* * *
Чем ближе подбирался день начала отпуска, тем нервознее становился Антон. Он нервничал, переживал, волновался; и все остальные эпитеты здесь тоже подходят. Им предстоит перелёт в Пунта-Кану — район в Доминиканской республике, где и планируется чудесный уикенд в шикарном отеле с превосходной прогулкой на яхте. Субботу они должны будут провести в открытом океане: купаясь, рыбача, напиваясь, объедаясь и загорая, а в воскресенье намечается откисание в отеле и банальное ничегонеделание. Антон так крупно отдохнуть хочет впервые за многие годы, ведь до этого он пахал в университете как проклятый, осваивая, как потом окажется, бестолковую для него профессию менеджера. И сейчас, успешно сдав последнюю в его, как он надеется, жизни сессию, воодушевлено подарив свой красный диплом матери, он просто желает забыть эти времена как страшный сон. Ему уже предлагают поучаствовать в нескольких проектах, что приводит его родителей в непонятный ему восторг, но это всё позже. Сначала Доминикана, Пунта-Кана, яхта и открытый океан. Арсений прекрасно понимает, как его другу важно это путешествие, поэтому, спустя неделю прохождения всех стадий принятия неизбежного, он всё-таки сменяет гнев на милость и любезно уже даже не очерняет настроение парня своим негативом. — Ты собираешься? — Ага, уже вовсю, — лениво отвечает Антон, раскачиваясь на кресле-качалке и очень поглощённо контролируя футбольный матч на экране телевизора. — Вылет завтра вечером, — не сдаётся Арсений. — Ну что ты такой занудный. Успею собраться! — Нет, не успеешь. Собирайся сейчас. Арсений он такой. Всегда получает то, что хочет. И всегда командует. Он садится на пол рядом с Шастуном, высвобождает пульт из пальцев друга и выключает телевизор. Затем поднимает свои спокойные и строгие голубые глаза на Антона. Он сидит так близко, его грудная клетка касается колен парня, а руки лежат на подлокотниках кресла, совсем рядом с руками Антона. Парень отчаянно хватает воздух пересохшими от волнения губами и судорожно сглатывает слюну. Близость Арсения для него всегда как в первый раз — каждый раз так волнительно и немного страшно. Ему бы потянуться вперёд, поймать губы этого любимого человека своими, прижаться, поцеловать со всей неутолённой страстью, что живёт в нём уже бесконечно давно, но он просто растерянно мотает головой и вскакивает, задевая коленями сидящего на полу Арсения, выбегает из комнаты. В своей комнате уже спокойнее. Запирается на ключ. Ведёт себя как идиот, но ничего не может с собой поделать. Он так боится, что своей любовью может разрушить эти и без того хрупкие взаимоотношения с Поповым, потерять всякую надежду быть рядом с ним хотя бы в качестве просто друга и соседа по квартире. А ведь сначала всё шло хорошо. Они съехались, жили вместе. И всё было хо-ро-шо. Но потом Антон стал терять связь с реальностью. Просто однажды увидел Арсения, что работал над курсовой поздно вечером. Он стоял, оперевшись о косяк и молча наблюдал за тем, как парень что-то чертит, выписывает в тетрадь и сверяется с написанным в вордовском файле ноутбука. И тогда так удивлённо заметил, какие у него красивые чёрные волосы, которые сейчас взлохмачены, тёмная чёлка сползает на лоб, задевая ресницы, но Арс не замечает её и только периодически сдувает. А ещё у него такие аккуратные и красивые губы. А глаза! Матерь божья! Эти глаза! Такие чудесные, светло-голубые, проницательные и пронзительные, заглядывающие в самую душу. А ещё он так мило улыбается. Ямочки на щеках и пляшущие дьяволята в глазах. А ещё так заразительно смеётся. А когда чем-то увлечён, то сосредоточенно высовывает кончик языка и задумчиво хмурится. А ещё! А ещё так очаровательно всегда заботится о нём. Ведь он никогда не обращал на это должного внимания. Помытая