«Я хочу быть собой - и только собой, Мне страшно дышать. Если ты оставишь меня, то я буду бояться всего: Того, что тревожит меня, того, что дарит мне терпение, того, что успокаивает меня. Позволь мне столкнуться с этим лицом к лицу, позволь мне заснуть, И, когда я проснусь, Позволь мне дышать» © The Neighbourhood — Afraid
Больше Донхэ не звонил — и, наверное, это даже к лучшему. Хёкджэ уже порядком устал от всего этого необходимого контроля за ним, но и возразить больше бы не решился: на месте ребят после его нервных срывов и обмороков Хёк бы даже ужесточил себе режим контроля, так что в случае принятых парнями решений у Хёкджэ практически не было повода, чтобы пожаловаться. Да и некому было: это, пожалуй, главная проблема. Правда, всеведущий Хичоль не сумел удержаться, чтобы не позвонить «своему лучшему другу» и в красках рассказать о том, какой замечательный отдых у него и его мамы был в спа-салоне и как парню натёрли всякими лосьонами и полезными сыворотками кожу чуть ли не во всех местах. Но этот рассказ Хёкджэ сумел выслушать со всем вниманием и даже немного развеселиться — манера изложения Хичоля была подобрана как у профессионала в части индустрии развлечений: этот парень знал, что и как сказать, каким словам стоит придать большую окраску, а где уместно будет ввернуть аллегорию в форме шутки, хоть Хёк сомневался, что Хичоль вообще знает или помнит такое понятие, как «аллегория». — А ты чего так притихший, котёнок? Случилось чего? — любопытно вопрошает Хичоль, заметив, что, несмотря на то, что парень вполне активно отвечает ему и посмеивается над шутками, «Ынхёк» всё равно подозрительно задумчив. Вздрогнув от неожиданности, Хёкджэ, сидя на кровати, в смятении почёсывает затылок, уклончиво отвечая: — Да нет, всё в порядке. Просто… задумался. — Знаю я твои «задумался». Что у вас там опять стряслось? — старший мембер определённо не намерен отступать, потому Хёку приходится покориться его напору. По крайней мере, к счастью для Хёкджэ, Хичоль так удивился его поездке вместе с Кюхёном в аквариумный магазин, что большей информации парню и не потребовалось: корейский солист с азартом требовал подробности, любопытно глядя на Хёкджэ через экран мобильного телефона, потому Хёк сконцентрировался на деталях этой поездки, не рассказывая Хичолю о том, что происходило потом. Не то, чтобы Хёкджэ не доверял Аске и его суждениям: он уже давно убедился в том, что Хичоль и словом, и делом всегда будет на стороне «Ынхёка», но лучше предпочтёт в общежитии добрую ссору, чем худой мир — оттого и его беззлобные перепалки с Кюхёном уже не кажутся удивительными. Скорее, Хёк не представлял, как он расскажет Хичолю о странных словах Донхэ — и, более того, Хёкджэ так и не определился, какой ответ старшего мембера его бы успокоил и не расстроил. Хёкджэ не сомневается: с Ынхёком парням было непросто, ровно как и брат не всегда мог справиться с характерами этих молодых артистов, но в отношении Донхэ Хёк был необъективен, наверное, всегда, пусть даже в этом нелегко признаваться. Именно из-за того, что Хёкджэ сложно оценивать лидера группы с более рациональной и отрешённой точки зрения, он не может просто выбросить из головы те слова, что были сказаны Донхэ, когда парень был на кухне и разговаривал с ним по видеозвонку. — «Что означает его «таким ты мне даже больше нравишься»… Почему он так поспешил сменить тему после этих слов?» — несмотря на то, что большая часть мыслей Хёкджэ была и остаётся забита его братом, Ынхёком, и всем тем бардаком, что происходит в последнее время, о своих симпатиях Хёк не может забыть, потому и уделяет столько внимания словам Донхэ и его спутанному поведению. — «Возможно, Донхэ нравился Ынхёк?» — первая и, пожалуй, самая очевидная мысль, которая приходит Хёкджэ в голову. И от подобного предположения Хёку становится одновременно и печально — и очень стыдно. — «Если Донхэ действительно нравился Ынхёк, то знал ли Хёк об этом?» — к сожалению, Ынхёк уже не сможет ответить на этот вопрос, но Хёкджэ очень надеется, что брат ничего об этом не знал. Всё-таки о том, что его близнец-пекарь влюблён в лидера группы, Ынхёку было известно, и Хёку хочется думать о том, что брат не знал о симпатии Донхэ к нему, ведь… — «А нравился ли Ынхёку Донхэ?» — об этом Хёкджэ тоже никогда не задумывался: брат говорил с Хёком о лидере группы лишь с неким мягким снисхождением, и Хёкджэ надеется, что если бы Ынхёк был влюблён в Донхэ, то он бы сказал своему близнецу об этом. Но с другой стороны, Хёк понимает, что, учитывая те тайны Ынхёка, о которых он не обмолвился своему брату, в безусловной честности барабанщика быть уверенным не приходится. — «На его месте, зная, что мой брат влюблён в Донхэ, я бы не сказал об этом ни ему, ни Донхэ, ведь иначе…» — Хёкджэ уверен, что он бы не начал думать об Ынхёке хуже, а выбор брата был бы им обязательно принят, пусть и пришлось бы позабыть о своих чувствах к Донхэ, но Ынхёк… Ынхёк всегда вёл себя так, словно он намного старше своего брата, и словно Хёкджэ постоянно нуждается в его опеке, так что, вне всякого сомнения, если барабанщик действительно был влюблён в Донхэ — он бы ни слова не сказал ни ему, ни своему брату, поскольку в своей симпатии к лидеру группы сам Хёкджэ спалился так неловко в своё время. — «И именно поэтому я старался держать себя в руках, когда подменял Ынхёка, чтобы не создать ему новых проблем своими чувствами к Донхэ…» — с печалью думает Хёк, бесцельно перелистывая фотографии в галерее на мобильном телефоне Ынхёка и рассматривая их совместные фото. — «Но мог ли Ынхёк не рассказать мне о том, что он что-то испытывает к Донхэ?» — Хёкджэ не решается задать самому себе этот вопрос вслух, так как он очень боится ответа — «Да, мог». Но проблема возникает не только в том, были ли у Ынхёка чувства к лидеру группы, но ещё и в том, в какой момент Донхэ действительно начал испытывать симпатию к Ынхёку. Безусловно, если лидер группы на самом деле влюбился в Ынхёка, когда тот был ещё жив, а Хёкджэ ещё не играл его роль в общежитии — то своей ложью сейчас Хёк делает только хуже, невольно мучает Донхэ, вместо того, чтобы честно признаться ему в том, что Ынхёк, который так дорог всем им, на самом деле мёртв. — «Но мог ли Донхэ понравиться… я?» — на этот вопрос у Хёкджэ тоже нет ответа: в общежитии все по-разному воспринимают перемены в поведении «Ынхёка», а лидер группы и вовсе вёл себя так неоднозначно и противоречиво во время последних событий, что Хёк не может даже предположить наверняка, был ли Донхэ серьёзен, когда сказал сегодня про симпатию к «Ынхёку». — «Может, он и правда имел в виду лишь то, что спокойным ему видеть «Ынхёка» нравится больше — а я зря себя накручиваю?» — Хёкджэ устало потирает щёку, не зная, что ему делать. Если бы рядом был Рёук, то ему бы Хёк мог рассказать обо всех своих сомнениях — и этот ворчливый, но