Цветок и нож

«Не поверишь. Каждый пожелал победы и с любовью заглянул в глаза» © Движение вверх

      После того, как уборка была, наконец, закончена, а ребята попили чай на кухне, Хёкджэ выключает воду, выкладывая чистые кружки на специальную сушилку, и украдкой улыбается своим воспоминаниям, которые никто не прерывает: Кюхён и Йесон отправились в свою комнату, а Хичоль снова растянулся на диване перед телевизором, так что никто не мешает Хёку оставаться наедине со своими мыслями. Парень с улыбкой вспоминает то, с каким страдальческим видом макнэ группы сидел за столом и, держа кружку обеими руками, жаловался на то, что его хёны эксплуатируют детский труд, не щадя самых младших и беззащитных участников группы, а Хичоль в ответ лишь смеялся и беззлобно поддразнивал младшего, говоря, что тому следовало быстрее выбирать себе территорию для уборки. В этой суматохе ребята практически не заметили, что за столом не было Донхэ, и что уборка, собственно говоря, была идеей «Ынхёка», который вдруг пристрастился к готовке и полюбил порядок. — «А что, если они догадаются, что я не Хёк?» — опасливо думает Хёкджэ, но в итоге старается успокоить сам себя, помотав головой. — «Полезная еда ещё никому не повредила, ровно как и уборка, в которой эта квартира давненько нуждалась. Ребята ничего подозрительного в моём поведении не заметили, так что всё в порядке».       Теперь, раз они все хорошенько прибрались, парни ходят по дому либо босиком, либо, как Хёк, в тапочках, и Хёкджэ здесь стало намного комфортнее и уютнее находиться. Правда, ещё одна деталь не даёт ему покоя — Донхэ и его странное, порой даже агрессивное поведение. Пекарь даже подумывал было принести чашку чая лидеру группы в комнату, но, помедлив, в итоге отказался от этой затеи — Донхэ почему-то злится именно на него, и Хёкджэ бы не хотелось допытываться до лидера, пока он в таком состоянии, ровно как и бесить лишний раз. Отчасти поэтому он и не рвётся обратно в комнату и тянет время, потому что трусит: Хёкджэ страшно, что он снова сделает что-то не так, снова доведёт Донхэ до того раздражённого состояния.       Но сидеть на кухне и дальше парень уже не хочет: время, по его меркам, довольно позднее, и стоит бы уже отправиться спать. С этой мыслью Хёкджэ направляется в ванную, но, добравшись до неё, к своему удивлению, понимает, что эта дверь изнутри не запирается — вместо щеколды на двери виднеется лишь темный прямоугольный след, означающий, что раньше в ванной комнате ещё можно было закрыться, но теперь это уже невозможно, так как щеколда была вырвана подчистую. Вспыхнув от смущения, парень с сомнением косится на прикрытую дверь, решив, что принимать душ и ходить в туалет он будет только по ночам, чтобы не наткнуться на кого-то из ребят, а потом, вспомнив о макияже на своей коже, находит взглядом гидрофильное масло, и наконец смывает эту подводку со своих глаз. Хёкджэ не забывает, что в ближайшие дни ему придется самому наносить макияж на свои глаза, но об этом он старается не думать, ведь Ынхёк научил его худо-бедно справляться с подводкой. Только старательно промывать глаза после масла немного раздражает, но это Хёк намерен перетерпеть.       Также пекарь помнит, что ему нужно связаться с Ынхёком и хотя бы написать, что он в порядке, но мобильный телефон остался в комнате, так что ему в любом случае предстоит новая встреча с Ли Донхэ. Вытирая лицо полотенцем, Хёк набирается смелости, задумчиво кивнув своему отражению, а после направляется в комнату Ынхёка и Донхэ, надеясь, что его временный сосед уже сбавил пыл своего негодования.       В комнате, после шумного окружения остальных мемберов, непривычно тихо: Донхэ сидит на своей постели, навалившись спиной на подушку, и читает электронную книгу. Хёкджэ даже невольно запинается, залюбовавшись видом такого спокойного и домашнего лидера: парень надел большие очки округлой формы и он кажется таким невозмутимым и вовлеченным в процесс чтения, пока его взгляд скользит по строкам книги, что пекарь не замечает, как останавливается и приоткрывает рот от удивления.       — Что-то не так? — Донхэ, не меняя своего положения, лишь моргает и переводит взгляд на парня перед собой, глядя поверх очков, и Хёкджэ с трудом сглатывает, не зная, как ему будет лучше поступить и что вообще сказать, попытавшись отвлечь своё внимание от прямого взгляда шоколадных глаз лидера группы. — «Хёк сказал: не мямлить рядом с Донхэ, но я совсем не знаю, что говорить, когда он настолько непредсказуем…»       — Нет, я просто… — забормотал Хёкджэ, лихорадочно оглядывая Донхэ и вещи вокруг него, чтобы придумать повод для разговора, но ситуацию спасает громкая вибрация мобильного телефона, который пекарь оставил на столе. Благодаря звуку пришедшего сообщения, накаляющаяся ситуация сбавила свой пыл сама по себе: Донхэ лишь коротко кивает и возвращается к чтению, а Хёк получает возможность ускользнуть, чем он охотно пользуется, торопливо ринувшись к телефону. Взяв смартфон в руки, Хёкджэ забирается на постель Ынхёка, подгибая ноги по-турецки, и неуклюже вводит пароль, чтобы снять блокировку экрана. Как он и думал, это было сообщение от Ынхёка с его собственного номера в Какао: — «Ну что, тебя там ещё не съели?»       Хёкджэ глупо хихикает, но, вспоминая, что в комнате есть ещё и Донхэ, и его смех может отвлечь лидера от чтения, парень тут же подавляет в себе хохот, но широкую улыбку стереть с лица так и не может. В этих простых и, казалось бы, грубых и нетерпеливых словах брата Хёкджэ видит намного больше того, что парень показывает. — «Он так переживает за меня…» — с теплотой думает Хёк и немного ёрзает на постели, думая, что ответить Ынхёку. Наконец, ответ приходит сам собой, и парень торопливо печатает:       — «Вовсе нет. Кюхён был очень мил, и ему понравились яблочки. А Хичоль протёр все зеркала, пока мы все делали уборку».       — «Уборку? Ты им устроил концлагерь, малыш?» — ответ от Ынхёка приходит практически тут же, и Хёкджэ прыскает со смеху, еле успев зажать рот ладонью. Зная брата, тот сейчас одновременно удивлён и поражён тому, что происходит в общежитии, и Хёкджэ решает ещё немного подразнить Ынхёка, отправляя ещё одно сообщение:       — «Это просто уборка и ужин. Кстати, отныне ты умеешь готовить рагу. Как вернусь, буду тебя учить».       — «Айщ, ну что с тобой делать… Ладно, только не вздумай печь там какой-нибудь гусиный паштет. Я потом перед ребятами не оправдаюсь», — от следующего сообщения Хёкджэ становится ещё смешнее, и он с удовлетворением ёрзает на постели. — «А что, если и вправду от имени Хёка приготовить несколько блюд, и пусть он потом приезжает и учится готовить. Отомщу ему таким образом за эту идею с подменой», — решает Хёкджэ и довольно хихикает, готовясь напечатать какой-то ответ, пока не понимает, что тем временем на него с плохо скрываемым любопытством и настороженностью смотрит Донхэ. Осекаясь, Хёк тут же втягивает голову в плечи и, не замечая, что он сидит, как пришибленный, коротко отвечает брату:       — «Мне нужно идти. Не скучай без меня».       — «Разумеется, буду скучать. Только не забывай держать голову на плечах, малыш. Наш лидер всё-таки живой человек, а не божество», — от следующего сообщения Хёкджэ заливается краской. Конечно, он знал, что Ынхёк в курсе о его симпатии и даже влюбленности в отношении Донхэ, но парень надеялся, что Хёк не коснётся этой темы по возможности никогда. Не зная, что на это ответить, Хёкджэ просто ставит телефон на блокировку и откладывает его под подушку. Заняться ему больше нечем, потому парень бросает короткий взгляд на Донхэ, но тот уже читает дальше, словно он и не смотрел на Хёка какие-то несколько секунд назад. Решив, что лучше всего будет лечь спать, чтобы не забивать себе голову странным поведением лидера группы, Хёкджэ нерешительно встаёт с постели и аккуратно начинает сворачивать покрывало, постеленное поверх одеяла, чтобы убрать его на стул рядом с кроватью.       — Ты уже спать собрался? В такую рань? — удивлённый голос Донхэ застаёт парня врасплох: чуть было не выронив покрывало из рук, пекарь резко оборачивается и, чуть подумав, выпаливает первую отмазку, которая приходит ему в голову, надеясь, что он говорит уверенно, а его голос не дрожит от неловкости:       — Да, сегодня был довольно тяжёлый день. Ещё и эта уборка, да и у плиты пришлось стоять, а ты же знаешь, что я это не люблю…       — Вообще-то уборка была исключительно твоей идеей, — прерывает его темноволосый лидер, однако, судя по его смягчившемуся взгляду, он принимает этот ответ за действительный. — Но ты был прав, нам давно следовало прибраться. Если хочешь, то можешь выключить свет — мне он не нужен. Отдыхай.       