Картины написанные для неё

Людвиг, кусая костяшки, пытался дозвониться до Экс-Пруссии. Брат как на зло не был в сети. Если об этом узнал Альфред, он уже на пути сюда. Феличиано собирал портреты с Россией и складывал их в стопку. Размышляя куда бы спрятать. — Ве, ну что там? — спросил итальянец. — Не берёт трубку! Плохо дело! — рыкнул Германия, смотря на экран с вызовом. — Позвони Франциску! — Пытался, да и он недоступен! — Ну, России позвони! Он скорее всего у нее сидит! Деваться ему некуда, — ответил Феличиано и, взяв стопку картин, пошёл в чулан дабы упрятать улики глубже, куда никто в здравом уме не сунется. Германия, выдохнув, нашел запасной номер Анны и сделал вызов. Гудки тянулись вечность, пока в телефоне вместо вызова не раздался голос: — Да? Я слушаю! — Россия, дело дрянь! Гилберт у тебя? — Запад, что за тон? Где деловая хватка я не понимаю? — ответил по ту сторону Гилберт. — Ах ты засранец! Так и знал, что ты у неё засел! — выругался в телефон Людвиг. — Ладно-ладно, поругаемся позже! Чего трезвонишь то?! — Гилберт, ты хранил в моем доме картины? — Если ты про старые, то они давно у тебя пылятся... А что? — с опаской спросил старший Байльшмидт. — У меня дома до сих пор американская прослушка... Гилберт стих на том проводе. И тут же резко разразился смехом. Германия с Италией были в лёгком шоке. — Ксе-ксе-ксе, Людвиг, Альфред итак вкурсе о моих картинах! Есть эта прослушка, нет её ничего особо не изменится. — В каком смысле? — В прямом, Америка на протяжении нескольких месяцев хочет рассказать такую приятную новость. Но учитывая загруженность на собрании этот горе шпион откладывает эту тему до последнего. Уверен, он уже и сам забыл, — проговорил весёлый Экс-Пруссия и притих. — А Россия вкурсе? — Естественно, но я же не все каракули свои ей показывал. Карикатуры ей лучше не видеть. — Ты про те огрызки бумаг? — Ja-Ja, о них. Расслабься, Запад, у меня всё под контролем. Если бы я не Россию, а других стран нарисовал тогда можно было бы мне писать завещание, — ответил Гил и добавил. — Вообщем выдыхай, у меня этих картин много. Не говоря уже о их известности. — Я зря значит волновался?! — вспылил Германия. — Может быть, ладно давай. России больше не звони... После этих слов Гилберт положил трубку. Германия упал на диван, обессиленный от разговора. Италия не знал куда себя деть, стоя в середине гостины. — Людвиг.... —Что? —Может тирамису? *** Внезапный звонок от младшего и его паникерский настрой сбил весь запал. А что было делать? Естественно он соврал, чтобы Германия меньше думал о такой мелочи. Американец итак прочухал, что выяснение отношений кто с кем должен быть до сих пор всплывает в памяти, как театральная постановка. — Ты же её ненавидел!!! — Я прожил намного дольше тебя, мальчишка, чтобы ты мне говорил кого любил и ненавидел. — Это просто смешно! Ты же открыто проявлял к ней неприязнь! — Возможно, ты слепым оказался, не думал, что это такие политические игрища? Страны не должны терять лицо из-за чувств, — ответил Гилберт закатив глаза. Альфред уже откровенно говоря достал. Сначала вот эти детские из нравится не нравится, терпи моя красавица. Теперь уже прямые угрозы. США оказался крайне дотошным, хуже Англии так точно. Но что поделать, когда юнец всю внутрюннюу составляющую России не знает. Лезет в её внутренние дела, ссорит между роднёй. Гилберт может и воевал с Анной, но у них определенно была договоренность. Бой только между нами, родня не входит в эти игрища. Экс-Пруссия отложил блакнот в сторону и откинулся на спинку кресла. Честно говоря он устал. Бегать из угла в угол, копаться в своих чувствах, выяснять отношения. Силы уже не те, чтобы как сайгаком скакать. Может, именно поэтому он остановил свой выбор на Анне? А Альфред? А что он? Пусть лесом катится, этот ваш пуп земли. Нечего ему на чужие картины смотреть. В какой-то степени, Гилберт радовался, что Альфред вкурсе об этих работах. В них ничего ценного нет, кроме натурщице на ней. — Гилберт, ты спишь? — спросила Брагинская, проснувшись от непродолжительного сна. Экс-Пруссия поменялся с ней местами, теперь и он спит. Россия подошла к немцу и накрыла того пледом. Её взору предстал блокнот с карандашом, на котором была изображена она. — Интересно.