***
Вечером Хёкджэ лениво валяется на постели, подрёмывая и то и дело просыпаясь от непривычного ощущения тишины: парень привык быть занятым в пекарне, привык к тому, что в общежитии хаос и полный кавардак, и привык к постоянному вниманию от ребят. Теперь же, когда его практически никто не контролирует, а Донхэ не находится рядом, молча наблюдая за ним — Хёку так непривычно и странно лежать и просто ничего не делать, даже несмотря на то, что после помощи с обедом парень очень осторожными уловками выбил себе право заняться стиркой самостоятельно, чтобы уж совсем не заскучать. Но с таким обыденным занятием Хёкджэ справился довольно быстро, так что заняться ему было нечем. Решив, что он может ненароком уснуть, Хёк принял успокоительное за вечерним чаем, и выключил свет в комнате, чтобы позже не пришлось вставать к выключателю — в целом, ему хватает и подсветки экрана, так что лежать в полумраке было не так плохо. Но горьковатый привкус таблетки ещё ощущается во рту, так как Хёкджэ запивал успокоительное обычной питьевой водой — и ему еле хватило выдержки, чтобы не выплюнуть эту горечь. Йесон за столом никак не прокомментировал мучения Хёка, явно решив остаться тактичным в этом вопросе, а вот Кюхён даже нервно икнул, когда заметил, как морщится «Ынхёк» за столом. Но деваться некуда — Хёкджэ сам согласился принимать лекарства в соответствии с указаниями доктора Кан, так что парню придётся пить эти горькие таблетки как минимум две недели, а, возможно, и больше. Но сейчас, уже лёжа на постели, единственное, что волнует Хёка — Донхэ не отписался, что он добрался до дома целым и невредимым. Конечно, лидер группы уезжал из общежития и до этого момента — то в магазин, то по делам, а то в церковь, — и все поездки обходились благополучно, но Хёкджэ всё равно начинает нервничать, потому и не может полноценно уснуть: с одной стороны, не помешает уже взять и позвонить Донхэ, пока не очень поздно, ведь вряд ли он до сих пор в дороге, но при этом навязываться лидеру группы и беспокоить его парень не хочет, отсюда и образовались все эти противоречивые мысли и желания. Но, когда Хёк стал в очередной раз проваливаться в сон, его будит тихий и неожиданный звук уведомления, от которого Хёкджэ чуть было не подскочил на месте. — «Хичоль соскучился?» — думает парень, тихо хмыкая себе под нос и дотягиваясь до мобильного телефона Ынхёка, чтобы с удивлением обнаружить, что ему пришло сообщение в Какао, но не от Хичоля, а от Донхэ: — «Ынхёк, ты спишь?» — Донхэ дома… как хорошо, — с облегчением выдыхает Хёкджэ, даже приподнимаясь на постели, чтобы принять полусидячее положение: часть его тревог сразу же улетучиваются, ведь если бы у Донхэ были какие-то проблемы, лидер группы не писал бы ему сообщения такого рода, а сразу рассказал бы о произошедшем. По крайней мере, Хёку хочется на это надеяться, когда он медленно набирает ответное сообщение и отправляет его: — «Нет, ещё не сплю». — «Ты не забыл принять лекарства?» — Донхэ так чутко вопрошает об успокоительном, не конкретизируя название препарата — возможно, чтобы «Ынхёк» не считал себя каким-то психом, которому понадобились сильные лекарства для восстановления своего состояния рассудка. Но таблетку перед сном Хёкджэ действительно не забыл выпить, так что, понимая, что лидер группы беспокоится о нём, парень не медлит с ответом, ведь для Донхэ это очень важный вопрос: — «Да, я выпил успокоительное, но это жуткая пакость тт Водой его запивать невозможно — придётся каждый раз заваривать чай для этого». — «Вот как. Мне попросить доктора Кан выписать тебе таблетки повкуснее?» — кажется, Донхэ не очень оценил шутку Хёка, да и без смайлов, которые часто фигурировали в сообщениях Ынхёка, Хёкджэ не уверен, что он правильно понимает настроение лидера группы и его многозначительные намёки, потому, немного подумав, парень решает выбрать более нейтральную манеру ответа: — «Нет, не нужно. Я просто пошутил». — «Ну тогда я привезу тебе банку домашнего джема», — так просто и легко предлагает Донхэ, а Хёк до сих пор не понимает — шутит лидер группы или говорит серьёзно. Переводить разговор в официоз — не хочется, продолжать шутить без какой-то одобрительной реакции Донхэ — неуместно и страшновато. Но Хёкджэ стоит остановить лидера группы, пока тот после поездки к родителям не привёз полный багажник джемов ради того, чтобы «Ынхёк» мог принимать лекарства, потому Хёк спешит с ответом на это щедрое предложение: — «Хорошо, но я почти уверен, что Кюхён доберётся до этой банки раньше меня». — «Вот чёрт… Об этом я не подумал. Ну ладно, главное, что ты не забываешь про лекарства», — приходит сообщение от Донхэ, и от такого открытого проявления внимания от лидера группы Хёкджэ снова становится не по себе. Ему нужно срочно перевести тему на что-то другое, и родители Донхэ — вполне неплохой вариант, по мнению Хёка, потому он быстро набирает на клавиатуре на экране мобильного свой встречный вопрос: — «А ты чего ещё не спишь? Сидишь с родителями?» — «Нет, они уже спят», — от Донхэ ответ приходит незамедлительно: судя по всему, парень даже не сворачивает приложение и ждёт, когда «Ынхёк» ему ответит. — «Если ты ещё не спишь, я могу позвонить тебе?» — Позвонить? — тихо переспрашивает Хёкджэ, нервно оглядевшись: если видеозвонок от Хичоля был безопасным и даже немного взбодрил парня, то чего ему ожидать от нового разговора с Донхэ — Хёк даже предположить не мог. Вдобавок если лидер группы тоже включит камеру, то Хёка он практически не увидит, ведь в комнате уже довольно темно, а идти до выключателя и показываться Донхэ на глаза парню почему-то неловко. — «Ынхёк, ты тут?» — на телефон Ынхёка приходит новое сообщение: Донхэ явно пытается выяснить, не уснул ли «барабанщик» во время их разговора и стоит ли надеяться на возможность созвониться. Хёкджэ не уверен, что этот звонок будет хорошей идеей, но зато у парня будет шанс снова услышать Донхэ и убедиться, что тот в порядке. Решив, что с новыми возможными проблемами он как-то сумеет разобраться, Хёкджэ спешно дотягивается до стола и забирает с него наушники брата, наощупь втыкая их в специальный разъём: кажется, где-то у Ынхёка были и беспроводные наушники, но Хёк к ним даже прикасаться боится — эти маленькие наушники кажутся такими хрупкими и ненадёжными, да и потерять их случайно тоже не хочется, а вот проводные наушники парню уже привычны, так что с этим делом парень разобрался довольно быстро. — «Да, я просто наушники доставал. Конечно, ты можешь позвонить», — Хёкджэ спешно печатает ответ, покорившись обстоятельствам: сам он ещё не разобрался во всех этих приложениях, так что его познаний по части того, как принять звонок, должно хватить на то, чтобы поговорить с Донхэ, но найти в интерфейсе мессенджеров звонок и уж подавно видеозвонок — это пока выше сил Хёка. Да и обучаться всему этому техническому новшеству стоит более степенно, чтобы не запутаться с концами. Но главное преимущество — это то, что на слух Хёкджэ, скорее всего, сумеет распознать интонацию Донхэ, чтобы отличать, когда тот говорит серьёзно, а когда — мягко подшучивает. Не имея никакого опыта в болтовне в чатах, особенно с Донхэ, Хёку всё кажется, что лидер группы сейчас слишком серьёзен и напряжён, потому и не может думать о шутках. — «Но если я прав — почему он нервничает?» — не может понять Хёкджэ, дожидаясь звонка от Донхэ. — «Или что-то случилось во время дороги? Надеюсь, его родители в порядке…» Хёк изо всех сил сдерживает себя, чтобы при первых секундах звонка тут же не выпалить вопрос о родителях лидера группы, но сам звонок и вибрирующий мобильный телефон становятся для него неожиданностью: парень чуть было телефон не выронил, спешно пытаясь нажать на кнопку «Принять звонок» и надеясь, что всё-таки это будет не видеозвонок. Но, к счастью, опасения Хёкджэ были беспочвенны: Донхэ, по каким-то своим причинам, выбрал обычный звонок, потому, когда Хёк принимает вызов, на экране мобильного лишь появляется небольшое окошко с отсчетом секунд разговора, а в наушниках слышится тихое копошение, словно Донхэ сейчас с чем-то возится на фоне. Но в целом разговор так и не начинается: между собеседниками