Ночь на необитаемом острове

Арсений просыпается сам. Без будильника. Некоторое время сонно моргает, затем переводит взгляд на стену. Лаконичные часы с белым циферблатом и чёрными стрелками показывают пол шестого доминиканского утра. Он всегда по своей привычке просыпается до любых будильников. Просто вечером говорит себе, во сколько хотелось бы проснуться, и вуаля! — чаще всего получается. А даже если и нет, то трель телефона будит его моментально. Вскакивает, протирает глаза и идёт по своим делам. Не то что некоторые. Антон встаёт буквально со страданиями и мучениями каждое божье утро буднего дня. Десяток будильников, процентов восемьдесят из которых он попросту игнорирует, кутаясь в одеяло и пряча спящее лицо под подушкой. Затем лениво приоткрывает то один глаз, то другой, когда Арсений наконец-то заглядывает в его комнату, чтобы попросить выключить орущий от безнадёжности телефон. Потом ещё десяток минут хнычет и ноет о том, как ему не хочется никуда идти, ворочается на своей широкой кровати, сминая под собой простынь. После этих страданий он наконец-то садится на мятой простыни и ещё неопределённое количество времени бесцельно смотрит куда-то перед собой, словно пытаясь собрать себя по кусочкам и деталям. Арсению такое не понять. Он не любит все эти долгие пробуждения и вообще всё, что как-либо усложняет жизнь. В жизни есть некоторые правила и законы, которые для того и придуманы умными людьми — такими, как Попов — чтобы упрощать и систематизировать некоторые моменты существования. И сейчас мужчина сидит на своей кровати, свесив босые ноги. Сквозь плотные шторы в комнату всё-таки проникают лучи уже согревающего и весёлого солнца. Попов некоторое время словно замирает, а затем всё-таки в несколько широких шагов оказывается у окна. Резким движением руки одёргивает плотную ткань, впуская в просторную и уютную спальню свет. Антон недовольно стонет и демонстративно вытаскивает из-под лохматой головы подушку, прижимает её к лицу, закрываясь. Арсений удовлетворёно вздыхает. Он определённо лучше себя чувствует, когда встаёт раньше всех. Утром продуктивность обостряется и чувствуется в разы приятнее и весомее. Сейчас он окидывает взглядом их комнату. Две широкие кровати с уже смятым постельным бельём. По одной прикроватной тумбочке на каждого и висящие над изголовьями ночники. Прямо как в американских фильмах. Арсений вообще не переносит тусклое освещение от маленьких лампочек. Ему нужна либо полная темнота, либо яркий и прямой свет, полностью заполняющий пространство. Вот такой он принципиальный. В целом, как и в остальном по жизни. За шторами скрываются панорамные окна, выходящие в небольшой дворик виллы. Это и вправду очень похоже на сказку. Пальмы, бассейн, ясное небо без единого облака и тихий шум океана, который буквально виден отсюда. Мужчина с какой-то тоской вспоминает слова Антона про то, что у него никогда не было друзей, а мечта его отца сбылась. Рядом с парнем наконец-то есть те самые близкие люди. Это странно. Странно это было слышать вчера и странно осознавать сейчас. Это же Антон! Попова такие люди раздражают, но обычно они же, наоборот, всем нравятся! Болтливые, смешные, отходчивые, готовые к любым приключениям и никогда и ни за что никого не осуждающие. В Шастуне Арсению видится инфантилизм, слишком уж опасная для него самого безалаберность и лёгкость, с которой брюнет, к сожалению или к счастью, не может относиться к жизни. Но только не Антон. Кто бы мог подумать, что он одинок? Антон ещё со школьных времён всегда был в центре внимания, но, как оказалось, это всё лишь поверхностная оболочка. Арс и сам может вспомнить сколько угодно случаев, когда он отмахивался от приглашения парня на вечеринку. Думал, что там будет толпа народу, шумно и душно, а сам Арсений и его подарок просто затеряются в десятке других. И никогда Антон не говорил ему, что это неправда. Только грустно улыбался и пожимал плечами. Он всегда так легко и с покорностью признавал неудачи. Принимал, пробовал снова и чаще всего снова проигрывал. Мужчина небрежно поправляет чёлку, сглатывает и подходит ближе к распластавшемуся на кровати Антону. Тот всегда спит в одних трусах, так что теперь его голый торс, раскинутые в стороны руки и выглядывающая из-под одеяла резинка боксеров — всё это предстаёт под взором брюнета. Как в нём может сочетаться эта природная красота и какой-то проблеск наивности и неугасаемого энтузиазма? Хмурится. Затем, отгоняя все лишние мысли, дерзко стягивает с него одеяло. Антону всегда достаётся больше всех. Такова его судьба, неумолимо считает Арсений. Он всё ещё