улыбнись, дурак

после этого доброго утра возвращаться в реальность не хочется совсем, через десять минут звонок. снова нудные уроки, снова разговоры об экзаменах и одинокая лестница на запасной выход. сережа из рюкзака черного достает тетрадь, раскладывая по цветам карандаши на парте. хочется рисовать, а не заниматься скучной физикой. ваня снова напряженно выглядит, серьезное лицо не скрывает волнения, потому что контрольную завалил. пешков-то как всегда на отлично сдал, тема легкая писать нечего. а у похуистичного вани, три. вот только бессмертных знает, что эта тройка — его смертный приговор. ванюша хуже учиться начал, у него какой-то сережа на уме только, поэтому отчим злой постоянно. бессмертных в комнате запирается, прекрасно зная, что запасных ключей много. сука. в его комнату могут войти в любой момент, оставить ремнем синяки на бледной коже под ребрами, на спине, так чтобы знал, каково это на школу хуй забивать. на большой перемене кудрявый утаскивает ваню на лестницу, где они теперь вдвоем сидят. объемные светлые штаны с брелком в виде персонажа из мультика, который смешно дергается, когда сережа ходит. бессмертных пытается радостным быть, но понимает, что в его ситуации либо побег из дома в три ночи, либо ничего. родители как назло дома сегодня, про оценки спрашивать начнут, не успеет тот туфли после школы снять. сережа тревогу замечает, пытается глазами контакт поймать, пока человек рядом в мысли ушел с концами. — ты че такой нервный? — пытается привлечь на себя внимание, чтобы ебанный бессмертных перестал в перила втыкать как больной. — можно сегодня у тебя переночую? — неожиданно выпаливает ваня, сам удивляясь от этой безумной идеи, — не бойся, я тебя не изнасилую, — глупо шутит, чтобы обстановку напряженную развееть, за что по затылку получает, блять, сереженой рукой легкой. — будешь так говорить я от тебя снова по школе бегать буду, и, поверь, это не последнее место где я от тебя уебка распрекрасного, спрятаться смогу, — оба прекрасно знают, что кроме этой лестницы — одна только крыша, куда можно легко без ключей попасть, правда, обратно не выбраться из-за странной системы замка. — так можно или нет? — ваня снова улыбку с лица убирает, вполне серьезно спрашивая. — моих сегодня не будет, оставайся, — ваня расслабляется наконец-то после этих слов. хлопая по своим бедрам, бессмертных призывает пешкова, как котенка уложить свою голову туда. кудряшки, осветленные не раз, мягко сквозь пальцы тонкие в разные стороны извиваются. сережа отвлекает ваню своей розовой шевелюрой, а сам рукой аккуратно развязывает сначала первый, идеально завязанный бантик, потом второй, улыбаясь ехидно. — что творишь там, нефор? — ваня подставу замечает, вовремя удерживая голову сереженьки, на коленях своих. — отпусти, блять, бессмертных ебать, кому говорю? — ваня одними зубами к уху тянется кусая, в месть за развязанные шнурки, и еще пару раз по раковине языком проходится, — фу фу фу, сука, да отстань ты уже, — пытается вырваться парень, пока его из оков русый не выпускает. сережа несчастное ухо до покраснения растирает, матерясь на радостного бессмертных, — учти, за такое можно случайно местами с моим чернышом поменяться, спал когда-нибудь в коробке, бессмертных блять? — угрожает кареглазый, закидывая свой портфель на спину. — что у нас следующим? — вслед слышит пешков, оборачиваясь на ваню, который в шаге уже с ним сравнялся. шпала длинноногая. — химия. на последнем уроке, коим была ебучая алгебра, русый получает записку. ее всеми силами тихо передавал весь класс с первого на третий ряд, чтобы преподователь не услышал. одноклассники даже пару раз матерились, говоря этим двоим сесть ближе, раз уж так хотят на уроках пиздеть. открывая очень плохо завернутый кусок бумажки в линию, ваня замечает на нем очень милую фразу «кто грустит — тот трансвестит» и маленький рисунок в углу: угрюмый ваня и сережа в цветочках весь такой счастливый. такое правда улыбнуться заставляет, а после вернуться к изнуряющим конспектам. бессмертных молча матерится на учителя, как можно было, блять, за полминуты исписать всю доску ебанными цифрами. после долгожданного