Моя случайная любовь - это ты

Глава 79. Любовь, которая закончилась ...Небо стало совершенно темным, но в этой густой темноте не было видно звезд. Огни, ярко освещающие ночной Бангкок, были всего лишь бликами от неоновых вывесок, в изобилии размещенных на зданиях. И в этот поздний час к семейной резиденции подъехал одинокий автомобиль и припарковался у входа в гостевой дом. Человек, сидевший за рулем, вышел из машины — и на его лице появилась натянутая снисходительная улыбка: [1] — Что ты здесь делаешь? Эта «жалостливая» улыбка была вызвана фигурой сына, так сильно похожего на свою мать, сидящего на нижних ступеньках лестницы, ведущей в дом. По лицу юноши было видно, что он плакал, и плакал уже давно — его глаза покраснели и опухли, лицо было в потеках непросыхающих слез. Увидев отца, он встал, медленно развернулся в его сторону и спросил, повысив голос: — Зачем ты это сделал?! — Чтобы раскрыть тебе глаза. — А Пит что, ослеп или у Пита глаза чем-то завязаны? Пит десять лет один, жил без отца! А теперь отец вдруг заявился с тем, чтобы заняться исполнением своих отцовских обязанностей? Да ради чего?! — Питчайя весьма настойчиво добивался ответа, расспрашивая отца, что вызвало у последнего явное недовольство. — Что я делаю и зачем — тебя не касается. Ты еще ребенок. Так что просто выполняй то, что я тебе говорю. — Пит всегда слушался своего отца. Отец бросил маму. Отец был тем, кто заставил маму много плакать... Но, даже несмотря на это, Пит все равно повиновался своему отцу и ни в чем ему не перечил. И я все равно любил своего отца... Я уважал отца... Так почему отец решил разрушить жизнь Пита? — Разрушить? Ты говоришь, что я разрушил твою жизнь? А это не ты ли приложил все усилия для того, чтобы разрушить мою жизнь? Ты же до сих пор путаешься с этим... с этим чернорабочим! А ты подумал, что скажут окружающие? Что мой старший сын настолько низко пал, что стал извращенцем, предпочитающим спать с мужчинами! Это ты разрушаешь мою репутацию и порочишь мою фамилию! Танапум [2] бросал жестокие обвинения прямо в лицо собственному ребенку, который был его плотью и кровью. Звучание его низкого голоса заставило Пита крепко сжать пальцы в кулак и разочарованно бросить в ответ: — Отец думает только о себе... Отец эгоист... И всегда был эгоистом. — То есть ты явился сюда лишь для того, чтобы обвинить меня в эгоизме? — ухмыльнулся его оппонент, читая лицо своего сына как открытую книгу — он уже знал, что услышит дальше. ...Когда Пит задал следующий вопрос, его голос возмущенно звенел, но прозвучал неожиданно резко и жестко: — Отстань от Эя! И прекрати доставать семью Эя! — И почему я должен слушать тебя? — Танапум нарочито-удивленно приподнял брови. Но в глубине души он был возмущен неповиновением сына — сын, поступки и жизнь которого он всегда контролировал, вдруг открыто взбунтовался, оказав ему сопротивление. И выглядел так, будто принял какое-то важное решение... Между тем, его сын сделал глубокий вдох и продолжил ровным тоном: — Отец послушает Пита. — Хе, — раздалось в ответ. Но Пит продолжил, не обращая внимания на усмешку отца: — Потому что Пит уедет со своим отцом. В Германию. Это прозвучало настолько неожиданно, что мужчина, который смеялся над чужими словами, внезапно остановился и внимательнее посмотрел на собственного сына, который еще десять лет назад твердо заявил, что решил остаться с матерью, а теперь вдруг объявил о том, что вернется с ним обратно в Германию. Нет, его не волновало, что там думает о его решении сын, и не заботили его нелепые «чувства» — он делал то, что считал нужным и правильным. Но если в начале «разговора» он этого упрямого ребенка даже и слушать не хотел, то теперь, после столь интересного контрпредложения, ему стало любопытно, что же последует за столь смелыми словами. Верно прочитав мимику отца, Пит снова глубоко вздохнул и сказал: — Пит расстанется с Эем, как того и хотел отец. Отец должен отпустить Эя и больше не настаивать на его отчислении из университета. Отец должен позволить семье Эя довести до конца заключенный ранее контракт по честно выигранному тендеру. Отец должен пообещать больше никогда не трогать семью Эя и даже не помышлять о том, чтобы протягивать руки к этой семье. Пит был необычайно серьезен и говорил уверенным и твердым тоном, решительно глядя прямо в глаза тому, кого боялся всю свою жизнь. — А тебе не кажется, что это уже чересчур? По-твоему, я что, должен буду просто взять и поверить в то, что вы, ребята, на самом деле расстанетесь? — Поэтому Пит и сказал, что переедет жить к своему отцу, в Германию, но... Отец получит право контроля над жизнью Пита ровно на два года, до совершеннолетия. Как только условия сделки были оглашены, отец прищурился: — А если я скажу «нет»? — Отец согласится, — уверенно произнес Питчайя, еще крепче сжав кулачки. В его глазах стояли слезы — он был готов вот-вот расплакаться, но, усилием внезапно появившейся воли он взял себя в руки, сглотнул и продолжил: — На самом деле отец не хочет уничтожить Пита. Отцу хочется отомстить маме, хочется увидеть ее страдания. Как бы больно ни было Питу, живя вдали от