Изгнание

Отправиться в Линдон и рассказать об их маленькой победе королю Гил-Галаду было ошибкой. Галадриэль поняла это, как только верховный король узнал, кто стоит перед ним. Он тут же отдал приказ арестовать бывшего Саурона. Напрасно Галадриэль, Элронд и Митрандир убеждали короля в невиновности Халбранда. Однако история об изгнании тьмы из него показалась Гил-Галаду занятной, он даже соизволил задать арестанту пару вопросов: – Ты раскаиваешься в содеянном тобою зле? – Вы даже не представляете, как сильно, – чувство вины ясно читалось в голосе Халбранда. По дороге из Мордора в Линдон он был очень мрачен, иногда плакал, часто говорил о необходимости убить тёмную сущность, а также понемногу обучал Галадриэль отгораживаться от вторжения Саурона в её разум. – Любопытно, – заключил король. – Значит, ты признаёшь все свои преступления? – Признаю, – с горечью ответил майа. – Может, мне стоит казнить тебя? – задумчиво произнёс Гил-Галад, склонив голову на бок. – Смерть станет для тебя искуплением. Галадриэль чуть не задохнулась от возмущения и протеста. Но Халбранд тихо ответил ему: – Может быть, и стоит. Майа сказал это с отчаянием и смирением с судьбою. Он действительно готов был принять любое наказание, какое изберёт для него король. – Боль и вина в моей душе слишком сильны, а смерть избавит меня от страданий. Галадриэль, Элронд и Митрандир не верили своим ушам. Неужели они зря старались? Зря спасали его? А как же его горячее желание уничтожить Тёмного Властелина? – Он может проникать в мысли Саурона! – вдруг выпалила Галадриэль, – может узнавать планы Саурона! Нельзя его казнить, он… нам ещё пригодится. – Хм… Это правда? – осведомился король. – Можешь читать его мысли? – Могу, – просто и искренне ответил Халбранд. – Я обдумаю это, а пока… Гил-Галад отправил бывшего Саурона за решётку и велел никого к нему не пускать. Когда Халбранда уводили, он казался таким отчаявшимся и сломленным, что Галадриэль решила непременно поговорить с ним, попытаться как-то приободрить его, убедить не падать духом. Она поделилась своими мыслями с Элрондом и Митрандиром. И друзья поддержали её. Благодаря им на следующий день Галадриэль смогла пробраться в тюрьму. Точной карты башни, в которой держали Халбранда, у неё не было, но эльфийка была уверена, что найдёт его. Пока Элронд и Митрандир отвлекали стражу взрывами и фейерверками, гремевшими прямо в коридорах башни, Галадриэль проникла в самое сердце эльфийской тюрьмы. Времени у неё было немного. Она стремительно проходила мимо пустых камер, полагаясь на своё внутреннее чутьё. Ноги, казалось, сами несли Галадриэль в нужном направлении. Какие-то недоступные её пониманию силы (интуиция или их внутренняя связь с Халбрандом) привели эльфийку прямо к его камере. Он сидел на кровати, прислонившись затылком к холодной каменной стене. Руки его были скрещены, глаза закрыты, на лице – му́ка. – Халбранд, – негромко позвала она его. Он открыл глаза и посмотрел на эльфийку. – Галадриэль? – в его голосе послышалось удивление. Она приблизилась к камере и дотронулась до прутьев решётки. Халбранд выжидающе смотрел на неё, но ни о чём не спрашивал. Эльфийка нервно обернулась, где-то вдалеке ещё раздавались хлопки, но здесь их почти не было слышно. – Я только хотела сказать… мы с Элрондом и Митрандиром ищем способ вызволить тебя отсюда. Элронд уверен, что сможет уговорить Гил-Галада освободить тебя. Халбранд с безразличием отвернулся от неё и невидящим взором уставился в какую-то точку перед собой. Ему словно было всё равно. Именно этого Галадриэль боялась: его отчаяния и равнодушия к собственной судьбе. Но чем она могла ему помочь? – Нам всё ещё нужна твоя помощь в борьбе с Сауроном, – взмолилась она. Упоминание Саурона заставило его снова взглянуть на неё. «Ну, хоть какая-то реакция», – мысленно поздравила она саму себя. – Никто не знает его лучше, чем ты. Никто не расскажет нам о его замыслах больше, чем ты, – продолжала эльфийка увещевать Халбранда. Теперь он хотя бы слушал её. – Мы вытащим тебя отсюда, и ты поможешь нам его уничтожить. Майа встал с кровати и задумчиво подошёл к решётке, что разделяла их. Тоже взялся за прутья, но чуть выше, чем их касалась Галадриэль. Теперь они стояли совсем близко друг к другу. Эльфийка даже ощущала жар его тела. Её дыхание участилось, а сердце застучало сильнее. – Я бы хотел помочь, – тихо вымолвил Халбранд. – Но также я бы хотел, чтобы ваш король… – Что? – Чтобы положил этому конец, – выдохнул он. Говоря «этому», майа имел в виду себя. – Халбранд, – неодобрительно протянула Галадриэль почти так же, как тогда… когда навещала его в нуменорской тюрьме. Только сейчас на её красивом лице отобразилась злость: «он не должен желать своей смерти»! – Мне жаль, Галадриэль, – мягко произнёс майа. «О чём это он»? – не поняла эльфийка. – Знаю, ты никогда не простишь меня, но я действительно сожалею, что причинил тебе столько боли и страданий, – было похоже, что Халбранд давно собирался сказать ей эти слова, будто они могли немного облегчить его му́ки. На миг его рука дёрнулась, и Галадриэль показалось, что он хотел дотронуться до её руки. Однако не осмелился, боясь, что его прикосновение может быть ей противно. Халбранд сосредоточенно и грустно смотрел на неё и больше не говорил ни слова. Он будто запоминал её, будто не верил, что увидит её вновь. В коридоре послышались голоса, пока ещё где-то далеко. Галадриэль поняла, что времени у неё осталось мало. Но она не могла уйти, бросив Халбранда в таком унынии. Ей очень хотелось утешить его. Это ведь и была цель её визита сюда. Но вместо того, чтобы как-то ободрить его, она неожиданно для себя задала ему вопрос, который давно не давал ей покоя: – Сейчас, когда вы разъединились с морготовским отродьем, можешь мне ответить, зачем он предлагал мне власть? Зачем хотел сделать своей королевой? Зачем я была нужна ему? – Ему? – Халбранд неподдельно удивился. – Ты не была нужна ему, Галадриэль. Ты была нужна мне. Эльфийка застыла поражённая и зачарованная его ответом. Ей столько всего хотелось ему сказать. Но голоса в коридоре зазвучали ближе. Галадриэль в панике оглянулась. Ей пора. Затем она снова посмотрела на Халбранда и, перед тем как уйти, сказала: – Может, тебе легче будет простить себя, если ты будешь знать, что… я простила тебя.