Сто восемьдесят градусов

      Петя понятия не имел, что ночной кошмар мог начаться из-за того, что Игоря перестал будить детский крик. Откуда Петя вообще мог знать, что его счастье, его покой и чистый дом держался только на том, что Игорь перестал вставать ночью?       Конечно Петя понятия не имел и даже не обратил на это внимания.       Да, на полноценный рев Игорь просыпался, но до такого почти никогда не доходило. Просто рядом из люльки начинало доноситься тихое кряхтенье и хныканье. Петя потер глаза и встал, чтобы укачать Дениску. Сменил подгузник, поцеловал в прелестно-пухлую щеку и улыбнулся, уложив его снова.       Через час проснулся Женька — захотел есть. Петя с тихим вздохом встал и, кормя Женьку, постарался укачать Дениску, который снова начал кряхтеть, а после приложил его к груди. Денис есть отказаться, но рядом хоть успокоился. Петя вздохнул и вскоре уложил их снова. Через десять минут Денис все-таки решил, что хочет есть. Петя открыл глаза, посмотрел на кроватку и кое-как встал. К утру проснулся Женька — мокрый подгузник. Петя встал, помыл его, сменил подгузник и, укачав, уложил обратно. Посмотрел на спящего Игоря и решил, что тот сегодня сам себе завтрак сварганит — Пете необходимо было выспаться.       От одной ночи, конечно, трагедии не случилось. На самом деле, ничего и не поменялось. Как и от второй. И от третьей.       Спустя две недели Петя понял: он плохой папа.       Он проснулся ночью от кряхтения и еще минут пять лежал, не находя сил встать, только раздражаясь: Денис сытый, с чистым подгузником, почему он плачет?! И Петя просто лежал, не находя сил встать, а после, приложив усилие, встав и начав укачивать Дениску, он понял, что он плохой папа. Почему не встал тут же? Он должен был встать сразу же, как услышал! Почему он не поднялся в этот же момент?       Петя перевел уставший взгляд на Игоря и не понял: почему он не просыпается? Спит крепко и ничего ему не мешает. Пете хотелось разбудить его и всунуть под нос недовольного Дениса, но сдержался. Это что же он за папа такой, если ребенка сам укачать не может?!       Дениска успокоился через долгих полчаса и, уложив его, Петя не сразу смог заснуть. А когда заснул — захотел есть Женя. Петя открыл глаза. Вздохнул сквозь зубы и, оперевшись на руки, встал.       День за днем, ночь за ночью, Петя сходил с ума.       Высыпаться он перестал совсем. Обычно спокойные близнецы, ночью, как на зло, стали просыпаться часто! Петя искренне считал, что они делают это специально! Конечно он думал об этом минуту, не больше, быстро понимая, что они не могут делать этого специально, но, Господи, сколько можно рыдать?!       Ребята стали куда более капризными днем. Орали на перебой, особенно Денис. Женька может и был бы спокойным, но когда брат ревет не переставая, Женька решал, что тому нужна подмога, и подключался. И Петя стоял, глядя то на ревущего Дениса в своих руках, то на Женьку. И не понимал, ничего не понимал! Почему они плачут?! Почему они так много плачут?!       Петя переставал успевать делать почти все. Потому что большую часть дня он был занят тем, чтобы успокоить детей, а, когда все-таки это выходило, то пытался дремать или немного отдохнуть, что получалось у него примерно никак. Он ходил сонный весь день, но, стоило закрыть глаза — веки дергались и спать казалось безумием. Так что, когда дети спали, Петя пытался прибраться. К счастью, Игорь всегда убирал за собой, так что главным было постираться. Пока дети ели только молоко и остатки срыгивали почти тут же, вещей в стирку было не очень много. Петя был очень горд собой за то, что менял футболку тут же, когда пачкал ее. Волосы разве что уже четыре дня не мыл…       Петя заглянул в спальную. Дети крепко спали и Петя решил помыть хотя бы голову. Но стоило только намочить волосы — заревел Дениска. У Пети дернулся глаз. Он вздохнул, промокнул волосы и пошел в спальную, чтобы укачать Дениса, который, кажется, сам не знал, чего он хочет — вероятно, орать. Петя его понимал. Будь его воля, он бы тоже сейчас сел и начал орать на одной ноте.       Когда хлопнула дверь, Петя облегченно выдохнул. Игорь сейчас поест и поси… Стойте, поест… Но что он поест?! Петя хотел что-нибудь приготовить, но забыл… Он даже голову помыть не успел! Дениска на его руках успокоился и смотрел на него большими темными глазами. Петя посмотрел на него в ответ и встал встретить Игоря.       — Привет всем, — Игорь широко улыбнулся, такой свежий, выспавшийся! Петя с завистью выдохнул. Он уже как три недели выспаться не может. — Ну-ка, кто это у нас тот такой довольный? — он посмотрел на Дениску, который, увидев Игоря, сделал что-то на подобие улыбки. Очень даже осознанно! Игорь поцеловал его в щеку. Дениска издал странный звук, похожий на кряхтении, но что-то более активное. — И тебе привет, — Игорь погладил Петю по щекам и поцеловал в губы. — Женька спит?       — Проснулся вот. Денис своим криком разбудил.       — Он у нас крикун. Да? — Игорь снова посмотрел на Дениса. — Хазинская порода лезет вперед?       Петя слабо улыбнулся, глядя, как Игорь сюсюкался с довольным Дениской. Позже, помыв руки, Игорь заглянул к Женьке и подержал его на руках. Мягко пощекотал и поцеловал. Женька отозвался тем же странным звуком, что и Дениска — Громы считали, что это предвестник скорого смеха, хотя до него еще, как до луны. Ну, они очень пытались.       — Кис, а пожрать ниче нет?! — крикнул Игорь с кухни.       — Я не успел, — отозвался Петя, укачивая близнецов в люльке. Те смотрели на него внимательным взглядом, будто что-то пытались о нем узнать.       — Ты ужинать ж будешь? На тебя готовить?       — Да, — ответил Петя и только сейчас понял, что он даже не обедал. Глядя на близняшек, он пытался понять, куда же пропал весь день? Он не приготовил поесть, не убрался и сам не поел… Но ведь дети днем спали! Неужели за это время он ничего не успел сделать? Удивленными глазами Петя посмотрел на Дениску. Магия декрета какая-то, ей-Богу.       А во время ужина случилась самая настоящая катастрофа. Дети снова задремали, и они смогли поесть в тишине. Игорь спросил:       — Ты сейчас не справляешься, да?       Петя завис над своими макаронами, медленно моргнув.       Игорь просто хотел спросить: не устает ли он? Как он себя чувствует? Все ли в порядке? Он не подбирал слов, спросил кратко и по делу, а Пете показалось, что ему нож в грудь всадили. В смысле… он не справляется?.. Еще недавно он был идеальным папой! Почему Игорь передумал?       — С чего ты взял? — спросил Петя, подняв взгляд.       — Просто ты, кажется, меньше стал успевать. На уборку, готовку там… Сильно уставать стал? Дети непоседливыми становятся?       Петя смотрел на Игоря. Ему было глубоко непонятно то, что Игорь в самом деле просто спрашивал. Узнать, как себя чувствует Петя, может, самое время для няни? Может, позвонить тете Лене? Вдвоем будет легче. Но Петя услышал совсем не это.       Ему почудилось, будто бы Игорь обвиняет его. Будто он говорит: дома грязно, еды нет, че ты вообще тут делаешь?       Ты же ничем не занимаешься.       Пете показалось, что Игорь хочет сказать ему: ты плохой папа.       И если от себя он такие мысли стерпеть бы смог, то от других… нет, такого ни в коем случае нельзя допустить! Петя мотнул головой:       — Я просто сегодня с детьми заигрался, вот и все.       — Ты уверен? — уточнил Игорь, чуть нахмурившись. — Выглядишь уставшим.       Петя мотнул головой — резко, испуганно. Сказать, что он устал, для него было равнозначно с тем, чтобы расписаться в том, что он плохой папа! А таким он себя сейчас и начал ощущать. Мало сил, сильная усталость, крики детей начинали раздражать.       — Все хорошо. Ты же видел: я идеальный папа, — он задорно ему подмигнул.       Игорь с сомнением на него посмотрел и, внезапно, взяв стул, подсел ближе к Пете, прижав его к себе и погладив по волосам. Обнял, погладил так, будто утешал, и сказал:       — Если ты начнешь уставать — только скажи. А сейчас давай я посижу с малышами, а ты примешь ванну?       — Намекаешь, что у меня волосы грязные? — рассмеялся Петя.       — Нет. На то, что после тяжелого дня тебе надо отдохнуть.       — Уговорил, плут, — Петя лукаво на него посмотрел и клюнул в щеку.       Петя искренне понадеялся, что небольшое СПА в ванной вернет его к жизни. Он зажег свечи и включил воду погорячее. На него даже сонливость навалилась! И Петя очень понадеялся, что сегодня сможет выспаться. После ванной он немного посидел с малышами, а после сам Игорь уложил его спать, сказал, что дальше уж как-нибудь разберется. Петя был ему очень благодарен.       Но ночью он проснулся. И не от криков детей, а от… Он поморщился от боли и лег на спину. Грудь иногда начинала ныть, но Петя не обращал внимания — ей-Богу, у него с начала беременности что-то, да болит, он уже и забыл о том, что может не болеть! Но сейчас он даже проснулся от боли! Петя пощупал свой лоб — горячий. И грудь болит пиздец. Кое-как он встал и, взяв телефон, пошел в гостиную. Первым делом написал в чат, потому что там все с опытом, все все знают! Ответили тут же:       у, друг, добро пожаловать в клуб. я только-только с лактостазом отмучилась.       Петя моргнул. Он знал о нем, но понятия не имел, что это может его коснуться! Ведь у него… идеальные дети, идеальный муж и он сам идеальный! Молоко в последнее время и вправду шло хуже, от чего дети висели на груди дольше обычного и при кормлении было небольшое нытье, но Петя думал…       Пришло еще одно сообщение:       можешь сходить к врачу, но ниче нового тебе не расскажут. прикладывай холодное и массажируй. ща скину схему, по которой я массаж делала. мне помогло.       Петя поблагодарил и всхлипнул. Господи, как это могло его коснуться?! Неужели он что-то делает не так?!       Он решил не задерживать это и тут же пошел к холодильнику, достал пакет кефира и приложил к груди — тут же стало немного легче. Массаж тоже ситуацию немного облегчил, но Петя понял, что дел тут минимум на неделю, но хоть сильная боль прошла и можно было лечь спать дальше! Но, конечно, заснуть ему не дали. Женька потребовал жрать, и Петя накормил его сквозь очередные муки и слезы. Женька, который обычно просто очень старался, был крайне недоволен тем, что молоко так сложно стало добывать и принялся кусать его. Деснами, блин! Петя понятия не имел, что дети могут кусаться деснами! Он с шипением отстранил от себя Женьку и тот громко захныкал, недовольный. Сильно закусив губу, Петя снова приложил Женьку к груди. Через минуту захотел есть Дениска.       У Пети задергался глаз.       Эти мучения длились ещё четыре дня, пока Петя смог полностью побороть лактостаз массажем и холодным. Но это был ад! Каждое кормление — целая борьба. Когда Игоря не было дома, Петя просто ревел во время кормления, уже даже не понимая: от боли или отчаяния.       Когда кормление удалось нормализовать, Петя узнал причину лактостаза. У него слишком много молока, дети просто столько не ели. Это он понял, когда проснулся ночью с мокрой футболкой — молоко просто пошло ночью. Он тихо встал, переодел футболку и, почему-то, заплакал. Проснуться вот так было так странно уязвимо, так… неприятно. Петя ощущал себя странно, непонято, хотелось снять с себя эту кожу, залезть в другое тело. Закинув футболку в стирку, еще полчаса он сцеживал молоко. Подогреет и накормит их, когда дети проснуться.       Но когда те проснулись, то чудесно висели прямо на Пете. После тот растерянно вертел в руке бутылочку с молоком. За день он сцеживал еще дважды, учитывая, что еще и дети ели! Он понятия не имел, куда девать это добро и написал в чат, спросив, куда вообще молоко девать лишнее? Выливать? Но оказалось, что такое золото ни в коем случае нельзя терять! И вскоре Петя списался с омегой, которому молоко так и не пришло, а к покупным смесям его дите было не слишком расположено. Петя был даже рад тому, что мог кому-то помочь, раз уж собственное тело умудрялось выдавать молоко на четверых! Нет, ей-Богу, это чудо природы.       Омега пришел вечером, когда Игорь сюскался с близнецами.       — Мы гостей ждем? — удивился он.       — Нет, это ко мне, я сейчас, — он погладил Женьку по волосам и тот, переведя взгляд на него, забавно улыбнулся и дернул ручками, издав непонятный звук. Петя поцеловал его в щеку и встал.       Омега очень горячо его благодарил и сказал, что иногда будет мужа посылать, сам с ребенком зашивался. Петя даже дернулся: он что… так легко признался, что ему тяжело?.. Для Пети это было дикостью. Он отдал молоко и только сказал, чтобы перед приходом писали смс, а то мало ли, дети спать будут, от звонка проснутся. Омега кивнул и спросил:       — Ой, а денег-то сколько нужно?       — Да какие деньги, — отмахнулся Петя, — я вообще рад, что это кому-то пригодилось.       — На самом деле это поразительно. У тебя ж двое, а ты еще вон…       — Ага, целая молочная ферма, — улыбнулся Петя.       Вернувшись к Игорю, он сказал:       — Прикинь, мои микросиськи умудряются прокормить троих!       — Не понял, — Игорь растерянно моргнул и, когда Петя присел на кровать, потряся игрушкой перед Дениской, тот, нахмурившись, потянулся своими пухлыми ручками к ней, схватив.       — Умничка, — похвалил его Петя. — Да блин, я сцеживать начал молоко, потому что много его выходит, даже наши с такими объемами не справляются. Вот и омеге одному даю, у него малыш смеси плохо ест, а грудное не слишком легко достать. Вот и… Офигеть, да?       — Реально, — Игорь в шоке на него глянул и его взгляд плавно перешел к его груди, скрытой за тканью.       — Куда пялишься, а, плут старый? — Петя прищурился и, мягко взяв его за подбородок, поднял его голову.       — На главных кормильцев, — серьезно заявил Игорь и Петя тихо рассмеялся. — Блин, ну а вообще… не зря они у тебя такие классные. Такие… бля, ну, классные. Красивые очень. Упругие.       Петя хитро на него посмотрел, погладив по щеке. Несмотря на смертельную усталость, на слезы бессилия во время кормления, на чувство уязвимости, когда он просыпался в мокрой футболке, на отчаяние, когда он не мог укачать детей, на раздражение от криков и плача, в нем все равно что-то приятно сжималось от одного взгляда на Игоря. Приятная истома, пульсацией стекающая меж его бедер. Вероятно, он еще не так сильно устал…       — Хочешь сегодня с ними поближе пообщаться? Спросишь, в чем секрет их успеха?       — О, если они настаивают, — облизнулся Игорь, его глаза потемнели.       Петя хитро на него глянул и сказал:       — Сначала детей уложим. Да, солнышки мои ясные?       Он склонился к Женьке и поцеловал его в щеку, после пощекотал по животу, и тот громко, довольно закряхтел, смотря на Петю темными, счастливыми глазами. Дениска тем временем пытался съесть собственный кулак и с интересом наблюдал за Женькой, а когда Игорь пощекотал его по пятке издал громкий, довольный звук, еще совсем не похожий на смех, но явно показывающий его радость.       И все-таки Петя был рад, что, несмотря на то, что перестал справляться, он продолжал любить своих детей и это никак на них не сказывалось. И что он не пытался запрячь Игоря помощью — он вроде думал, что это нормально, если муж после работы приберется или приготовит поесть, но, внезапно, сейчас Петя вдруг осознал, что тогда Игорь поймет: Петя точно не справляется. А этого допускать было нельзя! Игорь так с ним настрадался в те три года, столько стерпел, Петя просто не хотел нагружать его тут. Он уже все доказал, все отвовевал, Петя не хотел разочаровать его еще и тут. Так что старался всегда прибраться и приготовить поесть (хотя приходилось пользоваться доставкой, иначе времени совсем не хватало).       Спустя долгий час дети, наконец, задремали, абсолютно довольные и счастливые. Петя оглядел их с большой нежностью и уложил в люльку. Покачал немного и сказал:       — Им уже два… Офигеть, да? Такие пухлые, счастливые… Через месяц смеяться начнут! И вон, улыбаются уже во всю. Каждый раз, когда я вижу их улыбку — готов реветь от счастья.       — Понимаю тебя, кис, — Игорь обнял его со спины, ткнувшись подбородком в его плечо. — Сегодня на работе был завал, едва успел домой, чтоб не слишком поздно, так что завтра жди доставку цветов. Может, в рестик сходим?       — Какой рестик, Горь? — Петя уставился на него удивленными глазами. — А дети?       — Оставим тете Лене?..       — Ты с ума сошел? Она же все-таки ни имела дела с такими маленькими, а это большая ответственность.       — Петь, мы ж на пару часиков? Молоко сцедишь. Она покормит, уложит, развлечет, если надо.       Петя медленно моргнул, а затем твердо сказал:       — Нет.       Игорь растерялся столь категоричным отказом. Но настаивить на тете Лене дальше не стал, в конце концов, Петя папа, для него все это намного более сокровеннее, все более хрупкое, и Игорь предложил:       — Тогда няню? Они в детях спецы.       — Детей? Незнакомому человеку? Игорь, да у тебя одна идея лучше другой!       Игорь моргнул и тряхнул головой.       — Блин, Петь, ты уже третий месяц из дома дальше больницы не ходишь. Разве ты не хочешь прогуляться, сходить на свидание?       Может быть, Петя бы мог догадаться, что остаться без детей сейчас хоть на пару часов — хорошая идея. Отдохнуть, расслабиться, но он считал свое состояние хорошим, а усталость — это просто недосып, рестиком он уж точно не лечится.       — Горь, мне виднее, что и когда я должен делать, ок?       Игорь совсем не считал, что это «ок». Он видел, что Петя стал бледнее и дерганным, что ли, перестал так светиться, как в первый месяц родительства, и Игоря это нагнетало. Предъявить прям так он это не мог, он же не идиот! Как он мог обвинить молодого папу в том, что тот с двумя детьми, видите ли, не сияет? Но ему просто казалось, что… что, может быть, что-то не так. Вот и решил, что ресторан — лучшая идея, но Петя воспринял ее в штыки.       Игорь сказал:       — Ок.       Ведь молодым папам, вероятно, виднее, что и как должно случаться.       Петя кивнул и снова посмотрел на спящих детей. Умилился. Такие чудесные, прекрасные зайки. Игорь потоптался сзади и погладил по животу — Петя чудесно приходил в свою прежнюю форму. Руки нежно приласкали живот и поднялись выше. Ладони накрыли грудь сквозь ткань футболки и Петя вздрогнул. Игорь глянул на его лицо, на то, как покраснели щеки, и мягко помассировал грудь. Петя судорожно вздохнул и вжался в него всем телом. Игорь понял, что грудь у того сейчас очень чувствительная и в наглую решил этим воспользоваться.       — Ну не у кроватки же… — с придыханием сказал Петя, — как-то это… не по-христиански…       Игорь усмехнулся и потянул его назад. Сел на край кровати, а Петю усадил на себя спиной. Мягко поцеловал его в выпирающий позвонок, а руками проскользнул под футболку, тут же судорожно вздохнув, когда накрыл ладонями грудь. Упругая, блять, идеальная. Петя поерзал, шумно вдохнув от удовольствия. С Дениской он продолжал использовать накладки, да и с Женькой иногда приходилось, и Петя был в восторге от того, что сейчас посягательство на его грудь было приятным, а не болезненным. Игорь нежно гладил и массировал его грудь, хрипло дыша — сам кайфовал, не скрывая.       — Соски трогать можно? — прохрипел Игорь, продолжая гладить грудь.       — Только очень аккуратно, — попросил Петя. — Дай руку сюда.       Игорь послушно достал одну руку из-под футболки и Петя схватил его за запястье, облизнув большой и указательный палец.       — Теперь можно.       — Понял, — усмехнулся Игорь и вернулся руку на ее законное на данный момент место.       Он мягко зажал сосок меж пальцев, осторожно потирая, и Петя, закрыв рот ладонью, тихо застонал. Игорь довольно улыбнулся, продолжая ласкать грудь — Господи, какой же кайф, да если б он знал… Он бы сейчас вообще с Пети не слезал, но боялся лишний раз тронуть, вдруг устал? А сейчас… ох, сейчас. Сказка была.       Внезапно пальцы стали влажными, а Петя, застыв, качнул головой и постарался встать. Игорь силой усадил его обратно, и Петя залепетал:       — Нет, стой… Не надо, это…       Игорь не слушал, вместо этого заставил Петю податься назад, едва не повалив на спину, и тот, с трудом подавив вскрик, закинул руку за его шею, вцепившись в плечо, но снова затрепыхался, попытался Игоря оттолкнуть.       — Блять, Игорь, стой, это…       — Я знаю, что это. Не нервничай. Веришь мне?       Петя замер и, сглотнув, кивнул. Игорь задрал его футболку, открывая упругую грудь с белесыми капельками молока у сосков. Петя так сильно покраснел, что ему аж жарко стало. Снова захотел вывернуться, оттолкнуть, рот открыл, чтобы попросить отпустить, но смог издать только высокий, беззащитный стон, когда горячий, ласковый рот накрыл сосок. Приятно, Господи, очень приятно. Петины соски за время кормления чего только не натерпелись, а он уже и забыл, как это хорошо. Игорь ласково провел языком по соску и, подняв взгляд на всего красного Петю, принялся аккуратно посасывать. Петя закусил губу, громко, тяжело дыша. Второй рукой Игорь ласкал другую грудь, гладя, а потом…       Петя едва не пискнул, хотел вырваться, но понял, что не смог. Игорь отстранился от груди и облизнулся. И сказал:       — Молоко — пиздец вкусное. Я не удивлен, чего они на тебе так висят днями.       — Придурок… — на тяжелом выдохе прошептал Петя, весь красный.       — Можно?.. — уточнил Игорь, снова подавшись ближе к соску.       Петя закусил губу, чувствуя, что лицо уже пылало от жара, и прошептал:       — Дай только лечь нормально.       Игорь кивнул и помог ему улечься. Сам навис сверху, целуя грудь, подхватил Петю под поясницу, и тот выгнулся, откинув голову назад. Игорь ласкал грудь жадно, целуя и посасывая, и, снова сжав губы на соске, приложил чуть больше усилия. У Пети внизу прошлась приятная, сладкая судорога. Господи, кто вообще мог знать, что Петя будет так от этого кайфовать.       Игорь отстранился, накрыл ртом другой сосок и снова сглотнул. Петя думал, что прям так и отключится от перевозбуждения. Он потянулся рукой вниз и сжал сквозь ткань джинсов член Игоря. Гром выдохнул, отстранился и посмотрел Пете в глаза. Облизнулся, спросил хрипло:       — Петь, нам ведь… можно?       — Нужно, — уверенно сказал Петя и принялся расстегивать его ремень.       Игорь утробно зарычал и стянул с Пети домашние штаны вместе с бельём. Петя резко вспомнил, что уже давно не трогал бритву, а про шугаринг и говорить было нечего, но на стеснение Игорь времени просто не дал. Тут же накрыл ладонью его пах, приласкал вставший, мокрый член и ткнулся пальцами на пробу меж ягодиц. Вошли легко, с тихим хлюпаньем, и оба довольно простонали. Петя блаженно закрыл глаза. Он уже так давно, и тут… Он закусил губу, вцепившись пальцами в покрывало, шире разведя ноги. Игорь растягивал его долго, бережно — Петя весь взмок, раскраснелся и изнылся от ожидания. Меж ног все пульсировало, хлюпало, хотелось больше, и Петя прошептал:       — Хочу твой член. В себя.       Игорь довольно промычал, целуя низ его живота. Мягко, с нежностью, лишенной всякой пошлости поцеловал едва видный шрам от кесарева и спустился ниже. Пальцами прошелся по отрастающим темным волоскам на лобке, обхватил губами головку. Петя сладко застонал, и Игорь понял — можно. Он отстранился, стянул с себя джинсы и порылся в поиске презервативов       — с чем вышла заминка, ведь они не пользовались ими больше года, но с помощь Пети удалось найти заначку, завалившуюся меж матрасом и спинкой кровати.       Петя дрожащими пальцами помог порвать упаковку и раскатать презерватив по тяжелому члену. Вздохнул судорожно, обхватив его ладонью — блять, ну чистый кайф даже просто в руке его держать. Игорь оперся на руки и поцеловал Петю, ткнувшись членом во внутреннюю сторону бедра, и тот развел ноги шире, обхватив ими бедра Игоря. Тот поерзал, оперся на локоть, а второй рукой спустился ниже, обхватив себя за член и, подняв взгляд, внимательно посмотрел на Петю. Помогая себе рукой, он толкнулся и с наслаждением смотрел за тем, как лицо Пети искажалось в удовольствии.       