Моя случайная любовь - это ты

Глава 60. Как были утолены печали Киракорна POV - Эй - «Можно ли было отбить тот мяч до того, как он попал в ворота?» Всю обратную дорогу до университета я сидел и молча смотрел в окно, позволяя мыслям свободно течь в голове, не осознавая, о чем я думаю. И даже когда до здания общежития оставалось 10 минут, я так и не осознал, что все это время непрерывно бормотал себе под нос одни и те же слова, думая, что говорю про себя и меня никто не слышит. Я просто сидел и шептал в тишине — и не прекратил, даже когда Пит повернулся и удивленно посмотрел на меня. Я не замечал ничего вокруг... Я говорил все, что угодно, лишь бы не произнести главного: «Как больно...» Я не хотел, чтобы эти слова прозвучали сейчас. Эти слова всплывали в моей голове, когда тугой комок под ребрами налился свинцом, словно сошедший с ума воздушный шар, внезапно наполненный водой вместо воздуха. Мне хотелось бы отбросить мрачные мысли в сторону, но я никак не мог их отпустить. Перед глазами все еще стояла картина произошедшего на поле... «Мы проиграли»... Я пытался похоронить само слово «проигравшие» в своей голове. Я не хотел об этом думать. Но стоило мне отвести взгляд и посмотреть вдаль, перед глазами снова и снова вставало поле и... вновь, раз за разом, повторялся последний момент игры и финальный свисток, возвестивший о том, что мы проиграли. «Почему мы проиграли?!» Я не знал, сколько раз успел спросить себя об этом. Я так расстроился из-за всего этого, что не смог бы связно объяснить причину своего расстройства, даже если бы меня прямо спросили об этом. Даже несмотря на то, что я сам был тогда на поле. Есть две вещи, проигрыша в которых я не мог допустить. Одна из них — моя Любовь к Питу. Вторая — футбол. Все мои чувства сейчас смешались. Я запутался в них. Я был... сломлен. Я чувствовал себя так, будто меня предали. Ведь только от предательства может быть так больно в груди. Но мои глаза оставались сухими. Слез не было. Чувство обрушившейся на голову беды заполнило меня изнутри, но никак не могло излиться наружу. Другие в таких случаях злятся и бесятся: узнав о своей утрате, они рвут и мечут. А из меня будто все ниточки повыдергивали: я не мог ничего поделать, я даже не мог ничего сказать... В голове вертелось только это слово, как на заезженной пластинке: проиграли... проиграли... мы проиграли... Ненавижу проигрывать! Ох, как же мне хочется хотя бы раз повести себя как ребенок: истерично негодовать, кричать, спрашивая всех, почему же я проиграл... Это я так плохо сыграл?!... Чем другая команда лучше нашей?!... ...Но, сколько бы я ни спрашивал себя об этом, боль в моей груди не уменьшалась — этот распирающий шар боли только рос, и горе продолжало заполнять меня — хотя куда уже больше... Я уже не мог вынести ее свинцовой тяжести... Может быть, совсем скоро я и не смогу удержать ее внутри, но пока я все еще креплюсь — я стиснул зубы, не давая ей выйти наружу. Я не заплачу! …Но вместо ощущения готовых прорваться наружу слез, я вдруг почувствовал тепло, мягко опустившееся на мою руку. Странно... Откуда оно могло взяться? Это ощущение заставило меня вынырнуть наружу и повернуться к человеку, сидящему рядом со мной — беспокойство в его глазах было невозможно скрыть, потому что его глаза смотрели прямо на меня. Потом Пит отвернулся и стал снова глядеть на дорогу, но руки не убрал — наоборот, он накрыл мою ладонь своей и переплел наши пальцы, передавая мне свою нежность. Когда наши ладони сжались, а кончики пальцев соприкоснулись, я понял, о чем он спросил. — Я не знаю... Просто я чувствую себя... неудобно. — Неудобно? — Да, неудобно... В груди... Там так все сжалось, что хочется постоянно царапать... Не знаю, как это объяснить. Я не могу подобрать правильные слова... Просто в груди тесно. Мне хреново. Плохо. Тяжело. Грустно. Неудобно. Я не люблю эти ощущения, я их ненавижу. Хочу уже добраться до того, что болит там, внутри, и вытащить уже это наружу. Хочу увидеть, почему мне так плохо. Скажи, что же такое я мог съесть, черт возьми, что мне настолько охренительно плохо? Я вывалил все это ему на голову. Он терпеливо слушал, не перебивая, пока я не закончил говорить — а потом Пит сжал мою руку еще крепче, чем прежде. — Я понимаю... это твое неудобное чувство. Я понимаю. Да, я не был в такой же ситуации, но это чувство мне знакомо... Я тебя очень хорошо понимаю... Я мог только молча развернуться, недоуменно уставившись на него — Пит улыбался мне. Но улыбался грустно. — Когда мне угрожал Пи'Трамп, я чуть не умер... Когда моя мама узнала, что я гей, мне было так неловко, что я опять захотел умереть. И сейчас ты чувствуешь то же самое. Вот как я это понимаю. Я только посмотрел на его грустное лицо и понял, что не стоит что-либо говорить ему сейчас и напоминать о плохом, но это ужасное чувство в груди не давало мне покоя, и я все равно спросил: — А что ты тогда сделал? — Я? Ничего. Все сделал ты. — Я? Мне оставалось только уставиться на него в попытке поймать взгляд, но Ай'Пит в этот момент начал выруливать на университетскую стоянку, включив поворотники, и только закончив свой маневр, он снова улыбнулся мне. — Да, Эй, это ты был тем, кто тогда помог мне преодолеть то неудобное чувство. Это ты был тем человеком, который заставил меня стать таким смелым. Правда. Все из-за тех слов, что ты сказал мне тогда. Ты сказал, что будешь защищать меня, что не дашь меня в обиду... Это твои слова сделали меня