***
На этот раз полёт оказался весьма удачным. Девочка приземлилась прямо в небольшой водоём в полупустом странноватом месте. Смешение леса и города: вроде и растений много, но выстроено аккуратными линиями, между которыми тропки; вроде и птицы есть, но еду им сыплет человек… «Часть настоящей природы», — непривычным эхом зазвучали слова Лианы в голове. Снова защемило в груди. Вот, что значит «ненастоящая природа», видимо… Но погрузиться окончательно, с головой ныряя в грусть, ей не дали. Где-то у начала тропинки шла четвёрка мальчиков, чуть младше самой Софьи. Они что-то произносили, но совсем она не понимала, что же. Уже скоро они показались более близко, позволяя увидеть детали. Разговор от расстояния понятнее не стал… — Oh, bonjour! — один из мальчишек, тот, что стоял правее всех, помахал радостно рукой Софье. Та с растерянностью робко помахала в ответ. В яркой, несколько замысловатой одежде, он почти что сверкал на фоне остальных — и улыбкой от уха до уха, и нарядом. Затем он крикнул, показав на Софью рукой (после чего оставшаяся троица пошла за ним): — Allez! Вот уже и мальчик в ярких одеждах подбежал первым. За ним нестройным рядом проследовали и остальные. Не успел тот даже как следует вдохнуть для пламенной вдохновлённой речи, как его перебил мальчишка повыше на полсантиметра, в серой куртке, таких же серых штанах и чуть более тёмных кроссах: — C’est qui ça? И тоже указал на Софью. Взгляд её стал ещё более растерянным, блуждая по незнакомым детским лицам. Паренёк в яркой одежде вдруг усмехнулся с видом «Ага, понял!». — La princesse ne parle pas français? — сказал он остальным, и все засмеялись, кроме темнокожего мальчика, выше их всех, в зелёных шортах и футболке, чей цвет скорее был похож на траву на болоте. Софья в недоумении ткнула пальцем себе в грудь. «Я?! Принцесса?» — И вовсе я не принцесса! — в её голосе читалось какое-то возмущение, вызванное скорее тем, что она ничего не понимала. — O-oh, la princesse parle anglaise. Sean, traduire, — темнокожий паренёк (Шон, видимо) кивнул сказавшему это мальчику в ярком наряде и сделал небольшой шаг вперёд. — Elle dit que ce n’est pas une princesse. — Bien, elle n’est pas la princesse! Elle est une sourcière! — мальчик, одетый в разноцветное, выкрикнул это обвиняюще, тыкая пальцем прямо на голову Софье. Та уже было хотела спросить, с чего такие обвинения, но Шон сказал ей, прокашлявшись: — Конечно, ты не принцесса! Ты ведьма! Девочка смущённо обняла себя за плечи и хотела было машинально поправить платок, но тут пальцы погрузились в глубины воды. Опустила взгляд, вглядываясь в своё отражение в водоёме, в котором до сих пор стояла по колено. Платка не было. Софья обречённо простонала. Ещё и «причёска» стала длиннее, где-то до лопаток. Такого не было раньше… «Вам ни шагу не дадут ступить без расспросов или чего похуже», — снова эхо знакомого девичьего голоса в голове. Только эхо, которое утихает так же быстро, как и появляется, ведь больше этого голоса нет и не будет. К горлу подступил ком. Соль окружала теперь со всех сторон: и сверху, и прямо на её лице. Девочка смахнула слезинки с нижних век и вздохнула. Теперь точно никуда не деться. Однако ребята вроде хорошие, по глазам видно… — Не ведьма я. Я поведаю вам, кто я, только если вы пообещаете никому об этом не рассказывать. Хорошо? Шон, дождавшись, пока Софья закончит, проговорил вполголоса: — Elle dit qu’elle n’est pas une sorcière. Mais elle nous dira qui elle est si nous promettons de ne le dire à personne.. Все четверо кивнули поочерёдно — даже тот мальчик в рубашке до пят, выглядевший младше всех, тоже кивнул. — Oui, — первым кивнул мальчик в яркой рубашке, тряхнув энергично головой. Аккуратно причёсанные волосы художественно взметнулись, вновь улегшись. Софья не сдержала улыбки, вспомнив, как в первый раз (и в последний…) пожала руку Лиане, тряхнув тоже головой. Капельки попали на девушку, но она ничего не сказала. — Oui, — уже более скромно и сдержанно, с лёгкой улыбкой сказал мальчик в более тёмных тонах свободной одежды, приложив руку к груди и кивнув. — Oui, — сказал самый младший из них робко, несмело. Софья и подумать не успела, как темнокожий мальчик сложил руки за спину и завершил цепочку одинаковых слов с довольнейшей улыбкой от уха до уха: — Мы обещаем. Рассказывай. Девочка выдохнула