Петя вцепился в спину Игоря ногтями, прижался к нему всем телом и жарко выдохнул у уха. Игорь рыкнул и начал толкаться, прижимая Петю весом своего тела к кровати. Та скрипела под ними и шаталась, Петя лез к Игорю: целовал, вылизывал, кусал и царапал, сжимаясь до звезд перед глазами. Хорошо было — не передать словами. Внизу такой узел наслаждения был, что Петя чувствовал — когда он дойдет до финиша, его откачивать надо будет, но сейчас он только кричал от удовольствия в ладонь Игоря и закатывал глаза.       Игорь рычал, весь взмок, двигался жестко, быстро, на нежности ни у кого из них сил не осталось, и они брали от этого секса все, что потеряли за время воздержания.       Петя кончил первым. Он замычал в его ладонь, широко открыл глаза и его аж затрясло. Игорь замер, чувствуя, как возле его члена пульсировали стенки и убрал всю мокрую ладонь. Петя смотрел на него мутным, расфокусированным взглядом, весь красный.       — Петь… киска, можно?..       Петя согласно мотнул головой и, закусив губу, опустил взгляд, глядя, как Игорь продолжил, догоняя свой оргазм. Он старался тихо стонать, не срываясь, но даже после оргазма было адски хорошо. Он царапал плечи Игоря и кусал губу, сдерживаясь.       Кончил Игорь с хриплым стоном, пропихнув узел, и Петя широко раскрыл рот в беззвучном стоне от удовольствия, откинув голову назад, открывая беззащитное горло. Игорь мягко обхватил его шею ладонью сзади и сам впился зубами в горло. Петя тихо охнул и сжался на узле, а чуть позже растекся в широкой улыбке удовольствия.       Игорь устало выдохнул и, опустив взгляд, лизнул сосок, слизывая выступившие капельки молока, а после, поерзав, удобнее утроившись, придавив Петю весом своего тела, позволил себе расслабиться. Петя пропыхтел от такой тяжести, но обнял его руками и ногами. Настал самый прекрасный момент во время секса — когда внутри так классно давит узел, стимулируя, а в теле нега и расслабление, и Игорь, потный и уставший, весь к нему жмется, и обнимать его можно всего, вдыхать запах его тела, кайфовать от тяжести его веса. Петя уже и забыл, каково это — на спине их секс закончился в тот момент, как у Пети начал расти живот, а сейчас — вот, наконец полный коннект их тел! Каждый сантиметр тела Пети прижат к Игорю! О, это было истинное удовольствие. Петя нежно мурлыкнул Игорю на ухо и тот, подняв голову, улыбнулся ему.       — Хорошо?       — Очень, — довольно, но устало улыбнулся Петя. — У нас с тобой узла уже полгода не было, и вот так на мне ты тоже не валялся столько же.       — Поваляйся, когда в тебе рыбки, — фыркнул Игорь. — Киска, точно нормально? Я че-то ваще не думал, когда узел вгонял…       — Мне — охуенно.       — Отлично, — широко улыбнулся Игорь и поцеловал его. Нежно, ласково. Петя таял от этого поцелуя.       Когда узел спал, Игорь медленно вышел и, присев, перевел дух, а после неловко слез с кровати, чтобы выкинуть презерватив. Заглянул в кроватку и, кивнув, вернулся с влажными салфетками, вытерев сначала Петю, потом себя и с кряхтеньем залез обратно в кровать. Склонился к Пете и нежно поцеловал шрам от кесарева, принявшись выцеловывать живот и растяжки.       — Обожаю тебя, Петь, такой ты… прекрасный, красивый, — вздохнул Игорь, целуя растяжки.       — Правда?.. — неуверенно спросил Петя. То, что Игорь не собирался от него отворачиваться только за то, что он изменился Петя вроде как понял, другой вопрос с тем, продолжал ли он ему нравиться так же сильно?..       — Да. Клянусь, — Игорь нежно потерся щекой о мягкий низ живот и снова поцеловал в шрам. — Красавец. Самый лучший.       Петя смущенно и немного сконфуженно на него посмотрел и, когда Игорь поднялся к его лицу, неловко улыбнулся. Игорь чмокнул его в улыбающиеся губы.       — Просто… — Петя откинулся на подушки и погладил Игоря по щекам. — Я вроде уже и понял, что ты от меня не отвернешься, но все равно очень… не уверен по поводу своего тела. Живот, растяжки…       — Не живот, а животик, — ласково улыбнулся Игорь и погладил Петю по нему. Живот у него хоть и сошел полностью, привычной плоскости и подтянутости уже, конечно, не было, зато было очень мягко и нежно, а Игорь и это очень полюбил. — А про растяжки мы уже говорили. Это такие же шрамы, что и мои. Петь, я правда в тебе это все очень люблю, оно мне все очень нравится. Ты такой мягкий, нежный, — Игорь нежно приласкал его — погладил грудь, живот, бедра, будто дикого котенка к своим рукам приучал. — Я тебе говорил. Ты прекрасный и когда худой, и когда беременный и после родов. Все мне нравится по-разному, но одинаково сильно. Понимаешь?       Петя умилился и кивнул:       — Да. Понимаю. Спасибо тебе за это.       — И тебе. За все. За тебя, за детей. За все, — и, склонившись, нежно поцеловал его. Петя подтянул к себе покрывало и укрыл их, положив голову на его грудь, вдыхая горьковатый запах пота. Такой приятный, терпкий, и Пете думалось, что он готов и на второй заход пойти — в пачке еще презервативы есть…       Но спустя десять минут идиллии, тишины и поцелуев, Денис закряхтел.       — О Боже, — Петя прикрыл глаза. — Опять.       — Я укачаю, не вставай, — Игорь поднялся и взял на руки крикливого Дениску. Начал укачивать, тихо напевая колыбельную, и Петя, перевернувшись на бок, с нежностью посмотрел на него. Игорь улыбнулся в ответ, продолжая укачивать и, когда Денис успокоился, уложил его обратно.       Игорь с лукавым взглядом лег обратно в кровать — вид Пети, такого нежного, растрепанного, с голыми плечами, что-то приятно в нем взбудоражило. Но не успел он притянуть к себе тихо охнувшего Петю и нежно приласкать его спину, как Денис снова закряхтел. Петя вздохнул.       — Он ночью такой постоянно. Укачаю, уложу — через пять минут снова кряхтит.       Игорь удивленно на него посмотрел и встал, снова взяв Дениску на руки.       — Вероятно, он у нас крайне ручной, — Гром присел на край кровати, продолжая прижимать к себе Дениску, который снова затих, но укладывать его Игорь не спешил. — Ночью? Часто тебя будит?       — Думаю, по нему видно, — вздохнул Петя.       — Почему ты меня не будишь? Ты же так не поспишь.       — Горь, не дури голову, тебе на работу вставать, а у меня еще весь день.       — И все-таки. Это наши дети. Я хочу и я могу сидеть с ними столько же, сколько ты. По крайней мере ночью. Все нормально, Петь, просто буди меня, возьму смену на себя.       Петя только улыбнулся, прекрасно зная, что нет, не разбудит. И, чтобы Игорь забылся, приподнялся и опустил покрывало, открывая грудь. Игорь тут же посмотрел на нее и сглотнул. Сказал:       — Щас укачаю Дениску и не слезу с тебя.       Петя довольно подмигнул ему.       Денис в самом деле ручной ребенок. Пете начинало казаться, что он вообще перестал ночью спать, потому что Денис засыпал только на нем, а, стоило переложить его в кроватку, как он просыпался через пять минут и снова начинал кряхтеть. Такая же ситуация была и днем, когда Пете приходилось с ним лежать так часами — и самому не заснуть! Вдруг придавит? Вдруг уронит? Нет, он не мог.       Отсутствие сна и невозможности делать хоть что-то, кроме укачивания Дениски, выводили его из себя. Он начинал злиться, раздражаться, он не понимал, почему Женька спокойно спит один и никто ему для этого не нужен, зато Дениска не может и пяти минут побыть не на руках!       Омега, который приходил за молоком — хотя обычно Петя передавал его через яндекс-доставку в термо-сумке, которую передал ему омега — настороженно его оглядел.       — У тебя все в порядке?..       — Я… да. Все круто. А что?       — Ты какой-то бледный и дерганный, зажатый… Дети стали непоседливыми?       — О, нет, все хорошо… Просто… день не задался.       — Ладно… ладно. Я тут решил тебе прикупить всякого, ну, неловко как-то все-таки ты меня так выручаешь. Арсюша так хорошо вес стал набирать и спокойнее стал!       — Да не сто…       — Так, тише. Вот тут для малышей всякое, — он протянул ему пакет, — а тут для вас с мужем, чтобы не забывали о страсти, — и, подмигнув, вручил еще один пакет, поменьше.       Петя весь растерялся, стушевался, но кивнул. Омега, подмигнув ему, быстро ушел. Закрыв дверь, Петя заглянул в пакеты. В одном была детская одежда и игрушки, в другом… Петя удивленно приподнял бровь. Стимулятор и кольцо! Петя, кажется, припоминал, что как-то этот омега — Егор — рассказывал, что у него небольшой секс-шоп, но таких подарок он никак не ждал! Смущенный, он отставил пакет, а сам принялся рассматривать вещи для мальчишек. Улыбнулся, нежно погладив кофту, а после Денис заскрипел. Петя выдохнул и закрыл глаза. Господи, когда это кончится?!       Спустя еще неделю, Петя понял, что не выдерживает. Он почти не спит и не успевает сделать ничего, кроме как того, чтобы потягать Дениса! В один из дней его это так выбесило, что, несмотря на кряхтение Дениса, он продолжил готовить ужин, уверенный, что тот покряхтит и успокоится. Вместо этого Денис разошелся таким ором, что у Пети дернулся глаз. Вздохнув, под детский ор — уже двоих, ибо Женя всегда подключался к Денису — досыпал специи и поставил курицу запекаться. Вымыв руки, он пошел в спальную. Дениса взял на руки, а кроватку принялся укачивать. Денис продолжал реветь. Петя обнимал его, целовал, укачивал — ничего. Он просто орал и Женя из-за этого тоже.       Петя встал, как вкопанный, не понимая, что делать, как успокоить? И Женю же не оставишь, и Денис не успокаивается… Петя проходил так целый час, дети чуть-чуть затихали, а после снова начинали реветь. У Пети снова дернулся глаз, руки стали дрожать от злости, но он изо всех сил держал себя в руках. Не кричать, не ругать… Спокойно.       Они успокоились еще через двадцать минут — и Петя понял, что просто от того, что они оба устали.       Петя сел на край кровати, не выпуская из рук Дениску, который стал засыпать, и беззвучно заплакал.       Он плохой папа. Он очень плохой папа. Он не справляется.       Когда пришел Игорь, дети, наконец, спали, и даже Денис, видимо, уставший от рева, не требовался на руки. Петя в спешке доделывал ужин. Игорь заглянул в кухню. Он прекрасно видел, что что-то не так. Дело было даже не в грязных волосах или странно пахнущей футболке на Пете — на такие вещи он внимания не обратил бы. Не смущали Игоря и разбросанные погремушки или не мытая уже месяц ванна — Игорь сам в конце недели в тайне от Пети ее драил, потому что иначе, ему казалось, если бы Петя увидел, то упал бы в обморок, уж слишком он оберегал Игоря от неидеальной картины. Игорю он хотел показывать только спокойных детей и сытый ужин.       Но на это Игорь бы и внимания не обратил. Дело было в другом. В том, каким напряженным стал Петя, в бледности его кожи, синяками под уставшими глазами, в дрожащих руках, но…       — Привет, кис, — Игорь прошел в кухню и Петя вздрогнул, посмотрев на него. Растерянно кивнул, а после улыбнулся.       — Как день?       — Отлично, — Игорь поцеловал его в щеку. — А у вас как дела?       — Замечательно. Хорошо вес набирают, пухлые такие, чудные.       — Ну конечно, такую вкуснятику едят.       — Игорь, — Петя смущенно на него посмотрел, а Игорь только нежно улыбнулся ему и чмокнул в кончик носа.       — Точно все хорошо, Петь?       — Ну конечно, — Петя спокойно ему улыбнулся. — Мой руки, переодевайся, скоро будет готов ужин.       …но вся проблема была в этом. Игорь просто не понимал, что ему делать. Петя ничего не говорил, не просил помощи и, приходя домой, с виду будто бы все нормально было. Дети сытые, пухлые, довольные, дома прибрано, еда почти всегда готова. Игорь, конечно, старался на выходных помогать — убирался, готовил еду и даже заготовки на неделю, но Петя ругался на это. Куда Игорь лезет? Его дело — работу работать, а дом на нем, на Пете. Игорь как-то сказал, что он на своей работе и в половину так не устает, как Петя дома, и Петя сделал такое оскорбленное лицо, заявив, что он, вообще-то, ни капельки не устает. На попытку намекнуть, что он выглядит очень уставшим, Петя только фыркнул, что делать замечания его внешности после родов — последнее, что Игорь должен делать.       Так Игорь и оказался зажат в угол. Помогать Петя не дает, говорить — бесполезно, только Петю это все задевает, но ничего не меняется.       Игорь помыл руки и переоделся, а после зашел в спальную. Заглянул в люльку: малыши крепко спали. прижатые друг к другу, Женя даже во сне сейчас выглядел недовольным, дуя губы. Волосы у них все еще оставались темными, но Игорь был уверен: со временем посветлеют и будут совсем как у Пети. Игорь вздохнул, рассматривая малышей. Вот бы у них выпутать: как папа себя чувствует днем? Но те едва вообще замечали, как там себя чувствовал папа… Кажется, даже сам папа не замечал, как он себя чувствует.       Игорь был в тупике.       За ужином он осторожно постарался снова поднять эту тему, но Петя ее быстро пресек. Игорь смолк. Как помочь, в чем помочь он не знал. Ведь когда он был на выходных, дома все было идеально! Дениска разве что скрипел, но не более…       Игорь тяжело вздохнул. Ну и что ему думать?       Тем временем Петя познакомился с адом. Стоило двери за Игорем закрыться, проходило не больше часа, как Денис начинал реветь. Он ел, немного спал и снова орал. Из-за этого орал Женька. Петя понятия не имел, что происходит. Он думал, что это режутся зубы, но, осмотрев его рот, понял, что до зубов еще дело не дошло. Но что же тогда? Петя был в ужасе.       Денис плакал и плакал, орал и орал, и Женя вместе с тем. Весь день Петя проводил в детском оре, а еще — в своих слезах. От бессилия, от усталости, от ужаса, от всего происходящего. Он укачивал Дениску и сам ревел вместе с ним, стирая с его лицо свои слезы.       Ночью, мучаясь бессонницей и укачивая Дениску, который тихо кряхтел и смотрел на него, Петя снова плакал. А когда Денис стал засыпать, он посмотрел на его лицо. И тут случилось самое страшное.       Он ничего к нему не почувствовал.       Ни-че-го.       Все то тепло, и та нежность, что была в нем обычно при виде его чудесных детей — от нее ничего не осталось. Петя испугался, побледнел, решил, что — нет, это просто усталость, утром все пройдет.       Но ничего не прошло. Все те чувства, что он испытывал к своим детям — их просто не было.       И вместо них был ужас, страх и отчаяние.       Он делал все так же, как и обычно: укачивал их на руках, укладывал спать и кормил. Тряс перед ними погремушки и улыбался, но ничего не чувствовал. А когда кто-то начинал плакать — внутри появлялась такая дикая злость на детей, на себя и на всю эту ситуацию, что хотелось выйти на балкон и орать. Он не хотел их успокаивать. Он хотел запереться в ванной и ждать, когда они успокоятся сами. Потому что больше он не чувствовал к ним ничего. Ни сочувствия, ни желания утешить. Он хотел, чтобы они заткнулись.       Перед тем, как начать их укачивать, Петя сидел пять минут, просто смотря в стену, стараясь найти в себе силы, чтобы встать. Укачивание стало автоматическим — больше ни улыбок, ни сюсюканий. Петя просто качал его, все чаще надевая наушники, чтобы хотя бы в половину убавить громкость.       Когда пришел Игорь, на его руках оба сразу же и успокоились, удивленно разглядывая его и улыбаясь.       — Ну чего вы раскричались, а? — нежно спросил Игорь, одного держа у плеча, а другого у груди, и как руки не отваливались? У Пети они начинали ныть после пяти минут укачивания Дениски. — Папке же и так тяжело. А вы? А? Стыдно тебе, Дениска? — и подался к нему, потеревшись своим носом о его.       И Денис сделал это.       Рвано, кратко рассмеялся.       Игорь, удивленно раскрыв глаза и с широкой улыбкой уставился на Петю:       — Ты слышал? Слышал?       