***
Кажется, так быстро до лаборатории, они ещё не добирались. Андайн лавирует между учёными, слоняющихся туда-сюда с бумажками, коробками, стеллажами на колёсиках. Грозный вид рыбы и не менее суровый настрой скелета вселяет страх в проходящих мимо работников. Ладно Папирус, к его ауре психопата привыкли уже многие, а вот когда рядом с ним шагает с угрюмым лицом ещё и Флюгерболь — дело действительно попахивает чуть ли не тиоацетоном. Когда они почти пересекли Ватерфолл, Андайн попросила больше не говорить об Альфис ничего. Кто знает, может, она сейчас виснет на камерах, следит за ними, надеясь, что Андайн не идёт войной на неё, а куда-то к «Легиону»? Обсуждались, в основном, нейтральные темы, и то, с натяжкой. Ближе к лаборатории, скелет и рыба затихли почти полностью. Вот тут-то телепатии и не хватает. А вот и заветный кабинет виднеется, когда два гвардейца вышли в коридоры и сделали несколько нужных поворотов, пересекая коридор за коридором. Андайн без стука заходит в кабинет, не фамильярничая и злостно выискивая ящерицу внутри. Папирус идёт за ней. — Где Альфис, Люси? — Андайн не скрывает своего пренебрежения. «Вроде не обед. И... Она не говорила, что сегодня идёт куда-то. Она должна сейчас быть тут», — хмуро подмечает рыба про себя. Белая крольчиха с голубыми глазками, в чёрном халате учёного, осторожно поворачивается к рыбе и вздрагивает, когда видит ещё и скелета. Кроме этой Люси, больше никого в комнате нет. — Доктор Альфис нет сегодня на месте, — проговаривает Люси. — Она куда-то очень спешила с утра. Папирус точно чувствует обратный отсчёт до взрыва... — В смысле её, блять, нет?! — громко рявкает Андайн. — Где она??? ...и он неизбежно происходит. Люси нервно дёргается, с открытым от замешательства ртом, хлопая глазами сперва на маршала, а после на генерала. Папирус старается перехватить взгляд Андайн, чтобы та поубавила свой пыл, но понимает, что это сейчас не поможет. — Я... не знаю, она не говорила! Её в-вроде, видели последний раз на ночной смене с М-Меттатоном, но когда она нам была нужна, он тоже сказал, что не в курсе. Она лишь предупредила, что сегодня может не появляться, я прошу прощения, мне об этом... ничего не известно... — она смиряет глазами пришедших даже с небольшим сожалением, будто ей действительно грустно от того, что она ни чем не может помочь. — Мне стоит передать ей завтра что-нибудь? — голубые глаза направляются в глаз Андайн. А Папирус чувствует от Люси страх. Действительно, что могут два монстра при исполнении высоких званий, если потребуется? «Ну вот и где её искать теперь?!» — Андайн лишь рычит злее, точно готовая взорваться. — Ничего не передавай, — яростно цедит она сквозь зубы. — А Меттатон этот где?! «Если он тут — прощай, сука, я, блять, всажу в тебя столько копий, сколько в спину батя не получал, когда сдох», — злые мысли заполняют голову. — Г-господин М-Меттатон в... морге. — Отлично, — грозно говорит она, автоматически оборачивается и берёт Папируса за шкирку. — Идём убивать МТТ, — чеканит она. — Ему, сука, пиздец, отвечаю нахуй, — Андайн трясёт со злости только больше. Она насильно вытаскивает замершего Папируса из кабинета, а сама очень чётко и грозно бурчит. — Я за себя, сука, не ручаюсь, я больше не кончаю, и вообще, Меттатон, тобi пiзда, шавка хитрохуйственная, твоим играм — пизда, тварь ебучая!.. Они быстрым шагом идут к лифту, но на полпути Андайн резко останавливается. Она врезается взглядом в охуевающее лицо скелета, у которого попросту нет другого выбора, кроме как покорно и тихо идти за ней, раз уж он на всё это подписался. — А ты, бля, меня даже останавливать не будешь? — не менее охуевающе спрашивает она, поднимая ввысь бровь так высоко, как только может, задав вопрос даже с каким-то вызовом для Папса. — Где эти слова, требующие, чтобы я «ебало завалила», «пукан потушила», «пошла подрочила», «подумала о жизни на Марсе»?! Или ты рад убить Меттатона? — она дьявольски хмыкает. Такое лицо на Андайн увидишь отнюдь не часто. Папирусу становится не по себе. Если Санс чувствует себя так же, когда его уносит, то Папирус мысленно просит у него прощения и очень постарается больше так не делать (вряд ли у него получится, но он в этом себе никогда не признается). Ему кажется, если он скажет сейчас хоть слово, его тут же обернут против него, а потом Андайн как-то догадается, что он обо всём в курсе, убьёт его, убьёт Санса, а потом и свою девушку. Ну и Меттатона в придачу. — Или... — протягивает вдруг Андайн медленно. — Скажем... — на мгновение задумывается, смотрит куда-то в сторону, как оказалось, на комнату с названием «неисправные пыточные механизмы». — Будем пытать его? — она одобрительно вдруг смотрит на Папируса. — Мне, Ал, конечно, этого не простит, — голос чуть минорный. — Тебе так тем более, но... — а потом она на секунду затихает и в ней снова просыпается демон. — Мне уже похер, нгха-ха-ха-ха-ха! — коридор заполоняет злостный смех, чуть-чуть нездоровый. Андайн точно уносит. Папирус встаёт перед ней, не особо желая «преграждать ей путь» и что-то в этом роде. Он смотрит на Андайн очень обеспокоенно. — Я не думаю, что у нас получится пытать робота, серьёзно, только если Альфис не подъебалась и не провела нервы в каждый миллиметр его костюма к душе, и я, если честно, даже не знаю, возможно ли такое, но послушай, — он