очень добрый парень обязательно бы дал ему хороший совет, ну или просто развеял бы сомнения Хёкджэ и просто поддержал бы его. Но посоветоваться Хёку теперь не с кем — Рёук не должен узнать, что в аварии выжил не Ынхёк, а Хёкджэ, а с мемберами группы разговаривать о Донхэ и о чувствах между ними двумя (или даже тремя, раз в этом замешан и Ынхёк) не только чревато, но и весьма неэтично. А поднимать эту тему с самим лидером группы — это не только смущаться и испытывать неловкость, но, возможно, ещё и спалиться перед Донхэ тем фактом, что рядом с ними весь этот месяц в общежитии находился совсем не Ынхёк. — «И что мне со всем этим делать?» Но лекарства, прописанные доктором Кан, определённо помогают — Хёкджэ сам замечает, что теперь, при медикаментозной поддержке его нервной системы, парню немного легче сдерживать свои эмоциональные порывы, да и моральные терзания сейчас воспринимаются менее болезненно. Возможно, именно поэтому Хёку проще принять необходимое по его мнению решение — при Донхэ делать вид, что ничего особенного не происходило, и как будто он ничего такого не говорил. — «Если я придаю этому слишком большое значение, то Донхэ будет вести себя, как обычно — и всё придёт в норму», — решил Хёкджэ, благодаря чему бешеное биение его сердца наконец прекращается — теперь его сердце бьётся ровно и спокойно, ведь принятое решение по сути помогает Хёку немного абстрагироваться от этой ситуации и не зацикливаться на мыслях о возможных симпатиях Донхэ. И, совпадение это или нет, до возвращения солистов в общежитие Хёкджэ практически никто не беспокоил — Донхэ не звонил больше с допросами и требованиями отчёта о полном распорядке дня «Ынхёка», либо же делал это через гитаристов, так как и те начали подозрительно помалкивать и не пытались выводить «барабанщика» на новые разговоры или дела. В целом, Хёку никто не мешал находиться в комнате в полном одиночестве — разве что Йесон приходил, чтобы позвать его за стол, да Кюхён сбегал с кухни первым, желая проведать рыбок и убедиться в том, что аквариум содержится в чистоте и порядке. По крайней мере, до возвращения солистов необходимая чистка аквариума вполне может подождать — наверное, потому макнэ и не просил ни Чонуна, ни «Ынхёка» о помощи. А вот Сонмин начал периодически писать Хёкджэ сообщения с целью поинтересоваться, как состояние парня и нет ли каких-то побочных эффектов от лекарств. — «Это его Чонсу и Шивон попросили», — Хёк практически уверен, что стафф, помня о не самой приятной сцене, произошедшей в общежитии, решили поставить кого-то более безобидного для присмотра за «Ынхёком», и Сонмин под эту роль вполне подходил, хоть и Хёкджэ давал себе отчёт в том, что наверняка помощник менеджера пересылает все его ответы в какой-нибудь отдельный чат стаффа. Может, поэтому парень старался отвечать подробно и лишь по делу, чтобы облегчить Сонмину его работу — и избежать лишних визитов и вопросов, ведь ребята до сих пор на эмоциях от поведения Чонсу-хёна. — «Надеюсь, Донхэ они не названивают с вопросами о моём состоянии?» — от этой мысли Хёк невольно поёжился: он помнит, что стафф в курсе отъезда солистов и что они не возражали против этой затеи — но парню бы не хотелось, чтобы Чонсу или Шивон названивали Донхэ и постоянно напоминали бы ему о состоянии «Ынхёка», ведь лидер группы и так не забывает об этой тревожной теме, без их подсказок. Остался только один вопрос — что приготовить, когда вернутся солисты, но и с этим Хёкджэ разобрался довольно быстро: Хичоль, отзвонившись Хёку о том, что Донхэ уже за ним заехал и они возвращаются в общежитие, изъявил желание отведать яичного рулета, на приготовление которого не потребуется много времени, а вот лидер группы, будучи за рулём, не особо вступал в разговор. — Донхэ, а что ты хочешь съесть? — Хёкджэ всё-таки решается сам задать лидеру группы вопрос, чтобы Хичоль не обратил внимание на то, что «его лучшему другу» сейчас общаться с Донхэ крайне неловко. — Принимаются любые заказы. Его немного неуклюжую шутку подхватывает старший мембер, громко засмеявшись, и через экран мобильного телефона, пусть и с немного трясущейся картинкой из-за смеха Хичоля, так как парень держит мобильный в руке, Хёкджэ с удивлением наблюдает за тем, как Донхэ поджимает губы и вздыхает, глядя на дорогу. — «Это же простой вопрос… почему он не может ответить?» — недоумевает Хёк: он привык к тому, что в пекарне бывали клиенты, которые не могли определиться с заказом или же они желали, чтобы два пекаря, вне зависимости от того, кто стоит за кассой, подобрали что-то на своё усмотрение или исходя из предпочтений постоянных посетителей. Но нерешительность Донхэ — это что-то совершенно новое, даже если похожие тревожные звоночки были ещё когда Хёкджэ находился в больнице. — У нас три головы, шесть рук — и куча свободного времени перед вашим приездом, — мягко напоминает Хёк, решив, что даже после его собственных терзаний он должен хотя бы попытаться разговорить Донхэ. — В выборе между готовкой или генеральной уборкой, думаю, все выберут первое, так что… Что ты хочешь съесть, Донхэ? — Ну… что-нибудь простое, — неопределённо отвечает лидер группы, не поворачивая голову в сторону телефона, так как ему нужно вести машину. — Может, пибим нэнмён? — Может, тогда муль нэнмён? — Хёкджэ тут же предлагает другой вариант, припоминая, что супы Донхэ уважает гораздо больше, чем слипшуюся лапшу, которую и правда готовить быстрее, чем любой суп, но которая, возможно, порадует лишь Кюхёна, желающего слопать всё самое вкусное. — После такой долгой поездки освежающий суп будет весьма уместен. — Вы же тогда проторчите у плиты вплоть до нашего приезда, — Донхэ снова вздыхает, но открыто возражать так и не решается, продолжая следить за дорогой. — Хорошо, если ты так хочешь — можно и муль нэнмён. — Отличный выбор, котёнок. Кстати, Донхэ тут персиковый пирог везёт, — оживлённо болтает Хичоль, поворачивая телефон камерой к себе и довольно улыбаясь. — Только я тебе этого не говорил. — Хичоль, — обречённо стонет лидер группы на соседнем сиденье, явно пытаясь укорить старшего мембера. — Вообще, это планировался как сюрприз. Ну как тебе секреты доверять? — Не ссорьтесь, это явно будет очень вкусный сюрприз, — Хёкджэ становится неловко, что Донхэ всё-таки исполнил задуманное и попросил маму приготовить пирог для ребят, но зато эта подсказка от Хичоля только убедила Хёка, что стоит постараться с супом, чтобы результат вышел тоже очень вкусным. — Тогда устроим самый настоящий пир. — Только не думай, что я заставлял маму возиться с пирогом с самого утра, — Хёкджэ не видит Донхэ, но ему кажется, что лидер группы сейчас рефлекторно поморщился. — Когда я проснулся, она уже раскатывала тесто. Но я помогал ей с начинкой. Она сказала, что хочет вас всех порадовать, пока у нас дни без расписания и надзора Чонсу, так что… — Это очень