таким, какой я сейчас. Он снова ласково улыбался мне, но его маленькая рука крепко сжимала мою руку, будто говоря: «Я здесь, с тобой. Я рядом. Я никуда от тебя не уйду». Я закрыл глаза... Ненавижу проигрывать! Но я должен принять этот факт. Здесь и сейчас я не был одинок, со мной был Пит, и осознание этого странным образом меня успокоило. — У меня все еще есть шанс, — пробормотал я себе под нос. Я сказал себе, что если через день или даже два я все еще не приду в себя, то просто потеряю впустую это время. Это значит, что я потеряю впустую часть своей жизни. Так нельзя! Я почувствовал небольшую решимость, которая начала понемногу проникать в мою грудь. Некоторые теннисисты проводят на корте всю жизнь только ради того, чтобы победить одного соперника. И как я могу бросить занятия спортом еще в университете? Я уверен, что сделал все, что мог? Я уверен, что был достаточно хорош? Я должен больше тренироваться, я должен рисковать, должен больше стремиться к победе, если действительно хочу победить! Честно, я так и думал. Но часть моего сердца все еще не хотела принимать это за истину. — Приехали, кх'аб. Я очнулся и понял, что наш «мерседес» уже стоит, припаркованный рядом с футбольным полем, а солнце готовится вот-вот нырнуть за горизонт. — Прогуляемся вниз? — спросил я и, не дожидаясь ответа, быстро вышел из машины, первым выпустив руку Пита. Но когда Пит подошел и встал рядом со мной, я также быстро протянул к нему свою ладонь и также крепко сжал руку своего парня. Так, держась за руки, мы и подошли к футбольному полю, где упражнялось несколько человек. Они еще не знали, что наша команда потерпела поражение, вылетев из турнирной таблицы. Мы с Питом молча гуляли вокруг поля. В тишине. Никаких разговоров — только наши руки, которые тесно сплелись пальцами. — Проиграли... Невероятно... Еще вчера мы были так счастливы, а сегодня... проиграли... — не знаю, почему я опять начал повторяться. Похоже, я подсознательно нащупывал пределы собственной прочности, потому что со мной рядом шел человек, который был согласен меня выслушивать. И тогда я снова замолчал. Мой взгляд устремился к горизонту, который уже поблек, утратив яркие закатные краски. — Пит. — Да? Когда я позвал его, он ответил — и я повернул голову, чтобы встретиться с его взглядом, в котором ясно отразились все мои тревоги. Тогда я поднял наши скрепленные руки вверх, молча сжал его пальцы, а потом сказал: — Раньше я думал, что справиться с чем-то, просто гуляя вот так и держась за руки — это бессмыслица... — я замолчал и взглянул на человека, который внимательно слушал все, что я говорю. — … Пока не встретил тебя. Я даже улыбнулся — это была вымученная, слегка разочарованная улыбка. Но я знал, что в то время, когда мое сердце испытывает неуверенность, рядом находится очень важный для меня человек — и даже самое его присутствие уже было как реальная помощь. И тогда я притянул его к себе, чтобы крепко стиснуть в объятиях. — Спасибо за то, что ты здесь... рядом со мной. Я еще крепче прижал его к себе — и Пит обнял меня в ответ, а потом прошептал: — Я тоже хочу остаться здесь и никуда не уйду. Уткнувшись в его плечо, я улыбался, потому что это было его плечо. Сейчас моя спина согнулась, а плечи поникли в приступе слабости, но я был уверен, что теперь все наладится. Все будет хорошо, пока Пит будет рядом со мной, обнимая меня вот так. Да, сейчас мне плохо и грустно, но я рад, что у меня есть парень. Вот этот человек в моих объятиях. *** POV - Кан - — Ай'Тин, мне больно, больно, больно, больно!!! Хоть я и ревел долгое время, как горящая черепаха*, но я все еще продолжал жаловаться и ругаться, отбивая кулаком по столу, не желая сидеть за столом спокойно. *(Почему черепаха вообще кричит и, тем более, почему она горящая — вопросы к Кану. Или к автору. Переводчик тоже в шоке) Но кхунчай, который привел меня в этот ресторанчик, ничего не сказал, продолжая спокойно смотреть, кивая мне с тем же ритмом, с которым я стучал по столу. — Я знаю, что тебе больно... Ешь. — Да я ем! Трудно одновременно жевать и говорить, тем более с полным ртом еды! Ну вот: стоило мне вынуть ложку изо рта, как часть непрожеванного риса вылетела наружу, осыпав лицо сидящего напротив человека, словно веснушками. С одной стороны, я уже изрядно вымотался. Но пока он все еще соглашался слушать мои жалобы, я буду жаловаться и причитать. Моя рука продолжила механически засовывать рис в мой рот — пока я мог жевать, я мог ничего не говорить, потому что мой рот был занят пережевыванием. Если кому показалось, что я почувствовал себя намного лучше, раз с таким аппетитом накинулся на еду, то... вовсе нет. — Уже весь уляпался. Но ему было мало это сказать — он протянул к моему лицу бумажные полотенца и начал вытирать мне рот. Я же продолжал жевать, но, подняв глаза и посмотрев на него, я начал замедляться, пока мои челюсти совсем не замерли — я так и застыл перед ним с набитым ртом. — Ну что опять? Я держал в руках ложку и вилку, но не мог оторвать их от стола. Я вообще не мог пошевелиться. Все, я больше не могу справляться с этим. Знаю, что Тин беспокоится. Знаю, что я уже достаточно наплакался, но это так и не принесло мне желанного облегчения. Так что все это время я просто сдерживал скулеж внутри, пытаясь затолкнуть в себя как можно больше еды, чтобы не дать ему вырваться, но... не почувствовал ни вкуса, ни аромата — я вообще не понимал, что именно ем. Кап... Кап... — Эй, Кан... В этот момент