старается сдержать её пыл настолько, насколько это возможно, потому что обычно они бомбят с ней вместе, и уж тогда их действительно никто не в силах остановить. — Если нужно кого-то угандошить, то лучше сделать это без особых последствий! Ты можешь ей позвонить, в конце концов! Отправить сообщение?.. То, что её нет на месте — хуйня полнейшая, согласен, — он спешно кивает, — я тоже бешусь, когда Санс проёбывает пост не пойми где, не пойми с кем, — начинает бурчать он под нос, хмурясь, — и мне в такие моменты хочется разъебать весь бар Гриллби и этого ухмыляющегося горящего придурка разом, но это хуйня план! Потому что лучше от этого не станет, и Санс будет проёбывать время в другом месте, а для этого мне либо всё Подземелье нужно уничтожить, либо его самого! — он мотает головой, думая, что его аналогия выглядит так, будто он нервно решил съехать с темы. — В общем! Это ничего не решит. И я не думаю, что Меттатон ответит что-то дельное, если не отвечает Альфис, — он как-то грустно отводит взгляд в сторону. — Она тебе либо лично рассказывает, либо никто вообще. Ты не доверяешь своей девушке, но доверишься этому железному долбаёбу, который скажет что угодно, лишь бы сделать из этого шоу?! Чёрт, да он даже будет не против снять то, как ты его пытаешь с пристрастием, если это наберёт просмотры, он конченный ублюдок, он будет тебя провоцировать! Андайн тут же берёт свой телефон в руки и открывает переписку с «трахопиздящая любим04ка» и показывает прочитанные Альфис СМС, которые она ей писала аж до утра. — Ладно извини я вспылила — Мб реально ошибка — Просто это всё очень странно — Ал? — Не игнорь пж — Ты же понимаешь что я за тебя волнуюсь? — Эти вампиры пидорасы — Зачем просто зачем — ДА ЪВАТИТ БЛЯТЬ ЧИТАТЬ НАПИШИ ХОТЬ ЧТО ТО ТЫ ЗАЕБАЛА — Ал? — Ладно завтра поговорим, спокойной ночи — Я правдао водлнусбь Когда она листает сообщения вверх, то Папирус может видеть ещё несколько десяток. Альфис её игнорирует. Зрачки Папируса судорожно бегают по экрану телефона, и тот жалеет, кажется, миллионный раз, что открыл рот. — Показать звонки? — напряжённо спрашивает она и тут же открывает книгу контактов и, аналогичный никнейм, возле которого юлит число «35» с синей трубкой, что говорит о том, что Альфис не принимает звонки. Андайн чуть ли не бросает телефон на кафель и быстро его убирает, пока он не превратится в снаряд для мощного броска. — Если от МТТ я нихуя не добьюсь... — она снова берёт его за плечи и очень-очень натужно спрашивает: — Где мне искать эту ёбаную сучару? — вопрос звучит даже с возмущением. — Альфис может быть где угодно. Это тебе не Санс, который известен тем, что он барный завсегдатай! И вообще... Не сравнивай свои отношения с братом с нашими, — мотает она головой, бурча. — У нас похожие булки, но начинки разные. Вы чикенбургер, мы — чизбургер. И если в твоём чикенбургере хуйню устраивает недожаренный, ебать его в рот, чикен, то у меня в чизбургере, походу, подгнивает сыр, — несмотря на очень странную аналогию, Андайн её говорит так, будто Папирус во всём виноват. Хотя, разумеется, на деле это не так. — Но суть в том, что вы братья... А я с ней ещё и трахаюсь! И вообще готова на великие свершения! И срачей у нас нет!!! — короткое молчание. — Ну почти. Папс практически готов убеждать Андайн в обратном по поводу того, что они с Сансом не трахаются. «Ты, блять, не поверишь», — проносится с какими-то отчаянием мысль, которую Папс тут же заталкивает себе в задницу. Андайн и правда не поверит. И не надо, чтобы верила. По крайней мере, Папс, кажется, теперь может обзывать брата недожаренным чикеном. Он посмеётся с этого позже. — К-кроме этого, — Андайн ещё некоторое время молчит, и, когда Папирус открывает рот, она тут же говорит: — Пойдём в её личную квартиру, у меня ключи есть, — злобно говорит она. — Нахер мы сюда пришли вообще... Если ей скажут, что я в твоей компании её ищу — чую, обосрётся ещё больше! — она плюёт под себя. — Сукаблять, — шипит она. Злость Андайн как-то тушит беспокойство Папируса, и он просто следует за ней, не переча, потому что знает: она не успокоится, пока не докопается до правды. В этом плане Андайн намного жёстче его: Папс терпел молчанку брата долгие годы, потому был готов проглатывать это ещё столько же. Пусть со срывами и истериками, но он терпел. Андайн этого в привычках не имеет. А такую роскошь, как правда, Папс, к сожалению, предоставить ей не может. — Может, и не обосрётся, — пожимает он плечами, плетясь за яростными шагами Андайн, по пути к выходу. — А что ты будешь делать, если в хате её не будет? — спрашивает Папс нейтрально. Эмоции забирают много энергии. — Так я и не надеюсь, что она будет дома. — Будем рыться в её вещах, пока не найдем зацепку? — Да. — Папирус знает её методы и неудивительно, что он угадал. — Именно это. Она никогда не рассчитывает на то, что я могу прийти с нихуя в её дом. Она в нём редко сама появляется, ей проще в лабе торчать, — Андайн в руках снова держит телефон и набирает. Звонок. «Абонент временно недоступен». Рыба готова телефон уничтожить. — С-сука, — рычит она. — Хорошо, — вздох. — Идё-ём, — на Папируса она не смотрит и идёт гордо вперёд, излучая агрессивную ауру за собой. У Папируса всё ещё другого выхода нет, да и она уверена, что её скелет не бросит. Тем более, что, по сути, они