Цветок и нож

      Следующие дни проживания Хёкджэ под обликом Ынхёка в общежитии становятся настолько заполненными различными заботами, что он практически не успевает отписываться брату и рассказывать о своих впечатлениях: парень непривычно устаёт от этих эмоциональных и разных по характеру ребят, потому лишь коротко сообщает Ынхёку в смс-сообщении о том, что всё в порядке — и без сил бухается спать на постель брата. Будучи довольно интровертным по своей сути, пекарю оказалось непросто сосуществовать рядом с такими энергичными и неугомонными ребятами.       Ситуацию немного разбавляют спокойное поведение Йесона и довольно приятное сосуществование с Донхэ в одной комнате — с тех пор, как Хёкджэ в образе брата поговорил с лидером группы по душам посреди ночи, а затем, после ввинченной щеколды, Хёк притащил в общежитие аквариум, Донхэ не сразу, но начал относиться к «барабанщику» заметно мягче и даже заботливее, безо всякого нового проявления агрессии, которое до этого то и дело проскальзывало, особенно в день появления Хёкджэ в этой квартире. Более того, Донхэ, кажется, окончательно бросил курить — он больше не отправляется на перекуры с Хичолем, не выходит на лестничную клетку по ночам, и вообще, с интересом посвящает себя аквариуму, много читая о рыбках и о правильном уходе за ними, исправно меняет воду по необходимости, не разрешая «Ынхёку» помогать ему с тяжёлым аквариумом из-за его «больного запястья», но хотя бы позволяя парню выловить рыбок в банку, чтобы те пережили промывание аквариума вполне спокойно и комфортно.       Но с остальными проблемы то и дело возникают — то Хичоль, воодушевившись примером «своего лучшего друга», решает приготовить ужин сам и с явным недоумением тычет в подтаявший кусок говядины ножом, еле как держа его на весу, ведь оттаявшее после морозилки мясо так и норовит предательски выскользнуть из пальцев, из-за чего Хёкджэ приходится срочно спасать их ужин, то рыбки спустя время оказались удивительно разжиревшими, и Донхэ и Хёку пришлось провести собственное расследование, чтобы выяснить, кто и чем подкармливает рыбок, пусть и из благих побуждений. В итоге виновных определили, лидер группы надавал им подзатыльников, и затем было принято решение повесить на стене доску для маркеров, чтобы парни писали, кто, когда и в каком количестве кормил рыбок, чтобы все могли отследить, нужное ли количество корма получили их подопечные, а то Хичоль вздумал мелко шинковать для рыбок колбасу, чуть ли не натирая её на тёрке, Йесон где-то раздобыл корм для черепах, почему-то решив, что и он подойдёт для подводных существ, а Кюхён на удивление проявил очень нежные чувства по отношению к новым питомцам, так как он начал таскать им мелко раскрошенные печенья и, как самая настоящая мамочка, очень ласково сюсюкал с рыбками.       — Вот уж от кого, а от него не ожидал, — тем же вечером признался Донхэ, когда он и Хёкджэ остались одни в комнате, решая обсудить увиденное, чтобы понять, хорошо это или плохо. — Он очень тяжело к кому-то привязывается, сам знаешь, особенно после той истории…       Хёк не решился спросить, после какой именно истории Кюхён и стал таким недоверчивым и раздражённым, так как причин может быть множество: как та самая ссора между Ынхёком и ребятами, так и какие-то совершенно иные обстоятельства, о которых парень, в отличие от своего брата, может просто не знать. Потому всё, что мог сделать Хёкджэ — это лишь многозначительно покивать, сделав вид, что он понимает, о чём речь. Но, к счастью, Донхэ этого вполне хватило, так как ничего подозрительного в поведении своего соседа он не заметил.       