Спой мне

      «Кайто».              Эл покатал имя на языке, мысленно примеряя его к Сахарку. Чёрные волосы спящего подростка падали ему на глаза, лицо было расслабленным и безмятежным. Это было единственное время, когда он выглядел таким умиротворённым.              Эл уселся на пятки, перегнулся через него:       — Эй, Кайто! С Рождеством!              Сахарок медленно открыл глаза, застонал и попытался зарыться под одеяло.              — Не называй меня так.              Эл непонимающе заморгал:       — Но ты же сказал…              — То, что я назвал тебе своё имя, не значит, что я хочу, чтобы ты его использовал, — ворчливо сказал парень. Слышать своё настоящее имя в чужих устах было… странно. А что, если он привыкнет к этому? Если вся эта ситуация с мальчиком в один прекрасный момент развалится, он не хотел чувствовать себя обязанным делать что-то большее, чем он мог бы сделать…              Эл недовольно надулся, но спорить не стал.              Сахарок не спал почти всю ночь, в голове звенело от усталости, но он заставил себя встать с постели. От этого простого действия у него заныло всё тело. Дерьмо. Ладно, он ведь пообещал ребёнку самое лучшее на свете Рождество, верно? «За каким хреном было вообще говорить что-то подобное?»              Впрочем, надо отдать ему должное, он выполнил обещание.              Собравшись, он повёл Эла гулять по городу, полному нарядных витрин и праздничных украшений. Все крупные магазины были рассчитаны на туристов, поэтому придали себе как можно более яркий, красочный вид. Отовсюду звучала западная рождественская музыка. От такого великолепия у Эла голова шла кругом. Он помнил Рождество с Айко. Они сидели в мотеле и смотрели праздничные программы по крохотному телевизору. Но здесь всё было так весело и оживлённо!              Эл заметил очередь из нескольких детей, ждущих возможности посидеть на коленях у Санты. Он потянул было Сахарка туда, однако подросток сердито нахмурился.              — Ещё чего. Ты не будешь сидеть на коленях у какого-то старого извращенца, — заявил он, ставя точку в этом вопросе. И тут же, чтобы загладить перед мальчиком вину, повёл его к лотку с рождественскими угощениями. Пока Эл с восторгом уплетал вагаси, Сахарок крепко держал его за руку и то и дело бросал по сторонам настороженные взгляды. Ха. Даже сейчас, даже когда он был счастлив, он не терял бдительности и машинально сканировал своё окружение.              Эл запихивал себе в рот угощение с такой жадностью, что в итоге его щёки раздулись, как у хомяка. Сахарок, посмеиваясь, протянул мальчику салфетку.              — Ты ужасно выглядишь. Вытрись.              Эл хихикнул, послушно промокнул губы.              Вскоре наступила ночь. Сахарок присел перед мальчиком на корточки:       — У меня сегодня выходной, так что… может, ты хочешь сходить куда-нибудь? Куда угодно, только назови.              Глаза Эла возбуждённо заблестели, он открыл рот… и задумался. Он даже не знал, о чём попросить. Никто ещё не давал ему такого выбора. Впрочем, он совсем не собирался на это жаловаться.              — Ну… может, пойдём петь рождественские гимны? — с надеждой предложил он. — Я люблю петь, но всегда боюсь, что люди в мотеле меня услышат.              Сахарок удивлённо заморгал, потом усмехнулся:       — Решено. Идём петь гимны!              С этими словами он усадил удивлённо пискнувшего мальчика себе на плечи и помчался по улице. Эл счастливо заверещал. В парке они нашли группу людей, собирающихся петь, взяли программки и пристроились в заднем ряду. Как только все запели, Сахарок изумлённо распахнул глаза. Эл был очень неплох! Прямо как… ну… словом, отлично пел. Подросток с улыбкой присел рядом с ним.              — Знаешь, ты мог бы стать крутым певцом, если бы захотел, — подмигнул он мальчику. — Я-то реву, как подыхающая корова.              Элу пришлось ненадолго прервать исполнение гимнов, потому что он начал неудержимо хихикать. Стоящие впереди люди то и дело с сердитым видом оглядывались, но Сахарку было плевать на их недовольство. Он чувствовал, как на сердце теплеет от гордости за то, что он смог развеселить ребёнка.              