сразу возникло неловкое молчание, которое никто не решается прерывать. Но начать разговор всё-таки стоит, раз уж они решили созвониться, так что, набравшись смелости, Хёк тихо подаёт голос: — Привет, Донхэ. — Привет, — лидер группы отзывается тут же, с плохо скрытым облегчением, и негромко выдыхает, хотя дыхание Донхэ, к удивлению Хёка, не шумит в наушниках — парень либо держит микрофон телефона немного в стороне, либо он хорошо устроил микрофон наушников недалеко от своего рта. Решив, что, возможно, лидер группы не решается завести разговор из-за того, что его могут услышать родители, Хёкджэ негромко уточняет: — Твои родители уже спят? Не хотелось бы их разбудить. Или ты в наушниках сейчас? — Что? А, да, я в наушниках, но не поэтому, — Донхэ даже удивился таким вопросам, но эта тема немного развязала ему язык — парень стал говорить явно легче и свободнее. — Я сейчас в своей комнате, и в своё время мы здесь сделали неплохую звукоизоляцию. Я часто ночами играл на гитаре, когда приходило вдохновение, так что теперь любые звуки отсюда практически не слышны в доме. Может, можно даже и петь во всё горло — но я не проверял, если честно. На всю громкость я музыку обычно не слушаю. — Вот как… Да, это было хорошее решение, — Хёкджэ невольно задумался о том, а есть ли подобная звукоизоляция в квартире Ынхёка. Учитывая то, как тот обожает свою барабанную установку — наверное, есть, ведь когда Хёк гостил в этой квартире, к ним ни разу не приходили рассерженные соседи. — «Хотя, может, они не приходили только потому, что боялись Ынхёка?» — запоздало предполагает Хёк, с улыбкой покачав головой: его брат действительно выглядел более грозно, чем Хёкджэ. — «И как ребята до сих пор не заметили очевидной разницы между нами?..» Но вслух, чтобы поддержать разговор, Хёк говорит совсем другое: — Как дела у твоих родителей? Всё хорошо? — Да, вполне, — тон голоса Донхэ кажется немного удивлённым, но, судя по всему, парень быстро возвращает себе контроль над самообладанием. — Мама, конечно, была немного расстроена, что ты не приехал. Видимо, я ввёл её в заблуждение, когда объяснял вчера причину своего приезда. Она пообещала устроить тебе лучший присмотр во всём Сеуле. — Вот как. Передай ей мою благодарность, и что я буду иметь это в виду, — Хёкджэ невольно улыбается шире: пока он был в больнице, Хёк и эта добрая женщина немного разговорились, и, кажется, остались довольны друг другом. — Ваши родители были так заботливы, пока я лежал в больнице… Я всё думаю о том, как их отблагодарить за это, да и вас тоже. — Знаешь, ты просто… будь в порядке, ладно? — Донхэ неожиданно начинает говорить тише, явно задумавшись над словами Хёкджэ. — И не кажись, а действительно будь. Этого всем нам будет достаточно в качестве твоей благодарности. — Я стараюсь, Донхэ, — Хёк вздыхает, пытаясь не думать о болезненной теме: мысли о маме Донхэ всё-таки приносят ему больше положительных эмоций, чем напоминание о состоянии того, кто продолжает жить в общежитии и обманывать всех, притворяясь своим братом-близнецом. — Но… ты же не рассказывал своим родителям о моём… обмороке? — Нет, не рассказывал, — лидер группы спешит пояснить Хёкджэ, как много известно его родителям, наверняка догадавшись по тону голоса Хёка, что тот нервничает. — Не моя это тайна. Но о твоём срыве во время фестиваля мне пришлось рассказать. Я сгладил углы, как мог, но… это уже было не скрыть, Ынхёк. Прости. Наши родители очень нервничали из-за этого и были готовы приехать в общежитие — нам надо было как-то их успокоить. — Ну… хотя бы так. Спасибо, — Хёк действительно благодарен Донхэ за то, что тот догадался ограничить доступность информации о том, как Ынхёк не справлялся со стрессом — родители ребят могли бы и вовсе настоять на госпитализации «барабанщика», пока он не начал приносить новые проблемы ребятам. — Твоя мама так добра ко мне — я бы не хотел её беспокоить. Да и всех ваших родителей тоже. — Ты её умудрился очаровать, — в голове Донхэ появились странные нотки, которые Хёкджэ долго не мог распознать, пока не догадался, что лидер группы пытается шутливо продемонстрировать свою якобы ревность, которой у него в этой ситуации разумеется нет. — Да и госпожу Ким тоже, и госпожу Чо… Не знаю, почему ты так нравишься нашим мамам. — Только мамам? — неосознанно улыбнувшись, Хёк как-то глупо хихикает, развеселившись от этой новости, и тут же рефлекторно зажимает рот рукой: ему показалось, что такие шутки будут неуместны, но Донхэ неожиданно поддерживает парня, мягко фыркнув со смеху в ответ: — Ну, знаешь, господин Чо мне не отписывается, Йесон с родителями сам разбирается, а мой отец… он более настороженный к незнакомцам человек — он же о тебе практически ничего не знал. Но отец хорошо к тебе относится — это он сумел пояснить госпоже Ким, что ты не избегаешь её, а действительно ничего не помнишь. Она очень переживала, когда ты её испугался. — Вот как? Я не знал этого, — для Хёка изначально было неожиданностью то, что мама Хичоля довольно тепло общалась с Ынхёком — брат не рассказывал ему о том, что порой свободные дни своенравный барабанщик и корейский солист проводили в доме Хичоля, и эту информацию пришлось принимать спешно и доверять ей, ничему не удивляясь. — «Но, раз Хичоль говорил, что госпожа Ким просила Ынхёка называть её «мамой», они и правда были очень близки…» — Ну это сейчас не так важно, — Донхэ решает сменить тему для разговора на ту, к которой Хёкджэ тоже оказался не готовым, потому о маме Хичоля пришлось срочно забыть после новых вопросов лидера группы. — Вообще, ты чего ещё не спишь? Или я тебя разбудил? И где парни? У вас так тихо… — Нет… нет, я ещё не спал, — вздыхает Хёк, аккуратно уложив телефон экраном вверх рядом с собой и поудобнее подперев подушкой свою поясницу: говорить Донхэ о том, что он дремал, наверное, не совсем правильно, потому приходится спешно придумать нелепую отмазку. — Просто в голове много мыслей, вот и хотелось подумать о многом. А парни, наверное, уже спят. По крайней мере, копошений в коридоре я не слышал уже где-то час. — Много мыслей? Сегодня что-то произошло? — тон голоса Донхэ снова становится неприкрыто беспокойным, и неудивительно: с учётом всех событий Хёкджэ на его месте, наверное, тоже волновался бы. — Тебе снова было нехорошо? — А… нет-нет, всё было спокойно, правда, — Хёк спешно бормочет, надеясь, что лидер группы ему поверит и не сорвётся в ночи в обратный путь. — Вы с Хичолем так запугали ребят, что я проснулся довольно поздно. Нет, я в порядке. — Вот об этом Йесон мог бы и умолчать, — привычно мягким голосом ворчит Донхэ, явно успокоившись от такого ответа «Ынхёка». — Ладно, раз ты не злишься, то, видимо, всё и правда хорошо. Кстати, я видел сегодня, что твои аккаунты в социальных сетях были активны. Ты сумел восстановить пароли? — Ну… не совсем, — Хёкджэ не уверен, что его ощущение неловкости будет понятно по голосу, но всё-таки парню хочется, чтобы лидер группы не раскрыл его так быстро, потому приходится говорить как можно увереннее. — На самом деле, мне помог Кюхён. Он ещё и все аккаунты привязал к моему новому номеру. Но сообщения я особо не проверял — их оказалось слишком много, чтобы справиться с ними за один день. — Кюхён помог? — голос Донхэ стал немного громче: судя по всему, лидер группы невероятно удивлён такой новости. — «Хотя месяц назад я бы и сам не поверил в такое…» — грустно усмехается Хёк, слыша новый уточняющий вопрос Донхэ, полный неприкрытого недоверия, и думает о том, как на него ответить: — Неужто он сам вызвался? — Нет, это я его попросил, — признаётся Хёкджэ, уже заинтересовавшись тем, что скажет Донхэ о таких событиях, в которые и Хичоль не сразу поверил. — Он сказал, что сделал это ради спокойствия фанатов. Донхэ тихо смеётся, наверняка уже представив в своей голове, каким тоном Кюхён объявил это своё объяснение как причину помочь «Ынхёку» в его проблеме с социальными сетями. — «И правда, звучит забавно», — соглашается Хёк, но хихикнуть не решается, так как лидер группы, просмеявшись, с теплотой отвечает: — Я почти уверен, что это была лишь его отговорка. — «Но он мог и правда сделать это