На смятую в хрупких руках газету падала широкая полоска солнца, которое, к всеобщему удивлению, совершенно не грело в тот день. Казалось, кто-то украл все тепло и оставил лишь свет — лампочку, непозволительно тускло озарявшую округу. Все растения на веранде склонили листья, заметно поникнув, а чай, разлитый по кружкам, остывал гораздо быстрее, чем неделями ранее. Воздух стыл в порывах суетливой, только надвигающейся осени.
— Может быть, сегодня все-таки первое апреля? — с некой недоверчивостью пробубнила девушка, практически столкнувшись с бумажкой носом, — Я не понимаю, что у этих людей в голове.
Альбедо, уткнувшись щекой в выпрямленную пясть, скучающе наблюдал за чужим выражением лица, словно в развлечении считая на нем невидимые морщинки. В тот момент он не выглядел как человек, которого хоть что-то интересовало, и все же его очи пытались разглядеть нечто в персоне, сидевшей перед ним.
— Серьезно, ты ведь все делаешь, чтобы помогать людям. Почему это решили просто… перевернуть?
В глазах, пропитанных мягким и тягучим медом, померкли огоньки солнца; прекратив светить, оно оставило после себя лишь мрачную тень тоски. Люмин не ждала ответа, но в ней взыграло ощущение, что Альбедо тоже выразит свое мнение. Однако юноша только неопределенно пожал шарнирными плечами.
— “Человек-Угроза приземляется на сцену”, — забормотал он, процитировав заголовок, — У этого хода может быть достаточно гениальная цель, но меня волнует другое. Почему именно угроза?
Видеть угрозу в том, кто способен поднять машину голыми руками — весьма разумно. Но как можно разглядеть ее в человеке, который прикладывает хотя бы какие-то усилия, чтобы помогать другим? Ведь на то нет ни единой причины. Альбедо не только жертвует своей успеваемостью, теперь уже стабильно опаздывая на занятия из-за утренних проделок Человека-Паука, но и рискует собственным здоровьем, пока впопыхах скачет с одной крыши на другую, стараясь обеспечить защиту невинным людям своими силами.
— Может… — тихо начала Люмин, — Дело в маске, а? Я по новостям слышала, что тебе трудно доверять, потому что никто не знает, кто ты такой.
— И что с того?
— Подумай сам. Все популярные герои являются известными личностями.
— Я
не герой, — тут же мотнул головой Альбедо, — Но и в преступники не записывался. Записывался… Интересно, у них есть творческие секции в тюрьмах? Какие-нибудь курсы макраме¹ перед сном?
Люмин устало вздохнула в ответ, опустив газету на низкий столик, и потянула пальцы к кружке с чаем. Со стороны могло показаться, что даже его остывшая поверхность все еще лучисто мерцала, поглощенная бликами осеннего солнца. Элегантно оттопырив мизинец в попытке уподобиться королевской особе, она закрыла глаза и выпрямилась. Альбедо заинтересованно склонил голову, словно увидел что-то донельзя необычайное, однако чужой жест заставил его посмотреть и на свой чай.
В глубинах темной жидкости ничего не было видно, хотя всматриваться хотелось вовсе не туда; юноша разглядывал полупрозрачные кувшинки, которые медленно кружили на поверхности, преломляя свет. Ладони неуверенно обвили керамические стенки кружки, и Альбедо приблизил ее к себе, после чего снова посмотрел на Люмин. От легкой забавы он улыбнулся и повторил за девушкой. Их жесты были похожи, но в то же время выглядели по-разному. По виду Люмин сразу становилось ясно, что она лишь имитировала поведение аристократа, когда ее собеседник выглядел так, словно он всю свою жизнь придерживался строгих правил поведения и этикета.
Девушка в непонимании перевела мрачный взгляд на Альбедо, и он тотчас шумно отхлебнул. Люмин испуганно охнула и отшатнулась к спинке кресла; округленные глаза вглядывались в подростка несколько секунд, прежде чем с малиновых уст соскочили несдержанные смешки.
Альбедо тоже засмеялся, но тем самым заставил чай расплескаться по своему лицу. Он зажмурился, скривившись, в то время как Люмин закрыла свои губы пястью, едва ли в силах предотвратить громкий хохот.
— Ну вот, я только пришел, и вы сразу смеетесь, — раздался голос из коридора, — Сама обаятельность!
Люмин плавно повернула голову к входной двери, из которой сразу же выскользнул ее брат. Он сложил одну руку на бок, а второй прижал деку² скейтборда к бедру. В мешковатой и теплой на вид толстовке он выглядел точно как мальчишка, собравшийся сдирать колени в кровь от очередной беготни. Альбедо, утерши свои щеки от влаги, поставил кружку обратно на столик и поднялся с сидения.
— Да, как раз обсуждали твой феерический провал в тесте по истории, — сохранив вежливое выражение лица, с притворным снобизмом ответила Люмин, — Мы просто восхищались тем, какое значение ты придал определению “кунсткамера”.
— А что он написал? — вздернув бровь, спросил Альбедо; повернувшись к близнецам лицом, он сложил руки в карманы кофты, чтобы те не мерзли.
— … Что это камера с газом, куда сажали немцев.
Юноша вытянулся в лице, будто на его язык попало нечто очень кислое, и разошелся в громком смехе. Итэр, в отличие от двух повеселевших персон, нахмурился и зарделся от смеси стыда и смущения. Не выдержав чужого хохота, он воскликнул:
— Эй, ты вообще… Вообще… На уроке музыки написал, что твой любимый исполнитель рока — это Бетховен!
— Ну да, — губы Люмин, казалось, слились с ее кожей, — А ты только и делал, что болтал с учителем про “Led Zeppelin”³, когда мы, между прочим, проходили классическую музыку.
— Бетховен и рок — это более абсурдно.
Итэр вздернул нос и поджал уста; со стороны выглядело так, что он пытался изобразить светскую даму. Получалось из рук вон плохо, учитывая оставшиеся рябиновые ноты на его щеках.
— Да ладно уж, — Альбедо подбадривающе махнул рукой, все-таки вынув ее из кармана, — Подумаешь, посмеялись. Я же не над тобой смеюсь, а над твоей креативностью. Такое еще придумать надо.
— То есть, я не креативный.
Люмин закатила янтарные глаза, не скрывая свое отношение к чужим словам. Порой ее брат действительно воспринимал некоторые комментарии близко к сердцу, и в таких случаях его приходилось успокаивать, не позволяя просочиться и малейшему намеку на сарказм. Эти трое и сами уже запутались, шутил ли Итэр или говорил всерьез.
— Все нор-маль-но, — с тихим шлепком положив обе ладони на чужие плечи, утвердила она, — Я просто пошутила, ну. Не думай об этом и иди гулять, ты и так долго переодевался,
до-ро-гой брат.
