Моя случайная любовь - это ты

Глава 81. Даже если Мир перестанет вращаться Два года спустя Небо сегодня было ясное — ни единого облачка. Подержанный автомобиль, который его владелец приобрел в прошлом году, медленно подъехал к особняку и просигналил. Как только работники увидели эту машину, то сразу же открыли ворота, позволив автомобилю припарковаться прямо у крыльца. Сидящий за рулем молодой человек повернулся, бросив взгляд на большой букет роз, лежащий на соседнем сиденье... Дверь открылась — на пороге показалась пожилая женщина. — Приехал? Заходи-заходи, Эй! — поприветствовала она гостя, а он в ответ сделал «вай». — Здравствуйте, кх'аб, тетушка Джу! А мама, кх'аб?... — Уже ждет тебя, Эй! Ну, надо же... За тот год, что мы не виделись, ты и подрос, и похорошел! — Ха-ха-ха! Ну, тетя! Так бы и сказали, что я стал еще чернее! — Чернее? И в каком месте? Между прочим, у молодежи в последнее время темная кожа входит в моду! — сказала тетушка Джу с широкой улыбкой, разглядывая молодого человека, который приезжал сюда каждый год. И этот год был уже третьим подряд... Паренек, который еще в прошлом году был одет в униформу университета, в этом году сменил ее на брюки и светлую рубашку. Кроме того, он и ростом стал намного выше, хотя, по идее, его рост уже и не должен был измениться... Новый рост только добавлял шарму его внешности. От него веяло уверенностью и силой, выражение волевого лица стало взрослее: черты стали резче, взгляд — проницательнее, а улыбка — очаровательнее. Этот стильный молодой мужчина был настолько хорош, что даже тетушка Джу просто не могла оставаться равнодушной, чтобы не прокомментировать столь разительные перемены. — Что, заехал прямо с работы? — Да, тетя. Выехал часа четыре назад — и направился прямиком сюда.[1] — Аа... Но сначала, все же, наведался в цветочный магазин, — пошутила тетушка Джу, кивнув на огромный букет роз, которые улыбающийся молодой человек держал в своих руках. — Тогда ты точно устал. Давай, давай, проходи. Тетя приготовит тебе поесть. И Эй послушно переступил порог этого дома, проследовав за тетушкой Джу, но в его глазах, направленных на верхний этаж, виднелась тоска, свидетельствующая о том, как же сильно он соскучился... по этому месту. Как давно он не приезжал сюда?... Уже год? — Ох... Эй, ну зачем ты приехал так рано утром? Ты же еще не спал? — раздался голос хозяйки дома, прозвучавший неожиданно громко. Мужчина, оглядывавший такую знакомую обстановку, обернулся и увидел красивую женщину средних лет, радостно улыбающуюся от всего сердца. — Здравствуй, кх'аб, мама. С днем рожденья, кх'аб,[2] — сказал смуглый молодой человек, протянув женщине красивый букет из роз, а потом поднял руки, отдавая ей дань уважения. И Кхун'Патч приняла цветы с улыбкой... полной печали. — Эй, тебе вовсе не нужно делать это каждый год. Те же слова, что и в прошлом году... И два года назад она говорила то же самое. И его ответ бы точь-в точь таким же: — Позвольте мне делать это, кх'аб. Он хотел отправлять розы своей маме каждый год. Если кто-то сделает это от его имени, может, ему станет легче. — Эй... — Кхун'Патч смогла выговорить только имя — и осеклась, потому что вместо мальчика перед ней теперь стоял взрослый молодой мужчина. Тот, кто взял на себя выполнение сыновнего долга вместо ее кровного сына. Тем, кто каждый год оставлял розы в вазе, был ее любимым сыном. Но из-за случившегося три года назад ее ребенку пришлось уехать далеко-далеко... Но в первый же день рождения, который ей пришлось одной, к ее дому прибыл смуглый юноша с одной-единственной розой в руке и сказал: «Я здесь, чтобы сделать это от его имени, кх'аб, мама». Тогда она могла лишь бессильно плакать, обнимая этого ребенка... И сквозь слезы бесконечно извиняться перед ним за то, что оказалась бессильна и не смогла ничем помочь... Но тот, кто страдал и печалился больше нее, сказал ей уверенным, спокойным тоном: «Ничего, мама, все в порядке. Он же вернется». И хоть имени ее сына не было произнесено вслух, но теперь мать знала, что не только она одна ждала, когда же ее дитя снова вернется в ее объятия. Был еще один человек, который тоже ждал возвращения ее сына: человек, которого она считала своим вторым ребенком. Тот, кто всегда утешал ее и старался навещать ее как можно чаще... Год назад он выпустился и устроился на работу в отдаленной провинции, утратив возможность ее навещать — но все равно находил время, чтобы позвонить ей и справиться о здоровье, о самочувствии и просто узнать, как дела. А в один прекрасный день даже прислал ей подарок — в большой коробке... Тот, кто всегда говорил, что