занимаются своей работой: у них есть подозрение на связь с вампирами. Андайн всё ещё не знает, что делать, и надеется, что именно она всё не так поняла, и что на самом деле ситуация — сюр. Всё это — одно огромное недоразумение. Она не знает, что будет делать, если вскроется, что Альфис тоже работает на вампиров и использует её в качестве главного достоверного источника информации. Андайн ей рассказывает всё. И ещё её напрягло, что сегодня утром ей звонил Аарон и говорил, что один из лейтенантов найден мёртвым в своей квартире, оказавшись вампиром. И убили его тоже вампиры. Его спалили. Аарон звучал тогда напряжённо, потому что он понятия не имел, что этот лейтенант — вампир. А потом выяснилось, что он был одним из подельников Асгора. Андайн раньше слышала про то, что Асгор имеет своих монстров в каждой области с целью слежки, поэтому она крайне редко отзывается так, как есть. И сейчас она весьма уязвима перед Папирусом, но верит ему. С ним у неё чуть более доверительные отношения, чем с остальными коллегами — так уж вышло исторически, хотя этот факт навеивает ещё больше вопросов. Она тяжело вздыхает, пытаясь успокоиться.***
Андайн отворяет скрипучую дверь, ведущую в пыльную квартирку, хоть и не заброшенную, в определённой степени обжитую. Это если не вдаваться в детали. — Проходи, — бурчит она, придерживая дверь и позволяя Папирусу пройти. — За срач извини. И да, тут арки низкие довольно. Рыба и скелет находятся в одной многоэтажке, что стоит возле лавовой реки. Отсюда можно увидеть Ядро. Район сам по себе бичовый и не является безопасным: здесь всегда большой уровень преступности и творится какая-то хрень. Для Андайн всё ещё загадка, почему Альфис решила приобрести квартиру именно здесь, когда именно тут чаще всего происходят стычки вампиров с монстрами и... «Блять». Рыба заходит следом за Папирусом. И всё бы ничего, но вдруг Папирус замирает, смотря в арку, ведущую на кухню и Андайн слышит незнакомый старческий голос. Она тут же врывается мимо скелета на кухню и видит сидящего деда, мирно покуривающего трубку. Это старый лис, который, походу, даже не услышал, что к нему пришли. — А?.. — дед резко замирает, увидев рыбу и скелета за ней. — Эм, — голос Андайн садится, лицо бледнеет. — В-вы кто? — это точно её квартира. Андайн перепутать не могла. Кто он?! Папирус с расширенными глазницами пялится на лиса, переводя зрачки от Андайн на их внезапного встречного. «Так вот почему тут воняло старостью и дымом», — проносится в мыслях чуть скептически. Папирус пока не решил, как на это реагировать. — У меня к вам такой же вопрос, дамы, — невозмутимо отвечает дед, прокашливаясь. Голос его скрипучий и хриплый, как и полагается старым курильщикам (Папирус будет пугать этим брата однажды). Он карими глазами осматривает пришедших. Папирус размашисто моргает два раза от его высказывания. «Нихуя себе, блять, дамы», — возмущается он, потому что его имидж, вроде, кардинально отличается от образа Меттатона, которого до сих пор за женщину принимает добрая половина Подземелья. Папс проговаривает неосознанно ниже, чем обычно, обращаясь уже к Андайн: — Либо у Ал есть в роду деды-лисы, либо она проебала свою хату курящему старпёру. Мне не сложно представить, как она играла с ним в покер, — Папс тычет на него пальцем, смотря по-прежнему на свою начальницу. Вокруг них завалы старых вещей, возможно даже антиквариат, но валяется это всё хаотично и бесценно, почти как у Санса в комнате. Урагана из носков не хватает в углу. Дед пожимает нейтрально плечами. — О чём это вы? Я живу в этой квартире уже будто всю жизнь... Ну, просто для меня полгода это уже вся жизнь. Однажды стану частью этих бесценных вещей, — делится хрипло он, и Папирус морщится. — Прекрасно, — рычит он. — И что теперь? — это относится к Андайн. И она тут же вскипает. — Какого хуя? — кричит она на весь дом. — Папирус! — она резко берёт его за плечо, да так, будто это Папс подставил всю эту хренотень, и сейчас над ним будет вершится суд. — Ты видел, что я только что, сука, при тебе открыла эту квартиру ключами?! — другой рукой она тут же вытаскивает ключи и очень громко и натужно звенит ими. — Она мне выдала этот блядский ключ!!! — точка кипения достигнута, и её глаз будто вспыхивает огнём. Она тут же оборачивается к деду, резко берёт того за шею, опрокидывает стул, на котором он сидел. Трубка из его рук падает. Андайн ударяет его о стену, позволяя стоять на цыпочках, а от удара тут же падает какая-то полка в стороне. Андайн похер. — Если ты не скажешь, кто ты и какого хуя ты забыл в квартире моей девки — ты тут же отправишься в лаву, мудак вшивый!!! — громко кричит она. — Хочешь, я проверю тебя на наличие вампиризма, а, скотина маразматическая?!?!? — голос неимоверно громкий. Рыба в ярости. Папирус не может вернуть угасшие зрачки в глазницы. — Андайн! Поставь его, — говорит он как-то вяло, не особо беспокоясь за душу противного лиса, но подруга будто на него даже не обращает внимания. — Он бесполезный и явно не тот, кого ты ищешь, — продолжает он. Всё же внеплановые убийства старых накуренных лисов не входило в его планы. — А к-кого... вы ищите? — хрипит дед с затруднением лишь из-за давления на шею. Он, кажется, совсем не обеспокоен тем, что его впечатали в стену и могут убить по щелчку пальцев. Его голос даже остаётся