Близнец застыл, медленно отведя взгляд в сторону одной из пястей сестры. Со стороны казалось, что она лишь положила руки, чтобы придать уверенности, но пальцы стискивали крепкие плечи с силой, подобающей выверенным борцам. Итэр издал легкий смешок, который своей хрипотцой выдал неловкость, и выбрался из чужой хватки.
Подойдя к Альбедо, юноша махнул Люмин ладонью. Та мягко усмехнулась и, покачав головой, сложила руки на груди.
Ну и мальчишки пошли, никакой выдержки у них нет! А ведь именно ей, хрупкой девушке, приходится постоянно справляться то с другом-соседом, то с собственным братом.
— Мы пошли! — прозвучало уже у тротуара, и Итэр скинул скейтборд на землю, плавно покатившись по ровной поверхности, — Хорошо проведи день, сестричка!
— Еще раз назовешь меня сестричкой — руки поотрываю!
Альбедо выпрямился, сохраняя на мраморных губах осыпающуюся улыбку. Пока юношу не замечали, он был спокоен — получать от Люмин за компанию ему явно не хотелось. Пришлось ускорить шаг, чтобы догнать пока что медленного катящегося Итэра.
— А у нее сегодня хорошее настроение, да?.. — спросил Альбедо.
— Знаешь, я ей вчера утром в чай положил соль вместо сахара.
— Специально?
— Случайно, — скривившись, ответил близнец, и без доли колебаний проехал пешеходный переход на красный свет, — В том-то и дело. Она теперь мне чай не доверяет заваривать! Ты можешь себе такое представить?
Альбедо непонимающе склонил голову вбок. Итэр нажал на деку носком и глянул назад. Как и ожидалось, юноша ждал, когда на светофоре загорится зеленый свет, хотя машин рядом не наблюдалось.
— Ну, я бы Кли тоже не доверил чай заваривать.
— Но мне же не семь.
— Да будь ей хоть двадцать, ты же прекрасно знаешь ее характер. Это она от тебя понахваталась. И от Алисы тоже.
Итэр заметно поник. Альбедо заметил это уже после того, как перешел дорогу, и в его глазах замелькали блики, словно вопросы сами были готовы политься с уст. Однако, тут же проглотив все, что вертелось на языке, он плавно последовал за поехавшим дальше юношей.
Воцарилось молчание. Казалось, что от одного лишь имени Алисы все живое вмиг стало меркнуть: просторное небо как будто накрыли мутным стеклянным куполом, с деревьев стрясли все листья, а люди, призраками шедшие поодаль, испарялись, как только заходили за угол. Разбредались, подобно мышкам в лабиринте.
— … Ты это… — тихо промолвил Итэр, прекратив отталкиваться от земли ногой, а затем и вовсе остановившись, — …
Прости меня, ладно?
Альбедо поджал губы, и брови его опустились в появившемся напряжении. То неприятно разрасталось по сердцу, но не кололо — сжимало, не давая оттеснить или убежать. Итэр подобрал скейтборд, сиротливо прижав его к туловищу, и прикрыл глаза. На его плечо мягко легла бледная ладонь друга.
— За что? — немного наклонившись к подростку, Альбедо заговорил вполголоса, — Если ты об Алисе, то тем более. Мне уже легче, честно.
Итэр помолчал. Он выглядел так, словно собирался с силами, и в охровом взгляде засияло чистое золото. Мотнув головой, близнец пошел дальше; рука Альбедо соскользнула с него и несмело прижалась к сумке.
— Я… В тот вечер услышал, что у вас разбилось стекло на двери, — слова дергало из стороны в сторону, как если бы кто-то постоянно перетягивал канат между собой, — Перепугался жутко, подумал, стоит ли посмотреть… Вышел на веранду, чтобы понять, что случилось. Помню, Алиса тогда пошла за тобой, а я… Я стоял и смотрел на нее испуганными глазами. Спросил, что такое.
Итэр остановился у края тротуара, с горечью вины смотря вниз. До побеления пальцев сжал скейтборд, словно надеялся, что он сейчас разломится на две половинки. Альбедо, тревожно наблюдая за каждым из его действий, медленно шел рядом. В волнах бирюзы расплывалось сожаление.
— Она так по-доброму посмотрела на меня… И сказала, что вы немного повздорили, что она пошла тебя искать… Я подумал, что все будет хорошо, но ночью увидел машины у твоего дома, и… — Итэр с резкостью утер свои глаза кулаком, — Извини. Мне надо было пойти с ней, искать тебя. Может быть, тогда…
Однако речь прекратилась. Близнец ощутил ласковый прилив тепла, появившийся у спины. Как кот, бессовестно ложащийся на колени в самый неудобный момент, Альбедо обнимал Итэра со свойским чувством; так, как чужого никогда бы не обнял.
— Я тоже винил себя, — голос шелестел, похожий на медленно опадающие листья, — И до сих пор виню. Но так мы ничего не изменим, правда ведь?..
— Но… Но теперь все совсем… иначе…
— И что с того?
— Разве тебе не тяжело от этого?
Альбедо склонил голову, задев чужое плечо щекой. Его глаза проскользили по холодной земле и увядшей сухой траве, которая мертвыми лоскутами пыталась спрятаться от света. Металлический указатель мерк в тени, падающей от дома.
Вздохнув, юноша отпрянул. Итэр в недоумении повернул к тому голову, но ответа на чужом лице не было — только рука, ловким и мягким движением подхватившая его под локоть, понесла двух в иную сторону. Казалось, Альбедо наполнился решимостью, но то, что он собирался сделать, оставалось загадкой.
— Тяжело, конечно, — почти прошептал он, — Но ты в этом не виноват. Ее убил не ты и не я. И я бы…
… Нашел этого человека и заставил его поплатиться, но…
Я отказался от этого.
Альбедо помотал головой, разогнав свои мысли; сейчас слова, которые сыпались в разуме сгустками морской соли, не несли в себе никакой пользы. Если что-то и было необходимым сейчас, так это Итэр.
Как он вообще мог подумать, что в чем-то виноват?
— Мне… Стыдно за то, что после этого я побоялся снова говорить с тобой. Почему-то мне казалось, что ты разозлишься, если расскажу.
Близнец подавленно обхватил доску одной рукой, прижав ее прохладную и плоскую часть к туловищу. В его глазах жгучей кислотой плескалась смесь удивления и разочарования — в самом себе, пусть Альбедо и пытался убедить Итэра в обратном.
Две крошечные фигуры стояли рядом с гранитной тенью. Одна из них встала на колено, ненадолго отпустив миниатюрную ручку второй. Свежая и рыхлая земля неприятно била в ноздри своим запахом; словно пыль, пытающаяся залезть в легкие, специально заполонила весь воздух.
Тонкие пальцы плавно уместились на закрытый темной тканью локоть. Люмин покачала головой, увидев, куда направился чужой взгляд — в очах, наполненных медом, размазалась капля дегтя. Даже блики от слез, глубоко засевшие рядом со зрачками, не могли хоть немного осветить тоскливый взор.