мои слезы снова потекли по щекам. Пока он не позвал меня по имени, мне было все равно: я ем рис — и пусть слезы текут. Но теперь я зарыдал так, что плечи задрожали: то, как он сказал это, было так... — Кха-кха! — я закашлялся, и рис снова вылетел. Люди вокруг начали оборачиваться — они брезгливо и недовольно смотрели на нас своими режущими, как серпы, взглядами. Но кое-кто, тяжело вздохнув, просто встал и переместился, сев рядом со мной. — Сначала проглоти это. Но я начал быстро мотать головой. Он снова вздохнул, но все же поднес стакан к моему рту: — Сначала проглоти, тогда потом ничего не выплюнешь. Если одновременно и плакать и есть, то можно подавиться и умереть. Тогда я согласился выпить воды, а затем протолкнул в желудок все, что застряло у меня во рту... Ваа!... — Ай'Тин, в меня больше не влезет, — я опустил голову ему на плечо. — Тогда давай рассчитаемся, и я отвезу тебя домой. Нет!!! Когда он сказал, что проводит меня домой, я крепко обнял его за талию. Игнорируя — вот же дерьмо! — все эти обвиняющие взгляды сидящих вокруг нас мужчин и женщин, я просто обхватил его, пытаясь удержать, и, боднув его в плечо, изо всех сил замотал головой, как энерджайзер. Но все же мне удалось, пусть даже тихо и неразборчиво, сказать: — Я не пойду домой... не вернусь... Я не хочу, чтобы меня дразнили. Я не хотел, чтобы все дома узнали, что я продул. Потому что я так много всем хвастался, что мы обязательно победим! Что мы — лучшая в мире команда! Но в результате все пошло не так. Как я теперь мог двигаться вперед? Как я мог вернуться домой? Мне же прям на входе придется признаться, что мы проиграли! Да ну на!... Гарантирую, что Лемон будет дразниться еще с неделю! Так что... не хочу я домой. — Если не домой, то куда тебя отвезти? Когда он спросил, я поднял зареванное лицо и посмотрел на него: — Пойдем к тебе домой. — Ко мне домой? Моя энергия начала иссякать, я опустил голову и кивнул. Когда подошла официантка, которую подозвал Ай'Тин, и принесла наш счет, я, наконец, сказал самым чистым голосом, насколько это было возможно для того, кто много плакал и рыдал: — Давай... займемся сексом. — Кх-ха-кх-ха! Нет, эти хриплые звуки были не от него — просто девушка, которая нас услышала, закашлялась, потеряв голос. Рука, уже протягивавшая нам счет, вернулась назад, сделав круг, и прижалась к груди. Эта девушка поторопилась поклониться, чтобы собраться с мыслями, и начала бормотать извинения: — Простите, кх'а, извините, кх'а, я ничего не слышала... Но если она подумала, что мне будет стыдно от того, что это услышали посторонние, то мне было пофиг — потому что я продолжил твердить в том же духе: — Давай, ну давай... Займись со мной сексом! — Э-э... Ты... Это явно удивило его, но он, тяжело вздохнув, молча достал деньги и положил их на стол. А потом протянул руку, помогая мне встать, и потащил меня за собой к выходу. Но то, как покорно я позволил ему увести себя в этот раз, немного отличалось от того, что было раньше — я просто шел за ним, ни на что не обращая внимания. На этот раз мне было намного проще, чем когда-либо, сжимать его руку. Я даже — ах! — потянул его другой рукой за рукав рубашки, поднял лицо вверх и снова сказал: — Ну Ти-ин, переспи со мной!... — ... Он не произнес ни слова, пока не затолкал меня в машину уже без всякой романтичной милоты. Потом он обошел вокруг, уселся на водительское место и повернулся ко мне, чтобы взглянуть прямо в лицо всем своим ледяным великолепием. — Почему ты хочешь переспать со мной? И, когда он спросил меня об этом, я ответил, как есть: — Я хочу забыться. Но тут в моей голове что-то прояснилось — да глядя на его озадаченную физиономию и удивленно приподнятые брови до любого бы дошло, что он ничего не понял. Я должен был донести до него суть своей теории, чтобы он докумекал: — Я слышал, что секс с мужчиной в первый раз — это очень больно, прям мамочки мои, как больно! Но прямо сейчас мне просто необходимо почувствовать эту боль! Если моему телу станет очень больно, то я смогу забыть о том, как сильно я облажался. Я думаю, это будет намного эффективнее, чем накидаться алкоголем до пьянющего состояния. Пойми, мне просто нужно забыться, так что таким образом ты просто немножко* поможешь мне — в противном случае я не смогу заснуть сегодня ночью. Плюс я просто абсолютно уверен, что сегодня мне наверняка будут сниться кошмары, — сказал я деловитым тоном. *(Поднимите руки, кто убил бы после такого предложения! Да это все равно, что сказать, что «у тебя маленький, но это все равно лучше, чем просто нажраться»!!! — сорян, переводчика бомбит, но по замыслу автора Тин услышал именно это) Я даже и не думал шутить шутки! Я его не разыгрывал. Я на полном серьезе собирался переспать с ним. Я хотел этого, честно! Да, я хотел с ним переспать, потому что мне было нужно забыться. — Чепуха. — Что, черт возьми?! В смысле «чепуха»?! Но Ай'Тин мрачно отверг мое предложение: — Хочешь переспать, потому что тебе нужно забыться? Это значит, что ты можешь переспать вообще с кем угодно. Мне было лень сидеть и размышлять о том, что же он имел ввиду. Мне стало обидно — я больше не хотел объясняться с ним. Я знал только то, что его слова заставили меня почувствовать себя еще хуже — наверняка это отразилось даже на моем лице. Может быть, он все же пошел бы мне навстречу, проявив великодушие, но я не дал ему такого шанса и спросил резким голосом: — Так ты не хочешь переспать со мной, верно? — Нет. Не