7. Первое свидание
— Вы должны перестать злить Ируку-сенсея, — надулся Наруто как-то поздно вечером, когда они возвращались с миссии. — Когда он злится, он иногда забывает приготовить ужин вовремя. Это очень плохо, потому что я растущий мальчик, и мне регулярно нужно много рамена. Очень много. — Рамен не является полноценным источником необходимых витаминов и минералов, я тебе постоянно повторяю, — рассеянно предупредил Какаши, хорошо известный ему прием. — Ты живешь с Ирукой-сенсеем, верно? — продолжал он непринужденным тоном, хотя уже знал ответ. — Нет. Я живу через дверь, но он готовит ужин для меня и себя. Кроме тех случаев, когда вы его злите. Тогда он просто проводит много времени, ворча и швыряя кастрюли, а я голодаю. — О, да, это полностью моя вина, — сказал Какаши, в его тоне прозвучало раскаяние, и Наруто бросил на него очень подозрительный взгляд. Сакура и Саске тоже обернулись и недоверчиво посмотрели на него. — Я действительно должен пойти с тобой прямо сейчас и… извиниться за все это. — Вы не обязаны! — воскликнул Наруто, но Какаши уже махал Сакуре и Саске, посылая их в путь, а затем помчался впереди Наруто в направлении холостяцких квартир. — Если он увидит ваше лицо, то точно забудет приготовить ужин! — Никто не видит моего лица, Наруто, я ношу маску, — с насмешливой суровостью припечатал Какаши. — А теперь покажи мне, где живет Ирука-сенсей. Чтобы я мог извиниться за, эм, то, что постоянно его расстраиваю. — Направившись в путь с рвением, которое он обычно не демонстрировал, Какаши снова остановился перед квартирой и окинул своего взбешенного ученика внимательным взглядом. — Ты думаешь, он все еще злится из-за… ну, ты знаешь, — Какаши сделал неопределенный жест рукой, не держащей «Ича Ича». — Вся эта история с экзаменом на чуунина. — Что? Нет! Ирука-сенсей не такой человек! — Наруто громко защищался, а потом, похоже, задумался над своими словами, типичная черта Наруто. — Ну. Я так не думаю. Может быть, нет? — Надеюсь! — бодро сказал Какаши. — Веди меня, моя хрупкая юная голодная душа. Бормоча под нос, Наруто поднялся на несколько лестничных пролетов. Он остановился перед одной из дверей, достал ключ на цепочке с шеи, и Какаши услышал, как внутри Ирука напевает какую-то песню удивительно мягким тенором. Он усмехнулся: для ниндзя Ирука иногда мог быть очень искренним, напевая о цветущей сакуре в лунном свете. Наруто хмурился Какаши, когда поворачивал ключ в замке; хмурился, когда они сняли свои сандалии в маленьком генкане. Он хмурился, когда топал мимо крошечной ванной комнаты в сторону кухни. — Ирука-сенсей, — закричал Наруто, когда Какаши без тени стыда заглянул в душ Ируки, — Ирука-сенсей, не злись. — Что? — Ирука откинулся назад, выходя из кухни, и моргнул на Какаши, который махал ему рукой и ухмылялся, сощурив глаз. Ирука все еще был в рабочей одежде, без бронежилета, но его волосы, всегда убранные в высокий хвост, свободно лежали на плечах. Влажные локоны прилипли к его щекам и шее. Какаши очень нравилось, как он выглядит. Очень. — О. Здравствуй Какаши-сенсей. Не могли бы вы… извинить нас? — Ирука протянул руку и схватил Наруто за воротник, унося его с глаз долой, как большую непокорную рыбу. Раздался ряд резких возгласов, а затем Наруто прорычал: — Но он преследовал меня! Ирука шипел: — Что за шиноби из тебя растет, что ты не можешь сбросить с хвоста того, кто тебя преследует. Разве я этому тебя учил, — на что Наруто проворчал: — Трудновато сбросить его, когда он буквально идет по пятам. — М-м-м, что-то вкусно пахнет, — отозвался Какаши, устроившись на котацу с непрошеной грацией. Отсюда он мог легко видеть длинную, узкую