— Тебе лучше оставить их одних, — прошептала она, — Для Альбедо это и так ужасно, а для Кли — тем более.
— … Мы же останемся друзьями?
У Люмин округлились глаза; она вмиг стала выглядеть как человек, мгновением назад сбитый с ног. Однако девушка промолчала, растеряв все слова, которые только могли крутиться в ее сознании. Итэр почувствовал, что пальцы сестры сжали его руку чуть сильнее, и брови его в сожалении опустились.
Спустя несколько мгновений крохотная фигура потянула другую за фаланги, заставив ее развернуться спиной к надгробию. В океане глаз Альбедо царило безмолвие, эхом отдающееся в пустоте. Ни пляски потерянных волн, ни соленой и горячей пены не наблюдалось в нем — словно в один момент ему наскучило все вокруг.
Тогда Итэру стало страшно.
Чем дальше заходил диалог, тем меньше лучей солнца проникало сквозь сгустившиеся облака. Рядки, которыми двигались прохожие, становились гуще, но близнец заметил это, когда чужая рука заставила его нырнуть в поток бесконечно слоняющихся по лестнице людей. В Нью-Йорке всегда у каждого есть какое-то собственное дело, но единственное место, где это можно понять сразу, это…
— Метро? — Итэр продолжал получать молчание в ответ на свои слова, и все же с его стороны не возникало и доли возмущений, — Ты же на автобусах кататься любишь. И… Разве мы куда-то собирались?
— Мы — нет. А вот я хочу тебя кое-куда сводить. Доставай карту.
В лике близнеца появился отблеск стыдобы, будто ему припомнили что-то невероятно смущающее. Он не получил ответ на собственные переживания, но увидел определенную инициативу со стороны Альбедо, что поражало гораздо больше, чем его неестественное молчание в столь важном разговоре.
Зачастую происходило так, что этого замкнутого мальчишку буквально выносили на руках, лишь бы прогуляться с ним, а теперь же он самостоятельно таскал Итэра за собой, словно тот был безвольным мешком с цементом. В последнее время Альбедо не переставал удивлять окружающих его людей бесчисленным количеством неожиданных выходок, и у его друга до сих пор были смешанные чувства относительно этого.
На подходе к турникетам близнец почувствовал, как что-то щелкнуло по его затылку, и зажмурился, подобно недовольному зверьку, мордочку которого заботливо облизнули. У него не возникало вопросов по поводу того, кто именно сделал. Впрочем, Альбедо и сам вскоре объяснил значение сие жеста:
— Я не злюсь. Совсем. Может быть, на то, что раньше не рассказал, но не более. Разве тебе было приятно ходить с этим бременем полмесяца?
— А? Ну…
Любые попытки к нормальному человеческому диалогу прерывались шумом, исходящим от нескончаемых толп. Сначала мешали именно они, — жужжащие под ухом компании и одиночки, любящие поболтать по телефону, — а затем гудящие и рокочущие составы, вагоны, поезда, и еще раз кучки прохожих.
Итэр с осторожностью и внимательностью прижимал скейтборд к себе. Ему бы очень не хотелось, чтобы доска попросту выскользнула у него из рук, учитывая крышесносное движение на станциях. Вместо свежего воздуха в лицо дула колющая прохлада и неприятный запах сырости.
“Линия R?.. В Манхэттен меня потащить удумал?” — пронеслось в мыслях Итэра.
Но Альбедо, ничего не говоря, попросту потянул его в распахнувшиеся двери поезда. Несколько раз подумав, прижал ладонь к поручню и постарался не думать о том, сколько людей касались его стертой поверхности. В метро это по непонятной причине беспокоило гораздо сильнее, чем в любом другом виде транспорта, но выбирать в данном случае не приходилось.
Близнец протиснулся под мышку юноши, робко оглядевшись по сторонам. Схожий рост позволял им опираться друг на друга таким образом, чтобы точно не упасть при резком торможении, и Итэр активно пользовался данной возможностью, прижимаясь к теплой кофте золотистой макушкой.
— Так куда едем-то? — спустя несколько станций пробубнил он, подняв взгляд на совершенно рассеянное лицо Альбедо, — Я люблю сюрпризы, но не настолько, чтобы даваться в твои хищнические лапы.
— “Хищнические лапы”, — повторил подросток, опустив взор к выглядывающему носу близнеца, — Ты же хотел прокатиться? Сходим в твой любимый скейт-парк, а?
— … У набережной?
Обогнув зрачками потертую деку скейтборда, Итэр склонил голову вбок и оттого уперся ухом в чужую мышку. Глаза наполнились легким подобием осознанности, будто на ум ему пришло что-то давно оставленное и вновь найденное; Альбедо лишь уложил щеку на блеклые волосы.
— Да, — подтвердил он, в очередной раз посмотрев на открывающиеся двери у главного табло, — Мне показалось, что тебе бы понравилось.
— Мне… ну… — начал мямлить близнец, совершенно не обращая внимания на увеличивающееся количество людей в вагоне; поплывшие блики в его глазах выразили неуверенность, — А ты… покатаешься тоже?
Альбедо похлопал ресницами, а его очи слегка округлились в удивлении. Синева дневного неба сместилась на Итэра, чье выражение лица было трудно распознать из-за неудобного положения. Мало того, что подросток совершил неожиданный поступок, потащив близнеца за собой — тот решил отплатить той же монетой. Они явно стоили друг друга.
— Скейтборд один, — словно поясняя легчайшую задачу, медленно произнес он, — Или ты предлагаешь его распилить?
— Давай без шуток, блин, — шикнул Итэр, — Ты и так знаешь, о чем я.
— Я не умею.
— Все ты умеешь, — недовольное бурчание спряталось в теплой кофте, — Подумаешь, год не катался. У тебя же все навыки для этого есть. Просто не будь таким зажатым, понял?
Альбедо открыл рот, но его челюсть так и осталась опущена, а с языка не выскочило ни слова. На несколько минут между двумя повисло молчание, которое позже перевоплотилось в приятную и спокойную поездку. Рядом удачно освободилось несколько мест, холод прошивал одежду, но не так колко и вредно, как мог бы. Порой Итэр ежился, жалуясь, что нужно было надеть майку под толстовку, и тогда Альбедо оставалось лишь молча прижимать его к себе. Конечно, тот сразу начинал отстраняться, говорить, что и так сойдет, а его молчаливый собеседник даже не собирался спорить, пусть и считал, что это странно.
“Люмин всегда ложилась на мое плечо, если хотела спать”, — думал он, — “Так почему он так сильно не хочет погреться об меня?”
Впрочем, очередную задумчивость Альбедо над данным вопросом прервало шатающееся движение руки, которая затрясла его тело. Итэр прижал скейтборд ближе к себе и поднялся, потягиваясь.
— А… А?
— Нам сейчас выходить, гений, — фыркнул близнец и усмехнулся себе под нос, проходя к поручню у дверей.