исключительно ради фанатов», — Хёкджэ очень хочет сказать это, но не может: он не так хорошо знает Кюхёна, как Донхэ, и после отзывов Ынхёка парню очень сложно сформировать своё, обособленное от остальных, мнение о макнэ группы. Да и спорить с Донхэ не хочется, потому, смирившись с его словами, парень осторожно уточняет: — Но мы же не скажем никому об этом, верно? — Конечно же нет, — Донхэ снова посмеивается, не скрывая своего облегчения: в голосе лидера группы одновременно слышится и наспех прикрытое удивление, и спокойствие, и ярко выраженная гордость за Кюхёна, который поступил очень благородно. — Я даже рад, что вы провели время вместе — и не перегрызлись. Хотя… а включи-ка камеру. — Что?! — голос Хёкджэ дрогнул, ведь парень никак не ожидал такой просьбы от Донхэ и вроде как расслабился за разговором: более того, Хёк в данный момент думал об Ынхёке и о том, как бы тот отнёсся к подобной новости. — «Был бы он рад тому, что мы с Кюхёном не ругались?» — эту мысль Хёкджэ довольно быстро в себе подавил по одной простой причине: будь Ынхёк жив, этой ситуации вообще бы не было, так что и предполагать было не о чем. А вот слова Донхэ стали для парня полной неожиданностью, потому, опасливо покосившись на экран мобильного, Хёкджэ осторожно уточняет: — Зачем мне включать камеру? — Хочу убедиться, что у тебя не подбит глаз, — Донхэ с трудом сдерживает смех, продолжая вкладывать в свои слова нотки манеры общения лидера группы, который должен контролировать такие вещи. — А целостность зубов Кюхёна я проверю завтра. — Донхэ! — поняв, что парень просто шутит, Хёкджэ резко отпускает от себя тревогу по этому поводу и фактически обмякает на кровати, тихо засмеявшись. — Не преувеличивай. Всё в порядке. Кстати, а чего ты сам ещё не спишь? Смех Донхэ после столь неожиданного вопроса как-то спешно обрывается: лидер группы оказался не готовым к этой теме, особенно когда они двое во время беседы как-то так неплохо отвлеклись от всех своих тревог. Но, чуть помолчав, парень тихо отвечает: — Мне… не спалось. Я давно не ночевал дома, да и… — Что такое? — Хёку хочется подбодрить Донхэ, чтобы тот не был таким осторожным в своих словах и всё-таки рассказал о том, что его беспокоит: по крайней мере, после всей той заботы лидера группы о нём Хёкджэ считает справедливым, если Донхэ сумеет поделиться с ним своими тревогами — и тогда, возможно, парню станет немного легче. И, несмотря на то, что микрофон наушников Донхэ находится чуть в стороне от его губ, Хёк слышит этот очень тяжёлый вздох лидера группы — тому непросто признаваться в собственном беспокойстве, — но всё-таки парень с явной нерешительностью отвечает: — Я вообще не планировал тебе писать, если честно. Ты так уверенно говорил о том, что тебе нужно пространство от нас с Хичолем, что я вообще не хотел тебя беспокоить вплоть до своего возвращения. Но… мне не всё равно, что с тобой происходит, Ынхёк, и не знать, в порядке ли ты после всего этого ужаса… это очень страшно. К таким словам Хёкджэ не был готов, но он не был готов и к большей части разговора с Донхэ. — «Он такой хороший…» — на расстоянии такая искренность лидера группы не кажется Хёку обременительной: Донхэ явно стоило многих сил просто взять — и признаться в своих панических мыслях, и за это Хёкджэ определённо стоит поблагодарить лидера группы, чтобы тот не решил, что «Ынхёк» поднимет его на смех или оттолкнёт. — Извини, если это прозвучало слишком навязчиво, — так как Донхэ не услышал ответа, он спешно решил замять разговор и по возможности сменить тему. — Я правда рад, что ты в порядке. — Ну… Донхэ, ты ещё неплохо справляешься с этим, если честно, — признаётся Хёкджэ, снова вспоминая Хичоля и его хаотичную болтовню с яростным желанием пожаловаться «Ынхёку» на все свои невзгоды и неосознанно улыбаясь. — Хичоль начал звонить мне сразу, как ты его высадил. Ещё и селфи на фоне твоей машины успел сделать. — Правда? — от этих слов Донхэ явно оживился, так как его голос стал немного бодрее после того, как Хёк подбодрил его этим рассказом. — Чтож, ты прав. На фоне Хичоля я и правда справляюсь лучше. Но, зная его… скажи мне одно: это селфи хоть приличное? — Вроде да, — Хёк улыбается, вспоминая «модельное» фото Хичоля, небрежно отвернувшегося от уезжающей машины, за рулём которой сидел Донхэ. — Стоял там такой прекрасный и невыносимо одинокий, брошенный всем миром. — Хорошо, что в зеркало заднего вида это было не увидеть, — посмеивается Донхэ, и Хёкджэ даже может представить, как лидер группы сейчас покачивает головой, уже поняв по описанию, фото какого рода выслал корейский солист, Аска. — Но вообще, Хичоля вполне можно оправдать — он же твой лучший друг, так что он имеет право беспокоиться о тебе даже больше, чем другие. — Но тебя тоже можно понять, — Хёку не хочется пресекать рассуждения Донхэ, да и от собственных признаний лидер группы явно чувствует себя неуютно, потому парень и спешит снова поддержать его своими словами. — Ты видел столько моих срывов и был рядом, чтобы поддержать меня, так что… Наверное, даже хорошо, что ты позвонил. Я надеялся, что ты написал ребятам, но спросить как-то не решился. — Ты волновался за меня? — удивлённо переспрашивает лидер группы, но практически тут же перебивает сам себя, явно заторопившись произнести свой вариант пояснения слов «Ынхёка». — А, ну я же был на машине, а ты ведь… Мне тогда попросить Хичоля написать тебе, когда я за ним заеду через пару дней? Ну, чтобы ты не волновался. — Да, это было бы здорово, — признаётся Хёкджэ, глядя в потолок и постукивая пальцами по одеялу, поверх которого он лежит. — Тогда и мы бы сразу с обедом управились к вашему приезду. Вы же явно поедете не слишком рано, верно? — Планировалось, что рано, пока ты об этом не спросил, — Донхэ нервно посмеивается, но явно не возражает против предложения Хёка. — Хорошо, тогда мы выедем чуть попозже. Хичоль определённо обрадуется этому — сам знаешь, какой он соня. — Вот и хорошо, — обрадовавшись, что лидер группы к нему прислушался, Хёкджэ уже начал думать о том, как бы им понемногу свернуть разговор, чтобы они оба могли пойти спать, но, посерьёзнев, лидер группы с опаской добавляет: — И Ынхёк, если тебе снова станет нехорошо, ты же разбудишь парней, правда? — Донхэ, я буду в порядке, — Хёк морщится, поджимая губы, так как этот ход разговора ему совершенно не нравится. — Да и ничего страшного не случится, так что нечего их будить. — Ынхёк, это не шутки, — Донхэ начал говорить ещё строже, с теми самыми металлическими нотками в голосе, которые так напугали Хёкджэ в первый его день в этом общежитии. — Я надеюсь, что ничего плохого с тобой не произойдёт, но в случае чего тебе потребуется помощь. Пообещай мне, что если тебе станет плохо, ты скажешь ребятам, даже если это будет ночью. Иначе я выезжаю обратно. — Что?! Нет, ты никуда не поедешь, — Хёкджэ нервно икает, резко усевшись на постели и чуть было не выронив наушники. — Уже так поздно, да и зачем тебе… — Ынхёк, ты меня знаешь — я приеду, — в этот раз Хёк понимает, что Донхэ не шутит: возникло ощущение, что лидер группы уже действительно в шаге от того, чтобы взять ключи и поехать в общежитие в домашней одежде, забыв про все свои вещи. — Мы с Хичолем согласились уехать и дать тебе пространство только потому, что тогда ты останешься с остальными и в случае чего они будут рядом. Я думал, ты понимаешь, насколько всё серьёзно, но ты снова принимаешься за своё? — «Снова?» — если бы Хёкджэ вовремя не осёкся, он бы выпалил этот вопрос — и наверняка появилось бы много новых подозрений, ведь Донхэ наверняка подразумевает какие-то ситуации, которые происходили в общежитии с Ынхёком. — «Если бы Хёк рассказал мне побольше о том, как он здесь живёт, большей части этих неловких ситуаций бы и не было… Да и, может быть, тогда я бы смог что-то придумать и примирить его с остальными без своего непосредственного вмешательства…» — Хорошо, если мне будет плохо, я начну колотить по стене, — Хёкджэ решает не нервировать Донхэ ещё больше, чтобы тот не надумал на самом деле ехать обратно в ночи. — Кюхён гневно растолкает Йесона — и я буду под присмотром. Не стоит так беспокоиться