Приключения с аквариумом на этом не закончились: в один из, казалось бы, спокойных дней, когда Донхэ отправился с Йесоном в магазин за продуктами, а Хёкджэ раньше времени вернулся в общежитие, снова повидавшись с Ынхёком в свободную минутку и рассказав за чашечкой кофе ему обо всех своих приключениях, пекарь, проходя мимо ванной комнаты, наблюдает, благодаря открытой двери, прелюбопытную картину: в большой ванне стоит аквариум, а Хичоль и Кюхён, явно вместе придумав свой не совсем правильно работающий план, пытаются вылить грязную воду и одновременно залить новую, держа над аквариумом работающий душ. Хёкджэ бы прошёл мимо, не мешая ребятам развлекаться, но его внимание привлекают крохотные пятна в углу аквариума — эти два оболтуса решили помыть аквариум, не вынимая при этом рыбок оттуда. И, когда Хёк это понял, он начал орать.       Хёкджэ давно ни на кого так не кричал, как в этот день: фурией ворвавшись в ванную комнату, он, пользуясь тем, что у обоих проказников заняты руки, порывисто отвешивает парням безболезненные подзатыльники, а затем, словно забыв, что он для них фактически чужой человек, резко хватает мемберов группы за уши: Кюхёна — за правое ухо левой рукой, а Хичоля — за левое ухо правой рукой, с усилием потянув их от ванны и от аквариума в частности.       — Вы что, совсем с ума сошли?! — вопит Хёк, позабыв и то, чью роль он играет, и то, где и с кем он находится: парню стало так страшно в момент, когда он предположил, что было бы с рыбками, приди Хёкджэ хотя бы на пять минут позже, что он совершенно перестал контролировать свои мысли и слова. — Вы, два психа! Нельзя так аквариум мыть!       — Да что не так то?! — возмущается Кюхён, ойкая от боли, но при этом продолжая упорно изворачиваться, чтобы как-то вырвать своё ухо из пальцев Хёкджэ, пусть даже раздавленное и покрасневшее. — Нам просто было жалко ловить их сачком, вот мы и решили так помыть…       — И, очевидно, по реакции Ынхёка, так делать нельзя, — довольно философски подмечает Хичоль: он, в отличие от макнэ группы, смирно стоит в полусогнутом состоянии и смотрит на разъярённого «барабанщика», терпеливо дожидаясь, когда тот пробесится и отпустит их. — А вот ты зря брыкаешься, мелкий. Ты что, забыл, какая у него хватка?       Судя по раздосадованному шипению Кюхёна, тот, даже если и забыл о «хватке Ынхёка», сейчас в полной мере восполнил свои воспоминания: Хёкджэ даже не успевает задуматься о том, что у него почему-то такие же сильные руки, как и у Ынхёка. Возможно, всё дело в том, что в пекарне парень часто возится с тестом и носит тяжёлые противни, но сейчас он совершенно не готов сравнивать свою силу — и силу брата. Осознавая, что эти два инициативных парня сейчас могли довести рыбок до предынфарктного состояния, Хёкджэ неосознанно выпаливает первое, что приходит ему в голову:       — А взять банку вы не догадались?! Если рыбки после этого… аквапарка… не выживут, я вас на фуа гра пущу!       — Вообще-то, его делают из гусей, — коротко подаёт голос Кюхён, подозрительно тонко пискнув, что идёт врознь с его обычно задиристым и чересчур смелым характером. Правда, парень тут же замолкает, как только Хёкджэ переводит взгляд своих взбешённых глаз на него и, снизив громкость голоса, начинает гневно шипеть:       — Поговори мне тут ещё. Я вас в багет закручу и полью соусом песто! Перекручу в смузи с помело, если ещё раз такое увижу! На кебаб вас пущу!       — А ты… всё это умеешь? — почему-то тихо и с плохо скрытым уважением вопрошает Хичоль, даже затаив дыхание и, с явной самоотверженностью, переводит гнев «Ынхёка» на себя, видимо, надеясь, что его лучший друг не решится пролить кровь из-за случайной ошибки музыкантов.       — Хочешь проверить?! — с плохо скрытой угрозой произносит Хёкджэ, но, глядя на испуганные глаза как корейского вокалиста, так и бас-гитариста, тут же ослабляет хватку и делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. — «Вот сейчас, наверное, я слишком похож на Ынхёка», — Хёкджэ не знает, радоваться ли ему этому факту или же просто горько посмеяться над собой. — «Хорошо, надо спасти рыбок — это раз. И выйти из положения — это два». Решившись, он отпускает покрасневшие уши парней и, сердито зыркнув на них, пекарь многозначительно грозит им указательным пальцем, добавляя:       — Никому не двигаться. Я сейчас.       