«Если упаду я в пропасть, руку протяни. Когда я скажу — прощай, прощая, ты меня прости. Если помолюсь перед тобой — грехи мне отпусти, Ветер, далеко ты пеплом и дымом меня неси... Не буди меня, я не хочу один назад. Без тебя моя жизнь превратилась в кромешный ад... Казалось, что не было между нами никаких преград, Но ты останешься для меня ценнее всех наград» © Jaskaz — До неба
С самого утра Хёкджэ опасался, что после вчерашнего разговора Донхэ начнёт вести себя как-то иначе и тем самым выдаст их вроде как завязавшиеся отношения — но опасения Хёка не подтвердились, и он даже не может решить, хорошо это или плохо. Лидер группы вёл себя… нормально, практически как обычно, даже на завтраке, который им устроил Кюхён из одних бутербродов, при этом почти кротко приняв молчаливый протест Хёкджэ, решившего сварить жидковатую кашу. Слопав свою порцию почти без возражений, макнэ заявил, что к обеду им совершенно нечего есть, так как холодильник после всех этих событий с тренажёрным залом и возросшим голодом после упражнений практически пустой. Хёкджэ изъявил желание снова приготовить лазанью, напомнив Донхэ, что им с Хичолем не довелось попробовать это блюдо «по рецепту Ынхёка», Донхэ тут же согласился поехать вместе с ним в магазин, ну а Хичоль, безумно социальное и до одури любопытное создание, возжелал поприсутствовать и активно поучаствовать в таком вопросе, как закупка продуктов на ближайшие дни, так что побыть наедине им обоим всё равно не удалось. — Только никакого алкоголя, Хичоль, — строго напоминал Донхэ, толкая перед собой тележку, которую Хёкджэ суетливо наполнял продуктами. — У нас репетиции вот-вот начнутся. После концерта можешь делать, что хочешь. В рамках разумного, разумеется. Но такие оговорки Хичоля мало волновали: его горящие глаза уже практически предвкушали «алковечера, как раньше, правда, котёнок?», в которых Хёкджэ совершенно не был настроен, хоть он и пытался это скрыть короткими покачиваниями головы и неискренними полуулыбками, пока старший мембер послушно носился по отделам с указаниями Донхэ и выискивал наисвежайшие продукты. Конечно, Донхэ видел, что «Ынхёк» изменился ещё и в вопросе свободного времяпровождения: Хёк замечал, как-то и дело лидер группы обеспокоенно наблюдал за ним и уже практически был готов одёрнуть Хичоля в его размахах будущих пиршеств, но Хёкджэ в целом справлялся самостоятельно, ловко сменяя тему до того, как Донхэ успевал даже открыть рот, так что вмешательство лидера группы и не требовалось. — «Но этот вопрос всё равно встанет, когда концерт закончится», — напоминал себе Хёкджэ, пока силуэт старшего мембера снова скрывался за рядом стеллажей с продуктами. — «Я не смогу постоянно отмазываться от привычных Хичолю пьянок тем, что я принимаю лекарства… Что же я буду делать?» Один раз только Донхэ не выдержал и, когда Хичоль в очередной раз направился в отдел с молочными продуктами, парень подкатил тележку ближе к Хёкджэ и тихо поинтересовался: — Ынхёк, всё в порядке? — А? Да, всё хорошо, — Хёк нервно повёл плечами, но в подробности решил не вдаваться: Донхэ всё равно бы не смог ни дать хороший совет, ни как-то помочь, раз все считают его и Хичоля лучшими друзьями, даже сам Хичоль. — Просто ты прав: до концерта лучше не увлекаться алкоголем, да и с моими лекарствами лучше его не смешивать. К тому же, если я уйду в запой, кто меня из него потом выводить будет? — Ынхёк, это не смешно, — Донхэ не оценил шутку Хёкджэ и вполне ожидаемо нахмурился, покачав головой. — Конечно, я рад, что ты стал более… предусмотрительным, но сейчас всё действительно серьёзнее, чем прежде. К нам сейчас приковано столько внимания, что любая ваша очередная выходка… — Я знаю, Донхэ, — не выдержав, Хёк спешно прервал лидера группы, коротко пожав плечами: конечно, Хёкджэ не одобрял многие выходки Ынхёка и то и дело укорял его за неосмотрительное поведение, но со стороны Донхэ было так странно считать, что в такой ситуации и в столь подавленном состоянии «Ынхёк» снова захочет вляпаться в очередную историю. — И я не собираюсь больше столько пить. Мне… думаю, мой брат не хотел бы этого. Но и сказать это Хичолю сейчас я не могу и не буду — я не хочу расстраивать его перед концертом, а всё это время ему было очень непросто со мной. Хёкджэ практически не лукавил — будь он на месте Ынхёка, он бы не хотел, чтобы его брат спивался, думая о нём, и вёл такой разгульный образ жизни и дальше. Но Донхэ и все остальные продолжают считать его Ынхёком, потому такие вещи всё-таки приходится прояснять на пальцах, чтобы все могли понять друг друга. И, кажется, лидер группы действительно понял, о чём говорит «Ынхёк», так как он, сдержавшись от новых нотаций, просто чуть покачал головой и тихо вздохнул: — Конечно, Ынхёк, ты прав. Прости, я… мне просто всё ещё непривычно, что ты стал задумываться о стольких вещах. И конечно, я всё ждал, когда ты повзрослеешь, но… не такой ценой я этого хотел, правда. Совсем не такой ценой. Донхэ одновременно стал немного осторожнее — и искреннее, чем прежде, в этом Хёкджэ твёрдо уверен. Всегда знающий, что сказать, уверенный в себе лидер группы начал делать небольшие паузы перед своими ответами, словно обдумывая, не скажет ли он что-нибудь грубое, и бросать короткие взгляды на «Ынхёка», как будто желая убедиться, что тот слушает. Конечно, скорее всего, Донхэ таким образом сдерживал себя в своих высказываниях ещё с того времени, когда Хёкджэ находился в больнице, но обратил внимание Хёк на это только сейчас. — «Парни думают, что Ынхёк изменился… Но на самом деле изменился Донхэ, разве нет?» В общежитии, к