мило с её стороны, — с улыбкой отвечает Хёк, покачав головой: за всё то время, пока парень был в больнице, он успел немного пообщаться с этой чуткой и доброй женщиной, так что в словах Донхэ сомневаться не приходится — госпожа Ли действительно могла расспросить сына о том, что происходит в общежитии, после чего женщина захотела приготовить для ребят что-нибудь вкусненькое. — Поблагодари её потом, ладно? — Обязательно, когда отпишусь ей о ваших отзывах, — вот теперь голос Донхэ снова становится бодрее и уже больше напоминает те дни, когда их всех ничего не беспокоило — только Хёкджэ испуганно метался, не зная, как ему себя вести, чтобы походить на Ынхёка как можно больше и не наделать глупостей. — И… спасибо тебе, Ынхёк. Я до последнего думал, что ты шутишь насчёт того, что вы что-то приготовите к нашему приезду. — Ну как мы оставим вас голодными? — шутит Хёкджэ, поднимаясь с постели, и отправляется на кухню, наблюдая за тем, как Хичоль то поворачивает мобильный телефон в сторону Донхэ, то направляет её на себя, словно не зная, что ему сказать, когда Донхэ и «Ынхёк» ведут беседы такого рода. — Ладно, мне пора на кухню. Хичоль, будь умницей, не отвлекай Донхэ от дороги. — Так уж и быть, котёнок. Приберегу свои истории к обеду, — благодаря тому, что Хёк выбрал правильный шуточный тон, старший мембер не только не обиделся, но и молниеносно нашёл подходящий для себя вариант — как собрать больше внимания от окружающих и одновременно выполнить просьбу «Ынхёка». — «Наверняка Донхэ успел рассказать Хичолю о том нашем с ним разговоре…» — думает Хёкджэ, уже не удивляясь тому, как быстро старший мембер усваивает новую информацию и приспосабливается к ней практически со сверхзвуковой скоростью. — «Аска — самое восхитительное в своей невозможности создание этого мира», — шутил Ынхёк, и только когда Хёк сумел лично взглянуть на Хичоля и пообщаться с ним вне камер и всей этой мишуры, парень понял, что его брат не только не преувеличивал, но даже преуменьшал тот эффект, который создаёт старший мембер одним своим появлением. Несмотря на ту неловкую ситуацию, прошедшую на фестивале, Хёкджэ с Хичолем легко — и это ещё с учётом того, что он для старшего мембера совершенно посторонний человек, пусть даже пока никто этого не понимает. Аска не пытается поддеть парня обидной шуткой, как Кюхён, не бывает порой безучастным и в чём-то даже жестоким, как Чонун, и он не контролирует каждый шаг Хёка, временами даже слишком навязчиво, как это делает Донхэ. Старший мембер просто рядом, когда это нужно, и даже при возникших страхах и сомнениях этот парень готов защищать Ынхёка или того, кто только кажется Ынхёком, от любой угрозы, не только внешней, но и внутренней, от давящих и разрушающих тело и душу эмоций. Несмотря на то, что в большинстве ситуаций собраться и принять взвешенное решение скорее получается у лидера группы, рядом с Хичолем тоже спокойно, хоть и совершенно по-другому. Старший мембер одновременно и чуткий и проницательный друг, и яростный защитник, и готовый опекать «Ынхёка» мембер — и каждая черта личности Хичоля, даже когда она становится немного «слишком», всё равно восхищает и не может не привлекать внимание. Но в своих эмоциональных привязанностях Аска всё-таки порой перебарщивает, и Хёкджэ в этом убедился, когда двое солистов наконец приехали в общежитие. Хёк с помощью Кюхёна и Йесона едва успел приготовить некое подобие праздничного обеда и отмыть кухню после энергичной, но временами неуклюжей помощи гитаристов, так что ребята встретили Донхэ и Хичоля уже немного отдохнувшими от спешной готовки. Вот только то, что старший мембер не шутил в своих жалобах о том, что он невероятно соскучился, Хёкджэ, к сожалению, не учёл, потому чуть было не рухнул навзничь от неожиданности, когда Хичоль набросился на него с приветственными объятиями прямо с порога, воскликнув при этом: — Котёнок мой, я так скучал! — Хичоль… — Хёк пытается что-то ответить, но старший мембер так сильно стискивает его в своих объятиях, что парню даже становится трудно дышать: по ощущениям Хёкджэ словно засунули в мощный миксер и нажали кнопку включения, пытаясь раздробить ему рёбра. — Мне нечем дышать, Хичоль… — Ну-ну, будет тебе, — позади Хичоля раздаётся голос Донхэ, а после лидер группы пытается мягко потянуть парня назад, коснувшись рукой его плеча, но в ответ на это Хичоль только крепче сжимает Хёкджэ в своих объятиях, недовольно пробурчав: — Помолчите, вы оба. Сговорились со своими желаниями сплавить нас подальше, и никто не подумал о том, как я буду скучать по своему малышу! В этот момент полузадушенный Хёкджэ понимает, что сейчас никакая сила не заставит Хичоля разжать руки, разве что прямой конфликт с Донхэ, а это парень допустить никак не может, потому нужно срочно придумать какой-то план. Вспомнив о своей затее, Хёк легко стучит рукой по плечу Хичоля, через силу прохрипев: — Хичоль… Если ты меня отпустишь… я предложу тебе кое-что интересное. — Это что же? — заинтересовавшись, старший мембер нехотя ослабляет хватку и любопытно таращится на Хёкджэ, не зная, что тот хочет ему предложить. Жадно втянув воздух полной грудью, Хёк, пользуясь свободой, опасливо отступает назад и, потирая свои рёбра, тихо произносит: — Я хочу завтра поискать себе новые джинсы. Пойдёшь со мной? — По магазинам?! Наконец-то ты ожил, милый! — чуть ли не взвизгнув от радости, Хичоль дёрнулся вперёд, игнорируя спешную попытку Донхэ его удержать, и снова крепко обнял Хёкджэ, сдавив его в своей хватке ещё сильнее прежнего. Правда, в этот раз старший мембер оказался более тактичным и выпустил Хёка из своих объятий практически сразу, не давая ему задохнуться. — Мы с тобой обойдём лучшие магазины Сеула! Всё, как ты любишь! — возликовав, Хичоль с широкой улыбкой на лице отправляется в комнату Кюхёна и Йесона, чтобы переодеться, и практически пританцовывает на ходу, намурлыкивая какой-то поп-мотивчик из современных хитов. Покачав головой, Хёкджэ провожает Хичоля взглядом, уже не удивляясь тому, что старший мембер хранит свою одежду в комнате гитаристов — в гостиной шкаф с одеждой занимал бы слишком много места. Правда, Кюхён не был в восторге от такого вынужденного соседства, так как до произошедшей аварии макнэ то и дело вылетал из комнаты с гневными воплями на тему того, что у Хичоля нет никаких адекватных причин для того, чтобы менять своё нижнее бельё прямо перед шкафом, и что «в гробу он видел эту костлявую задницу». Но, судя по тому, что Донхэ ещё не устроил всем головомойку из-за подобных ситуаций, такие конфликты были исключительно ради того, чтобы не было скучно. — И что это за история с магазином? — приветливо, но устало вопрошает Донхэ, с любопытством наблюдая за Хёком и не спеша отправляться в их комнату, чтобы переодеться. — Ещё недавно ты был в ужасе от фестиваля, да и в аптеку не решался идти. Уверен, что