мамы... Его маме будет намного больнее. Именно этого всегда добивался отец. Прожить два года в разлуке с сыном... Разве этого не будет достаточно для того, чтобы отомстить моей маме? Вопрос, заданный сыном, не сводящим со своего отца пристального взгляда, заметно расстроил оппонента, вызвав у него глухое раздражение, но он никак не мог проигнорировать то, что... его сын был прав. — Через два года Пит окончит учебу и выпуститься, но до тех пор будет во всем слушаться своего отца. Взамен отец должен отпустить Эя. Иначе... отцу больше никогда не представится возможность отомстить маме. В итоге всё свелось к противостоянию между мужчиной и его бывшей женой, на которую он был рассержен... Женщина, с которой они когда-то любили друг друга... Но это была та же женщина, которая заставила его почувствовать себя неполноценным... Женщина, которая была успешнее и лучше него во всех аспектах... И именно эта женщина оказалась настолько сильнее него, что так никогда ни о чем и не пожалела — даже когда выбросила его из своей жизни, подав на развод. Эта женщина посвятила всю себя своему единственному сыну, отдав свою любовь лишь ему одному. И он прекрасно знал, что для его бывшей жены этот ребенок было дороже всего на свете — в ее сердце было место только для него. — То есть ты решил, что можешь угрожать? Мне?! — Пит не угрожает. Пит просто делает отцу предложение. И Пит знает, что отец его примет, — веско подытожил Пит. ...В этот момент два взгляда встретились и схлестнулись, будто зондируя друг друга — и на какое-то мгновение между неподвижно замершими людьми повисло почти ощутимое напряжение. Но потом тот, кто был бо́льшим эгоистом, все же протянул руку к карману, достал телефон, набрал нужный контакт и соединился с человеком, с которым совсем не давно обсуждал «одно дело». — Отпусти того мальчишку. Я умываю руки, он меня больше не интересует, [3] — тихо сказал Танапум, опустил руку и обошел своего сына, который... продолжал смотреть на него непривычно тяжелым, суровым взглядом. — Я возвращаюсь в Германию послезавтра. Подготовься и собери вещи... И скажи своей матери, что... в конце концов, победил я, — сухо бросил в его сторону отец и быстрым шагом вошел в дом, оставив сына стоящим снаружи. — ... Горькие слезы бессилия, смешанные со злостью и обидой, потекли по его щекам... Пит, с трудом разбирая дорогу, шагнул вперед и сел в машину. — Эй... — всхлипывал Пит. — Простите... Мама, кх'аб... Прости Пита... Эй, пожалуйста, прости меня... У меня не было другого выбора... Простите меня... Мне так жаль. Слезы, которые он так долго сдерживал, потоком хлынули из его глаз — и Питчайя разрыдался, заранее оплакивая разбитые сердца. И сколько бы он не жалел о принятом решении, но другого выхода у него попросту не было. Не было иного выхода!... Не было иного способа остановить отца, кроме как дать ему то, что он так жаждал получить. Сыну пришлось пожертвовать счастьем матери. Матери будет больно видеть его в руках отца — это принесет ей невыносимые страдания. Но что еще он мог поделать? Питчайя не мог позволить отцу лишить Эя будущего и не мог спокойно смотреть на то, как отец уничтожает его семью. И он больше не может позволять отцу навредить кому-либо еще. Даже если в обмен на спокойствие других ему придется отказаться от всего своего счастья, от всего, чем он дорожит... Он пойдет на это. Он сдастся. — Простите... Простите меня... Пит не знал, сколько времени он просидел в машине, рыдая и вымаливая прощение у своих любимых. И он не смог бы внятно ответить на вопрос, сколько времени он проплакал, уткнувшись лицом в руль. Он не знал, сколько горьких слез в итоге пролил. Он знал только одно: за всю свою жизнь он еще ни разу не испытывал подобного сожаления. Эту боль просто не с чем было сравнить. На то, чтобы вернуться к себе в общежитие, Питчайе пришлось потратить несколько часов. Это были несколько тяжелых, мучительных часов погружения в собственные мысли в поисках ответа на один вопрос: «Как рассказать обо всем Эю?» *** ...Но еще до того, как Пит успел настроиться и подготовить себя к серьезному разговору, тот, встречи с кем он так желал и встречу с кем так откладывал, страшась увидеть любимое лицо, уже давным-давно дожидался его в их квартире. — Где ты пропадал? Глаза вошедшего покраснели и опухли. Молодой человек, которого совсем недавно отпустили с дознания в конференц-зале — и пары часов не прошло — резко вскочил и бросился к своему парню. Подбежав к нему, он потрясенно замер и, обхватив заплаканное лицо обеими ладонями, спросил внезапно севшим от поднявшей голову тревоги голосом: — Ты плачешь? — его настороженный взгляд взметнулся вверх, проникая в самое сердце Пита. — Это из-за твоего отца, да? Это тоже подстроил твой отец, да, Пит? Он опять что-то сделал? Меня отпустили, потому что ты поговорил со своим отцом, верно? Эй был уверен, что «та история» всплыла не случайно: его нарочно подставили, организовав создание «специальной комиссии по расследованию инцидента». А увидев своего парня в подобном удручающем состоянии, он окончательно уверился в том, что знает, кто именно приложил к этому