***
В спешке попрощавшись с Общиной Рия выбегает из дома. Лили успевает окликнуть и догнать её у изгороди, чтобы вручить один из своих тканевых мешочков. Рия подвязывает его за ремень и с благодарностью целует догадливую Лили в щёку. Ещё достаточно рано. Может, Лу пока не успел лечь спать. И верно, Лу не спит. Рия находит его вместе с Рори у прицепа Клыков. В агонии. Как только она приближается — видит ещё кое-кого: Селену, выпрыгивающую вслед за Лу из прицепа. Тогда-то перед ней и разворачивается полная картина происшествия. Лу, едва пройдя пару шагов на неверных ногах, в итоге скрючивается прямо у непросохшего от дождей кострища. Рори Ловит его, предоставляя опору, и судя по общей атмосфере и пугающей ауре оборотня — она единственная, кого он к себе подпустит в ближайшее время. Селена это чётко понимает, поэтому всё, что ей остаётся — держаться на расстоянии и нервно раздувать ноздри, иногда вставляя что-то на умеренной громкости. В любом случае: не то, чтобы она порывалась как-то изменить ситуацию и своё в ней положение, как наверняка сделала бы Бьянка. — Что, если это единственный выход? Вы оба не можете так просто его… Лу снова сгибается в судороге и глушит страдальческий стон. Рия видит, как у его взмокших висков клубится светящийся алым дымок. Рори крепко держит его за плечи. — Хватит, Лин! Ты его слышала. Он на такое не пойдёт. Селена не теряет самообладания, хотя шрам на её лице странно искажается, а затвердевшие мышцы выдают сжатые до зубного скрипа челюсти. — Конечно, ещё бы, — её сдержанный тон звучит как порыв ледяного ветра, — ведь ты, Оклоу, берёшь в стаю одних упрямых пубертатных дурней вместо волков. Не смотря на явное желание ответить, Рори успевает показать ей лишь свой однобокий оскал: до того, как Лу не отвлечёт обеих своим болезненным рычанием. Рия больше не собирается стоять в стороне ни секунды. Селена отшатывается от них, когда Рия проносится мимо неё и подставляет Лу своё плечо для опоры. Парень едва держится на ногах, но вместе с Рори им удаётся не дать ему проехаться лицом по обожжённой земле. — Отлично, новенькая. Как раз вовремя для смены на посту козла отпущения, — Селена фыркает и надвигает шляпу на лоб, пряча глаза. — Может хоть тебе удастся вразумить этого бестолкового baboso de los cojones, раз ты пока ещё не в их рядах. — Что с ним такое? — Рия полностью игнорирует слова Селены и почти задыхается, не в силах выбрать, на кого смотреть в ожидании ответа. Лу тяжело дышит у её живота, и секунды молчания кажутся вечностью. — Разбирайтесь сами. Я что могла — предложила, с меня пока достаточно, — барменша делает жест над ухом, будто отмахивается от надоедливой мошки, и выходит на протоптанную дорогу. — Зайдёте ко мне, когда решите поумнеть. Она уходит обратно к «Острому Клыку», не оборачиваясь. Рия вместе с Рори опускают Лу на перевёрнутую покрышку и руками поддерживают в сидячем положении. Его футболка вся вымокла от пота, а дрожь и учащённое дыхание и не думают униматься. — Звёзды, у него жар! — Рия стаскивает шапку с его головы и собирает его густые волосы на затылке, обнажая шею. — Ему надо побыть в прохладе. У вас в прицепе есть чайник? — Электрический, в тумбе у входа, — быстро отвечает Рори, взмахивая рукой. Всё внимание приковано к Лу. — Следи за его дыханием, — бросает Рия, на бегу развязывая поясной мешочек. — Я быстро! Лу сидит рядом с бдящей Рори, придерживая холодный компресс на лбу, и тратит последние силы на восстановление дыхания. Щёки у него напоминают мокрый холст с разводами красной акварели, а выбившиеся из слабого пучка волосы липнут к вискам и лбу, но худшее уже позади. Рия осторожно передаёт ему в руки полную чашку. Сильный запах отвара заставляет оборотней синхронно дёрнуть