***
— Нет, — сказал Эндрю. — Нет, мне похуй. — Эндрю, — произнес Стюарт с болью в голосе. — Мы работаем в Англии. Ладно, у меня нет людей на месте, которые могли бы тебе помочь… — Пришли людей. — Нас разделяет океан. — Слей воду. — Чего? Эндрю потер лоб тыльной стороной ладони с такой силой, что у него запульсировал череп. — Мы можем отследить его телефон. Эндрю поднял с комода телефон Нила. — Нет. Он у меня. Получи доступ к камерам. Отправляй кого угодно. Немедленно. Проверь, как там Веснински и его шайка фантазеров. И, раз уж ты готовишь самолет, захвати врача, чтобы он вживил какой-нибудь чип Нилу в башку. — Я понимаю, что ты не в духе, но… — Позвони мне, если найдешь его, — Эндрю бросил трубку. Похоже, это было неуместно. Наверное, не стоит бросать трубки, когда разговариваешь с влиятельными людьми — теми, кто действительно может причинить тебе вред, а не теми, кто только кажется внушительнее лишь благодаря репутации монстра. Возможно, его требовательный тон не даст ничего, кроме сообщения в новостях и ссылки в смс. Он уже шел по коридору, сбивая с ног всех, кто случайно преграждал путь. Если бы он мог нестись быстрее, то, возможно, стал бы воздухом. Может, тогда ему удалось бы забыть, что он больше не знает, как дышать без Нила рядом. Эндрю задыхался. Он распахнул дверь, ведущую в бассейн, где все отдыхали в приглушенном освещении. Даже Ваймак сидел в кресле в шортах и читал. Эндрю сразу же захотелось вскипеть от гнева. Большинство Лисов нежились в джакузи. Никто, блять, даже не обернулся. Никто, блять, не насторожился. Да как они смеют. Он сжал кулаки и сдержал гнев. Только не снова. Не в этот раз. На этот раз он не хотел (или лучше бы не хотел), на этот раз нужно действовать быстро. Нет времени на срыв. Он подавит его, проглотит и оставит на потом. Ваймак поднял голову и, увидев лицо Эндрю, мгновенно встал с кресла. Остальные Лисы обернулись, как стая волков. Несмотря на прохладу, Дэн вылезла из воды и скрестила руки. Аарон, мирно читавший рядом с Ники, поднял голову. Эндрю посмотрел на него. На мгновение нависла тишина. Они заметили, что рядом с Эндрю нет Нила. Аарон замер в неподвижности настолько, что даже птицу, севшую на плечо, не заметил бы. — Ебать, да ты издеваешься, — выругался Аарон. Никто даже не натянул что-нибудь поверх купальников. Дэн взяла рубашку Ваймака и надела. Мэтт похлопал себя по плавкам в поисках ключей и понял, что их при нем нет, только когда Дэн помахала рукой перед лицом. — Мы возьмем скутеры в прокате, — сказала Дэн. — Я угоню машину, — сказал Эндрю. Никто не возразил, кроме Рене: — Ты знаешь, как это делается? Эндрю посмотрел на нее. Быстрый кивок дал понять: «Я справлюсь, умею. Поехали наконец».***
Спереди тихо спорили два человека. — Она сказала одного? — Блять, я ни хуя не знаю, Марк. — Боже, да ты всегда… — Кому не похуй? — Что нам с ним делать? Это же Кевин, ебаный, Дэй! Машина слишком быстро свернула в узкий поворот, и Кевин врезался прямо в Нила. — Какого, блять… — начал Нил. — Заткнись. Кто-то удерживал крепления на его руках. Их было по крайней мере трое. — Кевин? — прошептал Нил. — Нил?! — прошептал Кевин в ответ. — Я сказал, тихо, а ни то мы тебе кляп вставим, — сказал человек где-то из-за плеча Нила. Он прозвучал неуверенно. Боже, ни один из этих парней не звучал как профессионал. Будь это Лола, она бы позаботилась о том, чтобы напомнить ему о его самых страшных кошмарах. Он бы уже раздирал легкие от крика. Не говоря уже о том, что Лоле не разрешалось прикасаться к Кевину Дэю. Натану Веснински не разрешалось прикасаться к Кевину Дэю. Поэтому возникал вопрос: кто эти люди? Он немного расслабился в захвате, в котором его держали. Если это не Лола, то у них появился шанс противостоять ему только благодаря удушающей панике, охватывающей Нила каждый раз, когда он ощущает прикосновение чужой кожи к своей. Простого тепла двух собственных рук, скованных за спиной, хватило, чтобы он вновь мысленно перенесся в Гнездо… Но есть человек, против которого у них нет ни единого шанса. Натаниэль. Ведь именно он скрывается под трещинами, не так ли? Столько воды утекло. Будто сбрасываешь одну истерзанную кожу и меняешь на другую. Меняешь триггеры, красные на серые. Кровь на ножи. Освежеванного кролика — на прикосновения. Содранную шкуру — на связанные руки. Казалось, это длилось целую вечность, — растяжение мышц, к которому он не прибегал годами. Нил — боец, стоящий до самого конца, но Натаниэль — боец, знающий, когда наступит его конец. Загнанное в угол безымянное существо. Больше животное, чем человек. Натаниэль расхохотался. Жестоко, как гиена. Остановить этот смех уже было практически невозможно. Ведь это так смешно, да? Они решили, что смогут надеть намордник на монстра. — Нил? — позвал Кевин. Это больше походило на вопрос, чем предыдущий. Он засомневался, что рядом с ним сейчас Нил. Голос прозвучал испуганно. Ему никогда не приходилось испытывать нечто подобное. Об издевательствах Рико — он знал. Мучения Натана — наблюдал с безопасного расстояния. Кто-то схватил Натаниэля за челюсть. — Эта челюсть, — сказала Лола, — способна оказать давление примерно в сто пятьдесят фунтов в случае среднего взрослого мужчины, но подсознание не позволит откусить палец. По той же причине людям так трудно есть других людей. Захватывает, а? Натаниэль укусил. С силой.***