То, что ему тоже надо улыбнуться Петя понял только по тому, как улыбался Игорь. Он кивнул и улыбнулся. И тут же он все осознал. Внутри него все опустилось, похолодело. Это первый смех Дениски. Первый, долгожданный. Но Петя ничего, нахрен, не почувствовал.       Игорь, слава Богу, не заметил немого ужаса на лице Пети. Он спешно уселся на кровать, уложил на живот рядом Женьку, и тот удивленно на них посмотрел. Поудобнее устроив на своих коленях Дениску, Игорь полностью потерялся в момента. Потряс погремушкой, широко улыбаясь, и Денис снова рассмеялся.       — Умница какая! Такой славный, — Игорь подался к нему и боданул носом в его живот. Денис снова рвано засмеялся и задергался. Игорь с широкой улыбкой посмотрел сначала на Дениса, потом на Женьку, который агукнул и улыбнулся, наблюдая за ними внимательными, заинтересованными глазами.       Петя, наблюдая за ним, ощущал только немой ужас. И еще он понимал: он тут ни к месту. Ни дети, ни их смех ничего не вызывали — кроме немного ужаса, что он ничего не чувствует. Ему показалось, что он просто неуместен в этой идиллии. В том, как Игорь погладил Женьку по голове, как поцеловал рвано смеющегося Дениску, как он весь светился, как был счастлив.       Петя постарался изобразить счастье. Он погладил Дениса по голове, улыбнулся, потряс сам погремушкой — Дениска довольно засмеялся. Игорь, широко улыбаясь, посмотрел на Петю:       — Офигеть, да? Круто.       Петя кивнул. Ему казалось, что за всем он наблюдал со стороны — как случайный зритель, ставший свидетелем чужого счастья, но не понимающий его.       Когда Петя оказался в ванной, закрывая дверь, он еще слышал, как после ужина Игорь играл с детьми. Петя слышал смех Дениски. Он закрыл дверь на защелку, включил воду и, закрыв рот ладонью, сел на пол и заревел, весь трясясь. Он судорожно всхлипывал и задыхался, его затошнило от рыданий, но остановиться не мог. В этот момент он был уверен: он совершил ошибку. Не стоило рожать. Дети — это не его. Он не любит их. В начале были гормоны, а сейчас — истинное положение вещей. Игорь чудесный отец, но Петя… нет, он ошибся и сейчас расплачивался за свою ошибку.       Когда рыдания отпустили, разболелась до ужаса голова, но Петя, не обращая внимания на боль, стоя под водой, думал в ужасе про то, как ему жить теперь. Ведь каждый день хуже предыдущего, а ему было сложно даже когда он любил их, как же теперь?..       В спальню он вошел, как призрак, и Игорь глянул на него, спросив:       — Петь… ты в порядке?       — Голова болит… — ответил тихим голосом Петя.       — Понял. Тогда ляг в гостиной, я побуду с детьми один.       Петя покачал головой.       — Нет. Ты не просыпаешься из-за их кряхтения, нет смысла.       — Я лягу рядом и…       — Горь, не дури голову. Посиди пока с ними, я засну… Уже получше будет.       — Петь, мы можем…       — Дай поспать, — только и бросил Петя и лег на сторону кровати Игоря — подальше от люльки.       Игорь растерянно посмотрел на засыпающего Женьку в своих руках и моргнул. Так… Ну это же, наверное, совсем не нормально?.. Но Петя все еще молчал…       Да, это был ад. Дети стали еще более крикливыми, часто плакали, мало спали, и Петя пытался с ними как-то… сработаться. Говорил себе: он может быть технически хорошим папой. Как няня. Да, он может.       Но он не мог.       Крик детей раздражал, он не хотел к ним подходить, не хотел часами укачивать на болящих руках, даже кормил он их через силу, испытывая отвращение к своему телу за этот процесс — словно ты просто еда. Да, теперь он понял чувства той омеги в роддоме… Теперь он понял. Его раздражало это, выводило из себя, кормил он их через отвращение и даже не смотрел на их лица. А ведь раньше… В груди болезненно заныло. Он вспомнил, с какой нежностью глядел на них, а они — в ответ на него, и как прекрасен был этот момент, а сейчас… сейчас совсем ничего.       Петя тихо всхлипнул. Это была настоящая мука. Петя и не думал, что все могло быть настолько плохо.       Он и не думал, что он… настолько не подходит под эту роль.       Но что ранило его особенно — стоило прийти к Игорю, как дети тут же успокаивались. Улыбались ему, довольно ползали, когда Игорь сидел рядом с ними на ковре, ползли к нему на руки, Дениска смеялся. Все было идеально.       Мешал всему только он. Петя.       В очередной вечер, когда Дениска разрывался на его руках, а пришедший Игорь ту же его успокоил, Петя сел на край кровати и посмотрел на пол. Он плохой папа. Хуже него только детоубийцы. С ним дети плачут и кричат, он им не нравятся, но с Игорем — успокаиваются тут же.       Что-то не так с ним, с Петей.       Петя ведь даже знал, что.       Он не подходит, он неправильный, он даже не любит их. Внутри пустота, бесконечная усталость, раздражение и боль. И больше ничего. Ни капли света, чтобы потратить его на любовь к детям или благодарность к мужу. Пете хотелось удавиться.       Петя возвращался с прогулки, надеясь на часик тишины. После улицы дети всегда спали крепко, даже несмотря на то, что рядом был Петя, которого они ненавидели — так считал Петя. Для него это стало истиной, которую он открыл вчера ночью.       Открылась соседская дверь, вышла женщина в годах и посмотрела на Петю, потом — на детей.       — Что? — брякнул Петя, полезая за ключами.       — Хотелось бы напомнить, что вы тут не одни. Ваши дети орут сутками напролет. Может, мне вызвать опеку?       Петя хотел сказать: давайте, я хотя бы пару деньков посижу в тишине, но вместо этого сказал:       — Скажите спасибо, что они орут не вам на ухо, ведь в это время их укачиваю я.       — Спасибо? — уточнила она. — Я своих детей вырастила и они так не ревели.       — Поздравляю, — бросил Петя холодным тоном и, открыв дверь, протолкнул коляску вперед. Сил в нем не осталось даже на ссоры. Он думал о том, что хочет умереть. Или чтобы у него в самом деле забрали детей и он остался один.       Сколько это длилось Петя не знал. Все просто превратилось в один сплошной день, наполненный бесконечным криком детей и редкими перерывами на поспать. Петя плакал, кричал в подушку и хотел разбить свое лицо о зеркало. Откуда он мог знать, что вся его идеальная жизнь может разрушиться? Но он так не хотел разочаровывать Игоря… Он так много сделал для них, для их семьи, и что Петя ему сейчас скажет? Прости, я снова облажался? Прости, я снова не справляюсь?       Что он мог сделать?              Денис никогда не смеялся, когда дома не было Игоря, и Петя знал: потому что Денис его не любит. Конечно. Как может любить папу, который предал тебя? Петя пытался делать ровно то, что и обычно. Но не получалось. Ничего не получалось. Дети только ревели, не успокаивались даже у него на руках, а замолкали только когда сами уставали от рева. Порой после часового укачивания, Петя клал в люльку обратно ребенка и просто смотрел полчаса за тем, как те ревели. И ничего, ничего не мог с этим делать.       Один раз он сорвался. Руки болели, голова болела, ему казалось, что он не спал последние двое суток вообще, и он просто наорал на них. Стоял и орал минут пять, как он устал, как ему это надоело, что он их ненавидит.       Когда последнее слово сорвалось с его губ он в ужасе замер.       Он сказал что?       О Господи, если бы только Игорь это услышал… Он бы тут же бросил Петю, он бы сам на него наорал и больше не подпустил к детям.       Петя отшатнулся от едва затихших детей и, шатаясь, ушел в ванную, где, сев на пол, заревел в свои колени.       О Боже.       Он так хотел умереть.       Он так хотел, чтобы это кончилось.       В бреду бессонницы, глядя, как Денис разорался и Игорь встал, чтобы его укачать, думая, что Петя спит, он вдруг понял: вся проблема в Денисе. Все из-за него. Это он плохо спит, это он вечно орет и мешает и Пете, и Жене. Это все из-за него.       Так, на месте бесконечной любви к его детям, в той пустоте, пульсирующей раздражением, поселилась злость на Дениса. Вся проблема в нем.       