носами. — Шиповник и душица, — сразу объясняет Рия. — Поможет сбить температуру и восстановить силы. — Спасибо, куколка, — даже в таком состоянии Лу находит в себе силы кокетливо улыбнуться. — Да, — подхватывает Рори. — Когда ты оборотень — совсем отвыкаешь болеть и лечиться. Не представляю, что бы мы без тебя делали. — Благодарите не меня, а Лили, — Рия складывает пустой тканевый мешочек в карман. — Она будто знала, что мне пригодится. Хорошо, что они успели засушить все те травы в начале месяца, когда тепло солнечных лучей ещё не захлёбывалось в дождевых тучах. Перечная мята для компресса пришлась очень кстати, а из остального можно настаивать чаи, пока Лу целиком не поправится. Это даст им некоторую фору, чтобы разобраться, что, во имя звёздного света, с ним происходит. — Это всё из-за тех ран? — Рия по-сестрински гладит Лу по спине, пока он сосредоточенно опустошает чашку. — Они не затянулись? Рори смотрит куда-то в сторону и качает головой. Нет, дело не в них. — Он пытался обратиться, — говорит, словно в пустоту. — Это уже третий раз, когда у него не получается. Лу встречает слова молчанием, что пугает даже больше самого их смысла. Рия не отлепляет стынущих рук от его горячей спины. Рори продолжает: — Первый раз мы хотели устроить спарринг. Потом собирались поохотиться. И вот, с каждой новой попыткой перекинуться зверем его всё хуже лихорадит. Селена его пыталась лекарствами пичкать — но всё без толку. — Вы поэтому повздорили? — И да, и нет… — Как она вообще могла об этом заикнуться? — закашлялся Лу. — О чём? Рори тяжело и шумно выдыхает. — Селена предложила ему средство от оборотита. Рия перестаёт моргать. Пожалуй, сегодня с самого утра она открывает для себя слишком уж много нового. Во времена обучения в университете (когда такая концентрация новых знаний ещё была привычна) профессора без устали повторяли, что на любое действие найдётся противодействие, утверждая, что это применимо ко всему. Новая реальность Рии теперь полна магии и существ, наукой не изученных, живущих по собственным правилам. Но кто сказал, что у двух разных миров не может быть объединяющей константы? — Рецепт старый, хоть и действенный. Его ещё бабуля Волкова придумала, — Рори переворачивает компресс Лу прохладной стороной вниз. — Селена его нашла, и в своё время пыталась нахимичить новую формулу, но ничего путного не вышло. Поэтому всё, что у нас есть на данный момент — древний рецепт анти-оборотита. А он не без побочек… Голова Рии сама собой склоняется набок: — Побочки? Какие, например? — Невесёлые, — фыркает Рори. — После приёма лекарства у заражённого остаётся иммунитет. Один раз его выпьешь — и больше оборотнем уже не станешь ни от какого проклятого укуса. Рие не нужно быть оборотнем, чтобы прочувствовать боль от подобной перспективы. — О, Лу… Со стороны Рори наблюдает за тем, как её бледная рука прокладывает путь по его лопаткам до плеча. — Очевидно, что проблема тут в волчьей крови, но… — Я лучше умру волком, чем откажусь от дара, — заканчивает за альфу Лу. Рори помогает ему откашляться, хлопая по спине. — Ну-ну, не распыляйся, моська. Я и мои тренажёры ещё успеем тебя перенапряжением обеспечить, будь уверен. Лу может лишь измученно вздохнуть в ответ, и девушки приходят к соглашению, что ему необходим отдых на нормальной кровати. Рори позволяет на себя опереться и ведёт его к бункеру, а Рия провожает их до самого бара. Пока ждёт Рори обратно — присаживается за пустую стойку. На всей территории «Острого Клыка» сегодня ни души, но Селена — как всегда уверенно — возглавляет эту безлюдную вечеринку, стоя на своём рабочем месте в гордом, непринуждённом одиночестве. — Хей, Селена, — кивает Рия. Слова выходят тихими и осипшими, как после целого дня