Об институтах гражданок и негритянок в городах равнинных единорожек, появление института “мастеровых жеребцов”
https://i.imgur.com/wAfcMFF.jpg Со временем торгово-ремесленные поселения укрупнялись и превращались в настоящие города, их богатство росло, а с ним росли и их независимость от семей магесс, самостоятельность в собственных внутренних делах и влияние на других понек в пределах своего государства и за его границами. Не мудрено, что менялось и восприятие горожанками самих себя, окружающих и своего места среди пони. Горожанки, изначально происходя из ограниченного числа табунов (а иногда и из единственного табуна), быстро осознавали свою общность, а успех в финансовых делах позволял им глядеть на живущих за стенами города как на конченых неудачниц, которых, правда, горожанки побаивались. И не зря: “Бей городских кляч! Пусть на наших жеребцов не заглядываются!” — было основными девизом и причиной ярмарочного копытоприкладства. Хотя, стоит отдать им должное, горожанки, действительно, часто зарились на чужих жеребцов, считая себя в праве “стряхивать наливные яблочки с дикого дерева”. В общем, антагонизм между городом и деревней уже был сформирован и никто его не стеснялся. И, для того, чтобы преумножать свои богатства и не потерять уже нажитое городские пони начинали все теснее и теснее кооперироваться друг с другом, помогая друг дружке и защищая своих товарок-горожанок от нападок других пони: как земледелиц, так и магесс. Так постепенно формировались городская община и институт граждан — особая общность живущих в городе понек, которые были привязаны к этому городу, воспринимали себя как часть города и противопоставляли себя всем остальным пони. Обычаи и законы в каждом торгово-ремесленном городе были совершенно разными. Даже, формальные признаки гражданки очень сильно разнились от поселения к поселению. Но одно было общим: граждане это был своеобразная новая общность маленьких лошадок, где каждая понька воспринимала своих товарок с интимной близостью и чувствовала свою личную ответственность перед ними, за что окружающие платили ей той же монетой. Впрочем, это не противоречило существованию очень развитой материнской семьи (“ростка”) у горожанок и их готовности торговаться между собой за единый бит хоть до выпадения хвоста. В целом, институт граждан помогал горожанкам преумножать свои богатства, сохранять дистанцию с семьями волшебниц (которым последнее очень не нравилось) и подавлять табуны окружающих земледелиц, при этом оставаясь в рамках единорожьих государств. Ну, и, само собой, в самоуправлении городов участвовали только граждане, осуществляя его посредство избрания из своей среды и наделения властью на определенный срок некоторого числа наиболее уважаемых понек. Но граждане не были единственным населением городов. Зачастую, они даже не составляли большинство от этого населения. В свое время, начав сгонять крестьянок с земли, крупные землевладелицы (магнатки и магессы) своими копытами создали очень солидный слой непристроенных и очень мобильных единорожек. Эти оставшиеся ни с чем поньки стали разбредаться кто куда, ища себе новое место в жизни. Часть из них навостряла копыта в города, которые в это время как раз испытывали дикий голод по неквалифицированной, но не требующей охраны рабочей силе. Вчерашние крестьянки селились под городскими стенами (за ними им чаще всего селиться не разрешали), образую пригород. Жили они тем, что выполняли для горожанок различную не требующую квалификации работу за мизерную плату. Но в общество горожанок пришлые пони не вливались и гражданками не становились — последние были категорически против того, чтобы признать “грязнорожек” за своих (имелся и меркантильный резон для этого: эксплуатировать и объегоривать пригородных понек так было куда как удобно). Формировался институт негров или негритянок — общность пони пригородов, которые не считались гражданками и жили при городе на птичьих правах. Сам термин, правда, был введен не на равнинах, а очень даже в Эквах, философом Херопоном, противопоставлявшим его понятию