руку... И кем была та «влиятельная персона». На его вопрос Пит лишь прикрыл глаза руками и попробовал заставить себя выдавить улыбку: — Я поговорил с отцом... — Что он с тобой сделал?! — спросил Интач мрачным голосом. Судя по его виду, он явно намеревался ударить человека, заставившего плакать парня, находящегося в его объятиях. Пит улыбнулся, снял большую ладонь со своей щеки, и, взяв Эя за руку, мягко повел его в комнату и усадил на большой диван. Сев рядом, он поднес его ладонь к своим губам, поцеловал, а потом ласково приложил ее к своей щеке. Действия, на которые стеснительный Пит обычно не решался, заставили Эя почувствовать... страх. — Что-то случилось? Расскажи мне! У человека, пережившего несколько часов мучительных размышлений, эта просьба вызвала лишь слабую улыбку: — Я поговорил с отцом и попросил, чтобы Эя... отпустили. Теперь Эй может быть спокоен... Отец больше не станет преследовать Эя. — В обмен на что? Что он потребовал? Низкий голос Эя прозвучал грубо — он не выдержал и, схватив Пита за плечи, посмотрел в его покрасневшие от пролитых слез глаза и вдруг обнаружил, что сердце Пита бешено колотится. «Да его буквально трясет! Неужели от... ужаса?» Эй не был близко знаком с отцом Пита. Но даже за эти несколько коротких «встреч» ему вполне хватило, чтобы понять: тот не сдастся легко и не отстанет от него так быстро. — Эй действительно хорошо знает моего отца, кх'аб. Как бы ни старался Пит отложить тяжелый разговор, но он понял, что больше молчать уже нельзя: — Я должен буду уехать учиться в Германию. На два года... — Что это значит?! — прорычал Эй. Невысокий парень отказывался верить своим ушам — и еще крепче вцепился в плечи своего любимого. Но Пит просто взял его ладонь и снова приложил ее к своей щеке, словно прося у любимого моральной поддержки. А потом продолжил говорить, смело встретив настороженный взгляд: — Я уже как-то говорил Эю, что у отца есть право контролировать мою жизнь до того момента, пока мне не исполнится 21 год, то есть как раз до выпускного. Об этом мы и договорились, кх'аб, Эй. Я должен буду прожить эти два года с отцом, чтобы он смог воспользоваться законным правом командовать собственным ребенком как ему будет угодно. — А ты это выдержишь? Он не понимал... Нет, он отказывался понимать то, что ему говорили! Два года... Он должен выдержать... Это же всего на два года... — Не знаю, как, но я должен выдержать, кх'аб. Потому что в обмен на это отец согласился больше никогда не беспокоить Эя. — Обо мне не волнуйся, я в состоянии сам о себе позаботиться. Я не хочу, чтобы ты уезжал с ним... А о маме ты подумал? Эй надеялся, что упоминание самого важного для Пита человека заставит того передумать и остаться — это была его судорожная попытка удержать любимого. Но Пит лишь слабо улыбнулся и печально покачал головой: — Говоря это все Эю, я не спрашиваю совета. Я просто сообщаю о том, что уезжаю. Я уже принял решение. Иначе бы Эя здесь не было. — Ты не должен заботиться [4] обо мне! Я же тебе говорил!! — возразил Интач в полный голос, не желая принимать этот «дар». — Я не могу разрушить будущее Эя... Ни за что и никогда. Пит преобразился, и теперь этот робкий, мягкий человек заговорил уверенным, жестким тоном, не обращая внимания на повышенный тон, ни на явные угрозы в голосе своего парня. — Я уже все решил. Я уеду с отцом. Услышав эти слова, невысокому парню захотелось замотать головой, но Интач решительно взял себя в руки и, посмотрев в глаза Питу, с трудом выдавил: — Ничего страшного, это всего лишь на два года. — Есть кое-что еще, что я должен сказать Эю. Это прозвучало настолько неожиданно и страшно, что молодому человеку показалось, будто земля под его ногами закачалась, а сердце рухнуло куда-то вниз. Он замер, его взгляд застыл. Предчувствие невосполнимой утраты охватило его, когда тонкие нежные пальцы обхватили и крепко сжали его руку. Но после того, что он услышал дальше, его губы предательски задрожали. — Я... Я люблю Эя, кх'аб... Я люблю... Так сильно люблю... Почему ему вдруг показалось, что это было самое печальное любовное признание из всех, что ему доводилось услышать? Потом говорящий отвел взгляд, уставился в потолок и медленно разжал пальцы, сжимавшие руку любимого. — Но... Давай расстанемся, кх'аб. Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Он не понимал, что происходит. — Давай расстанемся, Эй. — Ай'Пит!!! Услышавший страшное слово человек словно очнулся, придя в сознание, когда оно прозвучало во второй раз. Громко вскрикнув, он схватил отпустившую его руку, крепко сжав ее всей ладонью, приблизился и спросил, не желая понимать: — Почему?... Зачем нужно расставаться? Я не хочу расставаться... Я не хочу... расставаться!! Эю показалось, что он задыхается... И что пол не просто закачался, а разом ушел из-под ног... Исчез... Было такое ощущение, словно кто-то сдавил его сердце... Всего два слова: «Давай расстанемся»... Но, услышав их, он почувствовал, будто сама жизнь покидает его... — Я не расстанусь с тобой... Я все равно не расстанусь с тобой... Пит, это ведь всё твой отец?... Твой отец!... Это ведь твой отец приказал тебе