Лунный свет в наших венах

      — Я серьёзно её обидела. В каком же я дерьме.       Пока Джейкоб вместе с Рией бредут от моста к дому Волковых, эти слова — первые за всё время с момента ухода Рори — произносятся без конкретного обращения, в пустоту. Однако, всё же достаточно громко и связно, чтобы Джейкоб решил на них отреагировать:       — Она бы назвала тебя по имени, если бы у тебя действительно были проблемы. Поверь мне, — как и его отец, Джейкоб умеет сгладить углы. Пускай пока что и в своей неловкой подростковой манере.       Рия поджимает губы в безрадостной усмешке, продолжая смотреть себе под ноги.       — Вы действительно брат и сестра, раз ты так хорошо её знаешь.       — Она тебе сказала? — удивляется Джейкоб и даже немного замедляет шаг.       Тяжело объяснять, что это сложилось по мелочам и выяснилось само собой, но Рия прилагает все усилия. Она повторяет слова Кристофера о старшем ребёнке, упоминания Джейкоба о своей сестре, и даже признаётся в своём вторжении в чужую личную жизнь путём разглядывания спрятанных от глаз фотографий. Последняя деталь, кажется, совершенно не смущает Джейкоба: более того — его тихое хихиканье наводит на мысль, что ему это кажется скорее забавным. Рия не придумывает ничего лучше, чем молча ждать его следующих слов.       — И что, — Джейкоб реагирует на её молчание по-своему, с добродушным, даже детским любопытством, — не собираешься меня допрашивать? Я думал, тебе охота узнать о ней побольше.       Рия не видит смысла скрывать очевидное.       — О, мне жутко не терпится узнать о ней больше. Но я хочу, чтобы она сама рассказала о себе, когда будет готова, — мысками своих кед она распинывает попавшиеся по дороге камешки и отсчитывает каждый, проводя между ними линию до порога Волковых, как по созвездию. — А ещё Рори просила не донимать тебя.       — Узнаю сестру, — добродушно фыркает Джейкоб. — Ну, некоторые вещи ты так или иначе услышишь от моего отца, поскольку они касаются не только Рори.       Рия прикусывает губу. Верно. Кристофер.       Подняв голову, она может видеть, что они почти добрались до дома Общины. Каждый шаг даётся всё труднее, словно она идёт по битому стеклу. Дальнейшее молчание Джейкоба не делает лучше, и у Рии начинает кружиться голова: в любой момент можно потерять равновесие и упасть на острые осколки. И всё же…       Она идёт вперёд.       Стиснув зубы и кулаки она втягивает носом побольше воздуха, делает шаги твёрже и идёт вперёд.       Кристофер и его семья заслужили хотя бы простых извинений. Посмотреть в глаза тем, кто был ней добр и приютил — меньшее, что она может для них сделать. Быть может они поймут, как и Клыки, что ей необходимо было прожить прошлую ночь и этот день самостоятельно, чтобы во всём разобраться. Привыкнуть.       Принять, пусть и странную, но истину — отчего-то их волчий облик, как и сама концепция обращения, совершенно её не пугают.       Даже Рори. Особенно Рори.       Когда путь почти пройден, и Рия намерена решительно ступить на порог, даже слегка перегоняя Джейкоба — тот сворачивает куда-то в сторону.       — О, нам не туда. Дома сейчас никого, — объясняет Джейкоб и машет ей рукой в ожидании. — Сегодня все на месте сбора Общины.       — «Месте сбора»?       — Да, ну ты знаешь, — Джейкоб ведёт её по тропе мимо редких елей к поляне с огромным выдолбленным деревом. — У Клыков тоже такое есть. Ты видела их прицеп, костёр, кучи мусора и всё такое.       Теперь понятно, почему столько общих фотографий и десятки селфи Бьянки висят на самом видном месте.       Совсем скоро Рия начинает различать на поляне остальных из Общины: все они в волчьих формах. Джейкоб замечает, что она замедлилась при их виде, и подходит, чтобы положить руку ей на плечо.       — Не боишься?       — Не имею ни малейшего представления, как начать разговор.       Джейкоб округляет тёмные глаза и таращится на неё так полсекунды, быстро моргает, а потом хватается за живот от смеха.       — Во даёшь, — хохочет он. — Я имел в виду их вид, но похоже у тебя тут проблемы посерьёзней.       — Вот спасибо, Джейкоб, — Рия дует губы и беспомощно наблюдает за ним в ожидании, когда его смех иссякнет.       Хихикнув в последний раз он утирает влагу с уголков глаз, прямо как Рори, после чего поправляет закатанные рукава своей рубашки и говорит повеселевшим тоном:       — Не переживай так. Всё в полном порядке, — он на мгновение отводит взгляд и слегка пожимает плечами, а его рот складывается в тонкую линию. — Хотя все очень волновались, Лили даже не спала полночи. Но потом я встретился с сестрой на их территории, и она рассказала, что ты в безопасности.       