Цветок и нож

      Хёкджэ полагал, что утром Кюхён сбежит в тот самый аквариумный магазин ещё до его пробуждения, но, к удивлению парня, макнэ группы крайне терпеливо дождался, пока «барабанщик», который проснулся последним, позавтракает перед дорогой. Что касается Чонуна, то тот совершенно не выглядел удивлённым тем, что происходит на его глазах.       — Ну и правильно — хоть мозги проветрите, — невозмутимо произносит парень, похрустывая свежим огурцом, от которого он смачно откусывает кусок за куском. — Да и Ёнун вас отвезёт, так что всё к лучшему. Я так понимаю, ты не особо горишь желанием снова садиться за руль в ближайшее время, верно?       — Что? За руль?! — чуть было не подавившись своим завтраком, Хёкджэ нервно дёргает плечами, понимая, что ему надо придумать какой-то убедительный ответ. Несмотря на то, что у Хёка имеются водительские права брата, опыт и умения к ним никак не прилагаются. Более того, у Хёкджэ нет никакого желания садиться за руль, даже если бы он умел водить — парень совсем недавно перестал панически дрожать при мысли о том, что нужно будет снова садиться в машину в качестве пассажира, и даже с большим опытом вождения Хёку бы не хватило ни выдержки, ни сил, чтобы сесть в машину в качестве водителя. Конечно, существует вариант того, что Хёкджэ мог бы выучить все правила дорожного движения, наработать опыт с поездками вместе с Хичолем, например, подав своё неумение как остаточное действие пережитого стресса, но к чему все эти сложности, если всё можно решить намного проще?       — Я… я больше не сяду за руль, — чуть подумав, тихо отвечает Хёкджэ, отвернувшись к тарелке, чтобы не видеть, как гитаристы наверняка снова переглядываются. — Никогда.       — Вполне предсказуемо, — вздыхает Чонун, что, возможно, Хёку нужно расценивать как извинения, раз в большинстве случаев этот немногословный парень не тратит время на такие нюансы, а делает и говорит всё по-своему. — Ну, это не так уж и страшно. Всё равно у нас есть водители, да и в случае чего Донхэ за рулём. А если опять захочешь куда-то смотаться в Штатах — всегда есть такси. Только стаффу сообщи об этом, чтобы Чонсу не надумал в знак извинений купить тебе такую же машину за свой счёт.       — Он не будет этого делать, — морщится Хёкджэ: думать о строгом менеджере ему сейчас совсем не хочется, как и сообщать во время их перерыва стаффу о своём решении. — Да и ему не за что извиняться, и он это прекрасно знает. Не беспокоит — уже хорошо.       — А я думал, что ты его считаешь более совестливым человеком, — Йесон пропускает небольшой смешок, показательно покачав головой, когда Хёк снова повернулся к нему с недоумевающим взглядом. — Но в целом таких выходок от Чонсу никто не ожидал. Он порядком осмелел, когда ты перестал его задирать. Всё-таки на это отваживаться никто, кроме тебя, не мог.       — Просто он боится только Ынхёка, — Кюхён насмешливо фыркает, устроившись на диване и с интересом прислушиваясь к разговору. — Шивон не может его контролировать, а Донхэ вечно ищет компромиссы… ну, до недавнего времени по крайней мере.       — Шивон вёл себя с Чонсу довольно жёстко в больнице, — вспоминает Хёкджэ, покрутив палочки для еды в пальцах: раз уж ему приходится думать о стаффе, то приходится переходить и к более тяжёлым воспоминаниям — к тем ужасным дням, проведённым в больнице. — В смысле, уже после официального заявления обо мне и моём брате.       — Но там и Донхэ был готов любому руку откусить, кто над тобой не так подышит. Ситуация вынуждала, — Кюхён с усмешкой пожимает плечами, не воспринимая слова Хёка всерьёз. — А ты всё это время делаешь вид, что всё прекрасно и что ты замечательно справляешься со всем этим. Неудивительно, что Чонсу из этого делает шоу — ты сам ему позволяешь.       — Кюхён, я тебе предлагал возможность побыть в стороне от меня и от всего, что со мной происходит, — неожиданно для самого себя огрызается Хёкджэ, положив палочки на тарелку. — Ты отказался, так что не надо меня осуждать за то, что сейчас я способен повысить голос в адрес Чонсу только перед тем, как упасть в обморок. Я и так стараюсь, чтобы на всех вас мои проблемы сказались в меньшей степени.       Возникшую тишину какое-то время нарушает только Чонун, похрустывая остатками огурца: Хёкджэ больше нечего сказать, так как ещё немного — и парень прямо скажет, что готов уйти из группы, как ему уже давно следовало, а Кюхён молчит, шумно выдохнув и сжав пальцы в кулаки. — «Вот Донхэ разозлится, когда узнает, что дело дошло до драки», — с сожалением думает Хёк, уже сбавив пыл после единственной раздражённо брошенной фразы: дурацкая тенденция сдерживать эмоции до последнего переросла в привычку, так что от неожиданных эмоциональных срывов или порывистых реакций парень тут же устаёт, и эта моральная усталость быстро перерастает в физическую.        — «Склонность быть для всех хорошим», — всегда говорил Ынхёк, мягко подшучивая над братом, и Хёк в этом был с ним согласен: радость, смех или счастье не изнуряли парня до такой степени, ведь эти чувства и эмоции не нужно было сдерживать и они не приносили вреда, не разъедали изнутри, накапливаясь тяжёлым комком, как страх, злость или раздражение. Более того, такие чувства, как проявление заботы, любовь и даже возбуждение, наоборот, придавали ему сил. Приравнивать друг к другу те моменты, наполненные радостью, которые Хёкджэ проводил вместе с Ынхёком, с той самой ночью, которая до кошмарного утра казалась парню лучшей ночью в его жизни — весьма некорректно с точки зрения этики и морали самого Хёка, но нечто общее в этих приятных и одновременно болезненных воспоминаниях всё-таки было: Хёкджэ ощущал себя по-настоящему счастливым, и этого чувства ему не хватает уже довольно давно.       Хёк начинает понимать, что, заботясь об Ынхёке, он неосознанно чувствовал некую защищённость, ведь парня могла приободрить любая шутка брата, и даже при столь коротких встречах из-за работы друг друга, даже через расстояние, но продолжая поддерживать связь, Хёкджэ был в безопасности. Ынхёку он привык доверять ещё с детства, и даже после их длительной ссоры отношение Хёка к брату практически не менялось — он продолжал верить и ждать. Но во что Хёкджэ верить сейчас и чего ждать, парень так и не может решить, отсюда и все многочисленные проблемы: ссоры с менеджером, вновь накалившиеся взаимоотношения с ребятами, и, несмотря на гору непривычного внимания к своей персоне, — давящее и непривычное чувство одиночества.       