расстаться со мной, да?... Я поговорю с ним... Я скажу ему, что даже если он выгонит меня из университета, я все равно не расстанусь с тобой... — Эй! Эй, послушай меня! Сначала послушай меня!... Пожалуйста, выслушай меня!... Как только вспыльчивый человек вскочил на ноги, Пит обеими руками крепко вцепился в его ладонь, громко умоляя его сначала выслушать то, что он собирался сказать. Потому что все выглядело так, будто невысокий парень собирался уйти... Но, не сделав и шага, он остановился и замер, развернувшись к Питу спиной... Его пальцы пришли в движение и медленно сжались в кулаки — так, что костяшки побелели... — Эй, послушай меня... Я не позволю Эю потерять будущее... Не позволю пострадать семье Эя... Я не могу позволить отцу уничтожить всех, кто мне дорог... Я не могу этого допустить! Эй, пойми... Я должен был так поступить... Пожалуйста, пойми... Сколько Пит ни просил, сколько ни умолял, но его слова не доходили до сердца того, кто больше не желал их слушать. Теперь этот человек отказывался даже... развернуться и посмотреть на него. — Я не понимаю... Почему мы должны расстаться? Голос этого волевого мужчины еще ни разу так сильно не дрожал... Испугавшись, Пит еще крепче сжал его руку: — Эй, обернись и поговори со мной... Ну, пожалуйста, кх'аб... Эти слова все же заставили невысокого парня обернуться и посмотреть прямо ему в глаза, из-за чего добивавшемуся его внимания парню стало хорошо видно, что лицо стоявшего залито горькими слезами отчаяния — сердце этого человека было разбито. Не выдержав слез на любимом лице, Пит бережно обхватил его руками и очень ласково заговорил, причем его голос дрожал не меньше: — Эй, послушай меня... Я не имею права быть таким эгоистом, чтобы удерживать Эя подле себя. Я... Два года — не такой уж и долгий срок, но этого может оказаться вполне достаточно для того, чтобы найти кого-нибудь получше меня. Встретить того человека, который не заставит Эя зря тратить свое время, не станет красть у него жизнь. Эй, кх'аб... Я же знаю, что Эй — нормальный, здоровый мужчина. Я не имею права лишить Эя возможности познакомиться с женщиной и связать с ней свою жизнь. Я же знаю, что... — Пит судорожно вздохнул и продолжил. — Эээ... Что должен подумать о детях. Я знаю, Эй очень любит детей, но я не смогу дать Эю детей. Меня не будет два года! За это время Эй сможет встретить мать своих будущих детей. — Мне не нужен никто, кроме тебя! — возразил Интач сквозь слёзы. — Мне никто не нужен... Нет!... Мне нужен только ты! Срывающийся голос плачущего мужчины вызвал еще больше слёз у Пита, который попытался донести до любимого человека истинный смысл своего решения: — Это сейчас Эй говорит так. Но Эй не должен лишать себя возможности пойти нормальным путем. Я постоянно об этом думал, кх'аб, и представлял Эя отцом... Представлял, что будет, когда у Эя появится дочка... Представлял, как ревниво Эй будет оберегать своего ребенка... Таким я и вижу Эя, потому что знаю, что Эй станет прекрасным отцом. Лучшим из всех! Я прошу... Я умоляю... Пожалуйста, Эй... Неужели Эй не согласится с этим? Неужели Эй не может принять мою просьбу, кх'аб? — Я не хочу это принимать, Пит. Я не хочу детей. Я не хочу становиться отцом. Я просто хочу быть с тобой. Эй обхватил Пита, притянул к себе, обнял, уткнулся лицом в плечо и позволил слезам пропитывать рубашку другого человека, всем своим видом давая понять, что ему никто не нужен, кроме вот этого изнеженного Кхунчая, вот этого слабого молодого господина. Но даже этого оказалось недостаточно для того, чтобы убедить Пита смягчить свое решение. Руки Пита нежно гладили голову любимого, перебирая его волосы, но сам Пит оставался непреклонным: — Эй должен пообещать мне, кх'аб, что Эй не станет ждать меня. Эй согласится снова открыть свое сердце, если сердце Эя захочет кого-то другого, кроме меня. Эй не станет противиться его выбору. Эй, обещай мне, кх'аб. Эй ведь не хочет, чтобы я там сходил с ума от беспокойства? Он хорошо знал слабости своего мужчины, потому-то Пит и спросил его, позволит ли он ему страдать и беспокоиться за него. — Я не перестану любить тебя. — Эй... Эй должен дать обещание... Пит не успел договорить, потому что Эй поднял голову и красными от слез глазами посмотрел на своего любимого: — Мое сердце... никогда не перестанет любить тебя. — Но Эй должен пообещать мне, что если это сердце перестанет любить, то Эй не станет чинить ему препятствий и воспользуется этой возможностью. Как бы ни было Питу больно произносить эти слова, но он раз за разом, страдая, повторял их. Ему нужно было услышать это обещание. Он не хотел, чтобы цепи прошлых чувств навечно сковали сердце его любимого. Наконец, молодой человек сдался и... пообещал [5]: — Я обещаю... Но я никогда не перестану любить тебя. Дать подобное обещание — все равно что не дать никакого. Пустые слова. Для него в этих звуках не было ни малейшего смысла, потому никто другой никогда не сможет занять место в его сердце. Никто не сможет заменить человека, которого он оберегал и защищал вот уже два года. Его сердце уже давно бьется только для одного человека — и никогда не примет