Рие вспоминается, как легко и быстро она умудрилась уснуть в компании малознакомой женщины, и как столь же мирно проснулась рядом с ней. То, как уютно она была окружена мягкостью её меха этим утром, надёжно укрыта и согрета даже без одеяла, и как сильна была тяга поддаться искушению и послушаться Рори, уснуть с ней ещё на несколько часов…       Несомненно, она была в безопасности.       Но отчего это так беспокоит Общину?       Она смотрит Джейкобу в спину, пока тот подходит к большому столу для пикника, думая, как бы получше сформулировать этот вопрос; но в итоге решает не загружать подобными вещами школьника в его драгоценный выходной. Вместо этого её толкает на иное любопытство:       — А ты почему в человеческой форме? — она украдкой осматривает отдалённые фигуры, хлопочущие в саду или у дерева. — Все остальные сегодня, кажется, в волчьей…       — О, понимаешь, я ещё не освоил контроль над превращениями, — Джейкоб расставляет на столе тарелки, взятые из корзинки на скамье. Едва завидев это, Рия сразу присоединяется к его занятию. — В отличие от взрослых волков я пока обращаюсь преимущественно в полнолуние, когда ярость переполняет.       — Ярость?       — Ага, — он переходит на другую сторону, пока Рия занимается приборами там же, где они начали. — В этот раз всё произошло быстро, так что я с ней справился в первую же ночь. На самом деле — незадолго до твоего приезда.       Видимо, сейчас Джейкоб не собирается вдаваться в подробности и читать ей лекцию о вервольфах, но даже полученный от него минимум впечатляет. Он, тем временем, выглядит очень довольным собой.       — Это… звучит как прогресс, — пускай она почти ничего о них не знает, но на основе того, чем он сейчас поделился, уже способна рассуждать. — Ты молодец, Джейкоб.       Заканчивая с тарелками, парень машет свободной рукой перед лицом, немного отвернув его в сторону.       — Да ну, это ерунда, — он принимает пустую корзинку из рук Рии с коротким «спасибо», не отвлекаясь от темы. — Мой отец тебе позже всё объяснит. Он это обожает. Так что не стесняйся вывалить на него все свои вопросы.       Рия набирается смелости задать самый насущный именно Джейкобу:       — А насчёт темы Рори? — она перебирает сложенные вместе пальцы, глядя исподлобья в неуверенности, стоит ли вообще затрагивать эту тему хоть с кем-либо, если даже самой Рори не нравится говорить о себе. — Мне… следует быть осторожной?       Джейкоб кусает губу, обдумывая ответ. По его лицу пробегает тень тревоги, и это неудивительно — речь идёт о его старшей сестре. Рия даже не может определиться в том, кого боится больше задеть: Кристофера с его вероятными старыми ранами, или вспыльчивую Рори, которая явно не любит смотреть в прошлое даже больше, чем Рия. И то и другое может иметь серьёзные последствия. В особенности для неё.       — Может, немножко? — наконец выдаёт Джейкоб и почти сразу подсказывает ей удачную тактику: — Попробуй развить тему, когда он сам заговорит о ней. У отца спокойный нрав, но…       Рия прерывает его на полуслове, не оставляя места сомнениям. Рукой она легонько касается его плеча, слабо, но уверенно улыбаясь, и некоторое время они смотрят друг другу в глаза. Она ни за что не станет волновать Кристофера понапрасну даже из любопытства. Не после того, что он для неё сделал.       Джейкоб понимающе кивает, похлопывает её по руке и куда-то уходит, чтобы унести пустую корзинку. Но одиночество не длится долго.       — Рия!       Большой волк, покрытый густой коричневой шерстью, так и остался бы неузнанным, если бы не лоскутное пальто поверх его плеч.       — Кристофер?       Оборотень тянет к ней руки в порыве обнять, но быстро останавливает себя, неловко пожимая кулаками в воздухе.       — Рад, что ты меня узнала, — он прочищает горло, даже не подозревая, что спокойная реакция Рии — целиком заслуга его собственной дочери, — и что с тобой всё хорошо. Лили себе места не находила, когда ты…       Не успела она дослушать, как всё сказанное заглушил шум выбитого из лёгких воздуха; кто-то крупный налетел на неё с левого бока и крепко стиснул руками.       — Хвала Смотрящему! Мы так переживали!       Рия узнаёт эту седеющую шерсть у своего лица.       — Ты в порядке, дорогая? — пушистые лапы обхватают её лицо с обеих сторон и поворачивают влево и вправо. — Эти бедокуры тебя не обижали?       — Мисс Чжу… — только и может пискнуть Рия.       Радость от узнавания немедленно отражается на её волчьих чертах, и Рия не может её не подхватить. Старшая волчица по-матерински приглаживает её волосы, лучась теплом и заботой.       Кристофер возвращается в разговор с замечанием:       — Это… похоже на одежду Рори. Не думаю, что Клыки с ней плохо обходились, Лили.       Кажется, у Кристофера очень острый глаз. Остаётся надеяться, что он не заметит хотя бы то, как краснеют щёки Рии.       — Вот и славно! Иначе пришлось бы потаскать их за шкирку!       — Я правда в порядке, — наконец выпаливает Рия. В горле сразу же пересыхает, будто голоса хватило только на это. — Вы… Вам не стоило так беспокоиться.       «Тем более за меня. Тем более после того, как я выдрала вам клок шерсти. А Рори с Лу (по крайней мере — Рори с Бьянкой) — вовсе не бедокуры. И не надо никого таскать за шкирку», — всё то невысказанное, что казалось неуместным в эту самую секунду, теперь смешивается с непрерывно почкующимися вопросами. Губы тщетно пытаются поспеть за мыслями, а они всё летят и летят — в какой-то момент их становится так много, что перед глазами словно оказывается весь атлас звёздного неба, мерцающий и юлящий вокруг оси её собственного тела. Ещё немного, и она не выдержит напряжения.       Самое серьёзное испытание на прочность из когда-либо проваленных любопытством. И Кристофер — благослови его луна — читает это по её лицу безо всякого труда. Вот она: сила человека, воспитавшего двоих детей.       — Само собой мы беспокоились, — неторопливо и мягко произносит Кристофер, кладя руку ей на плечо, будто заземляя. — Ты всё-таки наш гость.       И заземление работает.       — Да… гость…       Если этим он хотел сказать: «Не обременяй свою ветренную головушку излишками того, что тебе не пригодится в будущем»… что ж, он прав. Но Рие пока сложно сказать, удастся ли ей вести себя так, чтобы им не пришлось это повторять. А ей не пришлось заново слушать.       Переключиться. Да, сейчас это наилучшая опция. Кажется, кого-то среди них сейчас не хватает?       — А кто это… вон там, у дерева? Тот чёрный волк?       На секунду закрадывается подозрение, что это может быть Джейкоб; но парнишка быстро опровергает его, проходя мимо в своём привычном человеческом обличье. Кристофер следит по направлению взгляда Рии до выдолбленного дерева, стараясь остаться незамеченным, и отвечает негромко:       — Это Вольфганг.       — И он на тебя дуется, — Джейкоб проходит мимо в обнимку с полной миской овощей на обратном пути к столу для пикника. Звучит он будто нарочно громче отца, на что чёрный волк тут же реагирует и скрывается в тёмном проходе выдолбленного ствола.       Кристофер встречает выходку сына прижатыми ушами и строгим фырканьем, но тот только пожимает плечами:       — Что? Всё равно им придётся с чего-то начать разговор, — Джейкоб ставит миску посреди стола, отряхивает руки и подходит к Рие со спины, чтобы не вставать лицом к лицу с отцом. — Мистер Уайлдер вообще-то не ранимый, но порой просто… знаешь, «большой грустный волк».       Она прикусывает губу, шипя от пришедшего осознания. Тот инцидент с «сектой».       Отлично. Вторые сутки в городе — а Рори уже не единственная и даже не первая в списке тех, перед кем необходимо заглаживать вину. Неплохое начало, Рия.       Лили шлёпает Джейкоба по плечу и укоризненно цокает:       — Он больше расстроится, если ты не закончишь уже с готовкой! — она берёт Рию под руку как раз когда та пытается предложить Джейкобу свою помощь. — Идём, милая, мальчики тут сами справятся. А нам с тобой есть, чем заняться.       Рия не сопротивляется, когда её подталкивают в спину по направлению к большому украшенному дереву, но в последний момент всё равно беспомощно смотрит на Кристофера. Отвечая на её немой вопрос, альфа-волк поднимает большой палец вверх и подмигивает. Джейкоб повторяет его жест с меньшим энтузиазмом, потирая при этом плечо.       Приведя её под сень разлапистой широкоствольной лиственницы, Лили вытаскивает плед из большой корзины рядом и расстилает его на траве, чтобы сесть сверху. Подобрав подолы своего мятого домашнего платья и расположившись поудобнее она хлопает ладонью по месту рядом с собой, приглашая Рию. Та послушно усаживается, и обе касаются ладонями жёсткого клетчатого пледа. Лили смотрит в туманное небо, чуть рябящее в разрывах веток.       — Солнышка всё меньше… — вздыхает она, но её улыбка при этом не гаснет.       Рия берёт с неё пример и слегка откидывается назад, чтобы рассмотреть небо. Много времени прошло с тех пор, как она смотрела на него не как астролог, а непрофессиональным глазом, как простой человек. Последний раз, наверное, был ещё в детстве. На родине.       — Осень в разгаре, — будто за саму природу отвечает Рия, вспоминая заодно, что на её родной земле в это время лежит снег, а солнце и вовсе уже не всходит.       — Тебе бы почаще на улице бывать, пока лучи ещё пригревают, — Лили протягивает руку, чтобы погладить её по плечу. — Вон ты какая бледная, точно вампир! На солнце вообще не выходишь?       Рия неловко хихикает, пока не осознаёт вдруг, что так по сути и есть.       — Ночная работа, — отмахивается она. — …а вампиры… тоже существуют? Я имею в виду, вы их не впервые упоминаете, и, конечно если есть оборотни, то… мало ли, кого ещё нет…       Лили смеётся и выпрямляется, чтобы дотянуться до корзины, из которой она вынула плед ранее. Оттуда она выкладывает на плед перед ними моток джутового шпагата, ножницы и ворох различных трав. Рия следит за её движениями, заворожённая.       — О, дорогая! Тебе много предстоит узнать о мире, раз тебе не попадалось оккультных до встречи с нами, — она отматывает верёвку и нарезает её ровными кусками, а Рие вручает стопку пахучего шалфея. — Умеешь пучки подвязывать? Давай, я покажу…       Лили учит её, как правильно разделять и плотно связывать траву вместе, чтобы сделать одинаковые ровные венички. Рия схватывает на лету, и вскоре их руки работают слаженно, чётко, а от перебираемых пальцами трав вокруг распространяется смешанный аромат розмарина, чабреца и тимьяна. Что-то Лили прячет в тканевый мешочек на поясе, изредка бормоча под нос между делом. Рия увлечена работой, но всё равно замечает, как женщина-оборотень то чешет за ухом, то выдаёт какой-то факт о растениях, которыми они занимаются, и как расслабленно она выглядит в целом. Несмотря на колючее чувство вины, Рию радует, что вместе с шансом всё наладить она получает в своё распоряжение и светлую радость нового дня в этом странном и таком очаровательно-пасмурном городке.       — Мисс Чжу?       — Да, радость моя?       Звёзды, от доброты этой женщины у Рии точно лопнет сердце.       — Я сделала вам больно накануне, — констатирует Рия прямо и без виляний. — Мне очень жаль. Вы меня простите?       Лили улыбается, отряхивая руки друг о друга и с удовлетворением осматривая законченную работу. Её искрящиеся волчьи глаза напоминают два сердолика, и кажется, будто все остатки осеннего солнца запрятались именно в них.       — А я на тебя и не сержусь, — уверяет Лили, поскуливая от смеха. — Всё понимаю. Наверное, не было ни единого способа показать тебе всю правду, при этом не напугав до полусмерти. Не переживай, и я когда-то была на твоём месте. Даже примерно в том же возрасте, что и ты. Правда, напугали меня совсем другие создания ночи…       Лучи в её глазах меркнут под тенью, очевидно, не самых приятных воспоминаний. Рие хочется сберечь свет этой женщины на остаток сегодняшнего дня, поэтому, задвинув подальше своё любопытство, она быстро возвращает её внимание в не столь тяготящее «сейчас».       — У вас тут семена в шерсти запутались. Давайте я… — Рия пытается убрать налипший мусор с её хвоста, но тщетно: мелкие надоедливые семечки то и дело цепляются и теряются в густом мехе. — Ох…       Заметив её мучения Лили достаёт из кармана своего платья гребень, идеально подходящий для вычесывания густой волчьей шерсти, и уже тянется за своим хвостом. Но вместо того, чтобы уступить его, Рия перехватывает гребень и сама начинает вести им вдоль по хвосту, аккуратно, раз за разом избавляясь от сора и травинок. Лили помогает ей, смахивая всё лишнее в сторону. Закончив, Рия приглаживает приведённый в порядок мех и улыбается.       — Спасибо, милая, — Лили прячет гребень обратно в карман. — Может и тебе помочь с… — она взмахивает рукой, указывая на конец косы, лежащий рядом с Рией.       — Нет! — Рия покашливает от внезапно повышенного голоса и убирает косу за спину. — Нет. Спасибо, но… мне нравится, как она заплетена. Пусть останется так до конца дня.       Лили пожимает плечами, а Рия облегчённо вздыхает, радуясь, что этих слов оказалось достаточно. Образы определённой синеволосой личности продолжают мельтешить перед глазами и путать мысли, так что она бы точно проговорилась, спроси Лили хоть что-то дальше. Наверное, весь этот беспорядок в голове оттого, что Рия чувствует вину перед Рори за грубое вторжение в её личную жизнь. Всё подсознательное сейчас пытается придумать, как исправить ситуацию и примириться, так, будто это — и ничто другое — жизненно важно.       Рия проводит рукой по макушке. Да уж, кажется, годы отсутствия хоть каких-нибудь друзей сыграли с её мозгом не лучшую шутку. По крайней мере умиротворяющая аура Лили всё ещё здесь, чтобы поддержать её равновесие на сегодняшний день и напомнить, что среди людей встречаются не только опасные, не заслуживающие доверия придурки и одержимые симолеонами психи. А также помочь сосредоточить внимание на первостепенных задачах.       — Так… Сегодня какой-то праздник или вроде того? — спрашивает Рия, вставая с пледа и указывая в сторону гриля, где хлопочут Волковы. Запах уже какое-то время будоражит её аппетит.       — Последняя ночь полнолуния, — Лили поднимается вслед за Рией, опираясь на предложенную ею руку. — Сажем так — по-своему особенная. Так же, как и первая.       — Вот почему все сегодня в волчьих формах?       Лили хохочет отряхивая платье на ходу:       — А ты не стесняешься спрашивать всё прямо, я права?       О да. И это уже сыграло с ней злую шутку около часа назад.       