Хёк мог бы сказать, что он словно хомячок в большой стеклянной банке, которого посадили в эту темницу взамен прошлого хомячка, о гибели которого ни в коем случае нельзя говорить ни чувствительным членам семьи, ни детям. И вот Хёкджэ, как новый хомячок, сидит в этой прозрачной темнице, к нему постоянно тянут руки, дети, не умея сдерживать эмоции, кричат, радостно стуча ногтями по банке с наружной стороны, и ждут, пока их старый добрый хомячок снова начнёт вставать на задние лапки и кружиться ради получения вкусняшки или даже делать кривоватое, но довольно эффектное сальто назад — а их подменённый любимец это не умеет и не умел никогда.       — Ладно, нам ехать надо. Ты собираешься или дальше будешь на всех рычать? — уже более спокойным тоном интересуется Кюхён, и его голоса вполне хватает, чтобы Хёкджэ отвлёкся от своих мыслей и, наконец, вернулся к реальности. — Я звоню Ёнуну и отправляюсь, а ты как хочешь. Ждать, пока ты глаза разрисуешь, я точно не буду.       — Думаю, я воспользуюсь солнцезащитными очками, чтобы сэкономить время, — убедившись, что макнэ группы не обиделся на его слова, Хёкджэ согласно покачивает головой и поднимается с места, унося посуду к раковине, чтобы её помыть. — Мне нужно несколько минут — и я буду готов.       И в этом Хёк не соврал — спустя десять минут и он, и Кюхён спустились вниз, на парковку, где Ёнун уже ждал их в неприметной легковой машине. Ради небольшой поездки использовать фургон было бы неразумно — потому Хёкджэ даже не стал задавать вопросы по этой части. Несмотря на то, что Шивон, начальник службы безопасности, порой не может справиться с играми Чонсу-хёна, в вопросах безопасности артистов этот мужчина не подводит и точно знает, что и как лучше сделать.       До аквариумного магазина они едут молча — Ёнун в целом не отличается многословностью, Кюхён на переднем сиденье засунул наушники в уши и просто слушает музыку, а Хёкджэ так и подмывает спросить водителя о его брате и о том, подошли ли Кибому вещи, но он заставляет себя сдержаться: неизвестно, осведомлён ли Кюхён о том, что у Ёнуна есть младший брат, да и привлекать внимание к своей «благотворительности» парень не хочет. Остался только вариант задержаться в машине перед походом в магазин или по возвращении, чтобы за пару минут задать водителю интересующие Хёка вопросы — и больше не касаться этой темы, чтобы не смущать Ёнуна излишним интересом.       Поскольку целых, не разодранных джинс у Ынхёка в гардеробе было не так много, а теперь и тех единиц практически нет, Хёкджэ ощущает себя довольно неуютно в «дырявых» джинсах — теперь, когда Хёк начал понимать, что происходит вокруг него, то, что на нём надето, начало беспокоить парня. Возможно, стоило бы отправиться в магазин и приобрести пару простых, пусть даже таких же узких, но зато не разодранных джинс, но Хёкджэ отметает эту затею. Фанаты явно поднимут шум, если заметят известного артиста на рынке или в дешёвых магазинах, а в брендах Хёк совершенно не разбирается, потому выбрать что-то в стиле Ынхёка будет довольно сложно. — «Надо будет подкинуть идею Хичолю», — решает Хёкджэ, задумчиво рассматривая улицы, которые они проезжают. — «Возможно, он будет даже рад походить по магазинам…»       — Ау, Спящая Красавица, — из состояния задумчивости его снова выводит Кюхён уже привычным образом — своим громким голосом и ёмкими фразами. — Мы приехали. Вылезай из кареты.       — Что? — вздрогнув от неожиданности, Хёк растерянно смотрит вперёд, туда, где, обернувшись, на него уставились сразу двое: Кюхён, нервно и недовольно, но на удивление не раздражённо, и Ёнун — встревоженно и обеспокоенно, не особо представляя, что он может сделать в данной ситуации. Понимая, что он снова заставляет всех нервничать, Хёкджэ тихо вздыхает и, потянувшись к ремню безопасности, отстёгивает его, чтобы высвободиться, негромко отвечая:       — Я… да, я просто задумался. Идём.

***

      В аквариумном магазине Хёкджэ понравилось: они с Ынхёком в своё время уехали в ближайший от общежития магазин, так как предварительно поискать адреса в интернете Хёк не догадался, но Донхэ и Кюхён, судя по всему, выискали огромный магазин, больше похожий на торговый центр, чем на тот крохотный отдел, который посещали близнецы. Следуя за уверенно топающим Кюхёном, Хёк заинтересованно вертит головой, рассматривая сектора, которые они проходят: то сплошные ряды многочисленных аквариумов всех форм и размеров, то разнообразные системы фильтрации и освещения, а в самом большом секторе — аквариумы, наполненные водой, в которых плавают очаровательные рыбки, самых различных цветов и видов. — «Неудивительно, что Донхэ выбрал этот магазин», — понимает Хёкджэ: такой дотошный человек, как лидер группы, наверняка облазил все сайты сеульских магазинов подобного типа, чтобы найти магазин с большим ассортиментом и с обилием положительных отзывов. — «Наверное, моя идея купить для них аквариум была слишком опрометчивой», — теперь, когда парень мыслит более объективно, он понимает, что в его спонтанной затее было много сложностей: рыбки могли не понравиться ребятам, могли возникнуть проблемы со строгим менеджером, да и после всего этого ужаса Хёкджэ был не в состоянии ухаживать за рыбками и те могли погибнуть. Но всё сложилось довольно неплохо: все участники группы со временем одобрили этих новых питомцев и вроде даже привязались к ним. Несмотря на то, что этот «подарок» по большей части был для Донхэ, Хёк не мог не заметить, что также сильно, как лидер группы, к рыбкам пристрастился Кюхён. И пусть в самый тяжёлый жизненный период «барабанщика» макнэ группы не рисковал подходить к аквариуму и вообще появляться в комнате, когда там был Хёкджэ, но в то время, пока Хёк был в больнице, а Донхэ и Хичоль фактически ночевали в палате, заботясь о нём, Кюхён взвалил уход за рыбками на свои плечи — и в какой-то мере парень ему за это благодарен. — «По крайней мере, безобидное общее хобби им не повредит, верно?» — этой мыслью Хёкджэ старательно подавляет свои угрызения совести на тему того, что он даже в вопросе аквариума и рыбок лишь добавляет мемберам группы ещё больше проблем, не говоря уже о его лжи и тех буквально убийственных тайнах, которые Хёк хранит, не имея возможности ими поделиться.       