Время сумерек

      Папирус лежит на своей кровати по диагонали. Несколько часов он провалялся с закрытыми глазами, а несколько ему даже удалось провалиться в полудрёму. Правда, потом он быстро просыпался, с досадой и вялым разочарованием подмечая, что брата рядом всё ещё нет.       Он думает, как от этого избавиться и стоит ли заняться этим всерьёз — Папирус не хочет засыпать без брата по ночам и не может, а привыкать снова к пустой комнате получится только через раздельный сон. Такая перспектива не устраивает. Получается какой-то неприятный замкнутый круг, хотя разомкнутых и не бывает, но от этого не легче.       От сильной сонливости Папирус становится немного раздражительным и вялым, хочется наконец уже оплести брата конечностями со всех сторон, прижимая ближе и утыкаясь куда-то ему в спину.       Он вяло рассматривает потолок, тонкие бледные трещинки в нем, будто на собственных костях. А потом такой же пустой сонный взгляд переводит на стену. Папирус внезапно слышит знакомые шаги брата и сперва думает, что это отголоски сна, но шаги приближаются. Становится легче.       Папирус обнимает одеяло, зажимая его ногами, и не пытается сделать вид, что спит. Ему нужно посмотреть на Санса, потрогать его, обнять, если получится, и вообще полежать с ним несколько минут было бы великолепно…       Санс проходит в его, но на самом деле уже их общую комнату. Папирус молча его слушает, сонно разглядывая его лицо и любуется, как солнце из окна красиво играет на его костях восходящими лучами. Папирус решает, что Санс прав, и лучше им вечером лечь обоим пораньше, чтобы хорошо выспаться перед работой. Он хочет спросить у брата, как всё прошло и кем оказался тот монстр, желавший его так рьяно увидеть, но сейчас его волнует другое. Он не перестаёт смотреть на Санса, не меняя своей позы, и когда брат делает паузу, чтобы Папс озвучил свой вердикт, он предлагает:       — Полежишь со мной несколько минут? — его голос хриплый и тихий, какой-то беззвучный, и он прочищает горло. — Хочу тебя потрогать.       «Хочет меня потрогать? Хм…» — задумывается над ответом старший скелет. Это заявление ему кажется непривычным.       На самом деле, Папирус ещё не до конца осознаёт, что может так прямо заявлять о своих желаниях. Что может касаться брата так, как хотел давно, что может делать ему приятно и не бояться недопонимания. Это его завораживает и радует. Иногда ему всё ещё кажется, что он живёт в каком-то сне, который никак не закончится. А если он спит, то, возможно, в реальности брат действительно в нем нуждается. Или нет. Этого он не узнает.       Он ждёт ответа, не отводя от брата глаз.       — А я не усну после этого? — спрашивает Санс, усмехаясь, но при этом сам же ложится на кровать, на спину, не дожидаясь ответа, ощущая на себе руки в тот же момент. — Ты тёплый, — коротко проговаривает скелет, когда ощущает на себе Папируса, постепенно загребающего его в объятия. — И да, я тебя тоже рад видеть, если ты вдруг к этому. Спасибо, что повесил шторы.       Папирус в какой-то момент разворачивает брата к себе лицом и мягко оглаживает шею. Кости под пальцами прохладные с улицы. Папс оставляет тёплые отпечатки рук, где придётся, поднимается ими выше и гладит широкую челюсть, чтобы после провести по скулам и завести руки к затылку. Он изучает его лицо так, словно видит и чувствует первый и последний раз, и ему нужно запомнить его на ощупь.       — Не знаю, уснёшь ли ты, — хмыкает Папс нейтрально, продолжая монотонно гладить чужие кости. — Ты в самых неподходящих местах и обстоятельствах можешь уснуть, — на этих словах он чуть усмехается, пододвигаясь своим лицом к брату ближе и осторожно касается с ним зубами. — Ты не голоден?        С кормёжки прошло достаточно времени. Папирусу почему-то кажется, что брат не будет говорить обо всём прямо, как обычно, но он к этому привык. Смотрит чуть выжидающе и ненавязчиво, жалея, что не может сейчас провалиться в сон.       — Вообще, голоден, — признаётся Санс тихо. — Почему-то мне не очень удобно об этом говорить, — он отводит от брата взгляд. — Не хочу… делать больно, — ещё тише добавляет, не решаясь спросить брата насчёт наличия фетиша к укусам. Он обо всём догадывается, но такие глубокие укусы всё равно неприятные, особенно подобной глубины, для того, чтобы поесть — для Санса это больше факт.       Папирус фыркает, чуть отстраняя брата от себя.       — Либо я мазохист, либо в тот раз мне не было больно, — он вскидывает бровь, приподнимаясь на одной руке, и смотрит на брата сверху.       «Бля, думал, мы это уже обсудили».       — Поверь, твои укусы для меня как, м, засосы. Очень глубокие, жадные… — он возводит голову к потолку, размышляя, как бы красочнее это описать. — …страстные, но приятные засосы. Ты же… не жалуешься, когда я тебя кусаю? Или мне перестать?       — Пиздец ты сравнил, — ворчит Санс, чуть искажая взгляд. — Ты из меня кровь не высасываешь.       «Он серьёзного с этого удовольствие получает??? Блять, да я сегодня в этом клубешнике наслушался каких-то левых доноров о том, что это пиздец как неприятно!» — внутри Санс одновременно пугается и странным образом восторгается. — «Мой бро и вправду… невероятен. Мазохист. Надо же», — это он произносит мысленно уже с какой-то усмешкой. — «Уж кто-кто, а он…»       Санс приподнимает торс сам.       — Ну… — он всё ещё не ощущает себя уверенно и смотрит куда-то в сторону, куда-то то ли на шкаф, то ли на окно. — Раз ты так хочешь, ибо твоя кровь… — он замирает на мгновение, его душа начинает стучать чуть сильнее обычного. — Мне пиздец как н-нравится, эм, то-о… — он смотрит на него, — ...ладно.       «Я не знаю… Я не знаю. Мне это кажется странным. Он точно не терпит?» — почему-то он сомневается и если Папирус действительно терпит — Санс против этого. Уж лучше он будет питаться дохлыми псинами, даже если они на вкус хуже дерьма. Санс так питается полжизни уж точно и пока что живой.       — Да сука, что со мной? — Санс рычит, чуть раздражаясь. — Бля-я, — томно и гнусно тянет он. — Я не знаю, — отвечает он вслух самому себе. — Всё это пиздец как-то… непонятно… — резко он мотает головой разок. — Н-нет, не так, — тут же не соглашается с собой и думает над другими словами:       — Н-непривычно? Странно?       Папирус хмурится, становясь серьёзным.       — Санс, — он садится, опускает руки брату на плечи и чуть их сжимает. Почти как в первый раз. Он отгоняет странное чувство дежавю и пытается поймать бегающие глаза Санса. — Посмотри на меня, — его голос начинает звучать как приказ, что выходит само собой.       Всё действительно до жопы странно и непривычно, и не только вампиризм Санса, но и их отношения, и вообще весь мир, кажется, пошёл по пизде, но он хочет сохранить с братом зрительный контакт.       — Я не позволю тебе питаться какими-то обрыгалышами и прочими хуесосами, — его твёрдые пальцы цепляются за Санса крепче, будто он спасательный круг. Папирус, в любом случае, был к этому готов. — Твои укусы это меньшая боль, чем которую я вообще испытывал за всю жизнь. Ты… очень аккуратно кусаешь, — в конце концов, он перестаёт его трясти за плечи, но опускает лишь одну свою руку, чтобы по привычке потрогать свою шею. Другую ладонь Папс опускает ниже, осторожно проводя по фалангам, чтобы переплести с Сансом пальцы. — Укусы это вообще херня, понял? Мне…       «Мне нравится, что я способен сделать тебя счастливым».       — Мне не хочется, чтобы это было проблемой. Потому что это не проблема. И, — в какой-то момент Папс сам теряется в своих мыслях и ощущениях, стараясь говорить так же твёрдо и немного грозно, но всё это сводится в путаницу и лёгкое смущение. Он смотрит на их руки. — И… Блять. Тут больше нет причин. Мне не больно, тебе вкусно, я считаю, мы всё решили, — он хмурится от собственной резкости.       Может, дело в извечном желании быть единственным, кто может на брата как-то влиять. Может это очередной способ как-то зависеть друг от друга, но Папирусу похер.       — Я хочу, чтобы ты пил мою кровь, — вкрадчиво заключает он, поднимая их переплетённые пальцы и целует костяшки Санса, смотря тому в глаза. — Я тебя люблю, и ты будешь питаться благодаря мне столько, сколько я решу. Считай это тоже самое, что приготовить тебе обед. Ничего не изменилось: я по-прежнему тебя кормлю, как и раньше. Просто… другим способом.       Санс замолкает. Когда Папирус властно расставляет всё по местам, в очередной раз ломая странные мысли Санса в труху, тому сперва и сказать нечего. Папирус технически прав.       — Ещё бы, блять, я не аккуратно кусал, — единственное, что он говорит под нос, но позволяет это услышать брату. — Ты мне не ёбаный дешманский бургер из «Гриллбиза», чтоб я тебя раздирал в-скеле-мятку.       «Блять, говорю о нём так, будто он высший королевский десерт, который надо есть одной из тридцати столовых приборов», — Санс замирает от своей мысли. Хотя, Папирус для него отчасти действительно является чем-то экзотичным и дорогостоящим, элитным, даже запретным, если учесть их запретную связь, которая братьям непозволительна.       — Забей… — стыдливо прыскает он. — Я сейчас хуйню сказал.       Санс, на лице которого появилась маленькая улыбка, смотрит на руку, которую крепко держит брат, а затем он смотрит ему в глаза, раскрывая свои шире.       — От… открой шею, тогда? — предлагает Санс не слишком уверенным голосом, раз уж Папирус утверждает, что готов. — И, — он смотрит чуть ниже, на его грудину. — Эм, футболку будешь снимать? — вспоминает он предыдущую кормёжку. — Или на этот раз похер?       Папирус довольно улыбается. Сперва забавному сравнению, потом конечному вопросу.       — Сниму, — говорит он, нехотя расцепляя их ладони, чтобы стянуть с себя футболку и оставить её рядом с собой. Он глядит на Санса как-то подбадривающе, пододвигается к нему ближе и вновь берёт за руку, чтобы как-то отвлечься от всего происходящего. — Знаешь, я… Мне даже как-то… нравится осознавать, что тебе нравится моя кровь, — говорит он внезапно какое-то напутствие, опуская глаза на их руки. То ли чтобы ещё поддержать брата, то ли от внезапного желания обязательного откровения. Папирус странно играет с чужими пальцами, успокаивая себя. — И клыки у тебя выглядят… привлекательно. Не знаю, как сказать… но, эм, они мне нравятся, — он хмурится, не понимая, лишнее это было или нет, но уже поздно. — В общем. Я готов.       «Мои клыки?.. Ну у него точно фетиш на укусы. Причём, не важно, кто их делает и получает, судя по всему, его оба варианта устраивают».       — Бля, если сравнивать твою кровь и того хуесоса, то, сука, в первом случае я ем амброзию в чистом виде, во втором — дерьмо слона, которое почему-то, вдруг, с нихуя, оказалось съедобным и усваиваемым для меня.       Санс залезает на кровать коленями, буквально заключая таз Папируса между ними, не стесняясь прижать его. Он берёт двумя руками его лицо и проникновенно целует, тут же выводя язык. Лицо Санса вспыхивает красным цветом.       — Ты меня балуешь, господин, — откровенно говорит он, резко съехав с поцелуя к шее, с той же стороны, где он и кусал сутками ранее, перед этим её смачно облизав. — Наклони, — голос становится чуть увереннее.       Руки соскальзывают на шею, одна придерживает её сзади, оглаживая шейные позвонки, а вторая ощупывает с другой стороны от укуса, ходит по шее верх-вниз, иногда касаясь ключицы, иногда касаясь нижней челюсти. Санс целует его шею снова, прежде чем вытаскивает клыки.       Папирус на время становится полностью управляемым, не сопротивляясь, когда брат удобнее просит его наклониться, и когда чуть направляет его голову сам. Папирус поддается вперёд, удерживая брата за бёдра.       — Я кусаю, — предупреждает Санс совсем тихо. И касается кончиками острых зубов кости, всё с такой же осторожностью впиваясь внутрь, проделывая дырки. Ему постепенно это удаётся.       Папирус чуть сжимает пальцы на его бёдрах, выпуская томный выдох через рот.       «Чудесный вкус. Он даже по запаху чертовски притягательный… В отличие от той хуйни, в том же баре…»       Дыхание становится теплее, и Санс ощущает горячую жидкость, вкусную, аппетитную и такую прекрасную, парадоксально приятную, в сравнении с другими. Он начинает пить, вынужденно смакуя. Рука, что держит шею сзади, опускается на позвоночник и задние рёбра. Санс начинает гладить их, а вторая рука так и остаётся на прежней позиции, хотя в один момент она перемещается на скулу и гладит только её.       Душа начинает стучать быстрее. Всё практически повторяется, как в ту ночь, и Папсу это, несомненно, нравится. Нравится, как тогда Санс после удовлетворённо на него смотрел, и как сейчас успокаивающе поглаживает кости. Под его руками в один момент хочется расплавится, но тогда он рискует стечь куда-то вниз, а он хочет остаться здесь, в крепкой, но нежной хватке.       Голова начинается чуть кружиться. Он закрывает глаза, доверяя себя полностью брату, ища в нем точку опоры.       «Никогда не привыкну к этому, блять. Если бы… если бы меня кусал кто-то другой, я бы его убил на месте. Санс… Санс будто делает это приятно», — Папс подставляет шею удобнее, чувствуя горячий язык, от которого у него вновь идут мурашки.       Грудные клетки прижимаются друг к другу, руки Босса вклиниваются в его бёдра. Санс постепенно ощущает приятную сытость и в один момент раскрывает пасть, выпуская окровавленные зубы из четырёх дырочек. Санс шумно глотает воздух и тут же обнимает брата за верхушку плечевых костей благодарно, своим лицом он прилипает к его шее, начав зализывать раны, воздействуя вампирьей слюной, параллельно доедая остатки. Папирус оплетает его руками, прижимая плотнее, и открывает глаза, выпуская очередной выдох.       — Спасибо, — мурчит ему Санс почти что в ушное отверстие, заметно сытый и более довольный. — Надеюсь, я не переборщил, — добавляет он более тихо, почти что не убирая шевелящийся язык с шеи.       Папирус ощущает приятное тепло там, куда утыкается брат, и как он аккуратно зализывает раны. Это, пожалуй, любимая часть. Папирус немного краснеет. Он опускает голову, когда понимает, что может шевелиться без вреда для них обоих, и целует брата куда-то в ключицу, туда же упирается лбом. Недосып даёт о себе знать, и он чуть прикрывает глаза снова, ожидая, когда головокружение пройдет.       — Пожалуйста, — отвечает Папс, прижимаясь к брату, концентрируясь на его языке, и дышит чуть-чуть тяжелее. — Ты не переборщил, — тут же уверяет он, заползая руками под футболку, чтобы ощущать под ладонями его кости, а не мешающую ткань. — Ты всё… всё хорошо сделал, — он всё же выпускает томный выдох.       «Я… я даже не знаю, нужно ли его останавливать. Блять. Волшебные слюни, пиздец. Всё ещё… всё ещё не могу это адекватно воспринимать. Главное не возбудиться снова, а то войдёт в привычку заканчивать его кормление этим», — Папирус хочет положить голову брату на плечо полностью, но тогда им будет не очень удобно. И он немного ждёт, думая о том, что ему тоже нужно будет пойти поесть.       — Ты наелся? — спрашивает он учтиво куда-то в плечо. Будет не очень хорошо, если Санс недоедает, потому что просто жалеет его.       «Хочу… поцеловать его», — думает Санс, смотря томным взглядом на лицо брата. — «Но привкус у меня кровавый. Хотя в прошлый раз его это не смущало и… бля, мне кажется, что если мы сейчас не остановимся, то опять трахнемся, ха-ха. Не то чтобы я был против, но есть такое подозрение, что это перебор для меня».       — Йеп, — отвечает Санс, полноценно отстраняясь от брата, его руки ложатся на его плечи, и сам он садится на его колени, но череп брата падает ему на плечо. — По мне не видно что ли? Или для большей убедительности мне надо пол ОЗ у тебя сразу забирать, чтоб ты весь бледный ходил?       «Бля, если ему вдруг понадобится половина моих очков здоровья, я же не будут думать ни секунды… А он так переживает по этому поводу, бля», — Папирус ведёт носом по его ключице оставляя легкие поцелуи там, где позволяет футболка.       — Нет, я тебе верю, — он усмехается. Звучит Санс действительно довольно. Хочется вот так просидеть и дальше, но… тогда они либо уснут, либо переспят. И оба варианта кажутся более притягательными, чем то, что они должны делать. Папирус вздыхает. — Думаю, мне тоже надо поесть, — он отстраняется, гладит брата по скуле и всё же втягивает его в поцелуй.       «П-пиздец, нет, почему от него так… так сложно оторваться? Боже. Хочу его таскать с собой всегда. Где-нибудь в кармане… О чём я думаю вообще. Мы же оба заебёмся, а потом пересрёмся из-за хуйни. Не, плохая идея», — от такого умозаключения Папирус чуть хмурится.       Санс принимает его поцелуй, не раздумывая.       «Чувствую себя всеядным. Ненавижу блядские нежности, но с ним исключение даже это, прям... хорошо. Видно, он сам это предпочитает. И тем не менее, это гораздо лучше, чем то, что было».       — Пойду поиграюсь с шумоизолятором, — вдруг говорит ему Санс нейтральным голосом, отстраняясь от него уже полноценно. — Ты, м, где коробку оставил? — он тут же встаёт на ноги, когда слезает с брата, вздыхая. — Ещё, кстати, если пойдёшь завтракать, то заваришь мне кофе? Без сахара, — уточняет он.       Папс поднимается следом.       — На столе в кухне, — отвечает он, чуть потягиваясь и неприятно ловя черные вспышки в глазах.       «О, блять, после бессонных ночей его не кормить, понял», — Папс приходит в себя относительно быстро, подхватывает футболку с кровати и шагает к двери, по пути скрывая тело тканью. — «Точно, кофе. Надо взбодриться».       — Хорошо, — отвечает Папс, спускаясь по лестнице и засматриваясь на шторы, проходя мимо гостиной. — Не, ну чем они тебе не нравятся… — они подходят к дивану. — И выглядят… гармонично, — бурчит он себе под нос, без особого желания продолжать тему. Просто нужно было возмутиться с утра пораньше, иначе день пойдет по пизде. Примета такая.       — Однообразно, — отвечает Санс, лениво идя за ним следом. — И чёрные были бы ещё лучше в плане плотности, там и ткань была охуенная, через них вообще нихрена не было бы видно, этот ёбаный свет бы не пропускал. Ой, блять, — бурчит он. — Ты опять хочешь это обсудить?       Папирус сразу же включает чайник, разогревая себе лазанью, подмечая, что без второго вечно голодного желудка еды хватает намного дольше.       — Вот именно, в пизду, — через короткое молчание выдаёт старший, тут же схватив коробку с шумоизолятором. — Так, — голос становится заговорщическим. — Сейчас я пойду трахаться с этой штукой, надеюсь, в итоге её не разъебу со злости или не пойду в тот же магазин орать на персонал за то, что впарили какую-то херь. Да не, вроде она норм должна быть, да и фирма «Сосони», она хуйню не делает, — Санс смотрит на спину Папируса. — Когда будешь есть, позови, я пойду пока в гостиной это дело разберу, — Санс ловко хватает коробку и уносит её вон из кухни.       — Ага, порезвись с ней, — бросает Папс в повседневном тоне. — А вообще, знаешь, — говорит он так, будто передумал умалчивать какой-то доёб. Так, собственно, и есть. — Тебе, по факту, ничего не впаривали. Ты послал консультанта и впарил себе сам. Но я, несомненно, посмотрю, как ты придёшь и будешь орать на них, потому что они, несомненно, во всём виноваты, — Папирус странно улыбается, скрещивая на груди руки и наблюдает за братом, ожидая лазанью в микроволновке и воду. Он чуть опирается на дверной проём, вскидывая бровь, ловя слегка ворчливый взгляд. — На неё же была гарантия? — уточняет он. — Если да, то разъёбывай на здоровье. Хотя хотелось бы, конечно, обойтись без этого.       — Гарантия есть, и, бля, Папс, ты видел того очкарика?! — теперь они разговаривают на повышенных тонах, так как Санс вскрывает коробку с устройством в гостиной. — Он сам нихуя не знает, а я покруче некоторых технарей буду! Я давно на себя в подобном вопросе полагаюсь и, о-о, бля-я, не поверишь, не так часто проёбываюсь!       — Я не сомневаюсь в твоих технарных способностях, Санс, — решает ответить Папс, вместо «я сомневаюсь в твоей логике время от времени. Потому что каким бы тупым консультант не был, ты даже не дал сказать ему слова! Никто не виноват в том, что ты купил. Но твои технарные способности, конечно, никогда не ошибаются». На самом деле, это перебор. Папирус знает, что Санс умный и разбирается в подобной херне. У Папируса нет причин на него возмущаться, потому что он сам ни черта практически в таком не шарит, и возмущаться на него — всего лишь привычка. Поэтому он молчит.       Когда чайник щелкает, Папирус подходит, заваривая кофе в две чашки, и достает свою порцию лазаньи, не дожидаясь таймера микроволновки. Он очень голоден.       — Твой кофе готов.       По зову Папируса Санс тут же возвращается на кухню, садится напротив него и, выпив кофе залпом, растягивается на стуле, пока Папирус не задаёт вопрос:       — Я ещё не спрашивал, но вчера… что за хуйня вообще была? Тот тип, который тебя выжидал? Он кто? И что вы обсуждали всю ночь? — сыпет он вопросы, садясь стол.       — Еба-ать, — тянет в ответ Санс заинтересованным басом. — Я столько хуйни узнал, я, бля, даже не знаю, с чего начать, — глазницы его будто загораются вмиг от интереса. — Но мне и с тобой посоветоваться нужно, потому что… — вздох. — Бля, — вскидывает он руку вверх. — Всё ещё хуже, чем я думал, — он кряхтит, затем смотрит на Папируса. — Короче, — лицо тут же меняется и становится серьёзнее. — Первое, что я скажу: вас с Андайн наебали. Про ту шизофреническую хуйню с исчезновением со всех радаров, которую ты мне рассказывал про «Кайф» — это реально оказалась иллюзия, так это ещё даже не всё! — он резко ударяет кулаком по столу, Папирус дёргается, как и тарелка с лазаньей, и кружка с кофе, но Санса это сейчас не волнует. — Вампиры более чем причастны к тому, что у Асгора началась новая стадия деменции. Они могут ненадолго брать его под контроль психически… пиздец, да? — Санс следит за выразительной реакцией Папируса на лице. — Я не ебу, как они это делают и так до конца и не понял нахуя, если они не могут заставить его загасить самого себя на радость всем, но сам факт… — Санс разбрасывает руки в разные стороны и громко заявляет:       — В общем, меня пригласили в вампирью контору ребро-люционеров, «Легион» называется! — это звучит едва ли не торжественно, но на деле весёлого мало. — И… — тут же он убирает руки, скрещивая их на груди. — И я всю ночь беседовал с разными личностями. Тот монстр посыльный набирает новобранцев в их клан по избавлению от Асгора, — Санс смотрит в глаза крайне оцепенённому Папирусу, потому что дело звучит крайне хреново. — Я понимаю, вывалил всё дерьмо сразу наружу, да, давай спрашивай уже, что тебе из всего этого не понятно? — он не знает, с чего вообще начать.       