и отправлять в комнату сиделок. Это подействовало: Донхэ явно не уверен в том, что словам «Ынхёка» можно верить, но на расстоянии ему приходится довериться и такому ответу — шумно вздохнув, лидер группы уже спокойнее и тише отвечает: — Извини. Я не хочу на тебя давить, просто… я себе не прощу, если история повторится, Ынхёк… Голос лидера группы подозрительно булькнул, и Хёку внезапно становится очень стыдно: одно дело его капризы, когда Хёкджэ устаёт от слишком большого внимания к себе, и совсем другое — когда голос Донхэ становится таким пронзительно-болезненным, тихим и практически уничтоженным. Этот парень очень боится показывать свою слабость, особенно «Ынхёку» — но в его голове сейчас какие-то нехорошие мысли. — «Что должно повториться? Мои кошмары? Обморок? Нервный срыв?» — Хёкджэ не совсем понимает, почему лидер группы в таком ужасе, но разговор стоит закончить на положительной ноте и хоть как-то отвлечь Донхэ или успокоить, потому, выдержав небольшую паузу, Хёк осторожно отвечает: — Я понимаю, Донхэ. Всё будет в порядке. Я никуда не собираюсь уезжать, так что я буду на виду у парней. А ты отдыхай и ни о чём не думай — последние события сказались на всех вас и с моей стороны было бы нечестно постоянно требовать особенное внимание к себе… Что смешного?! Хёкджэ действительно не может понять, почему после своих тяжёлых мыслей Донхэ неожиданно начинает смеяться, одновременно со словами Хёка, хоть и как-то снисходительно и нервно одновременно. Но, благо, лидер группы вскоре поясняет причину своего веселья: — Уж не знаю, с чего ты решил, что требуешь особенное внимание. Скорее наоборот, впервые ты что-то не требуешь. Даже как-то непривычно, если честно — я ещё не научился принимать такое твоё поведение. — Не так уж и много я требовал, — Хёк тут же возражает, рефлекторно вскинувшись от мысли о том, что и Донхэ попробует сейчас наговорить гадостей об Ынхёке, что с утра уже сделал Чонун, причём без малейших угрызений совести. Но, просмеявшись, лидер группы в этот раз не спорит с Хёкджэ, согласно добавив: — Ну, тут ты прав. Помимо твоих конфликтов с Кюхёном, единственное, что ты действительно требовал — это полную обособленность, и пользовался ею на всю катушку. — И тебя это раздражало, верно? — Хёкджэ выпаливает ответ прежде, чем вообще задумывается о том, а стоит ли вообще поднимать эту тему. — С твоим стремлением всех контролировать, наверное, непросто признать чью-то независимость. — И то правда, — Хёк ожидал, что Донхэ разозлится от его слов, но почему-то теперь парню кажется, что лидер группы снова улыбается, не воспринимая услышанное так остро. — Да, меня это порой раздражало. Но заметь — я же не возражал. Я считаю своим долгом контролировать вас, но раз ты всегда этому сопротивлялся, не было никакого смысла настаивать и запирать тебя. Ты всегда любил свободу и всё равно бы вырвался. — И вчера я тоже попросил об этой свободе, — вздыхает Хёкджэ, рефлекторно поморщившись: несмотря на то, что лидер группы говорит о любви к свободе Ынхёка, самому Хёку тоже становится неприятно, так как он действительно слишком остро начал копировать поведение и манеру речи брата в некоторых вопросах. — Неудивительно, что ты был против с самого начала. — Сейчас ситуация немного другая, — мягко поясняет Донхэ, ничуть не удивившись словам «Ынхёка». — Если ты помнишь, я ещё в ту ночь, когда нашёл тебя на лестничной клетке, пообещал, что дам тебе это пространство, когда только попросишь, а своё слово я сдержу. Но в такой ситуации оставлять тебя одного… я просто не мог так поступить. — Да, я помню… — Хёкджэ помнит ту ночь, когда ему приснился первый кошмар, когда было страшно даже находиться в этой, чужой для него квартире, когда было так больно, что хотелось вырвать сердце из груди, если бы это помогло унять эту горечь и пустоту внутри. Хёк попросту не знал, как существовать дальше в этом мире — в мире без Ынхёка — и он не знает и до сих пор: парень ошибается, врёт и столько скрывает от ребят, и его искреннее сердце с такой тяжестью переживает каждую новую ложь, что об этом задумываться попросту опасно. Вот и в этот раз Хёкджэ напомнил себе о том, как много он лжёт всем вокруг, и от этого слёзы сами собой начинают стекать вниз по щекам. Возможно, то, что у них проходит не видеозвонок, помогло бы Хёку скрыть то, что он плачет, но на первую же его попытку как можно тише шмыгнуть носом Донхэ реагирует практически мгновенно: парень явно прислушался к звукам в наушниках, так как лидер группы встревоженно вопрошает: — Ынхёк, ты снова плачешь? Я тебя чем-то обидел? — Нет, я просто… — снова шмыгнув носом, Хёкджэ вытирает свои щёки и неожиданно для самого себя произносит: — Как ты думаешь, я много лгу? — «Скажи ему сейчас», — снова внутренний голос давит на Хёка и, прикидываясь совестью, заставляет бороться с собственными мыслями. — «Пусть он узнает сейчас, пока уехал. Скажи ему — и утром уезжай отсюда. Беги, пока не сделал всё ещё хуже. Хватит всем лгать». — Ты о вас с братом и обо всей этой ситуации? — Донхэ не кажется удивлённым или рассерженным: парень лишь уточняет, подразумевает ли Хёкджэ именно это как ложь, и у Хёка нет сил, чтобы подтвердить предположение лидера группы, а молча кивнуть сквозь всхлипы он не может, так как Донхэ это не увидит. Но, судя по всему, Донхэ хватает и тишины, так как он лишь вздыхает и продолжает говорить: — Я думал об этом и… насколько я могу судить — врал ты немного. Скорее, я бы сказал — ты о многом молчал, и продолжаешь молчать до сих пор. Но я не думаю, что это ложь. Я пытался поставить себя на твоё место и я думал о том, как бы я повёл себя в твоей ситуации… и у меня нет на это ответа. Но я уверен: раз вы с братом решили, что будет лучше умолчать о вашей встрече — значит, так было необходимо. От этих слов становится немного легче — Хёкджэ понимает, что хотя бы Донхэ задумывался о том, что Ынхёк и его брат лгали всем про себя, скрывая правду. И, наверное, если бы лидер группы сейчас сказал, что это — единственная ложь Ынхёка, Хёк бы не выдержал и рассказал бы всё, чтобы облегчить душу и наконец избавиться от этих мучений. Но недаром все всегда признавали умение Донхэ сказать нужные слова в нужное время — лидер группы сказал именно то, что Хёкджэ сейчас было необходимо, потому, нервно втянув носом воздух, Хёк сдавленно отвечает: — Спасибо тебе, Донхэ. — За что? — осторожно уточняет лидер группы, явно не догадываясь, за что именно Хёкджэ сейчас благодарит его, особенно когда парень снова плачет, и Хёку приходится тихо пояснить, что он имеет в виду: — За то, что ты такой хороший. И… за то, что ты не считаешь плохим меня. — Ынхёк, я никогда не считал тебя плохим, — мягко отвечает Донхэ, старательно подбирая слова и оттого продолжая говорить немного медленнее. — С прибабахом — да, непослушным, упрямым и своенравным — конечно. Но плохим человеком я тебя не считал, и никто из нас так не считает. Ты — часть нашего мира, и ты — замечательный. Не забывай об этом, хорошо? — Хорошо, — от слов лидера группы становится спокойнее, потому и Хёкджэ шмыгает носом уже всё реже, надеясь, что он сможет уснуть после этого разговора — как бы Хёк ни убеждал всех вокруг, что ему просто нужно побыть одному, чтобы прийти в себя, собственную душу не обмануть. В одиночку Хёкджэ справляется ещё хуже: парень привык к одиночеству, но за эти последние пару лет возможность общаться с братом сделала его практически самым счастливым человеком на этом свете, и чем Хёк заслужил такую жестокую шутку судьбы — он не может понять до сих пор. — «Что я в своей жизни делал не так, что Вселенная так рано забрала наших родителей, вынудила нас жить в одиночестве, так далеко друг от друга, потом устроила нам новую встречу, позволила мне быть рядом с Ынхёком эти короткие два года — а после забрала его навсегда?» — Хёкджэ очень хочет спросить об этом у того, кто мог бы дать ему ответ, но таких людей не существует: в способности всяких предсказателей и экстрасенсов Хёк не верит, а спроси он об этом Донхэ, так тот снова увёл бы разговор в сторону религии. — «За какие ошибки я расплатился жизнью своих близких?! И почему я тогда до сих пор