рыданий. — Фрост, — здоровается барменша, как всегда в своей манере. Рия не тратит времени на размышления о том, как начать разговор. Зацикленная прокрутка сцен произошедшего и поиски путей возможного решения сейчас занимают её куда больше. К счастью, Селена, похоже, и сама глубоко задумалась о своём, а потому молчание её не тяготит. Видимо, по работе ей приходится часто иметь дело с этой парочкой. Может даже чаще, чем хотелось бы. Обычно улыбчивая и общительная барменша, готовая каждому помочь советом, теперь непривычно тихая. Впрочем, даже будь она готова к разговору — Рия тоже промолчит. Наверное, стоило читать мунвудскую литературу больше и внимательней. Наверное, стоило задавать больше вопросов. …и наверное стоило смотреть, куда несли её ноги в ту ночь. Рия не хочет и близко подпускать к этой мысли слово «роковую», потому что, чёрт возьми, нет. Её вина здесь очевидна и бесспорна, но даже с этим дурацким навязчивым чувством серьёзных упущений она сделает всё, что в её силах и за их пределами, чтобы исправить ошибку. Что, если такое повторится с другим оборотнем? Что, если это заразно? Альтернативу идее Селены необходимо найти любой ценой. Она не покинет Мунвуд Милл, пока лично не убедится, что Лу здоров. Хотелось бы ей, чтобы предлог остаться был не так ужасен… — А день так хорошо начинался… — она угрюмо бурчит под нос, склоняясь над стойкой, и вынимает из кармана челюсть жвачного растения, чтобы та не мешала удобно усесться и не впивалась острыми зубами в бедро. Зачин на нытьё Селену не привлекает. А вот возложенная на её барную стойку кость — вполне. — Хо! Что за прелесть я вижу? — всё ещё с налётом меланхолии, но уже значительно оживлённее, Селена любопытствует, наклоняясь ближе к Рие и её подарку. — Фрост, ты теперь ещё и в археологи заделалась? Поражённая переменой в атмосфере Рия моментально выныривает из собственных раздумий и поднимает голову. Приятный электрический разряд любопытства резонирует с её, и этот озоновый привкус исследовательского азарта не спутать ни с чем. Вот оно. Как это часто бывает — прямо под носом. Первая торчащая нить в путанном клубке. — Селена, — Рия хватается за нить нетерпеливо, но с осторожностью, — ты ведь тоже в своё время изучала оборотней? Барменша усмехается через нос: — И продолжаю это делать — с безопасного расстояния. Правда теперь основное моё время посвящено бару. Но да. Когда я только-только здесь появилась — много чего интересного успела нарыть, даже в подземелья разок спускалась. Были же времена… Рие приходится ущипнуть себя, чтобы не отвлечься от главной темы. — Знаешь, что это такое? Она старательно сдерживает тремор, когда указывает на кость с выцарапанными словами, на что Селена отвечает загадочной, даже заговорщической ухмылкой. Когда она закатывает рукав, чтобы показать татуировку, Рия замирает с раскрытым ртом. С плеча Селены на неё хищно скалится странная коровья голова, безглазая, но с рогами и выменем прямо под мордой. Поддерживает её толстый гибкий стебель, тут и там торчат широкие мясистые листья, а из пасти, по неведомым причинам, торчит кусок аппетитного торта. — Красавица, скажи же? — Селена гордо приподнимает подбородок и гладит рисунок на своей коже большим пальцем. — Мне встречались изображения и рассказы о проглотис людоедии ещё до Мунвуд Милл. Кость одной из этих милашек ты сейчас и держишь. Эх, хотела бы я живую такую иметь, но держать её на территории бара было бы опасно. Да и Грэг, говорят, всех давно истребил… Теперь, когда Рия знает, как они выглядели и может сложить два и два — ей вполне ясно, почему. — Селена, сосредоточься! Что ещё тебе о них известно? Почему из всех возможных вариантов лунные чародеи стали сотрудничать именно с этими… существами? Селена