действует от имени ее сына. — Большое спасибо. В этом году ты приготовил такой большой букет... — Ха-ха-ха! Ну, я же теперь работаю, кх'аб. Не могу же я прийти с одним цветком — это будет выглядеть, будто я срезал его с клумбы на заднем дворе, — застенчиво пошутил Интач. Следуя за взрослыми в столовую, чтобы поесть за семейным столом, он вел себя как обычно, по-свойски, как поступал и все эти годы. И хоть внешне молодой человек довольно сильно изменился, неизменным осталось выражение его лица и взгляд, который, как и всегда, обратился к фотографии, висящей на стене: в нём были любовь... тоска... и неприкрытое желание. — Эй, а знаешь... На самом деле у мамы тоже есть подарок для Эя, — неожиданно обратилась к Эю женщина, сидящая во главе стола. Это заставило Эя повернуться в ее сторону: — Незачем, кх'аб. Это я должен поздравлять маму. — Эхм... Назвать это подарком будет не совсем верно. Скорее, мама попросит Эя кое-что сделать для нее. На этот раз выражение лица молодого человека изменилось: он нахмурился. Но все равно кивнул, соглашаясь: — Кх'аб. Чем я могу помочь? — Можешь освободить третье число следующего месяца? — Точно не скажу, кх'аб. Но, если договорюсь заранее, думаю, проблем быть не должно. Получив положительный ответ, Кхун'Патч улыбнулась и сказала: — Как раз весь следующий месяц мама будет очень занята в отеле. Ожидается приезд большой группы VIP-персон. Но в этот день будет еще один важный гость: тот, кого мама должна будет встретить в аэропорту в три часа дня... И, если Эй сможет его встретить, маме это очень поможет. «!!!» Вдруг рука Эя, державшая ложку, замерла... Он поднял голову и недоверчиво уставился на Кхун'Патч. Увидев его реакцию, мать тепло улыбнулась и сказала: — Он возвращается, Эй. Он возвращается к нам. ...Ложка со звоном упала на пол, ударившись о напольную плитку. Эй закрыл лицо руками и зашептал: — Он возвращается... Возвращается... Он — это самый лучший подарок для меня... Казалось, что мужчина плакал, но, когда он поднял голову, его лицо озарилось ослепительной улыбкой — и в это же мгновенье лучик солнечного света, проникший через окно, ударил прямо в безымянный палец его руки, отчего кольцо сверкнуло — и засияло. — Иди и забери его. — Большое спасибо, мама! Большое спасибо!! Интач, которому хотелось кричать от восторга, еле смог прошептать слова благодарности, захлебываясь от счастья — но его сердце, охваченное ликованием, едва не выпрыгнуло из груди, потому что... Тот, кого он так ждал, совсем скоро вновь вернется в его объятия. *** — Пожалуйста, отрегулируйте спинку вашего сиденья, кх'а. — Я уже сделал это, кх'аб. — Ой! Извините, кх'а! Думала, она осталась откинутой. В этот рейс все без исключения стюардессы заглядывались на молодого человека, сидящего в пассажирском кресле бизнес-класса. От него исходила аура богатого человека. Это был красивый высокий, стройный мужчина с привлекательной внешностью — и выглядел он как истинный кхунчай из лакорнов, как элита. Все девушки-бортпроводницы, в надежде на то, что он обратит на кого-нибудь свое сиятельное внимание, сплошной вереницей то и дело подходили к нему, стараясь услужить этому красавцу как можно больше раз. Так что... подобная незамысловатая ложь в устах молодых стюардесс вовсе не была редкостью, но молодой красавец все равно каждый раз улыбался в ответ на попытки уделить ему внимание — и каждый раз его щеки покрывались густым румянцем, что только добавляло ему шарма в глазах окружающих его девушек. Но когда самолет начал заходить на посадку, девушки-стюардессы разошлись по своим местам, и взгляд молодого человека устремился в иллюминатор, за которым виднелась земля его Родины, которую он покинул три года назад. Два года в университете Германии — и полный год в университете в Лондоне, для получения степени МВА... И вот теперь он собирался вновь ступить на эту землю. Землю, по которой... так истосковалось его сердце. Подумав о последних трех годах и об истинной причине, по которой он не вернулся в Таиланд еще год назад, после того, как получил степень бакалавра, Питчайя медленно опустил веки, прикрыв глаза. Было одно-единственное слово, которое Пит постоянно повторял про себя все это время: боюсь... Боюсь, что... все изменилось. Боюсь, что... прошлого уже не вернуть. Боюсь, что... вернусь слишком поздно. Боюсь, что... он уже дал шанс кому-то другому. Страхов, удерживающих Питчайю от возвращения, было много, потому-то он и решил потратить еще один год на то, чтобы продолжить обучение и получить магистерскую степень. Даже несмотря на то, что за последние три года в социальной сети