Петя думал об этом, думал и думал, и ему казалось, что в нем вся проблема. Изначально двойня — это проблема. Петя думал: сначала был Женя. А потом Денис все испортил. И сейчас все портил.       Если бы Дениса не было…       И Пети тоже.       То Игорю было бы намного проще.       Да, Петя это знал. Он все понял.       Эта мысль пульсировала в нем головной болью еще два дня, и каждый раз эта боль усиливалась, когда Денис начинал кричать. Только если бы он не кричал, тогда все было бы идеально. Но уже так поздно. Он все испортил, а Пете не исправиться. Даже если Денис исчезнет, Петя больше не сможет быть хорошим папой.       Денис громко заплакал и Петя поднял голову, посмотрев лишенным эмоций взглядов в сторону люльку. Через минуту заплакал и Женя.       Игорь сходил с ума. Он видел — понимал — что с Петей что-то совсем, нахрен, не так. Он казался отстраненным от детей и от Игоря, будто вечно о чем-то думал, но когда Игорь попытался узнать, он лишь раздраженно спросил: я что, не могу устать? Игорю стало стыдно. Ведь как он мог обвинять папу в декрете, что тот отстраненный? Наверное, это нормально. Но все-таки… Даже вечный детский плач! Каждый раз, когда Игорь приходил домой — дети орали, а Петя был весь дерганный, стараясь их утешить. К Игорю утром соседка подходила, тоже на крик детей жаловалась. И Игорь думал: что-то же не так. Но он говорил:       — Как мы можем обвинять детей за то, что они кричат?       Соседка согласно кивнула, но сказала:       — Все равно… Как-то они слишком часто и громко кричат.       Игорь тупо кивнул. Сами по себе поводы выглядели как издевательство. Дети орут, а Петя уставший. Так же почти у всех. И предъявлять Пете это тем более странно. Он ведь и без того старается… Игорь думал, наконец, взять отпуск на месяц. Ребятишкам уже три месяца! Они во всю всякому учатся, смеются! Самое время, чтобы быть дома, но, когда Игорь это сказал, Петя уставился на него дикими глазами и сказал, что для отпуска рано.       Игорь выругался и встал, идя к кабинету Прокопенко, чтобы написать заявление на отпуск. Сначала возьмет на неделю, проверит обстановку.       Денис орал. Орал… Орал.       Петя взял его на руки, постарался укачать, но он ведь знал, что это бесполезно. Он вышел на балкон, надеясь, что свежий воздух утешит Дениску или успокоит, но тот продолжал реветь.       Петя перевел взгляд на улицу. И замер.       Внутри появилось бесконечное облегчение.       Он понял.       Господи, он понял! Понял, что нужно делать!       — Отпуск? Пиши, конечно, Петя там, наверное, совсем с детьми загибается один.       — Он говорил, что к нему тетя Лена приходит, — спокойно сказал Игорь, садясь за стол, чиркая быстро ручкой по бумаге. Когда он не услышал ответа, то поднял взгляд. Прокопенко смотрел на него сбито с толку. — Что?       — Да как бы наоборот… Мы ему звонили, в гости просились к внукам… Он отказывался. Мол, и так еле управляется, мы говорим, что поможем, а он все отмахивается. Решили не трогать. Ну, молодые папы… Мало ли…       Игорь нахмурился и, поджав губы, опустил взгляд, царапая ручкой бумагу.       — У меня тревога фонит уже неделю в башке. Не понимаю, не то я просто че-то надумал, не то метка…       — Ну ты в любом случае правильно делаешь, что отпуск берешь. А то мы внуков только в первый месяц видели, дальше только фотки.       Игорь кивнул и вдруг дернулся, будто его током ударило. Прокопенко удивленно на него посмотрел, а Игорь проговорил:       — Мне домой надо.       И, не дописав заявление, тут же вскочил с мечта и так и побежал. Прокопенко наблюдал за ним тревожным взглядом. Ей-Богу, что-то у них случилось…       Петя протянул руки вперед, с Дениской на них. Сначала Денис, потом — он.       После покачал головой и прижал его обратно к себе. Нет, лучше с ним прыгнуть. Так будет лучше. Он поудобнее прижал Дениску, который резко затих, к себе и попытался перекинуть ногу через парапет.              Так будет лучше.       Дениска не будет больше кричать.       Петя не будет больше плакать.       Женька тоже не будет кричать. Игорь не будет волноваться.       Пете станет легче.       Денис причмокнул у его груди и вдруг — рассмеялся.       Петя так и замер в раскоряку, пытаясь перелезть через балкон. Он медленно моргнул и посмотрел на лицо Дениски.       Что-то в нем оборвалось. Что-то, что на самом деле было в его груди.       Петя заплакал — от ужаса к тому, что хотел сделать, от страха, как близок был, от того, что хотел сделать с невинной жизнью. Ревя, содрогаясь, прижимая Дениса к себе, Петя вернулся в спальную, где, крепко прижав его к себе, плакал, понимая, что единственный, кого он ненавидел все это время — себя.       И что детям нужен кто угодно, но не такой папа.       Папа-убийца.       Папа-самоубийца.       Игорь ворвался домой и огляделся. Тихо. В доме было тихо. И эта тишина напугала его до усрачки. Даже не сняв обувь, он бросился в спальную. Петя повернулся к нему. Он укачивал Дениса, выглядел… как обычно. И, вместе с тем, совсем не так. Его взгляд, его белое, осунувшееся лицо и синяки под глазами.       — Игорь?.. Ты чего так рано?       — Я… я… просто, — в итоге только и смог пробормотать Игорь. Он прошел в спальную, скинув наконец обувь, огляделся. Дениска на руках у Пети с погремушкой, который совал себе в рот, из люльки издавал сотню разных звуков Женька, сжимая в руках игрушку зайца и кусая его ухо. В гостиной спят коты.       Все будто бы так, как раньше.              И все-таки фонящий ужас и тревога не покидали голову Игоря. Он нежно взял Дениску на руки, заглянул в его глаза, и Петя удивленно на него посмотрел. Игорь вел себя… мягко говоря необычно, будто пришел на место преступления, а не домой.       Хотя…       Петя снова присел на кровать. Разве это было иначе?       Игорь должен знать…       Должен.       — Ну, Дениска, папа хорошо себя вел? — спросил с напускной улыбкой Игорь, тревожно глядя то на Дениса, то на Петю.       — Что? — отозвался Петя.       — Ну, просто спрашиваю, — пожал плечами Игорь, сам плохо понимая, что он хотел сделать. Что-то хотел! Что-то было совсем не так и от этого ему хотелось реветь.       Петя немного посидел, покачивая люльку. Женька довольно угукнул из нее.       Петя сказал:       — Игорь… ты должен кое-что знать.       Игорь посмотрел на него и кивнул.       Петя опустил взгляд и сказал:       — Я… десять минут назад…       Петя тихо всхлипнул, и от этого звука сердце в Игоре болезненно сжалось.       — Десять минут назад я пытался сброситься с балкона. Вместе с Денисом. Прости меня, если сможешь.       Он опустил голову, понимая, что не хотел видеть реакцию Игоря. Просто не был в силах.       Игорь смотрел на Петю спокойно. Напугало ли его этого? Пиздец, как напугало. Последний раз его сердце ухало так, в логове Анибиса, никогда больше, ни с кем больше. От мысли, что… что он бы пришел домой… а тут только Женя. А Петя, с Денисом, там, на асфальте…       Игорь моргнул, убирая морок, отталкивая это от себя, не давая себе даже думать об этом.       — Но ты этого не сделал. Все хорошо, — Игорь опустил Дениску в люльку и немного подумал. Надо было действовать прямо сейчас — спокойно, ясно, без нервов. Так же, как Игорь действовал на задержаниях с жертвами. которые пробыли в аду дни и недели. Без резких движений. Спокойно. Жертве нужны твои страхи, слезы и ужас, как дыра в голове. Наконец, Игорь сказал: — Иди выпей бокал вина и иди в детскую. Я позову Прокопенко, они посидят с детьми, а я побуду с тобой.       — Но ви…       — Можно. Бокал можно. Давай, Петь, — он помог ему встать и захватил плед. Действовал строго с регламентом, все, как надо, держа себя в руках. Да, он был напуган, но не стоило пугать этим Петю еще сильнее. То, что он сделал — ужасно, и Петя без Игоря это знает, ему не нужны напоминания.       