Корабль

      Как выяснилось, настройка скайдайв-генераторов оказалась сбитой – чему способствовали многократные перестройки Корабля с перераспределением массы. В экстренной ситуации генераторы включили без предварительной калибровки, и это привело к недопустимому уровню аномалий в секторе Биолабораторий. Как выяснилось задним числом, инженеры уже извещали Командный Совет о возможности подобного, но в итоге катаклизм оказался для всех неожиданностью.       Всех погибших, к счастью, удалось ресурректить – по крайней мере, если верить эмиссару – однако потери все равно были огромны. Возмущения разрушили биотроны, где содержались инопланетные животные и растения; ценнейшие образцы биоформ других миров оказались безвозвратно утрачены.       Белые костюмы биологов сменились синими комбинезонами рабочих – в разрушенных возмущениями секторах начались восстановительные работы. Для меня тоже нашлось дело – меня отправили в инвентаризационную группу, работавшую в Складском Секторе. Группа разбирала полученное из Биолабораторий оборудование и сортировала его; то, что можно было починить – отправлялось в Фабричные Сектора, то, что нельзя – заменялось и отправлялось на переработку либо на Склад.       Здесь я снова встретил Танука.       – Твой измениться. – Это было первое, что он сказал, увидев меня.       – Да, есть такое… – сконфуженно улыбнулся я. После ресуррекции я чувствовал себя превосходно, даже лучше, чем раньше – и все же я не мог сказать, что это пошло мне на пользу. Я стал видеть сны – странные сны о Корабле. Корабль представал в них гигантским сверхорганизмом, искусственным супермозгом, включающим в себя все кибернетические устройства, от Центрального Вычислительного Блока, до портативных калькуляторов. Я воочию видел его сложную, меняющуюся архитектонику. Неужели я действительно стал частью этого супермозга – ведь импланты в моем теле тоже подключены к нему? Это даже не муравейник, с которым я когда-то сравнивал Корабль, это…       Эмиссар, когда я рассказал ему о своих опасениях, только рассмеялся и посоветовал пользоваться слиптроном, чтобы нормально высыпаться. С некоторых пор я стал меньше ему доверять – мне казалось, что он что-то от меня скрывает.       Итак, Складской Сектор. По сути, это целый город, где каждый дом – хранилище. Гравитация здесь в два раза ниже нормы – тяжелые грузы легче транспортировать, и в то же время они не превращаются в опасные снаряды, как это могло бы быть при полной невесомости. Гравиплатформы позволяют быстро достигнуть нужного хранилища и перетащить оттуда груз (или, напротив, перенести его в хранилище).       Увы, аномалии при скайдайв-маневрах добираются и сюда. Они ломают хранилища, вырывают грузы из креплений – в итоге некоторые ярусы, особенно редко посещаемые, начинают напоминать руины, достойные уже не кладовщика, а археолога, тем более что и по возрасту они вполне могут считаться археологической стариной.       …Гравиплатформа ползла между темных громад. Кроме установленных на платформе прожекторных фар, источниками света здесь служили аварийные лампионы, развешанные на стенах хранилищ и подсвечивающие коридор, по которому мы двигались. В соседних коридорах царила тьма. Чем дальше мы уходили вглубь Складского Сектора, тем заметнее выглядели разрушения; разломанные стены, обрушившиеся перекрытия. Здесь нечему двигаться, поэтому и разрушения не настолько велики, как в Технических Помещениях; однако эти разрушения накапливались в течение десятков корабельных лет.       Наконец платформа подошла к завалу из сорванных со своих мест балок и помятых контейнеров. Дальше можно было перемещаться только пешком, либо на грави-сегвеях.       – Эй! – раздалось сверху. На платформу спустился на грави-сегвее один из смотрителей Склада, одетый в люминесцентные жилет и каску. – Вы с инспекцией?       Я утвердительно кивнул.       – Там, впереди, завал, – объяснил смотритель. – Мы, конечно, понемногу его разбираем, но это дело долгое… Гравиплатформа здесь не пройдет.       – Мой видеть. – Танук шагнул к краю платформы и, перемахнув через ограждение, прыгнул на контейнер. Я и смотритель, встав на грави-сегвеи, последовали за ним. Продравшись сквозь джунгли из покореженных балок, мы оказались внутри хранилища. Сорванные с креплений контейнеры свалились в кучу, выглядящую крайне ненадежной. Когда Танук принялся карабкаться на один из контейнеров, послышался предательский скрип. Я подумал, что, возможно, он зря отказался от грави-сегвея. Однако Танук двигался с такой невозмутимостью, словно был уверен в том, что ему ничего не грозит.       