появилось уже больше тысячи фотографий... Даже несмотря на то, что каждый прошедший год завершался их песней... Несмотря на все эти вещи, свидетельствующие о том, что сердце отправителя все еще принадлежит ему, он все равно боялся. Но теперь, наконец, настало время вернуться и смело взглянуть правде в глаза. «И если Эй уже успел впустить кого-то в свою жизнь... [3]Что ж, я готов искренне поздравить его — от всего сердца». Пит изо всех сил пытался убедить себя в этом и смириться, потому что, несмотря на то, что на той самой странице было размещено уже очень много фотографий, которые всё продолжали появляться, Пит просматривал также аккаунты Понда, ЧаЭйм и многих своих старых друзей... И совершенно ясно видел, что Эй по-прежнему близок с Нонг'Чомпу. Заметил, что Эй сблизился с коллегами по работе, среди которых была одна особенная девушка. И вообще, за это время в жизни Эя появилось так много новых людей. — Ладно... Пора... — в последний раз сказал себе красивый мужчина, достал сумку с полки и решительно покинул борт самолета. Паспортный и таможенный контроль не занял у молодого человека много времени, потому что основная часть его багажа уже была отправлена домой месяцем ранее. Так что он просто снял с конвейера свой небольшой багаж и направился к выходу из зоны прилёта. Пара зорких глаз непрерывно смотрела по сторонам в поисках знакомых лиц — это наверняка будет либо мама, либо тетушка Джу, которые обязательно расплачутся, едва увидев его лицо, но... «!!!» ...Внезапно в толпе встречающих Пит выхватил взглядом человека, который держал в руках розы: огромный белый букет, закрывающий всё лицо. Этого человека ни капли не заботило, сколько любопытных взглядов было обращено в его сторону. И Пит даже не успел задуматься о том, что же ему делать дальше — ноги сами понесли его в ту сторону. Шаг за шагом он медленно приближался к этому странному человеку, пока не оказался совсем рядом — и тогда руки, державшие букет, опустились... — Добро пожаловать домой. — Эй!!!... Высокий молодой человек в элегантном костюме только и мог, что прошептать имя того, на кого он с самого начала смотрел сквозь пелену внезапно показавшихся на глазах слез. Эй выглядел совсем иначе, чем на фотографиях, которые он просматривал, потому что никакая фотография не заменит ощущений от присутствия живого Эя. Эй стал выше... Эй возмужал и стал еще привлекательнее... Эй стал еще смуглее... Эй стал крупнее и мускулистее... Но взгляд Эя остался тем же, что и три года назад. — Тогда ты потребовал, чтобы я дал тебе обещание, Пит... О том, что если я встречу кого-то, то буду должен «дать себе шанс». Но за эти три года я так ни разу и не снял кольца. Я все время ношу его, не снимая ни на секунду. Когда я попытался поступить так, как ты сказал, выяснилось, что даже в других людях я все равно пытался найти твою тень, твое отражение... Ты же помнишь строки из той песни... — И даже если в конце концов ты не изменишь своего решения — Ничего. Мое сердце не сможет сдаться... Мое сердце не перестанет биться из-за тебя. Если ты хочешь дождаться, что я оступлюсь и откажусь от Тебя, послушай... Слова песни, которую озвучил Интач, были хорошо знакомы обоим, и следующую строку они проговорили вместе, одновременно: — Тебе придется сначала дождаться, пока этот Мир не перестанет вращаться... Смуглый молодой человек никак не мог наглядеться на белое лицо того, по ком жутко соскучился. А потом его губы расплылись в улыбке, и глубокий, сильный голос уверенно и твердо произнес: — Даже если Мир перестанет вращаться... Я все равно не перестану любить тебя. А когда Интач произнес следующие слова, Питчайя, до этого крепко сжимавший букет роз, уткнулся лицом в цветы, не в силах сдержать поток счастливых слез. — Вернись ко мне, Пит. На этот раз я ни за что не сдамся. Я больше никогда не отпущу твою руку. Вместо ответа Питчайя просто молча упал в родные объятия, позволив Эю крепко обнять себя. И когда красивое лицо снова опустилось на такое знакомое плечо, которое всегда было сильным, рубашка Эя снова намокла от оросивших ее слез. Но это были счастливые слезы облегчения, от которых сердце Пита, охваченное ликованием, мгновенно исцелилось. И произнести следующие слова стало легко и просто: — Я... никогда не переставал любить Эя... Ни на секунду... ...