Клюква после вареников.

Свершилось! Меня номинируют на Оскар. От восторга и волнения одновременно у меня трясутся коленки, и чуть более неуверенное, чем обычно, отражение в зеркале нервно улыбается в ответ. Все отлично, все хорошо, нет ничего страшного. Красная дорожка - твое любимое действо, только ради этого можно стать актером. Ты идешь, вылизанный стилистами до последней волосинки, лениво и выдержанно, без малейшей спешки, вокруг множество камер, и, в отличии от почти любой встречи с фанатами, между вами стоят ограждения, пусть и не под током, но стоят. Идеальный план - все восторгаются и пищат от твоего вида, но без лапания, автографов и обслюнявливания, на приличном расстоянии. Я махаю папарацци рукой, приветливо улыбаюсь в их сторону, хотя их совершенно не видно - только розоватые вспышки в лицо слепящей волной. - Двигай, чего стоишь? - с гоповатыми замашками толкает меня в спину девица. Я узнаю ее голос. Не зря я не пошел сниматься в ее фильме, не зря. Хотя, странно, ее тоже номинировали? Неужели за режиссерскую работу? Смех, да и только. Она толкает меня еще раз, еще, рывок. Я падаю. Нет! Нет! Нет! передо мной множество хохочущих страшных лиц. Я уже знаю, в чем дело, но легче не становится. Руки и ноги как каменные, я не могу пошевелиться ни на миллиметр. Нет! Нет! Нет! Щелчок. Я открываю глаза. В складках огромного одеяла с моими инициалами во всех углах прячется солнце и попадает мне в левый глаз. Всего лишь сон. Я закрываю глаза. На несколько секунд полудрема покоряет меня, и я почти проваливаюсь в сон, но потом до меня доходит. Вчера после того, как нуна погладила тебя по голове и убежала к семье, ты пошел за соджу. В магазине было слишком светло, так что ты пошел в палатку к аджуме. Там не было мест, но была иностранка за пустым столиком, притворяющаяся, что не знает корейский. Ты сел к ней. Дальше картинки смутные и смазанные, но ты четко помнишь свое заплетающееся "заходи, включай свет, раздевайся, ложись... здравствуй", свой тупой смех и ее скептически поднятые брови. Ты по какой-то совершенно немыслимой причине привел ее домой, уложил с собой и... у вас что-то было? Было, конечно. Должно было быть. Наверное. Черт, ничего не помню. Я приподнимаюсь и оглядываю кровать. Ее нет. Вряд ли мне приснилось, галлюцинации обошли стороной мою психику, ни после травы, ни после кокса, ни после чего потяжелее я так ни разу и не увидел пони и радугу. Дотрагиваюсь до примятой подушки. Теплая еще. То есть она еще вполне может быть здесь! Вскакиваю и в один громадный шаг допрыгиваю до двери. Задницу неприятно обдувает из кондера. Нет времени ползать по полу в поисках белья, если она выложит ню фотографии с тобой обнимку в сеть - тебе конец. Тебе конец еще после вчерашнего, это ясно, но после информации, что ты спишь с иностранками, тебе конец-преконец, ложись в гроб и проси заколотить. В щель видно, как девица, крадучись, идет к двери. Она знает, куда идти? Наверное, все было продумано давно, подстроено и выверено, а ты, как идиот, попался в ловушку. Она ступает вниз, балансируя на носочках и не выдавая себя никакими звуками. Стерва продажная! Небось, в постели дак бревном лежала, а тут тебе чуть ли не акробатический номер в двух действиях. Я неслышно распахиваю дверь. Спасибо родителям за длинные ноги! Не касаясь пола я добегаю до нее и ору первое, что приходит в голову: - Стоять где стоишь. Мобилу сюда быстро! Боже мой, я как гопник, стыдоба. Впрочем, покажись я ей хоть макне-иностранцем, не важно. Главное, чтобы она не сбежала и удалила фотографии. Писк автоматической двери, потом глухой стук о стену. Соседи опять буду реветь, грозиться полицией и ждать подарков в зубы. Девица рвется к выходу, и только чистая случайность помогает схватить ее за шкирку. Сколько ж она весит-то? Рука тут же прогибается, приходится подключать вторую. Была б кореянкой, весила б сорок пять, хоть к потолку подбрасывай. И это тебе еще повезло, что ты стоишь на уровень выше, так бы и пяти секунд не продержал бы. Она качается из стороны в сторону, артачится и поддается на уговоры не с первого раза, так что к тому времени, как из ее сумки показывается мобилка, твои руки воют как после пяти часов нескончаемых тяганий железа для съемки двухминутной рекламы. Надо сделать все сразу, ее сопротивление не оставляет никаких сомнений - она шпион, так что выбора у тебя нет. Отпустить, схватиться за телефон, и уж его-то точно не отпускать ни в коем случае. Она упорно рвется из квартиры, выкручиваясь, как осьминог в уксусе, потом ее ноги скручиваются в узел, и она падает. Ты летишь за ней, впечатывая ее в плитку, и не делаешь никаких движений, чтобы предотвратить падение - врезать ей ты точно не сможешь, засудит к чертям, а тут ты как бы и не виноват. По заднице опять проносится дуновение ветерка. Ты приподнимаешь