сожалению Хёка, им тоже не удалось побыть наедине, что было довольно странно для двух парней, которые вроде как начали… встречаться? — «Мне точно это не приснилось?» — Хёкджэ уже не доверял своим собственным воспоминаниям, списывая их на сны и возможные помутнения рассудка — ну как тут поверить, что Донхэ так просто взял и признался в своих чувствах? Ещё и подумать об этом было совершенно некогда: нужно было готовить обед, а Донхэ и Хичоль вместе решили помочь Хёкджэ в этом деле, так что парню пришлось контролировать чрезмерный энтузиазм Хичоля, горящего желанием накрошить в соус как можно больше специй. Донхэ же, как будто запомнив последовательность действий, которую он видел во время видеозвонка с ребятами несколько дней назад, просто молча помогал Хёку, послушно протягивал ему тот или иной ингредиент или же старательно помешивал соус сам, мягко отстраняя Хичоля в сторону. Донхэ не пытался ни как-то оказаться ближе, ни взять Хёкджэ за руку, ни прикоснуться, обнять или даже поцеловать — Донхэ не делал совершенно ничего из этого, и Хёк всё не может решить, хорошо это или плохо. С одной стороны, парня бы невероятно смутили подобные проявления чувств, так что за сдержанность лидера группы Хёк даже ему благодарен, но с другой… — «Мне точно не показалось?» — спрашивает у себя Хёкджэ, устало потягиваясь после тёплого душа и возвращаясь в комнату, думая о том, что с подобными вопросами к Донхэ лезть не стоит — им всем и так нужно о многом думать. — О, Ынхёк, ты уже вернулся, — Донхэ как-то чрезмерно бодро комментирует происходящее и, сворачивая в руках своё покрывало, нерешительно переминается с ноги на ногу, наблюдая за тем, как Хёкджэ садится на своей постели. — Я хотел спросить… раз мы… может, ты хочешь поспать… со мной? Хёк от неожиданности даже полотенце из рук чуть было не выронил, изумлённо покосившись на смущённого лидера группы. — «Так значит, мне это не приснилось?» — спрашивает у себя Хёкджэ, и одновременно вопрошает сам у себя совсем о другом, стараясь не паниковать. — «И как мне отреагировать на подобное предложение?» Не то, чтобы лежать с Донхэ в одной постели, было для Хёка чем-то новым и возмутительным — лидер группы ночевал в его больничной палате, да и во время ночных кошмаров Хёкджэ Донхэ всегда оказывался рядом, так что находиться так близко к нему Хёку уже не так боязно. Но в то же время, несмотря на то, что совесть Хёкджэ практически кричит о том, что ни к чему хорошему такие ночёвки не приведут, отказываться Хёк не хочет: Донхэ очень тёплый, и спать в его руках действительно уютно и спокойно, а этого ощущения спокойствия и надёжности парню не хватает уже очень давно. Потому, чуть подумав, Хёкджэ откладывает полотенце в сторону и мелко кивает головой, добавив: — Да… хорошо. Тогда я выключаю свет? Уже поздно, и нам надо отдохнуть перед репетициями. — Да… хорошо, — эхом повторяет Донхэ, со слегка покрасневшим от смущения лицом забираясь на свою постель и сразу же двигаясь максимально близко к стене, чтобы освободить для Хёка больше пространства. Стараясь не выдавать своего волнения, Хёкджэ подходит к выключателю и, щёлкнув им, стоит на месте несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте и примерно определить, где находится кровать Донхэ. Напугать лидера группы тем, что он обязательно обо что-то запнётся и что-то на себя уронит, Хёку не хотелось, потому, хорошенько проморгавшись и наконец определив примерно контуры мебели в тёмной комнате, он одёргивает низ своей новой пижамной кофты, после чего тихо подходит к постели Донхэ и аккуратно ложится на краю. Им обоим безумно неловко: сердце Хёкджэ бешено колотится, и он слышит, как взволнованно дышит Донхэ, явно испытывая то же самое. Но постепенно, очень неуклюже и осторожно, они по очереди придвигаются немного ближе, и, оказавшись совсем рядом, Хёкджэ потихоньку устраивается в объятиях Донхэ, прижимаясь к его тёплой груди. Смотреть друг на друга было бы в такой ситуации и вовсе страшно, потому Хёк повернулся к лидеру группы спиной, чувствуя тепло его тела собственными лопатками и мягко сжимая в руках пальцы Донхэ, которые задевают его живот через пижамную кофту. И когда Хёкджэ наконец позволяет себе немного расслабиться и выдохнуть — часть проблем постепенно отступает, намереваясь вернуться в усталый разум Хёка только следующим утром. Теперь Хёкджэ даже приятно, что Донхэ сегодня не торопил его, не пытался поцеловать и как-то продемонстрировать, что они вместе — и не сделал ничего лишнего. Донхэ просто рядом — и от этого обоим спокойнее, как днём, так и ночью. Хотя, с «не пытался поцеловать» Хёк всё-таки поспешил: он чувствует дыхание Донхэ на своей шее и практически не пугается того, как тёплые губы лидера группы касаются его кожи за ухом. Хёкджэ бы начал беспокоиться и, возможно, даже повернулся бы, чтобы видеть, что Донхэ задумал, но тихий шёпот лидера группы окончательно успокаивает Хёка: — Спасибо тебе. — За что? — несмотря на то, что голос Донхэ действительно звучит успокаивающе, Хёкджэ не совсем понимает, что парень имеет в виду. — Если ты про лазанью вспомнил, то… я же обещал, что снова её приготовлю. Да и вы с Хичолем мне помогли, так что… — Нет, я не про лазанью, хотя она вышла очень вкусной, — Донхэ тихо посмеивается, едва касаясь кончиком носа затылка Хёкджэ, словно зная, что парень сейчас не повернётся в его руках, ведь так обоим говорить немного проще — становится не так неловко. — Нет, спасибо тебе за то, что… перед тобой я могу быть честен — и что я могу любить тебя открыто. От этого на душе становится спокойнее — ты же знаешь, что