Принцесса выбирает дракона

– Точно к трём договорились? – спросила Вера, зябко ёжась на пронизывающем ветру. – Это ты, а не я головой ударилась, – съязвила Лиза недовольно, развернувшись так, чтобы ветер бил в спину. – Точно. Вера бросила взгляд на запястье: три двадцать. Жени ещё не было; уверенности, что он объявится – тоже. Но, в конце концов, пунктуальностью он не славился. Лиза нетерпеливо отстукивала чечётку носочком туфли. – Ты уверена вообще, что оно тебе надо? – протянула сосредоточенно. – Проживёт он и без твоих извинений. Пусть спасибо скажет, что жив остался, – сморщила она нос. Вера поджала губы на Лизино замечание. – Журналистика – это связи, – процитировала она Лизину знакомую, – это мне твоя Надька сказала, между прочим. Так что пускай мы лучше разойдёмся на позитивной ноте, – втянула сквозь зубы морозный воздух с громким шипением. Лиза криво ухмыльнулась. – Ничего себе, какой цинизм, – повела она подбородком вправо. – Я-то думала, и правда душевные терзания жить не дают. Вера тяжко вздохнула, пожимая плечами. – Да реально неудобно, Лиз, – развела руками. – Так хоть извинюсь, всё равно больше ничего не могу. Да и нужно у него кое-что узнать. Лиза заинтригованно вскинула брови. – Снова у тебя какие-то схемы? – поинтересовалась с плохо скрываемой иронией. – Ничему тебя жизнь не учит. Вера скосила взгляд вниз, задумчиво пнув в сторону валявшийся на асфальте камешек. Тот откатился с глухим стуком, и Вера со слишком пристальным вниманием проследила за ним глазами. Что-то её роднило с осколком гранитной крошки: куда пнули – туда и покатилась. Скривив губы в полу-улыбке, покачала неопределённо головой и решила пока Лизе планов своих не выкладывать. Потом, может быть, расскажет. – Забей, – коротко скривившись, бросила она и снова кинула взгляд на часы. – Сколько вообще ждать-то? Лиза пожала плечами, не сводя цепкого взгляда с Вериного лица: пыталась понять, что у той на уме. Знакомую фигуру Вера заметила ещё издалека. Женя шёл, прихрамывая, и под рёбрами это отдалось уколом тупой саднящей досады. – Идёт твой герой, – надменно кинула Лиза, проследив за Вериным взглядом. – Ну, давай, не буду мешать. Жду в столовке, – махнув небрежно ладошкой, она засеменила к зданию корпуса, зябко кутаясь в песочное пальтишко. Вера нервно заправила прядь волос за ухо и растянула губы в неловкой улыбке. Было бы, конечно, чему улыбаться: лицо Жени в жёлто-багровых разводах синяков никакого повода радоваться не внушало. Веру от его вида как будто ушатом холодной воды окатили, хотелось съёжиться и закрыть лицо руками, загородиться от созерцания последствий собственных поступков. – Привет, – голос Женин звучал весело и звонко, будто тонкий хрусталь бокала. Она ждала в его повадках какой-нибудь напряжённой отстранённости, натянутости подозрительной; может быть, ноток обвинения во взгляде. Но он улыбался широко и искренне как ни в чём ни бывало, даже чуть приобнял при встрече. Вера тоже аккуратно его обхватила руками, стараясь ненароком не задеть под одеждой не видных глазу ссадин. – Привет, – тихо вторила она за ним и шумно вдохнула, осёкшись. – Я хотела… – Ага, мне подружка твоя сказала, – прервал он её благодушно, выуживая пачку сигарет из кармана тёмных брюк. – Что ты места себе не находишь, – хохотнул он. Вера потёрла подбородок ладонью. – Да… В общем, извини меня, – понурив голову, выдохнула она. – Я как-то растерялась там, и диктофон этот выронила, а потом… Женя, щёлкнув колёсиком огнива, глубоко затянулся и уголком разбитых губ выпустил клубы дыма, чуть сморщившись от боли. Эта мимолётная гримаса