Их слишком много.
Мы ненавидим их.
Они измываются над нами, а ты ничего не можешь сделать.
Мороз окатывал спину шпарящим кипятком. Казалось, какое-то омерзительное ощущение пыталось перевоплотиться в предчувствие, предупреждение; дыхание сбивалось, как только опадало на пропахшую спиртом поверхность стола. Бок щекотали оплывшие линии жидкости. Нельзя было определить даже то, каковыми они являлись. Пылали ли, обжигая кожу? Заставляли ли стыть, опаляя смертельным холодом? — Состояние по-прежнему стабильное. Стоит ли что-то предпринимать? — Посмотрим на поведение. Подготовьте три миллиграмма галоперидола. Пригодится для купирования агрессивного состояния. Haloperidol? Я в больнице?И они обсуждают твою агрессию.
Говорят, что ты ненормальный.
Что мы ненормальные.
— Где… я? — слабо произнес низкий, сквозящий умеренной строгостью голос, — Что со мной?.. Зыбучими песками в пространстве начали шуршать бахилы. Их звук — целлофановый, отвлекающий и действующий на нервы, — легко узнавался из тысячи других. Но песчинок, расползающихся по слуховым каналам, появлялось все больше и больше; они были приметны во всех углах, где их стоило только представить. Это действительно больница. Но почему так много голосов?Потому что теперь ты другой.
Кто ты?Мы.
“Мы”? Что это должно значить? — Вы в безопасности, — наконец, промолвил столь мягкий и утешающий зов, что в сознании невольно всплыл образ колыбели, — Здесь нечего бояться. Вы помните, как Вас зовут? — Меня… зовут… Дотторе. Стиснув пальцы в немощном кулаке, мужчина продавил ногтем большого пальца грубую кожу пясти. Боли он, как и ожидалось, не почувствовал; от изнеможения рука почти сразу вернулась в прежнюю позицию, расслабившись. — Доктор Дотторе, — продолжил допрос незнакомец, — Вы знаете, что с Вами произошло? — … Нет. Чем больше прояснялся разум, тем тверже становились слова, плещущие с уст мужчины. Он прижался плечом к поверхности операционного стола и наклонился; тяжесть в теле была похожа на бессознательную. Подобно наполненному пьянящей жидкостью сосуду, Дотторе вновь завалился частью лица на жесткую подушку. Неподъемной казалась спина, на которую будто сгрузили несколько тонн железных труб, но еще больше волновал отвратительный кусок тряпки, который смел преграждать обзор и вселять тьму во взор ученого.Ты не видишь их, но мы видим.
И нам хочется впиться в лица каждого из них.
Да кто же вы такие?Мы? Мы…
— При установке энергоснабжающего устройства в “Оскорп” произошла авария. Изобретенные Вами… вспомогатели, можно сказать… — все задумчивее и задумчивее повествовал сотрудник, — Приварились к Вашему телу. — Что?..… это часть тебя.
По груди расползлась молния, задевшая сердце. Дыхание тотчас сбилось; подобно пчелам в раздербаненном улье, во мгле под повязкой кишели рой спиралей и нарастающий вихрь мыслей. Не может такого быть. Это не поддается логике.Неужели ты не веришь в наш симбиоз?