Двое мужчин далеко не целомудренно обнимали друг друга, стоя посреди огромного зала аэропорта, и блики солнца играли на серебряных кольцах, сияющих на правых безымянных пальцах их рук. Им было все равно — они даже не замечали десятков пар любопытных глаз, наблюдающих за ними со всех сторон. Мнение окружающих не имело ни малейшего отношения к силе их любви. Любви, которая снова свела их вместе. *** — Эй... Ммм... Эй... Ммм-а-ах!... А-а-а-ах! В шикарном номере фешенебельного отеля двое мужчин страстно обнимались в постели. Их тела тесно прижимались друг к другу, а громкие стоны и вздохи эхом разносились по всей спальне. Они держались за руки: их пальцы были сплетены так крепко, будто они боялись их разжать. Словно не веря в то, что они снова вместе... Словно боясь, что, разжав пальцы, они отпустят эту руку и вновь потеряют друг друга. Питчайя, откинув голову назад, восседал верхом на Интаче, широко раздвинув стройные белые ноги. Его красивое лицо было искажено гримасой страсти. Рукой опираясь на широкую грудь своего любовника, он, приоткрыв рот, издавал протяжные прерывистые сладкие стоны удовольствия всякий раз, когда раскаленный стержень, проникающий глубоко в его тело, достигал заветной горячей точки. — Эй... Тебе это нравится?.... Нравится?... — выкрикнул тот, кто сидел сверху, ритмично поднимаясь и опускаясь. И тогда лежащий под ним мужчина [4] протянул руку, нежно обхватил пальцами возбужденную плоть своего партнера и начал ласкать ее, ускоряя движения рукой... Пит задрожал и выгнулся — из его горла вырвались громкие стоны наслаждения. — Нравится... Нет... Я это просто обожаю... [5] — хрипло прорычал Эй. Он не мог отвести жадного взгляда от этой очаровательной картины, думая лишь о том, как же сильно его сердце истосковалось. Истосковалось по этому лицу, по этому разгоряченному телу, по этим сладострастным стонам... Каждой частичкой своего сердца он скучал по всему этому. — Эй... А-а-ах!... Эй... сожми их... Эй немедленно откликнулся на его просьбу, положив свои широкие крепкие ладони на подставленную ему грудь, и сжал пальцами торчащие от возбуждения нежно-розовые горошины. Пит хрипло застонал и томно выгнулся навстречу сильным рукам, когда те начали нежно сжимать и покручивать его соски. Но когда руки начали играть активнее, сильнее сдавливая и потягивая, его и без того тесный канал начал усиленно сокращаться, что заставило Эя резко взвинтить темп проникновений снизу, выколачивая [6] из Пита новые стоны. — Что... настолько осмелел... что даже сам просишь? — Мм-а-а-ах!... Теперь... Я всегда буду просить... А-а-ах!... Я буду рассказывать... Рассказывать обо всем... Чтобы Эй... Ммм-а-а-ах!... Чтобы Эй знал... А-а-ах!... Пит стонал, его голос дрожал и прерывался... Чувствуя, как от мощных толчков скользящего внутри него раскаленного стержня в его теле разгорается настоящий пожар, он приподнял бедра еще выше, чтобы Интачу было удобнее двигаться, проникая еще глубже, еще сильнее. И под влажные звуки ударяющейся друг о друга плоти через все его тело прошла волна сладкой дрожи. Обрадованный словами Пита, Эй поднес ладонь к покрытому бисеринками пота раскрасневшемуся лицу любимого, убирая с него влажные пряди. — Хорошо... Рассказывай мне... Рассказывай мне обо всем... Я хочу, чтобы ты... рассказывал мне обо всем... А-а-аргкх!... Дыхание Эя прерывалось, его хриплый голос дрожал... Приподнявшись, он резко притянул Пита к себе и жадно впился в его рот. Нежное белое тело прижалось к его мощному торсу так плотно, что, казалось, теперь их тела представляли собой единое целое. И даже их сердца, объединившись, забились в унисон, когда сомкнулись их губы. Они не могли оторваться друг от друга, упиваясь сладостью сводящего их обоих с ума поцелуя. — Ааа... А-а-а-ах!... Эй... А-а-а-ах!... Мм-а-а-ах!... Не сумев сдержать новую волну жгучего наслаждения, Пит все же прервал поцелуй и застонал, когда сильные руки обхватили его ягодицы и перехватили инициативу, начав активно двигаться, подбрасывая его бедра вверх-вниз — так, что Пит бессильно обмяк, упав на Эя, и уткнулся лицом в широкое плечо... И глубоко вдохнул его запах — запах, по которому так соскучился. Он вдыхал его — и никак не мог надышаться. Точно так, как Эй, который, лаская белые бедра, еще крепче сжал их, продолжая исступленно толкаться внутрь, всеми своими действиями доказывая, насколько сильна была его тоска по этому человеку. — Эя... Я люблю Эя... Люблю Эя, кх'аб... Лежа сверху, Пит позволил частичке живого огня свободно проникать в свое тело. Он приподнялся и нежно погладил грубые щеки столь дорогого лица, которое он так сильно любил... И встретил обжигающий взгляд Эя, который, казалось, хотел прожечь его насквозь — и это был настолько страстный, голодный взгляд, что казалось, будто обладатель этого взгляда хотел проглотить его целиком. — Я люблю тебя... Я так сильно люблю тебя... — Покажи мне, Эй... Скажи мне... А-а-ах!... Еще!... Скажи мне это... еще! — прошептал Питчайя и... — А-а-а! ...