кухню. У Ируки кипел котелок, но он был занят тем, что пытался образумить Наруто. — Последняя миссия, которую ты нам дал, была очень трудной, Ирука-сенсей. Я вообще-то думаю, что ты сделал это специально, чтобы я хоть ненадолго отстал от тебя. — Я уверен, вы сильно ошибаетесь, Какаши-сан. — Ирука резко отпустил Наруто, убрал пряди волос с лица и потянулся к шкафу над раковиной. — Я думал, вы пришли извиниться, — сказал Наруто, взяв тарелки, которые протянул ему Ирука. Он снова уставился на Какаши, бессистемно расставляя тарелки. — За то, что вы постоянно расстраиваете Ируку-сенсея. — О, конечно. — Какаши посмотрел на Ируку, который вдруг стал возиться с сервировочной кастрюлей, прежде чем поставить ее на середину стола. — Ирука-сенсей, мне очень жаль, что я расстроил тебя так, что ты забыл приготовить ужин вовремя. Ведь тебе действительно нужно кормить Наруто, он растущий мальчик. — Он — бездонная яма, вот кто он, — пробормотал Ирука и указал подбородком на готовящуюся еду. — Что ж. Ешь. И нет, Наруто, это не рамен, ты не можешь есть его все время. — И я думаю, мне стоило извиниться за кое-что еще, — продолжал Какаши, не обращая внимания на полусерьезные жалобы Наруто, играя со своей едой, пока Наруто набрасывался на нее с такой жестокостью, которую обычно приберегают для сражений. — Раньше. — О чем, черт возьми, он говорит? — спросил Наруто с полным ртом еды. — Он говорит как сумасшедший. Я же сказал, что Ирука-сенсей не будет злиться из-за экзамена на чуунина, разве нет? Ирука рассеянно шикнул на него; он уставился на Какаши, слегка наклонив голову, как будто Какаши был трудным ребенком в его классе, у которого была какая-то непонятная причина отказываться от уроков Ируки. Его темные глаза буравили Какаши в поисках ответа, а затем он пожал плечами и потянулся за посудой. — Полагаю, у тебя были на то причины, — заключил он в конце концов отстраненным тоном, но все еще продолжал бросать вопросительные взгляды на Какаши, когда тот взял щедрую порцию себе и даже положил еще немного на тарелку Наруто. И если Какаши был доволен ответом Ируки, то Наруто выглядел совершенно сбитым с толку их загадочной беседой. — Теперь это ты говоришь как сумасшедший, Ирука-сенсей, — пробормотал он, и Ирука со всей силы ударил его по затылку.8. Первая ночь
После торжественной церемонии, посвященной Сандайме, он наблюдал, как сенсей идет с Конохамару-куном по залитым дождем мощеным улицам. Лицо Ируки было отрешенным, но он наклонил голову и ободряюще улыбнулся, когда необычно тихий ребенок поднял на него глаза и задал вопрос. Ирука кивнул в ответ, и, пока Какаши наблюдал с высокой крыши, продолжил идти с Конохамару в сторону семейного комплекса Сарутоби. Он оставался там, пока Ирука выходил обратно, наблюдая за темноволосой головой с теперь уже висящим хвостиком. Он соскользнул с крыши и легко приземлился перед ним, не зная, зачем ему понадобилось заглянуть ему в лицо. Он обнаружил, что рассматривает эти выразительные глаза и не менее выразительный рот, полные скорби по своему павшему лидеру. Под глазами были тени, а шрам, казалось, выделялся на фоне его бледности. — Какаши-сан, — устало сказал Ирука и вежливо поклонился, пытаясь обойти его. Какаши поймал его локоть в свободный захват, чувствуя, как напряглась рука от резкого движения. Ирука смотрел на него широко раскрытыми глазами, но медленно кивнул, когда Какаши спросил, может ли он проводить его домой. — Чай? — спросил Ирука, когда они вошли в его квартиру. — Пожалуйста, располагайся поудобнее. Дождь, который сопровождал поминание Третьего, теперь возобновлялся, тихий стук не скрывал ровных, осторожных