голову. Ты четко знаешь эти коленки, эту сумку с длинным ремнем и эту юбку в клетку. - Картина маслом, - произносит юбка. - Малявка, ты б может ради нуны хоть причиндалы прикрыл? Что, интересно, она нового и удивительного могла увидеть? Я чуть приподнимаюсь, жду, когда девица, сплюснутая, словно по ней прошелся каток, расслабляется, и нечеловеческим рывком хватаю из ее рук телефон. Только потом я смотрю на Руми. В ее глазах четко читается разочарование, она отчитывает двухмерную версию девицы, при этом ее глаза смотрят на меня. Конечно, она не станет ничего говорить, пока здесь есть посторонние. Вчера ты нагоняя избежал, но сегодня тебе так не повезет. Прикрывая телефоном и ладонями все, что бог плодородия отмерял мне при рождении, я направляюсь в гардеробную за одеждой и подзарядным, но меня останавливает голос шпионки: - Здравствуйте, начальник отдела. Это Руми подослала ее ко мне? Это тест такой, на вшивость? Я оглядываюсь. Это не могла быть Руми. На ее лице ужас и отвращение, словно она наступила в собачье дерьмо. - А ты то тут как... Теперь я понимаю, почему ты не явилась на работу с утра. - А сколько сейчас времени? - Пять вечера. С добрым утром, - Руми фыркает, похожая на успокоившегося ежика, разувается и идет за мной. - Малявка, вали одеваться. Все и так уже поняли, что ты способен спрятать достоинство за самый тонкий телефон. Тая, а ты как раз не стой носом на улицу. Разувайся, проходи. Говорить будем. Проходит десять минут, пока я нахожу в гардеробной подзарядное, одеваюсь, включаю телефон и убеждаюсь, что он совершенно чист. Пара картинок из старой манги, плейлист песен на разных языках, фотографии неизвестных мне людей и мест. Игрушек почти нет, в основном переводчики и словари. Моих фотографий, ни скачанных, ни самолично снятых, на нем нет, как нет и моих песен, и даже остов из моих дорам, что несколько колет самолюбие. Из гардеробной я выхожу чуть растерянным - она даже не пыталась заснять свои достижения? Переспать с Минхо! Это же круче, чем слетать в космос, убить Джона Леннона и установить мир во всем мире единовременно. Может, у нее есть фотоаппарат? Или запасной телефон? Откуда-то со стороны кухни пряно и горько пахнет кофе. Это так похоже на Руми - в любой непонятной ситуации сначала накормить, напоить, а потом уж бить до бессознательного состояния и рубить головы одним махом. Еще из холла я слышу оправдывающийся, но уже посмелевший голос шпионки. Все-таки у нее есть еще фотоаппарат, зуб даю. На кухню я захожу со спокойным лицом и почти сформированным планом, как выудить у девицы сумку для осмотра. Спрятать на себе она точно ничего бы не смогла, а вот в ее сумке может найтись все - от ноутбука дюймов эдак на семнадцать до карликовой свиньи. Она сидит за барной стойкой с чашкой кофе, Руми рядом, на пустом месте дымится кофе для меня. - На свой телефон, нет там ничего, - я дожидаюсь, когда шпионка переведет взгляд на меня и легко подкидываю в ее сторону мобилку. Как только телефон срывается с моих пальцев, я понимаю, что бросать не стоило. Она смотрит на меня, словно я привидение, или словно она укурилась до бессловестного состояния, или все вместе. Телефон пролетает в десяти сантиметрах от ее уха и приземляется где-то в районе плиты. Молчание. Девица хватает ртом воздух несколько секунд, потом произносит что-то непонятное. - Ya poveshus'. - Что? Это немецкий? - бодро отзывается Руми. - Малявка, ты знаешь немецкий? Я не успеваю придумать ничего ни грубого, ни смешного, потому что длинный барный стул за шпионкой падает, она приподнимается и начинает пятиться назад. - Это шоу какое-то? Где здесь камера? В чайнике? В вазоне? Она глазеет то на меня, то на Руми, потом начинает оглядывать вазоны, кофейник, углы. Проблемы с психикой. Шизофрения. Паранойя. Вот кого ты привел к себе домой. Руми смотрит на меня неуверенно, потом добирается до шизички: - Это не шоу. Я никогда не появляюсь на экране в одной компании с этой малявкой. Почему ты решила, что это шоу? Ты ошибаешься. Девица оборачивается на меня с искаженным лицом. - Это шоу. Это вранье. Ну не могла же я... не могла же я переспать с Минхо! - Могла, - пожимаю плечами я. Я знаю, что с психически нездоровыми лучше не спорить, но не могу удержаться. Ты доставила мне столько неприятных минут, и я тебе доставлю. - И сделала это. Много-много-много раз за это длинную ночь. Девица икает, отчего и без того плачевное ее состояние становится ужасающим, потом еще раз, потом внезапно зажимает рукой рот. - Тебе плохо? Тебя тошнит? - соображает Руми мгновенно. Девица кивает и добавляет к первой руке вторую. Смотри, чтоб через уши не пошло. - Туалет за углом налево, с красной дверью, свет включается... Девица уже сбежала, информация о выключателе повисает в пустоте. Руми допивает кофе. - А в резюме написано - стрессоустойчивая.