***
В тот же день, 16:03. Илфракомб. Западное побережье Великобритании.
Отец Вильяма все еще был жив и все еще работал дантистом. В том самом городе, где родился и он сам, и его сын, все еще в том же самом доме. Это было мрачное кирпичное здание, которое успело тронуть время — часть черепичной крыши обвалилась, от стены где-то отваливались кирпичи, а нижняя часть дома была покрыта плесенью и сыростью — все-таки это был морской курортный город. На табличке, по которой все еще было понятно, что когда-то она была белой, расположилось указание: «Уилбур Вонка, практикующий дантист». Камилла была совершенно спокойна, когда постучала в дверь. Ей приходилось стучаться в двери и при куда более опасных ситуациях. Но душа наполнялась трепетом, когда она разглядывала старое крыльцо и дверь, в которую когда-то вбегал маленький Вильям. И из которой выскакивал, когда в очередной раз уходил из дома. Никто не ответил, и девушке пришлось постучаться еще раз. Наконец, когда она уже подумала над тем, что, возможно, дома никого нет, внутри послышались неясные звуки, а затем скрип половиц. Еще через мгновение дверь открылась. Перед ней предстал седой мужчина в очках и с бородкой. Он совсем не походил на жеманного и манерного Вильяма. И вообще было в его внешности что-то еврейское. — Доброго дня, вы по записи? — поинтересовался Уилбур. — Добрый день, нет, я из полиции Скотленд-Ярда, сержант Камилла Салливан, — она показала ему свое удостоверение, — мистер Уилбур Вонка, верно? Мужчина выпрямился и посмотрел на нее сузившимися глазами. Это сделало его вид отчасти высокомерным — и сразу же стало ясно, что они с Вильямом близкие родственники. — Да, вы правы. По какому вы вопросу? — Я бы хотела задать вам несколько вопросов о вашем сыне, Вильяме. Уилбур удивился и как-то осунулся, будто кто-то напомнил ему о давно потерянном друге детства. С которым он общался в такие незапамятные времена, что даже и странно, что кто-то вообще осведомлен, что когда-то они были лучшими друзьями. — Конечно, — отрешенно ответил мужчина. — Проходите. Внутри дома было немного темно, пахло деревом и чем-то химическим — вероятно, обезболивающим или антисептиком. Справа располагалась комната для приема пациентов, в коридорчике, куда они вошли, был небольшой диванчик — вероятно, для изнурительного ожидания. Вверх уходила деревянная лестница — скорее всего, с жилыми помещениями, а за ней, как могла догадаться Камилла, должна была быть кухня и столовая. Дом, с одной стороны, был большим, а с другой — было в нем что-то гнетущее, неуютное. Вроде бы, Камилла никогда не боялась стоматологов, но от Уилбура у нее были мурашки по коже. — Поговорим в моем кабинете, вы не возражаете, сержант? — спросил мужчина с нажимом на последнее слово. Так же, как и сам Вилли всегда делал. — Конечно, — согласилась Камилла. У нее не было логичных причин, чтобы отказаться, но не было и желания заходить в кабинет. Дантист сел за свой рабочий стол, где он, вероятно, выписывал рецепты пациентам и давал рекомендации о сроках воздержания от еды и горячих напитков. Камилла осталась стоять на ногах, отказавшись от предложения сесть на стул. Она начала обводить взглядом кабинет, останавливаясь то на стойке с лекарствами, то на шкафу с инструментами, то на окне, а параллельно начала допрос. — Насколько мне известно, мистер Вонка, вы не общаетесь с сыном уже много лет? — Да, — ответил мужчина, пытаясь изобразить безразличие. — Когда вы видели его последний раз? — Двадцать три года назад, — ответил мужчина с плохо скрываемой горечью в голосе, — Поэтому я не могу представить, конечно, как я могу вам помочь. — Почему вы так долго не общались с ним? У вас были конфликты? Уилбур задумался. — Можно и так сказать. — Вы были ограничены в родительских правах, не так ли? — Вы хорошо осведомлены. Да, все верно. — По какой причине? — Вы и сами знаете. Потому что он меня не слушался. И это вредило ему. Камилла принялась ходить туда-сюда по кабинету. Неприятное чувство того, что она ничего не добьется этим допросом, уже начало закрадываться в ее ум. — Мистер Вонка, — она остановилась и посмотрела ему в глаза. — Могу я быть с вами честной? — Разумеется, — мужчина впервые посмотрел на нее с интересом. — Расследование, которое я провожу, инициировано лично мной. Потому что… потому что я хочу прояснить некоторые детали того, что я видела неделю назад на Фабрике Вильяма. И убедиться в том, что он честный человек, не опасный для окружающих… и себя. — Вы… были на его Фабрике? — с волнением спросил Уилбур. — И… как он? — Он… — она задумалась, — …очень необычный человек. Однако выглядел он здорово и вполне счастливо. Но некоторые