точно первый призрак произошедшего вернул уже было начавшей сомневаться Вере чувство серьёзности положения. – Да в голову не бери, – беззлобно ответил он, цыкнув языком. – Это ж не ты, – он обвёл пальцем собственное лицо, – а Пчёлкин твой. Не подумал я, что так может повернуться, – повёл он плечом, сетуя то ли на себя, то ли на Пчёлкина. – Ну, можно было догадаться. Вера подняла на него подёрнутый блестящей влагой взгляд. – Я, правда, не хотела… – обхватив себя за плечи, вскинула брови в страдальческой гримасе. – Они тебя… сильно?.. – говорила какими-то обрывками. Своими именами вещи называть не удавалось: язык становился точно из стали отлитый и неповоротливый. – Как ты себя чувствуешь? Женя сморщился так, будто она глупостями, внимания не стоящими, в него кидалась. – Да не переживай так, – сквозь небрежную усмешку просочились его слова, – ну, помяли бока немножко, – он затянулся, – но так, без любви к искусству. Видишь, даже на своих двоих пришёл. Вера недоверчиво нахмурила лоб, поджав губы и не зная, что ещё ему сказать. Обвела его взглядом и оглянулась. – Давай сядем, – указала на деревянную скамейку под навесом кленовых листьев. – Тебе, наверное, тяжело стоять? Женя мотнул головой, но на скамейку всё равно умостился, широко разведя ноги и упираясь локтями в колени. Движения свободные, не скованные – значит, и правда не так уж сильно пострадал? – Тебе-то самой крепко досталось? – прищурено вцепился в пожелтевший синяк у Веры на лице. Вера его замазывала тональным кремом, но сквозь краску ссадина всё равно проступала, если присмотреться. Вера опустилась рядом с ним на холодное дерево скамьи, запуская пальцы в волосы на затылке. – Да это… – поморщилась она, ладонью обнимая щёку, – …меньшее из зол, – грустно усмехнулась. Женя, нахмурившись, следил за её колебаниями и мял в руках мягкий картон полупустой сигаретной пачки. Протянул Вере молча, галантно предлагая закурить. Она помотала головой: зареклась, что та первая сигарета в редакции станет последней. Хотя пальцы сжались рефлекторно, сами будто желали помусолить мягкую белёсую палочку — просто чтобы занятие себе найти. – Мне они наказание поизощрённей придумали, – уставившись вдаль университетского двора, потянула Вера и помассировала переносицу. – Папаша замуж выдаёт, – она повернулась лицом к внимательно слушающему Жене. – Как раз за Пчёлкина, – обводя взглядом его синяки, подвела она. Тот усмехнулся, но только с лёгкой ноткой изумления, не удивился особенно. Вера покивала головой. – Да уж, – растерев лоб рукой, ответил Женя. – Мои соболезнования, – мрачно осклабился он. – Желать счастья в семейной жизни не стану, сама понимаешь, – затянулся глубоко. Вера побарабанила пальцами по коленке, задумчиво закусывая нижнюю губу. – Ольгу Белову знаешь? – спросила без обиняков. Сразу к сути. Вопрос, конечно, был по адресу: не то чтобы Вера сомневалась, но по кривоватой ухмылке растянутых Жениных губ только в своих чаяньях убедилась. – Ну, знаю, – многозначительно протянул Женя, стряхнув чёрно-белёсую груду пепла под ноги. Вера качнула головой к плечу и втянула в лёгкие воздух. – А найти её где, знаешь? – уставилась на Женю в упор, настороженно прищурившись. – Не по домашнему адресу, в смысле. Просто пересечься. Женя пожевал задумчиво губами, внимательно разглядывая истлевшую сигарету, скуренную напополам с неунимающимся ветром. – В консерватории, – скосив глаза вверх, выдал он, наконец. – По пятницам в семь часов ребёнка водит концерты слушать. Бедный малый, – разъяснил он, сочувственно ухмыльнувшись. – Перед этим в «Чайковском» ужинает, в