справишься с таким количеством людей вокруг? — Я всё равно должен двигаться дальше, даже если мне страшно, — вздыхает Хёк, переставая улыбаться — Донхэ сейчас ждёт честный ответ, так как беспокоится, и заверить его в том, что всё прекрасно, Хёкджэ попросту не сможет. — В аквариумном магазине всё прошло неплохо, да и Хичолю всего этого не хватает, так что я решил совместить приятное с полезным. Думаешь, это плохая идея? — Думал, пока ты не пояснил, — признаётся Донхэ, явно смягчившись после слов «барабанщика». — Хорошо, если ты уверен в этой затее, то поезжайте. Или, может, мне поехать с вами? Заодно и подвезу. — Нет, не стоит. Не беспокойся и отдыхай, — покачав головой, Хёкджэ старается как можно аккуратнее подбирать слова, чтобы не расстроить Донхэ своим отказом. — Позвоню Шивону сегодня и попрошу, чтобы завтра Ёнун нас отвёз и потом забрал. Думаю, Хичоль слишком долго ждал возможность провести время вместе со мной, да и магазин всё-таки лучше, чем ночной клуб, верно? — Вот уж точно, — лидер группы с явной беспомощностью разводит руками, сдаваясь под аргументы Хёкджэ и признавая их логичность. — Хорошо, я тебя понял. Только, если вдруг… ну, если вдруг тебе станет нехорошо или… страшно… — То мы позвоним Ёнуну, чтобы срочно нас забрал — и сразу же позвоним тебе из машины, — предлагает Хёк, надеясь, что так Донхэ будет меньше беспокоиться, ведь волнение лидера группы при подобной задумке вполне очевидно и даже предсказуемо. — Я не хочу влипать в какие-то неприятности, просто… рано или поздно это придётся сделать. К тому же, вы не сможете держать меня взаперти вечно — скоро концерт всё-таки. Да и я же не аквариумная рыбка. — Наверное, впервые в жизни я только рад, что ты не рыбка, — довольно неуклюже шутит Донхэ, смущённо потирая затылок. — Рыбки плохо переносят стресс, а ты… ты очень сильный, Ынхёк. И ты прав в том, что решаешься двигаться дальше. Я беспокоюсь за тебя, но в то же время я доверяю твоим решениям… пытаюсь, по крайней мере. Просто разделять эти два разных отношения к тебе мне пока сложно. — И я благодарен тебе за честность, — признаётся Хёкджэ, чуть пожимая плечами: после всего того тяжёлого периода, когда все вокруг Хёка ходили чуть ли не на цыпочках, боясь сказать лишнее слово, знать о том, что теперь парни, хоть и осторожничают со словами, но всё-таки говорят с ним более честно, — это даже немного успокаивает. Конечно, если не думать о том, что сам Хёкджэ скрывает многое от ребят, но не думать об этом Хёк попросту не может — потому что эта ложь продолжается и становится только больше с каждым днём. — «После всей моей лжи требовать от них честности будет несправедливо», — полагал Хёкджэ, потому ни разу и не поднимал подобной темы. — «Но Донхэ явно непривычно говорить со мной… с Ынхёком… так, открыто и прямо». — Ну вы там уснули?! Мы есть хотим! — раздаётся возмущённый вопль Кюхёна с кухни и, вздрогнув от неожиданности, Донхэ и Хёкджэ рефлекторно переглядываются и с явным облегчением тихо смеются — как оказалось, голодный макнэ отлично разряжает неловкую обстановку. — Ну ладно. Мойте руки и приходите на кухню, — предлагает Хёк, завершая разговор на более привычной теме, и спешно отправляется на кухню, пока Донхэ не вздумалось задать ему какой-нибудь новый вопрос, на который у парня не будет ответа. — «По крайней мере, они оба выглядят отдохнувшими… Может, я поступил правильно, когда предложил им навестить родителей?..»***
В целом, обед прошёл даже спокойнее, чем Хёкджэ предполагал: подуставшие Кюхён и Чонун ели, практически не создавая лишнего шума, и нисколько не мешали Хичолю во всех красках описывать все свои похождения, которые с ним произошли за эти несколько дней. Выяснилось, что парень не только развлекал свою маму (хотя Хёк прекрасно видел, как женщина уставала от энтузиазма своего сына, и развлечением бы такой активный отдых не назвал), но и вдобавок успел навестить вместе с ней всех родственников, что живут неподалёку, но к которым Хичоль всё никак не успевал съездить, и со времени последнего визита произошло столько всего, что за один вечер можно и не успеть рассказать. Но это не значит, что Хичоль не пытался. Когда в разговоре начали всплывать уже с десяток дядюшек Хичоля по разным линиям родства, Хёкджэ наконец начал понимать, как этому до безобразия социальному красавцу необходимо быть услышанным и как ему необходимы искренние и по возможности яркие реакции: от любых усталых уточняющих вопросов Чонуна Хичоль фактически расцветал всё краше, с удовольствием углубляясь в детали своих приключений, во что Хёк уже не особо вслушивался. — «Наверняка роль слушателя чаще всего исполнял Ынхёк», — с теплом, перемешанным с печалью, думает парень, молча наблюдая за всем происходящим. Но Хичоль, несмотря на недавние восклицания о том, как он соскучился по «Ынхёку», практически не отвлекает парня от размышлений — возможно, старший мембер так предвкушал их завтрашнюю поездку, что времени на то, чтобы подоставать «лучшего друга», попросту не оставалось, а, возможно, Аска умудрился проявить очередную тактичность по отношению к попыткам Хёкджэ всё больше влиться в жизнь брата: завтра Хичоль посвятит всего себя «Ынхёку», потому сейчас лучше не доставать ещё не закончившего свой траур парня раньше времени. Верна ли какая-то из догадок Хёкджэ или же у Хичоля была своя, особенная логика по этому поводу — Хёкджэ не знал, потому и судить об этом с полной уверенностью никак не мог, но в любом случае он был благодарен как Хичолю, так и судьбе в целом за такой расклад дел. — «Возможно, тогда завтра у меня хватит сил выдержать всю эту прогулку по магазинам вместе с Хичолем…» — решает Хёк, потому и оставляет на других задачу выслушивать и развлекать Хичоля, благо, никто из мемберов не возражал касаемо этого, да и вкусная домашняя еда прекрасно заминала паузы в разговоре, так как муль нэнмён, несмотря на сложность в приготовлении, устроил даже привереду-Кюхёна, а Хичолю Донхэ то и дело вовремя затыкал рот кусочками яичного рулета, когда начинало казаться, что старший мембер вот-вот задохнётся от нехватки воздуха, ведь во время своих рассказов дышать Хичоль периодически забывал. — Пирог очень вкусный, Донхэ, — признаёт Хёкджэ, когда все наконец добираются до сладкого десерта — большого и действительно вкусного пирога с начинкой из консервированных персиков. — «Из свежих персиков, наверное, пирог вышел бы не таким лаконичным», — как пекарь, Хёк не мог не оценивать чужую выпечку, так как профдеформация никуда не делась: выпечку от других пекарей парень практически не мог есть, так как сразу же чувствовал халтуру, начинку из не самых свежих продуктов, или перебор с сахаром. В этом пироге же сочетание продуктов и вкусов вышло таким интересным, слегка сладковатым, но в меру, без приторной сладости, начинка получилась очень нежной, а тесто отлично пропеклось и