надеется перевоспитать мальчишку. — Да ну! Блять! — сонно хнычет Шастун, затем пальцами цепляется за воздух, пытаясь найти украденное одеяло. Получается плохо. Точнее, вообще не получается. — Ну ёлы-палы, — нехотя и медленно, словно на скорости ноль пять, поднимается и недовольно восседает на смятой простыни. — Арсений, — произносит как вердикт. Кто же ещё это может быть? Только Арсений Попов. Всегда. Арсений Попов и никто иной. — Пора вставать. — Почему ты решил начать с меня? Почему именно я? Зачем я? Что во мне такого? — он вздыхает. Затем ещё раз. Достаточно трагично для любого стороннего наблюдателя, но никак не для Попова. Тот лишь откидывает одеяло на свою кровать и пожимает плечами. — Нужно собираться. Или без тебя нам отправиться плавать? А ты будешь тут, на бережке, носочком пляж ковырять, — вдруг усмехается мужчина. Антон ничего не отвечает. Он растерянно сползает с кровати, пальцами расчёсывает спутавшиеся кудряшки и несколько мгновений старательно надевает на себя шорты, силясь попасть сначала в одну штанину, затем в другую. Брюнет всё стоит рядом, будто командир в армии. «Мог бы и поучтивее сегодня быть, — грустно думает парень. — День рождения, как-никак. Хотя, какая ему разница… Он даже в школе не приходил на мои дни рождения». Отмахивается от внимательного взгляда Арса. Плетётся к ступенькам, чтобы спуститься в гостиную. В общем и целом, его друг прав. Антон бы просыпался два года, потом ещё целую вечность лежал на кровати, уныло созерцая потолок, затем бессмысленно сидел бы где-нибудь в санузле, грея руки под струёй горячей воды — его типичные депрессивные ритуалы по утрам. Пора бы уже научиться просыпаться. Но он как-то ухитрился закончить университет с красным дипломом. Поэтому можно и прожить совой до конца жизни, так считает Антон. На самом деле, львиная доля заслуг здесь принадлежит и Арсению. Он постоянно капал на мозг своему другу: то бесцеремонно обливая его водой с утра пораньше, устав от оглушающей трели будильника, то выдёргивая шнур телевизора, выключая игру на плейстейшн, чтобы хоть как-то заставить этого лентяя взяться за учёбу. И помогало же. Арсений, конечно, не был доволен результатом, а сам Шастун не мог не отметить, что всё-таки приловчился сдавать проекты вовремя и хоть как-то организовывать свой день. Он, на самом деле, не глупый парень. И Попов это точно знает. Несмотря на доебательский характер Попова и разгильдяйство его младшего соседа по квартире, им удавалось поддерживать достаточно сносные отношения. — Ты постель не заправил! — Серьёзно?! — выдыхает эту фразу из себя буквально мучительно. Не будет принципиально напоминать про день рождения. Пусть хоть вообще не вспомнит. — Отъебись, Арс! Просто по-человечески отъебись! Он спускается по ступенькам спиной к гостиной, потому что занимается тем, что параллельно испепеляет друга ненавидящим взглядом. Просто надеется, что у него получится спалить эту невозмутимую физиономию к чертям собачьим. А Арсению уже всё равно. Он своей цели добился. И он собой чрезвычайно доволен. Очень ответственный и пунктуальный. Просто бриллиант в этой компашке. — С днём рождения! Шаст, ну разумеется, пугается, нога соскальзывает со ступеньки, он кубарем пролетает последние несколько ступенек, больно приземляясь на копчик. Извергает из себя проклятья и раздосадовано морщится. Просто лучшее начало дня! Перед ним стоят сонные Димка с Серёжей. Просторная и светлая комната украшена шарами в золотом и чёрных цветах, даже откуда-то раздобыта фольгированная надпись: «С днём рождения!», что заботливо висит на стене. В руках Димки небольшой торт с какой-то надписью и двумя свечками: два и шесть. Антону сегодня исполняется двадцать шесть лет. Но он всё ещё в тайне надеется, что ему восемнадцать. Приближение четвертого десятка не ощущается абсолютно. — Из Москвы привезли, — гордо хвастается Серёжа, с удовлетворением наблюдая за поражённой физиономией друга. — Задувай, сгорят же! — торопит его счастливый Дима. — Если ты живой вообще! Арсений медленно спускается следом. Присаживается рядом, мягкими касаниями ощупывает руки и живот Шастуна. — Ты в порядке? — взгляд озабоченный и тревожный. — Не сильно ударился? — Не сильнее, чем заебался от тебя этим утром, — всё-таки не может сдержаться от толики хамства Антон. — Шутишь, значит, жить будешь. Удачи, — отталкивает его от себя. Несильно, но так что он всё-таки снова плюхается на задницу и недовольно охает. Всё-таки встаёт и подходит к парням. Смеётся, читая надпись, выложенную на торте шоколадом: «Капец ты старый!» Затем, на несколько секунд предварительно