Несколько часов спустя
Жан положил трубку на место, повернулся, устало посмотрел на золотистого ретривера, который ждал его на тротуаре, и пошел прочь. — Эй! — гавкнул золотистый ретривер. — Подожди! Пожалуйста! Жан продолжал идти. В конце концов ему пришлось остановиться на обочине и подождать, пока подъедет Uber. К нему трусцой подбежал золотистый ретривер. — Эй, — позвал он, прощающе хихикнув. И снова на доску в голове Жана прикрепилась маленькая, липкая заметочка, говорящая: «Надоедливый, весь такой сияющий человечек никак не отвяжется от меня»; липкая заметочка под всеми видами смеха и улыбок, которые Жану только приходилось слышать. Как вообще можно заставить смех звучать прощающе? — Мне есть чем заняться, — сказал Жан, — и в твоей помощи я не нуждаюсь. Мне очень жаль, что тебе пришлось лететь сюда, капитан. Иди и завербуй кого-нибудь другого. — Я приехал, чтобы просто познакомиться с тобой, — сказал Джереми, навалившись на Жана. Тот изо всех сил старался его игнорировать. — Ты же лучший защитник в экси. Жан сощурился, смутившись. Его называли по-разному, но он никогда не считал свои экси навыки или третий номер какими-то достижениями. Это результат работы, который он оттачивал тысячи часов на стадионе, и стечение обстоятельств его жизни. — Тебе не захочется помогать мне в этом деле, — категорично заявил Жан. — Если хочешь от меня избавиться, скажи, и я уйду, — произнес Джереми, подняв руки. — Но если ты правда думаешь, что мне не понравится бегать с тобой по делам, то глубоко ошибаешься. Я буквально хожу за продуктами по приколу. Жан прокатил голову по плечам, изо всех сил стараясь не вздохнуть в присутствии капитана команды и не оскорбить его. — Поехали, раз настаиваешь. — Юху! — Джереми потряс кулаком в воздухе, как раз когда подъехал Uber. — Куда поедем? Жан мог сесть либо рядом с незнакомцем, либо с золотистым ретривером, который в данный момент очень вежливо представлялся водителю. Он нехотя выбрал Джереми. — В автосалон, — сказал он, — в котором продают машины за полмиллиона долларов. — Воу, — Джереми присвистнул. — Да ты влип. — Это не мои деньги, — сказал Жан. — Я выполняю чужое поручение. — Какую машину собираешься купить? Жан прижал пальцы к губам. — Мне просто нужно найти такую, которая произведет впечатление на Эндрю Миньярда. Она должна быть черной, наверное, и… вмещать четверых или пятерых. Джереми хмыкнул. — Очень показушная и с ноткой уверенности. У тебя есть какая-то на примете? — Не знаю? Honda Civic? Джереми прочистил горло. — Жан, тебе лучше не подъезжать к Эндрю Миньярду на Honda Civic, если твой бюджет составляет полмиллиона долларов. Я не хочу показаться высокомерным, но… насколько хорошо ты разбираешься в тачках? Жан помолчал с секунду. — Вообще не разбираюсь, — ответил он. — Ну, это нормально, — заверил Джереми; Жан безучастно посмотрел на него. — Лично я на твоем месте избегал бы семейных машин и купил бы одну из тех красивых спортивных тачек. Раз тебе нужна пятиместная, то можно взять черный Jaguar S-Type или, о Боже, даже Maserati Quattroporte. Если возьмешь одну из этих, еще и сдача останется. Jaguar — классный, но его дизайн, возможно, будет похуже, чем у Maserati. Жан посмотрел на парня перед собой и, в конце концов, кивнул. — Ты, — сказал он. — Ты полезный. Джереми улыбнулся, и Жан снова вспомнил, почему его раздражает эта улыбка. — Вот зачем люди держат меня рядом.***
— А! — крикнул мужчина позади него. — Какого хера?! — напряженным, полным паники голосом. Натаниэль уже много раз слышал этот тон. Тот самый голос, тянущийся вдоль стен подвала отца, словно израненного до крови, пытающегося подняться на ноги. Они ошиблись, оставив его ноги нескованными. Он поднялся, и кто-то схватил его сзади. Натаниэль не запаниковал — ведь это травма Нила — и откинул голову назад, как делал это много раз до. Никакого самосохранения, только ярость. Парень рухнул назад. Господи, помоги этим бедным уебкам. Он участвовал в куда более жестоких драках, чем эта. Натаниэль бросился к, как он был уверен, центральной консоли и ударил кого-то пяткой по лицу. Это больше походило на то, что он наступал прямо на чьи-то бедра, а не на консоль. На месиво из тел, конечностей и криков. Водитель резко ударил по тормозам. Натаниэль впечатался в лобовое стекло. Полусидя на приборной панели, он лягнул ногой туда, где, по его предположениям, находился член этого парня. Последовало пронзительное вздрагивание. Он правильно угадал. — ОТКРОЙТЕ ДВЕРИ! — потребовал Натаниэль. — ГОСПОДИ, БОЖЕ, БЛЯТЬ, ЧЕЛ, УСПОКОЙСЯ! Натаниэль уперся одной ногой в центральную консоль, а другой — в чье-то тело. Он неудобно сгорбился в спине из-за ската лобового стекла. И точно знал, куда нужно ударить ногой, если захочет сделать кое-кого бесплодным. — Как ты, блять, можешь похитить кого-то и ждать, что он успокоится! — воскликнул Кевин. — Мы тебя даже не похищаем! — кто-то всхлипнул. — Я убью тебя ударом в трахею! — прорычал Натаниэль. — КАРДЕН, ОСТАНОВИСЬ! — МЫ ПОСРЕДИ ДОРОГИ! — ОСТАНОВИСЬ! Машина резко встала, раздался хор автомобильных гудков, и снаружи послышался визг тормозов. Натаниэль изогнулся, пока не смог коленями стянуть мешок с головы. Увидев свет, он, наконец, смог отчетливо разглядеть четырех человек в машине. Все они были напуганы. И молоды. Когда зрение прояснилось, Натаниэль выпутался из херово закрепленной на руках веревки. Вышло не очень изящно, и он чуть не вывихнул себе несколько суставов, но это все — часть выживания. Или, в данном случае, мести. — Слушай, — сказал мужчина, нет, парень, перед Натаниэлем, — нам сказали, что ты вообще будешь не против… — Разве я разрешал тебе говорить? — пригрозил Натаниэль. Он схватился за ближайший предмет, которым оказался GPS-навигатор, прикрепленный к лобовому стеклу, и оторвал. Хорошенько треснув им о крышу, отчего парень вздрогнул, Натаниэль приставил его к нему острым концом. — Рассказывай, кто велел тебе это сделать. — Хорошо! Хорошо! Без проблем, чел, — парень уже почти весь залился слезами. — Это послание от Лолы. Она хотела передать: «С наступающим Днем рождения!». Вот, пожалуйста! Это подарок на День рождения! Натаниэль рассмеялся, оскалившись во все зубы. — Ах! Ну, охуеть! С Днем, блять, рождения меня. Один из подростков нервно посмотрел на другого, и они начали смеяться. Натаниэль прекратил этот цирк. — Как жаль, что я не слишком люблю сюрпризы. Слушай сюда, — он подался вперед; острый конец сломанного и искрящегося GPS приблизился к горлу парня. — Мне плевать, кто и сколько тебе заплатит, но если ты еще раз вытворишь такое с кем-нибудь, они могут оказаться не такими милосердными, как я. И убьют тебя. Если захочешь сдохнуть, есть способы лучше, чем втягивать другого человека в свою хуйню, — Натаниэль приблизился настолько, что тот мог ощущать его дыхание. — Я проговариваю все это медленно, потому что ты, похоже, совсем безмозглый. Ты меня понял? Парень кивнул. Натаниэль оглядел остальных троих в машине, и все они замерли. — Ну что, друзья? Говорите, что уяснили. — Я понял, — сказал один из них — тот, который, как предположил Натаниэль, был Карденом. — Чем ты занят, — прошипел Натаниэль на одного из них, сидевшего на заднем сиденье. — Отпусти его. Или ждешь, пока я шибану кого-нибудь током? Мне сперва нужно доказать, что я реально это сделаю? — Джей, — позвал Марк. Теперь Натаниэль запомнил три их имени на случай, если ему когда-нибудь понадобится разобраться с группкой недо-похитителей. — Черт, да, точно, прости, — парень принялся развязывать Кевина Дэя, который заморгал от яркого солнца, проникающего в салон, а затем поднял глаза на Натаниэля, который представлял собой весьма примечательное зрелище, облокотившись на приборную панель, одной ногой упершись в голову Марка, а другой прижимая импровизированное оружие к его горлу. Лицо Кевина разгладилось. Должно быть, в ярком свете заходящего солнца, пробивающегося сквозь стекло, он сразу разглядел кого-то еще. — Нил? — спросил он. И снова это неверие. Как бы задающее вопрос: кто ты такой? — Какого черта? — возмутился Кевин. У Натаниэля не было времени отвечать. Ему нужно стереть все следы своего присутствия. Нужно убраться отсюда, пока его не сопоставили с кем-то еще. Пока у Лолы не кончилось терпение и она не перестала играться с ним. Нужно убраться из Балтимора, пока его снова не схватили… И все же мысли Натаниэля всегда совпадали с реальностью. Вот сейчас, прямо сейчас, будто он сам только что ее вызвал, кто-то распахнул дверь. На этот раз Натаниэль был готов.***
— Охренеть, — сказал Джереми Нокс, медленно растягивая губы в улыбке. К этому времени Жан выяснил, что существует множество незлых типов улыбок. Такую он несколько раз видел на лице Кевина: ухмылку пожирателя дерьма. — Не понимаю, что здесь такого, — сказал Жан. — Вот уж не думал, что у них реально найдется такая тачка, — Джереми потрогал кузов гладкой машины. — Черт побери. Мы можем пройти тест-драйв? — Джереми посмотрел на Жана. Жан посмотрел на продавца, который искусственно улыбнулся им обоим. — …Отлично, — сказал Джереми. «Нил Джостен, — начал писать Жан, пока ветер, врывающийся в опущенные окна, ерошил его волосы, а сам он ехал на переднем сиденье рядом с Джереми Ноксом, который выглядел так, словно это было самое захватывающее, что он когда-либо испытывал в жизни, — надеюсь, карма обрушится на тебя, как стая разъяренных цыплят».***
Натаниэль замахнулся. Первый же удар пришелся в кого-то настолько крепкого, что тот впитал его в себя. Нил сразу же узнал его по манере драться и остановился бы на этом, но Натаниэль — он слишком привык к тому, что его обманывают. Из жизни — в боль. Он даже не задумался, прежде чем ударить коленом. — Нил, — Мэтт вздрогнул. Натаниэль остановился. — Блять, — Мэтт засмеялся. — Прости, что напугал. Мэтт стоял на коленях, и, когда он поднял голову, смех утих. — Нил? Нил? Ты в норме? В норме. С каких это пор Нил пришел в норму? Он разрывался на части с самого начала и успел обмануть себя, убедив, что в нем осталось достаточно сил, чтобы выстоять. Он уже приготовился умереть от рук Лолы, а эта поездка в фургоне лишь напомнила о шкуре, которую он готов был сбросить из-за ее непостоянства. Он