шесть. Вера помяла складку, пролёгшую между бровями. Значит, в консерватории. Задумалась хмуро, невидящим взглядом исподлобья уставившись в пустоту. – Прямо каждую пятницу? – поинтересовалась на вид как будто безучастно. – Почти, – тряхнув над ухом пустеющей пачкой сигарет и цыкнув с досадой, подтвердил Женя. – Хочешь расспросить, каково живётся бандитским жёнам? Вера угрюмо рассмеялась. – Да вряд ли она мне расскажет что-то новое, – съязвила невесело. – Дело к ней есть, – пояснила сосредоточенно наблюдавшему за ней Жене, – на миллион. – Ну, смотри, – причмокнул Женя, поднимаясь со скамейки. Протянул ей ладонь для рукопожатия. – Ладно, пойду я, – Вера вложила кисть в его пальцы, вставая вслед за ним. Он руку её крепко сжал и встряхнул. – Не кисни давай, – расплылся он снова в широкой искренней улыбке. – Земля круглая. Встретимся ещё, – вскинул он вверх указательный палец, – и друг другу пригодимся, – подмигнул обнадёживающе, и Вера выдавила тень улыбки. Провожала взглядом его удаляющуюся фигуру, спрятав оледеневшие ладони в карманы и замерев каменным изваянием на осеннем холоде. Только у каменных изваяний сердце так бешено под рёбрами не колотится. Лизу, как и условились, нашла в отдалённом уголке столовой — за чтением. Она, прихлёбывая время от времени сладкий чай, со скучающим видом подпёрла щёку кулаком и лениво переворачивала пожелтевшие страницы. Вскинула на Веру рассеянный взгляд, когда та рывком отодвинула пустой стул – ножки по полу скрежетнули неприятно – и плюхнулась на жёсткое сидение. – Придушила муки совести? – безучастно спросила Лиза, возвращаясь глазами к строкам текста и с хлюпаньем глотая чай. – Вроде того, – поморщилась Вера, отщипнув кусок сладкой слойки на тарелке перед подругой. – Извинения приняты и всё такое, – пожала она плечом. Лиза цинично хмыкнула. – Конечно, приняты, – послюнявила она кончик пальца, цепляя уголок страницы. – Он-то, наверное, тоже в курсе, что журналистика – это связи, – выпучила на Веру глаза многозначительно. Вера откинулась на спинку стула, не сводя с Лизиного лица пристального взгляда и торжествующе улыбаясь. Та подняла бровь в немом вопросе. – Ты как к классической музыке относишься? – Вера сцепила пальцы в замок перед собой, широко расставив локти и склоняясь ближе к Лизе. Лиза сощурилась подозрительно, захлопнув с глухим стуком переставшую её интересовать книгу. Покачала неопределённо головой. – Скукотища, как по мне, – ответила она с кривой усмешкой, а в глазах заплясали всполошившиеся чертенята – предчувствовали что-то. – Тогда сочувствую, – Вера бесцеремонно потянулась за Лизиной чашкой, отхлебнув немного остывшего чая. – Потому что в пятницу мы идём в консерваторию, – она широко улыбнулась на удивлённо вытянувшееся лицо Лизы. Она, возведя глаза к потолку, поразмышляла о чём-то пару секунд и заговорщицки протянула: – Надеюсь, это очередной план побега, – с озарением во взгляде предположила она, вскинув палец, – где под кодовым названием «консерватория» скрывается какой-нибудь нормальный клуб? Вера скривилась неестественно и потрясла головой. – На твою беду, – цокнула она языком с притворным разочарованием, – консерватория – самая что ни на есть, и никаких побегов. И да, – добавила она многозначительно, – поужинаем тоже там, в «Чайковском». Лиза звонко фыркнула, уныло уронив щёку на ладонь и недовольно поджав губы. – Что хоть дают? – поинтересовалась с плохо скрываемым скепсисом. – Да бог его знает, – расплылась Вера в коварной улыбке и побарабанила ноготками по столу, пристально глядя Лизе в глаза. – Но шоу-программа интересная.