имею таких намерений. — Ну и отлично! Тогда я пойду и пересплю с кем-нибудь другим!!!... Я объявил об этом четко и жестко, потому что Ай'Тин сказал мне то, что мне дико не понравилось. Он не должен позволять мне спать с кем-то еще — он должен сам переспать со мной! Но, оказывается, что он вообще нифига не понял!... — Вперед, делай, что хочешь. — Ай'Тин!!! — И, может, уже выйдешь вон из моей машины? Наверняка поблизости найдутся желающие переспать с тобой, так что можешь смело отправляться на охоту и даже поймать парочку парней на ночь. О, как я разозлился! Я был так зол! Да как он посмел так просто сказать мне такое?! Ох!... Да я же просто пошутил, что собираюсь переспать с кем-то другим, это был сарказм! Но дело даже не в этом, а в том, что он сам отправляет меня переспать с кем-то еще!!! — Я не выйду! Раз уж ему вздумалось посопротивляться, то я тоже буду! Даже несмотря на то, что у меня в глазах предательски защипало, а вокруг стало жарковато, я быстро натянул и защелкнул ремень безопасности. Больно... Как же больно мне стало из-за его слов! Но даже эти его слова не сделали мне настолько больно, чтобы помочь вынырнуть из той беды, в которой я оказался. То, что он отправил меня переспать с другими, ранило меня еще сильнее... — Никуда я не пойду! Я буду спать с тобой! До утра! Я буду трахаться с тобой до потери сознания! — я проорал это на всю машину. Водитель снова вздохнул, а потом повернулся и посмотрел на мои скрещенные руки — так я дал ему понять, что определенно не собираюсь никуда утопывать из машины — и спросил: — Тогда кто тут утверждал, что может переспать с кем угодно? — Это был сарказм! Ты что, псих?! Я, конечно, сейчас тоже не в себе, но не настолько, чтобы подставлять свою задницу под кого ни попадя! Я хочу, чтобы мне сделали больно, потому что мы продули, но я не какая-нибудь легкомысленная дешевка и не псина, на которую может запрыгнуть кто угодно! Я хочу переспать с тобой! Именно с тобой и только с тобой!!!... Ну что, ты поможешь мне? Да или нет? — я снова начал орать и повернулся к нему лицом. И Ай'Тин снова спросил меня: — Хочешь переспать только со мной? — Ох!... Только с тобой! Я не позволю ни одному парню заполучить мою задницу! Ну что, ты все еще не доволен?! — Тогда почему это должен быть именно я? Как же я расстроен... Я что, должен сидеть тут и все ему разжевывать?! Какого черта я должен выслушивать весь этот его бред?! Но после того, как он задал мне свой вопрос, меня так прорвало, что все, что накопилось в моей груди, криком вышло наружу: — Я не знаю!!! Я только знаю, что как только ты исчез, неуклюжая обезьяна выглядела так, будто у нее отобрали все бананы! Я скучал по тебе! Какого черта ты не появлялся на факультете? Я искал тебя даже на поле, но ты нигде не появлялся и даже не отвечал мне! «Номер абонента вне зоны действия сети!!» Ты хотел, чтобы я страдал и сдох в одиночестве, да?! А когда на меня все это навалилось, ты вдруг заявился, весь такой из себя! Так вот, давай я тебе кое-что объясню: я еще никому не позволял увидеть свои слезы! И я позволил их увидеть только тебе одному, тебе единственному! И ты единственный, с кем я хочу переспать!!! Я хочу, чтобы ты помог мне забыть о моей потере! Я выпалил все это на одном дыхании — я говорил вообще без перерыва. Я начал задыхаться. Но человек, на которого я только что так много и долго орал, вдруг улыбнулся мне. — Чё ты лыбишься?! — Выйди из машины. Я чуть снова не заплакал... И после того, что я сказал, он все равно выгоняет меня из машины?! Мне даже захотелось ударить его по лицу — но Ай'Тин указал мне на что-то в стороне: — Видишь этот магазин? Зайди туда и купи презервативы и смазку. Для того, чтобы переспать с тобой, мне понадобятся презервативы и какие-нибудь облегчающие процесс средства. Лучше сразу взять обезболивающий охлаждающий гель, чтобы у тебя потом не поднялась температура. Я даже открыл рот от неожиданности, но все же успел еще раз вздохнуть — Оии!... — прежде чем спросить: — Так ты все же будешь спать со мной? — Не заставляй меня еще раз повторять это. Считаю до трех и уезжаю. Один... Кудах-тах-тах!!! Я и не собирался заставлять его продолжать счет! Я открыл дверь и пулей побежал в магазин напротив — вот так, как был, в растрепанном чумазом виде. Продавец, должно быть, подумал, что я сошел с ума от богатого ассортимента презервативов, потому что я уставился на витрину с широкой блаженной улыбкой от уха до уха, не зная, какие мне выбрать (ох, мне же еще ни разу не приходилось их выбирать). В результате я внимательно занялся их изучением, и меня совершенно не волновало, как я выглядел со стороны. Не знаю, может быть, мне полегчало из-за того, что я откровенно поговорил с Ай'Тином? Но я вдруг почувствовал, что я абсолютно счастлив! Он сказал, что будет спать со мной! *** POV - Тин - Я знал, что Кан не совсем в порядке, но я все же надеялся, что даже в столь сумеречном состоянии он будет знать, как нужно себя вести. — Я закончил принимать душ. Что дальше? Ох уж этот его деловитый тон!... Я посмотрел на парня, только что вышедшего из ванной комнаты. Вышедшего оттуда полностью обнаженным. То есть на нем не было надето вообще ничего — даже полотенца на бедра не накинул. Конечно, эта обезьянка оказалась достаточно сообразительной, чтобы насухо вытереть свое тело, но все же ей не хватило ума, чтобы одеться перед выходом. Он вышел и начал дрожать в дверях*. *(Тайцам понятно, что в комнате работает мощный