подошел к краю слишком близко и теперь не знал, как вернуться назад. — Нил? — Мэтт моргнул и потянулся к плечу Нила, но затем одернул руку и встал. — Тебя загипнотизировали или что? Кевин, что с ним не так? С ним мало что было не так. Он находился в режиме выживания. На улице практически визжали машины, через дорогу слышались шаги пешеходов, а Кевин Дэй спорил с группкой подростков в машине. Казалось, он ловит каждое слово, звучащие из каждого здания, звуки радио, доносящиеся из каждой машины — и все это одновременно. Дэн бросила свой скутер рядом со скутером Мэтта и подбежала к нему. Она остановилась. Натаниэль шагнул назад. Они слишком близко подошли к пропасти, из которой не возвращаются. Если посмотреть вниз и увидеть не океан, а просто черно-красную, склизкую от крови, местами высохшую и корчащуюся полуживую массу на торчащих из песка кольях — можно и сломаться. Именно поэтому он планировал свою смерть. Поэтому отпустил себя. Поэтому Натаниэль должен был появиться только в последнюю секунду. Вот только он не появился. И Мэтт смотрел на него, словно пытаясь узнать, а Дэн распахивала дверь машины и хватала принцессу-Кевина, вытаскивая его из перепалки. Он голосил о чем-то произвольном. Может, грозился вызвать полицию. Это очень в духе Кевина — вот так отвлекаться, чтобы не выходить из машины и не связываться с Натаниэлем. Но пришлось связаться, когда Дэн все же утянула его за собой. Весь лишний шум на заднем плане исчез, как только умолк Кевин; несколько секунд спустя, когда Натаниэль окончательно осмыслил слова: «Ты выглядишь прямо как он». Как Натан. — Очевидно, — сказал Натаниэль, наклонив голову. — Я его сын. Он наблюдал, как Мэтт запаниковал: — Чей? Чей сын, Кевин? Кевин повернул голову в сторону Мэтта. Он не сводил глаз с Натаниэля. — Мэтт, — обратился он. — Где Эндрю. Натаниэля начало передергивать. Ему казалось неправильным просто стоять здесь. Но долго он так не продержится. Нужно куда-то уйти. Может, прямо в сердце Балтимора, рядом с прогнившим заливом, в одно из зданий Натана. Там он сможет исчезнуть без следа. Наконец-то. Подъехала машина. Натаниэль не узнал ее. Убила бы Лола группку подростков? Черт, она смогла бы вызнать их имена по фотографии или их виду. Смогла бы сделать их жизнь невыносимой, при этом не убив. Им нельзя оказываться так близко к этому темному, куда более жестокому миру. То, что вертелось у них в головах, было чем угодно, только не правдой. Они вообще не должны были впутываться в это. Кто-то сильный распахнул дверь машины, одетый в черное, как люди Натана. Крепкий; Натаниэлю будет нелегко с ним совладать. Он поднял голову, и сердце едва не замерло. Эндрю. Эндрю ворвался внутрь, слишком разъяренный, чтобы говорить. Он окинул машину резким взглядом, а затем, похоже, решил, что Нил — у него в приоритете. Натаниэль видел, как под тихой яростью проглядывается желание схватить Нила, уберечь от всего на свете. Он ощущал ярость, переполняющую все существо Эндрю — достаточно сильную, чтобы одолеть убийцу. Эндрю поднял руку, чтобы потянуться к шее Нила. Прежде чем он успел приблизиться, Натаниэль шагнул назад. Эндрю остановился. Затем настороженно оглядел его с ног до головы, на мгновение задумавшись, на кого же он смотрит. Натаниэль захотел сказать ему об этом немедленно. Захотел сказать: «Ты смотришь не на того человека. Ищешь того, кого нет». Эндрю достал что-то из кармана и протянул Нилу. Натаниэль не смог это взять. — Нил, иди сюда, — позвал Эндрю. Натаниэль ощутил себя какой-то собачонкой. Очень знакомое ощущение. Эндрю оглядел Лисов, собравшихся за его спиной. — Рене, будь добра, — кивнул он головой в сторону фургона. — Да, — Рене позвала Мэтта и Дэн с собой. — Мы с ними разберемся. Бедный Мэтт выглядел таким растерянным, пока шел за Рене. Нил даже не заметил, что на Рене был надет комбинезон, а на Мэтте даже не было обуви. Что волосы Дэн были мокрыми. У него не выйдет умереть, не потревожив их. Не выйдет умереть тихо. Эндрю снова протянул свечу. — Это для тебя, — он шагнул вперед. Ножи. Он весь в ножах. Нил преодолевал этот страх, а Натаниэль — нет. Руки Натаниэля будто одеревенели, когда он скрестил их, а разум продолжало коробить — он брал верх над нервной системой и удерживал его на месте, чтобы впоследствии получить меньше порезов. — Она ванильная, — сказал Эндрю, едва-едва шевелясь. — Я не буду тебя трогать. Возьми ее. Натаниэль медленно заменил сломанный GPS на нее. Эндрю постарался, чтобы их пальцы не соприкоснулись. Он понюхал ее. Запах приятный. Мягкий, спокойный, зефирный. Какая-то часть его души перекосилась от осознания, что Эндрю купил ее для него, чтобы нейтрализовать запахи, от которых он потенциально мог счесть, что отель находится в другом месте, в другое, менее безопасное время. И его передернуло от того, насколько сильно выросли их взаимоотношения, раз Эндрю сделал что-то подтверждающее, что, возможно, ему на самом деле в каком-то смысле не наплевать. Это нехорошо. Так близко к скалам нет места заботе. Но он обманул бы себя, если бы сказал, что не знает, насколько жестоко то, что он сотворил с Эндрю. Нил выбрался из ямы всего, что его погребло. Вернулся обратно