я не люблю держать тайны. — Держать тайны… — повторяет Хёкджэ, невольно задумавшись о том, что даже если Донхэ вёл себя, как обычно, то рассказать кому-то из ребят об их отношениях он вполне мог. От этой мысли Хёку становится не по себе, потому, немного помявшись, он как можно осторожнее спрашивает: — Ты ведь не рассказывал ребятам… о нас? — Ещё нет, — тон голоса Донхэ вроде бы не меняется, но Хёкджэ чувствует напряжение, исходящее даже с кончиков пальцев лидера группы: этот вопрос явно заставил его понервничать. — Я никому ещё не говорил об этом. А… ты? — Я тоже ещё никому не говорил, — признаётся Хёк, глядя перед собой и пытаясь подготовиться к возможным вопросам от Донхэ, которые наверняка прозвучат. И так и вышло: чуть помолчав, лидер группы с осторожностью произносит: — Ты… не считаешь, что это хорошая идея, да? — Нет, я… просто хочу немного повременить с этой новостью, — Хёкджэ старается подбирать слова, чтобы не обидеть Донхэ и не посеять в его и без того беспокойной голове новые страхи и сомнения. — Я думаю о ребятах. Если вдруг окажется, что мы… не сможем быть вместе — им придётся выбирать, на чьей они будут стороне. Сейчас подобное только добавит всем волнений перед концертом. — Им необязательно выбирать, Ынхёк, — на удивление мягко возражает Донхэ, хотя Хёк чувствовал, как от слов «не сможем быть вместе» лидера группы фактически тряхнуло от волнения — подобные темы явно непростые для него. — Что бы ни случилось, всегда можно сказать, что решение… расстаться… было обоюдным. — Донхэ, ты правда думаешь, что Кюхён не обвинит в любых разногласиях меня? — напрямую спрашивает Хёкджэ, немного повернувшись, чтобы обернуться назад и увидеть выражение лица лидера группы. — А Хичоль, ты представляешь его реакцию в таком случае? А уж о том, что придёт в голову Йесону, я даже предполагать боюсь. Донхэ не отвечает сразу: он растерянно смотрит на Хёка, но при этом явно обдумывает услышанное. — «Он ведь не решит, что я сразу же продумываю себе путь к отступлению?» — об этом Хёкджэ задумывается слишком поздно и пояснить свои слова не успевает, тихо вздохнув, Донхэ задаёт новый вопрос: — И что ты тогда предлагаешь? Делать вид, что между нами ничего нет? — Я… я просто думаю, что нужно немного придержать наши отношения в тайне, хотя бы пока мы не закончим с концертом, — Хёкджэ тоже начинает нервничать: Донхэ выглядит непривычно серьёзным, и от его взгляда у Хёка холодные мурашки бегут по спине. — Я не хотел бы, чтобы их что-то отвлекало… и я не хочу, чтобы взаимоотношения в группе пострадали из-за нас в такое время. После концерта у нас будет много времени, чтобы всё это обсудить и рассказать ребятам без спешки. Донхэ не спешит с ответом: лидер группы даже немного хмурится, продолжая рассматривать Хёкджэ и его выражение лица, отчего Хёку хочется спрятаться, вернуться на свою кровать, юркнуть под одеяло и надеяться, что Донхэ его там не найдёт. Но в итоге, смягчившись, Донхэ просто согласно покачивает головой, соглашаясь с доводами «Ынхёка», и с понимающей улыбкой произносит: — А я-то думал, что это я всегда такой беспокойный по всем вопросам. Хорошо, ты прав — нам стоит повременить с такими новостями. — Я учусь у лучших, — Хёкджэ хихикает и отворачивается, с облегчением выдыхая и снова мягко сжимая рукой пальцы Донхэ на своём животе. — Спасибо, что ты понял меня — и не принял это на свой счёт. Сейчас я очень боюсь сделать что-то, что может навредить группе, так что… — Да, я забеспокоился, но ты всё мне пояснил — и я с тобой согласен, — тихо отвечает Донхэ, уткнувшись носом и губами в густые рыжие волосы Хёкджэ, как будто невесомо подарив ему лёгкий поцелуй. — Твоя предусмотрительность не перестаёт меня удивлять, Ынхёк. Затаив дыхание, Хёк не может поверить своей удаче: Донхэ действительно правильно его понял — и сейчас это самое важное, о чём Хёкджэ хочется думать. Поддаваясь спонтанному порыву, Хёк осторожно приподнимает руку Донхэ и мягким движением притягивает её ближе, с непривычной для себя нежностью коснувшись костяшек пальцев Донхэ тёплыми губами. Хёкджэ даже сам удивляется собственной смелости, но, учитывая, как Донхэ сейчас становится откровеннее в своём желании прикоснуться к нему, Хёк почувствовал себя немного увереннее. А вот для Донхэ его действия стали полной неожиданностью: прерывисто втянув воздух через рот, лидер группы фактически замирает на месте, словно боясь пошевелиться. Глуповато хихикнув, Хёкджэ возвращает руку Донхэ обратно, так и не разжимая своих пальцев, и тихо интересуется: — Кажется, ты до сих пор не знаешь, что со мной делать, верно? — Порой даже предположить не могу, — отзывается Донхэ, охотно поддержав шутку «Ынхёка» и тихо засмеявшись. — Вот как сейчас. Но знать, что ты тоже испытываешь ко мне симпатию… это так согревает. Даже думать ни о чём другом не получается — так спокойно становится. — Согревает так же, как ты меня сейчас? — Хёкджэ даже не приходится врать: сейчас, когда он лежит вот так, в тёплых и сильных руках Донхэ, тот вымораживающий душу холод понемногу начинает отступать. Хёк знает, что этот холод вернётся утром, как и все его страхи и опасения, но, как Донхэ и сказал, думать об этом совсем не получается — ему просто сейчас не так холодно, и будь его воля, Хёкджэ не вылезал бы из этих объятий все оставшиеся свободные в их распорядке дни. — Ну… наверное, да, — Донхэ смеётся немного громче, но по-прежнему бархатно-тихо, словно не желая нарушать интимность их личного разговора, наполненного эмоциями и чувствами только их двоих. — Думаю, да, примерно также. Хёкджэ продолжает тихо