пару раз моргает, а потом пожимает плечами: — Магия? — Я серьёзно, Лин. — Так и я тоже, — барменша выпрямляется, вздыхая так, что сдувает высветленные пряди с лица, и поправляет очки. — Однажды, когда я копалась в подземельях, мне попалась табличка с рисунками и символами. Было ничерта не понятно, но из того, что перевёл для меня Вольфганг, я узнала, что здесь, на месте нынешнего Мунвуд Милл, когда-то была древняя мешупотамская цивилизация. Какое-то индейское племя или вроде того. Об этом в книге по истории упоминается? — Вскользь, — признаётся Рия, едва не заучившая каждый её абзац наизусть. Селена прочищает горло перед тем, как продолжить речь. Рассказ о древних, как она выражается, «симах», начинается с небезызвестной четвёрки лунных чародеев, которые и обнаружили следы их цивилизации. Вместе с другой группой чародеев они углубились в их мистические практики, выбрав для себя разные тропинки. Селена рассказывает, что ставшие впоследствии оборотнями использовали силу луны, в то время как их товарищи научились выращивать и использовать жвачные растения: как в обороне, так и в бою. Остальных табличек, если они есть, пока никто не видел, а Селена больше никогда не спускалась в подземелья с тех пор, как нашла лекарство: она не стремится вновь встречаться с дикими оборотнями, даже если заражение ей больше не грозит. В конце барменша отмечает, что все, кто мог бы рассказать им полную историю тех дней, уже давно лежат там же, откуда к ним в руки пришла эта кость — в земле; а в их прохладной компании покоятся и возможные ответы на то, что происходит с Лу, и как ему можно помочь. Единственный осколок прошлого в виде останков жвачного растения теперь, увы, бесполезен. Единственный осколок… Клубок распутывается, оставляя в руках узловатую нить. Как бы она не путалась, не вилась, по всей её длине, от узла к узлу, красным волокном проходит судьба ещё одного осколка. От одного конца к другому. От «тогда» к «теперь». Грег. Его даже из-под земли доставать не придётся! …а вот он уже вполне способен кого угодно туда загнать. Плохая идея, Рия. Отвратительная, стрёмная идея! Но… она, по крайней мере, не оборотень. Кто бы мог подумать, что в перспективе (которые на сегодняшний день у них из рук вон безрадостные) это способно сыграть решающую роль. Даже если ей достанется от Грега — она точно не будет страдать так же, как Лу. Кирилл был прав. Боли она не боится. — Думаю, мне пора. Спасибо за информативную лекцию, Селена! Пока Рия торопливо собирает со стойки телефон и челюсть жвачного растения, наблюдающая за этим Селена успевает лишь буркнуть рассеянное «всегда пожалуйста». Только когда гостья почти выбегает за пределы сетчатого забора, барменша хватается за единственную связную мысль и успевает её окликнуть: — Эй, Фрост! Рия оборачивается. — Что вообще привело тебя к Клыкам в такую рань? Из-за спешки — тогда и теперь — Рия не успела толком над этим подумать (даже подумать над тем, стоило ли думать). Сейчас, когда вопрос задан в лоб, ей хватает двух секунд. Она быстро открывает и закрывает рот, краснеет и, не найдя ничего, что можно ответить Селене, как можно скорее скрывается из виду, оставляя барменшу демонически ухмыляться ей вслед. Пристанище Грега пахнет опасностью и смертью: ничего такого, о чём не предупреждали бы специальные предостерегающие знаки. А так же следы когтей на пнях, сломанные ветки, всклокоченный дёрн… И всё же она здесь. Тихо и пусто. Почти как в ту ночь. Теперь, без Рори, адреналин барабанит по вискам и давит на перепонки, мешая думать. Пульс ухает у самой глотки, вокруг которой всё теснее сжимается удавка первобытного страха. Зачем, зачем она сюда пришла? После той ночи, после драки оборотней и ранения Лу, что привело