замерев, задувает свечки, улыбаясь. Он сияет. Арсений не спрашивает, но если бы спросил, то Антон, возможно (только возможно!) ответил бы, что загадал своё ежегодное желание: «Чтобы Арсений Попов перестал его ненавидеть». А Арсений Попов вроде как не ненавидит его особо, Шастун вообще не может понять его отношение к себе. Но просить у Вселенной, чтобы он полюбил его — это слишком. А вот чтобы просто относился к нему получше — это уже более реалистично и менее эгоистично. — Спасибо, парни! Я вообще думал, что все забыли про меня. Один только Арс чего стоит! — У нас был бизнес-план, — хитро улыбается Матвиенко. — Да. Полночи украшали, — Дима ставит торт на стол и лениво потягивается. Время, как-никак, почти шесть утра. Точнее, всего лишь шесть утра. От смены часового пояса ещё немного штормит. Вроде как успели поспать, но и состояние разбитое. — Торт, кстати, мартини-апельсин. Муссовый. Как ты любишь. — Эх, сейчас бы мартини и выпить. И закусить! — Тебе лишь бы выпить и пожрать, — недовольно вставляет Попов. — С днём рождения, кстати. — Ой, мог бы и не поздравлять с таким еблетом, Арс. Мне вообще начхать! — Ну и я рад за тебя! — Да что ж такое-то! — Матвиенко всплескивает руками. — С утра пораньше как кошка с собакой! Пойдём, Арс, сходим, узнаем про наше путешествие. Вас двоих наедине оставлять нельзя, — Серёжа цепляет друга за рукав хлопковой рубашки и тянет за собой. — А мы разрежем пока торт. И будем собираться, — примирительно соглашается Позов. Мужчины уходят. Дима возвращается в гостиную с ножом, сначала с интересом разглядывает его, а затем садится на деревянный стул, чтобы разрезать торт. — Лучше бы вообще его не видеть сегодня, — бурчит обиженный Антон, присаживаясь рядом и хмуро рассматривая десерт. Торту хотя бы он рад. — Это же Арс, — усмехается друг. — Чего ты от него хотел? А я тебя предупреждал, что он нудить всю поездку будет. Он со своим перфекционизмом и истеричностью совсем с катушек слетел. — От этого не легче, — откидывается на спинку кресла. — Арсений-хуений, — глупая дразнилка, но так хотя бы становится не так мерзко на душе. — Я вообще считаю, если тебя, конечно, интересует моё мнение, что тебе нужно заканчивать всё это. — Что — это? — Твою влюблённость в этого выскочку. Либо признайся, либо забей на него. И съезжай. Только нервы себе треплешь. — Легко сказать. Думаешь, я потяну хату в Москве, да и ещё в таком районе один? Не смеши меня. — Ментальное здоровье важнее, — Дима проводит пальцем по острию ножа, собирая крошки бисквита и облизывает его. — Сколько уже можно-то. Тебе не пятнадцать, чтобы по нему убиваться. Тебе через пару лет тридцатник бахнет. — Через четыре года. — Да насрать! Заканчивай вот с этим. Я тебя предупреждаю. А я всегда прав. Ну, почти, — мужчина коротко хлопает его по плечу и отправляется за полотенцем, чтобы сходить в душ и почистить зубы. Антон остаётся один. Смотрит на свой аккуратно нарезанный день рожденьевский торт и понимает, что настроения праздновать нет совсем. Хочется просто остаться в одиночестве, съесть каждый грёбанный кусок и залиться чем покрепче. Впрочем, так проходит почти любой его день рождения после совершеннолетия. Ему не привыкать. И плевать на то, сколько денег в это вбухал отец. Умеет же этот Попов испоганить целый день! Но сегодня нужно, прямо-таки необходимо, взять себя в руки. Ведь он мечтал порыбачить в открытом океане, искупаться в непослушных и кристально чистых волнах. Неужели какой-то там бестолковый Арсений всё испортит? Даёт голову на отсечение — это и был его коварный и подленький план. Очень в стиле данного мистера. Завтрак проходит в созидающем молчании. По лицу Арсения видно, что ему очень есть, что сказать, но проницательный взгляд Матвиенко даёт понять, что он успел провести с другом воспитательную беседу касательно того, что стоит говорить сегодня, а что нет, поэтому Попов только упрямо смотрит в свою тарелку, по маленькому кусочку отщипывая торт. И пока эти двое пытаются не провоцировать друг друга, Серёжа с Димой непринуждённо болтают. О том, о сём. Антон задумчиво облизывает вилку и смотрит на друзей. Вот такую дружбу он хотел бы между ним и Арсением. Арсу не обязательно его любить, бог с ним. Они наверняка же не пара. Но хотя бы мог поласковее с ним быть, что ли. А то всегда требует с него просто дохрена. А это же Антон. Он никогда не будет соответствовать чьим-то ожиданиям. Даже если очень захочет. Просто не сможет. После завтрака им проводят инструктаж. Яхта давно пришвартована к берегу. Темнокожие ребята из отеля уже успели соорудить что-то на подобие причала. Парни выходят