посмеиваться: он давно уже не слышал столь осторожных и мягких шуток от Донхэ, и понимать, что лидер группы сейчас такой расслабленный — это очень приятно. Правда, Донхэ немного преувеличил, когда сказал, что ни о чём другом думать не может: освободив одну руку, лидер группы мягко проводит пальцами по плечу Хёкджэ, спускаясь к запястью, и с явной осторожностью вопрошает: — Как твои мышцы после тренажёрного зала? Ещё болят? — Ну… немного тянет, — признаётся Хёк, снова чуть повернув голову, чтобы видеть выражение лица Донхэ. — Но это с непривычки — в следующий раз уже будет легче. Не волнуйся, это… даже немного приятно, что ли. — Узнаю нашего Ынхёка, — Донхэ тихо смеётся, покачав головой, но медленно поглаживать предплечье Хёкджэ не перестаёт. — Тебя всегда воодушевляли тренировки, так что… наверное, я и вправду зря волнуюсь. Просто будь осторожен, ладно? — Я буду, — Хёкджэ согласно кивает, прекрасно понимая опасения Донхэ. — Только и вам, наверное, вернуться к распорядку непросто. Никто из вас не посещал зал, пока я был в трауре, так что… — Да, но не нас доктор Кан хотел снова госпитализировать с истощением, — уже более серьёзно напоминает лидер группы, но, судя по всему, ответ «Ынхёка» он принимает почти без возражений. — Я не хочу, да и не смогу тебя контролировать, Ынхёк, просто… Пожалуйста, будь осторожен. Мы беспокоимся о тебе и если ты решишь, что ещё не готов к концерту — мы сумеем настоять о его переносе. Твоё состояние сейчас важнее всего. — Я понимаю, — Хёкджэ пожимает плечами, не сомневаясь в словах Донхэ: не только он, но и все мемберы в ужасе от того, через что «Ынхёку» приходится проходить, да и выходка Чонсу на фестивале доверия к будущему концерту никак не внушала. — Нет, не думаю, что его стоит переносить ещё дальше. Я постараюсь сделать всё, чтобы не подвести вас… и не сбежать снова. — Ынхёк, никто не ждёт от тебя чего-то сверхъестественного… — начинает было говорить Донхэ, но в итоге, сам осознав, что он сказал, лидер группы лишь хмурится, покачав головой. — Ладно, Чонсу ждёт. Может быть, какая-то часть фанатов тоже. Но это всё решаемо. Если хочешь — можешь просто играть, но не петь — партии мы разделим. — Донхэ, это всё лишнее, — Хёк мягко прерывает Донхэ, пока тот не выдумал вообще заменить барабанщика на Хичоля или на кого-то из юных трейни. — Я хочу быть сильным… ради своего брата, ради вас и ради фанатов. И я надеюсь, что мне хватит сил справиться с этим, и я буду рад, если вы просто немного меня поддержите. С остальным мне придётся справляться самостоятельно — и, думаю, ты это прекрасно понимаешь. — Я всё понимаю, но это не значит, что я со всем этим согласен, — Донхэ нервно вздыхает, поджав губы. — Я не сомневаюсь, что ты самый сильный духом среди нас, но ты так храбришься… Ынхёк, тебе достаточно сказать одно только слово — и мы выбьем перенос концерта. Ты не обязан справляться с горем в таком бешеном темпе. Кому-то не хватает для этого и множества лет, а тебе дали один чёртов месяц только из-за того, что мы — известные личности. Это несправедливо по отношению к тебе… Ну вот, и почему ты улыбаешься? Хёкджэ даже сам не замечает, что, слушая Донхэ, он неосознанно широко улыбается, глядя на него. — «Какой же он рассудительный… и хороший…» — думает Хёк, и, повернувшись к Донхэ лицом, парень чуть тянется вперёд и прерывает рассуждения лидера группы коротким, но очень нежным поцелуем. — «Он так беспокоится обо мне… об Ынхёке. Он замечательный лидер и чудесный человек», — думает Хёкджэ, ощущая, как бережно Донхэ прикасается ладонью к его затылку во время поцелуя, чуть впутывая свои пальцы в его густые рыжие пряди — лидер группы действительно во многом не согласен с политикой агентства, но ему приходится балансировать где-то между группой и менеджером, и Хёк снова понимает, что делать это вовсе не так просто, как кажется. — Ты что, нашёл хороший способ, как вовремя заткнуть мне рот? — Донхэ опасается шутить открыто, но, разорвав поцелуй, он еле слышно посмеивается, наблюдая за тем, как Хёкджэ улыбается всё шире, довольно кивая головой. Хёк не уверен, но ему кажется, что теперь, благодаря тому, как Донхэ прислушивается к нему, у Хёкджэ получится снять хоть немного тревог, висящих мёртвым грузом на плечах лидера группы. — «Через всё можно пройти вместе… практически через всё», — вовремя поправляет себя Хёк. — «Только мои тайны так и останутся лишь моими… Но Донхэ об этом знать не нужно». — Не совсем, — Хёкджэ тихо хихикает, заражаясь приподнятым настроением Донхэ. — Я правда благодарен тебе за беспокойство… но ты уж слишком волнуешься. Я принял решение — и я постараюсь справиться со всем этим, только мне нужно немного поддержки. А сейчас просто постарайся выбросить все поводы для волнения из головы хотя бы до утра. Отдых нужен не только мне. — Знаешь, я никогда не умел переставать беспокоиться по команде, — смеётся Донхэ, но хотя бы хмурая складка со лба лидера группы постепенно уходит, когда он чуть смелее притягивает к своей груди Хёкджэ, расслабленно выдыхая. — Но если ты так говоришь, видимо, мне придётся научиться. И… я доверяю тебе, Ынхёк — и верю в тебя. И теперь я не сомневаюсь в том, что концерт пройдёт хорошо. Но если тебе вдруг понадобится помощь… — То я её попрошу, — отвечает Хёкджэ, с удобством уткнувшись носом в тёплое тело Донхэ и прикрывая глаза, сонно позёвывая. — Обещаю. А пока — доброй ночи, Донхэ. Над его головой раздаются тихие смешки, после чего лидер группы, чуть помедлив, мягко касается губами макушки Хёка, словно до сих пор опасаясь, что «барабанщик» отреагирует на такие проявления заботы и внимания слишком резко и непредсказуемо. Но Хёкджэ, не возражая против таких прикосновений, уже тихо принимается сопеть носом, проваливаясь в сон, так что последнее, что он слышит — это тихий шёпот Донхэ: — Я всегда приму твою сторону, что бы ни случилось. И… доброй ночи.***