сквозь звериную шкуру, иссохшую кровь и вопли. Кухню и скользкий кафель. Воду, воду, воду и керамическую синеву. Боль от нагой кожи на бетоне. — Да или нет? — спросил Эндрю. — Да, — ответил он. — Посмотри на меня, — Эндрю взял лицо Нила в свои руки. — Ты не в порядке. И он ощутил ее в руках Эндрю — дрожь. — Да, — сказал Нил, скорее самому себе, тому, что он сделал, чем кому-либо еще. — Эндрю, — а это уже осуждение. — Просто… пока что не трогай меня. Эндрю убрал руки от Нила, словно обжегшись о его кожу, и Нил отступил назад. Он ощутил себя собой и никем одновременно. Кусочки пазла легли на место, но все еще тряслись, вставая. — Где твой телефон, — сказал Эндрю. Нил похлопал себя по карманам. Эндрю медленно выдохнул через нос. Нил наблюдал за тем, как его кисть сжалась, а затем распрямилась, будто Эндрю пришлось разжимать ее из кулака. Он едва сдерживался, и Нилу это было невыносимо. — Десять минут, Нил. — Тебе незачем со мной нянчиться, — сказал Нил. — Посмотри на меня? Я в по… — Нил провел рукой перед лицом, как бы останавливая. — Я в норме. Я не пострадал. Я жив, а это была просто кучка идиотов, устроивших… — язык не поворачивался назвать это пранком, из-за вопиющей опасности, маячившей на горизонте, и новой травмы у Кевина. — Это тактика устрашения. Кто-то запугивает тебя. Тебя похитили, скрутили. А я просто смотрел, как ты смотришь на меня, будто не узнаешь, — Эндрю говорил медленно, как будто Нил — какой-то глупый ребенок. — Меня не… этого не должно было случиться. — Скажи, что должно было. — Да я… — Нил остановился. Готов был умереть. Он не мог сказать этого, не нарушив все правила, все обещания, и не разрушив все, что они уже построили. Теперь его кровь бурлила, пытаясь компенсировать пережитое не на грани смерти: ложь, которую пришлось проглотить, и легкую дрожь в руках Эндрю, которая, он мог поклясться, ему не привиделась. Было и начало. Лжи Нила в самом начале — в тот момент, когда Эндрю сняли с таблеток, как кирпич, привязанный к трупу и тянущий его на дно озера. — Ты специально оставил телефон в отеле? — спросил Эндрю. Его голос был таким ровным. Выражение лица — таким пустым. Нил хотел убедить себя, что на этом все и больше ничего не скрывается под этой пустотой. Так он смог бы обмануть себя, посчитав, что все действительно в порядке. Что у Эндрю не перехватывает дыхание. Смог бы свести к минимуму уже нанесенный ущерб. — Я не подумал о нем. — Не ври, — сказал Эндрю; сердце Нила замерло. — Ты обещал. Нил закрыл рот. Зубы стукнули друг о друга. На мгновение Эндрю полностью погрузился в пустоту, словно заглянул в зеркало. В его глазах Нил увидел свое отражение. И не осталось ничего ужаснее. Затем произошло нечто еще более ужасное. Эндрю слегка приоткрыл рот, чуть наклонил подбородок вниз, нахмурил брови и тут же, с самым решительным выражением, которое Нил когда-либо видел на его лице, проговорил: — Ты никогда не переставал бежать. И, словно Вселенная внесла правки, Эндрю снова абсолютно опустел. — Что? — только и смог вымолвить Нил. — Ты бежал прямо к своей смерти, — сказал Эндрю. В отражении глаз Эндрю Нил разглядел синеву своих. И в синеве попытался найти желтый, золотой, лесной, зеленый — любой другой цвет. Он слишком хорошо знал Эндрю. Уже тридцать три процента — но их не хватит, чтобы справиться с неоспоримым вредом, который он способен причинить, если его похитят по-настоящему, безвозвратно. Однако Нил знал. Знал, просто не хотел об этом думать. Знал, что Эндрю уже понял, что он разорвал их сделку о защите только ради этого. Эндрю — холст, но Нил чувствует, как ярость разливается по палитре, застилая все зеленое и красное. Лес пылает. — Я им сопротивлялся, — парировал Нил. Он услышал, как по улице пронеслось эхо полицейской сирены, и не успел остановить дернувшуюся ногу, прежде чем Эндрю заметил движение. — Кролик брыкается, когда его подхватывает ястреб. — Хватит, — сказал Нил. Быть кроликом означает снова оказаться в той комнате с Эндрю, с Ваймаком, стоящем в углу, как бы доказывающего, что ему не все равно, и с Би, пытавшейся, но не сумевшей сыграть роль доброжелательного посредника. Означает, что с тех пор он совсем не продвинулся вперед. — Я не могу… — Эндрю остановился. Его глаза еще больше потемнели. Больше отстранились. — Хватит, — сказал Нил. Эндрю бросил Нилу его телефон. Тот пришелся Нилу в грудь, и он открыл его. На экране отобразилось сообщение: «10». Номер Нила Джостена. Обратный отсчет Лолы. Забота Эндрю. — Я уже понял, что ты в курсе, — вымолвил Нил; его голос прозвучал слабее, чем когда-либо бывал таким. — И ты думал, что я не… — Эндрю остановился, заставив свое лицо снова опустеть. Сжал челюсть. — Давай, скажи, — сказал Нил. — Или слабо хоть раз это произнести. Эндрю выглядел так, словно сдерживал монстра, рвущегося из груди. — Ты не можешь, — сказал Нил. — Потому что ничего не хочешь, так? — Переживаю, — Эндрю будто оскорбление выплюнул. От этого Нил оторопел. — Ты всегда говоришь, что нет. Эндрю выглядел так, будто вот-вот взорвется от напряжения. — Ты понимаешь, что я имею в виду. — Зачем говоришь, если не имеешь это в виду? Это делает тебя таким же конченым, как и я, а я ведь