не удержался от удивленного вскрика, когда неожиданно оказался опрокинутым на спину, а обладатель мощного торса закинул его ноги себе на плечи и, глядя прямо в глаза, навис над ним, обжигая его горящим взглядом. — Я покажу тебе... Сейчас ты узнаешь, как сильно я тебя люблю... — А-ах-ха-а-а!!!... А-а-ах!... А-а-а... Эй... Эй... Ммм-а-а-ах!... А-а-а-а-ах!... Спальня вновь наполнилась громкими стонами и криками, когда Эй резким, мощным толчком вошел на всю длину своего орудия — и сразу же взвинтил темп настолько, что Пита затрясло — он обеими руками вцепился в простыни, теряя голову от вновь переполняющего его жара, растущего между плотно сжатых ног. С каждым толчком мышцы его ягодиц сокращались... Ощущая, насколько глубоко твердый раскаленный стержень проникает в него, он не сумел сдержаться и закричал — казалось, сейчас все его тело кричало и вопило от счастья. Интач переплел свои пальцы с тонкими пальчиками Пита и крепко сжал их ладони вместе, а другой рукой еще крепче обнял бедра Пита — и продолжил выражать силу своей необъятной любви самым простым и понятным способом, добавляя к крикам и стонам влажные звуки ударяющихся друг о друга взмокших от пота разгоряченных страстью тел... ... Которые никак не могли остановиться, вновь и вновь доказывая друг другу, что они снова вместе, что они снова могут сжимать друг друга в объятиях. Но, с трудом удерживаясь на волнах наслаждения, они оба отказывались плыть в сторону берега, где их ожидало неминуемое облегчение, предпочитая тонуть, захлебываясь от мучительного восторга... И когда волной упоительного наслаждения их тела неизбежно прибивало к берегу, делая удовольствие невыносимым, они по очереди добровольно поворачивали назад, меняя ритм или позу. А потом, то ускоряясь, то замедляясь, вновь начинали тонуть в жарких волнах страсти, не переставая пылко ласкать друг друга. Неистовство сменялось приятной истомой, а обветренные горячие губы, обожженные жаждой, то жадно сливались в непрерывном терпком поцелуе, то нежно обменивались своей сладостью. — Нне... Не могу... Эй, я... Я не могу... Не могу больше... — взмолился Пит. И только тогда, когда Пит сам попросил его об этом, Эй подхватил его бедра, с силой сжал его ягодицы и не менее яростно толкнулся в них. — Ааа... Ааа... А-а-а-ах!!! Эю не понадобилось много времени на исполнение желания Пита: несколькими особенно мощными глубокими толчками он отправил его к Берегам Отдохновения. Чувствуя, как сильно сжалось его тугое колечко, дрожащий от наслаждения Пит буквально повис на Эе, крепко обняв его за шею, позволив твердому органу вторгаться в его плоть, преодолевая ее сопротивление — и через мгновение Эй излился во влажную глубину горячего канала, достигнув кульминации одновременно со своим любимым. Освободившись от сладостно-дрожащего плена, мускулистый мужчина отстранился и упал на кровать, притянув к себе того, кто, казалось, стал выглядеть намного более сильным, чем раньше. Но в его крепких объятиях это стройное белое тело неизменно становилось нежным и хрупким. Эй начал покрывать поцелуями румяные щеки любимого, покрытые бисеринками выступившего пота — и Пит, положив ему руку на спину, сам толкнулся в объятия, прижавшись к мускулистому телу. Интач улыбнулся и прошептал: — А ты все такой же милый... Ничуть не изменился. — А Эй все такой же красивый... Услышав это, Эй тихо засмеялся и начал гладить его по плечам и спине, помогая вернуть учащенное дыхание в нормальный ритм. ...Двое лежали в тишине, наслаждаясь покоем. Несмотря на то, что за долгие годы разлуки у них накопилось много тем для разговоров, они предпочитали молча прижиматься друг к другу, ощущая тепло лежащего рядом тела. — Никогда бы не поверил, что Эй станет таким романтичным. — Ты это о сегодняшнем ужине? Вопрос Пита рассмешил Эя, который вспомнил о том, как он «съездил забрать своего любовника из аэропорта». Сначала он пригласил его отужинать в роскошном ресторане отеля, где у него заранее был забронирован не менее шикарный номер — а потом романтический вечер плавно перетек в жаркую ночь. Разумеется, все это не могло не вызвать удивления у Пита. — Я же теперь работаю, Ай'Пит. Я больше не бедный студент, не способный купить себе пару шипованных бутс. — Эй ведь инженер... да? — А что, по моим фотографиям этого было не понять? — хохотнул Эй и, сдерживая в горле готовый прорваться наружу смех, приблизился и нарочно уставился в глаза тому, кто всячески старался избежать его пытливого взгляда: — Ведь понял же, да? Несмотря на то, что Пит был