на пляж. Арсений внимательно и с телефоном в руке слушает то, что им рассказывает капитан. Записывает к себе в заметки технику безопасности, общие правила и какую-то информацию про яхту и предстоящее путешествие. Это же Арс. Он всегда всё запишет, а потом, в случае чего, будет тыкать тебе этими проклятыми правилами. Хотя глупо не признать, что здесь это как-никак актуально. — У нас несколько кают вместимостью до двух человек, — рассказывает капитан. Солнечные очки прикрывают его глаза, а капитанская футболка висит на загорелых плечах. Солнце уже поднялось достаточно высоко. — В каюте есть две полуторные кровати, шкафчик для вещей, полки для размещения мелочей и иллюминаторы. — А как же душ? — с интересом вопрошает надоедливый Арсений. Мужчина переводит взгляд на него и улыбается. — И душ, и санузел, и горячая вода. У нас есть всё необходимое! — говорит это с некоторой обидой в голосе, так что Антон раздосадовано морщится. Это и так понятно! У них не какое-то корыто. — Хотел бы сказать, что это всё и так ясно, — не удерживается от язвительного комментария. — Но потом вспомнил, что ты кроме таза какого-нибудь в своей деревне ничего и не видел. Не он развязал эту войну. Попов не удостаивает его взглядом и продолжает свой допрос. На песке, облокотившись на локти, выжидательно загорают Дима с Серёжей. Они с интересом наблюдают за происходящим. — У каждой яхты есть спасательные плоты. В нашей яхте имеется два плота, каждый вместимостью до четырёх человек. Вчера мы с вами смотрели инструкцию по основным действиям в случаях чрезвычайной ситуации. Какие-то вопросы имеются? — Нет! — хором сообщают трое мужчин из четырёх. — Могу ли я получить схему судна и инструкцию? — интересуется Арсений. — Ты же скачивал её вчера на телефон! — возражает Шастун. — Если бы ты был бы чуть-чуть посообразительнее, ровно настолько, насколько положено в твоём возрасте, то ты бы догадался, что я спрашиваю это на случай того же затопления судна, когда твой телефон может оказаться за бортом и тебе ничто уже не поможет. А вот это, — он машет двумя листами перед носом друга, — непромокаемая ламинированная бумага. Ты же помрёшь, если что случится. С твоей-то беспомощностью в этом мире. — Давно мечтаю утопиться, только бы не видеть твоё зазнавшееся лицо и не слышать твой голос, — огрызается Антон. — Всё постоянно выходит из-под контроля, — виновато разводит руками перед капитаном Серёжа. — Может быть, если я буду игнорировать это, то оно исчезнет? — Дима только фыркает в ответ. К сожалению, с этими двумя такое не прокатит.

* * *

Волосы треплет приятный океанский бриз. Антон стоит на палубе, облокотившись на перила. Капитан сообщил им, что меньше чем за час они выплывут в открытый океан, где смогут искупаться и насладиться видами, а так же прекрасной погодой и рыбалкой. Здесь до удивительного много рыб, но нет акул. Особенно важно пристально следить за водой перед купанием. В ней могут быть морские медузы или ежи. К ним подплывать строго настрого запрещено. Им показывали аптечку для первой помощи и так же проводили инструктаж касательно того, что нужно предпринять в той или иной экстренной ситуации. — Погода просто чудесная, — Дима подходит к другу. Протягивает стакан рома. Ром здесь пьют все. Это традиционный алкогольный доминиканский напиток. И он действительно по-особенному вкусный тут. — Купаться будем? — Можно, — односложно отвечает парень, принимая стакан. — Да ладно тебе. Прекращай дуться. Это же Арсений. Который раз я это говорю? Это же, мать его, Арсений Попов. Просто не беси его лишний раз. Он успокоится и будет паинькой. — А кто меня успокоит? — хмурится Шаст. Димка прав. На самом деле, Попов не настолько невыносим, как он себе придумал. Просто нужно меньше принимать близко к сердцу и меньше обижаться. Во всяком случае, показывать свою обиду. Арс старательно прячется за своей бронёй, кто вообще знает, что он там чувствует. — Кого здесь успокоить? — Серёжа поднимается на палубу в отличном настроении. В его руках тарелка с морепродуктами, идущий следом Арсений несёт несколько бутылок рома. Они могли бы заказать полное обслуживание на яхту. Но в итоге пришли к единогласному решению, что вчетвером, плюс капитан, — так им будет комфортнее. Поэтому приходится таскать из кухни всё самим. Свежие и ароматные фрукты — не чета московским, морепродукты, включая излюблённое блюдо местных: камаронес ал ахийо — креветки с чесноком. Чичаронес де пойо — так в Доминикане называют небольшие кусочки жареной курицы. А так же несколько графинов с фруктовыми тропическими соками. Здесь достаточно мило. В самой