О том, что с утра его и Донхэ в одной постели может застукать кто-то из любопытных мемберов, Хёкджэ ночью совершенно не подумал. Может, потому, услышав тихие шорохи в коридоре, утром Хёк даже не сразу понял, что произошло: сонно потянувшись, Хёкджэ тихо зевает и оглядывает комнату, с удивлением понимая, что он лежит не в своей постели. Ещё и дверь, отделяющая комнату от коридора, начинает открываться с тихим скрипом — и тогда, коротко бросив взгляд в сторону и окончательно убедившись, что рядом с ним спит Донхэ, перекатившись на спину и подложив руки под свою голову для удобства, Хёкджэ неосознанно принимается активно паниковать. Возможно, будь дверь ещё закрыта, то Хёк бы успел метнуться к кровати, нырнуть под одеяло или хотя бы сделать вид, что он уже проснулся и просто копошился у шкафа с одеждой, но теперь он это сделать уже не успевает — дверь открыта практически на треть, так что до того, как любопытный мембер, кто бы это ни был, вот-вот зайдёт в комнату и увидит то, что ему видеть не следовало ни в коем случае, остались буквально несколько секунд. В ужасе дёрнувшись и невольно толкнув Донхэ локтем в бок, Хёкджэ в панике попытался натянуть одеяло на собственную голову, чтобы спрятаться, совершенно перестав мыслить здраво. — М-м-м…. что такое? — сонно бубнит Донхэ, открывая глаза и, обратив внимание на напуганного Хёка, а затем — на медленно открывающуюся дверь, лидер группы моргает пару раз, а затем, сухо кашлянув, строго и громко произносит: — Кюхён, мы ещё спим. Придёшь к рыбкам после завтрака. — Кюхён? — тихо шепчет Хёкджэ, укоряя себя за недогадливость — ну кто ещё мог догадаться зайти в комнату без разрешения в такую рань? Но, кажется, с Кюхёном Донхэ умеет справляться чуть ли не с лёгкостью — дверь, замерев на середине пути, также медленно закрывается, как будто с неохотой, а затем недовольное топтание макнэ группы в коридоре понемногу успокаивает Хёкджэ, когда тот понимает, что Кюхён ушёл на кухню, чтобы либо подыскать что-то съестное, либо, что более вероятно — разбудить Хичоля и испортить настроение ещё и ему, раз самого Кюхёна к рыбкам пока не пускают. — Ты чего так напугался? — после короткого одёргивания Кюхёна голос Донхэ снова становится сонным — видимо, лидер группы среагировал уже практически рефлекторно на подобное вторжение, а вот для Хёкджэ, учитывая ситуацию, такие визиты макнэ группы спозаранку кажутся чем-то невероятно смущающим. — Он уже давно так шастает по утрам. Скорее всего, он бы даже не заметил, что тебя нет в постели — пока Кюхён не позавтракает, его, кроме рыбок, мало что интересует. — Я… наверное, просто растерялся, — признаётся Хёк, опуская наконец одеяло, в которое он так вцепился практически до судорог в пальцах. — Мы вроде договорились, что повременим с новостью… о нас. А если бы он увидел? — А я давно тебе предлагал щеколду в дверь врезать, — Донхэ продолжает позёвывать, лениво потягиваясь на постели. — Ещё когда Хичоль тут лунатил по ночам. Но после того, как ты щеколду в ванной вырвал, настаивать на этом было явно плохой идеей. А теперь что, ты передумал? — Всё смеёшься надо мной, — вздыхает Хёкджэ, поморщившись: он и подумать не мог, что капризы брата создадут ему столько проблем. — А я ведь и правда был готов уже за твоей тумбочкой прятаться. Так адреналин подскочил — до сих пор сердце колотится. — Не смеюсь, — Донхэ улыбается, не скрывая, что эта ситуация его откровенно веселит, но, прислушавшись к словам Хёка, лидер группы становится слегка обеспокоенным. Повернувшись на бок, ближе к Хёкджэ, парень медленно приподнимает руку и мягко прислоняет тёплую ладонь к груди Хёка, пытаясь прочувствовать, как бьётся его сердце, после чего тихо произносит: — И правда — так стучит. Если хочешь, мы можем поставить щеколду и на эту дверь — скажем Сонмину, чтобы он сюда с мастером пришёл. У меня запасных щеколд больше нет, да и за что у нас стаффу платят, в конце концов? Сделают всё минут за десять — и зато никакие любопытные носы сюда не зайдут. Всё-таки интерес Кюхёна к этой комнате после появления аквариума только возрос. — Да, это будет отлично. Спасибо, — бормочет Хёкджэ, накрывая руку Донхэ своей и стараясь как можно спокойнее выдохнуть — всё обошлось, Кюхён ничего не увидел и, скорее всего, сюда до завтрака больше никто не зайдёт. Но Хёк слишком перенервничал, так что неудивительно, что даже успокоительное, которое он принимает по вечерам, тут не помогло — оно неплохо избавляет Хёкджэ от резких эмоциональных срывов, но здесь он попросту запаниковал и испугался — а это немного другие чувства, к которым парень тоже оказался не готов. — Ынхёк, всё в порядке, — мягко произносит Донхэ и придвигается чуть ближе, с нескрываемой нежностью коснувшись тёплыми губами лба взволнованного Хёкджэ. — Сделаем щеколду — и ты больше не будешь так переживать. Пусть мы пока будем держать всё в секрете, но… зато ты сможешь спать со мной… в одной постели… если ты хочешь, конечно. — Хочу, — тихо смеётся Хёк, слегка сжимая пальцы на руке Донхэ: сейчас, когда самое страшное уже позади, вся ситуация кажется до смешного нелепой. — Но не будем пока травмировать нервную систему Кюхёна. Боюсь, он бы дар речи потерял… дня на три. — Это точно, — смеётся Донхэ, после чего, аккуратно высвободив свою руку, он приглаживает волосы на виске