немного смущен тем, что тайно наблюдал за Эем, он все же кивнул и пояснил свой «интерес»: — Фотографии Эя помогли мне пережить все это. Но у меня появились сомнения: «Ведь Эй же мне пообещал, разве нет? Тогда почему он продолжает провоцировать меня этими фотографиями, выкладывая их каждый день?» Услышав эти милые претензии, Эй нахмурился, сдвинув брови, будто решал, стоит ли рассказывать Питу обо всём, но потом все же бережно взял в руку белую ладонь Пита и, держа ее на весу, сказал: — Я сдержал обещание. Я пытался «дать себе шанс». Это прозвучало настолько неожиданно, что Пит замолчал — он явно «не надеялся» на такой ответ. Пит слушал внимательно, но ему очень не хотелось услышать то, что последует за столь откровенным признанием. Тем не менее, он посмотрел на того, кто, глядя ему в глаза, чуть придвинулся и начал честно рассказывать о том, как провел эти три года. — Какое-то время я пытался завести отношения с Чомпу, но... как-то не заладилось. Да и Чомпу сразу поняла, что я постоянно думаю о тебе... Поняла, что я так и не забыл тебя. А я понял, что Чомпу мне совсем как нонг', как младшая сестра — так что с тех пор мы просто пи' и нонг'. Чомпу поступила на мой факультет — и стала моей младшей и в универе. А когда я стал работать... Был период, когда я пробовал сблизиться с сотрудницей, но так и не смог... зайти дальше обычного общения, потому что каждую ночь, перед тем, как закрыть глаза и заснуть... я все еще продолжал видеть твое лицо. Эй рассказывал, нежно гладя Пита по волосам. Он не был обязан «ставить в известность» своего парня о своих прошлых «историях» и мог бы «оставить все в прошлом, чтобы никогда к этому не возвращаться», но он предпочел замалчиванию откровенное признание. Это побудило Эя, в свою очередь, задать «тот же вопрос» Питу: — А у тебя... был кто-нибудь? — Был. Эй оторопел. А когда Пит, сказав всего одно слово, преспокойно потянулся за своим телефоном, глаза Эя опасно сверкнули. Он молча наблюдал за тем, как палец Пита снует по экрану и что-то ищет. Найдя, Пит протянул телефон посмурневшему Эю, который выглядел так, будто планировал найти «этого типа» и хорошенько врезать ему — но потом все же решил мельком взглянуть на экран и наклонился вперед. — Это мальчик 12-ти лет, который всюду следовал за мной по пятам. Это — мой личный телохранитель. «Уфф...» — Ты настолько осмелел, что решил заставить меня ревновать?! Да это же твой нонг'!!! — дослушав до конца, рявкнул Эй, отбросив телефон в сторону — и набросился на Пита, затеяв шуточную борьбу, обнимая и лаская того, кто громко хохотал, чрезвычайно довольный своей выходкой. Взяв Эя за руку, Пит посмотрел ему в глаза: — Ну, зачем мне «кто-то другой», кх'аб, Эй? Я ведь каждый день ждал, когда кое-кто обновит свою страничку. Услышав эти слова, Эй улыбнулся, усиленно ласкающая Пита рука немного расслабилась — и Эй заменил эту ласку сладким поцелуем, на который Пит охотно ответил. Но оставался еще один вопрос: — Твой отец... ведь не продолжит донимать тебя? Улыбка медленно сползла с лица того, кто только что широко улыбался. Пит вздохнул, покачав головой: — У него теперь нет времени на то, чтобы мешать нам. — Почему? — Два месяца назад... У отца диагностировали рак печени [8] на ранней стадии. Невысокий человек осекся, ошарашено уставившись в глаза тому, кто произнес такую страшную вещь с легкой улыбкой. Эта улыбка не могла обмануть Эя — одного взгляда на лицо Пита было достаточно, чтобы понять простую вещь: как бы его отец ни вредил им в прошлом, его сын все еще продолжает любить своего отца. Эй ласково погладил его по щеке: — Ты как, в порядке? — В порядке... Я в порядке, правда, Эй. У отца есть Кхун'Су, которая заботится о нем. К тому же болезнь удалось обнаружить на ранней стадии... Его уже положили в больницу и начали лечить. Так что, возможно, где-то через год он вернется и снова примется за своё. Эй, может, и хотел бы простить того, кто уже начал отрабатывать свою карму, приняв заслуженное наказание, но избавиться от болезненных воспоминаний, которые он так и не смог забыть, было сложно. Так что он задал вопрос, который интересовал его куда больше, чем «проблемы здоровья и благополучия» того, кто так рьяно портил им жизнь: — То есть тебе придется снова уехать? Выслушав этот вопрос, Пит поднял голову и, глядя прямо в глаза Эю, медленно произнес: — А Эю так хочется, чтобы я уехал? — НЕТ!!! Даже если ты захочешь уехать, я тебя не отпущу! — яростно рыкнул Эй. И вдруг Пит улыбнулся — улыбнулся чисто, от всего сердца, как не улыбался вот уже три года: — Тогда я не уеду. Я останусь здесь, рядом с Эем. Сам