Еще на платформе я заметил на левой руке Танука металлическую перчатку. Тогда я не решился спросить, что это такое; а позже нам и вовсе стало не до вопросов. Нам приходилось пробираться через трехмерный лабиринт, грозящий в любой момент рухнуть и раздавить нас всех своей тяжестью. В какой-то момент мы оказались в своего рода ущелье, образованном стенками двух контейнеров. Для нас добраться до верха этого ущелья не составляло труда, но для Танука эта задача выглядела по меньшей мере нетривиальной.       Танук похлопал ладонью по одной стенке, затем по другой. Похоже, результат ему не очень понравился; задрав голову, инуец принялся смотреть вверх. Я уже было хотел спросить, что же он там выглядывает – как Танук сам обратился к нам.       – Ваша торопиться. Тут опасность быть.       Сказав это, Танук поднял левую руку, и вокруг кончиков его пальцев засветились огни коронных разрядов. Поднявшись в воздух, словно его тянула невидимая рука, инуец взмыл на самый верх.       Силовые присосы. Я, конечно же, знал о подобном гаджете, но видел его в действии впервые. Поднявшись на верх контейнера, Танук присел на корточки и помахал нам рукой, призывая следовать за ним.       Наконец мы добрались до верха хранилища.       – М-да… – произнес смотритель, разглядывая потолок. – Здесь явно нужен ремонт…       Здесь нужен был не только ремонт. Потолок под тяжестью контейнеров с верхнего яруса прогнулся и был готов в любой момент провалиться. Мы расположились на контейнерах, прикрепленных к стене карбонитями; здесь, по крайней мере, можно было не бояться, что опора уйдет из-под ног, однако полностью безопасным это место нельзя было назвать – по крайней мере, до тех пор, пока не будет разобран верхний ярус.       Мы двигались по контейнерам от одного безопасного участка до другого, отмечая места, где потолок пострадал сильнее всего. Я предлагал Тануку присоединиться ко мне, но он отказывался, не иначе, из неуместной гордости.       Когда Танук ступил на очередной контейнер, тот «поехал» под его ногами. Инуец немедленно вскинул руку вверх, активируя силовой присос. Тогда-то и произошла трагедия.       Потолок разверзся, и вниз ринулась лавина из контейнеров. Я едва не бросился прямо под нее; в самую последнюю секунду смотритель силой оттащил меня в безопасное место. В моем мозгу билась одна мысль: у Танука не было, как у джератофцев или уроженцев Корабля, стандартных имплантов, которые позволили бы осуществить загрузку его сознания. Если он погибнет – он погибнет окончательно. И ничего уже не сделаешь…       О Небо, почему я не настоял, чтобы он взял грави-сегвей?..       – Он будет жить, – ответил выходящий из двери врач на мой невысказанный вопрос. – Будет… правда, есть нюанс…       Я даже не стал его спрашивать, в чем заключается этот нюанс – совершенно очевидно, что я ничего хорошего не услышу.       Услышав за спиной шаги, я обернулся. В дверях медотсека стоял эмиссар.       – Простите, – обратился я ко врачу, – вы не могли бы нас оставить? Нам нужно поговорить наедине.       – Так в чем дело? – спросил эмиссар, когда врач покинул помещение. – Вы хотели что-то мне сказать?       – Да. Речь идет о… ресурректе путем загрузки сознания. Я боялся касаться этой темы… признаюсь… Однако ряд… обстоятельств…       – Понимаю. Жестокость ваших воспитателей поселила в вас ужас…       Я почувствовал, как меня омывает волной стыда и страха. Мне мучительно захотелось уйти; усилием воли я заставил себя остаться.       – Я вспомнил… что-то вроде… поучения… «Те, кого часто убивали, теряют страх». Считается, что человек, который часто умирал… он перестает бояться смерти. Говорят, что большинство хетхантеров вышли именно из таких… Но я о другом хотел сказать! Дело ведь не только в этом… При многократном переписывании личности происходит ее частичная потеря. Все равно как магнитная запись… Именно поэтому на Джератофе так и не привилась практика бессмертия через загрузку. В самом деле, какая радость в том, что ты обманул смерть, если спустя десяток перезагрузок твоя личность превратится в палимпсест, а сам ты – в подобие жертвы лоботомии? Скажите… сколько раз вы перезагружались?       Эмиссар ответил не сразу. Я терпеливо ждал.       – Я… не помню… – наконец произнес он. – Это было давно… Впрочем, могу вас успокоить – критическая деградация моей личности наступит не скоро. Наши методы копирования существенно совершеннее тех, что имеются на Джератофе.       – Но в итоге это все равно наступит?       – Увы… Смерти можно натянуть нос – однако за это придется заплатить. Другое дело, что по мере прогресса относительная цена может снизиться. И не надо на меня так смотреть. Мы так поступаем вовсе не потому, что нам так хочется…       – Почему же?       – Корабль. Для Корабля важна каждая жизнь. Еще вопросы будут?       – Да… Что с куратором? Вы сказали, что он ресурректился, и даже обещали встречу…       – К сожалению… загрузка прошла не так гладко, как хотелось бы. Поэтому его перевели… в Реакторный Отсек. По его собственной просьбе…