Цветок и нож

«Неси волнами по течению Моё свободное падение. Твоего моря стану пленником, Ведь ты моё успокоение» © Jah Khalib — Волны Антарктики

      К счастью, опасения ребят касаемо тренажёрного зала не подтвердились — утром Ёнун уже ждал всех участников группы в фургоне, но вместе с ним сидел и коротышка-Сонмин, который тут же принялся суетливо рассказывать ребятам о положении дел.       — Чонсу-хён договорился о том, что у вас будет отдельная раздевалка, но времени на зал вам выделили не очень много — после длительного перерыва сразу перегружать мышцы всё равно нельзя, — поясняет помощник менеджера, обернувшись назад, в заднюю часть фургона, где все и устроились, пока он сидит рядом с водителем. — А вот снять для вас весь зал не получилось — у вас будут разные зоны для тренировки. Но и я, и Ёнун будем неподалёку и проконтролируем, чтобы никто не вздумал фотографировать вас или лезть с расспросами, так что постарайтесь не разбредаться. Мы с Ёнуном даже кроссовки взяли, чтобы находиться с вами в зале.       — Ну, раз мы увидим Ёнуна в кроссовках — это того стоит, — насмешливо фыркает Кюхён, что-то рассматривая в экране своего мобильного телефона, но при этом прислушиваясь к разговору. — Ради такого будем за Донхэ хвостиком ходить. Такого мы ещё не видывали.       — Кюхён, это невежливо, — Йесон вовремя встревает в разговор, спешно одёргивая ворчащего макнэ, который слишком не выспался, чтобы контролировать свои слова и действия — всем пришлось проснуться очень рано. — Полагаю, Чонсу сделал всё, что мог в данных обстоятельствах. Лучше уж это, чем совсем ничего.       — Сонмин, не слушай их, — Хёкджэ решает вмешаться, пока оба гитариста не наговорили ничего для нового повода поскандалить со стаффом, и приветливо улыбается помощнику менеджера. — Такой план нас вполне устроит, и хорошо, что вы с Ёнуном будете рядом. Так у всех будет меньше поводов для беспокойства.       Хёкджэ не стал вдаваться в подробности «поводов для беспокойства»: все и так понимали, что «Ынхёк» сейчас находится в большей опасности, чем другие — не к ним будет направлено основное внимание, не за ними будут наблюдать, желая, чтобы «барабанщик» допустил ошибку и чтобы это можно было запечатлеть как сенсацию, и не их могут попытаться разговорить на какие-то эксклюзивные подробности. Конечно, на других мемберов тоже будут обращать внимание, но особой разницы в том, будет «Ынхёк» в зале вместе со всеми или совсем один, практически не возникнет. Все взгляды будут направлены только на него, и потому Хёкджэ понимал важность того, что помощник менеджера и охранник будут рядом. — «Пусть Чонсу здесь не будет — так даже лучше», — думает парень, обводя взглядом притихших мемберов и, заминая разговор, отворачивается к окну. — «Рядом с ним остальные нервничают ещё больше. И нет ничего страшного в том, что нам не сняли целый зал в пользование — это вышло бы слишком дорогой услугой из-за одного меня…»       — Тогда в раздевалке вы подождите пару минут, пока мы переобуемся, а потом мы дождёмся вас снаружи, чтобы никто не вздумал зайти, — предлагает Сонмин явно по продуманному менеджером плану — помощник менеджера и охранник не смогут переобуться на парковке или перед раздевалкой, так как им где-то нужно будет оставить обувь, так что в словах парнишки определённо была своя логика. Стафф вполне могут переобуваться по очереди, контролируя вход снаружи, потому в раздевалке парней никто не побеспокоит и не заглянет туда без предупреждения — мысль об этом немного успокаивает Хёкджэ, хотя он до сих пор немного побаивается необходимости переодеваться при ребятах. — «Я должен вести себя, как Ынхёк, а он не стеснялся подобных вещей», — напоминает себе Хёк, но говорить себе об этом гораздо проще, чем делать в действительности — Хёкджэ не страдал склонностью расхаживать перед другими людьми в нецеломудренном виде, да и чувство стыда в этом вопросе всё-таки превалировало. — «С другой стороны, я сумел переодеться на фестивале, значит, смогу и тут», — убеждает себя Хёк, молча шагая следом за ребятами и как-то даже не обращая внимание, что мемберы окружили его, как будто парень — какой-нибудь важный человек, а они его телохранители. — «А после тренировки я что-нибудь придумаю… Пойду последним, заберу всю одежду в душевую, вот и всё…»       Правда, Хёкджэ не учёл, что его подобные идеи чаще всего заканчиваются плохо — как, например, его план мыться в общежитии по ночам или не переодеваться в тренажёрном зале. Каждый раз Хёк умудрялся выбрать какие-то неочевидные решения вместо того, чтобы поступить проще — смириться с обстоятельствами и перебороть свою стеснительность, каждый раз он понимал, что измениться и стать более раскованным всё равно придётся, но всё равно что-то мешало: не то нерешительность, не то природное упрямство, которое было у обоих близнецов, хоть и у Хёкджэ в меньшей степени.       Но пока об этом думать не хочется. Пока — Хёк лишь дежурно улыбается стаффу тренажёрного зала, которые спешно поясняют Сонмину, как пройти к выделенной для них раздевалке и прочие рабочие нюансы, в которые Хёкджэ даже не вслушивается. Как оказалось, не забивать себе голову работой стаффа не так уж и сложно — неудивительно, что Ынхёк не озадачивался многими вопросами такого рода, чем постоянно удивлял своего брата. Так что, послушно шагая следом за Сонмином, Хёкджэ лишь ставит сумку на скамейку внутри раздевалки и открывает свободный шкафчик, чтобы сложить всё внутри. Ёнун пока остался снаружи, так что переодеваться можно вполне спокойно — Хёк лишь снимает солнцезащитные очки и кожаную куртку брата, оставаясь в футболке, в которой парень и планировал заниматься, и убирает её в шкафчик, постепенно доставая из сумки необходимую одежду. Джинсы нужно сменить на спортивные штаны, кеды переобуть на кроссовки для зала, а носки на ногах Хёка уже подходящие для тренировки, так что беспокоиться практически не о чем. Но всё равно, когда Хёкджэ расстёгивает молнию своих новых, более свободных джинс, парень украдкой бросает короткий взгляд на ребят, чтобы понять, не наблюдают ли они за ним, но опасения Хёка не подтвердились: остальные были слишком заняты тем, чтобы выведать у Сонмина все подробности и, никого не задерживая, переодеться и уже отправиться в зал. На «Ынхёка» скорее всего снова обратят внимание немного позже, так что это был шанс Хёкджэ на то, чтобы переодеться без ощущения пристальных взглядов на себе, чем он и поспешил воспользоваться. Остальные проблемы он будет решать по мере их поступления.       — Ну что, не передумал идти со мной на фитнес? — вопрошает Хичоль, разглаживая на себе немного помявшуюся во время дороги футболку и присаживаясь на скамейке рядом с Хёкджэ. — Обещаю, что не буду смеяться, когда ты выдохнешься раньше меня.       — Эй, я вовсе не такой слабак, каким кажусь, — Хёк деланно обижается, но не злится — сердиться на Хичоля очень сложно, даже когда повод для этого вроде как имеется. — Пусть для привычных упражнений я ещё не очень окреп, но уж с фитнесом я справлюсь.       — Да ты выдохнешься через полчаса, — белозубо улыбается корейский солист, подмигивая Хёкджэ и словно пытаясь раззадорить его, пока остальные заняты своими делами. — Готов побиться об заклад… на бутылку соджу.       — Парни, давайте без этих подвигов, — Донхэ, взяв в руки телефон с наушниками и бутылку с водой, подходит ближе, прислушавшись к их разговору. — Мы пришли возвращаться в форму, а не ставить рекорды. Ынхёк не в том состоянии для этого.       — Я участвую. Он и десяти минут не протянет, — из-за плеча Донхэ выглядывает Кюхён, взъерошенный после того, как пришлось надевать футболку через голову. — И ставим не одну бутылку, а по бутылке каждому от проигравшего.       — Идёт, — оживился Хичоль, игнорируя слова Донхэ и с широкой улыбкой поднимаясь со скамейки. Хёкджэ же, покачав головой, необдуманно хватает лидера группы за локоть, пока эти два неугомонных участника группы оговаривают условия своего пари — кто-то ведь должен успокоить Донхэ и заверить, что всё будет в порядке, а Чонуну, который в стороне запутался в шнурках своих кроссовок и, как и всегда, молча и невозмутимо спокойно решает эту проблему, сейчас явно не до этого.       — Пусть развлекаются, — тихо предлагает Хёк, чуть пожав плечами. — Потренируюсь столько, сколько смогу, но без фанатизма. Не волнуйся, не в моих интересах снова оказаться в больнице из-за переутомления. Я упрямец, но не дурак.       Хёкджэ даже сам испугался своих последних слов — возникло ощущение, словно это говорил не он, а сам Ынхёк, тот отголосок прошлого, которое останется только в воспоминаниях Хёка и уже не воплотится в реальности. Ынхёк «был», и для всего мира сейчас он вроде как «есть», но его уже не «будет» — и на примирение с этой истиной у Хёкджэ уйдёт ещё много времени. Но, кажется, Донхэ не заметил его замешательства или же не придал ему большого значения: внимательно оглядев Хёкджэ, лидер группы хмурится, но в итоге согласно вздыхает и покачивает головой:       — Хорошо, ты меня убедил. Но всё равно — будь осторожен, ладно? До концерта ещё много времени и привести себя в форму мы успеем. Побереги силы.       — Конечно, — Хёкджэ, успокоившись, энергично кивает и даже легко улыбается, уже в который раз убедившись, что в нынешней ситуации именно от его поведения зависит, как сильно будет нервничать лидер группы. — «Мне уже стоит научиться держать ситуацию под контролем», — напоминает себе парень, ещё раз кивнув Донхэ и возвращаясь к своей сумке, доставая из неё телефон и наушники. — «Прятаться за спинами ребят больше не получится».       А дальше, как только Сонмин сменил Ёнуна и этот неразговорчивый водитель, явно испытывая неловкость, начал переобуваться чуть ли не в углу, Хёкджэ пришлось вмешаться: спешно, но осторожно отодвинув Кюхёна и Хичоля в сторону, Хёк ухватил водителя под руку и с силой потянул к свободному шкафчику, не позволяя этому весьма участливому мужчине даже шанса на сопротивление.       — В нашем распоряжении полная раздевалка, и ты думаешь, что на тебя шкафчика не хватит? — Хёкджэ даже сам не заметил, как начал сердиться из-за столь глупого поведения охранника. — Прекрати эти церемонии, садись и переобувайся спокойно. Если хочешь, можешь и куртку свою оставить здесь. Мы тут явно несколько часов проведём.       — С каких это пор Ынхёк начал… — Кюхён не успевает закончить свою ехидную фразу: Хёк резко поворачивает голову, чтобы отчитать макнэ и попросить вести себя приличнее рядом с Ёнуном, который и так во всём старается, чтобы им угодить, но Донхэ опережает его. Лидер группы бросает столь сердитый и многозначительный взгляд на Кюхёна, что тот предусмотрительно решает помолчать и посмотреть, что из этого выйдет.       — Ынхёк прав. Места здесь много, так что смело занимай себе шкафчик, — невозмутимо добавляет Чонун, поднимаясь со скамейки и заинтересованно наклоняя голову набок. — Хоть два, если нужно. Зря, что ли, Чонсу нам всю раздевалку арендовал?       — Ну… хорошо. Спасибо, — Ёнуну от этих слов стало ещё более неловко, но, понимая, что он задерживает ребят, охранник садится на краю скамейки и достаёт свою сменную обувь, с крайне увлечённым видом, пусть и слегка наигранным, спешно переобуваясь. Хёкджэ тем временем, убедившись, что ребята больше не смотрят на водителя, тихо вздыхает и садится рядом, стараясь не привлекать к ним с Ёнуном нового внимания, после чего с опаской произносит:       — Извини. Просто ты проведёшь здесь с нами несколько часов, и работа у вас с Сонмином сегодня довольно… напряжённая. Хотелось бы, чтобы хоть на эти минуты ты мог вздохнуть спокойно.       — Ты мог ничего не пояснять, Ынхёк, — Ёнун лишь понимающе хмыкает, отвлекаясь от шнурков, чтобы посмотреть на Хёка. — Мы всё гадали, когда у тебя снова голос окрепнет. Всё в порядке, правда. Хорошо, что ты приходишь в норму.       — Это верно. Я уж думал, что больше не увижу, как Ынхёк заставляет всех делать то, что хочет, силой, а не уговорами, — Хичоль, подойдя ближе, мягко кладёт руку на плечо Хёкджэ, с гордостью посмотрев на «лучшего друга». — Идём, котёнок, не отвлекай Ёнуна. У нас время ограничено, ты же знаешь.       И с Хичолем было трудно поспорить, ровно как и не было в этом никакого смысла — Ёнун уже сказал, что не злится, а за выделенное им время ребятам нужно успеть потренироваться и хоть немного размять мышцы после такого перерыва, так что Хёкджэ пришлось последовать за старшим мембером, совершенно не имея представления, где находится зал фитнеса и что там надо делать.       — Не бери в голову. Ёнун даже как-то посмелее стал — даже разговаривать при тебе начал, — советует Хичоль, открывая стеклянную дверь зала фитнеса и обернувшись к Хёку, шагающему за ним. — А то уже приелось наблюдать за тем, как он тебя боится.       — Лучше бы Ынхёк начал снова Чонсу гонять, — бубнит Кюхён, который, как оказалось, всё это время следовал за ними, желая проследить за выполнением условий пари. — А то слишком вольготно он себя чувствовать начал. Ну, начинайте.       — Раз сам старика гонять не можешь — довольствуйся тем, что есть, — моментально огрызается Хичоль, покосившись на настенные часы и выпустив ручку двери из своей хватки. — Нечего надеяться, что его будут Донхэ да Ынхёк сдерживать. И вообще — мы минут пятнадцать будем разминаться. На время пари разминка не входит, так что дуй пока на дорожку или ещё куда. Потом можешь даже к нам присоединиться, чтоб без дела не сидеть.       — Тогда без меня не начинать, — хмурится макнэ группы, пропустив упрёк в свой адрес мимо ушей. — А то сговоритесь тут и обманете меня, чтобы пари выиграть. И что, думаешь, мне слабо будет справиться с твоим фитнесом? Да я вас обоих уделаю!       — Второе пари? — с любопытством интересуется Чонун, подходя к разговаривающим вместе с Донхэ и Сонмином. — Не многовато ли для одного раза?       — Так, никаких новых пари, — Донхэ недовольно покачивает головой, скрестив руки на груди. — Кюхён, ты слышал — у тебя пятнадцать минут. Времени размяться и сделать пару упражнений на руки тебе хватит. Йесон — иди на беговую дорожку. А вы двое — разминайтесь. И если я ещё услышу, что кто-то собрался всех «уделывать»…       — Понял-понял, уж и подразнить Ынхёка нельзя, — Кюхён показательно закатывает глаза, но, не решаясь возразить, послушно топает к одному из тренажёров, неподалёку от которого стоит Ёнун, который крайне сосредоточенно оглядывает зал, намереваясь контролировать ситуацию до конца тренировки. Донхэ провожает Кюхёна многозначительным взглядом и, после убедившись, что Чонун уже отправился к беговой дорожке и, встав на неё, подбирает подходящий режим, лидер группы вопросительно смотрит на притихших Хичоля и Хёкджэ, безмолвно дожидаясь, пока и эти двое отправятся разминаться.       — Ладно, дорогой, идём, а то Донхэ так и будет тут стоять, — Хичоль первым решается отправиться по указанному им маршруту, и, снова открывая дверь зала, уводит стушевавшегося Хёкджэ за собой, так как им нужно успеть размять все группы мышц перед упражнениями — а времени на это остаётся не очень много.       Хёкджэ совершенно не был знаком с основами фитнеса, потому парню приходилось спешно повторять за Хичолем, стараясь не отставать от старшего мембера, для которого все эти занятия уже привычны, но, судя по всему, Ынхёк и правда ни разу не занимался вместе с Хичолем, так как тот решил сделать для «лучшего друга» ощутимую скидку — корейский солист, убрав свои чуть отросшие после стрижки волосы в высокий хвост с помощью резинки, сперва показывает, что он будет делать, потом поясняет нюансы словами — и, убедившись, что парень рядом с ним всё понял, Хичоль сам начинает отсчитывать ритм выполнения упражнения, чтобы «Ынхёк» не сбился и поспевал за ним. — «Хоть где-то мне не нужно делать вид, что я всё знаю, но просто забыл после аварии», — с облегчением думает Хёкджэ, стараясь оправдать ожидания Хичоля и хорошенько размяться.       Но больше всего Хёку нравится не столько смягчённый режим тренировки, сколько понимание ребят в этом вопросе — никто не ждёт от него, что «Ынхёк» снова начнёт упражняться в своей привычной манере, и даже напротив, ребята словно стараются сделать всё, чтобы «барабанщик» не вернулся к своему обычному распорядку, или хотя бы чтобы это произошло не так быстро. — «Так странно понимать, что мемберы Ынхёка больше заботятся о его здоровье, физическом и моральном, чем менеджер…» — думает Хёкджэ, послушно разминая колени на очередном лёгком упражнении. Охрану под руководством начальника службы безопасности Хёку не в чем обвинять — те действуют крайне профессионально, не выходя за рамки своих обязанностей, и уже не раз помогали вывести Хёкджэ в безопасное место. Доктор Кан тоже проявляет большую заинтересованность в том, чтобы «Ынхёк» поправился без лишних потрясений, но менеджер Пак Чонсу почему-то делает всё, чтобы раздражать всех мемберов группы как можно больше. Даже складывается ощущение, словно этому мужчине всё равно на то, что его подопечные чувствуют, готовы ли они выходить на сцену в том или ином состоянии, и смогут ли артисты исполнить все планы, задуманные директором агентства и его заместителями — все просто должны делать то, что им сказано, без шанса на возражения, а вся работа менеджера заключается лишь в том, чтобы проконтролировать исполнение всех указаний, несмотря ни на что.        Возможно, потому Хёку некомфортно рядом с менеджером — те же колючие подколы от Кюхёна ещё периодически раздражают, так как попадают в цель, но чаще всего этот парень ведёт себя, как обычный подросток, колючий и раздражающий, но искренний во всех своих мыслях и действиях, но даже с учётом характера Кюхёна поведение Чонсу кажется Хёкджэ крайне невыносимым. — «И как мне сдерживать этот поток требований от менеджера, когда я — не Ынхёк?» — недоумевает Хёкджэ, украдкой рассматривая своё раскрасневшееся лицо в зеркале и то, как он жадно дышит через рот — даже разминка оказалась для Хёка довольно утомительной, потому надеяться на то, что парень справится с самим фитнесом и поможет Хичолю выиграть пари, практически не приходится. — «Донхэ был прав. Мне следовало хотя бы заниматься зарядкой по утрам, чтобы было легче подстроиться под режим остальных», — вздыхает Хёкджэ, едва заметно поморщившись — в пекарне он привык к постоянным нагрузкам, но с тех пор, когда парень проводил целый день у плиты, прошло так много времени, что Хёку сейчас довольно непросто справиться с обычной, но утомительной разминкой. Основные и более энергичные упражнения ещё не начались — а у Хёкджэ уже складывается ощущение, словно его мышцы сейчас хорошенько прогрели изнутри, настолько старательно парень разминался, повторяя за Хичолем.       — Пить хочешь, дорогой? — Хичоль, остановившись, с улыбкой оглядывает запыхавшегося парня рядом с собой. — Наше время вышло, но этот задира где-то шатается, так что можешь пока сходить попить.       — Отличный план, — Хёкджэ охотно соглашается, обрадовавшись возможности немного передохнуть, и, стараясь не охать на ходу от того, как ярко сейчас ощущаются движения мышцами рук и ног, парень выходит из зала и оглядывается, припоминая, в какой стороне находятся ближайшие фонтаны. Остальных мемберов рядом не наблюдается, ровно как и Сонмина — видимо, они занимаются в другой части зала, а помощник менеджера их контролирует, но зато Ёнун, в чьём поле зрения оказался зал для фитнеса, обеспокоенно смотрит на Хёка, пытаясь понять, что парень будет делать и стоит ли следовать за ним. Хёкджэ не хочется создавать охраннику новый повод для волнений, потому он лишь коротко машет рукой, указывая на фонтанчики в другом конце зала, без слов поясняя Ёнуну, что он пойдёт туда. И, как оказалось, у этого охранника нет никаких проблем с пониманием жестов — чуть качнув головой, Ёнун переступает с ноги на ногу, но остаётся на месте, пользуясь тем, что с его точки обзора прекрасно видно и зал для фитнеса — и свободное пространство с питьевыми фонтанами.       Наконец, добравшись до долгожданной прохладной воды, Хёкджэ жадно пьёт, уже не глядя по сторонам и не стесняясь, как когда он был здесь в первый раз — парень не сомневается, что излишнее постороннее внимание к нему сегодня исключено благодаря наблюдательному охраннику, который ответственно относится к своим обязанностям: в такую рань посетителей не очень много, но к Хёку никто не подходит и никто не пытается его сфотографировать. — «Донхэ принял отличное решение, когда диктовал Чонсу свои условия», — думает Хёк и, решившись умыться, настолько перестаёт контролировать происходящее вокруг себя, что пропускает тот момент, когда кто-то подходит к нему со спины и вкрадчиво произносит подозрительно знакомым голосом:       — Что, уже сдулся?       Дёрнувшись от неожиданности, Хёкджэ с перепугу чуть было не сшибает Кюхёна с ног, резко разворачиваясь в его сторону. К счастью, макнэ обладает завидными рефлексами, так как от ненамеренной оплеухи он всё-таки успел увернуться, недовольно пробурчав:       — Чего руками размахался?       — Да я просто… уфф, — холодная вода уже начала стекать по лицу Хёкджэ, щекоча ему подбородок и кончик носа, потому парню приходится вытереться ладонью, а затем, когда это не особо помогло — ещё и низом футболки, которую нужно было ненадолго задрать для этих целей. Хёк даже не успел подумать о том, что ему полчаса назад было страшно даже подумать о том, как он будет переодеваться после зала, а теперь вот, пожалуйста, задирает футболку, обнажая напряжённый живот. Пожалуй, тут больше сыграли эффект неожиданности и вопрос собственного комфорта — полотенце с собой Хёк взять не догадался, а ходить по залу с мокрым лицом, с которого капает вода, не только неудобно, но и не очень корректно по отношению к другим посетителям и правилам пользования всеми тренажёрами. Но вряд ли Кюхён задумывался об этих нюансах — удивление с лица макнэ спадает практически моментально, а вот подозрительность из взгляда никуда не девается: видимо, раздетый Ынхёк для Кюхёна это дело привычное, а вот испуганный Ынхёк — это что-то новое, даже после того, самого тяжёлого для них всех периода, которому, казалось, нет конца.       — Паршиво выглядишь, — к счастью, не радостным тоном голоса произносит Кюхён: если бы макнэ группы снова начал смеяться над Хёкджэ, в такой, чужой для него обстановке, к которой парень ещё не привык, Хёк бы чувствовал себя загнанным в угол. Хотя настороженный вид Кюхёна тоже не особо располагает к разговору: Хёкджэ очень подведёт Хичоля, если из-за него старший мембер проиграет пари, да и чаще всего диалоги между «Ынхёком» и Кюхёном заканчиваются на такой напряжённой ноте, что лучше бы эти разговоры не начинались вовсе.       — Перенесём пари на следующий раз, — уверенно добавляет макнэ группы, поморщившись от того, как тут же на него уставился Хёкджэ. — Не люблю побеждать нечестно, а ставить на то, что ты раньше времени сдуешься — это всё равно, что конфету у ребёнка отнимать.       — Я выгляжу настолько жалко? — Хёк не совсем понимает мотивацию Кюхёна, потому и заставляет себя нервно улыбнуться — ему только нового повода для скандала не хватает. Но предложение перенести пари на следующее посещение зала, если Кюхён не шутит, в целом, неплохое — Хёкджэ уже так запыхался, что он сомневается в своих силах и возможностях, а расстраивать Хичоля после всего, что тот для него делает, не хочется. Но Кюхён лишь насмешливо фыркает, коротко дёрнув плечом:       — Скорее, ты как будто на эшафот идти собрался. Выдохни уже и занимайся, как положено. Содрать с вас обоих выпивку я ещё успею. Не надейтесь, что я забуду. И вообще, подвинься.       — А… хорошо, — вздохнув, Хёкджэ тут же отступает в сторону, чтобы Кюхён мог подойти к фонтану, хотя рядом имеются несколько других свободных питьевых фонтанов. Хёк уверен, что он уже ничего не понимает в логике и поведении Кюхёна — в раздевалке он с таким азартом присоединился к спору с Хичолем, а теперь так легко отказывается от шанса выиграть? — «Возможно, ему что-то сказал Донхэ по этому поводу?» — вполне логично предполагает Хёкджэ и от этой мысли ему одновременно становится и неловко, и как-то даже спокойно: это покровительство лидера группы и безумно смущает, так как Хёк должен самостоятельно справляться со всеми трудностями, и даже отчасти расслабляет — всё-таки знать о том, что рядом есть человек, который беспокоится о тебе и готов помогать даже украдкой, по-своему приятно, особенно когда этот человек — Ли Донхэ.       Зато Хичоль совершенно не удивился новости, которую ему сообщил Хёкджэ по возвращении: поправив немного спадающую с волос резинку, старший мембер чуть подпинывает коврик для йоги, чтобы он был ровнее и таким тоном, словно это само собой подразумевалось, произносит:       — Он просто струсил, котёнок. Потом замнёт тему и сделает вид, что никакого пари не было, попомни моё слово.       — Спасибо, Хичоль, — Хёкджэ уверен, что старший мембер слегка лукавит: Хёк не очень хорошо знает Кюхёна, но парень уверен в том, что этот проныра не упустит шанса напомнить им всем о необходимости продолжить пари, в котором он заинтересован. Скорее всего, Хичоль тоже понимает это, потому и хочет подбодрить «Ынхёка», даже если по мнению старшего мембера они оба прекрасно знают характер и натуру Кюхёна, и за эту поддержку Хёк крайне признателен.       — Ну вот, уже и улыбаешься, — Хичоль бережно потрепал Хёкджэ по волосам, подмигивая парню и приглашающим жестом указывая ему на второй коврик, который старший мембер уже предварительно достал и положил на пол рядом со своим, специально для «Ынхёка». — Давай, котёнок, вот с таким же хорошим настроением начинаем наше занятие.       И после этого Хёк понял, что все его познания о фитнесе скудны и предвзяты: Хёкджэ полагал, что фитнес это простые упражнения, благодаря которым можно поддерживать мышцы в тонусе, что для Хичоля с его травмой считается самым подходящим решением. Но оказалось, что в фитнес входят не только разминочные упражнения и йога, но ещё и множество других разновидностей, и болтун-Хичоль как будто совсем не чувствует усталости, с энтузиазмом перечисляя всё, что ему известно.       — Йога оказалась более полезной для моей ноги, — рассказывает Хичоль, занимаясь подъёмом правой ноги в сторону из полуприсяда и то и дело покряхтывая из-за напряжения. — Пилатес тоже эффективен, но постоянно искать тренера для контроля мне не нравится. Тайцзи для меня слишком медленный стиль, а вот вам с Донхэ он бы не помешал — считается, что тайцзи снимает мускульное и нервное напряжение, а вы оба, ну… вечно на взводе.       — Дай тебе волю — ты каждому подберёшь свой стиль фитнеса, — подшучивает Хёк, устало сдувая чёлку, прилипшую на лоб, и повторяя за Хичолем: по крайней мере, когда парень вслушивается в болтовню старшего мембера, выполнять упражнения становится немного проще, да и время движется как будто быстрее. — Тебе йога, для меня и Донхэ тайцзи. А что тогда ты бы выбрал Чонуну и Кюхёну?       — Чонуна я бы отправил на цигун, — довольно отвечает Хичоль, начиная выполнять упражнение на подъёме другой ноги и вздыхая уже всё меньше — очевидно, поднимать травмированную ногу в этой позе парню гораздо проще, чем переносить на неё вес и приседать. — И желательно на какой-нибудь пожёстче. Пусть учится концентрации, а то его мысли так и летают в разные стороны, ещё и в неподходящее время, сил уже никаких нет.       — Звучит неплохо, — кряхтит Хёкджэ, переступив с ноги на ногу, чтобы немного снять напряжение с уставших мышц. — А что тогда для Кюхёна? Пилатес?       — Каларипаятту, — настолько уверенно произносит старший мембер, что Хёку даже становится неловко от мысли про необходимость переспросить это название. — Снижает уровень стресса, а также лень и апатию. Этой ленивой заднице не повредит.       — И когда ты успеваешь всё это пробовать? — с плохо скрытым восхищением отвечает Хёкджэ, старательно выполняя упражнение после пары секунд передышки. — Я даже названия эти не выговорю с первого раза.       — Котёнок, с тех пор, как вы мотаетесь в Штаты без меня, у меня куча свободного времени на эксперименты для поддержания моей прекрасной физической формы, — посмеивается Хичоль, заканчивая упражнение и устало потягиваясь с довольным стоном. — Но есть ещё куча разновидностей фитнеса, которые я пробовать не могу: байлотерапия, тай-бо, сайкл, шейпинг, пол-дэнс…       — Пол-дэнс? — переспрашивает Хёк, вставая на обе ноги, и несдержанно хихикает, любопытно уставившись на Хичоля. — Это танцы с шестом или я ошибаюсь?       — Зря смеёшься, дорогой, — старший мембер приглаживает выбившиеся из хвоста пряди тёмных волос. — Это отличные упражнения на выносливость, а ещё мышцы прокачиваются не хуже силовых тренажёров — попробуй удержись на этом шесте. Не каждый ходячий тестостерон с мускулами сможет повисеть дольше нескольких секунд. Только мне такие упражнения не подходят. И кстати, ты же сам мне нотации читал касаемо пилона в прошлом году, что его нельзя называть шестом. Ты и это забыл, да?       — Нет, я просто… — Хёкджэ чешет затылок, спешно пытаясь придумать какую-то убедительную отмазку: теперь ему кажется, что стоило больше вслушиваться в те слова, которые говорил Ынхёк, а не думать только о смысле сказанного — если бы Хёк обращал внимание на манеру речи брата, то сейчас ему было бы намного проще. — Я скорее считал это разновидностью танца, а не спортом. Узнать, что пол-дэнс это вид фитнеса, было довольно неожиданно, вот я и растерялся.       — Как и стрип-пластика, и кардиострип, — Хичоль задумчиво загибает пальцы, перечисляя довольно сомнительные, по мнению Хёка, занятия, пусть даже они полезны для здоровья и укрепления мышц. — Говорят, они и осанку улучшают, но это я пробовать не собираюсь — максимум с Хани в постели.       — Главное, чтобы у тебя спину не закоротило в процессе, — Хёк не уверен, что это хорошая шутка, но, как он помнит, Ынхёк часто шутил о том, что Хичоль уже довольно старый, потому и пытается омолодиться любыми способами. — «Лишь бы не пришлось извиняться за мою грубость», — опасливо думает «барабанщик», ведь за всё это время отношение старшего мембера к подобным шуткам могло измениться. Но, к удивлению Хёкджэ, это действительно сработало: добродушно засмеявшись, Хичоль легко взъерошивает волосы Хёка, мягко ответив:       — Ну вот, уже и шутишь, котёнок. Выше нос, ещё пара упражнений и можешь отдыхать.       Но именно отдыхать парень не мог себе позволить — Хёкджэ казалось, что он в очередной раз опозорит своего брата, если не справится с выбранной нагрузкой. — «Я должен быть сильнее, чем был, когда считался Хёкджэ», — думает Хёк, едва переставляя ноги на беговой дорожке после занятий с Хичолем: на бег у парня уже не хватало сил. — «Я не могу подвести Ынхёка и в этом…»       Хёку приходится держаться руками за специальные поручни, чтобы не бухнуться на дорожку грузным мешком: если во время первого посещения тренажёрного зала Хёкджэ было проще ходить по дорожке быстрым шагом, то сейчас парень изо всех сил старается выровнять дыхание, потому что если он запыхается, то окончательно растянется на полу и больше не сможет сделать ни шага. Через стеклянные перегородки Хёк с откровенным любопытством наблюдает за упражнениями, которые Хичоль в зале для фитнеса выполняет в одиночку — теперь, после столь энергичного разогрева, старший мембер перешёл к йоге, отчего все его движения кажутся такими замедленными, плавными и уверенными. — «Если Хичоль столько лет занимается йогой, неудивительно, что у него поистине кошачья грация…» — думает Хёкджэ, устало улыбаясь — оказалось, если думать не о себе и об Ынхёке, а о ком-то другом, то шагать становится немного легче, как будто каждая новая мысль о брате только тяжелее повисает грузом на его плечах. Другое дело Хичоль — это настолько яркий и эмоциональный человек, что стоит только взглянуть на него или просто подумать о нём, как спасительное отвлечённое облегчение словно приходит само собой.       Да и в целом думать о ребятах Хёку уже гораздо проще, чем раньше — теперь от одной только мысли о Донхэ, Йесоне или Кюхёне парня не охватывает разъедающее чувство вины, он не мечется, как запуганный кролик и не мучается от сложного выбора. — «С тех пор, когда я определился со своим будущим, жить стало намного проще…» — убеждается Хёкджэ, не забывая про свою совесть: с тем, что он продолжает врать всем, парень точно не сможет примириться. — «Раз я решил, что постараюсь справиться со всем этим… ради Ынхёка и ради всего, что было достигнуто ребятами… То я постараюсь, Ынхёк. Я правда постараюсь».       — Ынхёк? — рядом неожиданно раздаётся тихий голос Донхэ, и, перепугавшись, Хёкджэ чуть было не оступается, запнувшись, но лишь крепче хватается за поручни и, лишь испуганно охнув, успевает выровняться, покосившись на обеспокоенного лидера группы — кажется, тот испугался даже больше, чем Хёк. Донхэ так встревоженно всматривается в выражение лица Хёкджэ, словно пытаясь уследить за малейшей сменой его эмоций или же вообще — забраться в его голову, что, поёжившись от неловкости, Хёк тихо отвечает, продолжая шагать по беговой дорожке, возобновив медленный темп:       — Я просто задумался. Ты что-то хотел, Донхэ?       — Да, я пришёл проверить, как ты тут, — на удивление откровенно отвечает лидер группы, оперевшись локтем о переднюю часть беговой дорожки и чуть наклонив голову набок. — Давай закругляйся уже. Мы тоже скоро заканчиваем.       — Да я в порядке, — вяло отмахивается Хёк, пусть даже ему уже языком тяжело ворочать, не говоря уж о том, чтобы ходить по дорожке. — «Только бы не шлёпнуться перед Донхэ…» — для Хёкджэ это было бы катастрофой, так что парень упрямо заставляет себя выглядеть относительно непринуждённо. Относительно — так как Хёк уверен, что выходит у него это плоховато, пусть даже лидер группы не тычет его в это носом.       — Ынхёк, не дури, — вздыхает Донхэ, подойдя немного ближе и неприметно проскользнув рукой по поручню, едва коснувшись пальцев Хёка и тут же отодвинув руку назад, словно ничего не произошло. — Позже ты снова сможешь хоть ночевать тут. Но не сейчас. Заканчивай и иди с Ёнуном в раздевалку — тебе надо успеть принять душ. А там и мы подойдём.       — Ёнун вполне может остаться с вами. Мне он в раздевалке ни к чему, — Хёкджэ не может сказать, что он злится, но слова Донхэ о том, что «барабанщик» должен принять душ в стороне от остальных, одновременно и успокаивают Хёка — и беспокоят. — «Донхэ уже давно понял, что я стесняюсь раздеваться открыто», — понимает Хёкджэ, и от этого сердечный ритм тут же сбивается — Хёк снова чувствует себя загнанным в ловушку, и ему это не нравится. Ещё и контроль водителя, конечно, был бы полезен для Хёкджэ, если бы этот бугай стоял на входе в раздевалку, чтобы Хёк мог спокойно принять душ, но… — «Но Ынхёку бы всё это не требовалось», — напоминает себе Хёкджэ, шумно выдохнув. — «Наверняка он бы играючи справился со всем этим. Мне никогда таким не стать, не стоит и пытаться».       — Ынхёк, — тон голоса Донхэ меняется, он с явным раздражением выключает беговую дорожку и, пользуясь тем, что лента не останавливается резко, а лишь постепенно снижает скорость своего движения до полного останова, фактически за руку стаскивает слишком оторопевшего, чтобы сопротивляться, Хёкджэ с тренажёра. — Ёнун тут не из-за нас — и ты прекрасно это знаешь. А теперь, будь добр, не доводи до греха и дуй в раздевалку. Времени у нас осталось не так много и я не хочу вылавливать тебя по всему залу.       — Ладно, убедил, — Хёкджэ лишь устало приподнимает руки, демонстрируя полную капитуляцию аргументации Донхэ, и, стараясь не покачиваться на ходу и не поворачиваться, чтобы не рухнуть окончательно, на слегка пружинящих после длительной ходьбы ногах плетётся в сторону раздевалки, лишь едва качнув головой Ёнуну, чтобы тот следовал за ним. Почему-то такой, наверняка более привычной для Ынхёка манере, Хёкджэ совершенно не хочется сопротивляться. — «Пусть лучше так. Так им будет привычнее».       И, видимо, выглядел Хёк совсем плохо, так как Ёнун чуть ли не с отцовской заботой, под конец пути уже ненавязчиво придерживая «барабанщика» за плечо, довёл его до раздевалки и с явно неспокойным сердцем оставил парня там одного. — «Так, надо бы взять себя в руки», — напоминает себе Хёкджэ, уже без опаски быть кем-то увиденным доковыливая до своего шкафчика и доставая оттуда сумку и все необходимые ему вещи, кроме сменной одежды. Переодеваться после душа при ребятах здесь парню бы не хотелось, но после того, как Донхэ так откровенно попался на том, что он обратил внимание на такое нетипичное поведение «Ынхёка» и что лидер группы старается как-то адаптироваться к новым правилам существования рядом с «барабанщиком», Хёк решает быть более смелым и в этом вопросе. — «Рано или поздно я перестану их стесняться, так что… к чему тянуть?» — Хёкджэ уверен, что он обязательно пожалеет об этом, но всё равно, стянув с ног кроссовки и носки и обув резиновые тапочки, парень устало плетётся в душ лишь с необходимыми вещами и полотенцем, прихватив из одежды только сменное бельё.       Тёплый душ не особо расслабляет, лишь помогает смыть уже ставший липким пот, да хоть немного освежить гудящую голову — Хёк уже готов лечь на полу в душевой и уснуть, и, наверное, только природное упрямство ему этого не позволяет: парень только энергичнее трёт свою кожу мочалкой, на которой он растёр немного душистого мыла. Гели для душа, которых было множество в ванной комнате, Хёкджэ решил не брать — во-первых, их слишком химические отдушки раздражали его нос, ведь Хёк с трудом терпел ароматное жидкое мыло для рук, а во-вторых, Хёкджэ не хотелось разбираться с остальными, если бы потом выяснилось, что он случайно взял чужой гель для душа. Другое дело — простое мыло, без отдушек, напоминающее детское, его у Хёка всегда было с избытком, ведь при любом посещении гипермаркета можно зайти в хозяйственный отдел и взять про запас пачку-другую.       Да и мыться Хёкджэ старался быстро — ему всё казалось, что он уже слышит голоса в раздевалке, что все уже вернулись и сейчас завалятся в свободные душевые кабинки, ничем не прикрытые от обзора других: та стеклянная и запотевающая дверца Хёку кажется крайне ненадёжным укрытием, а индивидуальные душевые здесь, скорее всего, не предусмотрены. Потому неудивительно, что ему потребовалось меньше десяти минут, чтобы вылететь из душевой, завернувшись в большое полотенце практически по шею и неловко топоча ногами в резиновых тапках по прорезиненным коврикам, как будто вмонтированным в пол вместе с плиткой — навернуться и взаправду вывихнуть себе руку или ногу не хотелось, так что это оказалось крайне полезным и предусмотрительным с точки зрения дизайнеров заведения решением.       К счастью, в раздевалке Хёкджэ был по-прежнему один: ребята до сих пор ещё не вернулись, и ему стоит поспешить и скорее одеться, чтобы не испытывать судьбу, раз та позволяет ему не красоваться перед мемберами практически полностью обнажённым ещё какое-то время. Правда, на середине пути к долгожданной скамейке, на которой можно присесть перед шкафчиком и наконец одеться, Хёк скорее рефлекторно, чем осознанно, бросает взгляд в сторону, заприметив сбоку движение чего-то в белом. Это «что-то» оказалось его отражение в зеркале, от которого Хёкджэ даже становится смешно: на Хёка глядит такое нелепое и испуганное создание, влажные волосы встопорщены, так как пригладить их Хёкджэ не догадался, большие глаза таращатся из кокона в виде полотенца, и только тёмные резиновые тапки, забавно шлепающие от попадания воды, выбиваются из этого образа «приведения».       — Нет, нечего им видеть такого «Ынхёка», — решает Хёкджэ и решительно распутывает полотенце, отворачиваясь от зеркала и спеша к скамейке, чтобы привести себя в порядок. Смотреть на своё тело, более плотное, и не такое поджарое, как у Ынхёка, не с такими торчащими рёбрами и ярко выраженным прессом, а с неуместно повисшей мышечной массой на руках и ногах и с заметно выпирающим задом, который на плоском, как доска, Ынхёке, совершенно бы не смотрелся, не хотелось. — «Всё не то и всё не так», — Хёк уже думает, что в скором времени ему придётся сесть на диету, после нового визита доктора Кан, но не раньше, а то ребята ему голову открутят за такие выходки, если специалисту что-то в состоянии здоровья «барабанщика» покажется неудовлетворительным. — «Пока ограничимся залом, чтобы мышцы привыкли к новой нагрузке, а там поглядим, что будет…»       И сегодня Хёкджэ поразительно везёт — он успевает не только переодеться в уличную одежду, но и даже слегка подсушить свои волосы, чтобы футболка не промокла от капель воды, стекающей с концов волос. Только после этого остальные мемберы, погоняемые Хичолем, возвращаются в раздевалку в сопровождении Сонмина, и вокруг Хёка снова начался привычный гвалт — парни болтают о каких-то малозначащих глупостях, шутят привычными для себя шутками, словно для них всё вернулось в привычное русло. — «Значит, так и должно быть», — думает Хёкджэ, украдкой улыбаясь и наблюдая за этой живой, искренней, не показанной на камеры суетой — ещё какой-то месяц назад Хёк был готов потакать любым идеям брата, только бы увидеть нечто подобное своими глазами, но если бы Хёкджэ только мог представить, что вскоре эти моменты станут единственным его утешением, а брата больше не будет на этом свете, парень бы не согласился платить столь высокую цену за всё это.       — Чего притих, котёнок? — рядом плюхается Хичоль, довольно потягиваясь и стаскивая с себя футболку. — Какой ты шустрый сегодня, уже готов возвращаться. Подожди немного, мы быстро.       — Вы бы оба так быстро душ дома принимали, а не здесь, — ворчит Кюхён, доставая из своей сумки необходимые вещи. — Глядишь, и на счетах за воду бы немного сэкономили.       Хёкджэ, переглянувшись с Хичолем, лишь тихо смеётся, заразившись отличным настроением старшего мембера, но от него не укрылось, как обречённо на них покосились Чонун и Донхэ — видимо, тема нерационального использования воды поднимается у ребят не в первый и не в последний раз, пусть даже в итоге ничего не меняется. Но сейчас это обсуждать не хочется: парни и без того устали, и всем им сейчас нужно вернуться в общежитие — и хорошенько отдохнуть. Теперь Хёк особенно рад, что обед они приготовили вчера, причём в большом объеме: сегодня после тренажёрного зала готовить хоть что-то было бы пыткой для любого из них, даже для самого Хёкджэ, который в целом любит стоять у плиты и кулинарить что-нибудь вкусненькое. Наверное, вчера мемберы подумали о том же, потому особо и не возражали против активного распорядка дня перед тренажёрным залом — после столь непривычной для мышц физической нагрузки не хочется ничего, только лечь на мягкую постель и расслабленно дремать вплоть до ужина. — «Может, даже к лучшему, что они сейчас так энергичны», — успокаивает себя Хёкджэ, стараясь не засыпать в сидячем положении. — «Остатки сил выпустят здесь и сейчас, за болтовнёй, и в общежитии будут тишина и покой…»       И, в целом, так и вышло — уже дома парни разбрелись по комнатам и затихли, не находя сил даже на то, чтобы пообедать. — «Пожалуй, еда сейчас им действительно не нужна», — думает Хёк, позёвывая от усталости, но всё-таки он заставляет себя дойти до кухни, решив, что от прохладительных напитков ребята не откажутся. В холодильнике были остатки газировки, банки с пивом с квартиры Ынхёка — но Хёкджэ не прельщает ни один из вариантов. В итоге парень решает приготовить освежающий летний напиток, который они с Рёуком часто готовили в пекарне в жаркие деньки — рецепт этого холодного чая основан на лепестках гибискуса, но в этой квартире нашлись лишь остатки готовой заварки каркаде, что в принципе можно счесть пристойной заменой.       