никого другого! Услышав его слова, Пит улыбнулся и нежно погладил лицо человека, искренне не считавшего себя красавцем. Но для него Эй всегда был самым красивым мужчиной на свете — и таким он и останется. Это сейчас Эй уверен в том, что никогда не разлюбит его. Но два года — долгий срок. За два года многое может измениться, и сердца тоже. И он совершенно точно не выдержит, если однажды узнает, что Эй полюбил другого человека. Так не лучше ли будет испытать эту боль здесь и сейчас? Отрубить одним махом, сразу? Но, успокаивая себя этими мыслями, сам Питчайя был уверен в том, что его собственное сердце никогда не сможет полюбить другого человека — в его сердце всегда будет место только для Эя, только для него одного. — Тогда это кольцо... Но Эй не дал ему договорить: — Сохрани его. Я прошу тебя, сохрани его. Если когда-нибудь ты решишь, что ты уже не любишь меня, тогда избавишься и от него. Не снимай, я не возьму его обратно, — Интач схватил руку, которая собиралась снять кольцо с пальца[6], и, сжав ее, тяжело покачал головой — всем своим видом прося, умоляя... оставить его там, где оно было. Эта молчаливая борьба продолжалась до тех пор, пока Пит, который не хотел сдаваться и сопротивлялся, не опустил свою руку. Потому что ему в голову пришла одна мысль: он тоже... не сможет его снять. ...И оба замерли, когда Эй тихо спросил: — Когда ты уезжаешь? Слова, которых следовало ожидать, заставили Пита опустить лицо вниз. — Послезавтра, кх'аб. Я вернулся, чтобы собрать вещи. Скорее всего, придется снова просить тетушку Джу помочь управиться с квартирой. — Я пойду. — Нет, кх'аб! Эй, не уходи... Я не могу отпустить Эя в таком состоянии, — настоял Пит, энергично мотая головой. Он был как никогда тверд в своем намерении не отпускать Эя. И, когда тот подчинился, Пит растерянно оглядел комнату, оценивая количество своих вещей: — Вещей намного больше, чем год назад... И с чего лучше начать? Но внезапно его тонкую талию обхватили сильные руки, протянутые из-за спины — Эй привлёк его к себе и стиснул в теплых, уютных объятиях. — Эй! Из горла парня, которого внезапно обняли, вырвался тихий стон. Его сердце дрогнуло. — Только на сегодня... Только в эту ночь, прошу... Побудь со мной, будто мы все еще пара. А утром... я уйду. Сам... Это была последняя просьба самого дорогого для Пита человека — и он не смог ему отказать, несмотря на то, что, пытаясь не разрыдаться, с трудом сдерживал слёзы, которые уже текли по его щекам. Всю ночь напролёт они пролежали в объятиях друг друга. Молча... В комнате, погруженной в тишину. Они больше не разговаривали, но никто не спал: сначала кончики их пальцев встретились — и вот уже двое переплели пальцы и подались навстречу друг к другу. А потом пара обнялась, как в холодную погоду, согреваясь теплом лежащего рядом тела. Не зная, удастся ли еще когда-нибудь почувствовать это родное тепло и выпадет ли еще хоть раз шанс вот так прикоснуться друг к другу. С первыми лучами солнца невысокий парень молча поднялся с постели, как и обещал. С болью в сердце высвободил свои пальцы, а потом наклонился и, со слезами на глазах, поцеловал щеку лежащего: — Я люблю тебя, Пит... Я люблю тебя. А когда Эй ушел, одинокий человек поднял руки, закрыл лицо и горько заплакал: — Эй... Я люблю Эя... Я люблю Эя... Люблю только Эя... Люблю Эя... Ну почему... Почему все так?... Почему?!... ...А в это время тот, кого заставили расстаться, никак не желал уходить из жизни возлюбленного. Выйдя за дверь, он оперся на нее — и вдруг стремительно сполз вниз, словно потерял сознание. Силы разом покинули его тело. Прислонившись к двери, он разрыдался. В конце концов, как бы сильно они ни любили друг друга, но... теперь им придется пойти разными путями. *** — Питу очень жаль, кх'аб. Прости, мама... Пит просит прощения за то, что принял это решение, ничего не сказав маме. Кхун Патч смотрела на лицо своего сына, опухшее от пролитых слёз, и слушала его извинения, перемежающиеся рыданиями. Ее сын, который всегда был для нее самым дорогим сокровищем, просил у нее прощения — и никак не мог перестать плакать. Покачав головой, она притянула к себе свое дитя — так, будто Пит по-прежнему оставался ее маленьким мальчиком, и ласково сказала: — Мама всегда говорила Питу, что мама примет любое решение Пита. — Но Пит... Пит помогает отцу отомстить маме. Уголки губ женщины приподнялись в слабой улыбке — да, все было именно так, как и сказал ее сын, но... Она даже предполагала, что этот бессердечный, жестокий человек сделает орудием мести собственного ребенка, заставив его нести за это ответственность. — Ничего страшного. Это всего лишь на два года, хотя Пит оставался с мамой больше десяти лет. Думаешь, мама не сможет выдержать каких-то два года, которые Пит проведет с отцом? — Кхун Патч нежно гладила сына по голове. А Пит покаянно опустил голову, все еще чувствуя себя виноватым. — Отец знает, что как бы ни страдал ребенок, его матери будет намного тяжелее. Давай посмотрим на это иначе. Если бы Пит решил остаться в Таиланде, то его отец продолжил бы причинять вред всем, кто ему дорог. Это причинило бы Питу еще больше