***

Вера, подперев щёку рукой, скучающе смотрела сквозь широкое оконное стекло ресторана. Провожала ленивым взглядом проезжающие мимо машины, всякий раз надеясь, что из паркующейся иномарки выпорхнет Белова. – Может, она не придёт, – потягивая коктейль через трубочку, протянула Лиза. – И нам просто так придётся мучиться, – Лиза, состроив напыщенную гримасу, изобразила в воздухе движение смычка скрипки. – Не придёт сегодня, придёт через неделю, – пожала Вера равнодушно плечами. – Учти, что меня надолго не хватит, – тыкнув в Веру пальцем, предупредила Лиза. Вера только закатила глаза с досадой. Макс дежурил в машине прямо напротив ресторана – условие отца, который в консерваторию-то, конечно, отпустил; но желал убедиться на все сто процентов, что Вера отправится именно туда. Даже третий билет на Макса пришлось купить, чтобы он и в зале с Веры глаз не спускал. Благо, хотя бы в ресторан удалось убедить водителя не идти: условились, что они с Лизой сядут возле окна у него на виду. – Вон! – почти вскрикнула Вера, когда, наконец, заметила знакомый силуэт в широкополом пальто. Белова медленно брела по тротуару, держа за руку сына. Лиза обернулась, проследив за Вериным взглядом, и вернула к ней глаза. – Ну, слава Богу, – выдохнула она облегчённо, – хоть не придётся снова тут есть, – недовольно поковыряла вилкой свой салат, – кухня так себе. Вера реплику её проигнорировала, не отрывая взгляда от потянувшей ручку двери Беловой. Та, ступив в полутёмное помещение ресторана, скинула пальто на руки швейцару и принялась раздевать сына, присев перед ним на корточки. Наконец, она, коротко мазнув взглядом по полупустому залу, двинулась к одному из столиков в самом центре; Вера, стараясь спрятаться за Лизиной фигурой, прикрыла лицо завесой тёмных волос. Но эти кустарные меры конспирации и не пригодились: Белова особенно не рассматривала ни помещение, ни редких посетителей. Села спиной к ним с Лизой, устроив ребёнка рядом с собой и принявшись изучать меню. – Ну чего, твой выход? – подначила Лиза полушёпотом, склоняясь над столом. Вера спрятала губы в кулак, задумчиво глядя на посерьёзневшую Лизу. Сделала слишком большой глоток вина – для храбрости – и поднялась из-за стола. Лиза подбадривающим жестом вскинула кулак и потрясла им в воздухе, желая удачи. – Ни пуха, – шепнула она одними губами словно какую-то крамолу. – К чёрту, – поморщилась Вера и уверенной походкой двинулась вглубь зала. Хотела всё обставить так, будто Ольгу заметила случайно. Продефелировала мимо неё в уборную, даже взгляда не бросив; а вот на обратном пути, когда шла уже лицом к Беловой, мазнула по ней глазами и фальшиво изумилась, словно только что заметив: – Оля? – позвала её; звонкая мелодия голоса на последней гласной взметнулась удивлённо вверх. Та вскинула на неё рассеянный взгляд, в котором тенью мелькнуло узнавание. Мелькнуло, но тут же погрязло под гроздьями серо-зелёной пасмури. – Вера? – озадаченно спросила Белова и нахмурилась. Радость даже не потрудилась изобразить — хоть бы из вежливости. Но Вера всё равно по-дружески тепло улыбнулась, будто рада была встрече с хорошей знакомой и не замечала враз напрягшихся мышц Ольгиного лица. – Можно? – указала взглядом на свободный стул возле столика Беловой, и та кивнула с вынужденной любезностью. – А мы вот на Вивальди пришли. Подруга очень любит, – едва подавив усмешку и кивнув за спину Беловой, указала на наблюдавшую за ними Лизу. Ольга обернулась, и Лиза отсалютовала ей бокалом, расплывшись сладким мёдом улыбки. Белову это, казалось, немного успокоило: цепкая настороженность во взгляде отступила, сменившись безмолвным одобрением. – И мы на Вивальди, да, Ванюш? – потрепала она сына по кучерявой голове; мальчишка от материнской ласки только недовольно нахмурился. – Прививаю вот хороший вкус с детства, – пояснила Белова и неловко улыбнулась, – надо же уравновешивать отцовское влияние. – Мам, – почти прохныкал сын Беловой, потянув её за рукав, – когда к папе? Белова