никуда не уйду — и Эя никому не отдам! Твердая решительность в голосе нежного принца, чья миловидность со временем только возросла, насмешила его парня. Он не смог удержаться от желания сграбастать и прижать к себе это белоснежное соблазнительное тело — захватив его в объятия, он прижался своей щекой к щеке Пита и прошептал: — Я же уже сказал, что у меня больше никого нет. У меня есть только ты, Пит... Только ты один. Эй любит только Пита, кх'аб. Услышав сладкое признание, столь приятное для слуха молодого господина, Пит склонил голову на плечо своего мужчины и поднял голову, подставляя лицо для нежного поцелуя — и немедленно получил желаемое. — Так сладко... – выдохнул Пит. — А хочешь, станет еще слаще? — Хмм... А разве может быть что-то еще слаще, чем цветы, романтический ужин и приятные сладкие слова?... Неужели у Эя есть что-то еще более сладкое, чем все это? — лукаво улыбнулся вопрошающий, игриво взмахнув ресницами. И ответ не заставил ждать... Интач перевернул Пита на спину, снова пристроился к белому телу и, нависнув над ним, со значением поинтересовался: — Что, хочешь попробовать это на вкус? Пит обвил его шею руками и улыбнулся еще бесстыднее, чем раньше: — Хочу... Я жуть [9]как хочу попробовать это на вкус... Мне прям не терпится попробовать это на вкус... Ну, же, скорее, кх'аб... И Эй дал ему вкусить сладость, слаще которой не было в целом Мире... Так началось новое сладкое погружение в пучину страсти, в котором чувства, скрываемые в течение нескольких лет, выражались с помощью древнейшего языка тел... ...Которые вновь и вновь говорили друг другу: «Любим... Мы очень сильно любим друг друга». ---------------------------------------------------- Переводчик, редактор тайского: I_Babochka ---------------------------------------------------- Примечания: [1]Рабочий день Эя. Удивительно, но Эй приехал с утра, потому что завтраком кормят не вечером и не днем, как вы понимаете. Мама Пита встает рано — навскидку часов в 5-6 или 7-8. Отнимите от этого 4 часа, получится, что рабочий день Эя заканчивается поздно ночью, а это, в свою очередь, говорит о том, что работает он на объекте, а не в офисе. Кстати, в пользу этой версии говорит тот факт, что кожа Эя заметно «почернела» — «синие чулки» и «белые воротнички» в принципе так не загорают, они намного бледнее тех, кто работает не под палящим солнцем. Увеличение роста — в данном случае — деталь, абсолютно не говорящая, ибо является индивидуальной особенностью конкретного организма. Вот такое небольшое расследование для наших читателей — вдруг у кого-нибудь появились те же вопросы, что и у нас :))) [2] «Мама» в устах Эя. Удивительно, но Эй общается с матерью Пита по-простому, как с собственной. Он не называет ее «матерью» и вообще не «выкает», но, подобно Питу, вставляет вежливые словечки. Скучает по любимому? Или пытается копировать манеру Пита для его матери? [3]Впустить в жизнь. Интересная деталь, потому что автор точна в подобных деталях. Помните, о чем просил Пит Эя? Открыть для кого-то свое сердце. Но... почему-то именно это слово ну никак не хочет произносить он сам, заменяя его на безобидное «жизнь». Боится, что это окажется правдой? Жизнь и сердце — вещи о-очень разные! П — психология. [4]Лежащий под ним мужчина. Минутка веселья. Дословно у автора было так: «Тот, кто согласился побыть снизу». У нас это понимается однозначно, но автор имела в виду не просто перемену поз, а небольшое «делегирование полномочий» с «легким перераспределением доминирующих функций». Помнится, пьяный Эй как-то «обломал кайф» Питу, который радостно отметил, что «ему еще так не делали»... Долг платежом красен, да? Ладно... бить — так наповал. Слово, которым обозначался мужской половой орган Эя, является классификатором для «предметов условно круглого сечения, которые были частью чего-то целого». Это предметы преимущественно цилиндрической формы: стержни, полена, куски бревна и т.