хрустящая корочка начала осыпаться только во время нарезания и, собственно говоря, самого поедания пирога. Хёк понимает, что свежие персики дали бы очень много сока, из-за чего был бы риск получить сыроватый пирог или переслащенный, так как со свежими фруктами и ягодами сахар попросту необходим. Но в этом пироге всё было замечательно, так что лукавить и хвалить из вежливости Хёкджэ не пришлось — ему и вправду понравился этот интересный вкус. — Впервые в жизни соглашусь с Ынхёком. Очень вкусно. Твоя мама — кудесница, — признаёт Кюхён, уплетая уже третий кусок пирога, пока его никто не останавливает от желания набить живот как можно большими кусками этой вкуснятины. — Кажется, она готовила этот пирог на нашу первую годовщину? — Не, на нашу первую победу в музыкальной премии, — Йесон откладывает кусок пирога на свою тарелку и задумчиво оглядывает ребят. — Только какая премия это была, я не помню. Кажется, Asia Artist Awards? — А не MTV Europe Awards? — Донхэ ставит на стол кружку, из которой он пил чай, и ребята вопросительно и как-то синхронно косятся на Хичоля, видимо, надеясь на его память, которая старшего мембера явно подвела: Хичоль нерешительно пожимает плечами, не сумев вспомнить события пятилетней давности. — Это была The Golden Disc Awards, — неосознанно брякает Хёкджэ прежде, чем он успевает задуматься над вопросом, после чего парень чуть было не давится пирогом от того, как на него разом уставились все присутствующие. — «Сейчас они скажут, что у Ынхёка была плохая память на такие вещи или что?» — недоумевает Хёк, не понимая, в чём проблема от знания такого простого вопроса — по мнению парня, все мемберы должны помнить такие вещи, как самые первые или самые крупные победы, но, судя по всему, ребята всегда считали иначе. — А я всегда говорил, что у Ынхёка феноменальная память, — с плохо скрытой гордостью произносит Хичоль, легко хлопнув Хёкджэ по плечу. — Даже после сотрясения его хоть ночью разбуди, все наши победы назовёт в любом порядке, хоть по годам, хоть по алфавиту. — Он бы так наши песни помнил, цены бы ему не было, — ворчит Кюхён, потянувшись к своей кружке с чаем. — Помнить даты не так важно. Это нам и так перед каждым интервью напоминают, в зависимости от темы вопроса. — «Вот как…» — Хёкджэ не может удержаться от тихого вздоха: ему, как и другим фанатам, которые чуть ли не досконально изучали такие вещи, казалось, что подобные победы и награды также важны для артистов, как и для их фанатов, но, видимо, всё далеко не так, как показывается на экране. — И хорошо, что Ынхёк это помнит, — Донхэ строго смотрит на Кюхёна, явно предлагая тому замолчать, пока тот не брякнул что-нибудь некорректное. — Тебе бы тоже следовало. Иначе за что тебя прозвали «маньяком соцсетей»? — Это звание даётся за активность аккаунтов и их количество, а не за зазубривание всей нашей истории, — Йесон вступается за макнэ, чуть пожав плечами и явно стараясь сгладить назревающий конфликт. — Сбавь обороты, Донхэ — все мы уже помним не каждую премию и не каждую победу, особенно с тех пор, как мы вышли на международный уровень. Зато мы выяснили, что этот вопрос можно целиком и полностью доверить Ынхёку. Хоть перед фанатами стыдно не будет, а то они даже годовщины релиза наших альбомов отмечают. — Ага, и дни рождения наших близких, — поддакивает Хичоль, поломав пирог чайной ложечкой, чтобы есть как истинный аристократ. — Прямо армия ходячих ежедневников с напоминаниями. Стоит в любую соцсеть зайти — и всё можно вспомнить. — А почему фанаты не знают о днях рождения Чонсу или Шивона? — задумчиво вопрошает Хёкджэ, вспоминая о волнующем его вопросе: о стаффе, который ближе всего к группе, практически ничего неизвестно, и если какие-то личные данные разглашать было бы действительно неуместно и неправильно, то в днях рождения, по сути, нет ничего особенного и, по мнению Хёка, этой информацией с фанатами вполне можно было бы поделиться. — Шивону не положено — служба безопасности, сам понимаешь, — Чонун ничуть не удивляется вопросу «Ынхёка», в отличие от аж замеревшего на месте Кюхёна. — А Чонсу, полагаю, сам не в восторге от того, что и дело попадает под камеры. Это наши данные защищены от любых попыток постороннего поиска и слива данных, тогда как стафф… у них не настолько серьёзно обстоят с этим дела. Чем меньше о них знают фанаты — тем лучше. — Не смеши меня. У них всё настолько засекречено, что даже мы не в курсе, когда у них дни рождения, — насмешливо фыркает Хичоль, поправляя пальцами свою чёлку, попадающую в глаза, но его смех прерывает Донхэ, невозмутимо отвечая: — У Чонсу день рождения первого июля, у Шивона — седьмого апреля. Ещё есть вопросы? — Есть, — Кюхён аж икает от неожиданности, удивлённо покосившись на лидера группы. — Откуда ты это знаешь? — Я, в отличие от вас, общаюсь с людьми, — Донхэ не кажется ни смущённым, ни пойманным врасплох — очевидно, как лидер группы, парень чаще общается со стаффом, чем другие. — Только у Сонмина я день всё время путаю. То ли двадцать пятое декабря, то ли первое января — помню, что на праздник, а вот Рождество или Новый год… — Первого. И не спрашивайте, откуда я это помню, — выпаливает Кюхён, стараясь не глядеть на ребят, но Хичоль, тут же сверкнув хитринкой в своих глазах, лукаво тянет: — Да вот знаешь, что-то так захотелось спросить… — Так, если все поели, надо решать, кто будет мыть посуду, — не выдерживает Хёкджэ, решив, что макнэ стоит выручить от этого излишнего внимания, и, как и всегда, эта фраза действует волшебным образом: Кюхёна мгновенно сдувает с кухни, Хичоль тут же испаряется в направлении ванной, и лишь Йесон с Донхэ молчаливо переглядываются, словно решая с помощью взглядов, кто из них возьмёт на себя эту обязанность. — Вопрос был риторический, — Хёкджэ спешит успокоить двух не особо болтливых мемберов группы, устало поднимаясь с места и начиная собирать посуду со стола, постепенно складывая её в раковину. За его спиной раздаются неразборчивые шёпотки, после чего парни начинают помогать Хёку собирать посуду, так что Хёкджэ уже намеревается начать её мыть, чтобы не заполнять раковину, но стоит ему включить воду, как подошедший Донхэ мягко касается пальцами его локтя и чуть тянет «барабанщика» назад, тихо, но уверенно проговорив: — Я вымою, Ынхёк. — Ты всё утро был за рулём. Ступай отдыхать, — Хёкджэ пытается возразить, но как-то неуверенно: любимое дело, конечно приободрило Хёка морально, но физически заниматься готовкой и одновременно контролировать помощь двух гитаристов всё-таки непросто. Как назло, один из помощников имеет тенденцию залипать посреди процесса из-за идей, пришедших ему в голову, а другой норовит то и дело всё попробовать и сунуть нос под самый пар, исходящий из кастрюли. Но вслух в этом признаваться Хёкджэ не собирается — он понимает, что Донхэ и без того устал за рулём, да и жаловаться Хёк