Хёкджэ, наблюдая за его смущённым выражением лица. — Но я рад, что вы теперь почти не конфликтуете. Кюхён… нам с тобой никогда не удавалось поговорить о нём. С ним тоже часто бывает непросто, но Кюхён всё равно уважает тебя и прислушивается к твоим словам, даже если тебе кажется, что он делает всё наперекор. — Донхэ, мы ездили за растениями для аквариума — и всё-таки не устроили драку в магазине. Думаешь, я не замечаю перемен в поведении Кюхёна? — улыбается Хёк, чуть пошевелив головой, чтобы практически прильнуть виском к ладони Донхэ. — Он шумный, своенравный и всё такое… но он просто ребёнок — и всегда им был. К этому просто нужно разок привыкнуть, чтобы в дальнейшем не обращать на его подколы никакого внимания. Да и он разрешил отправить его родителям букет, когда я хотел выразить благодарность вашим родителям, так что… — Да, я так и не решился поговорить с ним об этом, — признаётся Донхэ, негромко вздохнув. — Вы вроде как сами разобрались — и я просто не смог задать ему эти неудобные вопросы. Ну и пришлось предупредить госпожу Чо, чтобы они ему не звонили — иначе он разозлился бы на тебя ещё больше. — Да, я об этом как-то не подумал, — Хёкджэ перестаёт улыбаться, встревоженно глядя на лидера группы. — Ты очень предусмотрителен в таких вопросах. — Ты хотел выразить им свою признательность, а Кюхён был не против — это было, пожалуй, самое важное, — мягко поясняет Донхэ, пожимая плечами. — Моей задачей было лишь проконтролировать ситуацию, чтобы их отношения не стали ещё хуже. Но знаешь… госпожа Чо так обрадовалась, когда узнала, что с выбором букета тебе помогал Кюхён. Для неё было важно, что Кюхён захотел вообще принять в твоей затее хоть какое-то участие — и что он помнит её любимые цветы. Надеюсь, однажды они смогут решить все свои проблемы и наконец помирятся. Кюхён… нашей поддержки ему определённо мало, хоть мы и делаем всё, что можем. — На этом свете есть хоть что-то, что не вызывает у тебя беспокойство? — Хёкджэ пытается пошутить, но когда Донхэ укоризненно смотрит на него, парень торопится прояснить, что именно он пытается сказать. — Нет, я всё понимаю — тебе приходится за многое отвечать, но… ты хоть иногда можешь позволить себе немного расслабиться? — Ну… могу, — Донхэ задумывается над вопросом Хёка, решив подойти к ответу самым серьёзным образом. — Когда я пишу тексты песен или работаю над мелодией — время летит незаметно. Наверное, ты скажешь, что это тоже труд и повод для беспокойства, но у меня всё иначе — все посторонние мысли либо отступают, либо отражаются в песне. Это, можно сказать, моя отдушина. — Вот видишь, это уже хорошо, — Хёкджэ хочется подбодрить лидера группы, раз этот темноволосый парень сейчас стал немного смелее в своих рассуждениях. — А когда ещё ты можешь себе позволить просто отпустить все переживания? — Наверное, на службах в церкви, — в этот раз Донхэ отвечает уже тише: хоть перед фанатами и перед камерами лидер группы не скрывал, что он верующий человек, сейчас, перед «Ынхёком» парень всё равно ощущает себя как-то неловко. — Для тебя это может показаться странным, но когда я молюсь — я чувствую, что могу доверить Богу все свои переживания о людях, которых я знаю и которые мне очень дороги. После этого становится немного легче. — Я никогда не считал веру «странной», — Хёк осторожно берёт Донхэ за руку, поскольку он понимает, насколько эта тема важна для лидера группы, и как Донхэ боится сейчас увидеть даже малейшую тень осуждения в глазах «Ынхёка». — И, несмотря на то, что я в это не верю — твою веру я уважаю. Пожалуй, я даже рад, что она так помогает тебе. — И… ты только не смейся, — просит Донхэ, становясь немного смелее после своеобразной поддержки «Ынхёка». — Но… кажется, я ещё чувствую себя так спокойно… с тобой. — Со мной? — прозвучало это чересчур громко: настолько Хёкджэ был удивлён тому, что он слышит. — Но… почему? Я же не делаю ничего особенного… — Я сам не могу понять, — Донхэ улыбается не только уголками рта, но и как будто даже глазами, но при этом Хёк не сомневается, что лидер группы говорит сейчас абсолютно серьёзно. — Мы с тобой никогда не ладили и всё такое… И я до сих пор не могу понять, как у тебя хватало сил на то, чтобы заботиться о всех нас, когда помощь требовалась в первую очередь тебе. Сперва этот аквариум, который нас всех удивительным образом сплотил, потом мы стали часто готовить все вместе на кухне или же просто болтать о всяких глупостях, как недавно ты рассказывал про эту фанатскую статью. И каждый раз, когда я действовал на эмоциях, ты знал, как меня успокоить. Это кажется таким удивительным… — Вот как… — тихо отвечает Хёкджэ, понимая, что он окончательно запутался: Донхэ упоминает исключительно те моменты, которые происходили именно с Хёком, когда он играл и продолжает играть здесь роль Ынхёка. — «Неужели наше поведение так сильно отличается?» — задумывается Хёкджэ, притихнув. — «Конечно, я не курю и не пью алкоголь, я не стараюсь выводить ребят из себя, как наверняка любил делать Ынхёк, раз они с Кюхёном так часто спорили… Но неужели это настолько сильно заметно?» Более того, от слов Донхэ в сердце Хёка затеплилась надежда. — «Может… он всё-таки влюбился не в Ынхёка… а в меня? Точнее, в меня, притворяющегося Ынхёком?» — об этом сложно даже думать, не говоря уже о том, чтобы рассказать всю правду и попытаться всё прояснить, потому Хёкджэ даже и не пытается этого сделать. И пусть его совесть продолжает кричать, напоминая о том, что Хёк поступает неправильно: Хёкджэ всё равно следует велению сердца, поскольку другого выхода из ситуации, да ещё чтобы этот