звонка, русый размеренно собирает свои вещи в рюкзак, пока сережа яростно похлопывая по классному линолеуму ждет этого слишком медленного бессмертных. — это было мило, — выходя из школы, упоминает ту записку ваня, — ты красиво рисуешь, — топая по безлюдным улицам, что довольно странно для москвы, произносит русый. если бы ты знал насколько плотно у меня тетрадка заполнена твоим еблом, ванюш. сдерживает в себе порывы сказать это прямо в серьезное лицо бессмертных. вместо этого пешков лишь выдыхает скомканное «спасибо» вместе с холодным октябрьским воздухом. ваня прямо на ходу курит, сережа же не может, потому что сигареты так быстрее кончаются. ему б на балкон, сесть на корточки и думать о жизни, но родители запах сигарет не переносят. в квартире отопление выключенно еще с утра, поэтому первым делом пешков идет батареи на всю выкручивать, чтобы от холода не сдохнуть. чайник водой все с той же, любимой хлоркой из-под крана набирается до максимума, пока сережа куртку осеннюю снимает, спрашивает ваню с чем чай будет. а тот пальто на диван в гостинной кладет, сразу прохладу чувствуя. — черный без сахара, — переступая порог кухни, ваня видит лицо напротив скривленное в недовольной гримасе. — как ты эту хуйню горькую пьешь? — заливает кипятком чайные пакетики, вода в чашках сразу цвет меняет, у сережи — малиновый чай с сахаром, а ванина кружка темно-коричневым оттенком покрылась — обычный черный, как в столовке школьной. — как ты эту хуйню химическую пьешь? — пародирует слова пешкова, забирая свою кружку. пар из чужой чашки сладкий на запах, ваня сам не понимает, как пришел к такому выводу. у кареглазого из-за чая губы сахарные с привкусом ягод становятся, у русого же наоборот — чай горький с ярким вкусом ментола смешивается, создавая свежую горечь на языке. бессмертных хочет попробывать пухлые губы сережи на вкус, соединить на языках контраст вкусов. в квартире со временем все теплее становится, ване в его одежде уже жарко невыносимо. конечно, сережа давным давно в домашнее переоделся, а бессмертных сидит в своей одежде-капусте и потеет с каждой минутой все сильнее. — можно твою футболку взять? — решает спросить русый, пока сережа уже вторую чашку чая выпивал. — блять, точно, — бессмертных удивляется с этого мальчишки каждую минуту все больше, тот одним глотком сладкую смесь выпивает и встает с места нагретого, утаскивая ваню в свою комнату. здесь он впервые. стены увешанны рисунками и плакатами с игр, одна кровать небольшая и украшенный гирляндами письменный стол, а на нем в бутылке из темного стекла стоят три знакомых розы, с которых за день осыпалось пару лепестков, что умиротворенно на столе лежат. все очень уютно — этот серый плед с помпончиками на концах, рисунки, хранящиеся на полочке над постелью и даже эти совместные фото с друзьями, где на каждом у сережи волосы меняются. ваня неосознанно хронологию этих кудряшек выводит. сначала темно-каштановые прямые волосы, на этом фото сережа в чокере и школьной форме — лучшее комбо. левее от этой картинки: сережа в компании каких-то людей его возраста, скорее всего. тут эти же темные волосы уже накручены биозавивкой, в руках стаканчик пластмассовый с чем-то внутри, здесь сережа счастлив. на последующих фотографиях кудряшки осветлялись, красились в разные цвета, пока итогом не стала картинка, где сережа с винигретом на голове, закрученным в цветные кудри, тут пешков уже такой родной с синяками под карими глазами и сбитыми коленками. сережа шуршит сзади, роясь в шкафу в поиске самой большой футболки. с радостью вытягивая ее, он не замечает, как с той же полки выпадает, что-то бордовое, хорошо сложенное, но это «что-то» очень заинтерисовало бессмертных. поднимая с пола маленькую тряпочку — ваня понимает, что это женская юбка. — сука, — единственное, что произносит пешков, пытаясь скрыться от любопытных глаз где-то под землей, метра три в глубину в розовом гробике. — это сестры? — ага да, блять, какой сестры, ваня, положи на место и отойди, пожалуйста, — пешков прекрасно понимает, чем это все закончится. потому что ваня не послушается, потому что ваня ехидную свою улыбочку сделает и