Хёкджэ пристыженно кивает, не понимая, почему Донхэ ведёт себя так странно. — «Он волнуется за меня… в смысле, за Хёка, но в то же время словно заставляет себя быть таким резким и давать отпор чему-то…» — понимает Хёкджэ, пока идёт к выключателю и коротким щелчком погружает комнату в полумрак, возвращаясь обратно к постели. — «Но на что он так нападает? От чего защищается?» — думая об этом, Хёк уже хочет коснуться низа своего свитера, чтобы задрать его и снять через голову, но, замечая, что Донхэ по-прежнему смотрит на него, парень останавливается и несмело произносит:       — Донхэ, ты не мог бы… отвернуться?       — С чего бы? Что я там не видел? — коротко фыркает Донхэ, практически тут же помрачнев: кажется, что даже пальцы темноволосого солиста, сжимающие электронную книгу, чуть ли не белеют от того, как сильно он напрягает мышцы рук, и затем он отрывисто добавляет с какой-то странной неприязнью. — А, я понял. Тебе поставили засос на каком-нибудь пикантном месте? Так мне всё равно, хоть весь меченый ходи.       Хёкджэ нервно икает, вытаращив глаза на парня, который как будто специально даже не думает отводить от него свой взгляд, уставившись на «барабанщика» с плохо скрытым раздражением. — «Да что с ним такое…» — Хёк совершенно не понимает, как ему вести себя с Донхэ, но ему стоит как-то разрешить назревающий конфликт, потому парень решает лечь спать в одежде. — «Дождусь, когда он ляжет спать, и тихо разденусь под одеялом, чтобы не привлекать к себе внимание», — решает Хёкджэ, и, чтобы не провоцировать Донхэ ещё больше, неловко пожимает плечами и как можно небрежнее произносит:       — Да нет, это я так… Не бери в голову. Доброй ночи.       Ложиться в постель Хёку приходится в свитере и штанах под пристальным вниманием Донхэ, который ничего на это не отвечает, лишь коротко фыркнув во время тихих шорохов Хёкджэ. Поджимая губы, парень укрывается одеялом и, устроившись на спине, закрывает глаза: свет от электронной книги Донхэ не мешает ему, но через щелочку между веками Хёк видит слабое свечение и решает по нему определить, когда лидер наконец ляжет спать. — «А что, если мне придётся ждать несколько часов?» — запоздало думает Хёкджэ, но он решает, что тогда можно будет дождаться, когда Донхэ выйдет в туалет или принять душ, и этого времени парню вполне хватит для того, чтобы снять с себя лишнюю одежду.       Внезапно это тусклое свечение прекращается: едва заметно повернув голову, Хёкджэ наблюдает, как Донхэ откладывает электронную книгу и очки на свою тумбочку, а потом, видимо, уже умывшись перед сном, пока ребята пили чай, лидер поднимается на ноги и стягивает с тела свою майку, стоя спиной к Хёку. Парень вцепился пальцами в одеяло, а его сердце бешено забилось, одновременно с фактом того, что у него пересохло в горле: сейчас его кумир, которого Хёк попросту обожает, не только за внешнюю красоту, но и за его характер, за его мудрые суждения и заботу по отношению к его брату и ребятам, предстанет перед ним чуть ли не голышом. — «Ох, мамочки, как неловко…» — понимая, что его психика пока не готова к такому виду Донхэ, ведь тот наверняка будет снимать ещё и штаны, Хёкджэ заставляет себя отвернуться к стене и невольно сжимается в крохотный комочек на постели, надеясь, что Донхэ в полумраке не увидит его замешательства. Ну и Хёку приходится сильно зажмуриться, чтобы темными пятнами перед глазами изгнать из памяти образ обнаженной мускулистой спины Донхэ, которая показалась парню такой манящей и притягательной, особенно если вспомнить, насколько гладкая, практически бронзовая кожа у этого строгого лидера…       Но дождаться, пока Донхэ засопит носом, в знак того, что он уснул, Хёкджэ не успел: от множества впечатлений и страхов его практически вырубило, несмотря на то, что он лежал под одеялом в одежде, да так крепко, что Хёк даже сам этого не понял. Лишь через несколько часов парень просыпается словно по наитию, будто какой-то посторонний шум вытолкнул его из фазы глубокого сна. Хёк сонно моргает, пытаясь сориентироваться в пространстве, и приходит к простому выводу: он всё ещё в общежитии Ынхёка, а разбудили его шаги Донхэ: лидер группы оделся и как можно тише вышел из комнаты, думая, что он не привлёк к себе никакого внимания. Решив, что наконец он может раздеться, Хёкджэ готовится было стянуть с себя одежду, но его внимание отвлекает щелчок и тихий скрип двери — Донхэ вышел из квартиры.       — Куда это он… — недоуменно протянул Хёкджэ, сев на кровати и задумчиво почесав затылок. Сон мгновенно улетучивается, а сам парень задумывается, стоит ли ему идти следом за Донхэ. — «Что, если он разозлится ещё больше…» — беспокоится Хёк, сомневаясь, что ему стоит лезть в ситуацию, которую он не понимает, но всё-таки любопытство и сопереживание преобладают в нём, потому, вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией и устроиться спать, Хёкджэ поднимается с постели и, просовывая стопы в тапочки, отправляется следом за Донхэ, стараясь никого не разбудить.       Лидер оказался на лестничной клетке, на пролёт ниже, чем этаж квартиры: открыв окно нараспашку, парень молча курит, задумчиво глядя на улицу. Хёк, конечно, не одобряет нездоровые привычки, которые могут привести к ухудшению здоровья, но, учитывая то, как категоричен Ынхёк в своих пристрастиях, Хёкджэ в какой-то мере уже привык беззлобно ворчать касаемо курения и развивающегося алкоголизма его брата. С другой стороны, парень не может не залюбоваться видом Донхэ в полумраке лестничной клетки. — «Он даже когда курит — такой красивый…» — понимает Хёкджэ, не находя никаких слов для того, чтобы прокомментировать ситуацию. От света уличного фонаря тени особенно причудливо играют на бронзовой коже Донхэ, по-новому обрамляя его лицо. Хёкджэ замирает на месте, удивлённо таращась на Донхэ, а тот, заметив на себе посторонний взгляд, поворачивает голову и не самым дружелюбным тоном интересуется:       — И что тебе тут нужно?       Хёкджэ поджимает губы, не зная, что ответить: ему очень хотелось бросить идею любых расспросов — и уйти в комнату, чтобы не попадаться под резкость от Донхэ. Хёк не знал, что лидер DAEKY курит: это не было указано в его профайле, в отличие от профайлов Хичоля и Ынхёка, но спрашивать об этом не стоит, ведь, возможно, это не было секретом для группы. — «Скорее всего, Хёк знал об этом», — убеждает себя Хёкджэ и, переступив с ноги на ногу, тихо вопрошает:       — Не хочешь поговорить?       Затянувшись сигаретой, Донхэ выпускает дым изо рта, недоверчиво глядя на парня перед собой, а потом поворачивает голову обратно к окну и снова начинает смотреть наружу. Хёкджэ тяжело вздыхает, решив, что лидер собрался игнорировать его по неведомым причинам, но в итоге Донхэ нехотя произносит:       — Может, и хочу, но точно не с тобой.       — «Ну, хоть какой-то ответ», — Хёк успокаивает самого себя, коротко кивая. В данном случае его устроят и такие, раздражённые, но искренние слова от лидера группы. Желая продолжить разговор и хоть как-то отвлечь Донхэ, пекарь убирает руки в карманы и, покачиваясь на носках, продолжает говорить:       — Вообще, курить вредно. Ну… это так, чтобы ты знал.       — И кто мне это говорит? — Донхэ хрипло смеётся, стряхивая пепел на улицу, и поворачивается к Хёку, держа сигарету между двумя пальцами и насмешливо оглядывая парня перед собой. — Не строй из себя святошу, Ынхёк.       — «Он намекает на то, что Ынхёк тоже курит», — понимает Хёкджэ, но от этого понимания ему не легче — Донхэ не прогоняет его, но и адекватного разговора не получается, и, возможно, в этом виноват сам Хёк из-за каких-то своих неосторожных действий и слов. Покачивая головой, он мягко отвечает:       — Даже не пытаюсь, Донхэ. В любом случае, проветрись потом, как закончишь, ладно? Спать тяжело будет.       — О, как заговорил, — Донхэ насмешливо фыркает, презрительно покосившись на пекаря и обнажая зубы в какой-то горькой насмешке. — А когда сам возвращаешься с диким похмельем, разишь перегаром на всю комнату и воняешь своими сигаретами после очередного загула, это нормально?       