жив?!» Основной проблемой было то, что Хёкджэ не нужна религия, и не нужны никакие утешения, если так подумать — ему просто нужен его брат, которого уже не вернуть, а все прочие вопросы на фоне этой прискорбной правды кажутся такими бессмысленными, что и говорить о них не стоит. И именно поэтому он, как Донхэ и подметил, продолжает молчать, так как поговорить об этом Хёку не с кем. Возможно, его понял бы Рёук, так как он был единственным человеком, что все эти два года видел братьев со стороны, и, возможно, друг нашёл бы слова, чтобы утешить Хёкджэ. Но это тоже не стоит проверять — Рёук считает Хёкджэ мёртвым, и раз Хёк решил для себя, что он, несмотря на свои страхи и сомнения, даже вне группы продолжит называть себя Ынхёком, то и признаться другу в обмане он тоже не сможет. — Ынхёк, ты больше не плачешь? — очень тихо спрашивает Донхэ, не услышав новые всхлипы от «Ынхёка», и Хёк вспоминает, что звонок всё ещё продолжается. — «Нужно отправить его отдыхать…» — напоминает себе Хёкджэ и, сделав глубокий вдох, отвечает: — Нет, это просто был… небольшой порыв. Теперь мне лучше и после нашего разговора я сразу пойду спать. И ты ложись, хорошо? — Да, я тоже сейчас пойду спать, — соглашается лидер группы, но продолжает стоять на своём, обеспокоенно вопрошая. — Но тебе точно лучше? Я надеялся, что благодаря лекарствам у тебя наоборот, будет меньше таких… порывов. Хотя ты только начал принимать таблетки… И ты же знаешь, что ты всегда можешь мне позвонить? Если вдруг тебе приснится кошмар или что-то тебя снова встревожит — ты звони мне в любое время. — Да, я знаю, — Хёкджэ понимает, что Донхэ действительно будет готов выслушать его потоки слёз и извинений даже посреди ночи, но при этом Хёк также понимает, что он сам ни за что не решится позвонить лидеру группы со своими проблемами, даже если в общежитии, кроме него, никого не будет. И, что удивительно, Донхэ как будто слышит мысли Хёкджэ, так как, тихо вздохнув, лидер группы добавляет: — Знаешь, но никогда не воспользуешься этим, верно? — Верно, — сквозь слёзы и назревшую горечь Хёк слабо улыбается, немного порадовавшись тому, что парень раскрыл его намерения, но, кажется, не злится из-за этого. — Прости. — Ну… я и не ждал другого ответа, — Донхэ многозначительно хмыкает, не осуждая Хёкджэ за его стремление самостоятельно справляться со всеми проблемами. — Мне хватит и того, что ты знаешь это. От этого мне немного спокойнее. — Я же не буду один, — напоминает Хёк, спешно заминая разговор, чтобы уже отправить Донхэ спать — и попытаться уснуть самому. — А ты проведи время с родителями и ни о чём не беспокойся. — Ты думаешь, что, уехав, я тут же перестал думать обо всём, что с тобой происходит? — без осуждения, но определённо недовольно уточняет Донхэ, и Хёкджэ даже может представить, как лидер группы устало покачивает головой. — Не верю, что спрашиваю тебя об этом, но на моём месте ты бы перестал беспокоиться? — Наверное, нет, — признаётся Хёкджэ, после того, как он действительно попытался представить себя на месте Донхэ: Хёку не приходилось быть лидером, но в вопросе того, беспокоился ли бы он за Ынхёка в его тяжёлых жизненных периодах или нет, ответ очевиден — парень бы сходил с ума от волнения и, наверное, делал бы всё для того, чтобы его брат почувствовал себя лучше. Ребята делают то же самое, так как они даже не подозревают, что с ними — совсем чужой человек, потому Хёку стоит перестать так отгораживаться от них: Ынхёку, возможно, это бы не понравилось. Но, чуть подумав, Хёкджэ задумчиво добавляет: — Но я бы попытался, если бы меня об этом попросили. Не факт, что я бы смог остаться в стороне, но… я бы действительно попытался беспокоиться меньше, если бы меня об этом попросил мой брат… или ты. — Вот как, — Донхэ удивлённо выдыхает, явно не зная, как реагировать на такое признание, а Хёк понимает, что он говорит уже совершенно необдуманные вещи — ему следовало сказать о Хичоле, раз этот красивый корейский солист считается лучшим другом «Ынхёка», но лидер группы подозрительно быстро принимает слова Хёка, тихо ответив: — Хорошо, я… постараюсь относиться к этому менее обеспокоенно. Только будь на виду у ребят, договорились? — Да, конечно, — на это Хёкджэ согласен, так как выходить из общежития он практически не собирается: только в магазин или в случае позорного бегства при раскрытии его обмана, но так детально пояснять Донхэ свои планы на ближайшие дни точно не стоит. — И уже поздно, так что нам давно пора спать. — Да, ты прав, — признаёт Донхэ, тоже с явным облегчением решивший закончить разговор на относительно нейтральной ноте. — Доброй ночи, Ынхёк. В том, что у него будет «добрая» ночь, Хёкджэ определённо сомневается, но и об этом сейчас лидеру группы лучше не говорить. С этой мыслью Хёк, стараясь придать бодрости своему голосу, тихо отвечает перед тем, как взять телефон в руку и завершить вызов путём нажатия нужной кнопки: — Доброй ночи, Донхэ.Перерыв.
2 марта 2023 г. в 19:27
Хёкджэ рассчитывал, что утром он проснётся от суеты ребят во время сборов и что Донхэ и Хичоль уедут после завтрака, но, к его удивлению, когда парень проснулся, двух солистов уже не было в квартире, а Чонун задумчиво дожёвывал свой завтрак на кухне в полном одиночестве — Кюхён, видимо, уже поел и ушёл в свою комнату, почему-то не устроив шорох в комнате Донхэ и Ынхёка в попытке проведать рыбок.
— О, проголодался? — Йесон замечает в гостиной растерянного Хёка и поднимается с места, отправляясь к плите и явно решив побыть за утреннюю хозяюшку. — Завтрак ещё не остыл, садись.
— Спасибо, Чонун, — вежливо отвечает Хёкджэ, подходя ближе и усаживаясь на стуле, не переставая любопытно коситься на гитариста. — А что, ребята уже уехали? Я думал, что они дождутся завтрака хотя бы…
— Да мы все уже поели, — Чонун пожимает плечами, словно зная, что Хёк на него смотрит, и продолжает наливать для «Ынхёка» чай в кружку. — Донхэ под страхом смерти запретил тебя будить и Хичоль добавил очень внушительных угроз, а самоубийц среди нас как-то не нашлось. Ты как вообще, выспался?
— Я… вроде да, — Хёк позёвывает, прикрывая рот рукой — после ночной беспокойной прогулки до лестничной клетки и поздних посиделок спать ещё хотелось. — И всё-таки зря они это. Я тоже хотел их проводить. Да и Чонсу отписаться нужно…
— Чонсу я уже написал, — Йесон ставит перед Хёкджэ кружку с чаем и тарелку с омлетом с кусочками сельдерея и мелко порезанными помидорами. — Он сказал: — Хорошо, — но, думаю, он даже рад, что наша банда разбрелась, но осталась под контролем. Всё-таки он сам устал ругаться с Донхэ, как мне кажется. Ты же не собираешься выбешивать нашего менеджера на этот период, я правильно понимаю?
— Не собираюсь, — вздыхает Хёкджэ, благодарно качнув головой и придвинув к себе тарелку с ещё не остывшим омлетом. — На самом деле, я уже устал от всей этой ругани. Чем скорее мы все забудем об этом фестивале, тем будет лучше. Да и вы отдохнёте от всех этих стрессов.
— Удивительно слышать от тебя подобное, — усмехается Чонун, садясь на место и придвигая к себе свою кружку, из которой он пил чай до прихода Хёка на кухню. — Обычно главным нашим стрессом был ты. Ну и Кюхён, куда без него. Правда, не при таких обстоятельствах я надеялся увидеть в тебе перемены. Не обижайся только.
— Мне не на что обижаться, — покачав головой, Хёк упорно начинает рассматривать свою тарелку, так как аппетит у него пропал, но и смотреть на Йесона ему не хочется: парень начинает думать, что ещё немного — и этот гитарист раскроет его обман. — «Ынхёк не был идеален, но он не был плохим человеком. Почему ребята так говорят о нём?» — никак не может понять Хёкджэ, и от такой характеристики об Ынхёке, даже от столь немногословного и задумчивого парня, как Чонун, Хёку становится очень горько и гадко. Ему не хочется заводить новую ссору, но при этом парень бы мог прервать Йесона и высказать ему всё о том, каким человеком был Ынхёк, и что не стоит так отзываться о барабанщике, особенно когда его больше нет на этом свете и он не может защититься и дать отпор. Мог бы — но тогда пришлось бы спешно сбегать с общежития и возвращаться… а куда ему возвращаться?