Папирус молчит некоторое время. В голове у него на секунду всё ломается в дребезги от новой информации, и по его лицу это прекрасно видно.       «Это просто охуительно плохо. Если… Если Асгору не подвластны его же мозги, то мы все в сучьей жопе».        Тарелка с лазаньей остаётся нетронутой.       — Стоп, стоп, стоп, — мотает он размеренно головой. — Тебя пригласили?.. Куда, бля? И ты… ты же не соглашался? Что? Они же в курсе, что я, блять, работаю на Асгора, а ты работаешь на меня, и что если бы я был идиотом, я тут же это все вскрыл и разбомбил их нахуй? Просто они сто процентов держат меня за идиота, но это делает идиотами их, — Папирус выглядит практически сердитым, но это лишь замешательство. Он твёрдо тычет указательным пальцем в стол.       — Короче, — отвечает на всё подряд Санс. — Там у вампиров реально какая-то массовая группировка под названием «Легион», со своими главарями (одна из них Маффет, что самое для меня забавное), сколько там монстров точно — в душе не ебу, но думаю, что дохуя, потому что у них несколько точек, где они «обитают», — Санс делает руками кавычки. — Конечно, помимо «Кайфочки», это даже не их база, как я понял. В общем, — он вздыхает. — Они хотят к собачьим ебеням свергнуть Асгора самым негуманным способом, И, — голос резко повышается. — Что самое ебанутое и непонятное даже для меня, того, кто от политики бегает, как вампиры от чеснока… У них уже там, сука, есть какой-то кандидат на роль нового Короля!!! — Санс кричит практически на всю кухню, сам он то ли возмущён, то ли испуган, то ли очень заинтересован, то ли очень рад тому, что стал обладателем такой информации и с таким рвением делится с братом, а может, всё подряд. — Мне даже не намекнули кто это, сказали очень косвенно «все согласятся, отвечаем», — короткое молчание. — В эту группировку меня пригласили, дескать: «я им очень не помешаю, и вообще я весь такой пиздатый, давай к нам, братан». Не скажу, что я согласился, но и не отказался, я попросил дать мне время подумать. — Санс вздыхает. — И вот это я бы хотел с тобой обсудить, потому что если я соглашусь — то я могу узнать намного больше. Но в то же время… ты правильно отметил, что они явно знают, что ты мой брат, что ты при дворе и что через меня будут вытягивать что-то про КГ. Я, естественно, планирую до последнего отпираться тем, что тебе в хуй не упёрлось рассказывать мне хоть какие-то детали про работу и что ты уже видишь, что я ёбнутый (ну ты ж, бля, не должен знать, что я кровососка ёбаная) и вообще, идите нахуй! Но… — он медленно пожимает плечами. — Хуй знает.       Папирус ставит локти на стол, обхватывая череп руками.       — Блять, а… я должен доложить Андайн?.. Это пиздец какая важная информация. Но, сука… она же спросит, откуда я узнал всё это говно. Блять, — Папирус трёт переносицу, всё ещё выглядя растерянным. Стоять меж двух огней не нравится никому.       — Нет, — Санс встаёт со стула, а взгляд становится его гневным. — Даже не смей ей говорить это. Я сам не знаю пока дохуя, может, мне тоже пиздят, откуда ты знаешь?! — он переходит на действительно грозный тон. — И тем более, что Андайн больше доебётся до того, что у тебя есть ручной кровосос! — Санс резко садится. — И даже, сука, не думай сказать хоть что-то из того, что я говорю сейчас. Не ты, так Андайн это спизданёт Альфис, ещё паре своих корешей, ещё, сука, кому-нибудь, и так, блять, пойдёт оно нахуй! Ну, кроме способностей вампиров, окей, там смотри сам, — Санс вздыхает, более судорожно.       Папирус чуть дёргается от неожиданности, когда тот начинает кричать.       — А то я сам, блять, не знаю этого, — огрызается он, хмурясь. Папирус защищается. — Я… я завтра с Андайн должен сходить до клуба. В планах было проверить просто его наличие, но я… не знаю, поменяются ли планы, и я не хочу подвергать тебя опасности, и я не буду! Я не сволочь, чтобы сдавать своего брата-парня, который ещё и вампир, который каким-то образом почти оказался замешан в революционной конторе, Санс! Не ори на меня! — он, вообще-то, орёт сам, скрещивая руки в защитной позе, и рассматривает брата почти как-то обиженно. — Это были… мысли вслух, — он отводит взгляд. — Но что, если вся хуйня окажется правдой? Если они действительно имеют громадную силу, а мы, зная об этом… будем просто молчать и бездействовать? Я… Я знаю, что говорить — неправильно! Но даже если все подтвердится, Санс! Если вдруг ты придёшь и однажды скажешь мне: «пиздец, всё, что они мне пиздели — правда»? Я тогда тоже не смогу ничего никому рассказать. И я не хочу, чтобы ты был замешан в этом вампирском дерьме, я сейчас говорю не про то, что тебя обратили, а про этот говёный движ каких-то вампиров-нацистов. Они же хотели нахуй обычных монстров истребить. Или у них поменялись планы? Когда они поняли, что могут воссоздать блядскую ферму?! Я… — если бы он сейчас стоял, он бы опустился на стул. Голова вновь начинает кружиться, и Папирус ловит себя на мысли, что не знает, что ему делать. Соглашаться на то, чтобы Санс был его шпионом? Ни в жизни. Продолжать игнорировать то, что он уже узнал?.. Глупо. Папирус шумно сглатывает, поднимая на брата практически испуганный взгляд. — Думаешь… — начинает хрипло он, когда к нему возвращается способность говорить. — Думаешь, вся эта хуйня с добычей информации к чему-то приведет, если мы будем действовать только вдвоем? Если я эту информацию потом вряд ли смогу использовать на благо, и если они тебя раскроют, они тебя убьют, — у него будто дёргается голос на последних словах.       Санс слушает Папируса и почти что жалеет о том, что ненамеренно повысил на него голос. Санс нервничал из-за него же в первую очередь.       — Меня не раскроют, если ты меня не раскроешь, — Санс понижает голос. — Также и наоборот работает — если я не буду творить много хуйни по разным причинам (из-за моих таракашек в черепушке) и болтать меньше лишнего обеим сторонам, то, может, что-то да выйдет, — он вздыхает. — Мы в любом случае в дерьме капитальном и вампиризм существует уже около полугода, если ты вдруг не знал. Они изначально не хотели жрать обычных монстров, у них изначально были «доноры», просто один сорвался на рандомыша, другой на рандомыша — и всё, полетело нахуй по наклоннной. Они этим решили воспользоваться и вообще создать орду кровососов. А вообще, я бы предложил прекрасный вариант тебе уволиться нахуй, запастись едой на пару лет и я бы нам нашёл какое-нибудь убежище в самой залупе мира, чтоб никто, сука, нас не достал… — Санс мечтательно отводит взгляд. — Но пока, — он смотрит на брата, — я вот что могу предположить: Альфис неспроста не говорит о вакцине. Многие вампиры считают, что их способности — дар, сила, шанс. Их способности зависят от их слабостей без способностей, как я понял. Условно, если монстр слаб физически, то будучи вампиром, он станет сильнее в разы. Если монстр слаб в магии, то если он вампир, манипуляции магией у него станут лучше, — Санс становится спокойнее, голос становится рассудительным, он постепенно входит в режим «думать-думать-думать-думать-думать». — Есть предположение, что моя основная стезя вампирских способностей, которые я планирую развивать, может быть связана с компенсацией недостатка моих способностей, связанных с… моей маленькой защитой от атак, в частности с иммунитетом и прочей поебенью, которая в последнее время меня очень сильно подводит. Я пока не знаю, что это конкретно, как я понял, это раскроется лишь путём тренировок и некоторого времени. Есть базовые способности, присущие большинству вампиров: распознавание других вампиров, обострённые скорости реакции, обострённые чувства, лечебная для небольших ран слюна.       