Рия прикусывает щёку изнутри, пока Лили ведёт её к столу. Как только они обе садятся на свои места, к ним присоединяются Кристофер, Джейкоб и даже Вольфганг — вид у него мрачнее тучи, но само его присутствие вселяет в Рию надежду на хороший исход вчерашнего недопонимания. Джейкоб расставляет на столе приготовленные блюда, а Кристофер снимает фартук и треплет сына по макушке, после чего обращается к Рие:       — Пока мы не принялись за ужин, — он манит её рукой, приглашая встать и пойти за ним, — ты, наверное, захочешь подзарядить свой телефон и переодеться.       И почему все так цепляются к одежде Рори?       Когда она говорила, что Рия растормошит всю Общину, заявившись в этом, казалось, что она имела в виду только запах, или что-то в этом роде: две разные стаи, волчьи штучки, и всё такое. Но теперь кажется, что всех тревожит исключительно её вид.       В любом случае, кое-что из прозвучавшего оказалось поважнее. Её телефон.

***

      — Нет сети…       Рию нисколько не удивляет строгий красный крестик рядом со значком уровня сигнала — напрочь отсутствующего, как и предупреждал Вольфганг. Похожая ситуация была уже на заправке, и если даже там отсутствует связь — вся надежда только на тарелки в обсерватории.       Уведомления, пропущенные звонки и сообщения тоже отсутствуют — что ж, это уже привычнее, и даже вызывает у Рии вздох облегчения. Не так уж плохо, если рекламщики и хэдхантеры потеряют её из виду на какое-то время. Кроме них Рие не о ком больше беспокоиться.       Больше всего её удивляет то, как долго она продержалась без музыки в наушниках. Накопленная потребность в столь привычных фоновых мелодиях захлёстывает её, и пальцы быстро вызывают любимый плейлист на сенсорном экране. В комнате Рори всего одна розетка, которой как раз хватает для подзарядки телефона, если отключить лампу.       Она оставляет его подключённым к проводу на секретере у окна, чтобы переодеться. Заранее выпотрошенная сумка теперь лежит на полу у кровати, где разложена чистая сменная одежда — и впервые за два дня это её одежда. Исходя из наблюдений — погода в Мунвуде может оказаться непредсказуемой, так что помимо лёгкой мужской футболки и рваных джинсов Рия завязывает на поясе любимую синюю рубашку на вечер. Такие она любит — мягкие, немного поношенные, и прекрасно подходящие для маленьких вышивок, которыми она любит украшать свою одежду. Нитевые узоры, пишущие историю конкретно этой, выдают её старость: в студенческие годы Рия частенько вышивала на своих рубашках созвездия, схематичные изображения солнц, лун и планет.       В то время это даже помогало ей запомнить важные астрономические символы и расположение звёзд. Теперь Рие кажется забавным, насколько к месту придётся большой вышитый обод лунных фаз на спине.       Помимо прочего — сейчас у неё наконец есть время, чтобы как следует здесь осмотреться. Любопытство подстёгивает и то, что теперь она знает, кому принадлежала эта комната. И, что ж, Рори явно пронесла свой небрежный гранжевый стиль и сквозь взросление тоже.       Деревянные стены тут и там пестрят глубокими царапинами и трещинами, не поддающимися ремонту. Единственная картина, висящая здесь, и та разодрана в клочья. При недостаточном освещении это не привлекало особого внимания, но теперь, когда Рия в состоянии всё рассмотреть — вид вызывал в ней тревогу. Конечно, сейчас Рори выглядит сильной — как в облике зверя, так и в облике человека. Но вполне логичные предположения в комбинации с состоянием комнаты, в которой она выросла, говорят, что так было не всегда. Джейкоб уже упоминал ярость у оборотней; судя по всему, нынешнее умение контролировать это явление далось Рори немалым трудом. И страданиями.       Пальцы Рии скользят по многочисленным бороздам от когтей у кровати, пересчитывая каждую впадинку и шероховатость. Живое воображение тут же рисует перед глазами сцены с участием девочки с мятого полароида: свирепой, терзаемой агонией, возможно, даже напуганной, хотя теперь и невозможно вообразить, что Рори способна чего-то испугаться. Эти видения, как бы сокрушительны они ни были, вместе с тем недостижимы и хрупки, потому что картины прошлого — воображаемые и реальные — не имели никакой силы в настоящем: и всё же Рия не может удержать себя от мыслей о том, как отчаянно она сожалеет, что её не было рядом с Рори в самые тяжёлые времена, чтобы обнять, утешить, предоставить себя и своё время в её полное распоряжение, даже если это привело бы к шрамам на её теле вместо царапин на стенах.       Под конец этой мысли резкая смена песни в плейлисте возвращает её на землю. Рия быстро моргает и отводит взгляд от повреждённой стены, словно застуканная за вандализмом школьница. Она действительно думает так о девушке, которую встретила только вчера? Наверное, лучше вернуться к насущным делам, чтобы не размышлять об этом слишком много.       