страданий, но тогда и мама страдала бы еще больше. Поэтому Пит должен стать счастливым. Будучи там, Пит будет должен показать своему отцу, что будет счастлив — где бы ни находился — и проживет счастливую жизнь, несмотря ни на что, — утешала мать своего сына, невзирая на сильную боль, поселившуюся в ее сердце. Потому что столь тяжкие испытания выпали на долю ее ребенка из-за того, что она восстала против своего бывшего мужа. — Мама сказала Питу быть счастливым... Тогда мама не должна слишком много думать об этом, кх'аб, — улыбнувшись, сказал Пит заметно повеселевшим голосом и крепко обнял мать. Он догадывался, о чем она думает, и знал, что за мысли тяжким грузом легли на сердце его матери, но хотел, чтобы она больше не грустила. Кхун Патч попыталась улыбнуться в ответ и даже пошутила: — Не беспокойся о маме. Здесь у мамы будет столько дел, что ей будет некогда грустить. А еще у мамы есть такой отличный повар, как тетушка Джу, которая каждый день готовит много разных вкусных блюд! С таким поваром мама и вовсе позабудет о своем красавце-сыне! Крепко обнимая свою маму, Пит улыбался. Он благодарил Судьбу за то, что она позволила ему родиться сыном такой матери. Матери, которая любила его больше всего на свете. Матери, которой все равно, что говорят о ее сыне другие люди. Матери, которая много лет защищала его, пытаясь оградить от невзгод. Матери, которая всегда принимает решение своего ребенка, независимо от того, какой путь он выберет. Его мать — величайшая женщина, самая лучшая на свете! — Пит очень любит маму, кх'аб. — Да, мама знает. Но мы должны начать собирать вещи прямо сейчас. Иначе Питу придется уезжать с пустыми руками. Питчайя улыбнулся — но еще до того, как он успел приступить к сборам, как сказала мама, вошла тетушка Джу и растерянно проговорила: — Молодой господин, приехала Кхун Дэйли, кх'а. Тетя уже сказала, что молодой господин занят, но она все равно настаивает на встрече. — Все в порядке, тетя, кх'аб. Несмотря на недоумение, Пит вышел из комнаты, гадая, о чем же собиралась с ним поговорить его подруга детства. — Пит... Прости меня, я даже не предполагала, что так получится... Я не знала, что из-за этого дядя Пум так сильно навредит Питу. Пит долго гадал, что же послужило причиной... и кто «поставил его отца в известность» об их с Эем отношениях. Вот он, ответ. Не нужно особого труда, чтобы прочесть его на лице своей близкой подруги, которая с грустным видом признавалась ему во всем: — Я... Узнав, что дядя Пум вернулся в Таиланд, я попросила его о встрече и честно рассказала ему, что на самом деле Пит попал в больницу из-за того мужчины. Но это же правда! Если бы не он, Пит никогда бы не связался с бандитами и его бы не похитили! Поэтому я была просто обязана рассказать обо всем дяде! Я хотела, чтобы дядя поговорил с Питом и открыл ему глаза! Но я не думала, что все окажется настолько серьезно. Я не ожидала, что Питу придется уехать в Германию.. — выпалила Дэйли с нетерпением. Она всегда чувствовала себя виноватой за то, что рассказала обо всем отцу своего друга. Но она слишком боялась признаться ему, особенно когда услышала о том, что Пит переезжает к своему отцу. Но все вокруг говорили, что «Пит поймет», поэтому она решила собраться с духом и признаться. Ведь она же хотела, как лучше! Она просто не могла позволить Питу сбиться с правильного пути, связав свою жизнь с мужчиной! Молодой человек выслушал ее с отрешенным видом — он был абсолютно спокоен.[7] — Пит... Прости меня, пожалуйста... Я поступила так потому, что люблю Пита. Взгляд Дэйли, направленный на бледное лицо Пита, был полон надежды — она была уверена в том, что он непременно простит ее. ...Но когда Пит, до этого не произнесший ни единого словечка, задал следующий вопрос, она судорожно икнула от неожиданности: — То есть любовь Дэйли выражается в причинении вреда? — Пит... — Я знаю, Дэйли. Знаю, что ты хотела сделать «как лучше». Но «добрым намерением» Дэйли было желание разрушить мою жизнь. А знаешь ли ты, что Эй чуть не попал в тюрьму? Что у его семьи теперь огромные долги? Что его чуть не отчислили из университета? Знаешь, что мы расстались? Теперь ты, наконец, довольна, Дэйли? — сказал молодой человек, не меняя тона голоса. Внешне он оставался по-прежнему спокоен, но в глубине души у него все кипело от гнева и разочарования. Но что толку в злости, если все уже кончено? Какой в ней смысл, если утерянного уже не вернуть? На последних словах девушка плотно сжала губы, ее глазах переполнились слезами, она выглядела так, будто вот-вот расплачется. — Пит, прости меня... Мы же все еще друзья? — Я прощаю... И Дэйли, радостно улыбнувшись, протянула ему свою ладонь, всем своим видом показывая, что готова к примирительному рукопожатию. Но ее рука замерла, повиснув в воздухе, когда Пит сухо улыбнулся и сказал: — Но мы больше не сможем оставаться друзьями. Я больше не хочу видеть лицо той, что отняла у меня самого дорогого и близкого для меня человека. Того, кого я любил больше жизни. Прошу прощения, Дэйли. Мы больше не друзья. Я не могу смотреть в лицо друга, который разбил мне сердце. Извини, мне еще нужно успеть собрать вещи. Так что... Пока-пока.