Альбедо почувствовал, как прилив стыда образовался на его лице, и все-таки тоже поднялся с места, чтобы подойти к Итэру, а затем и вовсе вместе с ним выйти из вагона. В нос снова ударил ветер и, пусть он все еще пах не так приятно, это все равно ощущалось достаточно свежо — словно невкусная еда, потребляемая после длительного голода.
— Итак, мы идем в магазин, покупаем там газировку, а потом идем и ставим тебя на скейтборд, — уверенно затараторил юноша, поднимаясь по лестнице, — И возражения не принимаются, Альбедо. Знаешь, я хочу, чтобы ты тоже ощутил что-то клевое, а не наблюдал за мной щенячьими глазами.
— У меня не щенячьи глаза, — устало ответил тот, — Но и мучить тебя своими неумелыми попытками тоже не хочу. Мне ведь нравится наблюдать за тем, как ты катаешься. Ты очень… непринужденно это делаешь.
— Да что ты, — улыбнувшись от “лести”, прикрыл глаза Итэр, — Ничего, ничего. Я-то тебя быстро научу.
Альбедо занимался скейтбордингом ровно до того момента, пока его не начали сталкивать другие люди. Нет, не те, которые тем же образом катались в парках; пешеходы. Одноклассники, дети, нашедшие забаву в угнетении своих сверстников. Бросать занятие из-за такой мелочи не хотелось, но когда на чистейших коленках начало появляться слишком много непредвиденных ранок, Алиса все-таки смогла убедить Альбедо в том, что это того не стоит.
Как только за тьмой метрополитена выглянуло затянутое тучками небо, Итэр взял глубокий вдох и широко улыбнулся. Порой счастье малого стоит — даже свежий воздух может принести искреннее удовольствие, не говоря уже о других вещах. Уверенно оглянувшись, он прищурился и бодрым шагом направился к светофору.
— Слушай, тебе же холодно было, — немного уставшим голосом сказал Альбедо, — Может быть, ты возьмешь кофе, а не газировку? От него больше пользы будет.
— М-м… — задумчиво промычал близнец, но все же покачал головой, — Не-а, газировку больше хочется.
С этими же словами Итэр зашагал по пешеходному переходу, заставив подростка последовать за собой. Альбедо больше не хотелось настаивать на своем мнении, хотя он беспокоился за друга. Осенью и весной вероятность заболеть увеличивается в разы, особенно в середине этих сезонов, когда погода начинает крышесносно меняться.
“Он совсем о себе не заботится”, — ворчливо заговорил внутренний голос, — “Опять заболеет и будет говорить, что умрет со дня на день… Может быть, самому купить кофе и предложить ему попить?”
— Ты со мной?
— … А? — подросток поднял лицо, посмотрев на Итэра рассеянным взглядом, — Что?
— Ты тут подождешь или пойдешь со мной?
“... Впрочем, он точно откажется из-за своей упрямости.”
— Нет, — качнув головой, вежливо ответил Альбедо, — Подожду.
Итэр пожал плечами, хмыкнув, и более спокойным шагом поплелся в магазин. Сопроводив его светлым взором, Альбедо прижался к прохладной витрине собственным плечом; приглушенный звук диктора заставил его поднять брови, и тотчас глаза устремились в сторону стекла.
За прозрачной стенкой возвышалась крепость из телевизоров, больше похожих на ящики, чем на какую-либо технику. В каждом из экранов горел один и тот же человек, наверняка донельзя скучающим тоном рассказывающий новости; в любом случае, его слова можно было прочитать на полосе, располагавшейся немного ниже.
< На данный момент неизвестно, какой ультиматум поставил Доктор Дотторе, однако он заявил, что желает лично встретиться с основателем бренда “Снежная и точка”. Напоминаем, что Доктор ворвался на недавно открывшуюся АЭС, находящуюся у реки Гудзон. Презентация состоялась сегодняшним утром и была прервана внезапным нападением на станцию. >
Альбедо в недоумении уставился на фотографию, которая высветилась на экране телевизора. У этого человека на спине были
трубы?..
“Доктор Дотторе… Доктор Иль Дотторе? Это же его недавно задела авария в “Оскорп”? Вот оно что… Но я не понимаю, каким образом он управляет этими устройствами. Не могут же они быть автономными…”
Подросток нервно закусил мягкую кожу у большого пальца, предварительно прижав руку к тусклым губам. Его брови свелись к переносице, и теперь он выглядел донельзя хмуро; радужки глаз стали похожи на штиль, который взволновала случайно разбившаяся о поверхность капля воды.
“Он очень умный человек. А когда у сильных рук появляются плохие намерения, становится нехорошо. Не похоже, что полиция справится, а это ведь АЭС… Черт. Там так просто не постреляешь”, — мысли закрутились бешеным водоворотом, отчего ноги подкашивались, — “А что я скажу Итэру? Нельзя так просто его бросать. Он точно что-то заподозрит.”
Если бы у Альбедо была возможность двинуться в нужном направлении прямо сейчас — он бы так и поступил, ни на секунду не задерживаясь. Но присутствие близнеца, откровенно говоря, мешало. Что же можно было сделать, чтобы не вызвать обиду в друге, при этом поспешив к происшествию?
“Нужна какая-то весомая причина. Домашнее задание? Нет, глупо. На работе вызывают? Нет, я же еще не рассказывал ему про “Бьюгл”... Кли? Точно. Я могу сказать, что у нее что-то случилось. Рискованно, но уж лучше меня поймают на лжи. Я не могу так просто проигнорировать подобную угрозу.”
Юноша едва не начал кружить относительно собственной оси, сбиваясь в потоке мыслей, которые нахлынули с особым упорством; словно вода, разрубающая камень, слова в голове кричали все громче и громче, что действовать было не просто нужно —
необходимо.
Только посмотри на размеры этой станции. Очевидно, там много сотрудников. А если он возьмет кого-то в заложники? Если начнет убивать и даже носом не поведет? Нет, Альбедо, ты нужен этим людям. Помнишь? С большой силой приходит большая ответственность.
— Ну, вот и все, — пропыхтел голос в паре метров от Альбедо, заставив его резко повернуть голову; Итэр удивленно застыл, рассмотрев смятение на чужом лице, — Воу. Выглядишь ужасно.
Спасибо.
— Все норм? — от беспокойства близнец решил заговорить быстрее обычного, — Честное слово, выглядишь так, будто привидение увидел.
“Так… Так, так, так. Из-за того, что он волнуется, я начинаю волноваться еще больше. Это… хорошо. Буду выглядеть правдоподобнее.”
— Кли, — только обронил юноша, опустив плечи, а голос его свойственно дрогнул, — С домашнего позвонила. Сказала, что сильно обожглась.
— Блин.
Итэр почти с досадой закусил губу; поразмыслив, он опустил руку в карман и вынул телефон. В его лице проглядывала смесь стыда и разочарования, словно на самом деле это близнец был в чем-то виноват. Все же, ему было очень жаль, что у такой доброй и крепкой семьи резко началась череда неудач, даже не думая заканчиваться.