Папирус хочет что-то сказать, но не успевает:       — Дай договорю, — резко бросает старший. — Я это всё клоню к тому, что Альфис не просто так скрывает создание вакцины. Мне кажется и, так скорее всего и есть, другие вампиры против этого. Они не хотят лишаться своих новых сил и им проще жрать и обращать других монстров. А от Андайн она скрывает это, потому что, ну, тут банально то, что «вампиров надо убивать и всё, жалеть нельзя». Не все вампиры нам враги, потому что, как я понял, не все состоят в этом блядюшнике, некоторые живут как раньше и никого не трогают. Нужно ловить определённых, тех, кто устраивает бунт. А особенно — главных.       Санс снова вспоминает о Маффет:       — Кстати… Смотри, чтоб пауков не было поблизости, когда с кем-то болтаешь. Маффет сейчас будет торчать в какой-то жопе, будет по сотне своих многоножек рассылать в качестве информаторов, — он знает, о чём говорит и голос его на этом моменте действительно серьёзный. — Кажется, я на днях всерьёз задумаюсь над тем, чтобы как-то ещё дополнить дом в плане защиты. Вампиры могут обращаться даже в букашек, а ты, как цель для слежки, заебись, — Санс вмиг задумывается. — Хотя, я это могу распознать, — Санс пытается принять более расслабленную позу, хотя сам он не расслабленный нихера. — С одной стороны, я в рот ебал работать на два фронта, в рот ебал политику, в рот ебал Асгора, в рот ебал всех вампиров, и я не хочу, сука, быть одним из них, а с другой стороны… — Санс смотрит в глаза Папирусу. — Я могу стать сильнее, мои способности будут и тебе полезны тоже, банально, ну, если тебе надо кого-нибудь вычислить… — он хмыкает. — Я могу узнать больше об этом говне. Я могу помочь, тебе я даже хочу помочь, потому что это, блять, касается и тебя тоже. И пока я больше склоняюсь к тому, что торчать в стороне не буду, пока ты один с этими кровососами якшаешься, как бы тебе это не нравилось. Тем более, что… мне пообещали там помочь, — Санс резко вытаскивает бутылку с красной жидкостью и, встав даже с стула, ставит её перед Папирусом. — Это подарок мне: вампирья кровь, мол, чтобы я «лучше подумал», — он прыскает. — Она настолько мощная, что, как оказывается, может на время передать способности другого вампира, — на самом деле, верит он в это не до конца. — Здесь кровь вампира, который может читать мысли. — Санс не отрывает взгляда от Папируса и тот снова хочет возразить. — Я её не пил, даже не открывал, — тут же отвечает он на вопрос. — Иначе я бы не пил сейчас твою кровь, — тут же кидает в лицо он ещё один аргумент. — Я хочу её проверить для начала, чтобы в ней дерьма никакого не было. Всё же я оцениваю тот риск, что в кровь можно какую-то хуйню подмешать.       Санс садится на стул.       — И, к слову, о чтении мыслей… В моей лаборатории есть очки против магии, которые блокируют атаки на мозг и разум. Думаю, будет с моей стороны целесообразно, если я отдам их тебе.       — Как они вообще тебя выследили?! Сука, кто был тот монстр? — прямо задаёт вопрос Папирус, в миг становясь напряжённым. Всё становится очень сложным и серьёзным.       — Один монстр распознал во мне вампира, не суть важно кто это, он лишь делал свою работу. Суть в других вещах.       «Я не могу ему сказать про Христодула. Он, конечно, узнает потом, но сейчас мне не до этого».       — Вампиры умеют распознавать друг друга без лишних слов и телодвижений, им нужна лишь магия, поэтому… о моём обращении сейчас, кажется, знает много монстров-вампиров, у них на это целая база данных есть. Ну и эта их базовая ебучая способность: сканировать вокруг себя магию на наличие вампирской, — короткое молчание, Санс вздыхает. — Он, к слову, монстр этот, посыльный, который как раз ищет «новичков», это и раньше планировал. Я про то, что он хотел конкретно ко мне подойти, но тогда я уже был в твоей с Андайн компании. К слову, — щёлкает он пальцами. — Я теперь тоже могу распознавать вампиров… Я этому научился. Могу чуть больше рассказать про способности вампиров, я ещё кое-что выудил об этом. Тебе это будет полезно узнать.       В голове ураган. Папирус выглядит сосредоточенно и напряжённо.       «Нет, я, конечно, блять, понимаю, что почти каждый третий хочет нахуй свергнуть Асгора и не поленится рассказать о том, какая он сволочь и где как кому жизнь подговнял, но… никто так серьёзно не планировал ёбаный переворот. Это же не закончится простой сменой власти. Это же ебучие кровососы-фанатики, нахуй. Гражданская война с мутантами, которых не признают в обществе. Где-то я, блять, уже о таком слышал», — Папс глазами нервно бегает по столу, а потом такой же взгляд направляет на брата, сжимая челюсти. Снаружи пытается выглядеть спокойным. Рассматривает свою лазанью. Аппетита совсем нет. Он опускает взгляд ещё где-то в середине речи брата. — «Пиздец. Полгода. Какого хуя… Либо мы делаем свою работу из жопы, либо они дохрена скрытные…» — он старается не паниковать. Санс, вообще-то, прав: они в любом случае оказываются в жопе, как не крути, и беспокойство друг за друга сейчас вообще не впёрлось. Если Санс считает, что это не бесполезный риск, то…       — Если они хоть что-то заподозрят, ты мне расскажешь, хорошо? — принимает решение он. Папирус не имеет понятия, что они будут делать, если их жопы рассекретят. В Подземелье даже слиться некуда окончательно. В замкнутом пространстве быть в бегах охуенно сложно. — Но это всё ещё… не даёт мне возможность использовать информацию в деле.       «Только если в качестве защиты. Если мы будем знать их планы, то сможем идти на шаг впереди. Тогда… Тогда это имеет смысл. Тактику объяснить проще, чем факты», — Папирус долго выдыхает, рассматривая бутылку с кровью.       — Думаю, возможность таки появится. Я думаю, ты что-нибудь придумаешь в нужный момент. Пока об Асгоре услышанное просто держи у себя в голове и, бля, не знаю, попробуй как-нибудь убедить Андайн в том, чтобы она рулила гвардейцами, а не это говно ёбаное, — Санс на мгновение замолкает и решается добавить:       — Ну, это первое, что мне в голову приходит, тебе виднее, конечно. Кхм, от Асгора толка немного, если рыбья пизда в сознании и Альфис, ну, я так думаю, приглядывает за её состоянием, то она явно должна быть в адеквате… да и не думаю, что у Альфис есть цель свергать Асгора. Хотя, — он прыскает, — я не ебу, как она к нему относится. Мы с ней политоту не обсуждали.       — Когда Андайн сама увидит, что Асгора, как и нас, наебали, она поймет, что он ёбнутый конч, которым ещё и помыкают, — рассуждает Папс, прикладывая пальцы ко рту. — Так что с этим, я думаю, проблем не будет. Ладно, — серьёзно решает Папс. — Только постарайся ни о чём не умалчивать, окей? — он немного щурится, сжимая челюсти вновь.       «Сука, да как ему объяснить, что я не всё могу ему говорить???» — не понимает мысленно Санс. — «Это… тоже неправильно. И дело не в недоверии. Дело в том, что… это часть моей работы».       — Я не могу этого обещать. Я должен быть… удостоверен в некоторой подлинности информации и, пожалуй, в некоторой безопасности, раз я на два фронта записываюсь работать.       «Сука, я не говорю больше потому, что тебе не понравится тот факт, что я снюхался с Христодулом, ты, естественно, начнёшь истерить, не слушая меня, в итоге всё обосрётся. Всё упирается в то, что ты ёбнутый. И я ёбнутый. И, кажется, компромисса мы тут не сыщем… Да и это везде так, на самом деле», — Санс уже мысленно сдаётся.       Папирус сдержанно вздыхает.       — Хорошо, — цедит он. Если Сансу жизненно необходимо молчать о важной информации, Папирус просто надеется, что это не будет иметь глобальных последствий. Он бы попытался его переубедить, но это опять закончится руганью. А с недавних пор ругаться с Сансом он не хочет. Точнее, ему и раньше это не приносило никакого удовольствия, но тогда особо не было, что терять. — Я переформулирую: та информация, в безопасности которой ты удостоверился, или в которой я могу тебе помочь. Идёт? — осторожно спрашивает он.       На самом деле Папирус даже немного удивлен, что брат сейчас советуется с ним, а не ставит перед фактом, что уже состоит в какой-то вампирской секте и вынюхивает ради него информацию по свержению Асгора. И Папс за это благодарен. Иногда сложно быть в курсе всего происходящего в его жизни, когда он об этом не говорит.       — Просто если что-то пойдет по пизде, мы будем оба к этому готовы.        «Не хочу снова быть тем, кто повторяет: ну я же говорил».       — Ну да, — соглашается легко Санс. — Согласен.       «Спасибо, Папс».       — И, типа… Если ты согласишься участвовать во всём этом пиздице, то они вот так просто обо всём тебе расскажут? О том, кого они собрались припечатать на трон, кто у них главный?..       «А я, получается, буду просто всё это знать, не имея права использовать как-то, потому что иначе вампиры заподозрят Санса, а гвардейцы меня, и мы оба сдохнем. Боже… Чувствую себя предателем», — Папирус думает, что как-то он ощущает себя слишком подавлено.       — Я не знаю. Мне говорили много разных вещей, но почему-то я уверен, что меня где-то наебали. А по поводу согласия… Думаю, что не сразу. Я должен как-то заполучить их доверие. — последнее слово он выделяет более твёрдой интонацией. — Им нужны беспрекословные монстры, подобно гвардейцам. Вышка вампов требует полного доверия к ним. Даже если я на это соглашусь, я в душе не ебу, насколько меня хватит, потому что, ну, бля, меня ты знаешь. — пожимает он плечами. — С другой стороны, они говорили о том, что я «нужен», и что мой вклад будет куда более существенным в свержении. В теории, я могу этим манипулировать.       «Так вкусно иметь в рядах бывшего судью Асгора, даже не казнённого и не уволенного им же, лично соскочившего».       — Им нужны инструменты, Санс. Простые машины для убийств. Типа тех, которые были в Сноудине, и ту бойню сложно назвать честной. Они не были сильными, но их было много. Они понимают, что даже выигрывая количеством, проигрывают силой, поэтому им нужны кто-то вроде тебя, — анализирует Папс, поднимая на брата голову. — Я не хочу, чтобы ты возглавлял вампирскую армию, — он становится растерянным. — И я не хочу, чтобы тебя отправляли на бойни. Не понимаю, что мотивировало тех упырей в Сноудине. Было очевидно, что они проиграют. Но добровольно стать пешкой ради демонстрации чего? Готовности напасть? — снова рассуждает он вслух. — Нет, они не поставят тебя в ряды армии, если пообещали конфиденциальность от меня, потому что про бойни я узнаю одним из первых, — он чуть успокаивается.       «Но, может, они будут держать Санса до тех пор, пока он не научится правильно использовать все вампирские способности, и тогда они попросят его стать одним из атакующих? Доверие, хах, его они от Санса точно не дождутся».       — Скорее всего, так и есть, — выдаёт Санс на все теории брата.       «Христодул говорил так же».       — Ты во мне видишь кровь-аря? Блять, я же дебич ёбаный, — Санс едко прыскает. — Я всегда только исполняю приказы и просьбы, но сам их не даю, это выше меня. А так, ну… — он чуть хмурится. - ...да. Игра стоит скеле-ч. и теперь нам придётся жертвовать некоторыми тушками. Так было, есть, будет. Не убежим от этого, — смиренно соглашается он. — Если я таки соглашусь на эту хуйню, будь готов к тому, что я буду пиздеть очень много ахинеии и про тебя в том числе. Может, это используют против меня, — он сосредоточенно смотрит на Папируса. — Помни, что мы не вместе вне дома — вне дома мы друг друга периодически хуесосим. Не принимай это близко к сердцу и, если надо, можешь поливать меня говном ещё больше, — он слабо улыбается. — Я и раньше не особо обижался, не считая того случая с «дамой», — он прыскает. — Теперь так тем более, потому что… пиздёж, хы-хы.       — И когда ты, эм… Собираешься с ними связаться? — Папирус подаёт голос после всех этих речей, кажется, всё ещё не полностью пришедший в себя.       — Могу хоть сегодня, но проблема есть ещё одна — вампиры в основном появляются по ночам. Днём я навряд ли найду кого-нибудь из тех, кто «распоряжается» «новичками»… или как они это там называют, — Санс задумывается, склонив голову вниз. — Если я не буду спать вторые сутки, то ты на следующий день гарантированно увидишь меня спящим на посту. Планирую в понедельник, получается…       — Если ты не будешь спать вторые сутки, я вырублю тебя самостоятельно и отправлю в кровать, — угрожает Папирус своей заботой, хмурясь и поднимая взгляд, который странный смотрится при подобных фразах.       — О, как заботливо с твоей стороны, бро, — умиляется Санс и непонятно, искренне это или он шутит.       — Ладно, тогда… Тогда я полностью завишу от того, что ты мне скажешь относительно вампиров. И относительно того, с какой информацией я смогу работать.       — Не надо от этого зависеть ни в коем разе, — произносит Санс более строго, — ты так только и будешь молиться на то, чтобы я что-то для тебя выудил, выключив свой мозг. То, что тебе я говорю — приложение к тому, что ты вынюхиваешь самостоятельно. Просто… чтоб был в курсе, — он размеренно вздыхает. — Ещё вопросы будут, генерал? — и хитро подмигивает.       Папирус лишь тихо кивает на всё, сидя с вдумчивым взглядом. То, как Санс в конце подмигивает, почти рушит напряжённую атмосферу, и Папирус этому рад.       — Нет… Пожалуй, больше нет, — он неуверенно берет вилку в руку и смотрит в тарелку с остывшей пастой так, будто там навалено дерьмо. Хмурится, обдумывая всё вышесказанное. А потом всё же цепляет вилкой кусочек лазаньи. — Будет пиздец, — констатирует он, и выдыхает почти предвкушающе. А потом дополняет:       — Пиздец как интересно, — и начинает, наконец, завтракать.       «Что ж, по крайней мере я уверен в том, что он будет осторожен… Боже, поливать его говном ещё больше? А он об этом точно не пожалеет? Хотя… Это же Санс… Я иногда не понимаю, в чем могу быть уверен на его счёт, а в чём нет», — но его словам Папс верит. Так что продолжает поглощать еду из тарелки.       — Если завтра будут новости от Андайн, я тебе сообщу, — говорит он на всякий случай, хотя это очевидно.       — Если посчитаешь о чём-то умолчать, дабы я не дай бог не взболтнул — умолчи, я не обижусь, — не выдерживает Санс, следом встаёт из-под стола. — Я всё ещё придерживаюсь того, что верить нужно, прежде всего, себе, — вздох. — Когда-нибудь, ты меня обязательно поймёшь.       «Ненавижу. Это».       — Пойду поебусь с шумоизолятором наконец-то.       «Непривычно слышать от него, что он может что-то "сболтнуть". Мне он ничего так случайно не сбалтывает», — но Папирус лишь серьёзно кивает, действительно стараясь понять.       И на этом моменте Санс покидает кухню.