кондиционер, потому что невозможно замерзнуть в такую жару, но в текст автор его не вводит, ей важны иные детали. — прим. переводчика) Может он и выглядел глупо, но еще глупее было бы злиться на него за это — потому что с ним в мою спальню вошло благословение Небес. Когда он переступил порог, то сразу же запрыгнул на кровать, поэтому мне пришлось приказать ему принять душ, пригрозив, что в противном случае вообще откажусь лечь с ним в постель. Он подчинился — и это было хорошо. И теперь он стоит передо мной, широко улыбаясь и ожидая дальнейших указаний. — А теперь мне можно в постель, а то тут прохладно. Я кивнул — мне оставалось только вздохнуть, глядя на то, с какой готовностью он прыгает в кровать. Но он сразу же развернулся и одарил меня сияющей улыбкой: — Быстрее, Ай'Тин! Сделай мне больно, заставь меня забыть обо всех печалях! — Я еще не принял душ. — Да ладно, я не в претензии. Я действительно устал от его бесцеремонности. Но ведь я сам согласился переспать с ним! Я посмотрел на кровать, на которой вольготно расселся парень, не так давно растерянно зависший у стенда с презервативами — но сейчас он не только выглядел намного опытнее меня, но даже говорил не по возрасту уверенно: — Я не знал, какие тебе нравятся, так что взял всяких понемногу. Что касается геля, то я спросил продавца. Представляешь, он мне не ответил! Он, понимаешь ли, застеснялся! Да какого черта? Секс — вполне естественная вещь для любого человека! А он даже не знает, как проконсультировать клиентов по такому простому вопросу! Так что я просто наугад взял один флакон, потому что на нем было написано, что он самый скользкий, и спросил продавца, достаточно ли этот гель скользит, по его мнению. — Ты совсем не боишься? Я прервал его прежде, чем он наговорит еще больше, заставив Ай'Кана посмотреть на меня, и он... улыбнулся. — Я боюсь. Но я же говорил, что хочу, чтобы ты сделал мне больно, так что просто сделай это. Я толкнул его на кровать и склонился над ним, а потом протянул руку к волосам, наполовину закрывавшим лицо, осторожно откинул их и увидел белый лоб. И взгляд его раскосых глаз, устремленный прямо на меня. — Я не сделаю тебе больно. — Но я... — Но я сделаю тебя счастливым и ты забудешь о том, как больно тебе было. Я не из тех, кто любит причинять партнеру боль. Если он хочет забыть о своем проигрыше и ни о чем не думать, то я предпочитаю сделать так, чтобы он мог думать только обо мне. Я ожидал долгих споров — вместо этого он улыбнулся и обхватил меня руками за шею. — Тогда сделай это. Даже если Кан не был достаточно очарователен, чтобы оказаться подо мной; даже если его словам «не хватало изысканности», а телу — сексуальности, но он просто притянул меня к себе, чтобы поцеловать, а я не смог устоять перед его порочным обаянием. Он считал себя неудачником — но неудачником вполне мог стать я, если бы позволил себе потерять его! У меня было достаточно опыта, я был вполне уверен в себе и знал, что справлюсь — просто я испытывал сильнейшее волнение. Я все еще не мог поверить в происходящее, но мне пришлось поверить, потому что наши губы слились, а мои руки начали гладить его кожу — такую чистую и слегка прохладную после душа. Мне было хорошо... Я тихо млел. ...Пока он не сунул свой язык в мой рот — мягкий юркий язычок, от которого было невозможно оторваться. И я поцеловал его так, что Кан осознал: раньше мои поцелуи не были столь откровенными. Я осторожно погладил его спину, мягко и нежно перемещаясь сверху вниз, и остановился на талии, крепко сжав ее пальцами. — Ах... Сдавленный стон вырвался из его горла, но руки Кана легли на мою спину и тоже начали оглаживать ее — я ощущал его пальцы везде. — От твоих поцелуев я делаюсь пьяным, точно... — сказал он мне заплетающимся языком. Когда его влажные припухшие губы оторвались от моего рта, он облизнул их и улыбнулся: — Еще поцелуй. Мне нравится. Я расхохотался и снова приник к нему — наши губы соприкоснулись и слились в поцелуе. Я протянул руку и сжал его грудь, которая так отличалась от женской — но сейчас это не имело ни малейшего значения, потому что его соски торчали как раз-таки весьма соблазнительно. Я не смог удержаться, позволив себе немного поиграть с ними: я аккуратно и настойчиво сжимал и сдавливал их кончиками пальцев, пока они не набухли, став твердыми. — А-а-ах!... Я оторвался от губ Кана и переместился к его груди. Я использовал кончик языка, чтобы, слегка щекоча, сначала облизать кожу вокруг его соска — а затем мягко сомкнул на нем губы. Это поразило Кана: — Тебе настолько нравится играть с сосками?... С моими? — Да, нравится, — легко ответил я. — Ах... Не останавливайся... Продолжай... Затем, когда я сделал, как он и хотел, парень, который только что просил не останавливаться, выгнулся и крепко вцепился руками в мою голову, выдирая из нее волосы — но я не стал делать ему замечаний. Я просто продолжил покрывать поцелуями его грудь, медленно спускаясь к низу живота — вплоть до той самой сокровенной части, к которой, я думал, уже никогда в жизни не смогу прикоснуться. Не желая давать себе время на то, чтобы обдумать, что делать дальше; не желая думать о том, что я чуть было не потерял этого парня, я просто обхватил его пульсирующую плоть рукой и начал двигать ею вверх-вниз. Только Ай'Кан с той же готовностью начал сам толкаться мне навстречу, сказав: — Когда дрочит кто-то другой... не знал, что может быть так круто... продолжай... давай... еще... Я