Тете Лене Игорь ничего не рассказал, просто сказал: «у нас с Петей часик тишины вдвоем». Тетя Лена только обрадовалось, что, наконец, она увидит снова внуков! Игорь показал, где бутылочки и как их греть, а после отвел в спальную, где, глядя на близнецов, тетя Лена умилилась:       — Какие же ангелы, какое чудо…              Игорь улыбнулся, глядя, как сияла тетя Лена.       А потом он закрыл дверь в детскую. Они устроились на полу, на покрывале. Игорь выпил стопку виски перед тем, как зайти, а после подсел к Пете и крепко обнял его. Бокал уже был пустым. Гладя его по волосам, Игорь спросил:       — Чуть легче?       — Немного… — прошептал Петя. — Не пил давно, так в голову вдарило.       — Все хорошо, — Игорь взял его лицо в свои ладони и поцеловал в лоб. — Бокал вина можно, главное кормить грудью спустя часа четыре.       — Я не знал… — прошептал Петя и, неуверенно подняв взгляд, спросил: — Ты не злишься?       — Нет. Я боюсь. Боюсь, что ты бы не передумал. И рад, что ты и дети в безопасности. Расскажи, что случилось? Почему молчал, не говорил? Я бы все понял.       Петя опустил взгляд и всхлипнул По щеке скатилась слеза, которую Игорь нежно стер большим пальцем.       — Я… я не хотел тебя снова разочаровывать. Ты так много для меня сделал… так много, а я… — его голос надломился, задрожал, — а я не могу справиться даже с этим.       — Даже с этим? Это целых двое детей. Это очень тяжкий труд.       — Помочь нарику слезть еще сложнее.       — Петь, если бы ты не хотел, то тебе бы никто не смог помочь. То, что ты бросил — наша заслуга. И ты не должен был справляться с этим мраком один. Ты должен был мне сказать.       — Сказать? — пробормотал Петя. — Что сказать? Игорь, я не сплю уже месяц. Игорь, они постоянно плачут, когда тебя нет дома. Игорь, они успокаиваются только с тобой. Игорь, кажется, я не люблю наших детей. Игорь, кажется, я ненавижу Дениса. Игорь, я хочу убить себя и его.       И, ткнувшись лицом в его грудь, заплакал, трясясь всем телом. Игорь крепко прижал его к себе, нежно гладя по спине и целуя его волосы. Спустя пять минут рыданий, Игорь взял его лицо в свои ладони, сцеловывая слезы и зашептав:       — Да, должен сказать это. Потому что это говоришь не ты. Это говорит усталость в тебе. Депрессия в тебе. Это не твои мысли.       — Нет, ты не понимаешь, — дрожа, зашептал Петя. — Не понимаешь, как это ужасно… не любить… их.       Игорь поджал губы. Тут нельзя было не согласиться. Даже если так думать его заставила депрессия, это не означало, что для Пети это было неправдой. Для Пети это была единственная правда. Он жил ей, и её же боялся. Да, Игорь не мог представить, какой же ужас испытывал Петя, думая, что не любит детей, более того — что он ненавидит Дениса.       — Да, ты прав, не понимаю.       — И упаси тебя понять…       Игорь крепче прижал его к себе и сказал:       — То, что ты проживаешь — это кромешная тьма, но это неправда. Твой мозг заставляет тебя так думать. Я уверен, твое сердце все еще любит их. Тебе просто нужна помощь врача. Я позвоню сейчас и запишу тебя же на завтра. Петь, главное пойми: не бойся говорить. Трагедии не случилось вопреки. Ты молодец, что смог отступить, но риск был большой. Хорошо? Ты же пойдешь к врачу?       — Господи, да хоть под копыта к лошадям, лишь бы я больше… не хотел… навредить им, — прошептал Петя дрожащим голосом.       — Вот, видишь, Петь? Ты любишь их, и ты готов на все ради них. Даже депрессии этого у тебя полностью не отнять. Понимаешь?       Дрожа, плача и всхлипывая, Петя судорожно кивнул. Игорь нежно гладил его мокрое лицо, успокаивая, искренне сочувствуя ему. Петя прошел через такой ад, через такую муку… Проходил прямо сейчас, и Игорь собирался тащить его отсюда из последних сил.       — Петь… я понимаю, что говорить бывает сложно, но хотя бы просто дай мне помочь, ладно? Просто дай мне что-то сделать для тебя.       Петя закивал, глотая слезы.       — Да… да, хорошо.       — Молодец, — Игорь поцеловал его в лоб. — А после врача ты пойдешь с Юлей встретиться, хорошо?       — По… почему с Юлей?.. Не к детям?..       — Тебе нужно от них отдохнуть. Тебе очень это нужно. Я буду с ними весь день. Сцедишь молоко и все будет хорошо. Сходишь к врачу, потом с Юлей в кино, на шоппинг и в рестик, потом к ней домой, просто валяться и обсуждать всякое. Если ты почувствуешь, что еще не готов, останься либо у Юли, либо съезди в отель. На смесях немного посидят, ничего страшного не будет. Понял меня, Петь? Следи за своими чувствами, не навязывай себе ничего.       Петя неуверенно кивнул, все еще всхлипывая.       — А ночью ты поспишь в гостиной.       — Горь, у меня… у меня бессонница, мне без разницы…       — О Боже, сколько ж ты натерпеться успел. Чудо мое, — Игорь нежно поцеловал его у брови. — Хорошо. Будешь в спальной, но станет кто-то кряхтеть — буди меня. Я сам все сделаю. Только я. Обещай мне.       — Обещаю, — дрожащим голосом сказал Петя.       Игорь снова прижал его к себе и зашептал все, что приходило в голову: говорил, как он его любит, что Петя большой молодец, что они со всем справятся, а Петя только тихо плакал у него на плече.       На улице уже начало темнеть, когда Петя чуть успокоился и пришел в себя.       — Я провожу тетю Лену. Пока отдыхай. Хочешь есть? Хорошо, я все приготовлю. Может ляжешь в гостиную?       — Мне тут нормально… — пробормотал Петя.       — Хорошо, как скажешь. Скоро буду, — и, поцеловал его в лоб, встал. Петя провел его взглядом и, когда дверь закрылась, улегся на покрывало, обняв плед и ткнувшись в него лицом. Почему-то от понимания, что ему не нужно идти сейчас к детям ему стало спокойно. Он вздохнул, закрыв глаза.       — Все, спят, — тетя Лена улыбнулась Игорю, когда тот зашел в спальную. — Дениска такой хохотун, просто поразительно!       — Да, он у нас во всех эмоциях громкий, — улыбнулся Игорь, заглядывая в люльку. — Пухлые такие стали, скоро уже в кроватки выселять будем, в люльку уже не вмещаются.       — Ну, думаю, еще недельки две и да, пора, — она кивнула. — Вы зовите почаще, мне только в радость.       — Знаю. Пете просто тяжело помощь принимать. Но мы работаем над этим. Вон, первые три часа я уже отбил.       Игорь улыбнулся, а про себя ужаснулся: ведь все это время до… Петя всегда был с ними. В лучшем случае полчасика, пока моется, не больше. Петя всегда был с ними. Всегда. Он просто не мог по ним соскучиться — а иногда это необходимо.       — Ты молодец, Игорь, — сказала она. — Папы бывают… слишком перенапрягаются, слишком много на себя берут и не всегда понимают, что надо отдохнуть.       — Да, это правда. Буду пытаться приучивать его к часам для себя.       Он ничего не говорил о реальном порядке вещей — просто не хотел расстраивать их. И он догадывался, что Петя отнесся к этому всему, как к своему проигрышу, что он плохой папа, и, если у него было такое к этому отношение, то тем более не следовало никому ничего рассказывать. Петю просто это ранит.       Он провел тетю Лену и пошел на кухню. Сделал поесть и заглянул в спальную. Спали. Женька, кажется, попытался перевернуться во сне, но у него ничего не вышло. Игорь нежно улыбнулся, а после — испугался. И этой нежности, этой любви к своим детям Петя был лишен. Да, это в самом деле похоже на кошмар. Он погладил Женьку по темным волосам, мягко нажал на носик Дениски, ласково погладив, и пошел к Пете. Тот все еще лежал на полу, вероятно, дремал или пытался дремать. Он решил его не трогать, пока сам Петя не выйдет. Ему явно нужно время, чтобы побыть наедине с собой.       Игорь вернулся в спальную и сел на край кровати, разглядывая малышей, любуясь, улыбаясь.       То, что они справятся — было ясно.       То, что ему придется самому руками вырывать из Пети эту боль — тоже.       Игорь потер место у груди. Ему стало легче от того, что теперь он все узнал, но теперь он страдал от того, насколько больно и тяжело было Пете, сколько он терпел, боясь сказать. Но главное, что теперь он знал и Петя, наконец, принял руку помощи. Теперь Игорь знал: они справятся. Каждый раз справлялись, когда работали вместе.