позитивным. — Вампиров? Вы охотники за привидениями? Я таким вроде не звонил. Но могу сказать на сто процентов, что та нерешительная мадам, что любезно помогла мне здесь обустроиться, не желала высасывать из меня мозги, — размеренно кряхтит он, смотря на Андайн. — Вот видишь? Он даже не похож на того, кто в курсе о вирусе. — О, вы что смотрите телевизор? — возмущается он. — Там тоже говорят про зомбирование. Но это всё чушь, не верьте в это. Вот я живу уже сто двадцать лет на местной свалке, и не подцепил ни одного вируса! — хвастается он, а Папирус глубоко сомневается в его словах. Он бы посоветовал Андайн держать дистанцию во благо своего же здоровья, но той, кажется, совсем не до него. Андайн немеет, а затем с ярости прописывает леща деду в лицо. Только ладонью, хоть она и обрамлена стальной шипастой перчаткой, а затем отпускает его. — Мне не до бредней телевизорных, — рычит она, опускаясь вниз и прожигая деда одним своим глазом, игнорируя Папируса. — Ты ящерку видел? Очкастую, сутулую, — следует короткое молчание, прежде чем она ещё раз транслирует слова деда в своей голове. — Какие, к хуям, полгода??? — повышает она голос от шока. Лис снова кряхтит, потирает свое лицо, но странная расслабленная лыба с его лица не спадает. — Конечно, — протягивает он, кивая головой. — Я ж говорю, пол года уже как устроился здесь, весь этот хлам было затруднительно сюда перетаскивать. Но, ты знаешь, она вроде интересуется всякими мусорными штуками, так что это был равноценный обмен! Я взамен разрешаю ей пользоваться всем своим хламом, как ей только вздумается, а она ничего не говорила мне особо, но у неё много странных записей в тетрадях, тоже про вампиров каких-то, про сыворотки, вы, случайно, не из секты? — он щурит один глаз. — А?! — а тут его лицо становится предъявляющим. Папирус мученически вздыхает, ударяя себя по лбу. — Нет. Мы ищем того, кто дал Вам ключи от этой квартиры, — проговаривает он бесцветно, но чётко, потому что Андайн, кажется, скоро просто его убьёт. — Я думал, она переехала жить на свалку, но она совсем не выглядит, как мусорщик, — пренебрежительно фыркает лис, сплёвывая себе под ноги. — Она заглядывает пару раз в месяц, копошится в моём хламе и вновь пропадает. Андайн молча встаёт, ничего не говоря, разворачивается спиной и покидает кухню. — Иди сюда, — зовёт она Папируса. Тот лишь молча следует за ней.— Я таки осмотрю её комнату, — пробираясь через хлам, Андайн тут же добирается до двери. Пытается её открыть, но дверь не поддаётся. — Иди... нахуй, — она с размаху выбивает дверь с ноги, причём, особо не напрягая конечность, и проходит дальше. Комната Альфис... пустая. Буквально. Здесь отсутствует часть обоев, стоит кровать с одним матрацем, одинокий шкаф, который Андайн тут же открывает... Вещей нет. И возле окна рабочий стол без компьютера. Папс проходит в пустую комнату за Андайн, которая переполняется напряжением от неё же. В комнате даже отдаёт эхом. — Я сейчас ёбнусь, — говорит она. — Какого хрена?!?! Она давно отсюда съебала!? — комната как раз выглядит нетронутой пару месяцев. Рыба озирается по сторонам и панически ищет хоть что-то. — Тетрадка? Листочек?! — она ходит кругами, таращится, как оголодавший вампир. — Хоть что-то! Где «всё»?! — верещит она. — Не думаю, что она рассчитывала на внезапный обыск. Но и не выглядит так, что она уходила в спешке, — Папирус осматривает всё: открывает пустой шкаф после Андайн снова, шарит меж пустых полок, щупает какое-то потайное дно в ящиках, но его нет. Он подходит к матрацу, чуть надавливая. Иногда в них делают тайники. Ткань выглядит старой, но матрац всё ещё упругий и почти что прилично выглядящий. А потом он замечает что-то между ним и стеной, будто упавшее. — Эй, — тихо зовёт он Андайн, не оборачиваясь на неё, и достает свою находку. Папс вертит в руках обшарпанный ежедневник. Он, не открывая его, протягивает Андайн. Та молча берёт его в руки. Начинает лихорадочно листать. Хмурится. — Написано ежедневник, а по факту — скетчбук. Тут нихуя кроме рисунков нет, — рыба цедит ещё злее. — Но спасибо за помощь, — кое-как выговаривает она, Папирус, всё же, действительно старается. Рисунки ничего не дают в качестве информации, кроме того, что Альфис рисует... красиво. Андайн, вспоминая себя в молодости, на самом деле даже завидует, что у неё есть к этому талант, особенно к рисованию аниме-персонажей, которых здесь так много. А потом в комнату заходит вновь тот прелый дед. — Я кое-что вспомнил, — скрипучим голосом говорит он, весьма размеренно и спокойно. — Она оставила утром СМС, что если начнут её искать, я должен говорить, что я её не знаю, — он протягивает свой кнопочный телефон с открытым мессенджером. — Ты уже с этим проебался, старпёр, — фыркает Андайн бестактно, скрещивая руки на груди. — Иди нахуй... — шипит она. — Иди нахуй! — кричит она громче, а затем в её голове что-то переклинивает и она вырывает телефон из слабых рук. — Сука! — она тут же звонит Альфис. — Э... — дед не находит ответа. А рыба, слушая гудки, очень злобно бурчит под нос: — Отвечайсука, блятьотвечайнемедленнонахуй. В комнате затаивают дыхание, кажется, все, вслушиваясь в гудки. Папирус щурится от напряжения, сканирует взглядом Андайн и понимает, насколько она сейчас не в себе. Вероятно, ей даже не стоит сейчас говорить с Альфис, и миссия «успокоить Андайн» раскололась вдребезги, как только появилась в голове. Папирус киснет в лице. Андайн замирает. Звонок принимается, причём, на громкой связи. «Я тебя убью. Я тебя убью», — рассудок падает на глазах Папируса, и Андайн становится безумнее. Из динамика слышится уставший вздох. — Ещё-ще раз напоминаю, твой к-кефир в твоём х-холодильнике, если ты по этому п-поводу, — начинает Альфис без приветствия. Лис внезапно хлопает себя по лбу. — Точно! — вспоминает он. — Спасибо, что напомнили, — он ковыляет в свою комнату. Перед глазами Андайн будто часть жизни пронеслась. И давно это Альфис сдаёт квартиру какому-то деду? А хули про это она не знает? Что это за пиздец?! Рыба в последний момент останавливает себя, самой сообразив, что она явно не в состоянии, и... протягивает телефон Папирусу, как бы говоря отчаянно: «бля, извини конечно, но либо я на неё вывалю всё дерьмо, либо ты вытяни дипломатией, раз уж вызвался помочь, я, нахуй, в ноль». Андайн ничего не говорит вслух, не смотрит на уходящего деда. «Пиздец». План тоже, безусловно, гиблый и претендующий на тотальный провал, с учётом их нетёплых взаимоотношений, но лучше, чем истерические крики от Андайн на весь дом. Импульсивность — большой недостаток рыбы, в прочем, её правая рука в лице Папируса этим тоже грешит. Кажется, она надеется на некое... взаимопонимание? Тем более, что Папирус сам же говорил о том, что «понимает» её и мешает её отношения со своими ежедневными переделками с братом. Грубо, но иначе рыба это не представляет. Андайн улавливает из динамиков странную музыку на фоне, которую, обычно, Альфис не слушает. Она напрягается ещё больше. Папирус, серьёзно нахмурившись, кивает, смотря понимающе Андайн в глаз и перенимает телефон. Даже в прошлый раз Андайн сама лично беседовала с Сансом, чтобы тот при встрече с братом не решил вывалить на него либо поток дерьма, либо уйти куда подальше. Папирус в этом, пусть и не так силен, а если честно, то вообще не силен, но он у Андайн в долгу по уши, и его не спасёт даже факт отсутствия ушей, так что валить в самый ответственный момент он не собирается.. Он, пусть и мудак, но принципы у него есть, о которых он не забывает напоминать из раза в раз. — Не сбрасывай вызов, — тут же предупреждает Папс, поглядывая на Андайн и её спектр эмоций на лице. Секунду из динамика царит тишина, не считая музыки. Папирус молчит тоже. А потом старается взять себя в руки. — Андайн сейчас рядом со мной, и она охуеть как... — Папирус смиряет её взглядом, тянет слова и чуть щурится. «Бесится» — устрашающее слово, пусть и охренеть какое точное, но это спугнёт. У Папируса относительно мягкий тон. Он не знает, как нужно говорить с Альфис, но он продолжает: — ...беспокоится за тебя, — заканчивает предложение он. — Слушай, ты сделала ей больно, и она места себе найти не может. Я не лучший семейный психолог, но сбегать, менять чёртово место жительства и скрывать это от своей девушки — хуёво, — интонация, на удивление, не звучит обвиняющие, лишь очень серьёзно и доходчиво. Он вздыхает. — Если ты хочешь о чём-то ей сказать, а ты хочешь, — надавливает он, начиная хмуриться. — То сейчас самое время. Она тебя внимательно слушает. Папирус направляет динамики в сторону рыбы, чтобы ей было лучше слышно. Какое-то время они просто вслушиваются в бит, скорее всего, какой-то клубной песни. Обычно Альфис не ходит в клубы. А потом музыка резко прекращается. — Ан-Андайн? — тихо заикается голос из телефона, и Папс искренне удивляется тому, что его хлипкая речь сработала. Он обязательно займётся восхвалением себя позже. — Эм... М-мне, а, ж-жаль з-за игнор, — мямлит она в динамик, и связь изредка прерывается. Альфис снова молчит, а Папс старается не смотреть пристально на Андайн, чтобы той не было так неловко. — В-всё... Д-должно б-было п-п-получиться иначе! Я н-не хочу перед т-тобой оправдываться, н-н-не думаю, что м-м-мои извинения к-к-как-то тебе п-помогут... Но т-ты должна знать, ч-что я т-тебя никак не п-подставляла! Если ты вдруг об эт-том д-думала, а ты думала. Папирус всё же поднимает на рыбу взгляд, когда речь вновь надолго прерывается. — Ан-Андайн? Он-на там? — Ал... — голос надломленный. — Я... Кхм. Я здесь... — то ли Андайн слишком явственно переняла словосочетание «беспокоюсь за тебя», то ли ещё более нестабильная, будто до этого она не пыталась убить деда, разнести дом и обвинить чуть ли не весь мир в этой ситуации. Она берёт трубку в свои руки. — М-можем поговорить лично? Это не телефонный разговор, я уже поняла. С-сразу говорю, я не собираюсь сносить всё к хуям! Ха-ха-а-а... — она шумно вздыхает. — Мне достаточно того, ч-что ты ответила. Это уже остановило возможное уничтожение Хотлэнда ради поисков тебя, потому что... я ёбнутая, — она нервно посмеивается. Всё-таки она старается держать проблески злобы, но они плотно покрываются пеленой тревоги и страха, обращаясь в неуверенность, не очень присущую Андайн, но крайне искреннюю. — Г-где ты? У Папируса внутри постепенно растворяется напряжение, когда он видит, что Андайн потихоньку приходит в себя. Она не собирается крушить и уничтожать — уже победа. Папирус скрещивает на груди руки, потому что не знает, куда их деть, и опускает голову на свои сапоги. Из телефона какое-то время доносится молчание. — Я... — нерешительно звучит Альфис. Она явно не готова сейчас на личные встречи, но, кажется, Андайн не оставляет выбора. И Альфис ей кое-чем обязана.