***
Сахарок ходил по круглосуточному супермаркету, тщательно выбирая товары и подсчитывая в уме деньги. Расплатившись, он ловко стянул у кассы шоколадку, сунул её в карман и выскользнул на улицу. Следующим пунктом его назначения был дом Хины. Добравшись до него, Сахарок внимательно оглядел улицу и только потом тихонько поскрёбся в дверь. Ему открыли. Хина была молодой женщиной лет двадцати пяти. Её движения были заторможенными, глаза — красными от лопнувших кровеносных сосудов. — Сахарок! — воскликнула она, еле ворочая языком и растягивая губы в кривой улыбке. — Чем обязана? Подросток нервно сглотнул и вошёл. Он остро чувствовал на себе полуосмысленные взгляды, которыми его провожали обкурившиеся гости Хины. — Мне нужны деньги, — сказал он вполголоса, наклоняясь ближе к уху женщины. — Достаточная сумма, чтобы можно было залечь на дно, пока… — Пока Нисио не снимет награду за твою голову? — хихикнула Хина, потом легонько щёлкнула его по носу. — Дорогуша, тебе нечего мне предложить. Сахарок тяжело вздохнул и осторожно вытащил пистолет. — Считай это залогом. Я верну тебе деньги. Женщина изумлённо распахнула глаза, с трепетом взяла из его рук оружие, покрутила, рассматривая. Потом довольно усмехнулась. — …очень неплохо, сладкий мой. Похоже, я никогда не могу тебе отказать, да? Она подошла к сейфу, убрала в него пистолет и достала немного наличных. Потом кивнула в сторону дивана: — Посиди у меня немного. Забей косячок. Сахарок благодарно взял деньги и отмахнулся: — Нет, спасибо. Мне уже пора идти. Женщина со смехом покачала головой: — Поверь мне, ты захочешь остаться. У меня повсюду глаза и уши, и мотель, в котором ты остановился, не исключение. Владелец этого мотеля под каблуком у Нисио. Сахарок побледнел, к горлу подкатила дурнота. — Что?.. Хина кивнула, упала на ближайший диван и томно потянулась. — Ага. Думаю, он уже на пути туда, — она подмигнула. — Вот будет умора, когда он будет искать тебя там, пока ты здесь. Лёгкая дурнота превратилась в полномасштабную тошноту. Сахарок как попало распихал по карманам купюры и бросился к дверям: — Я должен идти… — Что?! Почему? Куда ты собира… — но парень уже выскочил на улицу. Обмирая от ужаса, он нёсся к мотелю, в ушах эхом отдавался бешеный стук сердца. Подросток вдруг чётко осознал, что… он ведь и правда сможет выжить, если просто… бросит Эла сейчас. Нет, он не может так поступить. Ха… и когда он успел стать таким благородным? Пулей промчавшись по улицам и едва не сшибая с дороги редких ночных прохожих, он через считанные минуты уже был в мотеле. Проскочив мимо стойки регистрации, Сахарок взлетел по лестнице, добежал до двери своей комнаты и ворвался внутрь. Эл спокойно спал, свернувшись калачиком на постели. От звука резко открывшейся двери он проснулся, сел, зевая и сонно потирая кулачками глаза. — О, привет… Договорить мальчик не успел. Сахарок подбежал к нему, подхватил на руки. Не было времени брать рюкзаки. Не было времени… он бросился к окну, выходящему на пожарную лестницу, и тут же в испуге отпрянул. Эл проследил за его взглядом и съёжился — внизу, перекрывая выход, стоял лимузин. Его фары ярко освещали грязный, тёмный переулок. — Кайто? — встревоженно окликнул Эл. — Помолчи, — Сахарок лихорадочно грыз ногти и думал. Снаружи послышался звук глухих шагов. По коридору теперь не уйти, он слишком узкий и уже блокирован, пожарный выход тоже. Сахарок заметался по комнате, крепко прижимая к себе мальчика. Эл пискнул, в его глазах заблестели слёзы. — Что происходит? — спросил он дрожащим голосом. За долю секунды приняв решение, Сахарок засунул мальчика под кровать. — Ты ни за что отсюда не вылезешь, ты меня