Сложив остальную одежду обратно в сумку Рия кладёт её поверх составленных друг на друга старых чемоданов, выполняющих здесь функцию комода для одежды. Взгляд цепляется за синий шов.       Интересно, что она делает прямо сейчас?..       Рия выходит из комнаты, как бы ни старалась, задумчивая, но проходя к лестнице быстро отвлекается. Здесь, у входа в третью комнату, висит женский портрет, а прямо под ним на небольшом комоде стоит ваза со свежими цветами. Рия, конечно, может и ошибаться: фото выглядит настолько старым, будто было сделано во времена изобретения самого фотоаппарата, но будь она проклята, если Кристофер Волков — не точная копия женщины с портрета.       Её черты мягкие, но излучают добродушную строгость, какая бывает у всякой хорошей матери. Взгляд женщины направлен чуть в сторону, но это не даёт Рие усомниться в том, что она обладала редким навыком смотреть людям прямо в души. То же самое она успела уловить во взгляде Кристофера. Была ли она оборотнем, как он? И хотя за эти минуты на неё снизошла не одна догадка, она уже сомневалась, в каком направлении будет развиваться их предстоящая беседа.       Как только она разворачивается обратно к лестнице — её встречает волчья ухмылка Кристофера, и Рия в ту же секунду отскакивает, как обожжённая.       — Святой Орион!       — Ох, прости, ты в порядке? Я не хотел пугать.       Рия кладёт руку на грудь и гулко выдыхает.       — Вы слишком бесшумный для такой громадины, знаете… — она посмеивается и выпрямляет спину, ещё раз вздохнув. — Я как раз шла вниз.       — Чудно, — Кристофер подаёт ей лапу и они вместе спускаются по лестнице. — А я шёл проверить, всё ли у тебя нормально. Лили тебя заждалась.       При мысли о воссоединении с мисс Чжу Рия просияла.       — Кажется, тебе понравились цветы в вазе?       — Хм? — на последней ступеньке Рие вспоминается, как он едва не застукал её за разглядыванием портрета. — Ах, цветы, верно… Они прелестны.       — В уличном саду уже мало что цветёт в это время года, но я всегда стараюсь приносить самые лучшие, — с гордостью рассказывает Кристофер, после спрятав глаза под веками. — Моя мама обожала цветы.       — Значит, та дама на портрете — ваша мать? — вспыхивает Рия, радуясь своей догадке, и тут же вжимает голову в плечи, понимая: её всё-таки застукали. — Простите… Я не думала, что стану пялиться так долго.       Спустившись на первый этаж Кристофер фыркает и со смехом машет рукой, веля не извиняться за всякую ерунду, после чего подходит к своему рабочему столу за книжным стеллажом. На нём лежит старая дагерротипная камера, какой самое место под стеклом музейной витрины, ведь такие старые экземпляры встречались Рие только там. Кристофер осторожно проводит когтистой лапой по столешнице рядом с ней, не смея дотронуться до самого прибора в нынешнем обличье.       — В юности я сфотографировал своих родителей на этот самый фотоаппарат. Мама подарила его мне, когда я был ещё совсем щенком. Позже я ещё расскажу о ней подробнее.       Рассеянность после неловкой встречи и испуга ещё не прошла, но эти его слова задевают в голове особо звонкий колокольчик. Вопреки такту (и здравому смыслу) мысли Рии возвращают её к ещё одному предположению, отчего тут же напрягается лоб и хмурятся брови. В каком году перестали пользоваться дагерротипией?       — Кристофер. Это слегка грубовато, но… Сколько вам лет?       Оборотень слегка опускает уши и улыбается так, будто только и ждал этого вопроса.       — Больше, чем может показаться, — говорит он, с тоской глядя на свой фотоаппарат. — К определённому возрасту цифры становятся не важны, и в какой-то момент ты просто перестаёшь считать. Но я был здесь ещё в те времена, когда Мунвуд Милл звался просто Мунвудом, лесопилка гремела во всю, а люди пользовались такими вот камерами. Задолго до своих детей. Даже задолго до Лили.       Во имя Полярной звезды, этот волк в самом деле древний. Теперь ей вспоминаются все эти нелепые романы о вечноживущих и нестареющих вампирах, которые уже не кажутся такими уж нелепыми.       — Значит, оборотни живут так долго?       — Не все из нас, — Кристофер проводит лапой по затылку, приглаживая шерсть. — Но некоторые альфы и другие опытные волки открывают в себе такую способность.       — Альфы? Значит, Рори тоже?..       — Ну, сейчас она не сильно старше тебя, — успокаивает Кристофер. Рия выдыхает, даже не заметив, что задерживала дыхание. — Они с Джейкобом росли вместе, а он, как видишь, пока её не перегнал.       Рие снова вспоминается фотография из прицепа. Если прикинуть её давность по всё ещё растущему Джейкобу — получится не так уж много лет. Рори и правда вполне может оказаться её ровесницей.       — И, раз уж зашла речь… — Кристофер заводит руку ей за спину и мягко подталкивает к выходу. — Думаю, нам так или иначе пришлось бы поговорить о Рори.       Рия терпеливо молчит в ожидании того, что Кристофер собирается сказать ей, но по его тяжёлым вздохам понимает, что начать ему непросто.       — Она ваша дочь, — выручает Рия. Утверждение, совсем не вопрос; но этого хватает в качестве отправной точки для Кристофера.       — Да, — твёрдо отвечает он, закрывая за ними дверь, когда они покидают дом. Дальше Рия следует за ним, не задумываясь о направлении. Всё её внимание сосредоточено только на нём и его речи. — Она появилась у меня первая, за несколько лет до Джейкоба. Ей тогда было не больше десяти, — рукой Кристофер показывает детский рост рядом с собой и сентиментально смеётся. — Нашёл её в лесу, вот такую кроху, в облике волчонка. Свирепую, голодную. Она тогда даже за руку меня цапнула! Но как только поняла, что я не причиню ей вреда — расплакалась, рассказала, что потерялась, и назвала своё имя. Я сразу же принёс её домой. А когда накормил, отмыл и выслушал её историю — ни секунды не сомневался, что оставлю её под своей опекой. С тех пор она стала моей милой маленькой Ро. Я лелеял её, учил всему, что должно знать оборотню, и любил всем своим сердцем. После того, как моя дорогая матушка покинула этот мир под луной, Рори стала единственной моей радостью.       Было невыносимо горько подводить черту, но всё вело их именно к этому. И видят звёзды — после всех воспоминаний это бы далось Кристоферу куда сложнее.       — А потом она ушла, — произносит за него Рия.       Кристофер отрывисто вздыхает, проводит когтями по шерстистой щеке и смотрит перед собой.       — Она всё ещё моя дочь, — говорит он не колеблясь. — Даже если никогда не носила мою фамилию, даже если теперь, скорее всего, так не считает… Когда она подросла — мы стали всё больше спорить, ссориться, и в конце концов… да, она ушла, — Кристофер задумчиво чешет бровь. — Но знаешь, даже после всего, что она наговорила сгоряча, не смотря на все наши разногласия, если она вновь постучится в нашу дверь — я приму её в свои объятья точно так же, как тогда в лесу, в самый первый раз. Пусть и приёмный — но я всё-таки её отец. И всегда им буду, нравится ей это или нет.       Пока он идёт вперёд, Рия смотрит на него с приоткрытым ртом, почти не моргая. Подобный семейный уклад и отношение ко взрослым детям не встречались ей так давно, что теперь казались чем-то фантастическим, сюрреалистичным. Если подумать, в последний раз она видела подобную родительскую привязанность только…       У себя на родине.       — Правда, если она всё-таки объявится, — Кристофер продолжает мысль, не обращая внимания на Рию, — придётся поменять местами кровати в наших комнатах, если мы хотим, чтобы вы обе уместились.       Усмехнувшись на последнем слове он поворачивает голову к Рие и подмигивает. Она не может определить, как это должно расшифровываться в данной ситуации, потому что все остальные мысли куда-то резко пропадают; от самой идеи, что они с Рори будут ночевать в одной постели постоянно, у неё кружится голова, а вверх по шее ползёт жар вперемешку с мурашками. Взяв пару мгновений на то, чтобы стряхнуть это состояние прочь, она заставляет себя остановиться. Кристофер замечает это и через несколько коротких шагов останавливается сам. Рия настроена предельно серьёзно, но не смеет на него смотреть.       Но ведь дело в них, так? Не только Община, но и Клыки, и даже та барменша. Все ведут себя так, будто Рия останется здесь надолго, если не навсегда. Будто… надеются на это? Можно было легко списать всё на простую вежливость, небывалое гостеприимство — чёрт, да даже на собственное разыгравшееся эго. Но она уже познакомилась со всеми этими людьми — разными, странными, уникальными — и видела их достаточно близко, чтобы понять: нет, дело не в этом.       И совсем запутаться.       Устав петлять в догадках прямо в эту минуту она вдруг начинает воспринимать происходящее совсем по-другому. Короткое замыкание — и вот она больше не может заставить себя сомневаться в намерениях Мунвудцев и в чём-то их подозревать. Они — семья, вольные дети луны, не обременённые сокрушающими рамками цивилизации. Всё, что они могут у неё взять — им без надобности. А ей нечего дать тем, у кого уже есть всё.       Так какого же чёрта?..       