[8] Договорив, Пит развернулся и ушел обратно в дом, оставив девушку сожалеть о собственных поступках. Любовь многогранна. Любовь бывает разной. Есть много способов обрести Любовь. Но Дэйли предпочла добиваться любви силой, ударив в спину того, кого так любила. И теперь даже любовь дружеская для нее закончилась. ---------------------------------------------------- Переводчик, редактор тайского: I_Babochka ---------------------------------------------------- Примечания. [1] Снисходительная улыбка. У автора значится สมเพช [sŏm-pêt]: «жалость, сострадание», но тайский толковник дает нелицеприятное уточнение: «жалость, с которой смотрят на нищих, т.е. жалость брезгливая, жалость, в которой нет ни доброты, ни тепла». Вот что такое отцовская забота в исполнении отца Пита. [2] Танапу́м (ธนภูมิ)[thаnа poom]. Так выглядит полное имя отца Питчайи. Мы уже знаем, что Пум (ภูมิ)[poom]: «1. гордый, достойный уважения, респектабельный; 2. земли, водоемы и пейзажи». А первая часть имени — ธน[ton] (из пали́, санскр.): «сокровище, имущество, богатство, достояние». При слиянии с другим слогом [о] переходит в [а], и Тон Пум превращается в Танапума: «владеющего землями» и «обладающего всеобщим уважением». Имя вполне респектабельное, оно вполне в ходу среди тайцев, но не является распространенно-популярным. И... с его помощью автор явно решила показать читателям резкий контраст между формой и содержанием. [3] Я умываю руки. В авторском оригинале значится идиома, означающая « постепенно отходить в сторону (от дел, на пенсию, в тень)». Дословно это почти «убирать руки (от)». В общем, мы перевели и раскрыли именно смысл фразы, потому что отец был весьма краток. К тому же сказанное им имело в виду и то, что объект преследователю больше не интересен, что и было отражено в переводе. [4] Заботиться (ห่วง)[hùuang]. Эй сказал Питу: «Ты не должен заботиться обо мне!». Что именно он имел ввиду? Значение сказанного слова не такое простое, как кажется на первый взгляд. Первое значение — это «заботиться, беспокоиться». Но вторым в словаре значится нечто, напоминающее кандалы. Оно имеет форму замкнутого круга и напоминает кольцо, но вот только это кольцо... «не дает сбежать», превращаясь в «петлю». Заботиться — значит «ревниво оберегать»... Это — чрезмерная опёка. В принципе, в любой паре это — роль мужа, и не имеет значения, какого пола супруги... В том, что сказал Эй, эхом слышится: «Не пытайся быть мужем!»... [5] Обещание Эя. Помните, на что именно Эй согласился ответить обещанием? «Если сердце перестанет любить»! Наконец, мистификации автора стали дарить нам надежду, а не одни только разочарования! Пит слишком много наговорил, но Эй согласился только на это. Да, он «воспользовался возможностью». Сила любви велика, но сила надежды, подкрепленная Любовью, не ведает расстояний и не признает границ. Питу только предстоит это понять — но Эй для себя уже все решил... И давно. Кстати, в тайском слово «обещание» и «клятва» — одно и то же слово, но «клятва» это почти «обет». В русском слово «клятва» и «обет» имеют несколько иные значения, поэтому в тексте осталось щадящее чувства «обещание», синонимами которого являются «договор, соглашение». [6] Снять кольцо с пальца. Если разбирать эту фразу по словам и пристальнее вглядеться в описанный образ, то станет ясно, что именно остановило Эя... С точки зрения Эя Пит собирался одним движением сорвать кольцо со своего пальца — именно это так и выглядит для него. К сожалению, если перевести сказанное автором с тайского на русский, раскрыв все оттенки смысла, появится ненужный подтекст, которого у автора не было, и пояснять придется больше, чем сейчас. Попробуйте представить, как бы это делали вы сами. Возьмитесь за безымянный палец и потяните, прокручивая — ладонь «с кольцом» будет смотреть в пол, локоть другой руки отставлен в сторону... Иначе кольцо не снять. Да, выглядит это... безнадёжно мрачно. Просто помните, что Пит кольцо снимал, а Эй увидел чуть больше: от кольца избавляются... Точно так же, как и от его любви. Это больно... [7] Спокойствие Пита обозначено словом สงบ [sà-ngòp]. С одной стороны, это безмятежность, но мы же помним, что Таиланд — буддийское государство? Это отрешение от всего, уход от мира. На Пита «рухнуло небо», он «выбит из колеи», его жизнь... прекратилась. Этим словом описывают успокоившийся, потухший вулкан или отступившую лихорадку. Это — абсолютное спокойствие человека, осознавшего, что «все кончено». У него больше нет себя. У него уже нет ни страха, ни сил... Он пережил такую Боль, что больше не реагирует на новые попытки ранить его, но он точно также перестает щадить чувства других, становясь предельно честным и откровенным. Это — обратная сторона ярости. Только в случае ярости человек выплескивает чувства наружу, а в случае Пита чувства продолжают терзать его изнутри. Кто переживал подобные утраты, тот понимает, о чем мы говорим. Человек в подобном состоянии больше похож на равнодушный камень, но это уже не тот человек, что был раньше — он меняется о неузнаваемости. А вот сломается он, рассыпавшись