палубе есть небольшое вырезанное из дорогого дерева углубление, где расположены мягкие диванчики с привинченным столиком, размер которого позволяет разместить здесь импровизированный ранний обед. Антон мешает ром с соком, Дима с Арсом пьют его практически в чистую, а непьющий Серёжа предпочитает миксовать фруктовые коктейли. Иногда пробует у друзей, но всё же придерживается своей трезвости. Пить особенно не хочется. Впереди ещё целый день. После утреннего торта в животах мужчин пусто, поэтому они решают перекусить. — В правду или действие? — неожиданно предлагает Матвиенко, чистящий креветку. Выуживает мясо из панциря и с удовольствием отправляет в рот. — Просто нереально вкусно! Попробуйте! — Детский сад, — возражает Арсений. — А я предлагаю имениннику решить, чем мы будем заниматься, — поддакивает Дима. Он делает глоток самодельного коктейля и толкает Шастуна в локоть. — Кстати, да, креветки нереальные. Вечером можем попросить в ресторане пожарить рыбу, которую мы, я очень надеюсь, поймаем. — Сегодня твой день, Антон. Тебе решать. На Арса не обращай внимания. У него нет выбора. — Когда мы последний раз играли в эту игру? — усмехается парень. Мрачное лицо Попова ему приносит особенное удовлетворение. — Лет десять назад? — Типа того, — Дима вилкой подцепляет курицу. — Я после того дня так никогда больше не пил. Да и мне нельзя особо. Я же хирург. — А я не хирург, мне можно, — усмехается Шастун. — Но мы же здесь не за этим. Не обязательно напиваться. Хотя… — переводит взгляд на брюнета, — Арсу можно внести штрафную рюмку. Если отказывается что-то выполнять или отвечать — будет пить. — Ну уж нет. А вы не придумывайте дурацких заданий. И всё будет хорошо. Надеюсь, за десять лет все поумнели. — Ну что ж, выпьем за именинника! — Даже ты, Серёж? — поднимает бровь Антон. — Я польщён. — Нет, даже не надейся, от рома здесь одно название, я разбавил. Но мне будет ровно так же вкусно, не переживай. Они чокаются, по очереди поднимают свои бокалы за сияющего Антона и выпивают. И вправду, за эти десять лет у них как будто совсем не было времени. После школы началась учёба в университетах. Сначала у парней, а потом и у самого Шастуна. Они ведь все ровесники, только он младше на пару лет. Учёбе парню пришлось посвятить всё свободное время, в этом ему усердно помогали родители, которые буквально мечтали получить от сына этот красный диплом и, конечно же, Попов, чью мотивацию младшему так и не удалось разгадать. Просто он такой. Вот и всё. Он предпочитал не задумываться надолго над всем, что касается Арсения. Потому что потом слишком расстраивается, ведь выводы в основном неутешающие. — Нет, давайте теперь нормальные тосты. А то что это: счастья, здоровья? Мы не друзья, что ли? — предлагает Дима. — Я начну. Шаст. Я тебе желаю оставаться всегда таким же чудесным, добрым и прекрасным человеком! А ещё найти того, кто оценит всё то чудесное, что есть в тебе и примет каждый твой недостаток! — то есть точно не Арсений Попов. Позов умеет вещать между строк. Так, чтобы это понял только один из присутствующих. Арсений ничего не говорит, только мрачно чокается с ребятами и делает жадный глоток алкоголя. — А я тебе желаю, чтобы ты нашёл себе охуенную работу. И согласился на проекты, что разрывают твою электронную почту. А если и нет, то нашёл себе дело по душе, своё призвание! — карьерист среди них явно не Матвиенко, но сегодня именно он взваливает на себя этот благородный посыл. Антон благодарно улыбается другу, хлопает его по плечу и чокается с его фруктовым коктейлем. Сегодня именно он, именинник, в центре внимания, и это не может не радовать. Ребята и вправду всегда слишком заняты, чтобы часто собираться вместе. А сегодня они вместе — одни в открытом океане, без связи, предназначенные друг другу, как неразлучная компания отважных путешественников. Возможно, у Антона ещё слишком трепетное отношение к своим друзьям, но это ничего страшного. Он всегда успеет повзрослеть потом. Например, после того, как они вернутся в Москву. И он съедет от Попова. Димка безгранично прав. Это лучшее и правильное решение. Эту страницу пора перелистывать. Лезть к нему со своей любовью не станет, хотя очень хочется. На острове Арс слишком хорошо показал своё истинное отношение к нему. — Арс, — Дима снова поднимает стакан, набирая воздуха в грудь перед очередным тостом, — твоя очередь. Ребята выжидательно замолкают и смотрят на него. Арсений сглатывает. Он вообще не любитель этих тостов. Всё напоказ — кому это вообще нужно? Да и он совсем не знает, что ему сказать. Душа компании здесь совсем не он. Никогда не