Программа оказалась довольно длинной, и вскре глаза Эла начали слипаться. Он чуть покачнулся, и Сахарок со смехом легонько его пихнул.              — Пожалуй, пора домой, да?              Эл зевнул, и когда Сахарок поднял его на руки, прижался щекой к его плечу.              — Между прочим, — сонно пробормотал он, — мне нравится твоё имя.              У подростка что-то стронулось внутри, и он не смог решить, хорошо это или плохо. Они шли домой, Эл дремал, наслаждаясь мягким покачиванием. Внезапно Сахарок остановился так резко, что Эл удивлённо открыл глаза. Почему он… Повернув голову, Эл увидел, что Сахарок смотрит на двоих полицейских, стоящих в конце квартала. Выругавшись себе под нос, подросток быстро повернулся к ним спиной, мягко прижал голову Эла к своей груди, чтобы скрыть его из виду.              — Знаешь, э-э… думаю, нам стоит выбрать более живописный маршрут, — сказал он, и Эл смог различить в его голосе нотки страха. Он задрожал.              — П-почему? К-кто?..              — Просто молчи, — тихо прорычал подросток, прибавляя шаг. — Я их знаю, ясно? Просто… не позволяй им себя увидеть.              — Эй, Сахарок, это ты, что ли? — окликнул его один из полицейских.              Сахарок тихо зашипел сквозь зубы, опустил глаза на Эла. Мальчик услышал топот бегущих в их сторону мужчин. Сахарок быстро огляделся. Час был поздний, и улицы почти опустели…              — Держись крепче.               Не дожидаясь ответа, он бросился бежать. Эл вскрикнул, вцепился в него, подпрыгивая в его руках при каждом движении. Сахарок тяжело дышал, его взгляд дико метался по сторонам в поисках выхода. Полицейские, сердито ругаясь и приказывая остановиться, мчались следом. Эл захныкал, затряс головой.              — Мне это не нравится…              — Я знаю, знаю, просто… Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, слышишь?!              Сахарок в отчаянии свернул в переулок и резко остановился — впереди высилась стена. Было так темно… он практически зашвырнул Эла в ближайший мусорный бак, бросил туда же пистолет.              — Сиди здесь. Ты меня не знаешь, — он закрыл крышку и сделал несколько осторожных шагов назад. Эл прильнул к щели между крышкой и баком, выглядывая наружу и встревоженно сопя.              Запыхавшиеся полицейские вбежали в переулок. Ближайший из них, верзила вдвое крупнее Сахарка, шагнул вперёд, злобно уставился на подростка. Эл судорожно сглотнул, когда в его голове всплыли слова Сахарка о том, что нужно смотреть в глаза. А глаза этих мужчин… не были добрыми. Их взгляд напомнил мальчику Дзиро.              — Работаешь сегодня? — промурлыкал верзила.              Сахарок усмехнулся:       — На Рождество? Ещё чего.              — Ну, конечно. Даже шлюхи заслуживают праздника, — заржал второй полицейский, тесня его вглубь тупика.              Эл шевельнулся и тут же едва не вскрикнул от неожиданности, когда его пальцы наткнулись на пистолет. Подняв оружие, он поднёс его поближе к себе. Пистолет был тяжёлым. И холодным. Элу совсем не нравилось, с каким видом мужчины приближались к Сахарку… от этого у него всё обмирало внутри. Зубы мальчика нервно застучали.              Верзила ухватил Сахарка за подбородок, впиваясь пальцами в кожу. Подросток раздул ноздри, но ничем не выказал боли. Он не собирался доставлять мужчине удовольствия.              — Отвали, Окамото, — прорычал он.              В глазах Окамото сверкнула злоба, он толкнул Сахарка к стене.              — Ты же знаешь, что мы можем арестовать тебя в любой момент? — в голосе полицейского появилась знакомая Элу тягучая вкрадчивость, от которой по рукам мальчика побежали противные мурашки. — Никто не станет ни о чём спрашивать. И никому не будет дела, если мы вдруг… отведём тебя в одну из задних комнат.              Сахарок издал едкий смешок.              — Не, ты вряд ли захочешь меня трахать. У меня, не знаю, вроде как гной из члена сочится или типа того, — его голос звучал небрежно, хотя колени дрожали.              Второй полицейский шагнул ближе, грубо схватил Сахарка за волосы, дёрнул, заставляя запрокинуть голову и посмотреть себе в глаза. Подросток вскрикнул.              — Вот как? Но отсосать-то ты мне сможешь? Только не вздумай укусить, башку прострелю.              Глаза Сахарка расширились, нижняя губа задрожала, и всё же он заставил себя издевательски ухмыльнуться.              — Интересно, ваши жёнушки в курсе, что вы любите насиловать детей?              Полицейский зашипел сквозь зубы, зарычал, а потом с силой врезал ему по лицу. Сахарок вскрикнул, сполз по стене на землю, заскулил. Окамото с усмешкой наклонился к нему, снова оттянул его голову назад. Сахарок тяжело дышал, по уголку рта стекала кровь. Окинув взглядом лицо полицейского, он медленно опустил голову. Казалось, вся воля к борьбе ушла из него.              — …давайте уже, — с обречённой покорностью прохрипел он, желая просто поскорее с этим покончить.              Эл нервно грыз ногти. Он едва мог дышать. Господи, они хотят сделать ему больно… они с-собираются…              Один из полицейских начал срывать с Сахарка штаны, зло и жадно лапать его. Эл тихонько заскулил и вдруг напружинился всем телом.              У него есть пистолет.              Взгляд мальчика медленно переместился на оружие, которое он всё ещё сжимал в трясущейся руке. «Справедливость. Я — справедливость… это — справедливость…» Повозившись, он сумел снять пистолет с предохранителя. Сахарок показывал ему основы. Однажды даже взял пострелять по банкам. Правда, получалось у Эла не очень хорошо, но ведь… он же должен хотя бы попытаться, верно?       Но… пистолет означал смерть… он означал, что…              Сахарок закричал, и Эл подскочил на месте, его пульс гулким эхом отдавался в ушах.              Сделав глубокий вдох, Эл издал пронзительный боевой клич, вскочил на ноги, откидывая крышку. Полицейские изумлённо оглянулись, а Эл, продолжая вопить, принялся жать на спусковой крючок. Окамото взвыл от боли и повалился на землю, пуля вошла ему прямо в живот. Второй мужчина торопливо полез за собственным оружием, но Сахарок, мгновенно сориентировавшись, схватил валяющийся рядом осколок стекла и с истошным воплем полоснул мужчину по горлу.              Эл полными ужаса глазами наблюдал, как кровь толчками выплёскивается на землю, заливая всё вокруг. Переулок наполнился жуткими, клокочущими криками. Полицейский вытаращил на мальчика потрясённые глаза, но его взгляд почти сразу потерял осмысленность, и он рухнул землю, издавая жалкие, булькающие звуки. Какое-то время его тело ещё корчилось и подёргивалось, потом затихло. Эл медленно перевёл взгляд на Сахарка, пошатнулся.              — Я…              — Таки… — Сахарок прикусил губу, с трепетом оглядывая поверженных полицейских. Окамото был ещё жив, прижимая обе руки к животу и мучительно постанывая. Взгляд Сахарка потемнел, он снова поднял осколок стекла и с серьёзным видом обернулся к Элу.              — Отвернись.              Эл поспешил послушаться, зажал уши. Но всё равно расслышал тошнотворный, хлюпающий звук, после которого мужчина перестал стонать. Глаза мальчика опустились на пистолет в руке, голос застрял в горле. Он… выстрелил в этого человека. Это его вина?.. Выронив пистолет, словно тот жёг ему руку, Эл часто задышал, не в силах справиться с накатывающей паникой. Господи, что он наделал… Он же…              Сахарок бросился к нему, заключил в объятия.              — Эй, тише, всё хорошо. Посмотри на меня. Всё хорошо… ты меня спас, — подросток выдавил из себя слабую улыбку. Эл часто глотал ртом воздух, голос Сахарка казался ему очень далёким. Тело мальчика сотрясала дрожь, он неотрывно смотрел на свои руки.              — Эл, посмотри на меня. Посмотри на меня. Мы с тобой в безопасности, слышишь? Мы в безопасности.              — В безопасности… — эхом отозвался Эл, с трудом удерживаясь на подкашивающихся ногах. А потом чуть заметно нахмурил лоб, осознав вдруг, что Сахарок впервые назвал его настоящим именем… это странным образом успокаивало.              Сахарок кивнул и поднял его с земли, стараясь держать так, чтобы Эл не видел распростёртые на земле тела.              — Да, мы в безопасности… Нам ничего не грозит.              Он не позволил мальчику увидеть страх в своих глазах. Прижимая его к себе и успокаивающе поглаживая по спине ладонью, Сахарок зашагал в сторону мотеля.       