— Позвонить Люмин? Она придет и…
— Нет! — Альбедо напрягся в плечах, и только спустя несколько мгновений полной тишины ему удалось промямлить, — Я… Она сильно плакала, мне… кажется, я нужен ей. Ты… Можешь позвать Люмин, чтобы она оказала первую помощь, но… я беспокоюсь. Извини. Можно мне поехать домой?
“В случае чего она сможет меня прикрыть. По крайней мере, я могу на это надеяться. И все же, как трудно лгать прямо в лицо..!”
Итэр замолк на некоторое время. Казалось, он вовсе не понимал, о чем говорил Альбедо, судя по перекатывающимся из одной стороны в другую зрачкам. Но он все же неуверенно кивнул, обронив робкое:
— Конечно. Не спрашивай.
— Только не расстраивайся, ага?.. — стопы начали вжиматься в тротуар одна за другой, медленно увеличивая расстояние между двумя, — Погуляем в следующий раз, и на скейтборде тоже покатаемся…
Близнец едва заметно кивнул, смотря вперед каким-то нечитаемым взглядом, словно задумавшись о чем-то. Вплоть до момента, пока чужой силуэт не скрылся в подземном переходе, донельзя охваченный спешкой, Итэр наблюдал лишь за ветром, который заигрывал с иссохшими листьями. Телефон в его ладони остался нетронутым.
“... Он совсем не умеет лгать.”
***
В помещении раздавался оглушающе шумный грохот металла. Он повторялся столь часто, что казалось, будто кто-то без перерыва разбивал плитку отбойным молотком, заодно забирая с собой любого, кто подставлялся под тяжелую руку. Дожидался, когда болезненные вопли стихнут от бессилия; когда пика⁴ сделает из теплого тела кашицу, смешанную с перемолотыми костями.
Грани механического щупальца пронзили размякший в крови кишечник несколько раз, прежде чем опуститься на окропленный быстро остывающими выделениями пол. Мужчина скучающе склонил голову; острый клюв маски был готов проткнуть собственную грудь.
Это все напоминает мне случай со змеей.
Ты о той змее, которая восприняла собственный хвост как опасность и укусила его?
Верно. До чего же смехотворно.
Все эти люди… Возможно, они не заслужили этого.
Ты тоже не заслужил ничего из этого. Мы — твое провидение, но мы чувствуем твою боль. Не смей их жалеть.
Нонсенс. Я лишь измеряю количество жертв, чтобы сравнить его с будущим результатом. И вы ничего не знаете о боли.
Не став спорить, всеобъемлющие голоса умолкли, и Дотторе смог вздохнуть. Они рокотали, продолжали обсуждать что-то в глубинах сознания, но теперь их звук был слишком далеко, позволяя слушать собственные мысли.
Окинув труп замерзшим взглядом рубиновых глаз, мужчина без капли брезгования отряхнул свою одежду. Движения обрамленных перчатками ладоней никоим образом не были способны стереть липкие пятна крови, но профессиональная привычка в любой ситуации оставаться чистоплотным самостоятельно проявляла себя.
Ты еще не забыл, что нам нужно идти дальше?
Щупальце в очередной раз впилось в белоснежную плитку, с лязгом оставив на ней скол. Дотторе хмыкнул, смотря себе под ноги; пусть механизмы выполняли часть работы за него, тело все равно сильно напрягалось и впоследствии уставало, пока кости начинало ломить.
Как могу я забыть? У нас еще очень много времени, дорогие друзья.
Друзья?
Я смеюсь над вами, не обращайте внимания.
Практически с забавой в голосе мужчина усмехнулся, когда щупальца попросту перестали двигаться. Словно раздосадованные или оскорбленные, они как бы вросли в пол, вовсе застыв. Дотторе сложил руки за своей спиной, перебрав пальцы, а затем и скрепив их.
— Неужели в вас есть столь огромная доля наивности, чтобы считать меня своим другом? — издевательским, но таким же спокойным голосом спросил он, — Мы лишь деловые партнеры. Я бы сказал так.
Для нас нет никакой выгоды от того, что ты делаешь.
— Вы сами сказали, что мы единое целое, — пожав плечами, бросил Дотторе, — Теперь пожинайте плоды.
Сквозь холодное молчание просочился очередной скрежет механизмов, и щупальца тронулись, продолжив нести чужое тело в нужном направлении.
— Мне стоит учесть, что данный способ передвижения крайне непрактичен, хотя может показаться иначе, — словно записывая бытовую заметку, заметил мужчина, — Вы слишком обидчивые для груды металла.
Ты растерял всю возможную гордость, если смеешь называть свое изобретение таким образом.
Дотторе разомкнул бледные губы, чтобы ответить вслух. Внутренние диалоги до изнеможения давили на разум, заставляя его тонуть в потоке звуков и ненужной информации. Несмотря на развитое умение выделять самое полезное и ценное из бессмысленных диалогов, Дотторе приходилось выслушивать все, что говорили эти надоедливые приспособления.
Однако мужчине пришлось так и застыть. Сквозь уста просочился прохладный воздух, в то время как сузившиеся зрачки метнулись вбок. Где-то в ином зале, казалось ему, звучал какой-то оживленный зов.
По-необычному оживленный, потому что в том месте не должно было остаться
никого, кто мог бы переступить Дотторе дорогу.
“Эй, В мня слште? Я пр… л… помч…”
“Эй, Вы меня слышите? Я пришел помочь.”
Крайне молодой голос для сотрудника спецслужбы. Кто это?
Кто-то очень смелый и слабоумный.
…
— У нас есть еще какое-то время, — сбито промолвил юноша, спешно, но бережно обхватывая чужое тело за ребра, — Вы будете в порядке. Пожалуйста, смотрите на меня, я помогу.
Мужчина, тазом и ногами продолжавший лежать в лужице винного оттенка, едва смог поднять голову. Конечности стали ватными от обильного кровотечения, а уши закладывало оглушающим пищанием, через которое с трудом пробивался чужой голос. В ответ на него смотрели лишь донельзя похожие на игрушечные линзы, за которыми скрывалось взволнованное море широко распахнутых глаз.
— Ти… м…
— Не говорите, сейчас Вам нельзя много двигаться… Не тратьте силы, всем будет легче, если Вы не потеряете сознание. Хотя… Нет… Как Вас зовут?
“Если буду вести диалог, то часть его внимания будет на мне. А значит, что-то будет держать его здесь.”
— Тим… Тимми…
— Тимми. Хорошо. Я вынесу Вас отсюда.
— Не… нет… Мой сын… Тимми…
Мороз прокатился по всему телу, отчего Альбедо замер, не в силах выпустить из себя какой-либо звук. Само осознание того, что у этого человека была семья, ждущая его дома, утяжеляло вес ответственности на мальчишечьих плечах.
Смочив губы, дрогнувшим голосом Альбедо произнес:
— Я понял Вас. Постарайтесь посчитать до ста, хорошо?