понял?! — жёстким, непререкаемым тоном сказал он, но голос его надломился. Эл громко, прерывисто вздохнул. Он чувствовал, как грубый ворс ковра царапает ему локти. — Я хочу тебе помочь! — запротестовал он, приподнимаясь на руках. Его губы дрожали. — Сиди здесь! — рявкнул Сахарок, отступая назад. В следующую секунду дверь с грохотом распахнулась, и Эл, зажав себе рот, инстинктивно забился глубже под кровать. — Нисио! — воскликнул Сахарок, успокаивающе вскидывая руки. — Эй!.. Со своего места Эл не мог видеть лиц вошедших. Всё, что он мог сказать — их было трое, и судя по ногам и размеру обуви, каждый наверняка был раза в два больше Сахарка. — Ты — настоящая головная боль, ты в курсе? — насмешливо фыркнул тот из них, что стоял посередине — Нисио, как догадался Эл. От его змеиного голоса у мальчика пересохло во рту, по спине поползли ледяные мурашки. Он непроизвольно обхватил себя руками. Сахарок нервно рассмеялся и сделал шаг назад, едва не споткнувшись. — Ах, это? Мне очень жаль, господин. Э-это была случайная оплошность… — люди Нисио окружили его, и от страха голос подростка подскочил на целую октаву. — Т-такого больше не повторится! — Тут ты прав, — слова Нисио заползали прямо в мозг Эла, наполняя его таким экзистенциальным ужасом, о существовании которого он никогда не подозревал. — Не повторится. Один из подручных размахнулся, и звук, с которым его кулак врезался в плоть и кости, заставил Эла вздрогнуть и зажмуриться. Сахарок вскрикнул, едва удержавшись на ногах. Нисио ухватил его за грудки. — Ты ничтожный маленький муравей, — прошипел он. Послышался влажный звук, похожий на поцелуй, и приглушённое, протестующее мычание Сахарка, а через минуту Нисио грубо отшвырнул подростка от себя. Тот тяжело упал на пол, и на краткий миг Эл встретился с ним взглядом. Его зрение затуманилось от подступивших слёз. По виску Сахарка стекала струйка крови, пятная старый, выцветший ковёр; в его глазах сменяли друг друга мириады эмоций, на лице были печаль и сожаление. Сахарка вдруг охватило почти непереносимое желание просто… протянуть руку. Привлечь Эла к себе, обнять крепко-крепко и никогда не отпускать. Один из мужчин схватил его за волосы, потянул, заставляя встать на ноги. — Пустите! — закричал Сахарок, задыхаясь от боли и пытаясь вывернуться из сильных рук. Нисио прищёлкнул языком и повернулся ко второму подручному: — Напиши от его имени предсмертную записку. С признанием в убийствах. А потом обставь его смерть, как суицид. Сахарок сдавленно вскрикнул, залился слезами: — Нет! Пожалуйста, умоляю, господин! Я обещаю, я больше никогда… — он не смог договорить, ужас пережал ему горло. У Эла потемнело в глазах, когда он увидел, как один из мужчин вытаскивает длинный, зловещего вида нож. Сахарок рыдал, безуспешно пытаясь вырваться. — Мне так жаль! — завыл он вдруг, и Эл моргнул… почему-то ему показалось, что эти слова больше не обращены к Нисио. По щекам мальчика покатились слёзы, он впился зубами себе в пальцы, прикусив так сильно, что на языке появился вкус крови. Сахарок снова закричал, страшным, не своим голосом. — Я совсем не хотел, чтобы всё так получилось! Я люблю… Послышался тошнотворный звук входящего в плоть ножа, и Элу пришлось собрать все свои силы, чтобы удержать крик. Он свернулся в тугой комочек, зажал ладонями уши. Но это не помогло. Он всё равно слышал ужасные, булькающие звуки, жалобные мольбы и рыдания Сахарка. Нож вошёл в тело ещё два раза, и Эл тихонько захныкал. Сахарка перестали держать, и он мешком повалился на пол. Его дыхание вырывалось из горла клокочущими, натужными хрипами, в груди зияли три колотые раны, из которых толчками выливалась кровь. Сахарок попытался