посуда, хотя не его очередь, завтрак на столе, хотя тому вставать ни свет ни заря, нагретое на батарее махровое полотенце, когда Антон возвращается с учёбы, попав под мерзкий и ледяной ливень. И тут Остапа понесло. Шастун до сих пор, откровенно говоря, пребывает в шоке от того, как он раньше мог не замечать такого красивого, умного и просто прекрасного мужчину рядом с собой. Они же повзрослели и выросли вместе. Неужели он всегда был такой? И сейчас Антон сидит на своей кровати, рядом валяется пустой и открытый чемодан. Ему надо бы начать собираться и отвлечься от мыслей, но перед глазами всё ещё образ Попова, что сидит перед ним на полу.* * *
— Чувствую себя таким вдохновлённым! — радостно сообщает своим друзьям Антон, размахивая рюкзаком, который держит за лямку. — Не урони, — резонно делает ему замечание Арсений. — Да, погода отличная, — щурится Дима, напяливает солнечные очки. — Не верю, что твои родаки и вправду спонсируют это безумие. В хорошем смысле, конечно. — Ещё бы, столько денег у них, — мрачно отзывается Попов. — Ну почему ты такой занудный? Почему ты хоть раз не можешь расслабиться и перестать носить эту маску отличника? Антон подбегает к Арсению, оббегает его сначала с одной стороны, затем с другой. Рюкзак, уже висящий на его худых плечах, весело бьёт его по пояснице. В зелёных глазах сверкают искорки, а пшеничные кудряшки забавно пружинятся от бега. Ему двадцать пять, но это совершенно не чувствуется. Он так же весело смеётся, задаёт глупые вопросы и искренне во что-то верит. Арсений тоже был таким много лет назад. Но секрет, как Шастуну удаётся сохранять такую непосредственность, он понять никак не может. — Я попытаюсь расслабиться, если ты перестанешь мельтешить перед моими глазами. Очень постараюсь, обещаю. — Вот так? — Антон смеётся и резко останавливается перед мужчиной. Так, что тот врезается в него, всплескивает руками, хватает его за запястья, чтобы удержаться на месте. — Не ожидал? Вот какой я бываю непредсказуемый, бойся меня! — грозит пальцем застывшему от удивления Арсению и затем вприпрыжку отправляется догонять уже ушедших вперёд друзей. А Арсений так и остаётся стоять, пытаясь осознать то, что произошло только что. Антон — это конечно Антон, от него можно и вправду ожидать чего угодно, но каждый раз он умудряется удивлять своего друга очередной выходкой. Мужчина сжимает и разжимает пальцы, которыми он только что так бессовестно держался за запястья Шастуна, качает головой, снова привычно хмурится и продолжает свой путь быстрым шагом, планируя как можно быстрее догнать друзей. Они же с Антоном — как инь и янь. Как вода и огонь. Шаст всегда такой энергичный, весёлый, беспечный. Откуда в нём столько пороха, чтобы сверкать так каждый божий день? А он более сосредоточенный на этой жизни. Ему нужны все эти правила, распорядки. Он из тех душнил, что поправит очки, неправильное ударение и чьё-то неверное решение в жизни. Всегда был сторонним наблюдателем, как этот непутёвый мальчишка пытается разрушить свою жизнь и иногда, незаметно, направлял его на верный путь, когда события заходили слишком далеко. Арсений догоняет ребят. Серёжка с Димой как обычно препираются, споря, кто и чем будет заниматься в отеле, что закупать и что пить. Антон идёт рядом молча, счастливо улыбаясь. Доминиканское солнышко ласковое и приятно обжигает плечи, которым ещё только предстоит покрыться тонким слоем бронзового загара. Мельком он бросает взгляд на шагающего в такт ему Арсения. Мужчина сосредоточен, о чём-то размышляет. Это же Арсений. С ним не бывает по-другому, а он знает это слишком хорошо. Такси — небольшой минивэн, что прислал отель, доставляет их в нужное место, где ребят встречает персонал. — Это что за роскошь! — восхищённо восклицает Матвиенко и шлёпает