Хёкджэ испуганно распахивает глаза, с сомнением глядя на Донхэ, и от этого растерянного вида парня перед собой лидер сам сбавляет пыл, неловко переминаясь с ноги на ногу. — «Что…» — Хёку трудно поверить в то, что говорит Донхэ: его брат, конечно, не ангел, и никогда им не был, но Хёкджэ всегда полагал, что Ынхёк хоть немного, но уважает коллектив, в котором он работает. — «Если Хёк и вправду приходил домой в таком состоянии, то неудивительно, что Донхэ в бешенстве…» — думает Хёкджэ, с сочувствием глядя на растерявшегося Донхэ, который явно даже не представляет, кто именно перед ним сейчас. — «Надо поговорить с Ынхёком об этом… Он ведь мне не откажет, да и, может, так он сумеет наладить взаимоотношения с ребятами…»       — Ты прав. Я вёл себя очень некрасиво, — парень признаёт то, что Ынхёк, благоухая такими «ароматами», действительно был эгоистом по отношению к ребятам и, особенно, к Донхэ, и примирительно выставляет вперёд руки, не желая, чтобы лидер группы снова сорвался на него. — Этого больше не повторится. Прости меня.       Хёкджэ понимает, что этот конфликт мог быть одной из причин для разногласий Ынхёка и Донхэ: ещё пару секунд назад этот темноволосый лидер был настолько взбешён, что казалось, что он желает потушить сигарету о лицо Хёка, но после его искренних извинений от лица брата Донхэ отрешённо моргает, не зная и не понимая, что ему следует говорить в ответ на слова, которые он, скорее всего, никогда и не рассчитывал услышать от Ынхёка.       — Да… ладно, проехали, — негромко отвечает Донхэ, а после, задумчиво покосившись на свою сигарету, этот строгий парень, разом превратившийся в очень усталого и растерянного человека, несмело добавляет. — Ступай отдыхать. Я… я проветрюсь, правда.       — Хорошо, — от этих слов Хёкджэ становится немного веселее: ему очень приятно, что лидер группы и его кумир в итоге прислушался к его словам, и принял извинения, потому парень становится смелее, решая сказать ещё кое-что перед уходом:       — А насчёт сигарет… выглядит брутально, конечно, но, если честно, твой парфюм пахнет куда приятнее, чем сигареты. Подумай над этим, хорошо?       Донхэ хрипло хватает ртом воздух, недоверчиво покосившись на парня перед собой, но Хёкджэ, боясь потерять остатки смелости, быстро поворачивается и послушно идёт обратно в квартиру, решая, что вернее всего будет сейчас оставить Донхэ в одиночестве. Уже когда он берётся за дверную ручку, лидер группы резковато, но с плохо скрытой неуверенностью произносит:       — Я сам знаю, что мне делать, Ынхёк.       — Конечно, Донхэ, — отвечает Хёкджэ, не сдержавшись и, обернувшись через плечо, понимающе улыбается, легко качнув головой. — Как и всегда.       На это парню совершенно нечего ответить, и Хёк пользуется возможностью, чтобы улизнуть в комнату и, быстро раздевшись, лечь в постель. Но сон так скоро к нему не приходит: Хёкджэ решает, что он дождётся возвращения Донхэ, надеясь, что тот не отправится на позднюю прогулку по Сеулу.       Наконец, в коридоре раздаются тихие шаги, но вместо того, чтобы вернуться в комнату, Донхэ, судя по шорохам, направился в ванную комнату. Парень слышит, как шумит вода, и радуется, что лидер группы хотя бы помоет руки после сигареты. — «Значит, от него практически не будет пахнуть, и он спокойно уснёт», — убеждает себя Хек, пока с удивлением не слышит, что лидер группы… чистит зубы. — «Интересно, он всегда так делает?» — недоумевает Хёкджэ, продолжая лежать неподвижно на постели и дожидаясь, пока Донхэ вернётся в комнату. — «Или же… он просто прислушался к моей просьбе?»       Хёкджэ не решается спросить Донхэ об этом, когда тот возвращается: пекарь слышит тихие шаги, словно парень действительно боится разбудить своего соседа, явно считая его спящим, а после, когда он проходит мимо, Хёк ощущает сильный запах персикового жидкого мыла для рук. — «Он действительно постарался смыть с себя запах сигарет?» — недоумевает Хёкджэ, но, слыша, как Донхэ ворочается на кровати, устраиваясь для сна, Хёк сам наконец ощущает, как он хочет спать. О привычках Донхэ можно будет подумать и позже.