вещи, что я видела там, на Фабрике, сложно объяснить. Поэтому я и решила начать с самого начала… Не было ли ничего странного в его поведении, когда он был ребенком? — Кроме того, что он хотел стать кондитером? Нет, ничего. — Где он жил, когда сбегал из дома? Уилбур замешкался. Похоже, Камилла направилась по верному пути. — Мистер Вонка. Если быть еще честнее, у меня уже сейчас есть доказательства ряда не совсем приятных действий Вильяма, которые он совершил во время экскурсии. Ему грозят серьезные проблемы. Я хочу лишь докопаться до истины, — решила надавить сержант. Когда-то в начале карьеры, когда ее работа была менее активной, она была хороша в допросах. «Только вот я не могу предъявить эти доказательства, не подставив себя…» — подумала Камилла, хмыкая в уме. — Я думаю, он убегал к своей матери, — неохотно признался дантист. — Что? — удивилась Камилла. — Разве его мать не умерла в 1965? — Пропала без вести, — уточнил Уилбур. — Странно. В отчетах сказано, что она погибла в автокатастрофе, а не пропала. — Камеры зафиксировали, что она была в автомобиле за 200 метров до аварии. Автомобиль сгорел дотла. В нем трудно было найти что-то. Потому было решено, что она сгорела внутри. — Тогда почему вы так уверены, что она пропала, а не сгорела? — Вы, как работница полиции, должны знать, какие части человека обычно ищут после пожаров, не так ли? — Да. Все, конечно, варьируется от степени силы возгорания. Первое, что ищут — кости. Но при высоких температурах они могут деформироваться, рассыпаться. Тогда пытаются найти украшения, инородные металлические предметы — протезы, штыри, искусственные зубы… — принялась перечислять Камилла, но остановилась, начав понимать. — Агнесса всегда мечтала о белоснежных зубах… — У нее были титановые импланты? — Да. Я сам их ставил. «Такие импланты, конечно, очень долговечные. И они устойчивы к температуре. Но… Они тоже могли деформироваться так, что их сложно было бы признать за импланты…» — Вы считаете, что, раз их не нашли, ее не было в автомобиле? Потому вы думаете, что она пропала? — Поэтому. И не только. Я считаю, что все было спланировано. Она так хотела сбежать из семьи. — Устраивать целую аварию вместо того, чтобы подать на развод? — удивилась сержант. — Это вам кажется это странным. Вы, мне кажется, как и я — прагматичны и рациональны. Агнесса всегда выделялась своей необыкновенной природой. Она была возвышенной, задумчивой и пронизанной глубокой печалью. Возможно, ей казалось, что это ее уникальность — прекрасное зрелище для окружающих. Она, скорее всего, воспринимала эту аварию — как акт спектакля, где она играет главную роль, — мужчина печально усмехнулся. — Вилли всегда был похож на нее, а не на меня. Но я хотел, чтобы он стал серьезным человеком, ответственным. Я слишком давил на него, наверное. Но я боялся за него — наш жестокий мир не для безнадежных мечтателей. — Агнесса. Полагаю, вы не знаете, как ее искать? — Как искать, я знаю. Я не знаю, как найти. Я пробовал. — Какие зацепки у вас были? — У нее был другой мужчина. Я уверен. Это он помог ей устроить все это. Скорее всего, он же и был за рулем. Я пытался выйти на него, но безуспешно. — Почему вы так уверены, что у нее был другой? — Супруги чувствуют, когда их партнеры неверны им. Всегда. Если вам говорят иное — не верьте. Те, кто доказывает, что все стало для них неожиданностью, либо пытаются обмануть вас, либо уже обманули себя. — Мужчина, связанный с аварией в 1965, — заключила Камилла. — Что-то еще? Может, вы слышали, как они общались? Или видели их? — Нет, я просто знал, у меня не было доказательств, — уверенно отрезал Вонка. — Разве что еще одна догадка. — Да? — Он был противоположностью меня… Я видел, как я был неприятен для нее в последний… в последнее время, перед аварией. О, да. Я уверен, что она нашла отдушину в ком-то столь же непохожем, таком же аристократическом и утонченном. Таком, что странно, как они оба с ним не парили над землей от чувства своего превосходства над окружающими, — Уилбур совсем распалился от гнева и обиды. — Я поняла, мистер Вонка, — деликатно остановила его Камилла. — Вы очень помогли мне. Еще одна просьба перед тем, как я пойду. Могу я осмотреть комнату Вильяма? Если, конечно, вы ничего с ней еще не сделали. Уилбур замешкался. — Да… Думаю, вы можете. Это на втором этаже, пройдемте. Она вышли в коридор и ступили на старую лестницу. Третья ступенька скрипнула так, что Камилла уже приготовилась падать вниз, но все обошлось. Дверь в комнату Вильяма была изрядно потрепана временем, а когда Уилбур повернул ручку, вместо приятного щелчка послышался напряженный треск. Дверные петли тоже поспешили показать, как