и вылезла из воды, садясь на бортик бетонного водоёма. Только теперь она смогла ощутить, какой холод окружал её ноги. Ветерок подул на кожу, заставив слегка задрожать, хотя даже не вечерело. Странно, что людей сегодня так мало: обычно при солнце в зените собираются толпы… Ладно. Вдох, выдох. Мальчишки ждут рассказа. Один из них держит какой-то продолговатый предмет… Похожий был у человека, который гнался за её братом и Тейлором. — Hé! Elle m’a demandé de ne rien dire! — гневным полушёпотом прошипел Шон, хватая за руку мальчика. Тот вырвался и недовольно ответил, тоже тихо: — Oh, ne sois pas en colère! Je sauvegarde juste pour la mémoire. Мальчишки ещё о чём-то пошептались, но тут их перебила Софья: — Я богиня. Богиня морской воды. Сначала воцарилось недоумённое молчание. — Elle dit que c’est la déesse de l’eau de mer, — едва темнокожий мальчик это сказал, внезапно из детей посыпались фразы. — Простите, что перебиваю, но на людском можно? — Софья даже рассердилась немного, чувствуя себя в кругу умалишённых. Они же просто говорят случайные слова и звуки! Шон посмеялся: — Так мы и на людском говорим! Затем он проговорил другим ребятам на тон ниже: «Elle dit, «puis-nous parler en langage humain, s'il vous plait?» Eh bien, j’ai répondu que nous parlons déjà le langage humain». Парень в яркой одежде рассмеялся тотчас, запрокинув голову назад: — Les gens ont plusieurs langues, pas seulement l’anglais! — У людей несколько языков, а не только английский, — Шон тоже не сдержал улыбки. Софья опешила. Это звучало просто безумно: зачем людям много языков? Но оснований подозревать в сумасшествии этих ребят. Но взрослые… Взрослые говорили всегда, что люди общаются на одном языке, как и они, боги! Неужели ей врали? «А ты удивлена? Вам и рассказывали про «испытание совершеннолетия», которого не существует!» Девочка мрачно опустила взгляд, разглядывая уже почти высохшие ноги. И в чём ещё ей врали, всем им врали? Она должна это выяснить! Но её намерение не дали осуществить: едва она подняла взгляд, вникая в чужие разговоры и отрываясь от мыслей, как Шон тотчас спросил: — Всё в порядке? Ты хотела нам рассказать. — Ах, да. Ну, мы живём… Жили в городе, на небе. Нас много, всех не вспомнишь… Каждый ведь отвечает за определённую вещь. Рождаются боги тогда, когда человек берёт под контроль что-то. Например, как тридцать лет назад вы взяли под контроль морские волны и воду. Софья сделала небольшую паузу. В это время Шон быстро проговорил остальным: — Elle dit qu’ils vivaient dans le ciel. Elle ne se souvient pas de tous les dieux, parce qu’ils sont trop. Chaque dieu naît, quand l’homme prend le contrôle de quelque chose. Par exemple, il a été de la même manière, quand nous (les gens) a pris un contrôle de l’eau de mer… Дальше были ещё какие-то разговоры, но девочка уже даже не пыталась вслушиваться. Накатила волна тяжёлых мыслей. Она могла контролировать море, да, но эти волны — никогда. Снова перед глазами стоит Лиана. Снова она будто вернулась в тот миг, когда пепел сыпался на ладони сверху. Растерянность, страх и пронзающая боль охватили её. Взгляд устремился в пустоту. Неужели взрослые и правда обманывали? Неужели они им врали всю жизнь? Даже в мелочах… Может, им врали и о монстрах даже? Может, все эти страшилки для детей с реальностью не имеют ничего общего? «Твоя судьба была предопределена с рождения, я знаю», — зазвучит воспоминание эхом внутри. «Просто тебе очень больно», — следом отразится бесконечным повторением другая фраза. — Эй! Так что ты умеешь? — перед её лицом щёлкает пальцами Шон, заставляя вынырнуть из удушающего потока мыслей. Софья тряхнула головой и, кивнув, подняла руки выше. Тотчас над ними возник шар из морской воды, повиснув в воздухе. Лёгкое движение пальцев вверх — и шар послушно взлетает ввысь, затем по велению руки раздробляется на множество капелек, которые с шумом обрушиваются на головы мальчиков. От неожиданности вскрикнули все почти одновременно, но тотчас крик сменился восхищением. Её обступили плотнее. — Ouah! Je parie, que tu nagies bien! — выкрикнул мальчик в яркой одежде. — Он говорит, ты… — Шон хотел было сказать, но его перебили, так что он со вздохом замолк. — Tu peux calmer la mer? — перебивший был уже другим мальчишкой, в серой куртке. Едва не посыпалась череда ещё вопросов, но тут