Попова по руке. — Ребята, и вы посмотрите! — Я попал в рай, — растерянно улыбается Димка и оборачивается к друзьям. Арсений просто пожимает плечами и с интересом оглядывается. Здесь и вправду достаточно мило, по его мнению. Дорожка, усыпанная мягким песком, ведёт в их небольшую виллу. Издалека виднеется обустроенный корпус, где, как отмечает про себя мужчина, находится ресторан, развлекательная зона, приотельный аквапарк, бассейны и сауны — всё это сообщает ему стоящий около входа в отель стенд. У них же отдельная вилла с отдельным обслуживанием, небольшим бассейном в тени зелёных тропических пальм и кокосовых деревьев, а также свой собственный выход к океану. Кабеса-де-Торо — вот их пляж. Здесь всё необходимое для размеренного отдыха. В отеле не так уж и много людей, а в их вилле и без того спокойно и уединённо. Всё-таки, есть вкус у отца Антона, который организовал четверым молодым людям отдых. Он ещё говорил о необходимости прихватить с собой каких-нибудь темнокожих красавиц на яхту, чтобы точно время даром не терять, но Шастун с Поповым проигнорировали его слова, а Матвиенко с Позовым только многозначительно переглянулись. — Я в комнате с Серёжкой, вы с Тохой вместе, — лениво сообщает Арсению Дима, который только что спустился со второго этажа. Арсений не видит, но Димка многозначительно подмигивает другу, а Антон лишь улыбается в ответ. — Отдых мечты, — бормочет Попов, раздражительно одёргивает ворот поло и поднимается по витиеватой лестнице наверх, где располагаются две просторные спальни. — Как там у вас? — шепчет Дима, перепрыгивая через спинку дивана и успешно приземляясь перед задумавшимся Антоном на мягкое сидение. — Да тише ты, — Шастун сначала фыркает от пируэта друга, а затем тяжело плюхается рядом. Кладёт голову ему на плечо, носом трётся о футболку. — Не знаю, Дим. Тяжело всё так. Он же как лёд. Только порежешься и замёрзнешь ещё сильнее. Позов ничего не отвечает. Он только кладёт подбородок на макушку Антона, сдувает попадающие в глаза пшеничные кудряшки и вздыхает. У них с ним особенные отношения. С Шастуном они дружат с самых тёплых и беззаботных школьных времён. И он всегда был таким. Уникальным. Хрупким. Лучиком солнца и света в этой серьёзной и взрослой жизни. Иногда Димке хотелось дать Антону крепкий дружеский подзатыльник. Мол, ну почему ты, такой чудесный мальчик, влюблён в этого осла — Попова. Он же кусок бетона. Крошится в зубах и царапается. Он вообще может хоть что-то чувствовать, кроме ощущения превосходства над остальными? В целом, с Арсением Дима общался хорошо. Наверное, играет роль его привязанность к Антону. Когда кто-то делает больно кому-то близкому для тебя, то ты, хочешь или не хочешь, настраиваешься негативно против обидчика. Но обладатель изумительной улыбки и кудрей только шипел на друга: «Да ладно, ты чего! Он же хороший», успокаивая и усыпляя на время бдительность Позова, который временами пытался понять, нахрена Арсу жить с Антоном, если он его не переваривает, но никак не докапывался до сути. Просто загадка какая-то. — Идёте купаться? — беспечно интересуется Серёжа, умилённо разглядывая пригревшуюся на диване парочку. Он уже успел переодеться и сейчас воодушевлённо стоит перед парнями в широких пляжных шортах и в цветастой майке — фирменный стиль Матвиенко. — Только прилетели, а он уже задницу греет на диванчике. Прокрастинация за такие баснословные деньги — это очень по-твоему, Шастун, — недовольно морщит нос Арсений. Арсений тоже успел переодеться. На нём идеально белая майка, короткие чёрные шорты, обтягивающие напряжённые мышцы бёдер. Волосы чуть растрепались, несколько прядок спадает на лоб, брови противно хмурятся, только голубые глаза с оттенком океана сияют на его лице. — Почему ты цепляешься только ко