***

      — А, пиздец, это проще, чем я думал. Программируется.       Санс донастраивает небольшую прямоугольную железку — датчик, который висит возле двери. Скелет его прикрутил, а сам вплотную стоит возле, тыкаясь в экранчик фалангами пальцев.       — Сам определяет границы дома, включая окна и крышу, — бурчит он себе под нос. — Хоро-ошая вещь, умная… Надеюсь, рабочая, — Санс резко берёт инструкцию. — Так… по идее, — он смотрит на сам датчик. — Настроено. Если горит в углу зелёным — работает, красным — нет, — он оборачивается. — Папс!!! — громко зовёт он. — Подойди!!!       Младший тут же прибывает по зову, осматривая делового Санса и прикрученный… шумоизолятор? Он так и должен выглядеть?       — Короче, смотри, — Санс рукой показывает на экран. — Сейчас, с тобой мы, любимый мой, будем краш-тест проводить по фен-шую. Видишь эту залупу, да? Горит зелёным в экране, — он показывает на уголок, где зелёный огонёк, — значит работает. Если погасший экран или тут красный — не работает, — Санс демонстративно нажимает на переключатель, и в экране показатель активирования горит красным. — Я сейчас выйду на улицу, встану возле окна, а ты, смотря на мою ехидную рожу, будешь громко орать. Можешь всякое кричать, но, для важности дела, советую что-нибудь грязное… э… Не том смысле, в котором ты подумал, я имею в виду, что-нибудь в стиле твоих изящных оскорблений, ибо сейчас ещё утро, но монстры уже проснулись, — Санс нервно посматривает на окно, затем снова на брата. — Я тебе дам сигнал в виде трёх стуков по окну, если я тебя слышу. Потом ты включишь эту хрень и попробуешь ещё поорать. Ну… если я тебя не услышу, значит заебись работает, по моей реакции ты это увидишь. Всё понял?       Папирус рассматривает Санса, потом прикрученное устройство. Скрещивает руки, вскидывает бровь, переносит вес тела на одну ногу. Кивает.       — Окей.       Он ждёт, пока брат выйдет на улицу. Раздвигает шторы у окна, врезаясь в действительно ехидное лицо по ту сторону. Выглядит это со стороны забавно.       — Значит, что-то грязное? В моём стиле? — задумывается Папс, щурится брату в ответ, глядит на красный огонек в экрана, а потом выдает ором:       — Да ничего грязнее пола в твоей комнате не существует, блять!!! — и, кажется, он действительно злится, даже пыхтит немного и хмурится, рассматривая брата через стекло и ждёт сигнала.       Санс, блаженно усмехаясь, в голове ответив…       «Нет, я более грязный, чем пол».       …после чего стучит по стеклу три раза, а затем кричит брату:       — Включай!       Папирус дотягивается до переключателя — это видит Санс. Они смотрят друг на друга через стекло, и Санс одобрительно кивает.       Папирус что-то кричит такое же разъярённое… Лицо Санса становится очень удовлетворённым в миг. Он не слышит его. Видит только то, как брат старательно надрывается ради шума.       «Блять, охуенно. Оно работает», — Санс тут же по щелчку пальцев телепортируется обратно в дом.       — Оно. Сука. Работает, — Санс широко улыбается, он искренне этому рад. — Хочешь махнёмся?! — он восторгается всё сильнее. — Теперь я что-нибудь поору!!! — кажется, Санс излучает из себя радость.       «Пиздец, я думал, что не сработает!!!»       Папирус рассматривает почти горящие звёздами глаза брата и его широкую острою улыбку, и от этого восторга ему самом становит весело. Санс почти милый, когда так искренне радуется чему-то, в чем он хорош, и чему поспособствовал получиться. Он давно не излучал подобных жизнерадостных лучей. Папс чувствует какое-то удовольствие от его счастья. Он рассматривает установку возле двери и кивает.       «Поверить не могу, что он установил шумоизоляцию, чтобы трахаться на первом этаже. Боже. Какой он довольный», — Папируса пробивает на забавные смешки. — «Теперь он не будет волноваться, что кто-то нас услышит», — он не знает, насколько хватит спокойствия Санса, но он рад, что этот вопрос решён.       — Ты молодец, — хватит он брата, погладив по голове, и накидывает на себя кожанку, шагая к выходку. — Если ты просто хотел поорать, так бы и сказал, — усмехается Папс, но всё же выходит за дверь, встречаясь с братом уже по ту сторону. Он знает, что перепроверять нет особой необходимости, но если это продлит момент радости Санса, то он не против.       Санс вздыхает за окном, всё ещё лыбясь. Рукой показывает раз, два, три… Начинает громко орать и… танцевать. Санс явно пытается шуметь и греметь. Но быстро устаёт и, тяжело вздыхая, да так, что окно запотевает, останавливается. Он двумя пальцами рисует сердечко, которое тут же стирает, когда Папирус этому удивляется.       Папирус надеется, что Санс случайно не разъебёт их дом, потому что ради своих безумных экспериментов он готов практически на всё.       «Кто бы мог подумать, что его так легко обрадовать», — хмыкает он, разглядывая сердце на стекле, которое тут же стирается.        Санс уходит за пределы окна, открывая дверь.       — Охуеть, да??? — спрашивает радостно он. — Работает!!! Не наебали!!!       Папс показывает ему два больших пальца, проходя внутрь дома и смотря на маленький незамудрённый экран, который обеспечивает их безопасность. И радость Санса ему абсолютно точно понятна, но удивление — не совсем. Он действительно покупал блокатор, подозревая, что их наебут? Что ж. Это в его стиле.       — Я рад, что отныне никто не услышит не только наши стоны, но и как красиво мы орём друг на друга матом, — вздыхает он почти мечтательно, рассматривая довольное лицо брата, чтобы снова погладить его по голове, на манер хорошей собачки. Но Санс, вроде, не особо против. Да и несёт это больше шутливо-заботливый характер.       Папирус слышит мелодию из своей комнаты.       — Чёрт, телефон, — подрывается с места он, влетая в собственную комнату и принимает вызов от Андайн, на секунду предполагая, что выходной отменяется. — Слушаю.       — Так, Папс, для тебя задание, — без лишних слов начинает рыба. — В Сноудине орудует группа шлюх-вампирш по словам Догго. Он их сегодня ночью видел в «Гриллбизе», как они странно… работают. Один из гвардейцев его группы стал жертвой, и то не понятно: простого укуса или вампиризма. Утром они съебали из бара, но, как утверждает тот гвардеец, который сейчас торчит на экспертизе, они хотели сегодня дойти до «Бля-Сасая» и поработать там, начиная днём. Пошли эти хуесосы нахуй с Асгором, со своими «вы отстранены от задания потому что у вас шизофрения». Мы — не шизоиды!!! — почти что гордо заявляет она. — Всё, что от тебя требуется — заприметить их или хотя бы попытаться. Как они внешне выглядят… разноцветные такие бабёхи лет двадцати пяти-тридцати пяти. Одна из них — светло-красная зайчиха: только её запомнил гвардеец наш… Чьё имя называть не буду. В общем, ночью-вечером зайди ко мне домой с отчётом по этому поводу. Вопросы?       — Сегодня утром? То есть, совсем недавно? Их сколько? — Папирус переключает вызов на громкий режим, натягивая на себя уличные штаны.       «Естественно мы, бля, не шизоиды. Сука, все нахуй гвардейские подразделения готовы сказать, что мы не шизоиды. Потому что если они это признают, вся ответственность полётся на них, а Асгор сам не готов так рисковать. Пидорасы», — он всё ещё ворчит по этому поводу, и вряд ли перестанет говорить о том, как его не устраивает политика выше стоящих органов.       — Может, они ещё не успели дойти до, кхэ, своего пункта назначения?       «Что не название, — то сплошная порнуха».       Папирус натягивает черный облегающий свитер с высоким горлом, шнурует ботинки. Зачехлять на себе броню будет долго, да и у него, вообще-то, не рабочий день. Он прикладывает телефон к уху вновь.       — Рано утром, Догго с корешами бухать ходил в Гриллбиз, он частый клиент этой зловонной жопы, бухать шёл в субботу… Ну, как рано утром? До утра просидел в нём. Ну и случилось, то что случилось. Пришли бабы странные, четверо или пятеро, так и не поняла. Один гвардеец, чьё имя не помню, решил перепихнуться, он там с дамочкой мило «разговорился», но все там были, сука, в щи, — зёв. — Типичная суббота у долбаёбов, не думающих о безопасности своего анального сфинктера, когда об этом нужно думать больше всего, — рыба снова зевает. — Сейчас, конечно, ещё близко не вечер, но, бля, мало ли что. Я про «Бля-Сасай» в последнее время тоже много странной хуйни слышу, мол, вампиры там тусоваться любят, торговлю кровью предлагают… Пройдись туда просто, потому что я там не была ни разу… Во всяком случае, в сознательном состоянии. Туда из гвардейцев мало кто ходит: очередная дыра для лохов, хотя пытаются косить под крутое модное место. Ну, ещё Шайрена говорила, что там «Блю Скаи» неплохие, но я такую мочу не пью.       — А сколько их, он не сказал? — Папс спускается по лестнице, чуть останавливаясь. Он немного витает в облаках. События недавнего его волнуют больше, а особенно, из своей личной жизни, потому некоторое из слов Андайн он пропускает мимо себя, что абсолютно ему не свойственно.       Слишком дохрена вампиры в последнее время бесстрашно гуляют и оккупируют бары и клубы. И если такое происходит уже как пол года, то Папирус практически отказывается в это верить.       Казалось бы, почему каждому вампиру просто не найти себе по донору и сидеть молча, никого не обращать. Но нет, блять, они решили устроить ёбаный переворот и обратить почти четверть населения, если не больше.       Кажется, он за весь вампирский кипиш обошёл больше баров и клубов, чем за всю свою жизнь.       — Повторяю, то ли четверо, то и пятеро. Меня там не было, не могу сказать точно! Может, их и больше! Но твоя задача сейчас их не убивать, ты ещё с той пятницы наверняка не пришёл в себя. Просто… присмотрись. Само место всратое, — Андайн кряхтит. — У меня тоже есть кое-какое место, куда я сейчас пойду. Не буду терять времени.       Звонок был сброшен.       — Уже по лицу твоему вижу, — Санс стоит в косяке двери его спальни, наблюдая за братом, — что опять этой манде что-то надо, — короткое молчание. — Куда она тебя отправляет на сей раз? И надолго ли?       «Что в субботу хуйня, что в воскресенье хуйня. Вот вам и «спокойные выходные у меня и брата», блять», — усмехается Санс, больше отчаянно.       Папирус оборачивается, блокируя телефон и засовывая в узкий карман таких же узких штанов.       — Какое-то нашествие шлюх-вампирш, которые ещё и кролики, — докладывает он, затем трёт лицо и облокачивается о перила. — Ну, не нашествие. «Работали» в «Гриллбиз» ночь, — он показывает кавычки, морщясь. — Твой приятель вообще на ошибках ну учится, да? — Папс странно усмехается, чуть задумавшись. Как им удаётся второй раз зависать в баре, где постоянно крутятся гвардейцы, и где одну из их «коллег» уже желают уничтожить минимум двое. Кстати о ней.       «А если я встречу ту блядь, которая укусила Санса?»       — А та сука, что тебя обратила. Ты её сможешь узнать? — интересуется Папс осторожно, взвешивая, стоит ли вообще свою мысль оглашать вслух. — Я сделаю небольшой обход от бара Гриллби до «Бля-Сасай» и осмотрю обстановку там. Говорят, там тоже дохуя вампиров в последнее время. Да и вообще, они, судя по всему, уже повсюду, чёрт, — он трёт шею. — После с рапортом к Андайн. Не должен задерживаться допоздна.       — Она не кролик, а лиса, — на автомате отвечает Санс. — Но да, я её ебало хорошо запомнил, узнаю среди сотен рыжих сук, зуб даю. В конце-концов, мы даже сосались да и выглядела она ничего, а это не забыть… кхм, — Санс нервно отводит взгляд. — Предлагаешь мне составить тебе компанию? — он смотрит на брата, резко съехав с темы, да и тем не менее, что было — то и было, Санс в отношениях тогда не был, но почему-то Папирус этому сильно напрягся. — В «Бля-Санс-ай»? — он ехидно хмыкает широчайшей лыбой, едва сдерживая смех. — Бухать я всё равно не могу, не боись, я прост рядом побухчу, — тут же опешает он. — Могу ради тебя вычислить на глаз других вампов, находящихся там. Что-то мне подсказывает, что это будет… интересное применение теории на практике для меня.       — Ага, — кивает он, морщась не то от странного каламбура (серьёзно, почему он каламбурит своей имя с «сасай», ему самому нормально?), не то от осознания, что Санс ебался с какой-то шлюхой, которая его ещё и обратила, которая ещё и запомнилась ему своей внешностью. Ревности Папирус от этого, на удивление, не чувствует. Ему просто… Странно это осознавать. Странно осознавать, что его брат ебался с кем-то, кроме него. Ладно, он всё же ревнует. Но от компании Санса обычно становится спокойнее и веселее. Да и новоиспечённые способности Санса окажутся безумно полезными. И опасным задание не должно быть: простая разведка, без прикрытия и особых приказов. То же, что просто прийти в бар, потому что захотелось. А Санс по барам как раз часто ходит.       Он прочищает горло.       — Я тоже пить не буду, — Папс неловко вспоминает их последний совместный поход в «Гриллбиз» и его последствия.       «Начали за здравие, закончили за упокой. Ну, зато уснули вместе…» — тот вечер был даже уютным. Не считая всего, что произошло после того, как он накидался.       — Собирайся и пойдем, — приказывает Папс, спускаясь по ступеням, чтобы накинуть на себя кожаную куртку вновь.       — Так мне собираться и не нужно, — Санс спускался за ним следом. — Только за накидкой.       Когда братья уже натянули на себя верхние одежду, Санс смотрит на Папируса.       — Повезёт, если там будут знакомые какие-нибудь. Ну, думаю, ты о моей популярности в курсе и так, — он вздыхает, почти что радостно, ибо Санс понятия не имеет, чем бы он занимался вместо этого. — Короткий путь? — Санс протягивает брату руку.       Папирус на секунду задумывается. Он хотел пройтись от Гриллбиз пешком, проведать обстановку возле баров и на улице, но, кажется, нужных ему вампиров там уже нет, если они ушли ранним утром. А на улице таким особам оставаться нет смысла.       После коротких раздумий Папс кивает, пожимая брату ладонь, пусть и сам он иногда отчитывал брата за то, что тот совсем своими ногами не пользуется. Его телепортация, кажется, потакает его лени, и если бы не короткие пути (Папс уверен), брат бы вообще никуда не ходил.       Красная магическая вспышка, и они исчезают.