подняться, но руки подогнулись, и он просто рухнул лицом в быстро растекающуюся по ковру красную лужу. Рот Эла открылся в беззвучном крике, сердце бешено билось о рёбра. Сахарок казался таким… маленьким. Таким хрупким, худеньким. Эл едва мог поверить, что это тот же самый мальчик. Один из мужчин наклонился над ним, рукой в перчатке аккуратно вложил нож в его ладонь, сжал пальцы подростка вокруг рукоятки. Сахарок содрогнулся, закашлялся. — Пожалуйста… Ему в голову врезался тяжёлый ботинок. Сахарок скорчился, что-то нечленораздельно прохрипел. Нисио со вздохом покачал головой. — Даже немного жаль. Он был симпатичным. Поехали. Владелец вызовет полицию. Их шаги затихли в коридоре, а Эл всё продолжал сидеть под кроватью, не в силах пошевелиться. Внезапно Сахарок застонал, его пальцы судорожно задёргались. Эл ахнул. Он ещё жив?.. — Кайто! — мальчик быстро вылез из-под кровати, подполз к нему. Всхлипывая, осторожно перевернул на спину. — О-о, боже… На мгновение он подумал, что Кайто сейчас опять начнёт ругать его за то, что он назвал его настоящим именем, но подросток лишь слабо улыбнулся окровавленными губами. — Эл… Мальчик захныкал, крепче сжал своими маленькими пальчиками его ладонь: — С тобой всё будет хорошо! Тебе только надо в больницу и… Дыхание Кайто было тяжёлым, затруднённым, взгляд быстро терял осмысленность. Эл сжал челюсти. Он не выживет. — Ты не можешь так поступить! — в отчаянии вскричал Эл срывающимся голосом. — Пожалуйста, не бросай меня… Кайто посмотрел на него, поднял руку, стирая со щеки мальчика слёзы и оставляя на их месте кровавую полосу. Его голова медленно перекатилась Элу в ладонь, веки затрепетали. — Ты… лучшее, что… когда-либо со мной случалось… — он с трудом сглотнул. — Ты не мог бы… сп… спеть мне?.. — Кайто… — Я умираю, — прохрипел парень, в уголках его глаз собрались слёзы. Эл с мгновение смотрел на него. Кайто просто хотел сосредоточиться на чём-нибудь приятном… Элу хотелось кричать и биться в истерике, требовать, чтобы с ним всё было хорошо… но он знал, что это бесполезно. Что Кайто умрёт, хочет Эл того или нет. Его губы тряслись, слёзы неудержимо струились по щекам. Эл упрямо стёр их, с трудом совладал с голосом и сумел напеть мелодию — единственный звук в тишине пустой комнаты. Он снова взял подростка за руку, переплетя с ним пальцы, и продолжал тихонько петь, пока вдруг не почувствовал, что пальцы Кайто безжизненно ослабли в его ладони. Замолчав, Эл опустил взгляд вниз, и его сердце пропустило удар. А потом разбилось вдребезги. Глаза Кайто, остекленевшие, пугающе неподвижные, невидяще смотрели в никуда из-под полуприкрытых век. Густеющая кровь, медленно стекающая по виску, обрамляла его лицо багровыми полосами. — Кайто?.. — неуверенно позвал Эл. Никакого ответа. Эл задрожал. А потом его голова откинулась назад, и из горла вырвался такой жуткий, протяжный вой, что Эл испугался самого себя. Он никогда не думал, что способен издавать такие звуки. Его трясло, и боль казалась ослепляющей. Эл неосознанно подтянул колени к груди, весь мир вокруг него внезапно потерял чёткость. — Ты не можешь так со мной! — закричал он, захлёбываясь слезами. — Я не смогу один, без тебя! Кайто! Не переставая рыдать, он обхватил колени руками и просто позволил этой волне захлестнуть себя с головой. Эл не знал, как долго он сидел вот так и плакал, но в какой-то момент ощутил… оцепенение. Оцепенение и усталость. Он просто сидел и смотрел на тело. Словно в его мозгу вдруг нажали на кнопку и отключили всё — все эмоции, всю боль и сожаление, оставив его… ни с чем… Почему он чувствует себя таким пустым и равнодушным? Эл сглотнул слёзы, медленно провёл ладонями