мне? — интересуется Антон. Он встряхивает плечами, отлипает от Димы и встаёт. Лениво разминает затёкшие руки. Затем медленно, под пристальным и непонимающим взглядом Арсения, стягивает с широких плеч футболку, игриво бросает её в Попова, который по инерции ловит её. — Успокойся, мальчик. Побереги нервные клетки. Иначе тебя выселят отсюда за твою занудность. Да-да, я читал правила отеля, — парень подносит к глазам ладонь и щурится, словно действительно читает что-то, написанное на руке. — Тут написано, вот, смотри, — тычет ладонь в лицо брюнета. — Никаких ебучих зануд! Я иду переодеваться! Он выдёргивает свою футболку из рук мужчины, гордо разворачивается на сто восемьдесят градусов и покидает просторную и светлую гостиную, оставляя за своей спиной давящихся от смеха Серёжу с Димой, а также краснеющего на глазах Попова. — Пойду пройдусь, — он хмурится, прикрывает ладонями горящие щеки и быстрым шагом выходит прочь. — Реально, доёба сегодня твой Арсений, — с интересом смотрит вслед ему Дима. — А твой Антон себя в обиду не даёт. Не переживай, — парирует Матвиенко. День заканчивается спокойно. Парни отправляются на пляж: искупаться, понырять с аквалангом, полежать на шезлонгах. Коктейли приносят прямо к лежакам, рядом с которыми услужливо распустились зонтики, прикрывающие от палящего солнца. Серёжа дремлет, спустив на глаза панаму, купленную у кого-то из местных. Он вообще любитель всяких трофеев из любых путешествий. Тот самый друг, что будет зависать у сувенирных лавок, тормозя всех остальных до тех пор, пока не перевесит свою первоначальную норму багажа хотя бы на пару килограмм. Дима читает учебник по хирургии. Он очень гордится тем, что совсем скоро поступит в ординатуру на специальность «нейрохирургия». Стать хирургом — мечта всей его жизни. И даже сейчас, в своем первом за этот год мимолётном отпуске, он не упускает возможности углубиться в свою страсть, поэтому не особо вникает в то, что происходит вокруг него, иногда отвлекаясь, чтобы сделать несколько глотков приятного и освежающего коктейля или полакомиться кусочком-другим ананаса или спелого манго. Фрукты тут и вправду сказочно вкусные. Арсений сидит на песке. Тёплый океан лижет его испачканные в белоснежном песке ноги, потихоньку, крошка за крошкой смывая песчинки, унося их на дно. Ветер треплет его влажные волосы. Вечером погода очень приятная. Ненавязчивый ветерок, горячий песок уже остывает, а океан всё такой же гостеприимный. — Скучаешь? Шастун появляется, как всегда, неожиданно, так что Попов вздрагивает. Парень плюхается рядом, елозит задницей, под которой скрежещет песок, чтобы усесться по-другому, удобнее. Его кудряшки спутались, и сейчас он несколько раз бесполезно пытается закинуть их назад, чтобы не лезли в глаза. — Тебе не мешало бы постричься, Шастун, — не отвечая на заданный вопрос, изрекает Арсений, боковым зрением наблюдая за беспомощностью парня. — А мне нравится, — Антон улыбается, опирается на ладони откинутых назад рук и подставляет довольное лицо лучам уходящего вечернего солнца. — Солнце такое ласковое. В Москве даже в самую жару летом солнце не бывает таким, — задумчиво изрекает он. — Разумеется. Доминикана находится на западном полушарии, между Карибским морем и Атлантическим океаном, вода здесь в принципе очень тёплая, даже в холодное время года. Поэтому тут всегда так тепло. Парень щурится, затем с любопытством поворачивается к Арсению. Тот сидит, сложив ноги в позе йога. На нём чёрные плавки. Грудь с капельками воды и следами соли вздымается спокойно и размеренно. Ключицы, что ранее он всегда прятал за майкой, футболкой или рубашкой, поблескивают на солнце — такая бархатная у него кожа, хочется дотронуться, провести пальцем. Розовые соски, напряжённые мышцы пресса. Он красивый. В