Вяло склонив голову, сотрудник направил взгляд, казалось, в пустоту. Практически погасшие зрачки древесно-карих очей расплылись по огромному залу; ему требовалось много времени, чтобы правильно понять чужие слова.
— … Чарли⁵…
— Что?
— Меня зовут… Чарли.
Альбедо напряженно сжал губы и сделал глубокий вдох через нос, чтобы наполнить легкие пьянящим и успокаивающим кислородом; от воздуха несло металлом и мясом, из-за чего в горле застыл неприятный ком. На юношу нахлынуло нечто донельзя похожее на то тяжелое чувство, с которым Человек-Паук опускал на тротуар потерявшую сознание девочку. Жалость. Вина. Отвращение.
Почему все это происходит?
— Чарли, — повторил он мягким голосом, — Считайте до ста, пожалуйста. Я помогу.
Альбедо с упорством в лице подхватил тело на руки. Одна пясть устроилась у сгиба колен, пока другая крепко придерживала чужую спину. Свежая кровь, подобно колючей розе, стремительно оставляла свои отпечатки на темной ткани, и от одного только ощущения ее тепла подростку хотелось закричать. Но он упорно игнорировал собственные мысли.
Спасение человека гораздо важнее.
Нет, не так.
Люди
всегда на первом месте.
Судорожно выпустив из себя весь воздух от будоражащих спину коликов, Альбедо метнул взгляд к раздробленным и разбросанным по округе осколкам плитки. Какой-либо анализ произошедшего забрал бы слишком много времени, поэтому юноша уже двинулся вперед, но весьма резко застыл, расправив плечи и подняв голову.
Затылок окатило животным холодом; подросток чуть не поморщился, ощутив, как трель прокатилась от позвоночника до самого черепа, сверля его без какого-либо предупреждения.
Это ощущение всегда появлялось перед чем-то
не очень хорошим, и Альбедо определил его как предчувствие, идентифицирующее опасность за несколько мгновений до нанесения ею прямого ущерба.
Паучье чутье. Некоторые виды пауков способны чувствовать приближение хищников издалека благодаря особой восприимчивости нервной системы — вероятно, и Альбедо обладал чем-то похожим.
В общем-то говоря, установив закономерность появления паучьего чутья за счет возникновения опасных факторов, юноша точно мог понять, что этот звон означал в любой ситуации. И сейчас, когда в затылок как будто впились тысячи игл, он всецело осознавал, что за его спиной кружило что-то, что могло бы ему навредить.
И не только ему.
Поняв, что времени у него слишком мало, Альбедо подался вперед, подавляя возникшее желание оглянуться. Однако это не помешало чему-то холодному и тяжелому ударить мальчишку прямо под дых, заставив его свалиться наземь. Уже в падении в голове стрельнула мысль, что так он легко задавит Чарли, и потому подросток заставил его проскользить по полу на пару метров вперед, а сам лег ничком.
Не успел он подняться, как щиколотку обхватило нечто мерзлое, неживое. Альбедо вжал ладони в плитку, чтобы прилипнуть к ней, но времени не хватило — за долю секунды его тело оказалось перевернуто вверх ногами.
— Что за посмешище… — скучающе промолвил низкий голос, — Думаешь, ты можешь так легко прийти сюда, строя из себя героя?
Щелкающий звук механизмов заполонил разум, будто на самом деле Альбедо утопал в пучинах бездны. Неизвестное устройство поднимало его все выше, пока его лицо не остановилось напротив чужого.
Маска, закрывавшая глаза, точно слепок какой-то птицы, обрамляла половину вытянутого лика. Особенно притягивал взор заостренный клюв, который почти что утыкался самому Альбедо в лоб.
О, он и не сомневался, что влипнет в нечто подобное.
Тело мигом сковала смесь тревоги и страха, которая тягучим ядом растеклась по венам, заставила оцепенеть перед лицом опасности — ведь не даром стоит бояться человека, устроившего погром на атомной электростанции и убившего половину ее сотрудников за какие-то несколько минут?..
— … А ты пришел на костюмированную вечеринку и не определился с образом, да? — голос немного подскочил и дрогнул, но нарастающее волнение пуще прежнего вытаскивало из Альбедо слова, — Осьминог и птичка. Интересный выбор. Или это ты так изобразил клюв как часть тела осьминога? Спешу огорчить, он должен находиться в другом месте. Если хочешь, могу подсказать.
Несмотря на то, что под маской выражение лица Дотторе было гораздо труднее счесть, Альбедо представил, что тот многозначительно поднял брови. На самом же деле мужчина никак не отреагировал внешне, переваривая услышанное на поверхности сознания.
У него еще голос не поломался. Совсем мальчишка.
Дотторе сделал глубокий вдох, свободно пустив грузный воздух в легкие. Ему никогда не приходилось долго собираться с мыслями, но само присутствие ребенка, разодетого в нелепое трико и беспардонно пытающегося помочь заведомо мертвым людям, сбивало с толку. Наконец, спустя длительную паузу он ответил:
— Я скажу только один раз, — спокойный тон невольно заставил Альбедо вслушаться, — Если ты не хочешь, чтобы я познакомил своих
друзей с твоими внутренностями, то рекомендую уйти отсюда так быстро, чтобы я не успел этого сделать. Я понятно объясняю?
Глаза подростка увильнули к иному щупальцу, выглянувшему из-за спины Дотторе и приблизившемуся к блестящим линзам. Сама по себе у Альбедо появилась устрашающая мысль о том, что механизм собрался схватить его за капюшон, но тот, кажется, своеобразно рассматривал чужую маску, словно пытаясь угадать цвет глаз, скрывающихся за ней.
“Это он свои лапки “друзьями” называет?” — в недоумении вопросил юноша, как будто его разум мог дать точный ответ, — “А Итэр говорит, что это я странный.”
Недоверчиво нахмурившись, Альбедо поджал губы. Уже через мгновение Дотторе должен был открыть уста, чтобы вытолкнуть-таки ответ из собеседника, однако его готовность подать голос сменилась резким, почти испуганным вздохом: подросток мимолетным движением сдернул с мужчины маску, отчего щупальце выпустило худую щиколотку из крепкой хватки. Кислород просочился сквозь стиснувшиеся зубы, превратившись в сухое шипение.
Дотторе закрыл свои глаза кистью, зажмурившись до проступивших разноцветных пятен. Привычный для человека мир его ослеплял; испепелял глаза своей яркостью. Пожалуй, носить подобную маску на постоянной основе только из личных соображений было бы верхом непрактичности.
Альбедо, охнув, грохнулся на пол. К телу словно приварились несколько крупных осколков плитки, отдаваясь тянущей болью внутри, но подросток, не обращая внимания на появившиеся мушки перед глазами, сразу же бросился к телу, оставшемуся лежать рядом. Без промедлений подхватив сотрудника на руки, Альбедо растерянно поднял взгляд на весь цех, усыпленный скопищем тел, и побежал вперед.