улыбнулся и потянул к себе руку Кана, помогая ему ухватиться за моего младшего братца. Одной рукой я продолжал двигаться вверх-вниз по всей длине его нонга, а другой расстегивал ремень, освобождаясь от брюк. Это вызвало у него громкие стоны с подвыванием: — У тебя действительно... здорово получается... Как же хорошо... Ай'Ти-ин!... Он с готовностью поддался моему невысказанному желанию, без лишних разговоров цепко обхватив мою плоть: он начал двигать рукой с не меньшим пылом, стремясь подарить мне столько же удовольствия, сколько получал сам — его тело уже приближалось к тому, чтобы освободиться от переполнившего его напряжения. Я млел от его прикосновений, но его энергичные ласки совершенно свели меня с ума, и я отключился, впившись в его губы, желая срастись с ним воедино — я не мог оторваться от его рта: я целовал его снова и снова. Я целовал его так неистово, так жадно, что он не выдержал, начав яростно срывать с меня рубашку свободной рукой. — Ах... Ахах... Ти-ин... Ты... Давай же, сильнее... Еще сильнее... Быстрее... — Готов достичь вершин наслаждения? — Скотина! Странно: с одной стороны, он ругает меня, но с другой столь же неистово и яростно взвинчивает темп на моей плоти — настолько, что даже причиняет мне боль. Чувствуя, как близко мы оба находимся к тому, чтобы достичь пика, я взглянул на его потное, раскрасневшееся от избытка чувств и учащенного дыхания, лицо. Я и не знал, что смогу получить столько удовольствия просто от того, что он использовал свою руку. Я даже не предполагал, что ощущения от этого могут оказаться настолько волнующими и захватывающими... Кан стиснул зубы, протяжно застонав всем горлом, его бедра сдавили меня — и мы одновременно излились в ладони друг друга, оросив плодами страсти наши тела. — Я... Ах... Ах-хах... Я... Потрясенный до глубины души, он крепко обнял меня, а потом разомкнул объятия и уставился на свои перепачканные руки: — Это... я... кончил, да? — было так умилительно смотреть на его нахмурившееся лицо... Но я умилялся недолго. — Это же не все... Нужно еще раз... Просто подергать туда-сюда — этого не достаточно, чтобы... Так никто не делает... Этого мало... Он проговорил это, почти задыхаясь. Его и без того раскрасневшееся лицо стало почти пунцовым, так что я был счастлив увидеть на нем некоторое смущение — особенно после столь откровенных претензий. Вау... Он не перестает меня удивлять. Я не собирался его разочаровывать, поэтому в ответ решил просто молча начать действовать. Я приподнял его ногу повыше и мягко и нежно погладил его нижнее потаенное местечко, спрятавшееся между двух половинок — он испуганно задышал. — Оии... Ай'Тин... будет... это будет больно? Я не стал отвечать на этот вопрос. Вместо этого я протянул руку, взял флакон со смазкой, выдавил немного на ладонь, оглаживающую его тесный вход, и начал осторожно увлажнять его. Кан зажмурился, плотно прикрыв глаза. Он растерял всю свою смешливость и бравурность — остался только обычный парень, который до дрожи боялся того, что сейчас произойдет. Но все же этот смелый человек, отринув страх, без малейшего сопротивления позволил мне медленно развести его ноги, чтобы я мог раз за разом, используя палец, погружаться внутрь покорно ожидающего меня парня, обильно смазывая его тесный тоннель гелем. — Войди... сделай это... Он сказал именно то, что я услышал. Он произнес эти слова так просто — но потянулся и крепко вцепился в подушку, изнывая от переполнившего его желания. Я медленно и осторожно двигал пальцем, подготавливая его — я постепенно погружался внутрь, преодолевая сопротивление тугой плоти, и ощущение охватившего мою руку пульсирующего жара, одновременно засасывающего мой палец, утягивающего его вглубь — и пытающегося вытолкнуть его наружу, заставило меня уделить больше внимания стимуляции его нижней части. Я увяз в процессе, но мои старания и терпение были вознаграждены, потому что вскоре я смог добавить второй палец, продолжив скользить внутри, растягивая стенки этого тесного местечка... Третий палец я добавил намного быстрее — и ощутил, как жадно его нижний ротик пытается проглотить меня. Я посмотрел на лицо Кана... Также жадно он кусал и засасывал свои губы, исступленно мотая головой, будто желая избавиться от моего вторжения, и одновременно не желая просить меня выйти из него — будто боялся, что какое-нибудь неосторожное слово, вылетев из его рта, заставит меня прекратить свои действия, и потому держал свой рот на замке. — Как ты себя чувствуешь? — Мма... не знаю... аах... я не знаю... Я... не знаю... — он повторял это не переставая. Почувствовав, что он уже достаточно растянут, я достал из упаковки один презерватив и разорвал фольгу, надкусив ее зубами. Пришлось действовать одной рукой, так что я губами высвободил латекс из разорванного конвертика, накрыл им твердую головку и начал, медленно поглаживая, натягивать на свою торчащую плоть — и вот мой братец был уже полностью одет. Я медленно вытащил пальцы, чувствуя, что уже готов к тому, чтобы «переспать» с Каном, который резко откинулся на спину. — Ох!... будешь... будешь входить?... Что, уже?! Он начал плакать — и продолжал плакать, когда я стал давить на его вход, пытаясь проникнуть внутрь. Я действовал осторожно, но понимал, что время идет и пора уже переходить к следующему этапу. Так что я решил не останавливаться, продолжая вдавливаться. А он продолжал плакать, не зная, чего ему ожидать от моих действий. Я тоже не знал, получится