— Всё-таки обиделся, — вздыхает Чонун, но, к радости Хёкджэ, не начинает нервно извиняться, как точно сделал бы Донхэ — гитарист благоразумно делает вид, что он просто принимает чувствительность «Ынхёка» к сведению, но за свои слова извиняться не собирается. — Ладно, когда там тебе лекарства принимать? Не забудешь?
— Витамины я приму после завтрака, а успокоительные доктор Кан посоветовал принимать вечером, перед сном, — тихо отвечает Хёк, понимая, что ему нужно поесть, даже если парень сейчас услышал не самые лестные отзывы о своём брате. Коротко вздохнув, Хёкджэ заставляет себя начать есть этот остывающий омлет, так как ему только очередных проблем в состоянии не хватает для окончательного бардака, происходящего с ним в образе Ынхёка.
— Кстати, а как там дела с твоими аккаунтами в социальных сетях? — вспоминает Чонун, решив снова нарушить это возникшее молчание, словно ничего особенного не происходит. — Сумел привязать их к твоей новой сим-карте?
— Аккаунты? — вспомнив об этом важном деле, которое он обещал сделать во время разбирательств с доступом к счетам и банковским картам Ынхёка, Хёк даже вздрагивает от неожиданности, помотав головой. — Нет… нет, я совсем об этом забыл. Да и не до этого мне было. Дело вроде не срочное. А что, хочешь мне помочь с этим?
— Я? Ну нет, у меня везде рандомные наборы символов в паролях, чтобы не взломали, — посмеивается Чонун, пожав плечами. — Можешь обратиться к Кюхёну. Вы всё-таки трио маньяков соцсетей, так что тебе либо просить его — либо ждать возвращения Хичоля. Тут уже сам решай, но лучше поспешить, пока твою прошлую сим-карту не заблокировали. Доступ к аккаунтам вернуть всё равно получится, но это уже будет более длительный процесс.
— Не думаю, что Кюхён согласится мне помогать, — Хёкджэ пытается отшутиться, придвинув кружку к себе, чтобы запить омлет, немного похрустывающий из-за кусочков сельдерея. — По крайней мере, за бесплатно.
— А ты нормально его попроси — тогда поможет, — Йесон многозначительно хмыкает, наблюдая за Хёком и за его явной осторожностью в отношении макнэ. — Не припомню, чтобы ты его раньше боялся. Да и в последнее время вы почти не грызётесь, так что вряд ли он тебе откажет. Только про родителей не начинай снова говорить — для вас обоих это непростая тема.
— Ты так думаешь? — Хёку приходится принять прямоту гитариста за привычное положение вещей, иначе вести с ним диалоги в дальнейшем будет безумно сложно, потому парень решает прислушаться к этому совету, хоть и в нём полно своих острых углов и возможных проблем — в голове Хёкджэ сразу возникает множество вариантов того, как Кюхён отреагирует на его просьбу о помощи, и вариант «запустит в меня чем-то тяжёлым» был, к сожалению, с довольно большим процентом вероятности, тогда как варианты, похожие по смыслу на «всё-таки окажет помощь» — были в самом низу списка. Но Йесон, как и всегда, кажется таким уверенным в своих словах, так как гитарист даже не ухмыляется, с сочувствием посмотрев на «Ынхёка», который кажется запутавшимся во всех этих взаимоотношениях между мемберами из-за траура.
— Вполне. Мы тебе не говорили, но фанаты наши аккаунты забрасывают сообщениями. Все хотят знать, как ты, — поясняет Чонун, словно догадываясь, что их «Ынхёк» сейчас ничего в этом не понимает, хотя вроде как должен был — учитывая опыт самого Ынхёка в подобных вещах. — Так что если ты хотя бы в сети появишься — думаю, половина ажиотажа сразу же спадёт. А если ещё и фото какое выложишь, то фанаты точно успокоятся. Но это уже на твоё усмотрение.
— Чтож… тогда я точно должен восстановить аккаунты, пока Донхэ и Хичоль уехали к родителям, — соглашается Хёкджэ, поёжившись и сделав несколько глотков горячего чая. — Вдруг захотят какие-нибудь фото из дома выложить. Надо отвлечь фанатов на себя.
— Вот это уже здравое решение, — Чонун мягко хлопает парня по плечу и одобрительно покачивает головой. — Но сперва поешь хорошенько. Я не хочу потом объясняться перед парнями за то, что ты хотя бы на килограмм похудел. Пощади мои нервные клетки, их и так мало осталось.
— Хорошо, я понял, — и снова Хёк не возражает, понимая довольно простую истину: если после перерыва доктор Кан решит, что «Ынхёк» снова похудел и еле держится на ногах, то парня упекут в больницу, где о его нежелании следовать режиму никто даже спрашивать не будет. А уж сколько проблем у этого появится у ребят и агентства, даже представить страшно, так что лучше повнимательнее следить за своим собственным состоянием и не доводить до новых обмороков. Укрепившись в этой мысли, Хёкджэ заставляет себя бодро доедать свой завтрак, чтобы к нему не было ни претензий, ни вопросов, решив, что с аккаунтами он всё-таки разберётся позже.
Но Йесон не даёт ему ни единого шанса на отступление — после того, как «Ынхёк» принимает витамины, парень забирает у него грязную посуду, когда Хёкджэ намеревается её помыть, и выпроваживает «барабанщика» к Кюхёну, решать вопрос с привязкой аккаунтов к сим-картам. И со словами гитариста трудно поспорить: Хёк бы мог поторчать немного на кухне, если бы Чонун вернулся к себе в комнату, и вопрос с социальными сетями как-нибудь решился бы позже, но, судя по всему, несмотря на все свои странности, гитарист, оставшийся в общежитии за старшего, решил «помочь» Хёкджэ разобраться с этим вопросом здесь и сейчас. И пусть за все эти дни с решениями Йесона Хёк был полностью согласен, но после такой навязчивой попытки подпихнуть «Ынхёка» к Кюхёну парень начал понимать, почему его брат не ладил и с Йесоном: если уж этот загадочный гитарист надумает осуществить свои благие намерения, придётся его послушаться, если не хочешь новых проблем. Так что, покорившись судьбе, Хёкджэ сразу идёт в комнату Кюхёна и Йесона, не забирая с собой из комнаты мобильный телефон: во-первых, возможно, придётся брать с собой сразу два телефона, чтобы менять сим-карты местами, а старый мобильный Хёка разряжен, так что толку от него без зарядного устройства будет мало, а во-вторых, не факт, что макнэ согласится ему помочь.
Хёкджэ хотел было постучать в дверь перед тем, как зайти, но она оказалась приоткрыта на треть, да и макнэ, лежавший на своей кровати с наушниками, тут же вскидывает голову, заметив парня, и, вынув один из наушников, довольно резко произносит:
— О, выспалась наша принцесса. Чего надо?
Шумно втянув воздух, Хёк уже был готов сбежать из комнаты, чтобы не участвовать в этой новой борьбе с неконтролируемым характером Кюхёна, но, тут же оперевшись руками о постель, парень садится на кровати, одёргивая свою растянутую футболку, и уже более настороженно добавляет:
— Что-то с рыбками случилось?
— Что? А, нет… Нет, не знаю, — растерявшись, Хёкджэ часто моргает, пытаясь угнаться за ходом мысли Кюхёна: судя по всему, парень нашёл единственную логичную по его мнению причину, зачем «Ынхёку» приходить в эту комнату — и уже переполошился, представив себе невесть какой апокалипсис, произошедший с аквариумом. Спеша успокоить макнэ, Хёк мотает головой и несмело поясняет:
— В смысле, я с утра как-то не успел на них взглянуть. Да и пришёл я по другому поводу.
— Опять меня одного в этом доме волнуют рыбки, да? — Кюхён показательно закатывает глаза, недовольно фыркая. — Мы в ответе за тех, кого приручили, Ынхёк. Хоть Экзюпери почитай ради общего развития.