— Н-не д-далеко от Х-хотлэнда. Э-эм. М-мне, ещ-щё раз, ж-жаль, — произносит уже малость сухо ящерица, но потом голос вдруг становится серьёзным. — М-могу под-дойти к т-тебе? В м-мою... С-старую к-к-квартиру, д-да... Я в-всё объясню, тебе, — заверяет Альфис. На улице, там, где она идёт, кажется, ветрено. — А давно ты... — хотела тут же спросить Андайн, но вздыхает, прерываясь. — Жду тогда, — голос звучит всё ещё минорно. Андайн заканчивает звонок и садится на кровать, ещё более опустошённая, чем до этого. Но уже не слишком злая. — Она серьёзно работает на вампиров? А нахуя? — начинает она закапываться. — Я же не стану её из-за этого убивать, если сулит закон о смертной казне... Мне, конечно, нужен, как и любому гвардейцу, информатор, но... Я не готова! — она схватывается за голову. — Альфис не тот кандидат, а если что-то пойдёт не так?! Или её... И вправду завербовали??? Н-но... — голос дрожит, руки падают вниз, схватываясь за жёсткий матрац с обеих сторон, будто Андайн сидит на обрыве. — Она всегда знает, что может обратиться ко мне за помощью и... И даже Асгор не позволит, чтобы на неё, королевскую учёную, покушались!!! — она снова повышает голос. — Это идиотизм какой-то, Папс!!! Папирус поднимает голову и развязывает свои руки. Он напряжён, но уже не так сильно. Андайн будто озвучивает его мысли в слух, когда Сансу предлагали работать на «Легион». Он садится на матрац рядом с подругой. — Чёрт знает, что у неё на уме, и как всё на самом деле обернётся. Она ещё ничего толком не сказала. Но твои опасения прошли мимо, ты слышала? Она нихуя не имеет против тебя и не собирается тебя подставлять. Страх это... нормальная реакция, — старается успокоить он её, закидывая руку ей на шею и серьёзно заглядывая в лицо, чуть склонив свою голову. — Альфис вышла с тобой на контакт. Это главное, — расставляет он приоритеты. — Значит, она объяснит всё, что может объяснить. Всё будет заебись, договорились? — А нахуя она сначала сбегала?!?! — кричит Андайн. — Она бы не сбегала так сразу!!! К тому же... Ты... — она отчаянно вздыхает. — Ты смог её переключить, — вот это, без шуток, рыбу удивляет больше всего. Папирус сделал всё так... правильно. Тишина заполоняет комнату. Андайн проводит ещё несколько параллелей в своей голове, прежде чем произносит: — Пока ждём Альфис... посмотри, что там тебе брат пишет, — вдруг напоминает она. — Раз уж делать нехуй. Если мемы шлёт — покажешь? — хмыкает она. — Надо над чем-то поржать, — но сама она чуть нагибается и хмурится. — Нужно взять... себя в руки, — голос хриплый, тон почти что нарочитый. — Возьми себя в руки, — бурчит она себе. — Не плавься. Это делу не поможет. Сука. Папирус выпрямляется, чуть хмурясь. «Бля», — проносится в башке, но он все же достает свой телефон. Быстро заходя в переписку и копируя все нужные непрочитанные сообщения. — У него отстойное чувство юмора, хотя тебе, вроде, такое нравится... — бурчит он, какое-то время копошась в телефоне, а потом гордо показывает Андайн одну из недавних картинок так, что она не может увидеть даты сообщения. — Я предупреждал. На экране картинка, косящая под коллаж с надписью разных шрифтов «Курить по три пачки в день трудный путь, но разве нам нужны лёгкие?». Каламбур получается двойным, может, за неимением лёгких у скелетов, но Папируса это совсем не веселит, потому что курение брата его бесит и беспокоит, тут даже, блин, первые три буквы одинаковые. Андайн прыскает и улыбается. — Не, шутит он нормально, расслабься. Просто он... не всегда подбирает правильно нужный момент, ха-ха, — она пожимает плечами, ещё одна отличительная черта Андайн — она чертовски быстро меняет одну эмоцию на другую, будто ничего и не было. — Ну или ты просто не очень любишь рофлить и иногда чрезмерно близко к сердцу воспринимаешь его каламбуры. А вообще, ему просто нравится кого-то лишний раз выбешивать. Он как... кхм, энергетический вампир. Папирус на это лишь фыркает, показательно закатывая глазницы. А внутри он коварно и нежно улыбается. «О, да, мой энергетический вампир», — и он не будет против, если Санс заберёт его себе полностью.***
Вскоре, запыхавшись приходит Альфис. Она будто знает, где искать Андайн и Папируса, которые сидят в её бывшей комнате. Андайн всё ещё сидит на матраце с каменно-кислым выражением лица. До прихода ящерки, она о чём-то нейтрально болтала с Папирусом. — Ну... привет, — говорит Андайн, а затем видит презрение на лице Альфис из-за присутствия Папируса. — На него не обращай внимания, он меня тут успокаивает как котик, мурчащий на ногах и как банка пива с утра пораньше. Папирус вскидывает бровь, неоднозначно косясь на рыбу, а потом задумчиво хмурится. Но не возражает. Альфис щурится, переглядываясь с Папсом таким же прищуром, и последний поднимается с матраца, вставая в свою излюбленную позу с руками крест на крест на грудине. Альфис переводит на Андайн говорящий взгляд, а после снова на Папса. Последний чувствует себя третьим лишним. — П-привет... — тихо здоровается она со своей девушкой, пока скелет внимательно наблюдает. — Мне лучше оставить вас наедине, — бурчит Папс, собираясь выйти из комнаты. То, что здесь сейчас будет происходить, не его дело. Да и Альфис явно