шагов Ируки, возвращавшегося с подносом. Он улыбнулся Какаши, усевшись на низкое сиденье напротив него, поставил поднос и предложил Какаши пройти вперед. Какаши положил в чашку слишком много меда, потому что смотрел на лицо Ируки, застыв на знакомой линии, рассекавшей его лицо. — Ты… ты пялишься, — заметил Ирука, его тон был слегка обеспокоенным, и Какаши пожал плечами, потягивая свой слишком сладкий чай через маску. — На меня особо смотреть нечего, ты же знаешь. — Ты напрашиваешься на комплименты, сенсей? — Какаши хотел поддразнить, но день был долгим; получилось плоско, как будто он больше бормотал, чем говорил. Ирука все еще краснел и качал головой, но не прерывал зрительного контакта. Даже когда Какаши поставил свою чашку на низкий столик между ними и потянулся, чтобы провести пальцами левой руки по шраму, Ирука сидел спокойно и позволял ему это. Когда Какаши ненадолго прикоснулся к его щеке, чувствуя присутствие легкой щетины и то, как волосы Ируки касаются тыльной стороны его ладони, Ирука повернул голову и прижался ртом к коже Какаши, его губы скользнули по мясистой части под большим пальцем, дыхание согревало линии и многочисленные шрамы, воспевавшие разрушения на ладони Какаши. Это была ладонь, которая создавала трещащие шаровые молнии, чтобы убивать людей… и Ирука целовал ее почти благоговейно. Какаши почувствовал, что затаил дыхание. Когда Какаши встал, оставив чай, Ирука тоже поднялся на ноги, взял Какаши за руку и повел его в спальню. Он закрыл шторы почти механически, холодно и отстраненно, но он был теплым и податливым, когда Какаши обхватил его за шею и талию, притянув поближе, чтобы просто упереться лбом в изгиб плеча. Он просто хотел постоять так мгновение, почувствовать запах кожи Ируки, убедиться, что они оба все еще живы. Руки Ируки были нежными, когда они начали пробираться под одежду Какаши, поглаживая кожу его спины, когда он потянул вверх черную рубашку с длинными рукавами. Какаши отстранился и поднял руки, а Ирука в ответ задрал рубашку. Они медленно раздевали друг друга, Какаши наблюдал, как Ирука оценивающе проводит взглядом по его телу, и попытался выпрямиться, чтобы не сутулиться. Он подошел вплотную, отбросив брюки и нижнее белье Какаши в угол; километры бронзовой кожи прижались к телу напротив, когда он зажал материал маски у подбородка Какаши и начал оттягивать ее. Он делал это медленно, давая шанс отступить, остановить его, но Какаши стоял на месте. Как только маска опустилась, обнажив рот Какаши, Ирука глубоко поцеловал его, лизнув нижнюю губу, когда тот раздвинул губы. Какаши отшатнулся, удивленный, но затем вернулся назад. Они метались по комнате, задыхаясь и стоная от диких поцелуев; нога Какаши зацепилась за что-то, повалив их обоих. Одной рукой он облокотился о пол, не давая себе упасть на Ируку, одна рука которого все еще крепко обхватывала его поясницу. Ирука подтянулся, тело его напряглось в объятиях Какаши, а затем он расслабился, прижавшись к полу. Он стянул маску с шеи Какаши и отбросил ее в сторону, а затем снял протектор со лба Какаши, скрывавший его Шаринган. Долгое мгновение он, казалось, зачарованно смотрел на черные завихрения в красном зрачке, медленно вращавшиеся. Затем он снова коснулся подбородка Какаши сильными пальцами и прошептал: — Ты заставишь меня забыть, что Сандайме мертв? Невозможно, быстро заключила аналитическая часть мозга Какаши, та его часть, которая вычисляла и планировала; он прищурился, закрыв свой Шаринган и рассматривая траурные глаза Ируки, одной рукой поглаживая мягкие темные волосы. — Я постараюсь, — это все, что он сказал вслух, и снова поцеловал Ируку. — Я обещаю.