нём нет чего-то сверх уникального. Но он просто красивый. Красивый в своей редкой и мимолётной улыбке. Красивый со своими прямыми, зачёсанными на бок тёмными волосами. Красивый с этими уставшими и вечно недовольными лазурными глазами, в бескрайних водах которых только и хочется, что утопиться, уговорить волны не мучать себя. Красивый его этот бархатный и тихий голос, который Антон так любит слушать. Пусть он чаще и ворчит, но пусть так. Пусть говорит хоть что-то. А ещё эти его аккуратные пальцы! Он всегда так изящно, оттопыривая мизинцы, поправляет ворот, приглаживает чёлку или потирает безымянным переносицу, когда нервничает. А ещё массирует средним и указательным виски, когда Шастун уж слишком его донимает. — Откуда ты всё это знаешь? — решается прервать затянувшееся молчание. А Арсений как будто и не горит желанием общаться. Ну ничего, он привык к этому. — Это банальные знания по географии за пятый класс, — выдыхает мужчина. Он не смотрит на Антона. Его взор направлен вперёд. На умиротворённые волны океана. — И много ли информации за пятый класс из школьной программы тебе пригодилось? Это же бессмысленно! Мы живём в век интернета. — Вот сейчас, например, пригодилась. Не зря учил, — спокойно парирует Попов. Антон на мгновение замирает, с удивлением смотря на него. Затем весело и легко смеётся. Его смех звонкой трелью разлетается по пляжу, так что даже Арсений оборачивается. Ладонью Шастун держится за живот, второй рукой прикрывает рот, сам откидывается назад. Он всегда так смеётся. Выглядит очень глупо, считает брюнет, который с отпечатком презрения на лице наблюдает за происходящим. — Ты такой смешной, Арсений, — деловито сообщает он, успокоившись. — Неправда. — Правда. Я-то знаю, — он снова улыбается, беззлобно толкает в бок Арсения, затем легко, одним прыжком, поднимается на ноги. — Увидимся на вилле, Арсений. Попов потирает придавленное конечностью Шастуна плечо, недовольно хмурится и смотрит ему вслед. Нет, определённо, эти одновременно детские и животные повадки его соседа по квартире ему не понять. Они вроде как лучшие друзья. И никому непонятно, как две такие противоречивые личности могут уживаться вместе. На самом деле, они неплохо общаются на своей волне. Вечно весёлый Антон, полный счастья и энтузиазма, и спокойный задумчивый Арсений. Один постоянно что-то придумывает, а второй что-то разруливает за него. Беспечность Антона поражает Попова, он вообще старается как можно меньше извлекать из себя каких-либо комментариев, но сегодня просто рекорд даже для него. Друзей у него немного, он достаточно замкнут и недружелюбен, в отличие от общительного активиста с кудрями. Он понятия не имеет, почему Шастун терпеливо выносит все аспекты его занудности, никогда не обижается и всегда готов начать ровно с того места, на котором они остановились. Но такому человеку как Арсений вообще не стоит думать об этом. Ему бы радоваться тому, что у него есть такой хороший друг и сосед по квартире. Хотя хорошим соседом Антона тоже можно назвать с натяжкой. Если тому нужно было бы искать себе нового соседа, то в графе «о себе» в объявлении, по мнению Попова, следовало бы указать всего три слова: «Неаккуратная и шумная свинья». Антон на эту озвученную ему претензию только задумчиво почесал макушку и поинтересовался, почему Арсений так считает. С того момента стало понятно: его не перевоспитать. Мужчина вздыхает. Встаёт. Стряхивает уже высохший песок с ног, потягивается. Солнце почти скрылось за горизонтом. Пляж опустел. На нём в общем-то никого и не было, кроме ребят. У их виллы огороженная зона отдыха. Прикидывает, сколько можно было бы сэкономить, если бы не все эти излишние, по его мнению, удобства. Но у богатых свои причуды. А он не имеет права никого осуждать. Подхватывает