гражданина, но быстро распространился по единорожьим землям и стал общепринятым. Взаимоотношения гражданок и негритянок никогда не были простыми и часто использовались посторонними силами (в первую очередь, магессами) для создания проблем торгово-ремесленным поселениям. Особенно острыми были “вопрос бродячих хвостов” и “соляной вопрос”. Что касается “соляного вопроса”, то, будучи конечной точкой путешествия для большинства торговиц, города имели возможность в широких пределах манипулировать ценами на их товары. В том числе и на соль, являвшейся для равнинниц одновременно и импортом, и товаром первой необходимости. Так что, спекуляции с солью приносили горожанкам немалые барыши, и столь же немалую нелюбовь всех остальных рогатых понек. Но если большая часть поняшек жила далековато от города, то негритянки проживали прямо под его стенами и потому их гнев от очередной соляной махинации горожанок имел немалые шансы не успеть остыть, а потому выплеснуться на гражданок, которые тут, рядом — только копыто протяни. Так что, погромы лотков на рыночной площади и “соляные гулянья” на ярмарках были явлением не слишком редким. Тем более, что истинные причины таковых “увесилений” (вопиющее неравенство и эксплуатация одних пони другими с прилагающимся свинским отношением гражданок к негритянкам) никогда, на самом деле, в торгово-ремесленных городах не исчезали. https://i.imgur.com/yg0H9Kg.jpg А вот с “вопросом бродячих хвостов” дела обстояли несколько сложнее и тесно переплетались с вновь появившимся институтом “мастеровых/городских жеребцов”. Вместе со становлением классов кобылки-единорожки оказывались перед проблемой не только как передать свое место в обществе своим жеребятам? но и как оградить их от конкуренции и посягательств жеребят других пони на это же место? Первыми об этом задумались волшебницы, создав институт “запретных жеребцов”. Теперь решать эту проблему пришло время и для горожанок. Пони с древнейших времен знали о наследовании качеств жеребятами от родителей и придавали ему весьма большое значение (иногда, слишком большое, как зебры Восточного побережья). Единорожки-горожанки исключением не были. А потому, крайне придирчиво выбирали отцов своих будущих жеребят. Но хороших поней на всех не хватает и части кобылок всегда достается “третий сорт, не брак”. Горожанкам, как и любым здравомыслящим кобылкам, такого “счастья” отнюдь не хотелось. На их удачу, в это же время города стали привлекать не только негритянок, но и жеребцов-ремесленников, знахарей, магов (были и такие, отчего у волшебниц перманентно дымились крупы) и тому подобную публику мужского пола. То есть, потянувшиеся в города жеребцы, сами того не ведая, навесили на себя ярлыки, красноречиво свидетельствующие о том, какими они будут отцами. Само по себе занятие поня ремеслом уже говорит о том, что в голове у него кроме ветра имеются еще и мозги. А успехи на выбранном поприще так и, вообще, делают его желанным партнером для практически любой кобылки. Проблема была только в том, что горожанки и “любые кобылки” готовы были друг другу за такого жеребца гривы повыдергивать, а сам жеребец… выбирал себе партнерш сообразуясь с совершенно непонятной кобылицам логикой. Эта неопределенность не нравилось никому из поняшек, но у горожанок имелось чуть больше средств для привлечения к себе внимания противоположного пола, чем у негритянок. Банальный подкупом горазд легче поворачивал путь жеребца в нужный загончик, чем одно только поняшкино очарование. Что обеспечивало гражданкам самых поняшных поней из обретающихся в округе (и соответствующие эмоции со стороны негритянок, которым оставались одни лишь рогатые зефирбризы). Но заполучить жеребца мало. Необходимо еще обеспечить то, чтобы он не “бегал между загончиками, аки кроль между норами”. Иначе все затея шла прахом – если успешный жеребец-ремесленник распространял свои превосходные гены и ремесленные знания между негритянок, то городских жеребят в будущем ждала достаточно жесткая конкуренция с рожденными в пригородах сверстниками. Следовало пресечь вольницу