у меня войти или нет — мне не хватало уверенности. Поэтому я поймал Кана за подбородок, наклонив его голову к себе, и впился в его губы, полностью накрыв его рот своим. Мои неуверенные действия вызвали у него новый взрыв плача: — А-а-а! — но этот вскрик, зародившийся в самой глубине его горла, был проглочен мной, когда я все же сумел немного протиснуться в тугое горячее отверстие, продолжая целовать его рот. Я на мгновение замер, дав себе время отвердеть. Наше дыхание сбилось — мы оба тяжело дышали, наши сердца были готовы вот-вот выпрыгнуть из груди. Крепко взявшись за руки, мы углубили поцелуй — и он всем телом подался мне навстречу. Не отрываясь от его губ, я резко и жестко вошел. — Аа-а-ах!... Ты... Сначала, когда моя головка медленно проникла внутрь, я почувствовал сильную боль из-за сдавившей ее тесноты. Мое тело стало скользким от внезапно выступившего пота*. *(«Бросило в пот от боли» — не метафора, а реальный болевой синдром, доказывающий, насколько человеку плохо. Боль внизу живота часто и почти всегда сопровождается испариной. Понятно, зачем понадобилось время «отвердеть»? Так что посочувствуем парню. — прим. переводчика) Но в то же время я ощутил, насколько же мне стало хорошо: насколько приятной была эта узкость, насколько же там было горячо и уютно! Моя боль растаяла от этого внутреннего жара, заодно растопив и всю мою неуверенность. Я задыхался — даже мое дыхание стало горячим. Я чувствовал, как жар волнами поднимается по моему телу и как липкий влажный пот в одно мгновенье исчезает с моей кожи. Я целиком отдался этим захватывающим ощущениям и прорычал: — Как хорошо! Я чувствовал себя просто великолепно! Но я все еще осознавал, что должен позаботиться о парне, которого сжимал в объятиях. Я осыпал его лицо поцелуями, слизывая со щек соленую влагу — мой язык ласково и нежно вырисовал на его лице слова утешения. Утешив его, я с силой толкнулся внутрь, войдя полностью, и начал медленно и неторопливо двигаться, постепенно ускоряясь. — Ты... сможешь... вытерпеть?... — Я... не знаю... ты... я не знаю... ах... ах... Он говорит, что не знает, но его дыхание стало тяжелым, а голос задрожал от еле сдерживаемых рыданий — но я чувствовал, как влажная тугая плоть подается моему вторжению и как разжимается это туго сжатое сморщенное розовое колечко, позволяя мне проталкиваться еще глубже в стремлении достичь самых потаенных глубин. Я полностью отдался во власть своих ощущений — я вошел так глубоко, как только мог, и почувствовал, как он задрожал всем телом — и тоже начал двигать бедрами, принимая мои толчки. — Ой! А-а-а!... Больно!... Ай'Тин!... Мне... Очень больно!... Больно!... А-а-а-!... Все же у Кана должно быть преимущество: если он сказал, что ему больно, значит я должен прислушаться к тому, что он говорит, и выйти полностью, дав ему время отдышаться и прийти в себя. Потому что я явно форсирую события — я слишком увлекся, овладевая его телом... Я должен быть нежнее... Я вышел — и услышал протяжный стон... Но это был стон разочарования, потому что он снова застонал и начал умолять меня: — Войди... Ты... обратно... вернись... туда... Что?!... Я сжал его влажные от пота бедра обеими руками, немного отстранился, а затем с силой нанес удар, разом войдя до конца... Я вонзался в него яростно, мощно, пылко... И почувствовал, что умираю от переполнившего меня счастья. — Я больше не могу... не могу... ты... не могу терпеть... сейчас... Он с силой толкнулся ко мне бедрами, а потом освободился, испачкав мою постель. Что касается меня, то я, в свою очередь, резко ускорился, перейдя на жесткий ритм. Сжав руками талию того, кто, расслабленно растекшись по кровати, притворился потерявшим сознание, я начал вколачиваться в него с таким напором, что почувствовал, что начал приближаться к тому, чтобы взорваться от наслаждения. — Кан... Ах... А-а-ах!... Ах-а-ах-м-м-м-м!... — я закричал и, наконец, освободился от потребности вбиваться в его тело... Полностью опустошенный, я замер на мгновение, прикрыл глаза, а затем медленно отстранился и вышел. Бросив свое обессилевшее тело вниз, я лег рядом с человеком, которого до этого сжимал в объятиях — он задыхался так же, как и я. Мы лежали рядом, пытаясь привести дыхание в порядок. Но прежде чем продолжить отдыхать, Кан обернулся и посмотрел на меня. Он так сильно покраснел, что я понял: он явно хочет сказать мне что-то и набирается смелости. Он улыбнулся — я еще никогда не видел на его лице такой умилительно-застенчивой улыбки. Но вот его слова... — Это... может быть, еще один раунд... хорошо? Мне придется научить его не только тому, как открывать свое сердце, отдаваясь чувствам... Я просто обязан научить его стыдиться! ------------------------------------------ Переводчик и редактор: I_Babochka ------------------------------------------ Special Thanks от I_Babochka: Питу — за душевность и умение вовремя сказать нужные вещи. Порой приходит время и нежному цветочку стать чьей-то прочной опорой. Ты справился. Ты — молодец. Спасибо тебе. Эю — за то, что понял, что на самом деле имеет ценность, а что вторично, и не стал отпускать руку того Единственного, кто по-настоящему переживал за тебя. Ты остался мужиком, спасибо тебе, Интач. Отдельное спасибо паре ЭйПитов за то, что они вообще появились в этой главе, приятно шокировав всех, кто уже и не ожидал их появления. Мы в восторге, ребятки! Кану — за отказ от любимой фекальной лексики. Было дико приятно увидеть