будет пилить глазами, сидящего на кровати сережу. тот нервно сжимает в руках ебанную футболку, за которой лез в шкаф, — на, сука, переодень свою кофту и отъебись, — кидая ткань в ваню с силой, ведь пешкову стыдно пиздец за это все, — и не спрашивай, блять, это просто слишком глупая покупка, для одной фотки буквально, — оправдываясь, кудрявый делает себе только хуже. бессмертных точно попросит его потом в телегу пару фоток в этом кинуть. — а для меня наденешь? — похабно произносит русый, снимая свою верхнюю одежду, блять, неужели нельзя просто оставить в покое эту юбку и сережу, молча переодеться и выйти, чтобы розововолосый выдохнул наконец, закрывая дверь в свою комнату. — ни за что в жизни, — агрессивно скалится сережа, но эта злость куда-то быстро улетучивается, когда ваня остается в одних только штанах. у того оказывается довольно подтянутое тело, даже рельеф пресса есть и плечи широкие такие. вот только — синяки по всему туловищу ничего хорошего точно не значат, — это че такое, — подрываясь с места шипит кудрявый, одними кончиками пальцев проводя по покрытой фиолетовым кожей. выглядит больно. — нефор неуклюжий, думаешь только ты можешь себе ноги в кровь разбивать? — русый волосы одним движением распределяет по голове, в конце концов натягивает футболку, которая как раз подошла и уверенным шагом к пешкову топает, чтобы рукой по подбородку провести, второй за талию к себе подтягивая. лицом куда-то в волосы зарывается, вдыхая привычный запах ягод, — юбку сам наденешь или мне тебе помочь, солнце?, — в самое ухо произносит бессмертных, опаляя дыханием все, что только можно. — ебанный бессмертных, — выдыхает сережа, растворяясь в чужих руках, блять, ваню просто нельзя впускать к себе в дом. к себе в жизнь тоже не нужно было впускать, осознает пешков, чувствуя умеренное дыхание у себя на шее, — первый и последний раз, сука. русый с самой счастливой улыбкой объятия распускает, пока сережа возиться со своими штанами начинает. — ты же выйдешь? — пешков, что я там не видел. и правда, какие могут быть личные границы с этим бессмертных. сережа натягивает ткань приятную на белые бедра, на коленках красуются разноцветные пластыри, которые русый купил и приклеил. оставаясь вот так молча сидеть на краю кровати, пешков за действиями вани следит, из-под густых, черных ресничек. русый на пол около ног сережи приземляется, руки по сторонам от парня раставляет — чтобы тот не сбежал раньше времени. кудрявый выглядит как боженька еб твою мать. юбка бедра подчеркивает красиво и заканчивается намного выше колен. бессмертных насмотреться не может, он в силах лишь восхищаться тем, кто перед ним сидит, заглядывая в карие глазки прикрытые. сережа всеми силами пытается стон в себе скрыть, когда рука горячая ноги касается, продолжая ванюше мило улыбаться, пока чужая улыбка, поцелуи, поглаживания — чертова фобия сергея пешкова. ваня ладонью вверх ведет, приподнимая край ткани и отстраняясь. раз за разом движения все смелее становятся, а сереже красному, от этого нихуя не лучше. русый трогает-трогает-трогает, каждое прикосновение током прошибает, сережа все удивляется как он себя еще на весу держит, почему не свалился на эту кровать, давая больше возможностей водить незамысловатые линии у себя на теле. ваня сам с этой задачей прекрасно справляется, опрокидывая размякшее тело на постель. пешков глаза закрывает, отдаваясь ощущениям полностью, парень знает, что русый далеко не зайдет точно. зеленоглазый усаживается между ног чужих, закидывая те себе на бедра, не оставляя и сантиметра между телами ваня руки пешкова над розовой макушкой закрепляет, ограничивая сережу в движениях. свободной кистью бессмертных за талию пешкова берет, заставляя под своим телом извиваться бедного нефора. кудрявый следующее, что чувствует — это горьковатый привкус черного чая на своих устах. малиновые губы под напором чужих раскрываются, а ваня этим пользуется, проникая глубже, проводя по линии зубов, цепляя мокрый язык парня. это их первый поцелуй, как русый и думал — кислая вишня прекасно сочетается со свежим ментоловым вкусом. парень перестает мучать пешкова, когда воздух в легких