Софья подняла руки, повернув ладони от себя: — Тише, тише, давайте по очереди! На удивление, они послушно замолчали. Шон благодарно улыбнулся и прокашлялся, привлекая внимание. — Пьер говорит, что ты наверняка хорошо плаваешь, — с этими словами он указал на мальчика в разноцветной одежде. Затем руку он перевёл на мальчика в серой куртке. — А он спрашивает, умеешь ли ты успокаивать море. Софья вдруг улыбнулась. Совершенно забыв о вопросе, заинтересовалась она совершенно другим: — Кстати, мальчишки! Мы же совсем забыли представиться! Меня Софья зовут. Повисло недоумённое молчание: троица мальчиков уставилась на Шона. Тот сообразил спустя пару секунд и, посмеявшись, сказал: — Elle dit qu’on a oublié de se recontrer. Elle s’appelle Sofia. — Oh, oui! Je m’appelle Pierre! — воскликнул первым мальчик, имя которого Шон уже представлял. — Как я и говорил, его зовут Пьер, — подтвердил он ещё раз быстро, сразу же перед тем, как имя назвал второй. — Et moi — Léon, — мальчик в рубашке вдруг подал голос, робко улыбаясь. — А его зовут Леон, — Шон едва успел договорить, как представился уже мальчик в серой куртке. — Et moi — Marcele. — Ну, а его зовут Марсель, — темнокожий мальчик облегчённо выдохнул, приулыбнувшись. — Hé! Tu peux calmer la mer? — Марсель повторил гораздо нетерпеливее свой вопрос. Шон её догадки подтвердил: — Так умеешь ли ты успокаивать море? Софья поджала губы и осмотрела горизонты. Поблизости пляжей не наблюдалось. — М-м… Умею, — наконец сказала она. — Elle dit qu’elle peut, — едва только Шон завершил фразу, как мальчики радостно воскликнули. Пьер даже убрал продолговатый предмет в карман. — La plage la plus proche est au sud, — Леон вышел чуть вперёд, пряча руки в длинные рукава рубашки. Пьер явно хотел возразить, но мальчик продолжил, — Ma tante vit à Nice. — Ils te laisseront partir? — Шон скептически хмыкнул, пригладив волосы. Леон расстроенно вздохнул, прикрыв глаза. Однако глаза Пьера вдруг загорелись: — J’ai une idée! Allez, allez, allez! — он поманил рукой за собой. Марсель пошёл сразу почти за ним, но Шон его остановил, взяв за руку. Пьер остановился тоже. Молчаливого указания на волосы Софьи хватило, чтобы Марсель спохватился и снял куртку, протянув ту Софье: — La veste a une capuche. — Он сказал, что у куртки есть капюшон, — пояснил Шон. Девочка надела протянутую куртку послушно и накинула капюшон. Теперь было почти и не заметно, что на голове у неё происходят странности. Теперь уже, снова громко сказав «Allez, allez, allez!», Пьер направился вдоль по дорожке. Следом за ним поспели и Марсель почти вровень, и Леон чуть медленнее, и в конце Шон с Софьей. Так он ей и не сказал, что значило «allez», но, судя по интонации, это было приглашение идти. Девочка любовалась видами. Рядами протягиваются деревья. Теперь видно, какими живыми эти ряды являлись: всё выстроено явно «на глаз», без линеек. Хотя и росло определённой строгой формы, но всё же неидеальность и несоответствие чувствовались. Однако толком рассмотреть не давали, ибо ждать её как будто не собирались, и приходилось поторапливаться. Дзынь, дзынь, дзынь. Вся пятёрка толкнула дверь и вошла в удивительное место. Справа и слева стояли небольшие круглые столики и стулья, выкрашенные в светлые пастельные тона. Впереди на всю стену простилалось наклонённое стекло, под которым что только ни лежало! Всё было таким диковинным для девочки, что та едва капюшон не сбросила, когда подбежала к стеклу. За ним шла деревянная чёрная перегородка, за которой стояла какая-то женщина в чёрном фартуке. К ней подошёл Пьер и о чём-то начал беседовать, но Софью это не волновало совершенно. Вместо этого она, не отрываясь, скользила взглядом по тому, что лежало. Совершенно непохоже ни на что, что она видела! Бежевые торы, некоторые из которых сверху были украшены чем-то растёкшимся розовым или разноцветной крошкой; низенький цилиндр, расписанный узорами и разрезанный на треугольные кусочки; узнавались и земные яблоки, только залитые чем-то жидким и водруженные на палочку — в общем, руки так и тянулись это всё потрогать, но, видимо, тут только показывают… Софья было хотела пойти и достать из-под стекла всё, но её потянул за руку Шон: — Эй, пошли. Нам надо успеть на поезд. Девочка только в этот момент и очнулась и пошла, ведомая темнокожим мальчиком. Видя, что