жалок, да? Ты противоречишь себе чаще, чем Рико меня полосовал, — Нил поднял руку, рукав спал вниз. Эндрю вздрогнул, но не сделал ни шагу назад. Кевин поморщился. Если он скажет, что ненавидит тебя, значит это и будет иметь в виду. Часть его всегда верила Прусту. Болела и верила; но была и часть, которая верила Эндрю. Лучшая ложь рождалась из правды. Неважно, что Эндрю не имел это в виду. Все равно каждый раз было немного больно. Просто немного. Как от пореза. Как от ожога. Бит за битом, пока Нила не накрывала ложь с ног до головы. — Ты не спрашивал о них, потому что боялся, что я сам их сделал? — язвительно выплюнул Нил. — Ты бы совсем расклеился, ведь ты прямо-таки обязан отвечать за всех и все. Вообще, блять, себе выдохнуть не даешь. Для тебя все в порядке, когда страдаешь ты сам, но не когда страдает кто-то другой. — Я тебя ненавижу, — сказал Эндрю. Нил уже в курсе. В курсе, что так Эндрю пытается сказать, что ему это невыносимо, что ему от этого больно. Все мысли Нила сводились к одной: «Я сделал тебе больно. Я сделал тебе больно, и ты сам это допустил». Ненависть к себе за то, что заставил Эндрю переживать, лучше не сделает. Поэтому Нил сказал: — Тебе не было бы больно, если бы ты этого не допустил. Мир замер. Нил не кричал. Тем не менее, ему показалось, что он прокричал это во всю мощь легких. В мире не было ни одного звука громче, чем эти одиннадцать слов. Машины встали, выхлопные трубы заглохли. Никто больше не прогуливался на фоне. Уличные фонари погасли. Облака застыли. Небо перекрасилось в один сплошной цвет. — Подожди, — начал Нил. — Подожди, — сказал он. — Я не это имел в виду. Ты не виноват. — Зачем говоришь, если не имеешь. Это. В виду, — повторил Эндрю. Нил открыл рот. Чтобы сказать: «Постой». Чтобы сказать: «Нет. Нет, не уходи, не сейчас». Чтобы сказать то, что хотел сказать: «Я имел в виду, тебе не должно быть больно. Я имел в виду, что не хочу делать тебе больно. Я имел в виду, что не хочу, чтобы ты позволял мне это делать». И не успел он вымолвить ни слова, как Эндрю ушел. Его шаги затихли. Нилу тоже захотелось исчезнуть. — Эй, — привлек внимание Кевин. — Заткнись, — огрызнулся Нил. — Ваймак приехал с полицией, — сообщил Кевин. Нил оглянулся и увидел, как Ваймак, закончив разговор с полицейскими, проходит несколько метров по тротуару туда, где рядом с недо-похитителями стоят Дэн, Рене и Мэтт. Только заметив Нила, Ваймак направился к нему. — Нил! — крикнул он. Нил попытался обойти Ваймака, но тот пошел за ним. — Нил, поговори со мной. Нил остановился и посмотрел на Ваймака. Сурово. Ваймак потер лицо руками. — Я говорил не позволять похищать себя. — Вы говорили «не позволять похищать себя до игры», — сказал Нил. Ваймак поднял руку к небу. — И поэтому тебя похитили после игры? — Ой! — Нил раскинул руки. — Я пиздец как виноват, — он рассмеялся. — Блять! Нужно было перенести похищение на следующий вторник, чтобы с вами не пересечься! — теперь он начал кричать. Вот так-то лучше. Совсем не хорошо. Но определенно лучше. Он сделал вид, будто прикладывает телефон к уху. — Вам подойдет следующий вторник? Я как раз хотел, чтобы меня убили. — Садись в машину, — сказал Ваймак. — Автобус, — поправил Кевин. — Машину, автобус, неважно. Нил расстроился, что не сможет хлопнуть дверью автобуса. Он уже начал выстраивать план, как будет топать по ступенькам с такой силой, что автобус опрокинется, но в итоге не стал этого делать. Единственным местом в автобусе, которое невозможно было увидеть с водительского кресла, было сиденье прямо за ним. Нил сел на него и обмяк. Когда Ваймак вошел и закрыл дверь, он почувствовал, как автобус пошатнулся. — Хочешь что-то сказать? — спросил Ваймак. Нил не ответил. — Похоже, нет. Где Эндрю? Нил не ответил. — Ладно, понял. Вы поссорились? Нил не ответил. — Приму это за подтверждение. И ты не против посидеть на скамейке на следующей неделе? — Нет, — ответил Нил. — Просто хотел убедиться, что ты меня слушаешь. Утомительно разговаривать с самим собой, — Ваймак сел на сиденье напротив Нила. Нил медленно выдохнул через нос, затем огляделся и сказал: — Классные шорты, тренер. Ваймак поправил молнию, как бы проверяя, все ли в порядке. — Я не задумывал испортить ваш отдых у бассейна. Ваймак шумно вдохнул. — Я могу прожить и без десяти минут сидения рядом с пропитанной хлоркой джакузи. Это не конец света, Нил. Ну да, точно. — Вы оба всегда отлично находили общий язык и в то же время никогда не умели нормально разговаривать, как бы это, блять, ни звучало. Вот эта… эта твоя Нильность, которую ты сейчас выпячиваешь… — Я понял, — сказал Нил. — Сосредоточусь на сезоне. — Мне глубоко плевать на сезон, Нил, — сказал Ваймак. — Мы уже потеряли одного игрока, который впал в кому. Я скажу это только один раз и после не произнесу ни слова: я пойду к Воронам, или к кому там еще мне, черт побери, нужно пойти, и не позволю им трогать мою чертову команду. Мне плевать, нужна тебе домашняя игра или свободное время, чтобы разобраться со своей херней. Я остановлю сезон — хочешь ты этого или нет, — если мне покажется, что твое упорное желание стать профессиональным игроком навредит тебе еще больше, чем уже навредило. — …С