был и не будет силён в том, чтобы облачать свои чувства в слова. Хотя иногда очень хочется, и он даже пытается. — Желаю тебе взяться за ум и повзрослеть, — тяжело вытаскивает из себя короткую фразу и бросает перед собой. Матвиенко и Позов удивлённо переглядываются. — Тоже тост! Тосты разные бывают! — поддерживает друга Серёжа. — Я уже повзрослел, Арсений. По прилёте в Москву я съеду от тебя. Не беспокойся за меня. Он делает последний глоток и ставит стакан на столик. Одёргивает на себе белую футболку и хмурится. Не знает, что на него нашло. Просто вот так сходятся звёзды. Поз многозначительно улыбается и усмехается. Антон переводит взгляд на Попова. Его тёмные прямые волосы зачёсаны на правый бок, губы сжаты. Он держит в пальцах стакан, не поднося его к губам. На нём чёрные шорты и майка с принтом расползающихся по ткани мух. Только сейчас Антон вспоминает, что сам дарил ему эту майку. Тогда этот подарок показался ему верхом своей эволюции и остроумия. Но на брюнете он видит её впервые. Всегда раньше считал, что тот выкидывает все его подарки, даже не распечатывая. Эта майка подчёркивает его сильные и широкие плечи, а так же мягко лежит на животе, очерчивая талию. На шее на чёрной верёвочке висит кулон в виде сплющенного кольца с какой-то надписью внутри. Голубые глаза смотрят спокойно и как будто устало. Шастун только облизывает пересохшие губы. Он даже не мог ожидать какой-либо реакции. Идиот. — Хорошо, — кивает мужчина. Резко поднимает стакан и делает глоток, выпивая содержимое. Вот так вот просто. Вот такой он, Арсений Попов. Антон с грустью смотрит на россыпь родинок на его руках, на играющие на серьёзном лице желваки и выступающие бледные венки на стройных запястьях. — Ну ладно вам! Не на век расстаётесь же! — нарушает повисшую неловкую тишину Серёжа. — Давайте лучше решим, как будем играть. Как в школе, бутылку крутить? — Всегда мечтал в двадцать восемь лет снова поиграть в бутылочку, — Дима отрывает обеспокоенный взгляд от лучшего друга и усмехается. Градус спадает, Арсений как будто даже расслабляется, а Антон тоже улыбается друзьям. Он подумает об этом потом. Думают оба. — А как ещё можно выбирать участника? Можно играть по очереди, но рандомно выбирать, кому будет загадывать человек. Вот, бутылка из-под рома готова пожертвовать своим вестибулярным аппаратом ради нас. Сергей берёт со стола пустую на половину бутылку, кладёт и легонько толкает пальцами. Та послушно вращается. — Идеально, — пожимает плечами Попов. Надо же, без своих доёбов. Кажется, заявление Антона подумерило его пыл. — Я предлагаю и вправду пить штрафную. Ну а что, — Матвиенко разводит руками, — так будет честно. — Даже ты? — улыбается Дима. — Даже я. Но я никогда не отказываюсь, поэтому и не пью. Мне нечего скрывать. Но давайте задания адекватные. Мы, в конце концов, в открытом океане. Без дурости. — Без дурости? — Арсений задумчиво ставит пустой стакан на стол. — Антон, ты справишься? — Ты на меня плохо влияешь, но я постараюсь, — огрызается парень. — Ну поехали тогда. Кто начинает? — Ты. — Ну я, так я, — Дима касается бутылки и раскручивает её. Некоторое время она практически бесшумно вращается, а затем останавливается. — Это я, — радостно поджимает губы Матвиенко. — Ебашь. — Правда или действие? — Правда. — Вот как, значит. Раскачиваемся, — Дима смотрит на друга, прищуриваясь и прицениваясь. — Почему ты расстался с Катей? — О-о-о! — тянет Антон, а затем прикрывает рот рукой. Возможно, слишком экспрессивная реакция. Но эта тема действительно давно висит немым знаком вопроса в коллективе. С Катей Матвиенко провстречался все университетские годы. Познакомились на первом курсе, так и понеслось. Она влилась в компанию быстро, ребята её приняли без лишних вопросов. Весёлая, интересная — эдакая пацанка в девчачьем обличии. Часто на их редкие, но меткие сборища тащила что-то приготовленное собственными руками. Серёжа даже ради неё согласился бросить своё холостяцкое общежитие. Ведь это Серёга! Казалось, такое для него невозможно. Для кого угодно, но не для него. Он всегда слыл любителем женского внимания. Чем больше, тем лучше. Но эта девушка делала с ним просто невообразимые вещи. И вот, около полугода назад они расстались. Просто так. Без объяснения причин. Парни пытались копаться в этом загадочном происшествии, но сама Катя не брала трубки на их звонки, а друг только хмуро попросил не спрашивать его об этом никогда. — Смело, — одобрительно кивает Арс. — Но интересно. — У нас же вроде нет секретов? — приподнимает бровь Позов, глядя на замешкавшегося друга. — Ладно, — он закусывает губу