тебя, как есть, без наносной шелухи излишней грубости, которая по моим робким ожиданиям, вполне могла бы подпортить всем удовольствие... Но за две главы (59, 60) ты не сказал ни одного такого словечка — и я тоже их сейчас не скажу! Спасибо тебе, юркая Дынька! Тину — за проявленное к Кану терпение и за отсутствие пошлости при описании своих действий. Парень, мы переживали за тебя в твой настоящий первый раз! Ты сильно нервничал и стеснялся, но в итоге оказался на высоте! Отдельное спасибо тебе за твою лексику — было приятно искать, но так и не найти в тексте многочисленных штампов описания интимных подробностей, коими щедро усыпаны подобные произведения. Я устала искать по стопиццот приличных синонимов, потому что тебе не хотелось говорить слова «пенис, член» — и даже «корень» твои сиятельные уста произнести отказались, настойчиво требуя от меня ювелирной точности. Ты не хотел трахаться, ты даже любовью заниматься отказался!... Но объясни мне, что плохого в слове «кончить»?!... Ох... Так как ты все сделал сам и по-своему, то я прощаю тебе мой сломанный от перегрева мозг. Спасибо тебе, Ледяной Кхунчай — мы таяли вместе с тобой. Переводчикам, работавшим с китайским и английским вариантами. После прочтения двух переводов, вышедших ранее, появился вопрос: а где в интимной сцене незаменимый стиль МАМЕ?... Почему все как-то слишком бурно и горячо, как в заправском порно?... С одной стороны, вторая переводчица честно сказала, что не придерживалась канона, но описания обоих переводчиков не сильно отличались по «лихости». Сразу захотелось увидеть, как все было на самом деле. Собственно, для этого мы все тут и собрались, заготовив платочки, валерьянку и гигиенические салфетки. :) Переводчикам с тайского на английский — за то, что этого текста не коснулись ваши липкие ручонки. Вы уже порядочно напортачили, выхолостив авторский замысел так, что потом приходилось корпеть над тайским, возвращая все обратно. CiaoSvet — за предоставленную возможность окунуться в дивный мир оригинала и проявленное терпение (долго, ох как долго я все это делала... Но никак не получалось избавиться от нежелания окунаться в — А-а-а-! — «то же самое»), а также за шанс «подержать в руках» девственно чистый текст без наносной пошлости прозападного взгляда. Представьте мои восторги, когда, зарывшись в тайский, я обнаружила там кучу милоты — но не нашла ни грамма скабрезности! Если бы мне раньше сказали, что, читая легкое порно, можно прослезиться, я бы заржала в голос. Но не в этот раз. Так что давайте все вместе скажем отдельное СПАСИБО автору за ее удивительно трогательную романтичность: МАМЕ, спасибо Вам огромное ото всех нас! ======= БОНУС ======= (Немного эксклюзивных комментариев + анализ прочитанной главы ИМХО) По опыту скажу, что некоторые слова должны быть сказаны, потому что многое, казалось, выложенное в тексте на самом виду, так и остается не замеченным читателем. МАМЕ композиционно выстроила главу так, что ее задумка становится понятной лишь при анализе. Она художественно обозначила две сюжетные линии, но их взаимодействие не явное и вообще не бросается в глаза. Поэтому хочется обратить внимание на то, как ювелирно выстроены сцены. В каждой паре есть тот, кто тонет в пучине горя, погрузившись в нее с головой — а второй его оттуда вытаскивает. В каждой паре один герой испытывает неуверенность в себе, а другой его поддерживает — и заметьте, что делает он это исключительно нежно, трогательно и с подобающим любящему человеку пониманием. Решить такие проблемы одному человеку невозможно в одиночку, без поддержки другого. Только вместе — только полное взаимодействие и душевная чуткость. Только Любовь. Отдельно хочется заметить постельную сцену: просто представьте ее так, будто смотрите кино. Представили? Тин, испытывая сильную боль и растеряв всю уверенность, целует Кана, замкнув кольцо их тел. А Кан возвращает ему поцелуй, подаваясь «нижней частью» (сохранена лексика рассказчика) ему навстречу, словно чувствуя его боль, но действуя, скорее, по наитию. И не имеет значения, кому в этот момент больнее — боль испытывают оба, но она их же и очищает. Обоих. Они постоянно взаимодействуют, здесь нет пассива и актива — активны оба, просто один сверху, а другой — снизу. Один причиняет боль, другой — принимает. Но боль трансформируется в наслаждение (у ТинКанов) или в покой (у ЭйПитов, которым уже не нужно что-то доказывать друг другу в постели, они перешли на новый уровень, и душевная боль лечится душевными методами). Ребята, это — чистой воды символика Инь-Янь. Это — круговорот. Это — магия Любви. Это — МАМЕ. Небольшие внутренние параллели в интимной сцене даже слегка позабавили: когда нижний «ротик» Кана ест Тина, верхний ротик кусает губы, глотая стоны. И опять кольцо замыкается. Не знаю, хотела ли автор добавить поэтичности в эту олимпийскую многокольцовку, но я ее увидела. К тому же помним о том, что на родине автора главенствующая религия — буддизм, а значит, как минимум, закольцованность природных стихий — естественная для данного произведения вещь. Я понимаю, что автор хотела сделать акцент на паре ТинКанов, поэтому в названии фигурирует именно Кан. Но все же я бы назвала эту главу так, объединив обе линии в одну и вернув в прозу поэзию: «Спасибо за то, что ты есть у меня» Вот теперь точно все. Спасибо тем, кто дочитал до конца. В следующей главе будет не менее интересно, запасаемся терпением. Всем здоровья и хорошего настроения!