чего? — раздраженно спросил Нил. Ваймак махнул рукой в воздухе. — Ни с чего; я хочу донести, что вообще, блять, ничто не стоит больше твоей жизни, — он указал на окно, — не стоит больше их жизней, не стоит больше твоего рассудка. Понимаешь? Нил кивнул. — Отлично. И все это направлено не только на тебя, — Ваймак опустил руку. — Я уже устал от людей, докапывающихся до моих Лисов. — Я тоже, — сказал Нил. — Не волнуйтесь. Я им не позволю. — Вот, — указал Ваймак. — Вот в чем проблема. Ты мой ребенок. Я тот, кто должен оберегать тебя. — Вы хорошо справляетесь, — сказал Нил. — Настолько хорошо, насколько я вам позволяю. Ваймак начал вставать. — Подождите, — сказал Нил. — Вы можете кое-что для меня сделать? — Что угодно, — ответил Ваймак. — Проверите, что с Эндрю все нормально? Ваймак кивнул. — Скоро вернусь. Оставь дверь открытой для остальных. — Спасибо. Оставлю. Ваймак ушел. Нил сполз еще ниже и поставил ванильную свечку на грудь.***
Ему было плевать, что это за здание. В голове была единственная цель — забраться по пожарной лестнице прямо наверх, на самый верх. И тогда он сможет перевалиться через край. Холодные перила окислялись под ладонями. Взбираясь по лестнице, он уже почти не чувствовал рук из-за этого красно-холодного ожога. Добравшись до крыши, он провел одной из них по перилам. Снял куртку и бросил на карниз. Эндрю вытащил пачку и с силой ударил ею по ноге. Он попытался вытащить одну. Немного потрепав пачку, удалось вытряхнуть одну. Эндрю зажал ее между пальцев и достал зажигалку. Один щелчок. Еще два. Металл не цеплялся за кожу. Подушечку большого пальца жгло. Сигарета выпала из рук. Эндрю нагнулся и поднял ее с бетона. Ноготь обломился. На этот раз он зажал сигарету зубами. И ощутил, как она проскочила между ними мимо фильтра, а рот наполнился ядовитым, горьким вкусом никотина. Он закашлялся и сплюнул на крышу. Он наклонился, чтобы снова поднять ее, и прикурил тот конец, который находился дальше от его рта, сделав длинную затяжку. Без фильтра. Так он умрет быстрее. Эндрю откашлялся. Сигарета снова выпала изо рта. Он достал новую, с целым фильтром, и прикурил от нее, прижав обтрепанный конец другой к концу новой. А после принялся наблюдать, как замызганный конец поджигает новую сигарету, отдавая ей свою жизнь. В конце концов умирая. Как только сигарета зажглась, Эндрю дернул пальцами, отбрасывая испорченную. Пальцы замерли до того, как она соскользнула вниз. Его руку обожгло. Он позволил этому случиться. Под конец огонь быстро угас. Эндрю вдохнул. Дым обжег горло. Он ненадолго задержал его во рту, а затем выпустил через нос. Ощутил, как дым обжег глаза. Эндрю присел на карниз и заглянул за него. Он ждал, что вот-вот наступит прилив сил, который пересилит все, что он там разглядит. Но нет. Проблема была не в том, что он падает. А в том, что перестал. Как всегда, вывод напрашивался сам собой. В конце концов, тебя размажет ударом о землю. Кости переломятся. Решения догонят. Эндрю без счета курил сигарету за сигаретой, когда кто-то еще появился на крыше. — Уйди, — сказал Эндрю. — Нет, — отозвался Кевин. Эндрю прервался; сигарета почти коснулась его губ. — Ах, если ты не королева замка. Уходи. Это мятеж. — Тебя ищет Ваймак. Эндрю проигнорировал Кевина. Кевин раздраженно посмотрел на небо. — Я не знаю, что говорить в такой ситуации, но чувствую, что должен что-то сказать, и знаю, что, если это прозвучит оскорбительно, ты меня заколешь. — Не сказать ничего — всегда хороший выбор. Кевин встал на карниз. — Как Нил это делает? — Завались, — огрызнулся Эндрю. Он достал новую сигарету и бросил старую Кевину под ноги. — Он… флиртует? — Я сказал, завались, — дернувшись, огрызнулся Эндрю, чтобы придать словам серьезности. Кевин вздохнул. — Не понимаю, почему ты не хочешь просто сказать ему, что все уже и так знают о Натане. — Не понимаю, почему ты просто не скажешь Ваймаку, что он твой отец. Кевин выглядел недовольным. — Как ты, блять… — Письмо. — Ладно, неважно. Я не не скажу ему, просто выжидаю момент. Эндрю проигнорировал его. Ничего глупее от Кевина он еще не слышал, а он находился с ним в одной комнате, пока тот был в дрова, по меньшей мере тысячу раз. Однажды ему пришлось выслушивать, как Кевин придумывает сотню описаний для Джереми Нокса. Золотой парень. Солнечный парень. Парень, которому-я-разрешил-бы-себя-поцеловать. Эндрю затушил сигарету и достал новую. — Это был не Нил. — Руки выдерну. — Это был Натаниэль, я думаю. — Это имя тоже не произноси. — Это было по-настоящему, пиздецки страшно. Я был бесполезен, но потом он начал вытворять… — Позволь перефразировать: я тебя прикончу. Кевин умолк. Несколько секунд прошло в молчании. Затем Кевин сказал: — Ты бы не говорил так, если бы это было неважно. Все силы Эндрю направились на то, чтобы удержаться на месте. — Просто я не понимаю, — сказал Кевин. — Не понимаю, почему ни ты, ни он никогда не говорите то, что имеете в виду. Ты же любишь… Эндрю резко повернулся и выбил одну из ног Кевина. Кевин споткнулся и чуть не упал, но вовремя удержал равновесие. Слишком поздно. Эндрю уже поднялся на ноги. Кевину в бок прилетел удар, он вздрогнул, и Эндрю ударил его ногой по голени. На