д. Автор, в случае ЭйПитов, старается выбирать выражения еще аккуратнее, чем в случае ТинКанов. Перевод интимных деталей — то еще веселье, если переводчику втемяшится докопаться до истины :)))) [5]Я это просто обожаю. Мы специально выделили «это» курсивом, чтобы правильно расставить акценты. В вопросе Пита имелись в виду именно поза и связанные с ней новые ощущения, но само слова «поза» не произносилось — как обычно. Сплошные намеки! Мы добавили слово «это», чтобы обозначить предмет вопроса. А что именно обожает Эй? Сперва честно признав, что ему нравится, Эй переиначил ответ, добавив словечко, объединяющее и позу, и «седока». У этого интересного слова несколько значений: а) доминирующее положение; б) вьючное седло; в) бремя, ноша, груз; г) другое, отличное от обычного. Он хотел сказать, что любит не только эту конкретную позу и не только секс, а всего человека. В русском языке не получится передать всю эту гамму подтекста одним словом, как в китайском или тайском, но нам хотелось поделиться «вкусненьким» с читателями. [6] Выколачивать. Минутка смеха, ибо выяснилась еще одна пикантная деталь, поясняющая выбор имени героя. На этот раз рикошет попал в Понда, известного болтуна и похабника. Так вот, его имя взято из англ. и переводится как «фунт». Ничего «такого», да? Но в том же англ. есть иные значения: «тяжелый удар, бить, колотить, сильно колотиться; толочь, растирать» — уже интрига. А в тайском еще один синоним слова «член» (ตำ)[dtam] тоже переводится как «фунт»! Совпадают и следующие трактовки: пестик (которым вручную измельчают, толкут пряности), жало (которое способно что-либо проколоть, проткнуть)! Полное соответствие! Короче, наш общий Ай'Понд тот еще... «жалящий пест»! То-то его так недолюбливает отец ЧаЭйм! [8]Рак печени. Интересная деталь. Почему именно печени?... Но вот не выходит из головы, что печень — самый горячий орган в теле человека. А тепло в Таиланде четко ассоциируется с уютом, любовью, теплыми дружескими отношениями и пр. и пр. Можно сказать, что печень имеет опосредованное отношение к душе. Вот уж с чем серьезные проблемы у отца Пита! Душевного тепла у него рак... Да и человек ли он, если у него нет даже сердца? Есть ли душа у пишача?... Принял человеческое обличье — прими и человеческие «болячки». Не зря автор описывает это «свидание» влюбленных, щедро усыпав текст словами, описывающими «повышенную температуру». Кстати, «зеркало души» — это глаза, а взгляд у отца Пита тусклый... змеиный... Заметьте, мы взяли все эти детали у автора. Вот что можно увидеть в тексте, если не отбрасывать «лишние детали». [9]Жуть (แย่)[yâe]. Слово ну о-очень интересное, особенно в устах элегантного Принца. Пит ругается(!), копируя манеру Эя! ТАДАМ!!! Знаете, что он выдал? แย่ — это земляная ящерица, сцинк или, выражаясь грамотным языком, Leiolepinae (лат.) — представитель подсемейства ящериц из семейства агамовых. Чуете родство с вараном (เหี้ย)[hîia]? Да оно прямое! Это — приличная замена ходовому «гад, черт» и т.д. Его используют в значении «кошмар, ужас, черт!» — и т.п. Так что, знакомьтесь, у нас новый эвфемизм! И, кажется, новое словечко-афродизиак, судя по дальнейшим событиям :)))) Вот, как выглядит эта милейшая чертяка и жуткая прелесть: *** Комментарии от I_Babochka: УФФ!... Не знаем, как вы, дорогие читатели, а мы хором выдыхаем... Нет ничего труднее, чем перевод интимных сцен, потому что автор не хочет повторяться, желая написать нечто такое, от чего все ахнут, упав в обморок. И, конечно же, такие слова, как «член» мгновенно выдавливает из текста, как... (вырезано цензурой). Мы устали подбирать слова-синонимы к этому словечку, ведь пришлось держаться в рамках авторских образов. Но интересно, что слово «плоть» боялось Эя, как огня, а к Питу прям прилипло. Этот секс нас просто вымотал, так что, если вы, читая, болтали ногами под столом, то, наверняка, задели нас — мы там давно валяемся. Но на этот раз от усталости, а не от хохота, ибо это было... жуть как мило! И как же приятно было увидеть не привычную вертикаль (все эти «пики» и «вершины Гималаев» наслаждения» и пр.), а совершенно новый образ. Ах, как же приятно было качаться на волнах страсти и погружаться в них вместе с нашими героями.... Конечно же, мы постарались максимально раскрыть его, потому что... грех же терять такое, да? Если вас удивило обилие слов, описывающих «температуру», то это — автор... Мы устали подбирать формулировки... Но пучина страсти оказалось реально жаркой... Там было не только влажно, но еще и горячо, причем пыл дополнялся сиянием, хехе :))))... И какая же, все-таки у Пита мама! Нет... МАМА!!! А у Эя... ТЕЩА!!! Думаем, даже Пит, который никогда и ни в чем ее не упрекал, сказал бы, что она сполна компенсировала ему ущерб за собственное бездействие, попросив Эя «встретить ее сына». А-ах, мы же все понимаем, что мама не скоро увидит сыночка, да? Но лучше получить немного шока при виде помятого и местами слегка посиневшего от засосов, с дрожащими подгибающимися коленками, но с безумно-расплывчатой улыбкой и рассеянным взглядом сыночка, чем «любоваться» на несчастного молодого наследника, чей вид безупречен, а будущее серо́ и беспросветно-тоскливо... Бррр.... Мудрое решение, да? Не расслабляйтесь, у нас еще будет Эпилог, завершающий второй том. :)))