Времени на то, чтобы спрашивать Чарли о его состоянии, не было, поэтому юноша лишь мельком опустил к тому взор. Из-под темных ресниц едва было видно мутные, потускневшие глаза.
“Потерял сознание”, — выстрелило в голове, — “Черт. У нас есть несколько минут. Если не остановлю кровотечение, то десять — это предел. Нет, еще меньше. Сколько он лежал?”
Альбедо промчался через широкую арку, заменяющую дверь, и понесся по коридору. В ногах из-за чего-то появлялась слабость, словно подросток находился в движении по меньшей мере около часа. Собственное дыхание оглушало, а от биения сердца в теле стыла кровь.
“Рана в туловище. Я не знаю, насколько она глубокая, но и проверить тоже не смогу. Нужно наложить повязку… Надеюсь, он не подаст на меня в суд за порванный халат.”
Даже в мыслях Альбедо продолжал подшучивать, что получалось, откровенно говоря, ужасно. Однако это помогало ему хоть как-то держать себя в руках и справляться с накатившим волнением. То, во что он ввязался сейчас, совсем не было похоже на дневной грабеж или потерявшегося кота. На плечах Альбедо лежала ответственность не только за себя, но и за другого человека, бессознательно расположившегося в тонких пальцах.
Остановившись на перекрестке коридоров, юноша оглядел каждое из направлений бешеным взглядом. Параллельно он старался восстановить дыхание, сбившееся от бега и нарастающей тревоги. В разуме отложилось, что в любом из выбранных путей сохранится возможность закрыться в подсобном помещении, чтобы не попасться Дотторе на глаза. Но и этот вариант Альбедо не устраивал — в таком случае при обнаружении у юноши бы просто не осталось ходов для дальнейшего отступления.
Однако нужно было сделать хотя бы что-то. Пусть это рискованно и опасно, но Альбедо бы не простил себе, если бы не предпринял очередную попытку помочь.
Уложив Чарли на пол, юноша опустился на колени и методичным движением оторвал от потрепанного халата длинную полоску ткани, отчасти напоминающую бинт. Сосредоточенный взгляд направился к расплывшемуся озеру крови на рабочей одежде. Если бы в ушах Альбедо не колотилось собственное сердце, возможно, он бы попытался расслышать дыхание пострадавшего, но на данный момент перед ним виднелись только рана и лоскут, оставшийся от халата. Две единицы, которые как-то нужно было сложить.
Альбедо подвернул рубашку на теле мужчины. Закостеневшие фаланги пальцев как будто отказывались двигаться и потому приходилось заставлять их сгибаться, выкрикивая в голове четкий план действий.
Накрыть ранение бинтом. Сделать узелок. Перевязать. Подложить кусок ткани для лучшей впитываемости крови. Согнуть ноги в коленях. Отвернуть голову для свободного дыхания.
Не так уж и сложно, правда?
Я смогу.
Подросток с усилием накрыл кровавую лужицу куском ткани, затем завязал достаточно крепкий узел и начал обматывать самодельный бинт вокруг оголенной кожи, согласно замыслу. В горле становилось слишком сухо, а смочить его совсем не получалось.
Возможно, — нет, так оно и есть, — в том зале были еще люди, у которых остался шанс на спасение. Но что,
что мог сделать один ребенок, до сих пор не до конца осознавший суть произошедшего?
Только то, что оставалось в пределах его сил.
— Вот так, — судорожно приговаривал Альбедо, чувствуя, как перед глазами начало рябить; его ладонь мягко надавила на чужую щеку, заставив голову склониться, — Помощь уже в пути… Я…
Мы справимся.
Юноша продел одну руку под сгибом коленей и аккуратно протянул вторую к плечу. Стоило сердцу ненадолго утихнуть, как сам Альбедо услышал отдаленный скрежет и щелканье металла.
“Ну конечно”, — сразу подумал он, — “Еще бы он меня отпустил. Дурная голова. А убегу ли я теперь?..”
Альбедо неуверенно бросил взгляд на бессознательное тело. Вполне вероятно, что несколькими минутами ранее ему лишь улыбнулась удача. Доктор Иль Дотторе
никогда не бросает слов на ветер, так почему же он должен был сделать это тогда?
Приблизившиеся механические звуки только усилили волнение, от которого юноша резким движением выпрямился и отошел от Чарли. Альбедо все еще мог трезво мыслить, а потому понимал — вероятнее всего, Дотторе лишь дал им фору, но такого больше
не повторится.
Повернувшись спиной к пересечению коридоров, подросток направил запястье вверх. Два быстрых движения — и прочная нить паутины уже прилипла к потолку. Еще два — и точно такая же оказалась у пола. Прищурившись, Альбедо методично завязан узел из волокон. Спешно сплетая одну нить за другой, юноша делал собственную сеть, которая, подобно ширме, отгородила пострадавшего от него самого. Возможно, прилипни к этой паутине Дотторе, у Альбедо бы осталось гораздо меньше хлопот.
С одышкой, засевшей в самой груди, подросток обернулся на перекресток. Все выглядело точно так же, как и мгновениями ранее. Лишь рокот щупалец, раздававшийся повсюду, заполонял мысли.
Подобно низкому звону церковного колокола, голос раздался эхом:
—
Я слышу Ваше дыхание, юноша, — тон выдал легкую ухмылку на чужом лице, — Вы же не думаете, что спрячетесь от меня?
“С каких пор он обращается ко мне на “Вы”?” — растерянно прозвучало в сознании.
Альбедо тряхнул головой и поднял ее, взглянув наверх.
Лучший способ защиты — это нападение. А значит, именно он застанет Дотторе врасплох.
Подросток слегка отошел назад и разбежался, чтобы высоко подпрыгнуть и тем самым достать руками до потолка. Пальцы сразу же зацепились за прохладную поверхность, и Альбедо пришлось согнуться напополам, чтобы встать.
Первое, что предстало перед глазами — это развернувшаяся на весь коридор фигура мужчины с массивными механизмами за своей спиной. Пара щупалец впилась в пол, а остальные почти упирались в потолок, словно были готовы защищать Дотторе в случае нападения сверху. Массивный силуэт остановился, изучая мальчишку.
“Не ты один здесь с приветом”, — чуть не процедил тот в мыслях, — “Надеюсь, это выиграет мне достаточно времени.”
Альбедо без промедлений направил веб-шутер в сторону одного из возвышающихся щупалец; как только паутина прицепилась к металлической поверхности, мальчишка разбежался по потолку и приземлился за чужую спину, после чего подался назад, обмотав оба щупальца прочной нитью. Дотторе, подобно покорной марионетке, наблюдал за тем, что вытворял Альбедо, не говоря тому ни слова.
Результат своего “нападения” юноша закрепил еще одним мотком паутины и неловко посмотрел наверх, словно ему до жути хотелось заглянуть оппоненту под маску.
Я что, совсем его не впечатляю?