Уже позже, когда Хёкджэ ловко выловил рыбок с помощью банки, и строго отправил виновников происшествия отмывать аквариум, как положено, безо всякого риска для их питомцев, из магазина возвращаются Донхэ и Чонун, с пакетами, полными продуктов, и молча выслушивают все версии участников событий.       — Ну а чего вы ожидали? — спокойно вопрошает Йесон, разгружая пакеты на кухне и даже не глядя на жалующихся ему парней с покрасневшими ушами, которые прервали чистку аквариума для того, чтобы рассказать более спокойным участникам группы о том, что произошло. — Зато теперь будете знать, что рыбок предварительно надо выловить. Хорошо хоть догадались все системы отключить и отдельно их промыть. А если бы закоротило чего? Был бы у вас рыбный суп на ужин, литров на пятьдесят…       — И это вам ещё мало досталось. Хорошо, что Ынхёк оказался рядом, — ворчит Донхэ, покосившись на Хёкджэ, который, остыв от праведного гнева, сейчас ощущает себя очень виноватым, и, вспомнив о чём-то, лидер группы быстро идёт к своей сумке, оставленной в коридоре. Покопошившись в сумке, Донхэ возвращается с контейнером, наполненным полупрозрачными, светло-зелёными растениями, похожими на пушистый кустик мха. Этот контейнер лидер группы, явно смущаясь, в гробовом молчании всех присутствующих в гостиной, неловко протягивает Хёку, уже тише добавляя:       — Вот… Это для аквариума. Продавец сказал, что рыбкам будет полезно.       Хёкджэ надеется, что его щёки не заливаются краской прямо сейчас, и он не решается отвести взгляд от Донхэ, и это даже хорошо — если бы он увидел, как Кюхён, потирая горящее ухо, в ужасе вытаращил глаза, наблюдая за ними, парень бы точно смутился окончательно и сбежал бы из квартиры, как можно быстрее и дальше. Но, словно позабыв об остальных участниках группы, Хёк мягко и с глуповатой улыбкой произносит:       — Наверное, эти растения засохнут без воды. Может, пока их в банку к рыбкам поставим?       — Это хён что, вместо букета ему припёр?.. — негромко вопрошает Кюхён, но старшие мемберы, дружно шикнув на него, в полном молчании наблюдают за тем, как Донхэ, согласно кивнув «барабанщику», первый направляется в их комнату, где сейчас рыбки отходят от стресса, а «Ынхёк», крепко сжимая в руках контейнер с растениями, радостно семенит следом за ним.       — Ну всё, — резюмирует Чонун, невозмутимо возвращаясь к выкладыванию продуктов из пакетов на большой обеденный стол. — Мы потеряли нашего лидера. А вы помалкивайте и идите домывать аквариум, если не хотите ещё раз от Ынхёка получить. Всё-таки в кои-то веки он оказался прав.

***

      Спустя несколько дней после того происшествия с аквариумом, когда ребята перестали дуться на Хёкджэ за их горящие от боли уши, в общежитии появляется неожиданный гость — тот самый строгий менеджер, которого Хёк не рассчитывал увидеть лично, так как Ынхёк заверил его, что Чонсу в общежитие во время выходных дней не заявится. И появился он, к явному счастью ребят, сразу после того, как они успели пообедать и помыть посуду, так что гостиная выглядит достаточно чистой.       — О, вы наконец-то уборку сделали. Молодцы, — подмечает строгий мужчина, садясь в свободное кресло в углу гостиной, из которого прекрасно видно всех присутствующих, и наблюдает за тем, как парни нехотя устраиваются на диване, чтобы не стоять под пристальным взглядом менеджера. — И в зале были, и Ынхёк наконец вернулся, прямо любо-дорого глядеть. Кстати, Ынхёк, что это за история с аквариумом?       Хёкджэ практически оцепенел: он уверен, что у брата-близнеца точно нашлись бы нужные слова, но сам пекарь не может вымолвить ни слова — этот настороженный мужчина в классическом костюме так пристально смотрит на него, как будто даже не дыша, что если бы Хёк сейчас не сидел на диване, зажатый между Хичолем и Йесоном, он бы точно осел на пол. Как оказалось, то самое миловидное лицо менеджера, которое Хёкджэ видел на фото, которые показывал ему Ынхёк, слишком обманчиво — от одного только пронзительного взгляда этого мужчины с деловой, короткой стрижкой тёмных волос не привыкшего к подобному Хёка начинает буквально колотить. — «Так, соберись, ты должен вести себя, как Хёк…» — напоминает себе парень и открывает было рот, чтобы что-то ответить, но Хичоль его опережает:       — Да ничего особенного. Ынхёк просто единственный оказался свободен, вот и встретил доставку. Только мы не учли, что через ворота курьер не поедет…       — «Мы»? — переспрашивает Чонсу, недоверчиво приподняв одну бровь усилием мышцы. — То есть, это ваше обоюдное решение? И почему я об этом узнал уже после доставки аквариума сюда? Кстати, где он?       — В нашей с Ынхёком комнате, — подаёт голос Донхэ, по мнению Хёка, на удивление храбро выдерживая взгляд строгого менеджера. — Это было довольно спонтанным решением, потому и не сообщили тебе сразу, Чонсу-хён. Но как мы разобрались с установкой фильтров, я сразу тебе написал. Впредь мы будем осмотрительнее касаемо своих решений, обещаю.       Хёкджэ еле слышно ахает, не понимая, почему ребята заступаются за него, выдавая приобретение аквариума за общее решение группы. — «Хёк что, и с менеджером не ладит?» — с сожалением предполагает Хёк, не зная, стоит ли ему хоть что-то говорить, вдобавок и Чонун так кстати переключает внимание замолчавшего Чонсу на себя, определённо успев продумать свои аргументы за эти пару минут:       — Как оказалось, питомцы неплохо нас дисциплинируют, хён. Мы, конечно, можем жить в бардаке, но рыбки — точно нет. Да и в сложившемся стечении обстоятельств у нас есть, кому за ними присматривать во время тура. Верно, Хичоль?       — А то, — отозвался старший мембер группы, широко улыбаясь. — Жаль, конечно, что они не могут быть собутыльниками, ведь рыба не будет закусывать рыбой…       Но короткие смешки, прозвеневшие в гостиной, тут же прерываются, как только менеджер многозначительно смотрит на ребят, не оценив шутку такого рода. Хёкджэ нервно сглатывает, думая о том, как им выйти из положения, но Чонсу явно пришёл не просто так, потому, немного помолчав, менеджер продолжает говорить:       — Хорошо, аквариум будет на вашей совести. В зал вы сходили, пора и на репетиции отправляться. У вас скоро концерт, если вы не забыли.       — Мы бы хотели немного отдохнуть перед генеральными репетициями, — ненавязчиво предлагает Донхэ, дожидаясь, пока Чонсу обратит на него внимание, и, украдкой покосившись в сторону Хёкджэ, добавляет:       — Небольшая передышка нам не повредит. Мы могли бы ещё походить в тренажёрный зал, да и соло Ынхёка нужно доработать…       — Вот именно из-за соло я и хочу вас отправить на репетиции как можно раньше, — перебивает его менеджер, потирая пальцами подбородок. — Где работать над песней, как не в студии? Так что хватит отлынивать, и завтра отправляйтесь на репетицию.       — Ынхёк запястье потянул, — негромко произносит Чонун, практически не двигаясь и лишь чуть поворачивая голову то в сторону менеджера, то к ребятам, осмелившись прямо произнести то, о чём явно подумали все проживающие в этой квартире, но о чём, кроме него, никто так и не решился сказать напрямую. — Будет не очень хорошо, если он не восстановится до концерта.       — У Ынхёка травма? — строгий менеджер разом расправляет плечи и, закинув ногу на ногу, многозначительно оглядывает притихших парней перед собой. — И об этом я, разумеется, ничего не знаю. И где это произошло? В зале? Или ты с травмой тренировался, Ынхёк? Мне вызвать сюда врача?       — Нет, я… Просто перенапряг руку во время репетиций дома, — Хёкджэ очень не хочется врать, особенно когда ему кажется, что этот неулыбчивый мужчина видит его насквозь, но отступать уже поздно, потому пекарю приходится подыгрывать собственной лжи и дальше. — В зале я не делал упражнения на руки, я мажу запястье согревающей мазью и парни не позволяют мне поднимать что-то тяжелее мусорного пакета. К генеральным репетициям я буду в порядке, не нужно поднимать шум и вызывать доктора…       — Шум поднимется, если окажется, что это не просто растяжение, а чего похуже, — Чонсу многозначительно оглядывает «барабанщика» перед собой, и хмурится. — Хорошо, тогда сделаем так — купи себе фиксатор, и походи с ним вплоть до конца репетиций. Перед концертом снимешь. Тебе нужно снять напряжение с мышц, Ынхёк. И учти — это не просьба. Если я узнаю, что ты не заботишься о собственном здоровье, я подниму вопрос о том, чтобы подобрать группе нового барабанщика из списка трейни.       — «Почему он такой злой?» — Хёкджэ даже опешил, не находясь с ответом: он понимает, что менеджер в первую очередь беспокоится о том, что группа должна функционировать в любом случае, но угрожать тем, что его брата могут попросту вышвырнуть из DAEKY — это слишком жестоко. Ещё и ребята тут же притихли, не решаясь ничего сказать в защиту «Ынхёка», а Хичоль и вовсе испуганно съёжился, реагируя на происходящее, пожалуй, не менее остро, чем сам Хёкджэ. Понимая, что даже Донхэ не сможет ничего сказать, чтобы заступиться за «барабанщика», Хёк шумно выдыхает и, коротко кивнув, поднимается с места, намереваясь уйти из гостиной, пока он не навлёк на голову брата новые проблемы:       — Я всё понял. Пойду тогда куплю фиксатор.       — Позже пойдёшь. Я ещё не закончил, — строго произносит менеджер, указывая парню на место на диване и явно дожидаясь, что Хёкджэ его послушается. — Сядь обратно.       Хёк сердито оборачивается через плечо, понимая, что ещё немного — и он выскажет этому заносчивому мужчине всё, что он думает о подобных угрозах, и невольно выдаст себя, так как Хёкджэ не сможет говорить от имени Ынхёка: всё в нём кипит и бурлит от негодования, он хочет защитить брата, поскольку даже если его близнец то и дело ссорится со своими мемберами, это не значит, что из-за обычного «растяжения», которого даже нет, менеджер может так просто говорить, что барабанщика в сложившейся группе легко заменить. — «Он не должен так обращаться с Ынхёком!» — Хёку безумно обидно за брата, и отчасти он понимает, почему Ынхёк такой уставший и почему парень так мало времени проводит в общежитии. — «Хёк отличный музыкант, как его можно просто взять — и заменить?!»       Невольно Хёкджэ переводит взгляд с менеджера на Донхэ, скорее рефлекторно, чем пытаясь найти поддержку у лидера группы: ни он, ни остальные ребята не выглядят удивлёнными, так что Хёк понимает, что подобный разговор — далеко не первый на памяти участников DAEKY. И действительно, выражение лица Донхэ непроницаемо, словно ему всё равно на услышанное, но, зная, что менеджер на него не смотрит, темноволосый солист, не отводя внимательного взгляда от Хёкджэ, беззвучно произносит, лишь шевельнув своими губами и зыркнув в сторону дивана, словно указывая парню его место:       — «Сядь».       Набирая в грудь побольше воздуха, Хёк ещё раз оглядывает ребят и менеджера и, чуть успокоившись, замечает то, что в порыве праведного гнева ускользнуло с его поля зрения: все парни, даже Кюхён, напряжены, но стараются этого не показывать. Что касается Донхэ, так тот и вовсе практически вцепился в ткань домашних штанов на своём колене одной рукой, с силой сжимая пальцы, чтобы оставаться на месте. — «Им тоже не нравится такое обращение», — понимает Хёкджэ, и это хоть немного, но успокаивает его, потому, мелко кивнув, парень садится обратно, с непривычной упрямостью глядя перед собой и не решаясь поднимать взгляд на менеджера, чтобы снова не сорваться.       — Зря ты так, Чонсу. Ынхёк бережёт себя, и к репетициям он будет в порядке, — Хичоль решает нарушить молчание первым, ближней к Хёку рукой тут же приобняв «лучшего друга» за плечи, словно не то стараясь удержать его на месте, не то — поддержать. — И он потрясающе играет. Ты нигде в мире не найдёшь барабанщика лучше.       — И ведь ты не из-за аквариума и репетиций пришёл, верно? — Йесон, прекрасно понимая, что менеджер может развить эту тему до ещё большего накала, ловко переключает внимание Чонсу на себя. — Ты хотел что-то ещё нам сообщить или мы можем идти по своим делам? Нам ужин готовить пора, а холодильник пустой.       — Да, я пришёл по ещё одному делу, — нехотя признаёт мужчина, отводя взгляд от Хёкджэ, который чуть ли не виском ощущал, как строгий менеджер сверлит его своими суженными, не очень дружелюбными глазами. — Сегодня в прямом эфире будет награждение лауреатов премии Грэмми в Лос-Анджелесе, и вы стали победителями в своём жанре. Поздравляю.       — Вау, это же отлично! — Кюхён оживился первым, чуть было не подпрыгивая на диване и радостно потрясая сжатыми в кулаки руками. — Это же одна из самых знаменитых музыкальных премий!       — Трансляция будет сегодня? — уточняет Донхэ, не разделяя восторг макнэ группы, и явно задумывается о более насущных вещах, почёсывая свой подбородок ребром указательного пальца. — То есть, мы не летим в Америку на вручение?       — Нет, вы не летите, — отрезает Чонсу, немного смягчившись после своего отказа и поясняя ответ более подробно. — Было принято решение не утомлять вас перелётами накануне концерта, так что премию за вас получит наш представитель с американского филиала, Джексон Ван, если помните такого. Ынхёк точно должен его помнить, раз он стажировался в Америке.       Хёк вспыхнул от того, что все снова уставились на него. — «Хёк практически не рассказывал мне о том, как проходило его стажёрство в США, так что…» — парню совершенно нечего сказать, потому он лишь мелко кивает, не глядя на Чонсу и надеясь, что к нему быстро пропадёт интерес. — «Пусть считает, что я… в смысле, Хёк, обижен на его слова. Лучше так, чем если он догадается, что я — не Ынхёк…»       — В соцсетях напишете об этом позже, когда Джексон пришлёт сюда награду. Съездите в агентство и сфотографируетесь, напишете пару слов благодарности, всё по обычному сценарию, — поясняет менеджер, обводя взглядом оживившихся ребят. — И чтоб без выкрутасов мне. Хичоль, Ынхёк, вы всё поняли?       — Брось, Чонсу, — Хичоль мягко хлопает «барабанщика» по спине и ёрзает на диване, корча умоляющее выражение лица. — Как не отметить такое событие? Всё равно у нас пока перерыв перед репетициями, да и мы тихо посидим, как мышки…       — Знаю я ваше «тихо». Насмотрелся уже, — голос менеджера становится ещё строже, и он поднимается с места, явно намереваясь твёрдо отказать своим подопечным в их желании выпить в честь награды, но Донхэ снова подаёт голос со своего места:       — Думаю, мы бы могли тихо посидеть здесь и вместе отметить победу. При условии, что завтра мы все отправимся в тренажёрный зал. Руку свою Ынхёк побережёт, фиксатор он сегодня купит, да и пить сильно мы не будем. Что скажешь, Чонсу?       — Ладно, но только если завтра вы все, как штык, будете в зале, — резюмирует Чонсу, сдавшись под разумные доводы от Донхэ, но при этом погрозив ребятам пальцем. — И не утром, а хотя бы к обеду, иначе от вашего перегара все стёкла в зале запотеют. И учтите — вся ответственность за ваши выкрутасы ляжет на Донхэ, это всем понятно?       — Конечно, хён. Всё будет в порядке, — Йесон тоже поднимается с места, украдкой потянув Кюхёна за плечо следом за собой. — Хочешь посмотреть, как мы обустроили аквариум? Он в комнате Донхэ и Ынхёка, идём.       — Да, хён, там такие прелестные рыбки растут, тебе понравится! — тут же оживился макнэ и два гитариста потянули не успевшего вымолвить хоть слово менеджера в комнату с аквариумом, намереваясь отвлечь его своим маленьким подводным миром, и оставляя остальных мемберов в гостиной в полной тишине.       — Ынхёк, ты как, в норме? — Хичоль коротко треплет рыжие волосы Хёкджэ и ободряюще улыбается ему, чуть пихая парня в бок локтем, точно пытаясь взбодрить его. — Потерпи немного, сейчас спровадим старика — и отправимся закупаться пивком, согласен? Оторвёмся на славу в честь Грэмми!       — Хичоль, — Донхэ сухо кашляет в кулак, очевидно, напоминая старшему мемберу о важных деталях их договорённости, и тот тут же поправляется, легкомысленно отмахнувшись от лидера:       — Ой, да расслабься ты. Возьмём с собой ещё и Кюхёна, и фиксатор Ынхёку купим. Всё будет в порядке, я же не самоубийца, в конце концов.       — Ступай лучше Чонсу выпроводи, пока парни ему весь распорядок дня рыбок не рассказали в красках, — предлагает лидер группы, внимательно глядя на притихшего «барабанщика», который практически не воодушевляется от предложения Хичоля. — Иначе он тут надолго застрянет.       — Это точно, — усмехается Хичоль и, поднимаясь с места, ещё раз мягко хлопает Хёкджэ по плечу, дожидаясь, пока тот хоть немного улыбнётся старшему, после чего парень уходит в комнату, где сейчас два гитариста заполняют мозги менеджера абсолютно ненужной для него информацией. Хёкджэ, убедившись, что Хичоль ушёл, тут же встаёт, не находя сил даже взглянуть на Донхэ, и направляется на кухню, чтобы налить себе чай. — «О, чайник ещё не остыл», — хоть что-то радует сейчас Хёка, потому он старается думать только о чае, который ему нужно срочно выпить.       — Слушай, не бери в голову, ладно? — Донхэ, к удивлению Хёкджэ, следует за ним, остановившись у обеденного стола и наблюдая за тем, как парень пытается налить себе кружку чая слегка подрагивающими руками. — Он просто беспокоится. Всё-таки мы должны были раньше сообщить ему о твоей травме, ведь он отвечает за нас.       — О чём он беспокоится? О том, что придётся переносить концерт из-за этого? Это всё, что его волнует?! — Хёк не выдерживает и шумно брякает чайник обратно на плиту, гневно зашипев и разворачиваясь к Донхэ, наконец, решаясь выплеснуть всё, что в нём накопилось. — То есть, если бы это был перелом — он бы избавился от барабанщика, как от надоевшего щенка?! Почему он считает, что может так говорить?!       — Не шуми, пожалуйста. Мне тоже не нравится его… подход, но постарайся поставить себя на его место, — в этот раз Донхэ кажется не просто растерянным — лидер группы так беспомощно смотрит на него, что Хёкджэ больше не хочется сердиться, хотя бы в его присутствии. — Для него важно контролировать всё происходящее, а ты довольно… непредсказуем. Не думаю, что он говорил серьёзно про то, что он легко заменит тебя. Этого не будет.       — А если будет, Донхэ? — Хёк заставляет себя говорить тише, и скрещивает руки на груди, пряча дрожащие пальцы от взгляда лидера. — После стольких лет успешной работы просто взять — и избавиться от участника группы. Почему я должен ставить себя на его место, а он так делать не собирается? Что мне чувствовать сейчас, скажи?       — Ты… никогда не спрашивал меня, что тебе чувствовать, Ынхёк, — Донхэ лишь устало вздыхает, подходя к плите и самостоятельно наливая чай в кружку Ынхёка, как будто от него не укрылось, что парень перед ним едва скрывает дрожь во всём теле. — Давай договоримся так. Не груби ему, а я… я попробую поговорить с ним после концерта.       — Зачем тебе это делать, — Хёкджэ лишь поджимает губы, надеясь, что он не расплачется от острого чувства несправедливости по отношению к Ынхёку. — И ты, и парни… все вы молчали. Только не лги, что ты не думал о таком развитии событий. Все вы думали об этом.       — Думал, врать не буду, — чуть помолчав, всё-таки отвечает Донхэ, поставив кружку с тёплым чаем на стол, и в данном случае Хёка даже подкупает честность лидера группы: было бы намного хуже, если бы тот соврал. — Вот, садись и пей спокойно. Пусть Чонсу уйдет отсюда без новых скандалов с нашей стороны. А про ребят… зря ты так. Даже если ты так не считаешь, но ты всё равно часть DAEKY, и без тебя всё будет уже совсем не так. Сейчас это просто его слова, которые не стоит доводить до серьёзных угроз, но… если потребуется, мы скажем своё слово. Это решать далеко не Чонсу.       — К чему вам рисковать своей работой из-за этого, — Хёкджэ сглатывает, подавляя в себе новое желание сорваться, и всё-таки послушно садится за стол, вцепившись руками в кружку брата и уставившись на неё. — Я не собираюсь его провоцировать, но… слышать такое — попросту нечестно.       — Ынхёк, — лидер группы обходит стол и внимательно смотрит на Хёка, дожидаясь, пока парень поднимет голову и уставится на него. — Мне жаль, что ты ещё не понял этого за столько лет, но мы без боя тебя не отдадим. Если потребуется — рискнём своим положением, разорвём контракты. Любой из нас за тебя вступится, точно также как и ты в своё время отстоял Хичоля после его травмы. Просто сейчас для этого не время и не место. Чонсу не враг нам, и он тоже многим рискует ради нашего благополучия. Но сейчас… просто пропусти это мимо ушей, как и всегда. Я не смогу помочь тебе, если ты выскажешь ему всё, о чём думаешь сейчас.       — Донхэ, я… — голос Хёка становится тише, так как он понемногу прислушивается к словам солиста перед ним: думать о том, что ради его брата ребята будут готовы пожертвовать всем, чего они достигли — страшно, по-настоящему страшно, но невольно перечеркнуть все старания Ынхёка и остальных неосторожной фразой — ещё страшнее. Хёкджэ не хочет рисковать ни работой своего брата, ни другими ребятами, вдобавок и Донхэ напоминает парню о том, что его брат-близнец в своё время со всей яростью принялся отстаивать необходимость своего лучшего друга в группе, хоть тот и не может больше летать с DAEKY в Америку, потому парню приходится лишь согласно качнуть головой, принимая правила игры, которая происходит в этом маленьком мирке, чтобы не сделать ещё хуже.       — Я понимаю тебя. Просто из-за растяжения ты весь взвинченный, — тон голоса Донхэ смягчается, пока он с пониманием смотрит на парня за столом. — Сейчас он уйдёт, ты наденешь фиксатор, и вечером мы все вместе посмотрим премию и немного расслабимся, как тебе план? И всё забудется, я тебе обещаю.       — «И как я выкручусь?» — Хёкджэ некстати вспоминает об одном важном обстоятельстве — он, в отличие от Ынхёка, совершенно не умеет выпивать, ему достаточно буквально одного стакана пива, чтобы опьянеть и мирно уснуть за столом, тогда как его брата можно назвать рекордсменом по распитию алкоголя. — «Сказать, что поехал за фиксатором — и поменяться обратно с Хёком? Но я же сказал, что машина на техосмотре, мне попросту не поверят…»       — Тебя это вряд ли успокоит, но… мне ведь тоже непросто выслушивать подобное от него каждый раз, — лидер группы по своему понимает молчание парня перед ним, потому солист нерешительно садится напротив Хёкджэ и снова тихо вздыхает. — Сперва Хичоль, потом Кюхён, теперь ты… Потом, видимо, придёт черёд меня и Чонуна, как только мы допустим хоть одну ошибку. Я так и не поблагодарил тебя тогда за то, что у тебя нашлись слова. Хотел бы я быть таким же смелым, как ты, Ынхёк, и… мне жаль, что я не могу также открыто и храбро защищать вас. Но я постараюсь всё исправить. Я поговорю с Чонсу, а там будь, что будет. Ты абсолютно прав — он заходит слишком далеко, желая надавить на нас таким образом.       — Но ты тоже прав, Донхэ, — Хёкджэ заставляет себя признать это, чтобы Донхэ не отправился выяснять отношения с менеджером прямо сейчас, когда все участники конфликта напряжены и ещё не остыли в своих порывистых словах и выражениях. — Разговор должен быть на трезвую голову, а не так, в порыве эмоций. Спасибо, что остановил меня, иначе всё могло бы быть ещё хуже. Так что я… лучше отправлюсь с ребятами в магазин, и загляну в аптеку. Ты прав — ни к чему навлекать его недовольство на наши головы ещё больше.       — Вот так-то лучше, — лидер группы явно повеселел от слов «барабанщика» перед собой, еле заметно улыбнувшись. — Мы тогда с Чонуном ужин приготовим, нечего пить на пустые желудки. Мы выиграли премию, до генеральных репетиций нам всего-то нужно сходить ещё раз в тренажёрный зал, и аквариум у нас остаётся. В целом, всё более, чем неплохо, а этот вопрос с Чонсу… я решу его, обещаю. Не думай об этом и ничего не бойся. Всё будет хорошо.       И в этот раз Хёкджэ не сомневается — Донхэ уверен в том, что он говорит, и лидер группы заступится за брата Хёка, не позволит всему, что достиг Ынхёк, так просто превратиться в пыль. — «Вот только не сделал ли я своим порывом ситуацию ещё хуже, чем она была прежде?» — беспокоится Хёк, но ни хорошенько обдумать это, ни поговорить с Ынхёком парень не успевает: в гостиную практически залетает Кюхён, подгоняемый вездесущим Хичолем, и всем становится ясно, что пора отправляться в магазин, пока жаждущий веселья и алкоголя корейский солист не прибил кого-нибудь ненароком от нетерпения.