нервирует его присутствие. Папирус покидает комнату. «Ну? Хули стоишь? Я объяснений жду!» — но Андайн так сейчас не скажет. — Что происходит? — робко спрашивает она, хоть и пытается вобрать в себя уверенности, но понимает, что если она переборщит, то её вопросы неизбежно превратятся в наезд чистой воды. Она точно взорвётся и завалит Альфис так, что та не выберется. Однако, голос её на выходе робок, но лицо нечитаемо и мрачновато. Альфис издает нерешительное мычание и ковыляет к матрацу, опускаясь туда, где только что сидел Папс. Она неуклюже перебирает халат и собирается с мыслями, чуть оттягивая края своего свитера. — С-сейчас прозвучит грубо, н-но, эм, н-не советую в этом с-сильно к-копаться... — она вздыхает, протирает очки и надевает их вновь. — Д-думаю, ты уже м-могла догадаться, что М-Меттатон замешан в этих в-вампирских д-делах, пусть и к-косвенно. Практически из-за м-меня и моего с-статуса в лаборатории. В-вампиры... Хотят п-п-подогнать под себя с-статистику. Н-наверное, чтобы с-сохранять какой-то элемент н-неожиданности в б-будущем, н-не интересовалось, — она отводит от рыбы взгляд. — У М-Меттатона очень м-много способов в-в-влияния, а я... Н-не хочу, ч-чтобы что-то случилось с тобой или с-со мной. Я н-н-не сдаю н-никакую информацию от т-тебя! — машет она судорожно дрожащими руками. — И н-н-никогда об этом не д-думала! Я б-бы... ни з-за что в-в жизни! — её глаза широко раскрыты и направлены в лицо Андайн, на которое очень некомфортно смотреть, и оно будто становится ещё более пресным. — Может, мне пора с этим мудаком расправиться? — цедит она. — Нахер ты его защищаешь от остальных, если он тебя во всё втравливает? — она встаёт. — Только попроси — и от него живого места не останется... дорогая, — она не совсем здоро́во улыбается. — Ты же понимаешь, что вампиры — это пиздец как серьёзно? Лицо Альфис становится сложным и хмурым. Врать своей девушке паршиво, но она смотрит ей в глаз через стёкла линз. — П-понимаю, н-но, л-любовь м-моя, в-всё не т-так просто... — Альфис невесело усмехается, поправляя свои очки. — Жестянка т-там д-далеко н-не самый главный. Он п-почти не играет н-никакой р-роли в этом. Убьёшь его, но ничего не изменится, — Альфис как-то истерично разводит руками, изгибая брови. Андайн пытается думать логически, не позволяя этим эмоциональным мыслям выходить наружу, даже если они прямые, как её острые копья. «Пиздец ты новую информацию сказала... Меттатон — не главный! А я, сука, будто про это не знаю!» — Ты хочешь сказать, что не Меттатон тобой манипулирует? — короткое молчание. — Ты мне только что в открытую призналась в том, что... И тут, резко замерев, она ловит себя на других мыслях: «Всё время она защищала Меттатона, а теперь резко заявляет, что ничего не изменится, если убью. Но до этого она...» — Андайн перебирает варианты. — «Может, ей вампиры-подопытные нужны? Так она бы сказала напрямую. О вакцине она почти ничего не говорит...» — Прямо ответь на вопрос: что ты делаешь и зачем, — голос Андайн становится стальным. — Ты раньше от меня так просто снихуя не сбегала. И хоть я и звучу, наверняка, крайне безумно, но... — вдох. — Я за тебя волнуюсь, — цедит она. — Ты это охуенно, бля, знаешь. — голос всё ещё пресный, Андайн пытается держать себя под контролем, но раздражение выпирает со всех щелей. — Ты бы просто так ничего скрывать не стала. Я тебе не угроза,— чуть-чуть похоже на то, будто Андайн убеждает саму себя в этом, а не Альфис. — Или ты думаешь, что я тебе — угроза? «Ну, вот за пиздёж реально стану угрозой, насколько бы ты мне не была важной». Альфис старается не показывать своего волнения. Она смягчается в лице и осторожно берет Андайн на руку. Холодная сталь её брони отрезвляет. — Т-ты для м-меня не угроза, — говорит он, улыбаясь нежно и безумно. — Ты з-знаешь, ч-что я з-занимаюсь вакциной и... осматриваю т-трупы, составляю р-рапорты. Меттатон в-вынюхал, что я занимаюсь в-вакциной, — это она произносит раздражённо, — и... п-пиздец как н-неожиданно, н-но он поддержал это р-решение. А п-потом я узнала, ч-что его что-то т-тесно связывает с «Легионом», и он решил, ч-что я могу оказаться п-полезной, из-за моих... с-связей с тобой, н-но я ему отказала! — тут же повышает голос ящерица. — П-потому ч-что я бы н-ни за ч-что на свете не з-заставила т-тебя п-плыть против т-течения! Альфис вздыхает, успокаивающе для себя поглаживает руку Андайн в своих маленьких коротких пальцах. — В-взамен на к-конфиденциальность моего п-проекта, он п-предложил м-мне контролировать к-количество умерших вампиров. К-кто-то в «Легионе» узнал, ч-что я в курсе его в-вампирских связей и п-посчитал, ч-что я д-должна как-то з-заслужить безопасность от этого з-знания. Если М-Меттатон умрёт, уверена, информация о п-проекте в-всплывёт, а это с-слишком опасно! Я п-п-просто... Я п-просто испугалась! — вскидывает она голову с распахнутыми глазами. — Одной х-хранить т-тайны п-проще и... не т-так р-р-рискованно. Потому что т-теперь я п-поставила под удар и т-т-тебя... — под конец учёная говорит тише, опуская взгляд вовсе. Лицо её становится сожалеющим и виноватым. Оправдания Альфис выглядят чертовски странными, и Андайн делает пометку в своей голове, что она найдёт этого пидораса, что просёк о вакцине, убьёт, а затем и Меттатона заберёт с собой. «Всё равно. Нахуя она