Дотторе скучающе наклонил голову к двум щупальцам, которые теперь оказались обездвижены. Немного посмаковав беззвучные слова на языке, он произнес вкрадчивым полушепотом:
— А это…
интересно, — казалось, прозвучало его заключение, — Вы не совсем обычный человек, не так ли?
— А ты — эмо-осьминог, но я же не угрожаю тебе, — вжав руки в свои бока, парировал Альбедо, — К твоей челке прекрасно бы подошла черная подводка. Как это называется?.. Э-э, смок? Как тебя вообще называть?
Дотторе не удостоил мальчишку даже своим взором, рассматривая, как паутина начала натягиваться от усилий щупалец. Одно из них сгибалось кверху, а второе упорно клонилось вниз. Альбедо нервно перевел взгляд на сие действие и почти что в ужасе вздрогнул, стоило плотному слою паутины
порваться.
Она… Она вообще может рваться?..
“Мне точно нужно более профессиональное оборудование для экспериментов в подвале.”
— Я предпочитаю, когда ко мне обращаются на “Доктор”, — плавно промолвил Дотторе, все же повернув лицо к Альбедо, — Хотелось бы провести более продолжительную беседу, но Вы мешаете моим планам.
Подросток открыл рот, но щупальце оказалось быстрее его слов.
Удар.
Лицо Альбедо стиснули металлические клешни, заставив сильно сморщиться, и, отшвырнув его в сторону, Дотторе предпочел все-таки спуститься на землю. Ступни коснулись пола, а грубые пальцы медленно поправили перчатку; теперь же Доктор направлялся к юноше на собственных ногах, смотря на него холодным взглядом.
— Ай-яй-яй… — взявшись за ушибленное плечо и прошипев сквозь сжатые зубы, юноша присел и поднял голову, — Ага, я понял, понял, Доктор. До-о-октор… Осьминог.
Увидев, как щупальце угрожающе зашлось в новом ударе, Альбедо сразу подался в другую сторону. Отпрыгнув к стене, он отскочил от ее поверхности к самому Дотторе, планируя отправить его в нокаут прямым ударом по лицу. Вопреки ожиданиям Альбедо, механизмы отреагировали слишком быстро и мигом вдавили подростка в плитку, отчего та треснула.
— Вы чересчур уверены в себе для того, чтобы тягаться со мной, — подойдя достаточно близко, угрожающим голосом заключил Доктор, — Я не знаю, что дало Вам возможность так беспардонно нарушать законы физики, но это еще не значит, что я Вам по зубам.
Юноша взялся за придавившее его щупальце обеими руками. Ладони впились в металл, но не смогли его согнуть, отчего Альбедо в отчаянии направил взгляд к мужчине. И все же, приложив силы, у него получилось немного отнять механизм от себя и вскоре вынырнуть из-под крепкой хватки.
“Ладно, он прав. Теперь я не очень уверен”, — на судорожном выдохе подумал он, — “Значит, нужно… нужно отступить. Черт. Как мне быстро подобраться к Чарли и не попасться в его лапы? Лапы… Лапки. Смешно.”
— По хелицерам⁶.
— Что?
— Ты мне не по хелицерам, — пояснил Альбедо и, не задерживаясь на мысли, решил побежать, — Я же Человек-Паук! Не слышал обо мне по новостям, что ли?! Разве тебе не нравятся наши парные прозвища?
Подросток периодически позволял себе прицепиться паутиной за обе стены и потянуть нити на себя, чтобы проскользить вперед, как камешек на натянутой резинке рогатки. Дотторе стиснул зубы и шатко последовал за подростком.
“Человек-Паук”? Хотите сказать, он так себя величает?
Шут, да и только.
И где тот человек, которого он с собой унес?.. Неужели потерял?
Нужно поскорее с ним закончить.
На перекрестке путей периферийное зрение Доктора уловило нечто необычное. Как только мужчина повернул голову в сторону сети, все его внимание захватила только она.
Вот как…
Значит, он пытался скрыть его от меня таким образом.
От того, что механизмы сзади утихли, Альбедо остановился и обернулся на Дотторе. Даже взглянув на его маску, можно было понять, что его охватило смятение.
Нет, нет, нет…
В то время как Доктор последовал вглубь коридора, юноша устремился к нему, чувствуя, как начали дрожать ноги от переизбытка волнений. Страх за другого человека сковывал гораздо сильнее, чем за себя.
Едва не запыхавшись, Альбедо завернул за угол и более не увидел ничего, кроме ослепительной мглы перед глазами.
— Сколько не повторяй, а ребенок все равно на своих ошибках ничему не учится, — слабо улыбнувшись, ясно произнес Дотторе, — Разве не правда? Вы снова напоролись на мой удар. Вас явно что-то тянет к боли.
Доктор смотрел на переплетенные меж собой нити паутины, а на подростка глядела только его спина и сами щупальца.
Стоило признать, Альбедо совершенно не хватало информации. Он даже не мог предположить, что эти устройства полностью действовали автономно, ведь Дотторе бы не смог выстроить точную траекторию удара, не видя врага собственными глазами.
Щупальце сжало голову юноши и резким движением вдавило его в потолок. С таким же успехом Человек-Паук грохнулся на пол. А затем влетел в стену. И в другую.
Болезненно скривившись, Альбедо припал плечом к плитке, а его ладонь вжалась в ребра. Он согнул ногу в колене и попытался подняться, но сразу же свалился обратно. Голова закружилась; перед глазами, казалось, заискрились тысячи звезд.
— Что же Вами движет… — прошептал себе под нос Дотторе; клешни сжали сеть и, резко потянув на себя,
разорвали, — Нет, пожалуй, мне незачем Вас убивать. Кто знает?.. Может быть, мы еще встретимся…
Юноша протянул руку вперед, попытавшись обхватить ею чужую ногу. Густой туман заполонил мысли и взор, из-за чего Альбедо не смог уловить, сжались ли его пальцы в нужный момент.
— … Но до этого момента Вам стоит понять, — промолвил Доктор, остановившись у практически бездыханного тела, — Что не все желания исполнимы.
Оценивающий взгляд обогнул обмотанное куском ткани увечье. Дотторе хмыкнул и посмотрел на умиротворенный лик полумертвого мужчины; он словно пребывал в глубоком, безмятежном сне.
Для своего возраста… этот ребенок сделал даже больше, чем нужно. Смышленый мальчик.
Но этого недостаточно.
Изогнувшись, щупальца поднялись и нависли над телом. Клешни на одном из них сомкнулись, став похожими на огромную каплю ртути,
и с размахом вонзились в грудную клетку.
—
Не… т… — дрожащая рука Альбедо попыталась ухватиться за что-то, но не смогла.
Брызги крови отпечатались на стене, а хруст разломанных ребер раздавался шумным эхом в собственных ушах. Слабо прижавшись щекой к полу, подросток едва слышно просипел.
Темнота колючими оковами спутала разум, и тогда все на свете стихло.