не умел. — Ага, а ты полдня у плиты простоял, — напоминает Донхэ, словно прочитав все сомнения «Ынхёка» по его лицу, и более настойчиво добавляет. — Давай я буду мыть, а ты — вытирать, раз тебе так хочется что-то сделать. — Идёт, — с явным облегчением сдаётся Хёкджэ и уступает лидеру группы место у раковины. Убедившись, что Чонун ушёл с кухни, Хёк понимает, что они с Донхэ на кухне остались одни, и, нервно поводя плечами, парень расправляет полотенце, приготовившись принимать от Донхэ чистую посуду, чтобы вытирать её и складывать на специальную подставку. Чтобы занять неловкую паузу, Хёкджэ опасливо произносит: — Не забудь поблагодарить свою маму за пирог. Он действительно вышел удивительным на вкус. — Обязательно, как закончим с посудой, — Донхэ понимающе покачивает головой, тепло улыбнувшись, но не отвлекаясь от мытья посуды и передавая Хёку первые чистые тарелки. — Она будет рада узнать, что тебе понравилось. Она была бы также рада, если бы ты приехал вместе со мной. Видимо, хотела тебя откормить. Уж больно тощим ты выглядел в больнице… ну, когда… — Да, я сам себя испугался, когда впервые взглянул в зеркало, — отшучивается Хёкджэ, чтобы Донхэ снова не решил, что он поднял какую-то опасную тему. — Мне жаль, что я доставил вам столько хлопот. Да и сейчас… всё так непросто. — Сейчас ты выглядишь намного лучше, да и ешь с аппетитом, — с явной осторожностью произносит Донхэ, опасливо покосившись на Хёка. — Тебе просто нужно ещё немного времени. Дай Бог, всё наладится. — Кстати о Боге, — задумчиво произносит Хёкджэ, когда принимает от парня очередную тарелку и обращает внимание на татуировку на пальце Донхэ. — Давно хотел у тебя спросить. А как ты решился на татуировки? Я не уверен, что хорошо разбираюсь в различных верованиях, но у протестантов это вроде как… грех? — Да, по моей вере это грех, — соглашается Донхэ, тихо вздохнув, но, чуть помолчав, лидер группы всё-таки решает продолжить поднятую парнем тему. — И я много думал об этом, но… Знаешь, я об этом не жалею. Порой бывают решения, которые если не исполнишь, то это будет вечно тебя грызть изнутри. Обе мои татуировки важны для меня, да и… я всего лишь человек, Ынхёк. Я не святой и моя жизнь далеко не праведная. Но я верю в милость Бога, и, наверное, это самое важное, ведь я стараюсь быть хорошим человеком, хоть это не всегда получается. — Да, я понимаю, о чём ты, — Хёкджэ покачивает головой, продолжая вытирать посуду, пока Донхэ пояснял ему свою позицию. — И я не имел в виду ничего плохого, просто мне было интересно. Я далёк от веры и от всех подобных вопросов о том, хороший я человек или нет. Наверное, если бы я во что-то верил, то ответ бы мне не понравился. — Ты хороший человек, — мягко произносит Донхэ, переходя к столовым приборам, металлическим палочкам и чайным ложечкам. — Благодаря тебе множество наших фанатов радуются нашим песням, находят в них вдохновение и утешение. А тот огонь, который ты разжигаешь на сцене? А всё то, что ты делаешь для нас? По сравнению с этим те поступки, которые ты считаешь неправильными, становятся такими неважными и незначительными мелочами… — Хочешь сказать, мою ложь можно сгладить хорошими поступками? — тихо вопрошает Хёкджэ, даже остановившись и на всякий случай переложив тарелку из рук на подставку, чтобы ненароком её не выронить. — Но что сможет сгладить факт того, что… я убил своего брата? — Ох, Ынхёк… — выключив воду, Донхэ поворачивается и внимательно смотрит на поникшего Хёка, явно не зная, как ему поступить сейчас: сменить тему или попытаться утешить «барабанщика». — Знаешь, ложь — это довольно неприятная вещь, но в твоём случае её вполне можно понять. — Не всю ложь можно понять, — вздыхает Хёкджэ, даже порадовавшись тому, что Донхэ не стал сейчас переубеждать парня во всём. — «Хорошо, что мне тогда хватило сил признаться Донхэ в своём чувстве вины», — думает Хёк, но вслух он добавляет совсем другое: — Извини. Зря я это начал. Мы вроде говорили о твоих татуировках, да? Но вместо ответа Донхэ лишь подходит ближе и порывисто обнимает Хёкджэ за плечи мокрыми руками, видимо, решив, что слова здесь будут неуместны. Вздохнув, Хёк, не решаясь вырываться, да и не особо горя желанием отстраняться, устало сжимает пальцы на футболке Донхэ, коснувшись щекой плеча лидера группы. — «Не стоило мне говорить об этом… Донхэ опять будет беспокоиться», — запоздало думает Хёкджэ, но сказанного не воротить: лидер группы уже знает, что Хёку всё ещё тяжело. — Не стесняйся своей боли, — тихо просит Донхэ, успокаивающе поглаживая Хёка по плечам влажными от воды ладонями. — Не со мной, я прошу тебя. Ты можешь мне доверять. — «Могу, но я не должен…» — напоминает себе Хёкджэ, зажмурившись и нервно поджимая губы. — «И ты не мне должен это говорить. Я не Ынхёк и не заслуживаю такой заботы от тебя…» Но и это сказать вслух нельзя: тогда Хёк выдаст себя с головой и придётся признаваться во всей лжи. Хватит с него и того, что он признался Донхэ, что считает себя виновным в произошедшей аварии. — Тебе просто нужно ещё время, — добавляет Донхэ, явно догадавшись, что отвечать ему «Ынхёк» сейчас не хочет, так как опасается нового возможного нервного срыва. — И сколько бы времени тебе ни потребовалось — мы будем рядом с тобой. Только не закрывайся больше… так. Пусть ты считаешь это самым разумным решением, но… рядом с тобой должен кто-то быть, чтобы ты не сжёг себя окончательно, даже если ты пока не готов это признать. — Я всё это понимаю, Донхэ, — Хёкджэ устало вздыхает, надеясь, что он не сорвётся в порыве эмоций в очередной раз. — Но это не значит, что принять всё это так просто. Боюсь, даже с лекарствами будут ещё срывы и… я не смогу себя простить за это. Никогда. — И мы всё равно будем рядом с тобой, — обещает Донхэ, переместив одну руку выше, мягко прикасаясь пальцами к волосам Хёкджэ. — Только… могу я тебя попросить? — О чём? — Хёк не сопротивляется под эту спонтанную заботу: он даже практически не стесняется того, что лидер группы снова обнимает его так смело, как в те, самые первые и самые ужасные дни после аварии. А вот Донхэ кажется нерешительным и смущённым, когда, немного помолчав, он произносит: — Скоро завершается срок твоего траура, и… Я не знаю, решил ли ты что-то со своим будущим, но могу я тебя попросить… рассказать нам первым о том, что ты решишь? — Я действительно пока ничего не решил, — признаётся Хёкджэ, отстраняясь и покачав головой. — Пока голова у меня забита совсем другим, и я не понимаю, что ты имеешь в виду. В любом случае, вы будете поставлены в известность, так что… — Я не об этом, — Донхэ неловким жестом потирает шею, с осторожностью подбирая свои слова. — Ты и сам понимаешь, что начнётся в агентстве, если ты захочешь уйти. Для тебя и для всех нас будет безопаснее, если сперва ты расскажешь о своём решении нам. Тогда мы сможем вступиться за тебя и всё пройдёт