Вообще, Хёкджэ знает много рецептов освежающих холодных чаёв, но почти везде в состав входят лимоны, апельсины или лаймы, а Хёк уже успел убедиться, что с цитрусами у него так и не получается наладить отношения, даже несмотря на то, что Ынхёк обожал лимоны и был готов есть их в любом блюде. — «Если я сделаю чай для ребят, а сам буду пить просто воду — Кюхён опять сочтёт, что я их хочу отравить», — а вот мысленно шутить над самим собой Хёкджэ уже немного может, потому и улыбается, пока подготавливает всё необходимое для будущего холодного чая. О том, что в первую очередь всполошатся Донхэ и Хичоль, а не Кюхён, Хёк старается не думать — для подобных мыслей нужно иметь слишком много сил, которых сейчас у него нет.       Хичоль, не мешая Хёкджэ, снова намывает свою роскошную шевелюру в душе, Йесон и Кюхён, скорее всего, уже спят, да и Донхэ, видимо, тоже уснул, раз он до сих пор не вышел из комнаты в попытках выяснить, куда запропастился «Ынхёк» — и это даже к лучшему. На то, чтобы вскипятить чайник, получить крепкий каркаде, процедить его, охладить и перемешать с небольшим количеством яблочного сока и мяты, ещё сильнее охладив напиток перед подачей — требуется много времени, и парень уже пожалел, что не подумал об этом с вечера или с самого утра. С другой стороны, тогда была бы велика вероятность, что каждый его шаг контролировали бы несколько пар любопытных глаз, суетливо наворачивая круги по кухне и норовя попробовать напиток раньше времени. Да и открывать холодильник, чтобы то засунуть туда полную кастрюльку чая (второго чайника или графина Хёкджэ на кухне попросту не нашёл), а то — достать каркаде оттуда, чтобы смешать с яблочным соком, Хёку даже понравилось. Это приятное краткое ощущение прохлады так расслабляет, что парню требуется совершить усилие, чтобы не засунуть голову вглубь холодильника, желая охладить не только тело, но и мысли. — «Вот Ынхёк бы точно залез в свой морозильный ящик», — посмеивается Хёкджэ, покачивая головой: когда руки заняты привычным делом, думать об Ынхёке становится немного легче, пусть и не в той мере, на которую хотелось бы рассчитывать.       А затем, когда напиток наконец-то готов, а звуки в ванной стихли, но Хичоль ещё не вернулся в гостиную, Хёкджэ принимается аккуратно разливать холодный чай по большим кружкам — в том, что всё это будет выпито чуть ли не залпом, Хёк не сомневается, так что доставать маленькие кружки не имеет никакого смысла. Основной проблемой было лишь то, как принести кружки с напитком для всех, чтобы не собирать ребят на кухне, но и это Хёкджэ сумел решить — кружка Хичоля ждёт его на столе в гостиной, и Хёк надеется, что после душа старший мембер её случайно не смахнёт, а в комнату спящих Йесона и Кюхёна парню приходится красться чуть ли не на цыпочках. Правда, когда Хёкджэ ставит каждую из кружек на тумбочки парней, ему кажется, что Кюхён сонно на него уставился, но, моргнув пару раз, Хёк решает, что ему точно примерещилось — глаза макнэ закрыты, он не подскочил на кровати и ещё ни разу не обозвал «Ынхёка» каким-нибудь колким образом за нарушение границ.       А вот Донхэ в своей комнате ещё не спит — сидя на постели, лидер группы что-то читает на электронной книге, в очередной раз надев свои очки с толстой, округлой оправой, отчего парень кажется очень домашним и уютным. Хёкджэ уже не знает, как ему привлечь внимание к себе, но, заметив движение сбоку, Донхэ тут же откладывает электронную книгу на постель и с любопытством косится на Хёка, явно не понимая, почему тот стоит посреди комнаты с двумя кружками в руках. Немного помявшись, Хёкджэ первым решает нарушить возникшее молчание, протягивая одну из кружек Донхэ и нерешительно произнося:       — Вот… это прохладный чай. Наверное, после зала ты хочешь пить?       — Прохладный чай? Ты сделал его для меня? — недоверчиво переспрашивает Донхэ, но, согласно кивая, садится ровнее и осторожно берёт кружку обеими руками, продолжая смотреть на Хёкджэ с явным недопониманием. — Ну… спасибо, Ынхёк. Это очень мило с твоей стороны, но ты ведь и сам очень устал в зале. Ты мог позвать меня на кухню и…       — Всё в порядке, — Хёкджэ лишь пожимает плечами и, чтобы замять неловкость, отходит к своей постели, усаживаясь на ней и обхватывая кружку поудобнее. — Хичоль опять занял душ, а парни уснули, так что беспокоить вас всех я не хотел.       — Вас… — задумчиво повторяет Донхэ, как будто даже немного потускнев после этого слова, что настораживает Хёкджэ ещё больше. — «Мне казалось, что Донхэ всегда переживает за ребят, и что он будет даже рад узнать, что всех ждут прохладительные напитки…» — задумывается Хёк, неосознанно чуть сгорбив спину, словно пытаясь спрятать голову в плечи. — «Хотя… может, он беспокоится о том, что я провёл столько времени на кухне, а не отдыхал?»       — Это простой рецепт и занимает время только из-за охлаждения напитка, — спешит пояснить Хёкджэ, надеясь, что так он сумеет немного прояснить ситуацию. — Парням я тоже отнёс кружки, так что не беспокойся об этом. После всего, что вы для меня делаете, это сущие пустяки, правда.       — Я до сих пор не привык к тому, что ты хочешь что-то делать для кого-то, кроме Хичоля, — посмеивается Донхэ, наконец, обратив внимание на напиток в своей кружке и принимаясь любопытно его рассматривать перед тем, как наконец сделает глоток. — И это здорово, правда. Просто это действительно необычно…. Это что, каркаде?       — Ну да, там немного оставалось… — Хёкджэ запоздало понимает, что чай мог быть не общим, а это значит, что Хёк, по сути, взял чужой чай без спроса. Для самого Хёкджэ подобное не было бы проблемой — почти все свои вещи, кроме тех вещей, что связывают его с Ынхёком, парень вполне готов отдать ребятам, если это потребуется, но в этом вопросе у остальных может быть совершенно другое мнение. Правда, оказалось, что лидер группы имел в виду совсем другое, так как Донхэ лишь продолжает улыбаться, после того, как он сделал несколько жадных глотков прохладного напитка:       — Нет, всё в порядке, просто я не думал, что ты про него вообще вспомнишь. Кажется, ты купил его года три назад, когда вам с Хичолем вздумалось покрасить его волосы по совету из интернета, и с тех пор так каркаде и лежал в шкафу. Чонсу так орал после ваших экспериментов. Ты… это не помнишь?       — Смутно, — Хёкджэ вздыхает, отставляя кружку на стол, чтобы не выронить её: парень помнил, что Ынхёк со смехом рассказывал о том, как они экспериментировали с цветом волос Хичоля. Всё началось с безобидного каркаде, но потом, когда этой парочке пришло в голову вымочить волосы старшего мембера в воде, окрасившейся после вымоченной в ней гофрированной бумаги, строгий менеджер, Пак Чонсу, не выдержал, явно желая чуть ли не за волосы утащить Хичоля к стилистам или вообще побрить налысо, чтобы впредь опыты такого рода больше никогда не проводились. Но, раз Хёкджэ — не Ынхёк, он не сможет ответить на вопрос Донхэ естественно, так как дополнительные детали той истории совсем улетучились из его головы после всех последних событий.       — Наверное, это так тяжело — не помнить какие-то моменты своего прошлого, — Донхэ говорит с явным сочувствием, продолжая наблюдать за Хёкджэ и то и дело понемногу отпивая напиток из своей кружки. — Хотя, сейчас тебе во многом непросто, так что эта частичная потеря памяти кажется меньшим из зол.       — Вот уж точно, — несмотря на то, что лидер группы говорит о тяжёлых вещах, Хёку почему-то хочется улыбнуться: наверное, всё дело в том, что Донхэ продолжает беспокоиться об Ынхёке, пусть даже если его роль сейчас исполняет Хёкджэ. — Но всё не так плохо, как кажется. Пусть у меня много провалов в памяти, но… помню я тоже многое.       — Правда? Что, например? — отставив кружку на свою тумбочку, Донхэ поднимается со своей постели и подходит ближе, осторожно усаживаясь рядом с Хёком. — Ты проводил с нами не очень много времени, так что… наверное, все твои воспоминания связаны лишь с Хичолем?       — Ну… не только, — Хёкджэ запоздало понимает, что улизнуть от этой темы не получится: надо было перевести разговор в другое русло намного раньше, а теперь это делать уже поздно, потому парню приходится срочно вспоминать всё, что рассказывал ему Ынхёк о своём прошлом. — Я… помню своё прослушивание, как хотелось доказать всему миру, что я чего-то стою… Помню первое выступление, помню, как мне казалось, что толпа там, вдалеке, готова растерзать меня на клочки. Помню, как звуки первой же мелодии просто подхватили меня — и понесли вперёд, закружили в этом вихре нот и ритма… Такое, наверное, забыть попросту невозможно.       Хёкджэ немного лукавил — они с Ынхёком практически не обсуждали, что чувствовал брат в те или иные моменты, но Хёк решил, что он может упомянуть свои ощущения с фестиваля, ведь это будут вполне естественные воспоминания. И в этом решении Хёкджэ не прогадал: Донхэ слушает его, как заворожённый, практически не дыша и не двигаясь, вслушиваясь в каждое слово «барабанщика». Но когда Хёк замолчал, лидер группы тут же погрустнел, не сумев это скрыть. — «Что же его так расстроило?..» — Хёкджэ растерянно смотрит на Донхэ, не понимая, что же он такого сказал, но лидер группы не медлит с пояснениями: тихо вздохнув, Донхэ поясняет причину своей печали:       — Ты… ты действительно многое помнишь, Ынхёк, и это очень хорошо, правда. Вот только ты совсем ничего не сказал о нас, лишь о себе.       — «Вот чёрт…» — Хёкджэ нервно сглатывает: парень рассчитывал, что Донхэ увлечётся его «воспоминаниями» и можно будет аккуратно сменить тему, но в итоге лидер группы только расстроился ещё больше. — «Ему так важно, чтобы все в группе стали единой семьёй… Так к чему я пытаюсь вести себя, как Ынхёк, если всё это лишь беспокоит Донхэ ещё больше?»       — Это… ничего, — как-то слишком резко улыбнувшись, Донхэ лишь мягко хлопает Хёка рукой по колену и поднимается с постели, возвращаясь на свою сторону комнаты, к кровати и прохладному напитку. — Ты всегда держался в стороне, так что… Хорошо, что ты приходишь в норму. Скоро всё будет, как и раньше.       — Но… я помню не только это, — Хёкджэ решает импровизировать: как фанат, он многое знает о сценической жизни ребят, так что Хёку стоит попробовать выудить что-то из собственных воспоминаний, из того, что он видел по телевизору. — Я… помню, как Кюхён боялся первым исполнять своё соло на концерте и как он жался к тебе большую часть песни, сумев расслабиться только к концу выступления. Ты тогда его очень сильно поддерживал.       — Наверное, стоило первым исполнить соло мне, — отшучивается Донхэ, вскинув голову и, сидя на своей кровати, принимается наблюдать за Хёкджэ, с явным интересом и взволнованностью вслушиваясь в слова Хёка. — Но тогда я и сам так боялся, что мог лишь подбадривать Кюхёна. Никогда бы не подумал, что ты это помнишь.       — Знаешь, из-за барабанов всё-таки неплохой обзор, — Хёкджэ пытается пошутить в ответ, решив развить свой успех: если для Донхэ важно, чтобы «Ынхёк» помнил что-то о ребятах, пусть оно так и будет. — Я также помню, что Йесон до ужаса боится зубных врачей. Ты вечно его силком на осмотры ведёшь. И как после травмы ноги Хичоль начал лунатить по ночам из-за лекарств и всё пытался забраться к тебе в постель…       — Оказывается, ты столько всего помнишь… Это кажется таким удивительным, — тихо отвечает лидер группы, с силой сжимая кружку в своих руках. — И то, что ты столько помнишь… обо мне.       Хёкджэ надеется, что он не краснеет после этих слов: видимо, скрыть то, что больше всего Хёк наблюдал за Ынхёком и Донхэ, парню не удалось. — «Попался…» — Хёкджэ уже приготовился спешно придумывать какие-нибудь оправдания, но ему на ум вовремя приходит сцена в тренажёрном зале, так что, пользуясь возможностью, парень спешно добавляет:       — Кстати, я хотел поблагодарить тебя за помощь. Кюхён перенёс пари на следующий раз, и это явно не обошлось без тебя.       — Что? Пари? — Донхэ растерянно переспрашивает и коротко мотает головой, поясняя причину своего удивления. — На самом деле, я ничего не делал. Я с ним даже не говорил на эту тему — ты же убедил меня, что не будешь перебарщивать в сегодняшней тренировке, потому я и не беспокоился. Ну, раз Кюхён сам догадался до этого — может, это даже хорошо. Всё-таки когда вы с ним не грызётесь, здесь становится намного спокойнее.       — Ох, вот как… — Хёк задумчиво морщит лоб, понимая, что он окончательно запутался в манере поведения макнэ группы: Кюхён то слишком резко огрызается, словно специально стараясь задеть «Ынхёка» как можно сильнее, а то — проявляет удивительное сопереживание и сочувствие, причём в такой непринуждённой форме, словно под лозунгом «брось добро нуждающемуся в лицо, убедись, что попал — и отойди». Но прямой вопрос об этом Донхэ не задать — все уже подтвердили множество раз, что Ынхёк и Кюхён не ладили, и было бы глупо надеяться, что сейчас всё будет по-другому.       Но пока Хёк не готов налаживать взаимоотношения с макнэ группы — ему нужно позаботиться о том, чтобы хоть немного прийти в близкое к Ынхёку телосложение, а затем отрепетировать вместе с остальными концерт — и отыграть его. — «По крайней мере, на сцене Кюхён не будет поддевать меня своими едкими замечаниями», — с облегчением думает Хёкджэ, продолжая отпивать напиток из своей кружки. — «Во время концерта они сделают всё, чтобы выступление прошло гладко и привычно. Именно это мне и нужно».