выход не причинил всем мемберам, и особенно Донхэ, боль — он попросту не видит. — Я даже не думал, что вообще когда-нибудь заведу с тобой подобный разговор, — смущённо признаётся Донхэ, приподнявшись на постели и подперев голову рукой. — Но всё, что ты делаешь — очень важно для ребят… и для меня тоже. Каждый раз, когда ты занят чем-то таким отвлечённым… ты выглядишь таким счастливым. И, глядя на тебя, не хочется думать ни о чём плохом. Хёкджэ не может сдержать широкую, хоть и смущённую улыбку — Донхэ в очередной раз умудрился подобрать нужные слова, чтобы Хёк почувствовал себя немного лучше. Да и знать, что лидер группы может хоть немного расслабиться, когда ребята чем-то заняты вместе — это невероятно успокаивает парня. Но, вопреки желанию Хёкджэ, они не могут лежать в одной постели так долго — несмотря на то, что Кюхёна всё-таки одёрнули, всем уже пора завтракать, так что им обоим нужно вставать. Правда, Хёку следует как-то продемонстрировать и то, что ему тоже важны слова Донхэ, которые тот сейчас сказал о нём и о том, что он делает, потому, усаживаясь на постели, Хёкджэ порывисто наклоняется к застывшему на кровати лидеру группы и, улыбнувшись, легко касается губами его щеки. — Спасибо, что поделился, — тихо произносит Хёк, тут же выпрямившись, чтобы Донхэ не вздумалось затянуть его обратно в кровать в надежде провести так весь день. — А теперь — нам пора. На кухне без контроля три голодных рта. — Это уж точно, — посмеивается Донхэ, тоже усаживаясь на постели и, протянув руку к кулону Хёкджэ, который оказался поверх пижамной рубашки, лидер группы аккуратно поправляет эту дорогую для парня вещь, распутав немного перекрученную цепочку. — И… спасибо, что спросил. Хёкджэ даже не успел понять, почему он не оказал никакого сопротивления и не попытался закрыть от Донхэ кулон — после того несдержанного порыва, связанного с телефоном Ынхёка, Хёк на самом деле начал уже побаиваться того, что он ещё долго будет так реагировать на любые попытки ребят прикоснуться к памятным вещам его брата. Но в этот раз, когда Донхэ потянулся к кулону, Хёкджэ не сомневался, что лидер группы не причинит этой вещи никакого вреда — наверное, после того, как Донхэ бережно переложил фотоальбом, который оказался на его коленях, так и не заглянув в его страницы, Хёк подсознательно доверяет этому человеку и знает, что тот будет уважать его тайны… в рамках разумного, конечно. Ну и, возможно, доверию способствует мысль, что они теперь вместе. — «Мы вместе…» — с глупой улыбкой думает Хёкджэ, пока старательно чистит зубы в ванной комнате и рассматривает своё отражение в зеркале. — «Или вместе Донхэ и я, притворяющийся Ынхёком… Как это вообще можно назвать? Это полноценные отношения? Но как их можно строить на обмане?» Хёк не может найти ответы на эти вопросы — и он не сможет их найти в одиночку, это Хёкджэ вполне понимает, разве что задавать самому себе эти вопросы парень не перестаёт. И Хёк решает просто плыть по течению, поддаться своим собственным чувствам — и ни о чём не думать, хотя бы до окончания концерта. Хёкджэ не сомневается, что потом, когда концерт пройдёт, ему будет ещё тяжелее признаться во всём своём обмане и повиниться перед ребятами, и оттого мысли об этом становятся всё болезненнее. — «Но они должны провести концерт… они так долго к этому готовились…» — Хёкджэ старается убедить себя, что он не ищет оправданий, и не пытается найти любой повод, чтобы остаться здесь. Донхэ сумел заметить, что в какие-то моменты Хёк даже во время траура искренне улыбался, так как ребята находили способ как-то его порадовать, немного развеселить или попросту отвлечь его от тяжёлых мыслей, хотя бы на краткие мгновения. — «Я привязался к ним…» — понимает Хёкджэ, и уже не собирается это отрицать. — «Я привязался к этому миру, который словно создан для Ынхёка… И теперь его нет — и что будет у меня, если я оставлю всё это?» Хёкджэ привязался ко всему, что здесь происходит: к этой комнате, в которой всё напоминает Ынхёка, к ребятам, которые уже не кажутся Хёку странными — теперь ему многое здесь совершенно не кажется странным. Все те особенности мира известных личностей, которые были Хёкджэ непонятны и казались такими непривычными и сложными — многое из этого Хёку объясняют, день за днём, как сами ребята, спешно, как лёгкое напоминание для «Ынхёка, который кое-что забыл из-за сотрясения», так и сам Хёк объясняет это себе, сталкиваясь с новыми препятствиями, раз за разом. Конечно, со многими вещами приходится справляться спешно, как будто «Ынхёк» всегда знал, что надо делать, но, кажется, поведению Хёкджэ ребята практически перестали удивляться. Хотя, как оказалось, самому Хёку ещё было, чему удивляться. — Вы как хотите, а мы с Ынхёком отправляемся на маникюр, — довольно произносит Хичоль, складывая тарелки в раковину после завтрака. — И на эпиляцию уже пора — скоро начнутся репетиции и нам будет совсем не до этого. Ни тот, ни другой пункт не вызывают у Хёкджэ, допивающего свой чай, никакого восторга и ожидаемого Хичолем предвкушения — скорее, наоборот, подобные косметические процедуры словно призывают парня держаться от них как можно дальше, особенно если вспомнить опыт с восковыми полосками на квартире Ынхёка. Но деваться Хёку некуда — наверняка перед концертом Чонсу-хён поднимет подобные вопросы, да ещё и не побрезгует всё проконтролировать лично, так что уж лучше справиться с этим как можно раньше, в спокойной обстановке и без лишнего наблюдения со стороны строгого менеджера. — Я не думаю, что сейчас для этого подходящее время, — возражает Донхэ, от которого точно