легче. — Я не хочу новых скандалов, Донхэ, как ты не понимаешь, — Хёк отступает назад, чувствуя себя некомфортно: лидер группы просит его снова впутать ребят в свои проблемы, а это как раз то, чего Хёкджэ пытается избежать всеми силами. Но улизнуть от разговора Донхэ ему не позволяет: парень мягко, но ощутимо хватает Хёкджэ за плечи, удерживая на месте, и строже добавляет: — Ынхёк, ты правда ничего не понимаешь? Это в любом случае будет скандал. И, пытаясь провернуть свои планы в одиночку, ты сделаешь только хуже и себе, и нам. Я не знаю, будет ли кто-то из руководства на твоей стороне. Тебе потребуется помощь, так не отказывайся от неё и позволь нам поддержать тебя в любом твоём решении. Это единственное, что я пытаюсь донести до тебя. Да и парни заслуживают узнать о твоих решениях от тебя, а не через стафф, тебе так не кажется? — Хорошо, ты прав, — Хёк сдаётся, болезненно поморщившись: ему становится понятно, что так легко этой темы избежать парню не удастся. Да и в словах Донхэ был толк: Хёку потребуется поддержка, если ему нужно покинуть группу без скандала, тихо-мирно. К тому же, ребята действительно заслуживают знать правду, так что, раз уж Хёкджэ не может рассказать всё, то хотя бы в своём уходе он должен быть честным с парнями, ведь они столько времени заботятся о том, кого считают Ынхёком… — Я не собираюсь давить на тебя, просто… если ты решишь, что не справляешься, то тебе потребуется помощь, — мягко добавляет Донхэ, неотрывно глядя на Хёка и практически не дыша от волнения. — И… что бы ты ни решил, пусть мы первые узнаем об этом. Пожалуйста. — Конечно, так я и поступлю, — соглашается Хёкджэ, желая сменить тему или вообще закончить разговор, и Донхэ понимает это, тут же отпуская плечи Хёка и благодарно кивая ему. Парень до сих пор не знает, что он будет делать со своей жизнью, вернее, с жизнью брата, которой он пытается следовать, но Хёкджэ уверен в одном — ему придётся сперва оповестить о своих решениях ребят, раз Донхэ взял с него это обещание. — «Хоть в чём-то я буду с ними честен…» Но зато после этого разговора парня до самого вечера никто не беспокоил — Донхэ с Кюхёном затеяли генеральную уборку в аквариуме, так что уже подросших рыбок в банке спихнули на «Ынхёка», чтобы не сидел без дела, а после Кюхён учил Донхэ, как правильно закреплять риччию на решётке, и эти два юных аквариумиста засели на постели лидера группы, шарясь в интернете на предмет отзывов к хорошим удобрениям. Но Хёка практически не отвлекали эти негромкие обсуждения — парни не спорили и лишь тихо переговаривались, рассуждая на тему того, какие удобрения в форме таблеток им больше подойдут и принесут больше пользы. С Хёкджэ в этом вопросе не советовались и, наверное, это было даже к лучшему — ничего хорошего подсказать им сейчас парень бы не смог, так как все его мысли сейчас были о другом. — «А ведь Донхэ задал мне правильные вопросы… Что я буду делать? Останусь или же уйду?» — Хёкджэ не знает, как ответить на собственный вопрос, оттого и молчит и не вмешивается в стороннюю дискуссию, оттого и просто сидит на постели, задумчивая покручивая кулон на цепочке и глядя словно куда-то сквозь стену. — «Такой простой вопрос — Что я буду делать? Но так сложно решить…» Хёкджэ бы солгал самому себе, если бы был убеждён, что он не хочет остаться. Нет, Хёк хочет остаться здесь, среди ребят, в общежитии, где всё напоминает об Ынхёке, где рядом с ним будут люди, готовые поддержать его… вернее, того, чью роль Хёкджэ пытается исполнить. Вдобавок Хёк не может не думать о том, что так разом перечеркнуть всё, чего добился Ынхёк — это тоже будет неправильным решением. — «Но я всё равно здесь чужой… смогу ли я жить с этим?» — Хёк не знает, как будет поступить правильнее всего: всю правду он рассказать уже не может, так что его совесть никогда не будет спокойна, а притворяться Ынхёком и дальше… как далеко всё зайдёт? — «Может, Чонсу сумеет найти замену Ынхёку и я смогу уйти?» — Хёкджэ тешит себя слабыми надеждами, но понимает, что это самообман: если он, брат-близнец, не может заменить такого яркого, огненного парня, как Ынхёк, то кто же в целом свете сможет исполнить эту роль? — «Другого такого, как Ынхёк, нет и не будет никогда…» — признаёт Хёкджэ, наблюдая за тем, как периодически Донхэ взволнованно косится на него, но прямых вопросов так и не задаёт. — «Есть только оболочка, парень, похожий на Ынхёка, но который им никогда не сможет быть…» Ещё и Кюхён оказался удивительно участлив в вопросе квартиры, которую Хёкджэ уже хотел было продать. — «Не продавай. Не стирай из своей жизни всё, что напоминало о брате», — посоветовал макнэ группы, и в этом была своя правда: если Хёк оставит всё это и уйдёт, его ещё долго будет выворачивать наизнанку от тоски по брату, а здесь, в мире Ынхёка, от обилия проблем и вопросов, которые нужно спешно решать, и думается, и дышится немного проще. — «Как будто розыгрыш продолжается — и ты наблюдаешь за этим со стороны…» — думает Хёкджэ, неосознанно улыбаясь своим мыслям и понимая довольно очевидную мысль: даже если Хёк считает, что он со временем принял смерть своего брата, то он лишь обманывает сам себя — окончательно парень примет это только оставшись наедине, в стороне от всего этого, и тогда уже будет огромный вопрос в том, как Хёкджэ справится с этой горечью в одиночку. И Хёкджэ решается наконец обсудить этот вопрос с Донхэ уже вечером, после ужина, когда все разбрелись по комнатам, а Хичоль улизнул к гитаристам, доставая макнэ на тему того, что ему завтра надеть на этот шопинг, из которого старший мембер явно намерен выжать все возможные развлечения. Хёк был даже рад, что Хичоль обратился с этим вопросом не к нему — в отличие от брата-модника, Хёкджэ довольно плохо разбирается в современных тенденциях, так что ничего хорошего посоветовать бы не смог. Именно поэтому, приняв после ужина необходимые лекарства, Хёк, подрёмывая на своей постели, дожидается возвращения Донхэ в комнату. Но, видимо, лидер группы, как и всегда, вернулся слишком тихо, так что Хёкджэ на некоторое время даже уснул, пока не проснулся от странных копошений. Донхэ явно не спалось: парень ворочался на своей постели и тихо вздыхал, словно ему одновременно было и неуютно — и что-то его тревожило. Но что — Хёкджэ так и не мог понять, потому, приподнявшись на локте, парень подпирает голову рукой и тихо спрашивает: — Тебе не спится, да? — Прости, я тебя разбудил? — встревоженно вопрошает Донхэ, осекаясь и переставая вертеться на кровати. — «Сейчас он опять сочтёт себя виноватым», — вовремя понимает Хёк, и потому ему приходится поспешить с объяснениями, чтобы успокоить лидера группы: — Нет… На самом деле, я ждал тебя, чтобы поговорить, просто задремал. — Вот как. И о чём ты хотел поговорить? — опасливо уточняет лидер группы, чьё выражение лица пока невозможно распознать в темноте, так