жеребцов-ремесленников и подчинить их горожанкам. Но как это сделать? Ведь, “бродячий хвост” в любой момент может сняться с места и пуститься в новые странствия, а силой его, как магессы, не удержишь – нет для этого у горожанок ни характерной для магесс армейской дисциплины, ни организации чаресс, да и образ жизни ремесленниц, торговок и трактирщиц подразумевает гораздо большую открытость, чем у волшебниц. А вот тут-то оказывалось, что жеребцы-ремесленники уже не очень-то и “бродячие хвосты”. В теории, такой жеребец, конечно, мог собрать пожитки (пару седельных сумок да инструменты – какое у жеребца имущество?) и двинуть куда глаза глядят. Но! он уже пообвыкся в этом городе, завел полезные знакомства, приобрел постоянных клиенток и поставщиц, нашел себе где-то жилье (у понек каких прижился или приглядел себе уголок в трактирчике), обзавелся кой-каким барахлом, которое бросить жалко. В общем, осел, “оброс жирком” и подпривык к этому городу, который теперь жеребцу покидать и шляться не пойми где с не пойми какими перспективами совершенно не охото. На практике он уже никуда не пойдет – ему и тут хорошо. Этим и начинали пользоваться горожанки. Дело в том, что сам по себе жеребец-ремесленник крайне зависим от кобылок-горожанок: они продают ему материалы для ремесла, они скупают или помогают с реализацией его изделий и услуг, с их молчаливого согласия он имеет доступ в город. И всех этих ништяков лишить поня им ничего не стоит: достаточно гражданкам договориться между собой не продавать/не покупать/не пускать, и жеребец сам приползет к ним на брюхе, готовый на что угодно, лишь бы ему вернули его вольготную городскую жизнь (гордецов, готовых сызнова начать жизнь “бродячего хвоста”, было не так уж и много). А потом, можно еще больше привязать жеребца к себе “пряником”: дать преференции на ярмарках (к примеру, право первому выбирать место для своего лотка), позволить купить домик внутри городских стен (что, обычно, позволялось только гражданкам), освободить от пошлин на торговлю (в большинстве городов были дополнительные пошлины для всех, кто не являлся гражданками) и т.д. и т.п. Так, подгоняя “кнутом” и заманивая “пряником”, горожанки привязывали к себе жеребцов-ремесленников. Происходило становление института “мастеровых/городских жеребцов”. Стоит, правда, сказать, что зависимость “мастеровых жеребцов” от кобылок-горожанок была исключительно материальной. В отличие от силой удерживаемых магессами “запретных жеребцов”, “городские жеребцы” лично были совершенно свободны и могли творить все, что им в голову взбредет, не советуясь с горожанками – единственное, чем они рисковали, так это возможностью пасть жертвой “жабы” (которая прекрасно умеет душить). Впрочем, тяга к спокойной и сытой жизни держала городских поней гораздо крепче, чем страх перед гневом волшебниц удерживал “запретных жеребцов”. Если своих избранников магессам постоянно приходилось держать под надзором, пресекая любые их связи с внешним миром, то поня-ремесленники ежедневно толклись среди самых разных кобылок, встречали их как клиенток, знакомых или просто прохожих, шутили с ними, делились свежими новостями и сплетнями. Но оставались верны своим городским избранницам. Ну, как верны? Ходить-то они “налево” ходили, но не зарывались, что вполне устраивало городских кобылок. Само собой, такая монополия горожанок на лучших жеребцов была совершенно не по душе негритянкам, которые периодически устраивали с гражданками свары и драки, пытаясь отбить у них завидных поней или не дать горожанкам наложить копыта на жеребцов негритянок. Впрочем, привычка присваивать лучших женихов в округе ссорила горожанок и с крестьянками, которые с удовольствием разминали копыта и зубы об “застенных воровок” при малейшей возможности (Магессы, конечно, тоже уводили понравившихся жеребцов. Причем, куда бесцеремоннее. Но связываться с волшебницами простым понькам было боязно.).Небольшое отступление: Об институтах гражданок и негритянок в городах равнинных единорожек, появление института “мастеровых жеребцов”
7 июня 2023 г. в 15:54