её назад, прямо монстру в пасть? …что привело её к Клыкам в такую рань? Рия нащупывает острые зубы на челюсти жвачного растения в своём кармане. — Не понимаю… Беспорядочные мысли и образы из чужого прошлого терзают её голову, пока подушечки пальцев не встречаются с глубокими бороздами на гладкой костяной поверхности. Ина Киа… и Грэггориус Лунвик… Раз они были так близки — он, конечно же, знал. — Ты знал… — вслед за мыслями повторяет Рия, — и это не стало помехой вашей дружбе. Такой дружбе, что удостоилась столь яростной и беспощадной мести, когда её у тебя отняли… Рия может видеть их размытые, нечёткие образы, сплошь состоящие из ощущений. Как Ина подшучивает над Грегом и устраивает розыгрыши, над которыми он (никогда не признается, что) смеётся. Как они оба стоят против вероломных вампирских козней, плечом к плечу. Рядом со своими жёнами. Была ли у Рии похожая дружба хоть раз за всю жизнь? Нет… Но теперь она знает точно: — Если с Лу из-за тебя что-то случится… Если… он не поправится… Клянусь, не важно, каким образом, но я не дам тебе жить спокойно. Пристрелю или отравлю тебя, как делают с бешеными дворнягами у меня на родине. Ответ — шелест ветра в хвое и скрипучий щебет дрозда. Повертевшись и оглянувшись вокруг ещё раз Рия понимает, что отсюда уйдёт без приключений, на своих двоих. И если сейчас она что-то и чувствует по этому поводу, то это не имеет ничего общего со страхом (или разочарованием). Рука снова ныряет в карман, чтобы коснуться кости. Где бы ни был сейчас Грег — пускай остаётся там подольше, чтобы покой этого места в ранние дневные часы сделался закономерностью. Рия делает глубокий вдох, чтобы унять ярость. Ей уже давно не приходилось бывать в такой кондиции, чего уж говорить об угрозах, только что сплетённых, точно ведьмины проклятья, её собственным голосом. С непривычки до сих пор потряхивает, но смысл сказанного, как ни странно, не застаёт врасплох своей жестокостью. Рия ловит себя на мысли, пусть и ужасной, что непременно попытается избавить Мунвуд Милл от такой напасти, как Грег, если Лу вскоре не пойдёт на поправку, а местным оборотням и дальше придётся опасаться за свою жизнь и свой дар. Не на такой ноте ей хотелось бы покинуть это дивное место. Его не хочется покидать ни на какой ноте, если уж на то пошло… Следующий шаг даётся непросто: ноги будто успели пустить корни в землю. Ей хочется поближе рассмотреть заросший ветхий трейлер, служивший, возможно, домом для Греггориуса и Авелины… когда ещё были Греггориус и Авелина. Ноги, всё ещё тяжёлые, едва волочатся по траве, и в итоге она неизбежно запинается. Пока ворчит сама на себя, сидя на коленях и отряхивая руки от грязи, замечает причину своего падения, торчащую из ухаба. Небольшой каменный колодец, похожий на разбитую могильную плиту. У основания — уголок деревянного ящичка, точно гроб из размытой земли на старом кладбище чужого прошлого. Нечто, куда, помня хозяина этой территории, лезть не стоит… Вот почему Рия сгребает рыхлую почву в сторону и снимает крышку. Когда она спешит в домик Общины, на бегу листая найденные записи, из леса ей вслед смотрят, не мигая, два красных всполоха.Глава 13. Лилит и Ева
11 ноября 2023 г. в 23:00
Рие охота умереть.
Будильник звенит слишком рано (на вкус того, кто полночи околачивался на скале в компании гиперактивной альфа-волчицы), и луна свидетель: Рия давно отвыкла от такого жаворонкиного распорядка дня. Причина для столь раннего подъёма, пусть теперь кажется ей не такой уж срочной, всё же есть: сегодня у Вольфганга дневная смена в библиотеке, а значит она сможет прицепиться к нему уже здесь, за утренним кофе. Кто, как не он, расскажет подробнее о находке Рори и этих странных новых созвездиях, о которых она узнала?