как спросонья Хёкджэ ещё не способен разглядеть хоть что-то вокруг себя, но, стоит парню проморгаться, как очертания комнаты постепенно становятся чётче, а потом и Донхэ становится видно: лидер группы приподнялся на постели и напряжённо всматривается в темноту, явно пытаясь понять, в каком настроении «Ынхёк» и о чём тот хочет поговорить. — По поводу того, о чём ты попросил меня сегодня… — Хёкджэ довольно неуклюже начинает тему, которую Донхэ спешно пытается прервать, забеспокоившись ещё больше: — Ынхёк, я же сказал — я не пытаюсь принудить тебя к какому-то решению, просто… — Я знаю, — Хёк спешит успокоить парня, усаживаясь на постели и откидывая одеяло с ног: пока Хёк ждал Донхэ, он не снимал лишнюю одежду, так что сейчас Хёкджэ не чувствует себя неловко, ведь на нём до сих пор и свитер, и домашние штаны. — Но ты прав. Времени остаётся всё меньше, и оттягивать момент решения — это мучать и вас, и себя ещё больше. — И… что ты решил? — Донхэ пытается говорить спокойно, но Хёк слышит: парень практически в отчаянии. Как лидер группы и говорил, он явно старается не воздействовать на «Ынхёка» в этом вопросе, но своё отношение к этому скрыть так и не может — парень волнуется, и его беспокойство вполне очевидное и правильное. — «Любой бы на его месте беспокоился…» — Мне… всё ещё тяжело, — признаётся Хёкджэ, вздохнув и покачав головой. — И я не знаю, справлюсь ли я с предстоящим концертом, и со всем, что будет происходить дальше, но… — Но? — тихо повторяет Донхэ, когда Хёк замолкает, собираясь с мыслями. — «Я думал, что решить — это сложно, но сказать о своём решении ещё сложнее», — понимает Хёкджэ, и, не желая больше мучать ребят своей неопределённостью, отчётливо произносит: — Но тот Ынхёк, которого вы знали… Он бы себе не простил, если бы не попытался справиться с этим. — Постой, ты хочешь сказать, что… — Донхэ взволнованно усаживается на кровати, уставившись на Хёка и фактически забывая, что ему надо дышать. — Так ты всё-таки… — Да, — Хёкджэ медленно кивает, нерешительно взглянув на Донхэ, и, набравшись смелости, добавляет: — Я постараюсь выдержать все эти испытания — и остаться. — Ох, Ынхёк… Ты не шутишь? — ошарашенно выпаливает Донхэ и тут же осекается, торопливо продолжая говорить. — Конечно же нет, извини. Ты бы не стал шутить о таком. Просто я уже был уверен, что ты… ну, захочешь уйти. — Я и сам думал, что уже уверен в этом решении, — Хёкджэ морщится, покачав головой. — Но я много думал о том, что будет правильно по отношению к вам, ко мне… и к моему брату. Он бы не хотел, чтобы я вычеркнул музыку из своей жизни. И я должен быть здесь, и… — Но долг — это слишком мало, — тихо уточняет лидер группы, поднимаясь с места и подходя к Хёку, усаживаясь на краю его постели. К счастью для психики Хёка, Донхэ тоже остался в одежде, так что новой неловкости не произошло, пока лидер группы продолжает говорить: — Ты не пожалеешь об этом? Я не пытаюсь отговорить тебя, ведь это замечательная новость, но… уверен ли ты в этом решении? — Не уверен, — признаётся Хёкджэ, согласно кивая. — Но было бы глупо отрицать главное — я хочу здесь находиться. И из всех возможных исходов… этот, пожалуй, самый подходящий, так что я… постараюсь прийти в норму. — Ынхёк… это потрясающая новость, — Донхэ тянется ближе, и Хёкджэ уже думает, что парень снова захотел его обнять, но вместо этого лидер группы берёт его за руку, обхватывая её своими тёплыми пальцами, которые чуть подрагивают от волнения. — Ты ещё не говорил ребятам об этом? — Ещё нет, — Хёк наконец позволяет себе выдохнуть от того, что его собственное решение наконец озвучено и принято Донхэ, после чего парень ощутимо расслабляется от приятного ощущения, как лидер группы мягко касается его пальцев своими. — Ты — лидер, так что я хотел сперва обсудить это с тобой. — Моё мнение ты знаешь. Что бы ни случилось — все мы готовы пройти через эти испытания вместе с тобой, — твёрдо отвечает Донхэ, ободряюще улыбаясь «барабанщику». — Думаю, для тебя это решение было весьма непростым. Если хочешь, я сам с ними поговорю. Я горжусь тобой. — Спасибо, — Хёкджэ неосознанно улыбается в ответ, но полностью воспользоваться предложением Донхэ не может, так как у парня осталось ещё одно важное дело. — Но Хичолю я сам скажу об этом завтра. Мы давно не проводили с ним время, так что, наверное, об этом я должен сказать ему лично. — Звучит разумно, — признаёт Донхэ, согласно покачивая головой. — Конечно, как посчитаешь нужным. Хичолю и вправду не хватало ваших привычных занятий. Он точно будет в восторге. — Да, я надеюсь вернуться живым с этого шопинга, — Хёкджэ тихо хихикает, но тут же осекается: в свете последних событий шутка вышла весьма болезненной. — В общем, думаю, всё завтра пройдёт хорошо. Шивон уже предупредил Ёнуна, так что он будет ждать нашего звонка. — Да, хоть в чём-то на Шивона можно положиться, — вздыхает лидер группы, явно ещё не простив начальнику службы безопасности его сговор с Чонсу во время фестиваля. — Послушай, Ынхёк, а что у вас тут происходило, пока нас не было? — А? — Хёк даже икает от неожиданности, удивившись подобному вопросу от Донхэ: в его представлении, лидер группы устроил за ним слежку на все эти дни, но, видимо, всё было немного не так, как парню казалось. — Я думал, что ты и так всё знаешь… — Ну… только в общих чертах, — признаётся Донхэ, смущённо улыбнувшись. — Конечно, я беспокоился, но я же говорил, что стараюсь доверять тебе. Но если ты не хочешь об этом говорить — то не нужно. Это я просто так спросил. — Ну, тебе вроде не спалось, так что пару историй вполне можно рассказать, — хихикает Хёкджэ, отсаживаясь ближе к стене и похлопав рукой по постели рядом с собой, предлагая Донхэ сесть ближе. — С чего начать: с моих аккаунтов в социальных сетях или сразу с аквариумного магазина? — Давай с аккаунтов, — посмеивается Донхэ, послушно усаживаясь рядом и с любопытством уставившись на Хёка. — Я всё поверить не мог, что Кюхён добровольно согласился помочь. С чего всё началось? — Ну, всё началось с того, что про аккаунты мне напомнил Йесон за завтраком, — Хёкджэ упирается спиной о стену и задумчиво смотрит на Донхэ, припоминая события прошедших дней. — А потом… Хёк начинает свой рассказ, и Донхэ с удовольствием слушает об этих общажных приключениях, то и дело негромко посмеиваясь и вполголоса комментируя услышанное. — «Наверное, нам уже стоит пойти спать», — думает Хёкджэ, но это ощущение расслабленного и спокойного общения такое уютное, что парень не хочет, чтобы оно заканчивалось так сразу. — «Ещё пара историй, чтобы Донхэ успокоился и смог уснуть», — убеждает себя Хёк, одновременно пытаясь себя убедить, что дело вовсе не в том, что ему самому очень приятно и спокойно сидеть так, когда мысли заняты только этими забавными неловкими ситуациями и ничего тяжёлого парня не беспокоит. — «Значит, я принял верное решение…»