этот раз Кевин упал. Эндрю прижал одно колено к груди Кевина, а другое — к бетону. Выставил руку над горлом Кевина. Кевин испугался. Не до такой степени, как должен был, но испугался. Он не походил на… Нила. Но походил на все остальное. Все, все, все… Эндрю не мог сбить кого-то с ног, не задумываясь, как лучший рыжеволосый боец выскользнул бы из-под его рук. Не мог прикоснуться к бетону, не представляя, как по ним стекает пот, который они выжимали из себя на спаррингах. Теперь даже к старым воспоминаниям обращаться небезопасно, ведь все они запятнаны рыжими кудрями Солнечного парня. Солнце мое. Ты горишь. Потому что вместо того, чтобы с легкостью представить себе пьяного Кевина, даже со своей эйдетической памятью Эндрю мог вообразить только леденящий душу синий в обрамлении пурпурных локонов под разноцветными лучами стробоскопа и музыки, звучащей на заднем плане. Видел ехидную улыбку в красном. Спотыкаясь, срывался вниз еще глубже. И царапины, и ладони, и холод, и огонь — все обжигало. Эндрю не мог оторвать от него глаз. Свободной рукой он держал сигарету, раздавленную о бетон, спасенную из-за какого-то извращенного чувства сентиментальности, которое заметило что-то сломанное и прошептало: спаси. Спаси ее обтрепанные концы. Обожгись о ее вкус. Когда он увидит тебя насквозь, когда увидит тебя, что он разглядит, кроме клубка нервов? Пропитанного его цветами. Нил поселился в каждой клеточке Эндрю. Эндрю сам попросил об этом. Насколько бы вредно ни было вдыхать выхлопные газы старых машин, он ощущал потребность в том, чтобы этот запах окутал его всего. Это приятно. Это — яд. И если Эндрю видел Нила во всем, при этом пытаясь не думать о нем в течение хотя бы десяти. Ебаных. Секунд. Тогда… Что тогда останется, когда Нил исчезнет? Эндрю станет полым изнутри. Опустеет. Обернется дорожкой внутренностей, тянущейся до бесконечности. Под кожей. Эндрю оттолкнулся от груди Кевина, как от бетонного пола. Секундный контакт вызвал зуд на коже. От тепла груди Кевина, передавшегося к ладони Эндрю. Невыносимо, блять. Эта проблема существовала всегда. Он не мог этого вынести, но мог вынести ржавые лестницы, сухожилия и голые, почти окровавленные руки. Мог вынести ожоги и медленное удушье. Небо серое. (Любимого цвета Нила). Лоскута, сотканные красными нитями. (Умеет ли Нил шить? Вероятно). Казалось, сбылись все молитвы Эндрю, которые он произносил в порыве паники, когда Нил исчез перед Рождеством. Их нервы сплелись в единое целое. Их кожа теперь как ластик, — все оторванные кусочки измарались и скатались в единую амальгамную массу. (Нил, возможно, даже не знал, что такое ластик. Нравится ли Нилу искусство? Эндрю мог представить его скучающим ребенком, рисующим на салфетках). Эндрю сбросил обе сигареты с крыши: одну наполовину догоревшую, а другую — истертую настолько, что она могла бы его убить. (Нил, салютующий двумя пальцами ото лба к крыше). Но даже так опасность не исчезнет; не посмотришь вниз — взглянешь наверх, где дым поднимался от верхушек зданий и утяжеляет облака. (Нил рос, дыша этим). Эндрю не мог спокойно смотреть на этот дым, не думая о топке, из которой тот валил, которая плевалась углями из огненного рта, с застывшим огнем в глазах, чей разум был звездой, обрамленной завитком пламени, живого и яростного. Эндрю сгорал изнутри. Он не мог позволить себе сожалеть о Ниле. Не мог. Не мог. Эндрю снова сел на карниз, свесив ноги через край. Откинулся назад. Шлепнулся спиной о крышу. Его голова оказалась рядом с ботинками Кевина. Сколько раз? Сколько еще раз он позволит другим людям причинить ему боль, прежде чем наконец усвоит урок? Тысяча девятое нарушенное обещание. Тысяча десятое. Тысяча… — Я думал, — сказал Эндрю, — он мне скажет. Кевин вдохнул и выдохнул. — Думаю, он как раз собирался. Мысль возникла раньше, чем Эндрю успел ее остановить: Что от меня останется, когда Нила не станет? Когда. Когда… Если. Ложь Нила настолько въелась в его характер, что он поверил в нее. Эндрю поверил ему. Подумал, что все будет в порядке. Достал свою душу из груди, протянул и отдал. Нил взял ее окровавленными руками и выронил. Увидев Нила, Эндрю захотелось схватить его, чтобы удержать все кусочки вместе и на месте. Сопротивляться этому желанию было все равно, что обманывать зависимость. Позже он понял, что это был не Нил, а кто-то, кем он стал, когда решил, что больше не вернется. Пошел он на хуй. Если. Пошел на хуй. Если, не когда. На хуй. Так больно. Пошел он на хуй. Эндрю не должен был этого допустить. Он сгорал, пылал изнутри. Ждал, пока холод убьет это чувство. Ждал. И ждал. И ждал. Кевин ждал вместе с ним. К тому времени, когда солнце начало подниматься, Кевин очнулся от дремы и начал уговаривать Эндрю вернуться в отель. К тому времени, когда солнце начало подниматься, Эндрю не мог отвести от него глаз, потому что мутный серо-оранжевый и красный цвета за верхушками зданий, извергающих загрязнения, снова пробудили ярость. Он мог ослепнуть, если бы смотрел слишком долго. Мог умереть, сделав еще один вдох. Но Кевин забрал у Эндрю сигареты, когда тот их выронил, и бросил ему свою куртку, — тогда Эндрю ушел. Все тело изнывало от боли.***
«9».