О часах своего сна Рия старается не думать. Она поднимается на ноги, глядит в окно. Судя по рваному туману — прошлая ясная ночь была краткой передышкой между осенними дождями и похолоданием. Воздух в комнате студёный и липкий: всё из-за разбитого окна. Рия удивляется, как умудрилась не продрогнуть ночью или хотя бы не проснуться с больным горлом, как всегда бывает от переохлаждения и в самый первый день простуды. Однако, помимо холодного сырого сквозняка, дыра в стекле пропускает и воспоминание об их с Рори побеге, что тут же вызывает улыбку. Скала, телескоп и прохладная почва под лопатками. Это ей не приснилось. Это произошло взаправду. Исцарапанная кость на столешнице секретера и как попало скомканная одежда на стуле тому доказательства.
Рия одевается, морща нос от ощущения стылой ткани на коже, и подбирает с пола остатки стеклянных осколков, проделывая путь прямо до оконной рамы. Когда она выпрямляется перед ней — внизу видит Кристофера, как раз пришедшего в эту часть сада для завершения утренней поливки. Он тоже замечает её и машет рукой, но быстро сдувается, когда внимание переносится на разбитое окно. Верно, перед разговором с Вольфгангом придётся объяснить Общине не только кость, но и это… И, видимо, поработать руками.
Она делает мысленную пометку обсудить с Рори некоторые границы и спускается вниз. День обещает быть захватывающим, но и абсурдно, невообразимо долгим. Вот почему ей не терпится его начать.
Отчего-то во время осмотра повреждённого окна никто, вопреки опасениям, не требует объяснений: Кристоферу достаточно виновато опущенного взгляда, хотя для Рии это хуже любого наказания. Попытка возместить ущерб деньгами моментально откланяется (Рие в очередной раз напоминают их бесполезность в Мунвуд Милл), и ей остаётся лишь приложить все возможные силы, чтобы помочь заменить стекло в раме. Под руководством Кристофера это происходит быстро (и даже слишком), а сам он выглядит так, будто только и мечтал о порче своего имущества. Его лицо расслабленно, а взгляд мягок и светел, как если бы все солнечные лучи, проникающие в пустую раму, решили спрятаться именно там, пережидая туман; паутина морщинок в уголках его глаз свидетельствует о том, что сквозь битое стекло он рассеянно глядит вовсе не на свой сад или погоду, а в прошлое, которое и заставляет его так улыбаться. Рие любопытно, что он видит.
Когда дело доходит до кости — Кристофер уже не выглядит таким умиротворённым. Вся солнечная ностальгия быстро ускользает в заострённые настороженностью черты, изгиб шрама и морщинку между бровей. Рори наверняка гордилась бы тем, как естественно и непринуждённо Рия произнесла слово «нашла» в ответ на само собой разумеющееся «откуда у тебя эта штука?». Много ли времени потребуется Кристоферу, чтобы вычислить переменную «Рори» в этом уравнении, даже если уходя она замела за собой все следы?.. Не как оборотню из конкурирующей стаи, но как отцу.
Рие и теперь любопытно, что он видит…
— Что это за жуть ты положила на обеденный стол, милая?
Пока Кристофер заканчивает ремонт окна — Рия за утренним чаем изучает свой странноватый подарок под дневным освещением. Лили, впрочем, выглядит заинтересованной только в том, чтобы кость немедленно убрали со стола.
— Это не просто «жуть», мисс Чжу, — встревает проходящий мимо Вольфганг, — а очень древняя жуть! Откуда у тебя это?
— Вы знаете, что это такое?
— Знаю, — Вольфганг склоняется рядом и поправляет очки, всматриваясь. — Да только давно потерял всякую надежду это разыскать. Думал, Грег их все давно в пыль стёр. Позволишь?