Макнэ группы уже выцепил какого-то консультанта и сейчас фактически пытает его по вопросам растений, которые он хочет поместить в аквариум к рыбкам, а Хёкджэ, выступая как наблюдатель, лишь молча стоит неподалёку, то прислушиваясь к разговору, то думая о своих секретах о себе самом и об Ынхёке. Донхэ уже давно поднимал тему того, что «Ынхёк» может захотеть после этого покинуть группу, и Йесон вчера говорил о том же — видимо, все подразумевают такой исход, и это было вполне ожидаемо: «барабанщик» сейчас практически не ведёт себя, как Ынхёк, так что то, что парень не справляется с потерей своего последнего близкого человека, наверное, для ребят не так уж и удивительно. И каждый из мемберов группы реагирует на эту возможность будущего по-разному: Донхэ пытается рассуждать здраво и защищать «Ынхёка» от всего, но так или иначе срывается в порывах эмоций, так как опасается проблем, что могут возникнуть, Хичоль держится отлично, но после фестиваля он продемонстрировал весь ужас, что наполнял душу корейского солиста всё это время. Йесон реагирует на такие перспективы гораздо спокойнее: к возможным сложностям с «Ынхёком» и без «Ынхёка» он готов, вне зависимости от исхода, тогда как Кюхён ведёт себя довольно неоднозначно. Всё это время макнэ группы то грубит Хёку, то старательно его избегает, что выдаёт довольно натянутые отношения между ним и «Ынхёком», но порой парень проявляет какую-то неуклюжую и порывистую заботу о нём и говорит такие проникновенные вещи, словно он очень хорошо понимает, с чем они все сейчас имеют дело. — «Я до сих пор не знаю, как поступлю после окончания траура, но, кажется, все они думают об этом гораздо больше, чем я…» — думает Хёкджэ, и от этого парню снова становится стыдно — мысль о том, что он своими сомнениями только добавляет мемберам группы забот и проблем, беспокоит его.       — … нет, риччия у нас ещё есть, рыбки её не так активно подъедают, — произносит Кюхён, беседуя с консультантом. — Меня интересует роголистник. На сайте была информация, что роголистник появился в наличии. И замороженная артемия.       Хёкджэ слабо понимает, что говорит макнэ группы, но, когда консультант отводит Кюхёна чуть дальше, к аквариуму, где, судя по всему, и находится тот самый роголистник, Хёк наконец разглядел в ближайшем аквариуме те растения, которые в своё время принёс Донхэ — кустики водного мха, которые Кюхён назвал «риччией». Только в аквариуме эти небольшие зелёные кочки плавают по поверхности аквариума, а в магазине они находятся на дне, среди декораций и камней. Заинтересованно присматриваясь к дну аквариума, Хёкджэ немного наклоняется, пытаясь понять, как работникам аквариумного магазина удалось провернуть такой трюк с этим растением.       — Пошли на кассу. Чего застыл? — ворчит Кюхён, снова приближаясь к Хёку с довольным выражением лица — судя по всему, тот самый роголистник устроил этого привереду, так что с покупками дело уже решённое. Хёкджэ выпрямляется, задумчиво покосившись на макнэ группы, и нерешительно отвечает, постучав ногтем по стенке аквариума в том месте, где видно ту самую риччию:       — Я… не понимаю, как они закрепили это растение на дне. У него же практически нет корней.       — Какое? — Кюхён недоумевающе морщит лоб, но, с явной неохотой приглядевшись к аквариуму, даже замолкает на несколько секунд, заинтересовавшись тем, что он видит. — А ведь ты прав. Скажите, как вы закрепили риччию? И почему она у вас такая зелёная? Растение молодое?       — С помощью лески и мелкой решётки на дне, — вполне любезно отвечает консультант, подойдя ближе. — Конечно, можно оставлять риччию плавать на поверхности воды, ничего страшного в этом нет, но если поместить её на дно, то будет намного удобнее подкладывать под неё удобрения в форме таблеток.       — Удобрения? — Кюхён резко выпрямляется, недоумевающе покосившись на «Ынхёка», словно в какой-то момент попытавшись найти у него поддержку. — Аквариумные растения нужно удобрять?       — Да, риччия неприхотлива, но небольшая поддержка в виде удобрений поможет ей сохранить свежесть, — объясняет консультант, поравнявшись с аквариумом. — Ей нужно много света, и периодически не забывайте прореживать её, чтобы не разрасталась. Если она у вас плавает на поверхности, то достаточно нескольких капель жидких препаратов.       — А вы можете показать, как закреплять это растение на дне? — тихо просит Хёкджэ, почёсывая затылок — подобная конструкция ему кажется более удобным способом размещения растения, да и при необходимости удобрения растений форма таблеток, скорее всего, более безопасна для рыбок, чем жидкие препараты. Судя по всему, Кюхён подумал о том же, только попросить помощи консультанта не решился — этот парень безумно гордый и признаваться в том, что он чего-то не знает, явно не умеет. В этом случае вопросы Хёка могут помочь им обоим, потому макнэ группы и помалкивает, явно не возражая против таких расспросов.       Но консультант не оказался в восторге от этой просьбы по вполне понятным причинам: если просто вынуть растение из аквариума и показать клиентам систему закрепления, то ребята могут не понять, как сделать это правильно, а демонстрировать каждый шаг на свободных образцах — это потерять возможность продать эти растения и решётку в дальнейшем. Всё это Хёкджэ, работавший в пекарне, понимает без труда: порой они с Рёуком охотно проводили мастер-классы для детей дошкольного возраста в праздничные дни. И они оба понимали, что на этих мастер-классах тратятся их рабочее время, за которое они могли бы что-нибудь приготовить и продать, продукты, из которых могли бы быть приготовлены выпечка и десерты, и материалы — антисептики для рук, фартуки, разделочные доски, тарелки, приборы и всё тому подобное. Дети порой могут ненарочно выронить продукты или посуду из рук, что-то разбить, сломать — и такие случаи действительно порой происходили, но Хёкджэ и Рёук были готовы ко всем рискам и на эти благотворительные мастер-классы тратили часть отложенных средств. Учитывая то, что друзья открыли пекарню в маленьком и тихом городке, зарплаты у жителей были не очень большими, так что делать мастер-классы платными не было никакого смысла. Но при этом Хёкджэ и Рёук были уверены, что детям стоит развиваться творчески, а постоянные клиенты были так благодарны их благотворительным мастер-классам, что тщательно следили за своими детьми, которых они приводили на эти мероприятия, чтобы малыши не бегали и не шалили. Конечно, порой что-то разбивалось и падало на пол, но такие мелочи на бюджете пекарни практически не сказывались.       Но внутренняя политика других организаций — это совершенно иное дело. Как им действовать в таких ситуациях с просьбой демонстрации чего-то, Хёкджэ не может решать, но в его силах найти способ, как получить желаемое и при этом не противоречить правилам работы сотрудников этого магазина. Парень мыслит не как артист, а как такой же работник и продавец, пусть в другой сфере, потому, догадавшись, как выйти из положения, Хёкджэ мягко поясняет:       — Давайте я приобрету небольшой пучок риччии, леску и решётку, о которой вы говорили — и вы нам покажете, как это делается, хорошо? Нам правда важно понять, как сделать всё правильно.       — Да, конечно, — к консультанту сразу возвращается его дружелюбие, чересчур быстро и неестественно — очевидно, такой вариант решения возникшей ситуации работника магазина вполне устраивает. — Рядом с кассой есть большой смотровой стол — там вам будет удобнее. Идёмте, я провожу вас к кассе и подготовлю ваш заказ.       — Лицемер, — Кюхён негромко кашляет в кулак, когда с приобретением всего необходимого было завершено, а консультант закончил свою демонстрацию с закреплением растения на решётке. Всё оказалось не так сложно: главной проблемой было лишь то, как правильно подцепить леской само растение в нескольких точках, а закрепление подготовленного растения, как оказалось, без труда выполняется несколькими несложными шагами. Но в одном Хёкджэ был согласен с макнэ: для таких консультантов важнее всего выполнить план продаж, а отношение к клиентам — уже второстепенное занятие. Неприятная, но, увы, частая практика в современных реалиях, так что расстраиваться из-за этого смысла практически нет. Хёк в принципе не любит думать плохо о других людях, но сейчас он даже рад тому, что Донхэ и Кюхён ищут информацию в интернете перед тем, как что-то покупать по совету консультантов — и это значит, что и удобрения они сумеют подобрать сами, без навязанных продажниками марок с завышенными ценами. — «Приятно знать, что ребята так ответственно подходят к вопросам, связанным с аквариумом и рыбками», — думает Хёкджэ, лишь мелко покачав головой, но не бросая на макнэ никаких укоризненных взглядов — сейчас парню не хочется заниматься нравоучениями и вопросами этики с Кюхёном, особенно когда Хёк с ним полностью согласен. — «По крайней мере, он не обо мне — уже хорошо», — подобные мысли Хёкджэ не особо нравятся, но ругаться с макнэ по всяким пустякам он уже очень устал, так что подобную поблажку парень себе позволяет, невзирая на возникшие угрызения совести.       — Он просто делает свою работу, — с явной неохотой признаёт Хёкджэ, неосознанно поморщившись — сил скрывать то, что он не в подходящем состоянии для оценочных суждений, у парня нет, потому Хёк лишь тихо вздыхает, желая покончить с этой поездкой как можно скорее, чтобы вернуться в общежитие и отвлечься какими-нибудь домашними занятиями. — Нам пора возвращаться.       — С каких пор ты стал таким наивным? — насмешливо фыркает Кюхён, но, однако, не возражает против такого предложения «Ынхёка», пожав плечами. — Ладно, поехали. Не удивлюсь, если скоро Донхэ с Хичолем начнут трезвонить. Лучше тебе в это время оказаться в общежитии.       Вопрос Кюхёна не требует ответа, потому Хёкджэ только рад возможности промолчать и ничего не отвечать, лишь шагая за макнэ в сторону выхода и стараясь не отставать от него. Возможно, в чём-то Хёк и правда наивен — это и Ынхёк, и Рёук всегда ему говорили, — но изображать из себя брата, более хладнокровного и острого на язык парня, оказалось невероятно сложно, особенно сейчас, когда сил на такую кардинальную смену поведения у Хёкджэ практически нет. Но Кюхён прав и ещё в одном — скоро Донхэ начнёт звонить, чтобы узнать, как прошла поездка и не передрались ли макнэ группы и «барабанщик» без контроля Чонуна, и для всеобщего спокойствия им с Кюхёном лучше успеть вернуться в общежитие к этому моменту. Что касается Хичоля, то этот «отдыхающий» намеревался отлично провести время с мамой в спа-салоне и наверняка ещё не скоро захочет позвонить, так что по этому поводу парень не беспокоится.       — Проклятье, этот засранец же артемию забыл положить в пакет, — вспоминает Кюхён на выходе и, всучив оторопевшему Хёку в руки пакет, спешно добавляет. — Иди в машину. Я быстро.       — А… ладно, — Хёкджэ согласно кивает, глядя вслед макнэ, возвращающемуся в магазин. Что такое «артемия», парень так и не решился спросить, но раз Кюхён просил консультанта что-то замороженное, Хёк предполагает, что это какой-то корм животного происхождения, если корм для рыбок в подобной форме можно назвать таковым образом. Возвращаться в магазин следом за Кюхёном Хёкджэ не хотел: смысла в дополнительном сопровождении не было — макнэ самостоятелен и с такой простой задачей как покупка корма для рыбок он справится без труда. Вдобавок у Хёка появилась прекрасная возможность поговорить с Ёнуном наедине, и парень спешит воспользоваться этим шансом, пока судьба благоволит ему.       — Кюхён забыл купить корм для рыбок, — садясь в машину, Хёкджэ тут же спешит успокоить водителя, чтобы тот не удивлялся тому, что они разделились. — Сказал, что вернётся через несколько минут, а я там уже не особо нужен, так что…       — А, вот оно что, — Ёнун понимающе покачивает головой: по наблюдениям Хёка, водитель не особо разговорчив, но наедине с ним этот молодой мужчина явно становится немного смелее, и возникает серьёзный вопрос — было ли у Ёнуна такое же расположение к Ынхёку или же дело именно в самом Хёкджэ. С одной стороны, водитель послушался барабанщика и без лишних вопросов помог пронести аквариум в общежитие, но с другой стороны, те испуганные взгляды, которыми охранники провожали Хёкджэ, когда он только появился в этом мире музыки и славы в образе своего брата, говорят о том, что Ынхёк нечасто позволял себе о чём-то болтать с охраной. Но Ынхёка больше нет и потому, наверное, у Хёкджэ нет смысла сожалеть о том, что добродушный водитель стал неплохо к нему относиться — Ынхёк уже не попадёт в неловкую ситуацию, а до тех пор, пока парень находится рядом с этими людьми, расположение стаффа Хёку не повредит. Да и лёгкие разговоры, без опаски того, что его раскроют или сдадут с потрохами, Хёкджэ сейчас тоже очень нужны, потому, немного помолчав, он, стараясь выглядеть ненавязчивым, осторожно интересуется:       — Как дела у Кибома? Ему… что-нибудь подошло из вещей?       — Да… да, Ынхёк, огромное тебе спасибо. Мы так тебе благодарны, — стушевавшись, охранник оборачивается назад и смущённо смотрит на «барабанщика». — Я не стал поднимать эту тему при Кюхёне, ведь ты не хотел распространяться о том, что отдаёшь свои вещи, но…       — Да, ты всё правильно сделал, не переживай, — Хёкджэ наконец позволяет себе выдохнуть, приподнимая солнцезащитные очки брата и водружая их на свою макушку, с искренним дружелюбием улыбаясь Ёнуну. — Я просто хотел узнать, подошли ли ему вещи. Ты вроде говорил, что мы с ним похожей комплекции, так что…       — Да, оказалось, что Кибом даже ещё худее, чем я мог предположить, — неловко усмехается Ёнун, почесав макушку — даже с относительно наладившимся общением с «Ынхёком» водитель явно чувствует себя неловко, и Хёк вполне может его понять: ему самому до сих пор непонятно, как вести себя со всеми этими людьми, быть более искренним и похожим на себя самого или гнуть свою линию и пытаться выглядеть, как Ынхёк, до конца. Пока Хёкджэ то мечется между двумя крайностями, то старается принять некий компромисс — смешать эти две личности в себе одном. Проблема только в том, что выходит это крайне плохо.       — Ещё худее? — Хёк обращает внимание на эти слова, потому и взволнованно ёрзает на сиденье, ещё не пристегнувшись ремнём безопасности. — Может, я как-то могу помочь средствами или продуктами…       — Ынхёк, ты всё не так понял, — водитель морщится, покачав головой. — Мы не голодаем. У Кибома, как и у тебя, судя по всему, отличный обмен веществ. Мне же больше повезло, как видишь, в наращивании мышечной массы, или как это называют профессионалы.       — Чтож, в это я охотно поверю, — Хёкджэ понимающе кивает: слова Ёнуна его действительно успокоили, ведь мысль о том, что семья этого мужчины, возможно, голодает, надоедливо стучала в голове Хёка последние сутки, потому слышать о том, что всё не совсем так, как Хёкджэ об этом подумал — это буквально гора с плеч. — То есть, всё подошло?       — Да, почти как на него шили, — убедившись, что «Ынхёк» теперь его правильно понимает, Ёнун снова приободрился, пожав плечами. — Конечно, ваши новомодные подранные штаны для практики на заседании суда ему не подойдут, но в пакете были несколько твоих тёмных джинс без прорезей, которые отлично подошли для таких случаев. Ты уверен, что всё это хотел отдать? Эти штаны практически новые.       — Не беспокойся, я только рад, что вещи пригодились Кибому, — теперь Хёкджэ окончательно отпускает сожаления о тех джинсах, в которых ему было бы комфортно — юному студенту, который посещает практические занятия, подобные вещи оказались более полезными, чем самому Хёку. — Скорее, меня обеспокоили твои слова о том, что Кибом учится на адвоката, а большая часть вещей довольно… специфичная для посещения занятий. Но…       — Ну, некоторые майки действительно не для занятий, но под пиджаком рисунков вроде не видно, — Ёнун задумчиво покачивает головой. — А вот свитера тоже подошли отлично. Только там рукава вытянуты, но мама вроде хотела распустить рукава и снова провязать, когда разберётся с принципом рисунка вязки. Будет гораздо быстрее, чем покупать пряжу и вязать свитер целиком.       — Тогда это отличные новости, — повеселев, Хёк ободряюще улыбается водителю, прервавшись на то, чтобы получше устроить пакет с растениями на своих коленях и снизить таким образом шанс того, что во время поездки пакет опрокинется, а затем парень пристёгивается ремнём безопасности, продолжая говорить. — Я рад, что всё вам пригодилось, правда. Если вдруг что-то ещё понадобится — не стесняйся.       Ёнун не успевает ни ответить, ни снова начать заверять «Ынхёка» в том, что ему больше не нужна помощь — в машину забирается Кюхён, ворча что-то про забывчивых продавцов, которые не способны собрать заказ без ошибок с первого раза, и его появление закончило разговор водителя и Хёкджэ на положительной ноте, без лишних формальностей и неловких фраз.       — Вот, закинь в пакет, — Кюхён оборачивается назад и протягивает Хёку увесистый холодный свёрток, в котором, судя по всему, и находится та самая замороженная артемия. — Поехали, Ёнун. Нам домой пора.       И никто не решается возразить макнэ: возвращаться в общежитие уже действительно пора, к тому же близится время обеда, а нарушать режим второй день подряд будет не лучшим решением для организма Хёкджэ, потому парень не спорит и лишь послушно убирает свёрток в большой пакет. Парень бы мог попросить Ёнуна высадить его около парка, который нравился Ынхёку, но у Хёкджэ были огромные сомнения в том, что его отпустят одного после вчерашней выходки. — «Может, удастся выбрать с Хичолем в магазин и попросить его прикрыть меня?» — этот план кажется Хёку неплохим: уж кто-кто, а старший мембер точно не выдаст его даже в случае ядерной катастрофы и явно найдёт, чем себя занять, пока «Ынхёк» побудет в одиночестве в своём парке. — «Хотя мне так не нравится просить ребят лгать ради меня…»       Вообще, привычных дел из пекарни Хёку не хватает: было что-то успокаивающее в том, что парень стоял за плитой или разминал поднявшееся тесто — такие монотонные занятия Хёкджэ возвращали в умиротворённое состояние духа и всего этого не хватает. С другой стороны, постоянно что-то печь для ребят будет не лучшим решением — парни до сих пор не привыкли к тому, что у «Ынхёка» вдруг проснулся талант к кулинарии, но и пересаливать и сжигать еду Хёк не умеет и не будет.       — «А, может, ребята и на это не обратят внимание?» — задумывается Хёкджэ, пока они едут обратно в общежитие. — «Ведь они понемногу начинают привыкать к тому, что «Ынхёк» ведёт себя… немного иначе», — от Хёка даже в его состоянии не могло укрыться то, что мемберы группы, к удивлению парня, принимают его таким, каким Хёкджэ пытается быть: сильным одиночкой, когда он скрывается на квартире брата, острым на язык задирой, когда у Хёка сдают нервы от всех событий, что происходят с ним, или забитым напуганным существом, когда единственное, на что хватало сил — это плакать и кричать от бессилия. Хёкджэ сомневается, что Ынхёк развлекал парней такими же резкими перепадами настроения и характера на протяжении стольких лет, так что подобное для ребят явно кажется чем-то удивительным, и на фоне таких перемен, возможно, столь неприметные детали, как ненавязчивая забота и желание приготовить что-то вкусненькое, возможно, не будут так бросаться в глаза. По крайней мере, провожать его удивлёнными взглядами парни практически перестали, так что от того, что Хёк наконец позволит себе заниматься любимым делом, наверное, плохо никому не станет.       Правда, и в этот раз занять место у плиты у Хёкджэ не получилось: сперва макнэ хлопотал около аквариума, и ему потребовалась помощь «Ынхёка», чтобы выловить всю плавающую риччию и закрепить её с помощью лески на решётке, вместе с купленным роголистником. В это же время в общежитие решил позвонить Донхэ, чтобы узнать, как всё прошло, потому Йесону пришлось прийти в комнату вместе с мобильным телефоном, чтобы лидер группы мог лицезреть всю сложившуюся картину слаженной работы двух участников группы.       — Значит, для аквариумных растений нужны удобрения? — уточняет Донхэ, наблюдая через камеру в мобильном за происходящим. — Тогда вы молодцы, что узнали, как их правильно закрепить на дне. Удобрения в таблетках, пожалуй, будут удобнее и безопаснее для рыбок.       — Да, Ынхёк сегодня отличился, — бурчит Кюхён, согнувшись над решёткой и старательно приматывая к ней леску с кустиком риччии. — Но марки удобрений нам придётся искать в интернете самим. Продавцы в том магазине что угодно втюхают, лишь бы стоило это как можно дороже.       — Ну, такая картина практически повсюду, — посмеивается Донхэ, с явным удовольствием наблюдая за работой младших мемберов. — В первую очередь любой продавец заинтересован в продаже товаров или услуг. Вот наши близкие могут работать в своё удовольствие и не гнаться за конкурентами, ведь наши доходы это позволяют, и…       — Нет, — Хёкджэ нервно дёргается, чуть было не выронив очередной пучок растения из рук. — Это не зависит от дохода. Просто у всех разная политика по отношению к клиентам, вот и всё.       — С каких это пор ты начал защищать продавцов, Ынхёк? Ты с ними никогда не церемонился и заставлял их делать свою работу, — голос Донхэ такой расслабленный и мягкий, он явно пытается подшутить, но эти слова довольно точно бьют по ещё не укрепившейся выдержке Хёкджэ. — «Так вот, чего я опасался, когда просил Ынхёка скрыть наше воссоединение», — внезапно понимает Хёк. — «Дело не в том, что я не хотел лишнего внимания. Просто весь мир бы считал, что я объявился, чтобы вытягивать у Ынхёка деньги. Но это не так!»       — Всё не так… Всё совсем не так, — бормочет Хёкджэ, тупо глядя перед собой на зелёный кустик риччии, не сразу понимая, что Кюхён с силой встряхивает его за плечо, с подозрением уставившись на него и поинтересовавшись:       — Ты чего такой нервный?       — Люди способны работать в своё удовольствие и заботиться о клиентах, и наличие богатых родственников не значит, что они не могут себя обеспечить самостоятельно, — не выдержав, Хёк ставит растение на стол рядом с аквариумом и шумно выдыхает. — «Я болтнул лишнего…» — с ужасом понимает Хёкджэ, но контролировать себя не может — руки ощутимо дрожат, в его горле пересыхает, и, чтобы не встречаться взглядом с ребятами, парень спешно выходит из комнаты, отправляясь на кухню, чтобы вымыть руки, попить воды и успокоиться.       — «Я всё-таки поступил правильно… Ни к чему им всем было знать обо мне», — Хёкджэ дрожащими руками включает воду и подставляет под струю пальцы, надеясь, что прохладная вода его немного успокоит. Хёк был готов к подобным мнениям от фанатов брата или даже от Кюхёна, с его колючим чувством юмора, но парень даже предположить не мог, что такую «шутку» он услышит от Донхэ. — «Да, парни помогают своим родителям, и Ынхёк бы тоже это делал, будь мама ещё жива», — Хёкджэ с силой закусывает губу, надеясь, что ему всё-таки помогают лекарства и он не расплачется от таких слов лидера группы. — «Но даже тогда я бы ничего у него не просил. Почему Донхэ так легко говорит о подобных вещах? Кто тогда я по его мнению?»       — Ынхёк, ты как? — Чонун, к удивлению Хёка, приходит за ним на кухню один, но с мобильным телефоном в руке, на котором ещё виднелся видеозвонок с Донхэ. Хёкджэ совершенно не хочется отвечать, но он понимает, что Йесон тут ни при чём: нет никаких гарантий того, что все мемберы также думают о «брате Ынхёка», как Донхэ, потому, тяжело вздохнув, Хёк лишь отворачивается к крану, таращась на свои дрожащие руки, которые он держит под холодной водой, и нехотя отвечает:       — Чонун, я… не хочу сейчас ничего объяснять.       — Да я уж понял, — Йесон кладёт телефон экраном вверх и тянет руку к чайнику, наливая воду в кружку. — Я пока выключил микрофон, так что он тебя не слышит. Вот, попей. Легче станет.       — Спасибо, — Хёкджэ выключает воду и, вытерев руки, парень принимает кружку у Чонуна, начиная жадно пить. Что его радует, до нового нервного срыва дело так и не доходит — да, парню было неприятно, и раньше он бы просто сдержался и продолжил улыбаться, но после гибели брата ему очень непросто вернуться к привычной выдержке. С другой стороны, ему уже легче справляться с происходящим, и возможно, благодаря лекарствам, так что доктор Кан определённо знает своё дело. — «Контролировать себя теперь немного легче… но это будет небыстрый и сложный путь…»       — Он не это хотел сказать, — всё также невозмутимо произносит Чонун, хоть и смотрит на него с плохо скрытым пониманием. — Донхэ совсем забыл, что твой брат работал в пекарне. Ты же из-за этого переменил мнение о продавцах, верно?       — Это нечестно, — залпом выпив половину содержимого кружки, Хёкджэ ставит её на стол, чтобы случайно не выронить, и вытирает рот тыльной стороной руки. — Я не одобряю политику по отношению к клиенту всех продавцов, но говорить, что я… что мой брат…       — Он не это имел в виду, — мягко повторяет Йесон, покачав головой. — И ты это, кажется, понимаешь в глубине души — иначе бы сорвался ещё в комнате. Просто мы почти ничего не знаем о твоём брате. Я не требую от тебя объяснений, да и Кюхёна это не особо интересует, но Донхэ в ужасе от твоей реакции, так что вам придётся поговорить. Нажми на микрофон, когда будешь готов. Он ждёт.       — Мой брат был самостоятелен, — Хёк цепляется пальцами за столешницу и зажмуривается, чтобы сдержаться и не наговорить лишнего, ведь ему приходится тщательно подбирать слова, не выдавая себя. — Он… он тепло относился к клиентам, как и его друг Рёук. Мы… встретились снова совершенно случайно. И… он бы не стал тратить… мои… деньги на себя или на пекарню. Чтобы сделать внеплановый ремонт пекарни, пришлось убедить его взять деньги. Он… он был простым и бесхитростным парнем.       — Тогда понятно, — Чонун легко тарабанит пальцами по столу, не меняя ни тон голоса, ни своё положение, словно догадавшись, что от любой перемены «Ынхёк» сейчас испугается и может отреагировать резко и непредсказуемо. — Спасибо, что поделился. Хочешь, я расскажу об этом Кюхёну без деталей? Ты уже показал, что шутки такого рода ты пока вынести не можешь, а у некоторых из нас языки без костей. А ты пока с Донхэ поговоришь.       — Да… наверное, ты прав, — Хёкджэ открывает глаза и косится на мобильный телефон Чонуна, понимая, что выслушать Донхэ и дать ему объясниться всё-таки придётся: в прошлый раз Хёк точно также сбежал, не позволяя лидеру группы поправиться и пояснить, что он имел в виду, — и в итоге всё закончилось катастрофой. — Мне и правда стоит всё объяснить ему, просто… это до сих пор тяжело.       — Я понимаю, — Йесон всё-таки протягивает руку и легко хлопает парня по плечу, явно пытаясь его поддержать. — Со временем станет легче, а мы будем деликатнее в подобных темах. Не обижайся на него — он же не со зла.       — Конечно, — Хёкджэ поджимает губы и согласно качает головой, снова взяв кружку и отпивая ещё немного, пока Чонун уходит в комнату, чтобы помочь Кюхёну с аквариумом и объяснить положение дел, а вот парню придётся как-то набраться терпения, чтобы выслушать Донхэ и без новых вспышек раздражения объяснить ему, что не стоит так говорить о людях, о которых ты совсем ничего не знаешь. — «Осудить других людей, особенно незнакомых тебе, так легко…» — Хёкджэ задумчиво оглядывает стол, не зная, как ему отвлечься перед разговором с Донхэ. Решив, что приготовление обеда, возможно, поможет вернуться в здравое состояние рассудка, Хёк подходит к холодильнику и, открыв его, оглядывает продукты, не зная, что выбрать. Немного подумав, Хёкджэ останавливает свой выбор на лазанье, вспомнив, что вчера он привёз в общежитие пакеты замороженных овощей, которые вполне подойдут в качестве начинки. Достав вместе с пачкой листов лазаньи всё необходимое, Хёк решает поставить листы отвариваться, чтобы потом, пока он будет заниматься фаршем, овощами и соусом, можно было бы не смотреть на Донхэ во время разговора. Наконец, поставив сковороду разогреваться на плиту, Хёкджэ ставит телефон Чонуна на его чехол, чтобы Донхэ мог его видеть, а потом всё-таки нажимает на кнопку с микрофоном и тихо произносит:       — Да, Донхэ.       — Ынхёк, я не это хотел сказать. Пожалуйста, выслушай меня, — голос лидера группы снова кажется ужасно виноватым, и не без оснований: Донхэ не слышал, о чём говорили Хёкджэ и Йесон, и потому он мог неправильно всё понять, ведь надумать себе неверные предположения за это время лидер группы вполне мог. — Я не говорил, что без финансовой поддержки близких продавцы не могут добиться успеха, но в малом бизнесе удержаться на плаву очень сложно, и…       — Поверь, я прекрасно знаю, как тяжело подняться с нуля, — Хёкджэ открывает пакет с овощами, чтобы потянуть время и сформулировать свою мысль точнее, без новых оплошностей. — Мой брат… он многое мне рассказывал о том, каково работать в пекарне. И я не против того, что вы поддерживаете своих родителей финансово — и я, и мой брат бы тоже делали это, будь наши родители живы. Но… Хёкджэ — это не тот и не другой случай. Ты не знаешь, сколько ему и его другу приходилось пахать, чтобы встать на ноги. Они беспокоились о прибыли, но и не ставили деньги превыше всего. И… Хёкджэ не попросил ни одного вона для себя или для пекарни. Он не хотел брать деньги даже для ремонта, пока… я не уговорил его.       Донхэ молчит, но Хёк слышит, как тот вздыхает, оказавшись слишком близко к микрофону — для лидера группы подобные откровения явно стали чем-то удивительным, но, возможно, после этого Донхэ будет более тактичен в некоторых вопросах, особенно касающихся «Ынхёка» и его брата. Чтобы занять себя, Хёкджэ выкладывает на сковороду фарш и достаёт из ящика лопатку, тихо добавляя:       — Я знаю, что люди бывают разные и не всегда мы будем со всеми согласны, но твои суждения несправедливы как минимум для двух человек — моего брата и его друга. И наверняка в мире много других таких людей. Если бы мой брат сейчас тебя слышал — что бы он чувствовал, как ты считаешь? Ты фактически заявил, что он вытягивал деньги для пекарни, потому что он мог себе позволить думать о посетителях, а не о доходе, благодаря деньгам его брата.       — Ынхёк, я… прости меня, — голос Донхэ дрогнул, и Хёк понял, что в этот раз переборщил уже он: парень вспомнил, что лидер группы очень серьёзно относится к вопросам религии, потому если человек с такой искренней верой будет считать, что умершие слышат живых — после таких слов «Ынхёка» он морально уничтожит себя, решив что его погибший брат слышал, что Донхэ сказал. — «Но умершие не слышат», — напоминает себе Хёкджэ, продолжая молчать. — «Ведь тогда Ынхёк обязательно нашёл бы способ, как избавить меня от всех этих кошмаров…»       — Нет, это ты меня прости. Я опять себя не контролирую, — поняв, что Донхэ больше ничего не скажет, так как он напуган столь резкой отповеди «Ынхёка», парень спустя несколько минут выкладывает замороженные овощи к фаршу в сковороде, чтобы занять себя, а затем, отложив лопатку в сторону, устало потирает шею, посмотрев на экран мобильного телефона, чтобы Донхэ видел его взгляд и понимал, что парень не злится. — Успокоительное, конечно, помогает сдерживать такие… порывы, но мне до сих пор сложно. Не обращай внимание, ладно? Я не хотел тебя задеть и я не обижен. Просто… это всё тяжело.       — Я не хотел обидеть память твоего брата, — Донхэ продолжает нервничать и уже не может это скрывать: парень часто моргает и шумно выдыхает, словно сдерживая себя из последних сил. — Я просто пошутил — и очень глупо пошутил. Я не считаю, что твой брат вытягивал у тебя деньги, я клянусь тебе. Прости меня, Ынхёк.       Хёкджэ молчит, отвлекаясь на то, чтобы слить немного горячей воды из кастрюли в глубокую миску и положить в эту воду томаты, ведь ему потом нужно будет снять с них кожицу, а ошпариться кипятком парень не хочет. В какой-то мере Хёк сам виноват, что отреагировал на ситуацию так резко и вынудил Донхэ снова чувствовать себя гадко, и это нужно как-то исправлять, но как — парень пока и понятия не имеет, а заводить другую тему для разговора будет нелепо.       — Донхэ, послушай, мне достаточно того, что ты понимаешь, о чём я говорю, — ещё раз перемешав содержимое сковороды, чтобы не подгорело, Хёкджэ достаёт из ящика чеснокодавилку и ловко очищает зубчики чеснока от лишней шелухи, складывая их в приспособление, но пока не выдавливая чеснок в сковороду — привычное занятие всё-таки помогает рассуждать более взвешенно. — Йесон тоже сказал, что парни проявят понимание. Я уже сожалею, что поднял эту тему и так среагировал, но мне всё ещё непросто.       — Но ты был прав. Я буду более деликатен впредь, я обещаю, — тихо отвечает Донхэ, немного помолчав перед тем, как снова заговорить. — И я благодарен тебе за то, что ты рассказал мне немного больше о твоём брате, пусть и из-за такой моей глупости. Он был очень хорошим человеком.       — Да… — не зная, что ещё сказать, Хёкджэ вздыхает и, сдавленно ойкая, достаёт горячие томаты из воды и включает холодную воду, чтобы окатить их для лучшего удаления кожицы. — Извини, я тут немного занят на кухне… Решил обед приготовить, чтобы отвлечься. В голове всё путается.       — Тебе не за что извиняться. Ты же из-за меня нуждаешься в чём-то отвлечённом. Но я надеюсь, что тебе станет лучше, — голос Донхэ становится немного бодрее, так как вид «Ынхёка» явно немного успокоил его, хоть и не до конца. — А что ты готовишь?       — Лазанью, — мысли об обеде Хёку более приятны, чем тяжёлые предубеждения о том, что Донхэ считает его меркантильным и жадным до денег брата, потому он сам рад сменить тему на близкую для себя и приносящую только положительные воспоминания, пока он очищает томаты от кожицы и мелко нарезает их, чтобы добавить в сковороду вместе с чесноком. — Я забрал с квартиры замороженные овощи, так что решил, что они подойдут в качестве начинки.       — Звучит вкусно, — Донхэ с явной неохотой переключается на другую тему, но всё равно делает это как-то слишком послушно, ведь он всё ещё чувствует себя виноватым из-за реакции «Ынхёка». — И когда ты готовишь, ты, оказывается, такой спокойный… Удивительное зрелище. Жаль, что мы с Хичолем не с вами сейчас. Я бы хотел попробовать эту лазанью. Ты такое никогда нам не готовил. Может, к нашему приезду останется кусочек?       — Я сомневаюсь, что что-то останется, но если хочешь — я потом ещё приготовлю, — Хёкджэ смущённо покачивает головой, избегая необходимости смотреть на Донхэ, перемешивая содержимое сковороды и закрывая её крышкой, чтобы начинка как следует протушилась. — Листов лазаньи хватит ещё на один раз, да и овощи ещё остались.       — Ну вот, теперь я буду думать, что заставляю тебя стоять у плиты, — Донхэ нервно посмеивается, но, кажется, не возражает: по сравнению с другими мемберами, лидер группы как-то спокойнее переносит перемены, происходящие с «Ынхёком», и Хёкджэ до сих пор не знает, хорошо это или плохо. — Хотя таким ты мне даже больше нравишься…       — Что?! — Хёк, чуть было не выронив полотенце из рук, удивлённо смотрит на экран, не понимая, что он только что услышал — и отчего лидер группы тут же стушевался, спешно забормотав:       — Ну, в смысле, я рад, что после моей глупой шутки ты всё-таки чувствуешь себя лучше. А что ты сейчас делаешь? Парни тебе не помогают?       — «Я ему нравлюсь? В смысле, Ынхёк ему нравится?» — Хёкджэ чувствует, что он покраснел, хоть это можно будет легко списать на жар от плиты, ведь вытяжку парень так и не включил, чтобы была возможность разговаривать с Донхэ — шум им бы помешал. — «Или речь о таком спокойном поведении… Моём поведении, а не Ынхёка, так?»       Но спрашивать, что Донхэ имел в виду, сейчас — неразумно, опасно и глупо. Что бы лидер группы ни ответил — Хёкджэ не будет готов к этому разговору, и он не уверен, что до окончания траура стоит поднимать эту тему. — «Я не должен сейчас думать о своих симпатиях… это было бы нечестно по отношению к Ынхёку», — Хёк поджимает губы, вздохнув. — «Будь Ынхёк жив — я бы не посмел обратить внимание на эти слова Донхэ, так что…»       — Надо просушить листы и сделать соус, — Хёк пожимает плечами, делая вид, что он ничего такого особенного не услышал, снимает кастрюлю с плиты и, слив горячую воду, наливает немного холодной из-под крана, после чего с осторожностью принимается доставать листы лазаньи и раскладывать их на бумажном полотенце — знакомые движения, отработанные практически до автоматизма. — Полагаю, Йесон решил, что нам следует поговорить. Это было довольно любезно с его стороны. Я явно не в себе, и тебя так расстроил…       — И чего ты плиту занял? Моя же очередь, — слишком бодрым тоном интересуется Кюхён, фактически врываясь на кухню, как вихрь, и любопытно оглядывая плиту. — Вижу, вы всё выяснили и у нас снова тишь и гладь. Ты свои овощи в фарш запихал? Что ещё нужно сделать?       — Ну… периодически помешивать и добавить специй, — Хёкджэ, поставив на плиту растапливаться кусочек сливочного масла, настороженно косится на макнэ, не зная, как много тот слышал и с чем связан интерес Кюхёна к приготовлению обеда, но тот показательно моет руки и, не возражая, берёт лопатку, приподнимая крышку сковороды и начиная перемешивать содержимое, потому Хёку приходится осторожно добавить:       — Только не сделай слишком остро, ладно? Я хочу сделать соус.       — Соус? — недоверчиво переспрашивает Кюхён, показательно качнув головой в сторону Хёка. — Донхэ, слышал, чего творится? Ынхёк ещё и соусы готовить умеет, просто див… Он что, муку бухнул в кастрюлю?!       — Ещё и делаете что-то вместе — уже третий раз за день. Я начинаю беспокоиться, — подшучивает Донхэ, но с неприкрытой осторожностью, словно лидер группы боится повторения нервной реакции Хёкджэ или новых вопросов, на которые придётся давать ответы. — Муку для соуса? Звучит знакомо. Ты там что, бешамель решил приготовить, Ынхёк? Он же сложный — вечно с комочками получается.       — Он не такой сложный, — Хёкджэ посмеивается, активно перемешивая муку, добавленную к растопленному маслу — слова Донхэ он пока выбросил из головы, чтобы спокойно приготовить обед и ни о чём не думать, ведь на свои мысли у него будет целый свободный вечер. — Просто нужно тщательно перемешивать, вот и всё. А кто-нибудь помнит, здесь есть мускатный орех?       — Мускатный орех? — нервно икнув, Кюхён растерянно поворачивает голову к телефону Йесона за поддержкой, хоть и продолжает то и дело перемешивать начинку в сковороде. — Мы вроде давно орехи не брали…       — Ну, орехи мы и правда давно не брали, но в виде специи мускатный орех где-то был, — задумывается Донхэ, в отличие от макнэ, не удивившись тому, что он слышит. — Поищи в шкафчике, должно быть там.       — Чтож, хорошо, — Хёку бы больше пригодился мускатный орех в своей изначальной форме, так как парень был в курсе, что если натереть орех на тёрке, вкус и аромат от него станут более насыщенными, чем от простого добавления готовой специи. Но Хёкджэ решил не возражать — в данной ситуации и специя вполне подойдёт, а если послать Чонуна в магазин, у Кюхёна от удивления вот-вот глаза выпадут, так что стоит повременить с такими шокирующими деталями жизни Хёка. Чтобы ничего не пояснять, Хёкджэ шарится в шкафчике и находит почти полный пакетик мускатного ореха. Довольно улыбнувшись, Хёк кладёт пакетик рядом с собой и, заметив, что мука с маслом уже закипают, постепенно начинает вливать в кастрюлю молоко, снова активно помешивая содержимое и делая вид, что он не замечает практически торчащий в кастрюле любопытный нос Кюхёна, ведь макнэ пристально бдит за каждым его шагом. Ещё и Донхэ наблюдает за ними, одновременно пытаясь исполнять роли надзирателя, товарища и невероятно виноватого парня, чьё сожаление фактически можно почувствовать через экран.       Хёкджэ уже хотел было привычно насыпать специю на кончик кухонного ножа, но, немного подумав, парень решает на глаз отмерить количество мускатного ореха чайной ложкой, чтобы не шокировать Кюхёна ещё больше — меньше всего ему сейчас нужны новые вопросы от младшего участника группы, который и так относится к нему с подозрением. Да и скоро им нужно будет выкладывать слои лазаньи в форму, так что лучше поспешить и закончить разговор с Донхэ на положительной ноте, пока они все не наговорили ничего лишнего — в данной ситуации это будет самый оптимальный вариант, с которым, кажется, все согласны.