— А, ты про «Маленького принца»? «Tu deviens responsable pour toujours de ce que tu as apprivoise»? — Хёкджэ бездумно цитирует фразу, запавшую ему в душу, из-за которой в своё время он даже хотел прочитать эту книгу в оригинале. Основной проблемой было то, что, в отличие от английского языка, французский Хёкджэ никак не давался, даже с учебниками, которые Хёк находил в книжных магазинах. Но, благодаря уровню познаний и преподавательским навыкам Рёука, знатока французского языка и любителя посмотреть интересные мюзиклы, Хёк научился даже спросонья цитировать эту свою любимую фразу без запинки, ну и пользоваться переводчиком, чтобы понимать, о чём поётся в песнях, что привлекли его внимание. Больших успехов друзья так и не добились, и Хёкджэ даже не думал, что эта вызубренная фраза ему хоть когда-то пригодится, кроме как красивого написания её на ватманах бумаги, чтобы повесить эту цитату в своей комнате.
Но на Кюхёна эта фраза произвела ошеломительный эффект: нервно икнув, макнэ чуть с кровати не упал, в полном изумлении вытаращив глаза на Хёкджэ, чем смутил парня ещё больше. Только когда к Кюхёну возвращается дар речи, Хёк наконец понимает, что так удивило гитариста:
— Ты… знаешь французский?!
— Ну… я хотел прочитать «Маленького принца» в оригинале, но понял, что, кроме английского, другие языки в моей голове не откладываются, — Хёкджэ, спешно решая выкрутиться, неловко шутит, смущённо улыбнувшись, но этот ответ не особо спасает ситуацию: спустив ноги с кровати и усевшись ровно, Кюхён внимательно смотрит на стушевавшегося парня у двери и резко добавляет:
— Угу, и кроме японского.
— А…. японский, да, — Хёк старается не паниковать, так как он понимает, что если этот настороженный парень что-то заподозрит, то он влёгкую раскусит Хёкджэ и его абсолютное незнание японского языка. — «Лишь бы он сейчас не начал говорить на японском…» — нервно думает Хёк, понимая, что с такой оплошностью его шансы сдержать обещание, данное Донхэ — остаться с ребятами до конца траура, — становятся всё меньше. Но, кажется, Кюхёна устраивает этот ответ, так как парень нервно дёргает плечом, милостиво добавив:
— Ладно. Любопытно было узнать, что ты в курсе, как выглядят книги. Так что ты хотел?
— Да… у меня тут возникла проблема с аккаунтами в социальных сетях, — Хёкджэ замялся, уже сомневаясь в том, что план попросить помощи у Кюхёна — уместный и правильный. — Ну, ты помнишь эту историю с сим-картами. Я подумал, что, может быть, ты не откажешься мне помочь? Пожалуйста.
— Помочь? — от удивления Кюхён даже второй наушник из уха вынимает, отложив телефон в сторону, но не отводя от Хёкджэ своего изумлённого взгляда. — А в чём проблема? Привязать аккаунты к другой сим-карте не можешь?
— Я… даже не уверен, что смогу зайти в эти аккаунты, не говоря уже о привязке, — от этих слов Хёкджэ чувствует, как его щёки фактически вспыхивают от неловкости и стыда — он всегда думал, что обойдётся без социальных сетей в своей жизни, но теперь его техническая «отсталость» от современных приложений вызывает новые проблемы, как, например, необходимость стоять и объясняться перед Кюхёном, как будто Хёк — маленький беспомощный мальчик. Вдобавок макнэ ничего не отвечает, продолжая любопытно таращиться на парня, и от этого взгляда Хёкджэ хочется срочно сбежать. — «И зачем я послушал Йесона… проще было дождаться Хичоля», — думает Хёк и, пользуясь тем, что у него открыт путь к отступлению, спешно добавляет, пытаясь улизнуть с поля зрения Кюхёна:
— Хотя… не бери в голову. Извини, что побеспокоил.
— А ну, стой, — Кюхён берёт свой телефон и, что-то нажав на экране, чтобы выключить музыку, до сих пор игравшую в наушниках, поднимается с постели, потягиваясь и ворчливо добавляя:
— Пошли, покажешь, что там у тебя.
— Так ты мне поможешь? — уточняет Хёкджэ, даже не зная, радоваться ему этой информации — или же бояться и ожидать от макнэ новой пакости, но Кюхён, снова одернув свою футболку, подходит ближе, с явным интересом покосившись на Хёка и добавив:
— Ага. В таком состоянии ты ещё удалишь случайно какой-нибудь аккаунт, а нам потом фанаты спать не дадут своими сообщениями. Нечего нашу аудиторию пугать. Пошли, разберёмся с твоими соцсетями. Только я корм для рыбок захвачу. Надеяться, что ты присмотришь за аквариумом, пока Донхэ в отъезде, было крайне опрометчиво.
— Да уж, я точно могу наворотить делов, — решив всё-таки не отказываться от помощи, раз он сам о ней попросил, Хёкджэ отступает дальше в коридор, чтобы парень мог пройти в сторону кухни. — Спасибо тебе, Кюхён.
Вместо ответа макнэ с удивлением уставился на Хёка, и тот решает скорее вернуться в комнату, чтобы достать ещё и свой старый телефон, ведь какая сим-карта им потребуется для восстановления паролей — парень не знает. Да и какой-нибудь листок с ручкой следует подготовить, чтобы придумать новые пароли для этих аккаунтов: Хёкджэ уже понимает, что пользоваться этими социальными сетями он не хочет, но ему придётся хотя бы заходить в них и числиться «в сети», чтобы фанаты отстали от ребят и начали строчить свои сообщения в аккаунты Ынхёка.
А дальше начало происходить то, что Хёк мог бы назвать «прыжком в будущее» — после того, как Кюхён подкормил рыбок, придирчиво их пересчитал и убедился в том, что всё в аквариуме в порядке, макнэ уселся рядом с Хёкджэ, чтобы разобраться с проблемой его уровня. Парню потребовались лишь пара секунд, чтобы понять, где какая сим-карта, и что автозаполнения паролями форм входа на мобильном телефоне Ынхёка нет, после чего, даже не спрашивая разрешение, макнэ умело отколупал задние крышки телефонов и сам поменял сим-карты обратно.
— Вводи давай, — буркнув, Кюхён суёт Хёку под нос мобильный Ынхёка с заблокированным экраном, где нужно ввести пароль, и после этого, когда Хёкджэ покорно снимает блокировку с экрана, макнэ принимается за дело. Со стороны Хёка это выглядит, как волшебство: макнэ ловко и быстро нажимает на различные окошки на экране, хмуро ворчит что-то себе под нос, и переключается между различными приложениями, сбрасывая старые пароли, заставляя программы отправлять новые коды доступа на телефон Ынхёка, и после то и дело заставляя Хёкджэ придумывать новые пароли для той или иной социальной сети, да ещё и записывать их, чтобы «после нового сотрясения» «барабанщик» их не забыл.
Хёк честно пытался запомнить хотя бы названия этих социальных сетей и приложений: Naver, Line, Instagram, Twitter, Weibo, Youtube, Facebook, Red, Clubhouse, Lysn, Dear U. Bubble, Spotify, QQ music, — но очень быстро парень сбился со счёта и решил не забивать себе голову этими мелочами: ему будет достаточно после помощи Кюхёна собрать все эти ярлыки в одном месте и хотя бы заходить во все эти аккаунты по вечерам и отмечать прочитанными сообщения фанатов, чтобы подавать признаки жизни. — «Ведь речи о том, что я обязан поддерживать активность этих аккаунтов, не было, верно?» — думает Хёкджэ, едва успевая записывать себе логины и пароли, так как скорость работы Кюхёна попросту поражает его: макнэ чуть ли не на втором аккаунте уже запомнил «новый» номер «Ынхёка» и набирал его уже без заминок и ошибок, тогда как Хёку потребовался не один день, чтобы заучить номер своего брата, пусть даже тот есть в телефоне — для Хёкджэ это была жизненно важная информация, чтобы он имел возможность позвонить брату, даже если у него сломается мобильный телефон. — «Как жаль, что теперь номер Ынхёка исчезнет из моей памяти… он мне больше не ответит», — с печалью думает Хёк, часто моргая, чтобы ему не захотелось заплакать — при Кюхёне ничем хорошим это не закончится.
— Ну вот, готово, — довольно произносит Кюхён, возвращая сим-карты на место, каждую в свой телефон, и отдаёт два мобильных Хёкджэ, тут же переставая улыбаться, как только он переводит взгляд на «барабанщика» рядом с собой. — Если ты не в курсе — дней пятнадцать-двадцать системы обычно ждут, а потом переводят аккаунты на новые номера окончательно. Только не вычуди больше ничего. Ну и с порно-аккаунтами своими сам разбирайся.
— С порно… аккаунтами? — Хёкджэ даже забыл, что ему нужно поблагодарить Кюхёна за помощь: парень от удивления даже роняет мобильные телефоны себе на ноги, не понимая, о чём говорит макнэ. — Какие ещё порно-аккаунты?