Вольфганг протягивает нетерпеливую руку к выбеленной челюсти и выжидающе смотрит на Рию. Стоит ей лишь на миллиметр сдвинуть голову вниз с намерением кивнуть, как он хватается за кость. Рия моргает — и вот её уже нет в пределах видимости.
— Поразительно… — Вольфганг говорит с придыханием, неотрывно изучая объект в своих руках. Исступление, свойственное всякому учёному-исследователю. — Есть сколы и не хватает пары зубов, но в остальном экземпляр… — он поворачивает кость к себе ребром и замирает. — Святые когти!
Лили привстаёт со своего места в попытке заглянуть Вольфгангу за плечо и настороженно сводит брови вместе, отчего на переносице залегают глубокие складки.
— Да что там, ради Смотрящего?!
— Нижняя челюсть жвачного растения, — голос библиотекаря звучит твёрдо, но уже далеко не так воодушевлённо, как минуту назад. От такой перемены не веет ничем радужным. — Причём, судя по этим царапинам — того самого, что сожрало Ину Киа пару столетий назад.
— Не мели чушь! — скептически фыркает Лили.
— Посмотри сама.
Кость переходит из пересушенных книжной пылью рук в мягкие ладони Лили. Её лицо под широкими полями плетёной шляпы совершенно неподвижно, пока она осматривает предмет. Затем она нюхает, по-звериному раздувая ноздри, и только после этого испуганно охает.
— Я-то думала это всё твои пустые россказни!..
— Как видишь — нет, дорогая моя Лили.
Рия чувствует себя предметом интерьера — новым заварником или стулом, которого так не хватает этой кухне, а невысказанное «уже можно начать объяснения» лишь усугубляет и без того неуютное положение. Не было никаких сомнений в том, что местному библиотекарю окажется известно куда больше, чем молодой альфе Клыков. К нему всегда припасён десяток-другой вопросов. А ему всегда есть, что рассказать и без них.
Нужно успокоиться и подождать. Терпеливо…
Вольфганг принимает кость обратно от Лили, которая, судя по резким движениям, не польщена идеей подержать её подольше. Избавившись от вещи она обтирает руки о передник, подвязанный на поясе её льняного платья.
…И она туда же?
Возможно, Рори всё-таки рановато покинула Общину.
— Остаётся только понять, где наша мисс Фрост нашла её, — задумчиво тянет Вольфганг и обращает взгляд прямо на Рию. Вот оно.
Общая история. Две разные стаи. Явное соперничество с перетягиванием каната через реку, разделяющую Мунвуд Милл надвое. Игры, совершенно не привлекательные для Рии, но с определённого момента её пешка так или иначе двигается по доске. Следующий разумный ход? — пока не вмешивать сюда Рори. Если появятся веские причины сделать это — всегда можно вставить ремарку.
— На вершине «скалы для завываний», — коротко отвечает Рия. По крайней мере не приходится врать.
Глаза Лили едва не лезут на лоб:
— Ты туда ходила?!
«О, всё в порядке. Мою сохранность обеспечила большая сильная волчица. Чего не скажешь о ваших окнах».
— Невозможно. Джейкоб, пока был щенком, там всё перерыл, — Вольфганг ставит кость обратно, на стол перед Рией.
Размышления над ответом затормаживает новый вопрос: как же её умудрилась откопать Рори?..
— Наверное, ливнями размыло почву… — Лили ставит локти на столешницу и складывает руки в замок, сверля злополучную челюсть тяжёлым взглядом. — Ты видел, как затопило канализационные каналы?
А, вот как.
— Видел. Наверное, ты права… — Вольфганг со вздохом садится на соседний стул. — О том, что тебе вообще не следовало там появляться, вы ещё поговорите с Кристофером, мисс Фрост. В такую погоду на скале опасно и без Грега.
— Не упоминай Грега!
— Боюсь, не выйдет, голубушка, поскольку эта вещь — его.