и сосредоточенно хмурится, глядя в пол. Затем поднимает взгляд. — Я ей изменил. Она узнала. Вот. Точнее, я сам рассказал. Не смог скрывать. Любил сильно. А она не смогла простить. Просто ушла и не вернулась. — Ого… — снова только и может выдавить из себя Антон. Ребята переглядываются. — Как же ты изменил, если любил? — невозмутимо спрашивает Попов. — А вот это уже другой вопрос, — мужчина откидывается на мягкую спинку. — Не хотел вам говорить. Слишком тяжело это всё… Сам накосячил, сам виноват. Но всё ещё не горю желанием обсуждать это, если что. Во всяком случае, не сейчас. — Хорошо. Антон, ты следующий, — Дима пододвигает бутылку к парню. Они сидят на одной стороне, Арс с Серёжей на другой. Антон кивает и задумчиво крутит бутыль. Это же Серёга. От него вполне возможно ожидать что-то подобное. Его, конечно, никто не будет осуждать, все и так всё знают, он сам себя наказал. Но теперь становится хотя бы понятна эта скрытность. — Только давайте так: лучше пейте, чем пиздите, — Матвиенко нервно посмеивается. — Справедливо, — только и успевает произнести Шастун, потому что горлышко бутылки останавливается напротив Арсения. Кто бы сомневался. Подарок на день рождения, так сказать. Мужчина замечает, что произошло, усаживается удобнее и вздыхает. Он смотрит на удивлённого Антона. Тот выглядит растерянным, словно такой вариант был абсолютно невозможен. Его белая панама прикрывает кудрявые волосы, открывая наморщенный лоб. Зелёные глаза тоже смотрят на него, не моргая. У него такие смешные, чуть оттопыренные уши, а ещё пухлые губы и длинные ресницы. Вот именно это подмечает Арсений. — Правда. Отвечает, не дожидаясь вопроса. Склоняет голову, и теперь уже его равнодушие сменяется интересом. Что же такое у него может спросить Антон Шастун? Что его может интересовать? Шаст — это всегда что-то про неожиданность. Спонтанность. Недоразумение. Он умеет удивлять. Но только потому, что по-другому просто не умеет. В этом уникальность. Он думает так. Но ему никогда не скажет об этом. — И так, — парень выдыхает. Вопросов уйма. Но ответит хотя бы на один из них Попов? Вот это уже другого рода лотерея. Может просто выпить, вместо ответа, и его оппоненту больше никогда за игру не выпадет такого шанса. — Ты расстроен тем, что я съезжаю? Что же ему хочется услышать? Хочется, чтобы Арс попросил его не уезжать? Сказал, что ему было хорошо коротать с ним время все эти годы? В чём-то признался? Или наоборот, ответил что-то язвительное и колкое, только подкрепив решимость младшего сбежать от него, куда глаза глядят? Антон не уверен, что сам знает ответ на этот вопрос. Он просто кидает дротик с закрытыми глазами. И просто надеется, что попадёт в нужную ему цель. Дима с Серёжей притихают. Кажется, даже умолкают шепчущиеся между собой волны, что настойчиво бьются о борта яхты. Матвиенко смотрит просто выжидательно, Позов же с долей опасения и сомнения. Антон, несомненно, начинает эту партию с козырей. Но правильный ли это ход? А главное, нужно ли это всё? — Мне будет не хватать тебя, — мрачно изрекает Попов. Двое закадычных друзей с изумлением переглядываются между собой. Эта игра принимает интересный оборот. А Шастун только щурится и всё ещё не может наглядеться на смущённого Арсения. Таким его он видит чуть ли не впервые. Удивительно. Его гладко выбритые щёки умеют тоже, оказывается, покрываться пусть и бледным, но румянцем, а лазурные глаза — отводить взор. Мужчина тянется к бутылке и запускает процесс вращения. Снова Серёжа. — О, господи! — мужчина страдальчески усмехается. — Никакой правды. Вы уже за один вопрос из меня вытащили всю душу. Действие. Загадай мне сигануть с яхты в океан. Пожалуйста! Акулы позавтракают мною, и вам путь будет открыт. Выгодно всем, Арсений. — Здесь нет акул, — возражает брюнет. — Но желание хорошее. Выполняй. Мужчины наблюдают за тем, как раздевается их товарищ. Серёжа бросает футболку и широкие шорты на кожаный диван. Ёжится от порывов освежающего ветра, в открытом океане ветренее, чем на берегу. Он подходит к краю палубы. Перила оснащены металлической калиткой, которая служит возможностью спуститься с яхты на берег или, например, прыгнуть в воду, как сейчас планирует сделать мужчина. Вроде бы не очень высоко, но дух захватывает. Океан сейчас, по словам капитана, ещё спокойный, но волны настойчиво облизывают их судно, что прочно закреплено якорем. Мотор заглушен, но океан способен отнести их куда угодно, даже если они не будут плыть. Именно для этого требуется якорь. — Прыгай! — Антон облокачивается на перила и следит за сомневающимся Серёжей. — Зассал? Попов стоит