по лицу. И вздрогнул, когда ощутил под пальцами кровь Кайто. Тихо вздохнув, он опустил подбородок на колени. Краем сознания Эл смутно отмечал, что вокруг него суетятся полицейские, обыскивают комнату. Приехавшая скорая погрузила его на носилки. Эл не сопротивлялся, он вообще перестал замечать что-либо вокруг. Он не мог отвести глаз от Кайто. От того, как тот лежал, раскинувшись в луже собственной крови. От багровой, быстро темнеющей жидкости, запёкшейся на его волосах и мертвенно-бледной коже. И только когда врачи выкатили его из комнаты, Эл обессиленно вытянулся на каталке и позволил забытью поглотить себя.***
Эл безучастно смотрел на противоположный край больничной койки, его сердце билось в груди вяло и неохотно. Его глаза покраснели от слёз, но были сухими, и мальчик выглядел… омертвевшим. Какие-то люди пытались говорить с ним, задавали вопросы о Кайто, о том, какие отношения связывали их двоих, и знает ли он что-нибудь об убийствах. Эл всё это игнорировал. Дверь открылась, и Эл поднял голову. В палату уверенно вошла женщина в деловом костюме. Натянуто улыбнувшись мальчику, она присела на край кровати и начала пролистывать какие-то бумаги. — Привет, дружок. Я только что говорила с твоими врачами, и угадай что? — он ахнула в притворном волнении. — Осмотр показал, что с тобой всё хорошо! Тебя можно выписывать! Она наклонилась к нему поближе, посмотрела сочувственно: — Нам просто нужно твоё имя. Ты можешь его назвать? Какое-то время Эл молчал, тупо глядя на неё, потом опустил взгляд на постель. — Хару. Это было первое, что пришло ему в голову. Женщина оживилась. — Хару! Очень красивое имя. А фамилию свою знаешь? Эл быстро покачал головой. Он не хотел, чтобы эта странная дама знала его фамилию. В её глазах мелькнуло лёгкое раздражение, но она понимающе кивнула. — Это ничего… — вздохнула она. — А ты знаешь, сколько тебе лет? — Пять, — пробормотал Эл, тиская в пальцах краешек простыни. Женщина нахмурила лоб. Мальчик выглядел гораздо старше. Под его глазами залегли морщинки, и, пожалуй, это был самый тихий пятилетний ребёнок из всех, что она когда-либо видела. Она снова придала себе жизнерадостный вид: — Здорово! Пять лет — отличный возраст! Знаешь, пока всё не прояснится, мы хотим, чтобы ты пожил у приёмной матери. Ты знаешь, что это такое? Эл поднял голову и уставился на неё немигающим, пустым взглядом. Женщина неловко откашлялась. — Это значит, что в течение ближайшего времени у тебя будет тот, кто о тебе позаботится. Мы же не можем оставить тебя совсем одного, верно? Совсем одного. Без Кайто. Эл отвернулся, чувствуя ноющую боль в груди. Женщина ушла, чтобы закончить какую-то бумажную работу. Эл сидел, обнимая себя руками и мысленно считая секунды. Он не мог перестать слышать эти звуки… когда Кайто умолял, и кричал, и умирал, и… и… Эл сам не заметил, как его дыхание стало частым и прерывистым, пока его ладонь не легла машинально на губы, чтобы заглушить шум. Вскоре женщина вернулась. Попросив называть себя Сакурой, она предложила мальчику взять себя за руку. Эл, не ответив, сунул руки в карманы и пошёл следом за ней, отстранённо глядя перед собой. Каждый шаг казался ему тяжёлым и пугающим, желудок нервно сжимался. Он хотел своего Кайто… Скорчившись на сиденье в модной машине Сакуры, Эл понуро смотрел в окно, и в какой-то момент в нём словно бы что-то щёлкнуло. Взгляд потемнел. Нисио. Нисио отнял у него всё. Он забрал единственного человека, которого Эл любил, и сделал это так бесчеловечно… Взгляд мальчика ожесточился. Он ненавидел быть таким маленьким, в этом возрасте всё казалось ему невозможным. Но его кулаки решительно сжались. «Когда-нибудь я убью его».