Библиотекарь тычет пальцем в нацарапанную на кости надпись. Вернее, как Рия и Рори догадались вчера ночью — её обрывок. Мысли снова путаются, петляя между печальной судьбой Греггориуса Лунвика, ставшего (вполне оправдано) местной страшилкой, и жвачными растениями, которые Рия во время чтения посвящённых им коротких абзацев представляла совершенно иначе; как минимум — без выраженного, чтоб его, скелета.
— Постой, Вольфганг, я совсем запуталась… Ты сказал, это кость растения, что убило Ину Киа, а теперь уверенно заявляешь, что ею владеет Грег. Но разве он не был лунным чародеем, как и Ина?
Если вспомнить — вчера Рори тоже говорила что-то о его запахе на этих останках. Как она выразилась? В районе этих каракулей больше всего Грегом и разит.
— Я говорю так потому, что именно он оставил здесь это послание, — объясняет Вольфганг, — и именно он… обеспечил под него такой холст. Грег входил в четвёрку лунных чародеев, это правда. Но в книгах по истории не сказано, что они с Иной были лучшими друзьями ещё со времён волшебной академии в Глиммербруке. Когда с ней случилось то несчастье во время ответа на операцию «Вечное Пламя»… Что ж, не секрет, что её смерть стала первой ступенью на пути к безумию Греггориуса Лунвика.
Лили раскачивается на стуле и цокает языком:
— У Вольфганга есть дикая теория о том, что Грег выследил то самое растение, что сожрало бедняжку, и разорвал его в клочья.
— И вот неопровержимое доказательство! — вспыхивает Вольфганг, в который раз тыча пальцем на кость.
Рие сложно представить, что Грег — чудовище, которое едва ли разборчиво произнесло связное предложение при их первой встрече — действительно мог сделать то, о чём говорят Лили с Вольфгангом. Даже больше: её воображению вообще не поддаётся факт того, что он когда-то был человеком, совсем как они, и более того — талантливым и уважаемым чародеем. Но если хоть на минуту допустить, что история о его мести правдива… что ж, таких друзей, как он, попробуй найди.
Будет ли у них шанс когда-нибудь узнать правду?..
— Бедняжка Ина… — еле слышно вздыхает Лили. Ей приходится снять свою шляпу, чтобы убрать с лица выбившиеся седеющие пряди. — До того несчастного случая лунные и жвачные чародеи так дружили, вместе боролись с нападками вампиров… Грег своей местью никому не сделал лучше. И уж точно не облегчил скорбь несчастных Ренги с Эмми.
Последнее имя ново для слуха Рии.
— Кто такая Эмми?
— Жена Ины. Она не была оборотнем, но Ренга — фамильяр Ины — после смерти хозяйки не отходил от Эмми до самой смерти.
— Жена? Но… Ина Киа ведь была женщиной, так?
Вольфганг и Лили переглядываются.
— Да? — протяжный ответ Вольфганга странно отдаёт сомнениями в том, что Рия не билась головой накануне. Но она продолжает:
— И она… женилась на другой женщине? — озвучить это вслух оказалось тяжелее, чем она предполагала, и теперь приходится по очереди смотреть на лица собеседников, чтобы проследить их реакцию. — Хотите сказать, что такой брак… просто позволили?
На этот раз Лили присоединяется к опасениям Вольфганга: заметно по вновь углублённой морщинке между её бровей. Текущая степень здравомыслия Рии теперь точно под вопросом.
— Дорогая, к чему ты это спрашиваешь? Даже в их время это не было проблемой.
О, но Рия точно знает места, где это всегда было и будет проблемой. Как наверняка знала и Мария Волкова. Не то, чтобы в местах без зелёного света, откуда давно отвёрнут глаз Смотрящего, не было проблем посущественней, но…
Так или иначе, взращённый в подобном режиме человек не в силах уложить в голове подобные допущения. Даже здесь, в этих краях, у Рии пока не хватило времени целиком их осознать. Да что там — даже заметить. А теперь… о звёзды, она выставляет себя полной дурой!
…или, может, уже выставила задолго до.