стрельнула воровато-извиняющимся взглядом на Веру, откашливаясь, и снова погладила ребёнка по голове. Угомонить пыталась, но сын только головой вертел в попытках руку Ольгину с себя скинуть и вывернуться. – Ванюш, мы же договорились, – принялась мягко увещевать она, – папа тебя заберёт на выходные. Схо́дите с ним на аттракционы, он мороженое тебе купит… Вера ощутила, как уголки губ едва не дёрнулись в улыбке, но подавила порыв. Опустила взгляд на правую руку Беловой, зарывшуюся в волосы ребёнка: на безымянном пальце тонкая и бледная полосочка кожи, солнечным загаром не обласканной – когда-то её защищало обручальное кольцо. Ольга глянула на Веру опасливо, заметив, куда устремился её взгляд. – Ты..? – односложно спросила Вера; неозвученный вопрос подвис в воздухе шаровой наэлектризованной молнией. Да и не надо было его озвучивать, Ольга и так, конечно, всё поняла. Белова помялась секунду, заслонив лоб ладонью. – Да, – надсадно выдохнула она, сморщившись. – Не могу больше. Вера тяжко вздохнула, опуская глаза на свои руки, тревожно сцепляя холодные пальцы в замок. Удача; это была неизвестно чем накликанная удача: Белова всё-таки ушла от мужа — с чьей лёгкой руки так выигрышно, так в масть карты-то сошлись? – Поздравлять или сочувствовать? – с натянутой улыбкой спросила у Ольги, взгляду придавая участливости. Белова крепко сжала собственное плечо, болезненно скривившись. – Понятия не имею, – произнесла она с тягостным унынием; в глазах, устремлённых на сына, плескалась боль. К ним подскочил вышколенный официант, вскинув предупредительно блокнот с зависшим наготове коротким карандашиком. «Запиши, что звёзды мне сегодня благоволят,» — подумалось Вере. – Хочу сейчас мороженое! – закапризничал Ваня, алые губы собирая в измятый бантик. Вера подняла глаза к официанту: – Может быть, покажете ребёнку, какие у вас есть десерты, – с дежурно-очаровательной улыбкой обратилась к нему, махнув головой на витрину с угощениями в другой части зала. Официант услужливо кивнул. Ольга благодарно улыбнулась Вере, похлопав сына по узкой спине. – Беги, сам выбери, – шепнула ему на ухо, – только сначала покушаешь. Ваня радостно вскочил. Маленькое лицо полнилось ребяческим восторгом, как бывает, когда неумелые детские манипуляции над взрослыми берут верх – пускай и по неведомым юному уму причинам. За официантом потопал восторженно маленьким неуклюжим утёнком, бестолково суча короткими ручонками. Ольга зябко обняла себя руками, ёжилась от холода – хотя тепло было в помещении. Вера сделала глубокий вздох, набираясь решимости. – Оль, я… – начала она сбивчиво, – я слышала вас тогда, в палате, – и сосредоточенно уставилась на Белову в упор из-под сведённых к переносице бровей. Та, казалось, ледяной фигурой замерла на миг — того и гляди таять начнёт. Горло её дёрнулось судорожно, а зелёные глаза заполнились виноватым страхом. Белова замотала порывисто головой. – Нет, Вер, у нас нет ничего, – забормотала она скомкано, – и не будет, ты не переживай. Я тебя понимаю, сама через это прошла… Вера, точно гиеньим каким-то чутьём уловив в Ольге тень неискупаемой вины — вины, которую прежде всего сама Ольга себе не простила бы, — довольно ощерилась мысленно: такая вина — рычажок, на который даже и давить не нужно, хватит только задеть слегка. – Вот именно, – оборвала Ольгино сбивчивое блеяние Вера и нерешительно пожевала губы. – Ты сама через это всё прошла, – она кивнула на опустевший безымянный палец Беловой, – и тебе не понравилось. И мне не нравится, – она посмотрела в глаза Беловой умоляюще, рассчитывая уловить в её лице сочувствие, – я этого брака не хочу. Белова вопросительно уставилась на Веру, полностью сбитая с толку. – Они с моим отцом, – продолжила Вера с тяжким вздохом, – без меня об этой свадьбе договорились. А моё мнение, – тоскливо улыбнулась она, – с того ужина, в общем-то, и не менялось. Вера одеревеневшие плечи приподняла: выложила карту оправданий на козырь запальчиво брошенных Беловой