вид у неё довольно растерянный, он посмеялся: — Мама Пьера, подруга тёти Леона, работает в этой кондитерской. Она не такая строгая, так что пообещала договориться с подругой, чтобы она как будто сама позвала в гости Леона. Чтобы родители не ругали. Софья недоумённо хлопала ресницами: — Какая ещё тётя Леона? И вас разве ругают за то, что вы просто пошли к родственникам? — Не бери в голову. Тётя Леона просто живёт рядом с пляжем. А насчёт родителей… Ну, не у всех, но и такое бывает, — Шон доброжелательно улыбнулся, отпустив руку девочки. — Давай быстрее, чтобы не отставать от остальных. Они оба почти что побежали вперёд, пока Шон кричал «Rallentissez, s’il vous plait!».***
Дошли они небыстро. Ещё долго, догнав остальных, Софья переводила дух, пока остальные болтали друг с другом — из чего девочка не поняла ни единого слова. Её почти за руку вёл Шон от места к месту, отмахиваясь от почти всех вопросов — мол, не бери в голову. Однако всё же о том, что они собираются ехать на поезде и что это такое, он всё же рассказал, как мог понятно. В шумном потоке людей эта четвёрка только и помогла не заблудиться и не поддаться первоначальному головокружению. В основном, впрочем, именно Шон проводил её, пояснил все реплики, предназначавшиеся ей, и помог, наконец, сесть на сидение. Только после этого Софья смогла расслабиться и выдохнуть. Место мистическим образом держало в напряжении, хотя и не впервой ей было сталкиваться с непониманием происходящего. Что-то суетливое, смешанно-странное было в этих толпах и голосах, что изрядно нервировало. Пару раз сердце сделало тревожные три быстрых стука, когда волосы нечаянно задевали чужую одежду — однако, к счастью, в такой суете и спешке данный факт волновал людей меньше всего. И вот теперь они впятером сидят друг напротив друга, однако в одном направлении. Мягкие синие и фиолетовые сидения доставили наслаждение телу, которого Софья не чувствовала с самого первого попадания на Землю. Сидела она около окна, рядом с ней — Шон, спереди, напротив Софьи сидел Марсель, напротив Шона — Пьер. Ну и ещё дальше сидел Леон с каким-то незнакомцем. Ряд сидений протягивался дальше, но их занимали уже незнакомые Софье люди. Справа, у других окон, были точно такие же ряды, а между — коридорчик, в котором сновал народ туда-сюда, возясь и толкаясь. — И сколько нам так теперь ехать? — девочка повернула голову к Шону. — Четыре часа, — невозмутимо ответил он. Софья обречённо простонала, откидываясь на спинку сидения. «Почему он так спокоен, будто для них быть обездвиженным на несколько часов — обычное дело?» Поезд начал двигаться — Софья это почувствовала чётко. В эту секунду голову заполнили мысли. Разговоры превратились в бессмысленный фоновый шум. Прошло много времени, но вновь и вновь что-то цепляло, заставляя думать, зачем взрослые врали. Почему нельзя было сказать настоящую причину, зачем их отправили на Землю? Почему, рассказывая о людском народе, они обходили то, насколько он неоднороден? Первый город, который она увидела, был слишком непохож на этот! Около домов редко встретишь растения, больше ярких красок бросается в глаза, каждое строение одно разнообразнее другого. Тот, первый город казался лишь пёстрым с непривычки — теперь видно, что такое пёстрость на самом деле, когда и люди, и весь город одеты в яркий наряд. Разве такое на небесах увидишь? Там всё было интересное, но одинаково интересное, и выделялись только жители. Да уж… Теперь не увидишь. Теперь там всё опустело, присыплено серым пеплом. Всё исчезло и погибло. Неживое лишь осталось, но без живого оно стало разваливающейся пыльной декорацией. Взгляд Софьи стал понурым. Противное, колкое чувство прокралось в сердце. Этот весь мир, такой удивительный, такой огромный, что разве что людской народ в многочисленности переплюнет их — разве он теперь имеет смысл? Врали взрослые, да, пусть так, но не заслужили они такой ужасной смерти! И она сама не заслужила теперь навсегда быть одной! Но теперь остался лишь Шон, обеспокоенно глядящий ей прямо в застланные слезами глаза. Смотрит и смотрит карей радужкой под цвет коже, трясёт за плечо осторожно. Но она только мотает головой, запрокидывая её назад, будто бы хотела залить слёзы обратно под веки. Душило. До боли душило. И кричать бесполезно: на том свете не слышно. «Если он, конечно, есть».