— Ну ты же где-то порнуху смотришь, — удивительно терпеливо поясняет Кюхён, пожав плечами и поднимаясь с кровати Ынхёка. — Учти, что эти сервисы тоже слетят при блокировке номера, но туда я у тебя не полезу. Не хватало ещё наткнуться на твои фетиши. С этим уже сам разберёшься — я свой долг перед фанатами выполнил.
— Да… думаю, я разберусь. Спасибо тебе, Кюхён, — Хёкджэ по-прежнему не понимает, с чего бы Ынхёку заводить какие-то аккаунты для просмотра развратных видео с откровенными сценами секса, и уж тем более — с чего макнэ об этом вспомнил. — «Может, он решил, что таким образом выяснит, смотрит ли Ынхёк… такие видео?» — Хёк выдвигает вполне логичное предположение, но выяснить правду не решается, да и макнэ подозрительно быстро смылся, пока его не попросили ещё с чем-нибудь помочь. — «Или у них это в порядке вещей?»
Хёкджэ до этого момента как-то даже не задумывался о том, смотрят ли мемберы группы порно. Если так подумать, возможность отношений ребят с кем-то Хёк пытался выстроить в своей голове, но пока только выяснил, что у Хичоля уже давно есть постоянный сексуальный партнёр — Хангён, тогда как остальные никак не «палились»: никто не сбегал из общежития на свои свидания, никто не уходил из-за стола, созваниваясь со своим партнёром, и никакие имена больше не фигурировали в разговорах ребят. — «И как тогда они снимают напряжение?» — Хёкджэ решает не додумывать эту мысль, так как он надеется, что парни хотя бы отмывают ванну или душевую кабину после своей «разрядки». По крайней мере, теперь Хёку понятно, почему Кюхён и Хичоль в таком ужасе сопротивлялись необходимости проводить уборку и в ванной комнате. — «Чтож, возможно, при следующей уборке стоит надеть перчатки…»
Несмотря на отсутствие сексуального опыта как такового, раз одна пьяная ночь с Донхэ не считается, Хёкджэ, как и любой здоровый человек его лет, не обременённый обетами целомудрия, периодически занимался мастурбацией, но без фанатизма — эротические журналы не покупал, фото обнажённых парней не искал, да и не знал ни одного названия из порносайтов. Но, к стыду Хёка, он порой буквально не мог устоять, когда в сети появлялись горяченькие видео от фанатов, где Донхэ на сцене разрывает на себе рубашку, распахивает её подобно плащу, демонстрируя своё подкачанное тело с плотным рельефом. Но такое происходило нечасто — обычно более «свободно» DAEKY чувствовали себя в Штатах, в мире более свободных и открытых нравов. В Корее же концерты были гораздо скромнее и приличнее, чего уж греха таить.
Ну и периодически Донхэ снился Хёкджэ, когда парень ещё жил в крохотной комнатушке в пекарне. Мог ли Хёк подумать о том, что когда-нибудь он посмотрит в глаза своему объекту вожделения? В те мгновения эта вероятность казалась такой ничтожной, но даже в такие моменты, представляя обнажённого Донхэ в своей постели, Хёк ощущал себя неловко и стремился лишь скорее довести себя до оргазма собственной рукой, выстанывая в потолок и надрачивая твёрдый от возбуждения член, чтобы наконец получить эту лёгкость в мыслях и в теле — своеобразное временное освобождение от тревог, что копошились в его сердце.
В общежитии Хёкджэ даже не подумал бы заниматься чем-то подобным, да и поводов для возбуждения как-то не было: сперва он был так напуган тем, что ребята могут заметить подмену, а после аварии все собственные ощущения как-то резко отодвинулись на задний план — Хёк есть без слёз и мыслей о брате не мог, что уж говорить о том, чтобы поддерживать гигиену и заниматься физиологическими потребностями. Сейчас же ситуация немного изменилась, но не настолько кардинально: Хёкджэ очень благодарен Донхэ за то, что тому хватает такта не заниматься подобными вещами в комнате, да и по ночам парень вроде как никаких подозрительных стонов не слышал. Но теперь Хёк уверен, что он обязательно будет принимать успокоительные перед сном — а по возможности ещё и снотворное себе попросит в рецепте доктора Кан: уж лучше пусть Хёкджэ спит беспробудным сном и с утра его поднимают также, как Хичоля — за ногу и без малейшего шанса на возражения, чем проснуться ночью, когда кто-то из парней будет заниматься… непристойными вещами.
Но побыть в одиночестве со своими мыслями Хёку не позволяют — как оказалось, Донхэ уже довёз Хичоля до его дома и, отказавшись зайти и передохнуть, поехал дальше, чтобы успеть в свой район, Мокпо, ещё дотемна. Откуда Хёкджэ это знает? Просто Хичоль умудрился, выйдя из машины, не только забросать Хёка в Какао кучей сообщений, но ещё и прислать свою фотографию — селфи с обиженным выражением лица на фоне уезжающего внедорожника лидера группы, а затем, получив ответ от Хёкджэ, — тут же позвонить ему по видеозвонку и в подробностях рассказать все обстоятельства поездки и чересчур строгие указания Донхэ.
— … и представляешь, котёнок, он несколько раз повторил, что на время нашего отъезда — никакого алкоголя, — жалуется Хичоль, будучи крайне недовольным таким раскладом. — Как думаешь, он проверит?
— Хичоль, неужели ты так боишься Донхэ? — посмеивается Хёкджэ, устроившись на постели и держа на коленях дневник Ынхёка, который он перечитывал до звонка Хичоля. — Он не кусается.
— Милый, у меня не настолько стальные яйца, как у тебя, я успокаивать его одним жалобным взглядом ещё не научился, — корейский солист не остаётся в долгу, беззлобно подначивая «своего лучшего друга» и довольно улыбаясь, держа вытянутую руку немного над головой, чтобы Хёк его видел в лучшем ракурсе. — Хотя я всё понять не могу, когда ты этих трюков нахватался. Неужто с Кюхёном переобщался? Раньше ты таким не промышлял.
— Кюхён, между прочим, помог мне с аккаунтами в соцсетях, — Хёкджэ пользуется возможностью сменить тему — и охотно это делает, стараясь не выдавать старшему мемберу своего замешательства касаемо разговоров о «стальных яйцах» и о везении в плане того, что пару раз Донхэ к его мнению таки прислушивался. — Правда на то, чтобы привязка к новому номеру наконец произошла, потребуется немного времени…
— Почти месяц, ага, обычное дело, — Хичоль по-деловому морщит кончик носа, явно призадумавшись над словами «Ынхёка». — Так вот что у вас творится. А я уже хотел тревогу бить, что тебя разом везде взломали — онлайн-то высветился. Ну, раз Кюхён тебе помог — всё к лучшему. Только на твоём бы месте я пароли везде сменил ещё раз. Этот проныра если что себе в голову вобьёт, точно не отступит от своего плана. Видел, как он на твой дневник облизывался, когда ты вспомнил, куда его запрятал?
— Хорошо, я тебя понял, Хичоль, — Хёк негромко смеётся, покачав головой — бурчание старшего мембера всё-таки неплохо поднимает настроение. — Я буду осторожен. А ты иди уже в дом, нечего на улице стоять. Передавай госпоже Ким от меня привет.
— Сколько раз тебе говорить, котёнок — называй её «мама», она же столько раз просила, — бубнит Хичоль, но тут же спешно осекается, нервно поёжившись. — Прости. Я как-то не подумал, что ты не из вредности так её не называешь, а потому, что твоя семья…
— Хичоль, всё в порядке, — Хёкджэ спешит прервать эти неуместные извинения, так как ничего хорошего из этой темы не выйдет. — Я же говорил, что у меня провалы в памяти, так что… Вот вернёшься через несколько дней — и напомнишь мне о всех весёлых историях, что происходили у вас дома, договорились?
— Замётано, дорогой, — Хичоль сразу же повеселел от этого предложения, взбодрившись и согласно закивав. — Поможем твоей памяти восстановиться. Ну, побежал я. Ты мне пиши, если что, ладно? И учти, я буду тебе звонить каждый день. Тут без тебя будет очень скучно.
— Хорошо, — Хёк продолжает улыбаться, помахав рукой в камеру напоследок. — Не забудь передать от меня привет твоей маме.
— Обязательно передам. Она будет рада узнать, что ты в порядке, раз уж ты не приехал, — соглашается старший мембер, после чего видеозвонок наконец прекращается и Хёкджэ снова остаётся в одиночестве, хоть и ненадолго — Кюхён грохочет кастрюлями на кухне, занимаясь обедом, Йесон не подаёт никаких признаков жизни или помощи макнэ в его кулинарном порыве, потому Хёку приходится на всякий случай отправиться на звуки разрухи и шума, чтобы убедиться, что сегодня они сумеют пообедать без катастрофы.