свои шлёпанцы и босиком идёт в сторону виллы. От пляжа к ней так же ведёт песчаная дорожка. Его встречают горящие лампы на террасе. По плану их ожидает ужин у костра; немного времени на бесполезную болтовню и наконец-то долгожданный отдых. Завтра начинаются насыщенные выходные. Арсений проходит вдоль террасы к открытому душу. Открытым его можно назвать лишь потому, что у него не было какого-либо ограждения. Но сам душ находился в прикрытом пальмами углу дома, так что снаружи не было видно ровным счётом ничего. Включает. Прохладная струя, состоящая из множества маленьких массажных струй, приятно щекочут пятки. Снимает плавки, бросает их на небольшую самодельную скамеечку, делает шаг и оказывается под водой. Смыть с себя соль океана, умыться да и просто освежиться. В тени деревьев здесь намного приятнее, чем на пляже. Ветви шелестят, как и струи воды, что стекают по обнажённому телу. Арсений закрывает глаза, подставляет лицо воде, умывается и несколько минут просто стоит, не шевелясь, наслаждаясь моментом. Душ и вправду приводит его в себя и отлично освежает. Он хочет было выключить воду, чтобы вытереться и пойти в виллу за одеждой, как за спиной слышит предательское поскрипывание песка. «Только не это, пожалуйста», — мучительно думает мужчина, понимая, что всё равно не успеет добежать до полотенца и будет выглядеть очень глупо, а ещё и поскользнется же наверняка. — Ого! Конечно, это голос Шастуна. Абсолютно ни один человек в мире не может попасть в такую бессмысленную ситуацию, кроме Антона. Эта ситуация буквально создана для него. Ещё и стоит там сзади, не шевелится, будто есть шанс, что его не заметят. Арсению кажется, что он слышит, как скрипят мозги парня, пытаясь понять план дальнейших действий. Почему этот балбес не уходит? Стоит и пялится на его голую задницу. Брюнет раздосадовано бьёт по кранику душа, и тот послушно выключается. Не то что некоторые. — Подай полотенце, раз стоишь тут бестолку, — с плохо скрываемым раздражением произносит он, чувствуя, как румянец снова — уже который раз за вечер?! — опаляет его щёки. Ему хочется просто исчезнуть. Просто сократить своё существование на этой планете Земля до сегодняшнего дня. Это просто невыносимо. — Да, конечно! Антон неловко роняет своё полотенце, не обращает на него внимания, даже наступает босой ступнёй, спешит к вешалке у скамейки. Спотыкается, с трудом удерживает равновесие и хватает полотенце. Арсений закатывает глаза, нарочито цокает языком. Протягивает руку назад и выхватывает из рук Антона то, чем он планирует обмотать талию, чтобы наконец-то закончить свою «минуту славы». Пальцы Попова ловко обматывают вокруг талии полотенце. Он страдальчески морщится от осознания того, что нужно повернуться и наконец-то увидеть эту физиономию Шастуна, которую ему меньше всего на свете хочется сейчас видеть. Приглаживает пальцами мокрые волосы, что даже не потрудился вытереть, только бы скорее прикрыться. Всё-таки разворачивается. Антон улыбается. Стоит чуть поодаль, будто открывая ему путь к бегству. Одной рукой придерживает кудрявые пряди, словно они ему мешают, а другая рука прячет за спиной испачканное полотенце. Но это улыбка не такая, какую Арсений ожидал увидеть после этой ситуации. Она искренняя, спокойная и очень добрая. Он не обращал раньше внимания, но Антон всегда очень искренне и беззлобно улыбается. И его кудри, что совсем недавно хаял Попов, на самом деле аккуратно выбриты на висках. Такая причёска и вправду, видимо, нравится Шастуну. — Не буду тебе мешать, — бормочет мужчина, подходит к скамейке, забирает свои плавки. Он уходит быстро, затылком ощущая взгляд парня. Закусывает губу и вздыхает. Его частенько покалывает совесть за то, что, возможно, он слишком строг с ним. Но потом он