слов тогда, в коридоре больницы. Бита. Ольга устало смежила веки, прижимая к щеке ладонь. Только Вере удалось уловить, как чуть сгладились напряжённые черты её лица и плечи слегка опустились в облегчении. – Я не знаю, к кому ещё обратиться за помощью, – залепетала, сама роняя обречённо лоб на ладони. Белова, уткнувшись носом в сцепленный замок собственных пальцев, тяжко на Веру посмотрела: начала понимать, к чему та ведёт. Вера нервно потёрла губы о тыльную сторону ладони. – Может быть, ты с ним поговоришь? С… Пчёлкиным, – в тщетной надежде возвела взгляд на сосредоточенное лицо Беловой. – Если у вас что-то есть, он… – Вера осеклась, страдальчески сморщившись, – … может, он оставит меня в покое. Белова шумно выдохнула, откидываясь на спинку стула и задумчиво поджав губы. Всматривалась в гладь белоснежной скатерти, напряжённо о чём-то размышляя. – Да нет у нас ничего, – с тихой грустью протянула она, смяв между пальцами складку хлопковой ткани. – Так, только… дружба. Не знаю, Вер, – колебание в её голосе Вера восприняла с подкатывающей волной радостного упования. – Я не хочу в этом ещё больше увязнуть, – запустив пальцы в копну волос, пробормотала Вера срывающимся голосом и опустила голову. – С отцом и так как на пороховой бочке, – с безнадёгой качнула головой в сторону, – а с Пчёлкиным ещё хуже станет. Ольга угрюмо молчала, сжав губы в побелевшую нитку и не сводя с Веры взгляда. – Мам, я выбрал! – воскликнул подбежавший внезапно Ваня, забираясь на стул. Ольга устало улыбнулась сыну, помогая усесться. Поймала Верин затравленный взгляд, направленный на мальчика. Ребёнок — ещё один рычажок, такой податливый, такой эффективный. Краешки губ Веры дёрнулись в печальной улыбке, но тут же опали уныло; карие глаза, от мальчика не отрывавшиеся, едва заметно блеснули влагой. Ольга опустила поверженный взгляд, полный тяжёлых и мрачных дум — тех семян сомнения, которые Вера точным движением лёгкой руки бросала в плодородную почву. Важно только не пережать, не переиграть. Коснуться натянутых струнок чужой человеческой души, дёрнуть осторожно сáмой подушечкой пальца и заставить звучать трепетно, не грубо. Вера нервно заправила прядку волос за ухо и поднялась, поникнув острыми плечами. – Ладно, я пойду, – сжав дрогнувшие ладони в замок, качнула она безнадёжно головой и сделала шаг от столика. Ольга болезненно сморщилась, помяв переносицу в нервном жесте. Глянула с плещущейся в глазах какой-то материнской тревогой на Верину осунувшуюся фигуру, и позвала тихо: – Вера… – остановила, накрыв её ладони своими пальцами, – я попробую, – вглядываясь в Вериной лицо, пообещала она. Вера вздохнула судорожно, распахнув шире ресницы и благодарно сжала ладонь Беловой. – Спасибо, – выдохнула она, слабо улыбнувшись и обрывисто ей покивав. Ольга, качнув головой, только обвела Верино лицо обеспокоенным взглядом и обернулась к сыну. – Только сначала ужин, – ласково пропела она насупившемуся мальчику. Вера преодолела расстояние до своего столика, одёргивая себя, чтобы не сорваться на бег, и опустилась напротив Лизы, шумно выдыхая с облегчением и осушая полупустой бокал вина. Неимоверных трудов стоило сохранять лицо – спокойное, печальное. – Ну как? – спросила нетерпеливо Лиза, напряжённо следя за Вериными действиями. Вера, вдохнув, отвернулась к окну – так, чтобы Белова её лица точно не смогла увидеть. – Как по нотам, – растягивая гласные, одарила московские сумерки за стеклом торжествующей улыбкой. Плавным движением пальцев пробежалась по мягкой скатерти стола, будто на клавишах фортепиано разыгрывая заученную гамму – конечно, мажорную. Лиза, поймав задумчиво губами трубочку коктейля, протянула с нотками ошеломления в голосе: – Что-то я не припомню в программе журфака курса актёрского мастерства. Вера вздёрнула край губ в мимолётной кривой усмешке: – Ты, кстати, с ума сходишь по Вивальди, – она стрельнула взглядом в сторону Беловой и внимательным прищуром вцепилась в изумлённое лицо Лизы, – если что.