кончается совсем. кудрявый глаза открывает на него сверху вниз бессмертных смотрит, облизывая свои губы, которые и так мокрые из-за чужой слюны. все как в первую встречу — этот взгляд сверху и испуганный сережа, не хватает сигарет. — у тебя встал, — указывая на бугорок на темной ткани, говорит очевидное, уебок, за что получает большой подушкой прямо в свое лицо от максимально смущенного теперь сережи. — нахуя я на это согласился, блять, вот жил себе спокойно, розовые кофточки любил, волосы красил, тут на от жизни в подарок ебанного бессмертных будто и так проблем мало было, — жалуется сережа всему и всем, хотя в комнате только внимательно слушающий его ваня, который сдерживает порывы смеха, пока кучерявая булка бегает по комнате в поисках своих штанов, и когда наконец-то находит со злостью хлопает дверью, скрываясь в ванной. бессмертных на кровати мягкой покрытой пледами распластался звездочкой, лежит, как вдруг что-то край кровати начинает драть. ваня садится и к краю наклоняется, котик, там сидит маленький черный котик. именно он тогда на заброшке к сереже приполз. маленькое пушистое создание выглядело до безумия мило на кровати, оно за пальцы пыталось ухватить русого, мяукало жалобно когда не доставало. и даже не смотря на то что ваня вроде бы собак любит, с его-то морфеем огромным этот комок не сравнится. но они блядски милые оба на самом деле, просто по разному. — эй мелкий, как тебя нефор назвал? — бессмертных к коту наклоняется, стоя на коленях возле кровати и заглядывая в голубые глазки котика на краю кровати. — черныш я его назвал, — где-то вверху отзывается сережа уже переодевшись, и судя по мокрым волосам у ушей еще и умылся. неужели его так сильно задел этот трюк вани? — у тебя очень отстойная фантазия. — спасибо, я знаю. — может хочешь посмотреть что-то? — предлагает пешков, садясь возле кота. парень рукой в черную шерсть ныряет, вызывая милое мурчание в ответ, — может «убить билла»? я давно хотел посмотреть. — давай, — соглашается бессмертных, отвлекаясь на карие глаза, которые с интересом разглядывают ваню напротив. пешков на кухню топает тихо, елозя мягкими серыми носками по плитке, чайник ставит и за стол садится, ожидая кипения. ваня в комнате по звукам с котом дальше играется, стукается внезапно обо что-то, видимо, ибо шаги приблежающиеся слышно. на кухню заходит, за бок левый держась и глаза жмуря. — ну что случилось уже? что, бессмертных не такой уж бессмертных, а? — сережа ухмыляясь кипяток наливает в чашки. ваня молча разворачивается и под нос матерится, проклиная кудрявого. кто же виноват что у сережи углы кровати острые. кто же виноват что черныш жопа мелкая и ловко под кровать заскочет. кто же виноват что у вани места живого на теле нет, куда не ткнешь везде больно почти до слез. кудрявый с чашками тащится на кухню, под рекламу из ноутбука. бессмертных маленький столик ближе к кровати пододвигает для чашек. сережа на колени ноутбук ставит, про себя молится что он под фильм не заснет у вани на плече, и что ваня побыстрее сам заснет, лишь бы не приставал. на экране невеста с катаной стоит перед о-рен и готовится сделать очередной выступ вперед, справа от сережи ваня сидит, прижимаясь бедром к бедру и на телефон посматривает постоянно. и наконец, невеста мечом взмахивает, ишии остается без половины головы, у бессмертных вибрирует в звонке телефон. главная героиня в снегу стоит, ваня на фоне с кем-то радушно разговаривает не сильно громко. ох вы посмотрите, бессмертных не похуй на комфорт других. в трубке слышно чей-то довольно взрослый голос который рассказывает что-то. в конце вопрос звучит, и ваня мешкается на секунду, зыркая на пешкова. — я да, согласен конечно — розоволосый перестает на пальце прядь крутить и на ваню разворачивается. — с кем ты говоришь? — с другом — русый от рта телефон отодвигает чтоб ответить сереже, в зеленых глазах искра мелькает, пока в трубке молчат, ваня решается сережу от фильма отвлечь, — подработка нужна? — да, — не думая отвечает пешков, и делает глоток из своей чашки любимой. — нас двое будет, — последнее, что произносит бессмертных, после возвращаясь к просмотру фильма.