вспоминает раскиданные носки Антона и его бессмысленный порой взгляд и становится безусловно легче. И проще. Вечер перетекает в ночь. Парни ужинают традиционными доминиканскими блюдами. Антон воспринимает всё происходящее с любопытством, Серёжа с Димой с интересом, а Арсений с некоторой опаской: всё новое пугает его. Пастеле-эн-охас — мясо с овощами, запечённое в банановых листьях. Последний факт вызывает только искренний ужас у Попова. А так же асопао — густой и обжигающий мясной суп с добавлением риса и овощей. Вообще, несмотря на всегда тёплую и даже жаркую погоду здесь, местные никогда не отказываются от тарелки горячего супа. А после дегустации здешнего национального алкогольного напитка — рома, Арсений так вообще расслабляется, позволяя себе редкую, но счастливую улыбку на обычно серьёзном лице. — Как же вкусно, — удовлетворённо отмечает Дима и лениво откидывается на мягкую спинку дивана. — Ром просто прекрасен. Нужно будет привезти с собой пару бутылочек. — Точно, — в тон ему улыбается Серёжа, несколько мгновений рассматривает пустой стакан, а затем ставит его на стол. — Я, пожалуй, пас. А то завтра не встанем. А завтра у нас, я так полагаю, ранний подъём. — В шесть утра, — Антон беззаботно смотрит на экран часов и поджимает под себя босые ноги. Арсений молчит. Сидит на плетённом стуле с мягкой подушкой, сложив изящные пальцы рук, и смотрит куда-то вдаль, где виднеется гладь бассейна и дорожка к пляжу. — Ты рад, Арсений? — У меня плохое предчувствие, — брюнет выдыхает и поднимает голубые глаза на собеседника. — Ничего нового, — Дима тяжело встаёт и кивает присутствующим. — Я, как будущий нейрохирург, знаю, что такое тотальный недосып, поэтому планирую хорошенько отоспаться. — Я, конечно, не пил. Но тоже не отказался бы ото сна. Матвиенко прощально взмахивает рукой друзьям и, на несколько секунд по-приятельски сжав плечо Позова, вместе с ним неторопливо поднимается наверх. Ребята остаются в гордом одиночестве. Арсений всё так же хмурится и сжимает в замок пальцы. Ему уже самому не по себе от такого пессимистического настроя на эти выходные, и он изо всех сил старается успокоиться. Но так всегда бывает: если у Попова плохое предчувствие, значит, грядёт что-то нехорошее. — Всё будет хорошо, — Антон садится на пол, рядом с креслом мужчины. Обнимает колени и внимательно мигает в полумраке террасы своими изумрудными глазами. — Ты прямо-таки сам весь не свой. — Не знаю, — Арсений только качает головой. Его голос звучит так чарующе и спокойно в этом тёплом вечере, что на душе у Антона тоже становится хорошо. Обычно Арс говорит с ним так заносчиво и таким а-ля командующим, уверенным тоном. — Просто неспокойно на душе. — А мне кажется, что всё будет хорошо, — пухлые губы парня растягиваются в улыбку. Он прикрывает веки, словно прислушиваясь к шуму и ненавязчивым звукам природы. — Океан, белый песок, рыбалка, обжигающее летнее доминиканское солнце. Что может пойти не так? Определённо, ничего. Даже если так и случится, то это будет стоить каждой минуты. Я рад, что мы здесь. Арсений вздрагивает и переключает внимание на Шастуна. Это «мы» звучит слишком по-особому. Мы — это все они вчетвером? Или мы — это они вдвоём? Ему неловко переспрашивать, поэтому он лишь нервно сглатывает. Ром давно уже ударил в голову, так что трезво соображать тут никак не получается. Он уговаривает себя отложить эти мысли и ещё раз вернуться к ним ранним утром, когда будет более свежим и адекватным. — Здесь хорошо, — всё же соглашается он. — Не понимаю, почему твой отец решился на эту затею. Это же… странно. — У меня в детстве не было особо друзей, — Антон прижимается щекой к ножке стула и как будто совсем нечаянно соскальзывает на ногу брюнета. Арсений вопросительно вздёргивает бровь, но решает