— Я понимаю, в это очень трудно поверить. Позвольте выразить свои сожаления. Незнакомцы, неслыханно и дерзко поселившиеся в сознании Дотторе, продолжали мерзко нашептывать собственные доводы ему на ухо, а от смеси нескольких голосов — как в разуме, так и наяву, — к корню языка подступила невыносимая тошнота. — Где я?! — не выдержав, прорычал он, а спина будто стала еще тяжелее, — Где вы держите меня? Кто ваш руководитель? — Спокойнее, — с явным нажимом ответил сотрудник, — Я не могу ответить на данный вопрос. Это государственная тайна. Возмущение в смеси с отвращением взыграли в Дотторе откровенной злостью. Он презирал механизм, который все еще пытался завлечь своего создателя слащавыми речами; ненавидел людей, которые, очевидно, так же делали все, чтобы повесить ученому лапшу на уши. — Глупец, — желчно процедил он, — Ты не знаешь, с кем разговариваешь. Мужчина шипел, сквозил голосом через зубы, однако оттого не походил на дикое животное или озлобленную недоучку, что только и может выплескивать эмоции впустую, не делая ничего для решения проблемы. Во мгле образов возникло несколько силуэтов, словно глаза являли истинную картину происходящего даже сквозь плотную ткань. В самих венах вскипело неутолимое желание убрать мутные фигуры с дороги. Фибры души заполонил угарный газ, руки со всей возможной в них силой оттолкнули тело от подушки. Избавить себя от бесполезного сырья — что может быть лучше для ученого? Голоса размылись, подобно вспенившимся морским волнам; нежданная пустота, так утяжеляющая голову, являла за собой только большее раздражение.Галоперидол, три миллиграмма!
Осторожнее, это опасно!
Немедленно предпринять меры протокола!
Их органы такие мягкие, что даже противно. Не хочешь поиграться с этими докторишками сам?
Это они… Эти мерзкие орудия… — Немедленно прекратите, — приказал Дотторе уже вслух, постаравшись усесться; говор стал спокойнее, рассудительнее, хотя голова все еще кружилась, — Мне нужен кто-то живой.Но мы…
— Молчать. Властный голос заставил зов раствориться в пучине дум так же резко, как тот и явился. Руку подкосило; она согнулась в локте, а сам мужчина стиснул зубы и взял глубокий вдох. Казалось, вокруг вновь воцарилось умиротворение: незнакомцы замолкли, позвоночник прекратило неприязненно стягивать. Дотторе положил ладонь на острое колено. Смочив горло, он потянул свободную руку к тряпке, которая все еще сковывала его зрение, однако нечто опередило его. Мужчина зажмурился. Зрачок сузился от ослепляюще яркого света, все мышцы лица напряглись и заныли. Глаза отказывались воспринимать все цвета, потеряв полную работоспособность. Казалось, даже губы сводило от неприятной неожиданности, которая вместе с тем оказалась и удобством. Постепенно веки начали принимать свое привычное положение. Сквозь жилы ресниц взору Дотторе явилась неподражаемая картина, которая мигом завладела его разумом. Щупальце, почти что вежливо державшее повязку, резким движением отпустило ее, и механизм прохрустел, словно пытался походить на человеческие кости. Выгнувшись, оно обернулось к одному из углов комнаты. Люди валялись на хладной плитке, подобно тряпичным куклам; похоже, создатель решил их переделать, потому что синтепон и нитки расплескались по рабочей поверхности, стоило распарывателю коснуться их. Тела были похожи на бездонные озера и океаны. У кого-то сердце еще билось, мерзко чавкая и надуваясь воздушным шариком, а чьи-то глазные яблоки еще могли двигаться, скользя по просторам тухнущего потолка. Нога одного из многочисленных специалистов скривилась в открытом переломе; волокна открывшихся мышц выглядели как раздербаненные лезвием жабры. Даже совсем рядом с Дотторе лежали миниатюрные ошметки чужих внутренностей — все четыре щупальца были “по локоть” испачканы в не успевшей остыть крови.… уже закончили.
Мужчина сжал губы и фыркнул. Босые ноги только шатко коснулись пола, как в него впились механизмы, с присущей им методичностью подняв тело. Пальцы рефлекторно сжались в кулаки, будто готовясь сражаться с неизвестным противником. — Вы мне не прислуга, чтобы имитировать паланкин¹, — съязвил Дотторе, повернув голову в сторону, — Если только не знаете, как уйти отсюда.Куда же ты пойдешь? Уже есть что-то на уме?
— Не ваша забота, что я буду делать. Однако… — понизил тон ученый, подняв сощуренный взгляд на расчерченные всплесками крови узоры, — Сочту за честь познакомиться с тем, кто позволил вам остаться со мной.