они устали. «Интересно, он ни разу за 23 года тут ничего не трогал?» После отворения двери Уилбур поспешил удалиться, сказав, что он будет ждать ее внизу. Кажется, ему было тяжело даже заглядывать в комнату, не то что находиться там. В комнате пахло пылью, сыростью и опустошенностью. При этом предметы стояли так, будто владелец вышел лишь на пару минут. На прикроватной тумбочке одиноко лежала перевернутая открытая книга, у окна расположилось кресло, кровать была заправлена неровно. В целом, комната создавала такое впечатление, что маленький Вилли был лишен детства. И не потому что Уилбур был беден — нет, все предметы обихода казались качественными и недешевыми. Кресло было резным, полки над столом были вырезанными из массива дерева. Но, вероятно, Уилбур думал, что мальчик вырастет серьезным, если лишить его всех детских радостей. Вспомнился Майк Тиви. «Что за вздор!» — выругалась про себя сержант. Ей вдруг стало так обидно за Вильяма — она подошла к полке с книгами и стала рассматривать надписи на корешках. Тут были «Бедные люди» Достоевского, «На дне» Горького. Вряд ли мальчик сам сделал такой литературный выбор. Камилла считала, что такое чтиво нужно оставить самим русским — только они сами способны оценить вечные страдания своей нации под гнетом диктатуры. А для юного мальчика из английской семьи куда больше подошел бы какой-нибудь Роальд Даль с его «Большим и добрым великаном». Она заглянула под кровать, где слой пыли планировал побить все рекорды по толщине. Полки и стол выглядели более ухоженными — скорее всего, Уилбур время от времени протирал тут пыль, впрочем, оставляя все предметы на своих законных местах. Одна из дощечек показалась Камилле странно выпирающей. Конечно, деревянный пол в целом выглядел ветхо, но… Она протянула руку под кровать и ухватила подозрительный элемент, потянула его вверх, и… Тот поддался. Под ним находился тайник. Сержант оглянулась к двери — все было тихо, а дверь Уилбур закрыл. Стараясь как можно меньше измазаться в пыли, Камилла ощупала пространство под дощечкой. И через мгновение пред ней предстала книга, пожелтевшая от времени и сырости, шоколадная плитка, пара засохших конфет, масляная лампа, спички и еще небольшой блокнот в твердом переплете. Затем нашлось и перо с чернильницей. Убедившись, что больше внутри ничего нет, Камилла села на пол у кровати и стала внимательно осматривать свои находки. «Питер Пэн в Кенсингтонских садах» — гласило название книги. Камилла улыбалась во весь рот, аккуратно листая желтые страницы, стараясь не повредить их. Она представила, как Вилли ночью, пока отец не видит, читает книгу под одеялом, освещая все горящей лампой, рискуя спалить весь дом к черту. «Как это на него похоже!» Блокнот оказался дневником. Он был уже совсем ветхим, и сержант не решилась его читать — хотя, может, дело было и не в ветхости, а в том, что это было что-то личное, во что ей не хотелось лезть сейчас? Она убрала все обратно и задвинула половицу. Все, кроме блокнота, который решила взять с собой. Проверив тумбочку и платяной шкаф, она ничего не нашла. Остался только письменный стол. Камилла была уверена, что там ничего не будет, однако, когда она выдвинула нижний отсек, чуть не ахнула от удивления — тот был доверху заполнен вырезками из газет, верхняя из которых была выпущена всего пару лет назад. Это была статья о том, что, несмотря на затворничество Вонки, сладости его производства продолжают лидировать на международном рынке. Были и другие газеты, датированные разными годами — похоже, Уилбур хранил всю прессу, связанную с Вильямом и его Фабрикой. На одной из страниц красовался совсем еще молодой Вилли — тогда он только открыл Фабрику и начал завоевывать любовь клиентов, как гласил текст под фото. Камилла закрыла за собой дверь и поспешила вниз, к выходу. У нее было еще много дел сегодня. Она планировала вернуться в полицейский участок и покопаться в архиве. Уилбур действительно ждал ее внизу. — Спасибо еще раз, мистер Вонка. Вы очень помогли мне, а теперь мне пора. — Подождите, — он взволнованно остановил ее. — Если вы его увидите… — он запнулся. — Впрочем, нет, ничего… — Знаете, — нерешительно начала Камилла. — Вильям так и остался мечтателем, и он смог осчастливить миллионы взрослых и детей на планете благодаря этому. Если бы он стал прагматиком, как вы хотели, ему бы это не удалось. Уилбур посмотрел на нее пронзительно и с какой-то грустью, а затем медленно произнес: — Я в свое время был очарован Агнессой. Но за ширмой загадочности ничего не оказалось. Совсем ничего. И он закрыл перед ней дверь, больше не сказав ни слова, оставив ее наедине с мрачным и тягостным молчанием.