рядом с ним, щурится от яркого солнечного света и тоже не сводит взгляда с друга. А тот показывает им фак, затем делает несколько шагов, чтобы разбежаться. Разбегается легко и быстро, после чего отталкивается о борт и, вытянув руки вперёд, ныряет в светлые вспененные волны. Следом раздаёт глухой стук тела о воду. Парни переглядываются между собой и восторженно аплодируют. В поступке Серёжи нет ничего героического, просто он первый решился узнать, каков он, Атлантический океан, так сказать, на вкус и цвет. И судя по смеху друга снизу, ему понравилось. Димка решается быть вторым. Скидывает чёрную футболку и синие шорты, оставаясь в одних плавках. Прыгает без раздумий, просто раз и всё. Брызги кристально чистой воды разлетаются в стороны, обливают недовольного Матвиенко и рассыпаются каплями по океанской глади. — Вода — пушка! — кричит оставшимся на яхте Позов. Он размахивает руками, брызгается, переворачивается на спину и прикрывает веки, пока волны услужливо покачивают его тело. — Давайте к нам! Антон улыбается. Сбывается его мечта — поплавать в открытом океане. На море он был десятки раз, его это не удивит. А вот искупаться в океане с лучшими друзьями — звучит как замечательный план. Снимает с себя футболку, затем, сжимая её в руках, выжидательно смотрит на Арсения, тот лишь уклончиво и серьёзно качает головой: — Я, пожалуй, воздержусь. — Серьёзно? Арс! — Серёжа вытирает мокрое лицо ладонями и возмущённо бьёт ладонями по воде. — Вот именно. Ты чего, Арс? — Это же круто! — только поддакивает парням Шастун. Он вешает футболку на перила, затем так же лаконично и без стеснения снимает шорты. — Не люблю… такое. Арсений мнётся и с сомнением подходит ближе к краю яхты. Смотрит на плавающих ребят, которые устраивают что-то типа импровизированных догонялок, саля друг друга за плечо и догоняя друг друга, ныряя и выныривая в неожиданных местах. Он боится высоты. Вот и весь секрет. А ещё не любит прилюдно раздеваться. Конечно, это же его друзья, но всё-таки, если возможно избежать публичного обнажения, пускай и только до плавок, он бы предпочёл это сделать. Антон стоит рядом. Он тяжело дышит, видимо, из-за жары, и с интересом разглядывает Попова. Под его взглядом мужчина лишь хмурится. Панама всё так же прикрывает собой кудряшки младшего, а зелёные глаза смотрят очень, на самом деле, по-доброму. У него широкие, чуть сутулые плечи. Длинные руки кажутся такими худыми, пальцы, на которых через одно надеты кольца, сцеплены в замок. — Давай. Будет классно, — мягкий голос Антона возвращает его в реальность. Парень прижимает ладони к плоской груди и выжидательно смотрит на Арсения, чуть переминаясь подпрыгивательными движениями на месте. Нетерпеливо сдувает пухлыми губами вынырнувшую из-под резинки панамы завивающуюся прядку, затем чуть высовывает кончик языка. Это такая его фишка. В особенные моменты он, сам того не замечая, высовывает кончик языка, когда слишком сосредоточен. Сейчас, видимо, он сосредоточен на Арсении Попове. Пауза затягивается, поэтому брюнет вздыхает. Затем горестно кивает. — Ну наконец-то! — Дима выплёвывает попавшую в рот во время очередного «дайвинга» без снаряжения воду. Матвиенко изображает на лице что-то типа неописуемой, по его мнению, радости. — Давайте живее. Мы уже тут заебались! — Тебе помочь? — почему-то спрашивает Антон. — Раздеться? Серьёзно? — Попов аккуратно кладёт майку на край стола, затем стягивает шорты. Шастун морщится от собственной неловкости и корит себя за такой очередной долбаёбизм. Зачем он вообще это сказал? Арсений стоит на краю палубы. У него слегка кружится голова и подсасывает под ложечкой. Но изо всех сил старается не растерять остатки равнодушного и спокойного вида. В целом, не страшно. Страшно решиться и прыгнуть. Страшно просто сделать шаг. Да тут и не особо высоко. Просто живое воображение мужчины слишком красочно рисует перед его взором безграничную и неисследованную глубину океана. Насколько он там исследован? На два тире пять процентов? Просто чудесно. Именно эти знания ему сейчас очень «помогают». — Ну что же. Прыгаем, — Антон подходит к нему со спины. Уже стоит рядом. — Не стыдно бояться высоты, Арсений. Все боятся. И он протягивает руку, цепляет дрожащие пальцы мужчины, сжимает их своими, и утаскивает за собой. Прыгает. И Арсений тоже прыгает. Сердце сумасшедше колотится от страха и какого-то дикого и неописуемого восторга. Он сильнее сжимает пальцы Антона и зажмуривается, пальцами свободной руки сдавливая крылья носа, чтобы не наглотаться воды. И в голове только одна мысль. Откуда Антон знает, что он боится высоты?