скрывалась?» — Андайн становится ненамного спокойнее. «Но допустим, что она пересралась...» — Сказала бы раньше — придумали бы что-то, — вздыхает Андайн. — Не знаешь, что за вамп? Может, я его вычислю и убью? — она нервно улыбается. Альфис повторяет этот жест. — Я н-не хочу лезть в их странную с-секту ещё г-глубже, это ч-чревато вонючим б-букетом ещё б-больших п-проблем. А т-так я х-хотя бы не приношу б-большого вреда н-никому. И з-знаю я о н-них только н-на уровне с-своего проекта. Они м-меня... П-пугают, — честно признаётся она, отводя взгляд. Её собственная сущность иногда вводит в ступор. Альфис не в восторге от всего этого. — Я п-поменяла к-к-квартиру, п-потому ч-что б-боялась, ч-что кто-то сможет п-прокрасться ко мне и увидеть з-заметки о в-вакцине, я их д-даже в л-лаборатории прячу, у м-меня... Н-н-начинается п-п-паранойя из-за этого, из-звини... Н-нужно б-было тебя п-посветить, — в какой-то момент ящерица начинает заикаться чаще, а её зрачки нервно бегают по комнате. — С-сука. Андайн подходит к рептилии и крепко обнимает её. Альфис принимает объятия чуть дрожащими руками. — Если напортачила — сразу говори мне. Я же... Я же не хочу, чтобы ещё и до тебя эти пидорасы добрались, учитывая то, что мы про них так нихуя и не узнали за эти блядские две недели, — она становится злее, но уже не на рептилию. — Сука, — рука плавно падает на её волосы и, кажется, Андайн удовлетворена. — Что с вакциной? — Я... н-нашла н-несколько с-старых записей п-про вирус. Он-ни должны б-быть полезны, — Альфис успокаивается, говоря ровнее. — Мне н-нужно изучить р-реакции вируса на некоторые ф-факторы я... Работаю н-над этим. Уверена, р-решение где-то рядом...***
Тем временем у Папируса появляется время, наконец, адекватно ответить брату и прочитать всё, что он ему отправил. Он открывает диалог вновь, включает уведомления, пока не забыл, и листает в самое начало диалога. Прислонившись к стене, Папс хмурится, стараясь разобраться в огромном количестве сокращений и каких-то аббревиатур. Скептически вскинув бровь, он печатает: — Пздц мне с такими темпами нужен будет переводчик с долбоебского на адекватный — Спасибо что ты в жизни так не разговариваешь — Мне бы пришлось купить тебе кляп Папс всё же перечитывает сообщения, вникая в суть. Он уточнит у Санса некоторые моменты лично. Им всё равно придется многое обсуждать. Чуть погодя, он всё же пишет: — Спасибо — Ты молодец, Санс Он его хвалит в переписке, чуть улыбаясь в реальности, и скринит сообщения, чтобы почистить диалог, и не забыть нужную информацию. Взгляд падает на уголок дисплея. Уже практические обед. Папирус успел вымотаться и проголодаться. И соскучиться по брату. Второму экстренно нужно поспать, если он не хочет после валяться в кровати сутки, восстанавливая сон за все эти дни. У Папса в планах ещё поговорить с братом насчёт Альфис. Он вдруг слышит щелчок двери, из которой выходят рыба и ящерица. Папс, сканируя их, чуть хмыкает. Выглядят они обе уже не так паршиво, как до. — Все прошло мирно? — интересуется он, вскидывая бровь и выпрямляясь, больше не имея стены в качестве опоры. — Мирно, — отвечает Андайн односложно, а затем смотрит на Папируса, взглядом давая понять, что какие-то сомнения у неё остались. А затем она прижимает к себе Альфис, улыбается и добавляет: — Прости, что потревожила. Кстати, уже почти обед... Советую вернуться в Сноудин, если ты ешь у себя дома или с Сансом ходишь куда-то, — она хмыкает, а сама вытаскивает телефон и отписывает: — От души что побыл моим моральным щитом брат я это запомню — Но всё-таки зайди после обхода после обеда ко мне в кабинет — Я нихуя не поняла — Великий и Ужасный Папирус рад был помочь! Нье-хех! — Искренне и самодовольно издает он, отвлекаясь на телефон только тогда, когда оказывается за спинами выходящих девушек. — Я был рад помочь!!!!! — Мы же друзья, это часть моей работы, НЬЕ-ЕХХЕ!!!!! Рыба снова смотрит на Альфис. — Кстати, а ты где находилась-то? У тебя музыка какая-то играла. Ты была в баре? Может, пойдём пожрём в баре, за одно выпьем за наше великое женское воссоединение, а? — теперь она окончательно приходит в себя и широко улыбается. — Я... Б-была в клубе, з-здесь н-недалеко, т-там делают ох-хуенный р-рамен, — делится Альфис, выходя из квартиры. — М-мне, наверное, стоит дать тебе копию к-ключей от моего актуального м-места ж-жительства... Папирус не сильно слушает, о чём они разговаривает. Он отвечает кратким «ок» на сообщение о дальнейших действиях после обеда. Андайн тепло прощается с Папирусом, когда троица выходит из многоэтажки. — Дерьмо, а не район, — комментирует она следом. — Только срать сюда под окнами и надо ходить, а больше и ни для чего. Они расходятся, и Папирус чувствует облегчение и напряжение одновременно. Широкие шаги ведут его в сторону Лодочника. Папирус вновь открывает диалог с братом. — Мне за тобой зайти? — Ты закончил все свои вампирские процедуры? Переписка чуть отвлекает от реальности. Папс должен был быть готов к тому, на что идёт. Он, вообще-то, знал, что ему придется врать, но он не думал, что это будет настолько... дерьмово. Папирус чувствует себя чертовски недальновидным идиотом. От Санса, однако, почти сразу поступает ответ: — зайди. — я толькл вернулся. — но сразу говорю я едва ли не вговною — нет непьян просто выркбветю — в глзха двоится.