***

      Эл сидел на кровати, прижав ноги к груди, и задумчиво ковырял пальцем коленку. Отойдя от первоначального шока, он вдруг обнаружил, что… не жалеет о том, что сделал. Это было более чем странно, но он ни капли не сожалел о том, что выстрелил в человека. Вздохнув, Эл положил подбородок на колени. Может быть, он такой же скверный человек, как все те, на кого ему жаловался Сахарок? Монстр без малейших признаков совести?.. Эл покосился в сторону Сахарка. Подросток стоял, облокотившись на шаткий балкон, и резко, зло разговаривал с кем-то по дешёвому мобильнику.              — Я не знаю, что тебе сказать! Они мертвы, всё! Я, знаешь, не могу отмотать время назад!              Эл тихонько подполз к краю кровати и навострил уши.              Сахарок грыз ноготь и то и дело нервно проводил рукой по волосам. Одно дело — убить на улице какого-нибудь случайного наркоторговца. Но двух полицейских? И, похоже, нашёлся свидетель, видевший, как копы гнались за ним…              Его собеседник выдохнул в трубку дрожащим голосом:       — Даже Папа Нисио уже пронюхал об этом. Если тебя арестуют, это может с лёгкостью привести к нему. Это отделение полиции было у него в кармане, а ты… в общем, ты поставил под угрозу их отношения.              У Сахарка резко ослабели колени, лицо залила смертельная бледность.              — Значит, ему будет гораздо легче, если я просто… исчезну… — он зажмурился, до боли стиснул в руке мобильник.              — Ты просто затаись пока, хорошо? Как только всё уляжется, я уверен, Нисио передумает тебя убивать.              Сахарок горько усмехнулся:       — Да брось ты. Я ведь не его призовая шлюха. Я даже не в первой десятке. Ему плевать, что со мной будет.              В обычных обстоятельствах это было даже хорошо. Нисио редко посылал за ним, редко появлялся в его жизни. По большому счёту, Сахарок был всего лишь запасной дыркой в коллекции Нисио.              Прикрыв глаза, подросток постарался собраться с мыслями:       — Со мной всё будет нормально, Конь. Выпутаюсь, как всегда.              Повесив трубку, он вздохнул и посмотрел с балкона вниз. Теперь ему придётся быть втройне осторожней. Придётся как можно реже бывать на улице, как можно чаще менять мотели, возможно, даже на какое-то время прекратить заниматься проституцией. Но Сахарок не сомневался, что даже все эти меры предосторожности не помешают Нисио найти его. А если он его найдёт… Сахарок оглянулся через плечо, и сердце бешено заколотилось. Он вдруг с тошнотворной ясностью понял, что скорее убьёт Эла своими руками, чем позволит Нисио заполучить его.              Его желудок конвульсивно сжался, Сахарок поднёс ладонь ко рту и поспешно прогнал эту мысль из головы.              Эл слез с постели, подошёл к балкону, спросил тоненьким голосом:       — Т-теперь… теперь всё…              — Всё будет отлично, — ободряюще улыбнулся ему Сахарок, присел рядом на корточки. — То, что ты сделал… это было очень храбро. Я так тобой горжусь…              В глубине души он знал, что лучше всего было бы оставить мальчика и смыться. Но глядя на его личико, в его огромные глаза, которые, казалось, проникали прямо в душу… он не мог заставить себя это сделать. Не мог заставить себя бросить ребёнка.              — Просто с этого момента мы постоянно будем оставаться в мотеле, хорошо? — мягко сказал он.              — Хорошо, — кивнул Эл, чуть нахмурившись. Он чувствовал, что Сахарок не говорит ему всего. Опустив взгляд на свои руки, он тихо пробормотал: — Я тебе всё усложнил, да?              Сахарок уставился на него в полнейшем изумлении. Господи Иисусе. Этот мальчик просто какой-то маленький гений или типа того.              — О чём ты? — устало улыбнулся он. — Вовсе нет. Никогда не думай, что ты для меня обуза. Ты один из самых смышлёных детей, что я знаю. Ты молодец.              Выпрямившись, он преувеличенно бодро взмахнул руками, заставив Эла с любопытством поднять голову.              — Как ты смотришь на то, чтобы заказать еду? И я знаю, что ты любишь детективные истории, может, расскажешь мне одну?              Эл просиял, ухватил его за руку:       — О-о-о, мою самую любимую — про алую букву!              Засмеявшись, он прыгнул на кровать, перекатился на спину. Сахарок с нежностью наблюдал за ним, и в груди у него всё сильнее царапалось тревожное предчувствие. «Что я делаю? Я не смогу его защитить…» И всё же он тоже рассмеялся, опустил подбородок на ладонь и приготовился слушать историю.