никак не реагировать на это. В конце концов, Шаст выпил больше остальных. Кажется, так. — Папа всегда очень хотел, чтобы я с кем-то подружился. Мама организовывала мои дни рождения, а папа старательно всё оплачивал. Но чаще всего я их праздновал в гордом одиночестве. Точнее, в обществе родителей, — грустно усмехается парень. — Хм… — невнятно бурчит мужчина. Он совсем не знает, что и сказать. В его голове мелькает картинка, на которой маленький Антон Шастун, с такими же светлыми волосами и пронзительными глазами. Горят свечки, стоит на столе день-рожденьевский торт. Мальчик растерянно моргает длинными ресницами, скомкано улыбается и задувает свечки. Антон никогда не праздновал свои дни рождения. Это Арсений понимает только сейчас. Никогда. — Папа так рад, что у меня есть друзья. Ты не представляешь. А я очень рад, что у меня есть вы. Я и вправду был всегда таким… знаешь ли… неловким. Не таким, как все. Слишком странным. Со мной никто не хотел дружить, — Антон прикусывает нижнюю губу. Рвано вздыхает. — Но вот. Я вырос. Не особо изменился. Но рядом со мной такие чудесные люди. Отец не теряет надежды устроить для меня тот самый незабываемый праздник. И я счастлив. Без свечей, без торта и без всей этой мишуры. Потому что то, что происходит сейчас — вот, что настоящее. Антон смотрит на звезды. Здесь так спокойно и тихо ночью. И здесь действительно можно насладиться красотой небосвода, а так же природой. В ночи всё выглядит таким рискованным, но таким чарующим. Слышит дыхание Арсения. Улыбается сам себе. Вот такой он — неловкий, стремящийся излить душу первому встречному, хотя Арс, несомненно, значит для него гораздо больше, чем кто-либо. Но это нравится далеко не всем. Попов, он уверен в этом, точно скажет что-то неопределённое, поспешит уйти. Он-то точно не любит такие ситуации, Антон это знает. Но Арсений не спешит уйти. Он тоже смотрит на звёзды, вдыхает океанский воздух и думает о чём-то своём. А думает он о том, как, в сущности, мало он знает о своём лучшем друге. Ему всегда казалось, что он знает точно больше. Он точно знает о нём больше остальных. Но оказалось, что помимо искусства быть таким ребёнком, Антон обладал навыком мертвецкого молчания. В который входило сокрытие каких-то его личных и важных аспектов жизни. А вообще, он о многом любил болтать. Может быть, Арсений просто не услышал? Не заметил? Такое тоже имеет место быть. Ему всегда кажется, что Шаст лепечет какую-то ерунду, поэтому особо не вслушивается, просто ставит его речь на второй фон, занимаясь своими делами, изредка вежливо кивая в подходящих, по его мнению, местах. — Я не знал, — только и находит в себе силы тихо сказать. — Пойдём спать. Поздно уже, — дружелюбно предлагает парень. — Нам тоже нужно выспаться. Чем мы хуже остальных? Они поднимаются наверх. И Арсений ловит себя на такой предательской мысли, что, может быть, он не знает чего-то ещё очень важного про своего лучшего друга. Чего-то такого, что уж точно обязан знать. Он же всегда относился к нему так покровительски и с лёгким снисхождением. Их спальня достаточно просторна. С большим балконом, что выходит на прекрасную зону территории виллы: бассейн, пальмы и мерцающий в потёмках океан. Тихий шум волн, шуршание сочной листвы. Словно картинка из какого приятного и волшебного сна. Две кровати, что застелены белоснежным и хрустящим от чистоты бельём. Антон плюхается на свою кровать в позе звезды. Он умиротворенно прижимается к подушке. Засыпает. И этот сон прекрасен и сладок. Арсений подходит. Прикрывает спящего друга одеялом. Ещё несколько секунд разглядывает притихшего Антона: длинные ресницы, закинутые назад пшеничные кудри и сонная блуждающая улыбка. Надеюсь, завтра и вправду всё будет хорошо? Антон Шастун. В твой день рождения.