в крошку, или же станет сильнее, решать только ему. Но глупо ожидать от камня любви — особенно если это ты была той, кто превратила его в камень... [8] Пока-пока. Пит сказал บายบาย [baai baai]: «bye bye», что звучит как «пока-пока» и означает «до свидания, до скорой встречи», но... В тайском для выражения «до свидания» есть другие слова. Это — последний укол булавкой, ставящий жирную точку в их отношениях. Это — жестокое ёрничание, ранее не свойственное нежному Принцу. Теперь он не разделяет Дэйли и отца. У его беды одно, общее лицо... Что ж, после всего, что она сделала, у него есть право на подобные мстительные вещи, да? И еще... Говорят, бить женщин нехорошо. Но «бьёт — значит любит». Когда женщина причиняет боль, удар уравновешенного, уверенного в себе мужчины, не склонного к мелочности и садизму говорит о том, что он оставляет ей шанс на то, чтобы одуматься. Это, можно сказать, дар любви. Если нет надежды, мужчина развернется и уйдет. А Пит даже не повышает голос — в этом нет смысла. Она недостойна даже последнего шанса. И это «пока-пока» служит лишь для того, чтобы она осознала ситуацию. *** Комментарии от I_Babochka: Эта глава была тяжелой на эмоции. И за кадром остались весьма важные нюансы — и даже своеобразные авторские спойлеры. В общем, результаты проведенного анализа в студию! Название главы. С названием в этот раз было несколько сложно, потому что оно было какое-то уж слишком простое, что, естественно, вызвало вопросы. Был велик соблазн сократить его, переведя как «Конец Любви» — ведь речь же шла именно об этом, да? Но... последние слова в этой главе всё прояснили и окончательно расставили по местам. Помните главу 66 «Несчастный человек»? Там была ровно такая же ситуация: в итоге заявленное автором название оказалось «не тем, чем казалось». В этот раз новости хорошие :))) Автор снова мистифицирует, но лучше так, чем в случае с надетыми не на те пальцы кольцами. В этот раз намёк автора был более чем прозрачен: кончилась любовь между Дэйли и Питом. Вопрос, была ли она настоящей, автора не интересует — там всё и так ясно. А это значит, что к любви Пита и Эя название главы не относится. Автор теперь не просто закольцовывает свое повествование, но и вывязывает петли. В общем, мы рады сообщить читателям, что надежда у наших героев есть — автор старательно нам намекает на благополучный исход. А девочке-цветочку... помашем ручкой. 2. Разговор Пита с отцом. Небольшой подарок читателям от автора. При описании «разговора» Пита с отцом автор использует те же слова, которыми описывала Эя: его манеру держаться, его интонации — и даже взгляд. Пит не просто копирует своего мужчину — он, наконец, обрел силу воли. Это — Чудо Любви. Физически слабый человек, загнанный в угол, обретает реальную силу, потому что от него зависят жизни целой семьи дорогих ему людей. Пит, наконец, повзрослел, стал мужчиной и начал защищать любимых. Какой ценой он это сделал — другой вопрос. Но мало кто в состоянии встать и выйти против сильных мира сего, особенно если это родной отец. А Пит отдал самое дорогое: первую и последнюю любовь, обменяв ее на жизнь любимого. Остается надеяться на то, что Судьба справедлива и в конце всем воздастся по заслугам. Сату! 3. «Признание Дэйли» было тоже весьма... любопытным. «Я рассказала твоему отцу правду о том, что ты спутался с мужчиной, к тому же не из нашего круга. Фу, гадость какая... И отец все понял правильно! И все шло просто замечательно! Кто ж знал, что тебе придется уехать в Германию? Блииин... Об этом я как-то не подумала... Мне так жаль...» Вот как примерно звучало «признание» Дэйли. То есть сломать жизнь лучшему другу — это нормально, ведь она таким образом всерьез надеялась, что «глаза Пита раскроются» и он увидит, что рядом с ним все это время находилась «его настоящая любовь». Кто ж в трезвом уме променяет девушку на парня, да? От досадного булыжника под ногами она избавилась. Геройски защитила, так сказать, грудью встала. Она не раскаивается. Совершенно! И прощения она просит не за проблемы, свалившиеся на голову «того мужчины» (нуу... он же... быдло низкорожденное!), а только за то, что «Ах!...Питу придется уехать...» Кстати, это типичное поведение инфантильных молодых людей, особенно девушек. В их детстве отъезд считался серьезным наказанием. И еще... девочек обижать низзя! Пит подуется-подуется и простит, куда ж он денется. Главное — погорше плакать при нем и почаще глаза мозолить. А «вред, причиненный Питу» — это всего лишь отъезд в Германию! Фи! Кстати, если бы соперником Дэйли оказалась бы «другая девушка», а не парень, она бы действовала точно так же. Убирая «простонародную» угрозу... Да мало ли причин можно найти? Так что пол ее соперника значения не имеет и не может служить оправданием для ее оголтелого эгоизма. В гл. 65 мы подробно раскрыли происхождение ее имени, а в гл.66 в комментариях немного раскрыли ее характер, но... Все равно не уходит ощущение, что жизнь ее так ничему и не научит, потому что это просто невозможно. Иногда хочется на полном серьезе вскрыть черепную коробку таким особям и посмотреть, что же с ними не так.