Ей хочется сказать всё и сразу. Что доброта Общины сбивает её с толку, что она совершенно не привыкла к такому теплу и дружелюбию, что не знает, как себя вести и что с этим делать. Но всё, что у неё выходит вместо слов — это немые, неконтролируемые слёзы. Пока она стоит там и плачет, как дитя, глядя в землю у его ног, Кристофер охает и быстро подходит к ней, уже без страха и стеснения заключая в медвежьи объятья. У Рии нет сил даже поднять руки, чтобы вцепиться в его пальто или хотя бы утереть глаза от застилающей их влаги, и весь её мир на какое-то время ограничивается запахом сырой почвы, горьким привкусом слёз и клочковатой коричневой шерстью. Длинная волчья морда ложится поверх её макушки, а лапы нежно гладят волосы на затылке. Кристофер понимает. Он всё понимает.       — О, ну-ну, дитя. Всё будет хорошо, — приговаривает Кристофер, и Рия ощущает темечком слабые толчки его нижней челюсти. — Главное помни: мы ни за что не станем лишать тебя выбора. Что бы ты ни решила — наше обещание в силе, мы поможем тебе всем, чем возможно. А пока, — альфа Общины мягко отстраняет её от своей груди и помогает вытереть слёзы с лица, аккуратно, стараясь не задеть когтями, — ты останешься здесь на правах друга стаи. Столько, сколько потребуется. Звучит приемлемо?       Практичная часть Рии хочет что-то возразить, но всхлипывающий ребёнок, толком не истративший слёзы, заталкивает её подальше до лучших времён и просто кивает. Сейчас у неё не осталось сил ни думать, ни спорить. Да и как можно спорить с кем-то, кто только что, ни много ни мало, подставил тебе плечо для рыданий? Она собирается с мыслями уже перед тем, как они добираются до поляны у большого дерева, а слёзы окончательно высыхают, и начинает говорить — правда, говорит она что попало: про Рори, про необычный бар из двухэтажного автобуса и то, до чего удивительна его конструкция, про то, что Клыки пригласили её на вечеринку и будут ждать на месте их встречи сегодня вечером, а так же много, очень много про лунный календарь на перекрёстке. Когда они садятся за стол, Кристофер намекает на то, что Вольфганг, как историк и библиотекарь Мунвуд Милл, мог бы помочь с её изысканиями по всем интересующим вопросам, на что хмурый чёрный волк скупо кивает и мычит, занимая рот едой. Хоть он и помалкивает — но всё слушает, и, пока Кристофер отвлекается на Джейкоба, Рия тихо благодарит его, дотрагиваясь до когтей на свободно лежащей у тарелок лапе. Выражение его морды, как и то, что в этот момент он не одёрнул лапу, воодушевляет скорым шансом на примирение.       В лесу вокруг них свежо и чисто, тихо, воздух тяжёл и сладок от тумана приближающихся холодов. Видят звёзды, Рия безумно скучала по такому климату. Наверное именно эта тоска и потянула её на север — в этот раз даже без предварительного найма хоть где-либо в окрестностях. Сейчас казалось, что бесконечная дорога была всего лишь усыпляющим суррогатом этого места. Не зная толком, зачем и куда едет, она каким-то образом оказалась именно там, где нужно.       После совместной трапезы Джейкоб начинает бренчать на гитаре, а энергичная Лили даже вытаскивает Вольфганга потанцевать с ней. Кристофер почти не принимает участия в общем веселье, довольный ролью наблюдателя, и просто поддерживает атмосферу смехом и хлопаньем в ладоши под музыку. Так, совершенно незаметно для всех, наступает вечер. Когда Рия замечает в кустах первых светлячков — издалека вдруг раздаётся протяжный вой. Уши всех, кто был в волчьем облике, моментально встают торчком, а Джейкоб убирает в сторону гитару и подходит к Рие.       — Это тебя, — он кладёт руку ей на плечо и указывает в сторону пешеходного моста. — Клыки сюда зайти не могут, так что я тебя провожу.       — Нам следует научить её выть, чтобы как-то держать связь на расстоянии! — весело предлагает Лили, и её идея не кажется такой уж дикой, когда Рия вспоминает: телефоны здесь бесполезны.       — Спасибо, Джейкоб, — Рия встаёт с места и надевает поверх футболки подвязанную ранее рубашку. — Я только возьму с собой кое-что. Это быстро!       Зная, что дом Волковых не заперт, Рия бежит туда, чтобы снять телефон с зарядки и сунуть его в карман джинсов. Наушники она решает отложить в сторону — рядом с такими ребятами, как Лу, толку от них всё равно не будет. Да и не то, чтобы хотелось.       Воспоминания о Клыках снова наводят на мысли о Рори. Если Джейкоб прав — Рие не о чем переживать. Даже просто увидеть её этой ночью было бы достаточно. Она спускается на первый этаж к выходу, но уже там притормаживает у зеркала и зачем-то рассматривает своё лицо, не забывая разгладить складки на одежде и поправить заплетённые волосы. Может, стоит слегка подкрасить ресницы? У Рори всегда очень классный макияж… Да и у Бьянки. У Бьянки тоже. Кто знает, может даже Лу время от времени ворует у них косметику, чтобы подвести глаза? Наверное, и ей не помешает, чтобы лучше вписаться…       Ох, не в этот раз. Времени уже нет, а Джейкоб её ждёт. Нужно поторопиться, если она не хочет расстроить ребят своим опозданием. Если, конечно, на вечеринки не принято слегка опаздывать.       …       О звёзды, а что вообще принято делать на вечеринках?