“Говорят, когда умираешь, перед глазами проносится вся жизнь. Но я, умирая, не думал ни о бизнесе, ни о деньгах, которые заработал.”
прим.: заголовок для первой полосы согласован
Читайте в эксклюзивном интервью известного предпринимателя, а теперь и кандидата в депутаты Государственной Думы о том, как долг перед будущими поколениями пересилил бизнес-интересы и причём здесь любовь, дружба — и даже смерть?
Специально для нового выпуска журнала “Домашний очаг”.
***
“…мы встречаемся в Переделкино. Большой старый дом, скрипучие полы и деревянные оконные рамы, выкрашенные в белый, а за стеклом шелестит зелёный лес — сколько уже десятилетий вот так сменялось здесь друг за другом, а дом всё стоял: такой же, каким увидела его я? Недвижимость тут стремительно взлетела в цене, как только обосноваться в посёлке для писательской элиты, основанном с лёгкой подачи Горького в тридцатых, стало возможно не за вклад в культуру, а за деньги. Какой русский не любит быстрой езды, а какой новый русский — не хочет приобщиться к кругам если не дореволюционной аристократии, то хотя бы старой советской интеллигенции? Но эта семья происхождением может гордиться по праву: она — наследница фамилии великого русского композитора, он — сын образцовых советских пролетариев, ударников перепроизводства и ветеранов труда. Кажется, такой союз — то, к чему семьдесят долгих лет стремились строители всеобщего равенства и социализма, а добились всё-таки капиталисты. — …когда я умирал? Когда я умирал, думал о дочери. Она потеряла мать во младенчестве, а могла потерять и отца. Знаете, вот говорят, вся жизнь перед глазами пролетает. Не правда! У меня только картинка, как я в первый раз её увидел после рождения. Плевать было, что со мной будет, я боялся, как же она одна совсем... — Что случилось с её матерью? — Попала в автокатастрофу. Виктор Павлович о дочери, вертлявой девочке, которой трудно усидеть на месте, пока я беру у родителей интервью, говорит куда охотнее, чем о своей первой жене, трагически погибшей, когда ребёнку не было и трёх месяцев. Свои сухие ответы он объясняет тем, что рана от потери так и не зажила, хоть и минуло уже почти шесть лет. Тем не менее, вдовствовал он не долго: — Вашей супруге удалось заменить девочке родную мать? Он трепетно берёт за руку жену, красивую женщину с внимательным взглядом светлых глаз, и кивает. Сам он человек ещё молодой, энергичный, предприимчивый: в свои тридцать три года Виктор Павлович Пчёлкин возглавляет крупнейшую девелоперскую и строительную компанию в России и на территории стран бывшего советского содружества. — Я считаю, что последнее десятилетие, а оно выдалось тяжелейшим, страну хорошенько тряхнуло, так вот: оно должно было нас всех чему-то научить, — говорит сам Пчёлкин о своём бизнесе. — И в первую очередь мы должны были понять, я сейчас страшную вещь скажу, но я знаю, что мои избиратели тоже так думают, так вот… В чём-то были правы и социалисты: я хочу сказать, я в первую очередь за продолжение реформ либерализации экономики, я исключительно за свободный рынок, и в случае избрания на пост депутата Государственной Думы буду придерживаться этого курса, но всё-таки нельзя забывать, что сильный должен помогать слабым, нужно делиться, нужно думать о тех, кто нуждается. Это прерогатива государства, в первую очередь, но и бизнес обязан участвовать. И лучше всего в таких случаях начать с себя. “СтройИнвест”, например, вносит большой вклад в строительство социального жилья, у нас же сейчас колоссальное количество людей, живущих в аварийных условиях и стоящих в очереди на переселение. Мы в тесном контакте с властями строим для них новые, комфортные и современные дома. — Если вам ничего не мешает помогать государству заботиться о нуждающихся в помощи людях, зачем же тогда баллотируетесь в депутаты? Поддались моде? Сейчас каждый бизнесмен метит в политики. — Во-первых, я вижу, что могу быть полезен, как опытный предприниматель, который знает, где у нас пока недостаточно развито законодательство, где у нас пробелы и в какую сторону надо двигаться. Это касается и вообще коммерсантов, бизнеса в целом: как помочь развитию предпринимательства с одной стороны, а с другой — не позволить нарушать права людей, потребителей, как защитить население. Ну и, конечно, я про сферу строительства в частности — тут все подводные камни мне известны, я понимаю, куда обращать внимание. Где больше всего нуждается в защите простой человек, например. — Но это не единственная причина, верно я понимаю? Тут Пчёлкин согласно кивает, но становится сильно мрачнее: как и в случае с погибшей женой, я снова задеваю старую, так и не затянувшуюся, рану. — Во-вторых, это дань дружбе... Вы знаете, что Александр Белов, мой старый друг, лучший друг, и по совместительству партнёр по бизнесу, тоже избирался в Думу в девяносто девятом, потому что хотел сделать для нашей страны много полезного. Ему помешали, не позволили воплотить в жизнь всё, чего он хотел для развития государства. И теперь я считаю себя обязанным закончить то, что начинал он. Мы всегда ведь друг за друга горой стояли, с первого класса. Что бы мы ни сделали, отвечали всегда вместе… И вот это мой долг перед ним. Мы с ним обсуждали тогда, ещё до начала кампании, его планы: помню, я-то говорил, мол, зачем тебе оно надо, бизнес и так растёт, всё ж хорошо, а ты лезешь в политику, это же проблемы одни. А он тогда на Ваньку, сына своего, кивал и говорил: ради его будущего, чтобы он не пережил то, что вся страна, скажем, в девяносто восьмом пережила, в девяносто первом… да чего перечислять. На этих словах я стараюсь проследить за реакцией матери семейства: она поджимает губы, опускает глаза. Кажется, ей также больно вспоминать о трагедии, так причудливо зарифмовавшей их с Виктором жизни: он потерял жену и вынужден был в одиночку воспитывать дочь, она — осталась без мужа с двумя сыновьями на руках. Рядом с ней и Иван, о котором говорит Виктор, самый старший из троих присутствующих детей: ему скоро десять, мальчишка серьёзный и, по словам матери, с каждым годом всё больше и больше напоминающий отца. — Я не понимал тогда, а сейчас понял, — продолжает Виктор Павлович. — Когда очнулся в больнице, в трубках весь, мысль одна — и не “как я здесь оказался?”, не “что с бизнесом?” или, там, “сколько денег я потерял, пока провалялся в отключке?”. Нет, какие деньги вообще, какой бизнес, пусть хоть пропадёт всё пропадом… Мысль-то только одна была: “что с дочкой?”. — А о чём подумали вы, когда узнали, что произошло с мужем? Ольга после моего вопроса сначала молчит, выдерживает долгую паузу, печально и обречённо вздыхает, а потом отвечает, глядя на тот самый многовековой зелёный лес за окном: —***
Примечание редактору: а дом им достался всё-таки от его первой жены, они там не живут. Только для интервью позвали. Жалко: место ужасно живописное.Елизавета Б.