не укрылось, что «Ынхёк» не в восторге от плана, навеянного очередными идеями Хичоля. — Для этого будет время перед самым концертом. — Вообще, время сейчас самое подходящее, пока мы не начали репетиции, — Чонун ставит свою пустую кружку на стол и задумчиво оглядывает притихшего Хёкджэ. — Ынхёк уже с неделю ногти подгрызает, если ты не заметил. Такими темпами к концерту придётся делать ему наращивание делать. Охнув, Хёкджэ с трудом подавил себе желание вытянуть рукава свитера и спрятать руки под столом: одного лишь взгляда, брошенного на свои руки, Хёку хватает, чтобы понять, что Йесон прав — «Ынхёк» начал грызть ногти, и даже для него самого эта новость стала неожиданностью. — «Видимо, я это делаю неосознанно…» — задумывается Хёкджэ, понимая, что от проницательности Йесона, наверное, ничего нельзя скрыть. — «Только то, что я — не Ынхёк, Чонун так и не понял, к счастью для меня…» — Ынхёк с наращиванием — я бы на это посмотрел, — хохотнул Кюхён, схватив из большой миски грушу и довольно в неё вгрызаясь, до брызг свежего сока, стекающего по его пальцам. — Он же тогда палочки барабанные будет держать, как кисейная барышня. Ногти мешаться будут. — А ну, цыц, мелкий, — беззлобно огрызается Хичоль, погрозив ему кулаком. — Ты просто завидуешь, что тебе с гитарой красивые ноготки не положены — весь лак сдерёшь в один момент. Не одну струну в Америке испортил на «семейном» концерте. — Так, прекращайте, — Донхэ недовольно вздыхает, украдкой покосившись на Хёкджэ, и тот в нерешительности пожимает плечами. — «И что мне делать?» — Хёк понимает, что лидер группы ждёт его решения, хотя бы малейшего знака, что «Ынхёк» ещё не готов, чтобы убедить Хичоля в том, что пока стоит повременить с подобными процедурами. Но именно это Хёкджэ и не может себе позволить показать: провести время с Хичолем, даже через довольно специфичное занятие, будет неплохо, так как старший мембер уверен, что рядом с ним — его лучший друг, да и Хёк уже убедился, что если отказываться от каких-то привычных «Ынхёку» дел, стоит ждать беды в виде зависшей над головами угрозы в лице Чонсу-хёна. Именно поэтому Хёкджэ, убедившись, что Донхэ продолжает выжидательно на него смотреть, коротко кивает головой и, пытаясь обратить внимание других на себя, мягко произносит: — Не ссорьтесь. Пока у нас осталось немного свободного времени, пусть каждый воспользуется им, как хочет. Мы с Хичолем отправимся в салон, а вы займитесь своими делами. А вечером можем все вместе посмотреть какой-нибудь фильм… — О, ужастик? — неожиданно оживился Чонун, и Хёкджэ чуть было не рассмеялся, когда три других мембера практически синхронно воскликнули: — Нет! — Ни за что! — Чонун, не смей! — Ясно-ясно. И на что я надеялся, — ворчит Йесон, после чего уже Хёк не может сдержаться — и прыскает со смеху: наблюдать за тем, как Чонун ненавязчиво пытается подтянуть ребят к своим вкусам, конечно, забавно, но, видимо, никто из парней не настроен сегодня на просмотр фильмов ужасов, потому гитаристу и пришлось с этим смириться. — Ладно, сами тогда выбирайте. Сейчас много хороших новинок появилось. Что тогда будем смотреть? Хёкджэ, конечно, предполагал, что у ребят различаются вкусы, но оказалось, что даже в вопросе выбора фильма для просмотра парни способны переругаться: Кюхён настаивал на том, что им нужно посмотреть финал «Мстителей», Хичоль убеждал всех, что лучше варианта, чем «В метре друг от друга», они не найдут, а негромкое предложение Донхэ — выбрать «Игры разума» забраковали тут же, так что лидер группы и не пытался больше вмешиваться в этот спор. Йесону, раз его предложение с ужастиками разом отвергли все мемберы, в целом было всё равно, что смотреть, а Хёкджэ ещё не предложил ничего, так как небезосновательно опасался, что во вкусы «Ынхёка» он не попадёт. Но заинтересованность Йесона Хёк всё-таки недооценил, так как, дождавшись, пока самые громкоголосые участники группы выдохнутся и замолчат — а на это понадобилось почти полчаса — гитарист неожиданно для всех произносит: — А пусть Ынхёк выбирает. Это же он предложил фильм посмотреть. — Я против. Он заинтересованное в дребедени Хичоля лицо, — Кюхён возмущённо пыхтит, недовольно покосившись на Хёка, но в целом возражает не очень активно, словно действительно ожидая ответа от «Ынхёка». Ну а остальные мемберы тем более с неприкрытым интересом смотрят на Хёкджэ, из-за чего парню нужно срочно что-то придумать. — «Какой бы фильм предложил Ынхёк?..» — Вообще, кажется вышла третья часть Джона Уика, — нерешительно произносит Хёк, когда ему приходит на ум один из любимых фильмов Ынхёка. Сам Хёкджэ не имел представления о том, кто такой Киану Ривз, в чём суть шуток, которые брат называл «мемами», про какую-то собаку, но Ынхёк так сильно хотел пересмотреть две части вместе с братом, что Хёк не решился возразить. Конечно, Хёкджэ не любил боевики и различные перестрелки, но теперь парень понимает, что на фоне пристрастий Йесона к фильмам ужасов эти особенности Ынхёка кажутся ему такими пустяками. — «Я бы пересмотрел с тобой любые фильмы, даже самые страшные — только бы ты был жив, Ынхёк…» — Точно, — Йесон первый реагирует на предложение «Ынхёка», довольно качнув головой. — Как раз недавно прокат вроде закончился, так что на сайтах уже должно быть качество. Ну что, все согласны смотреть Джона Уика? — Ну, раз больше никакой альтернативы нет… — Хичоль показательно поправляет свою причёску под согласное ворчание Кюхёна, но в итоге смеётся и легко пихает Хёкджэ локтем в бок. — Шучу, котёнок. Приятно видеть, что тебя снова интересуют любимые фильмы. Тогда сгоняем в салон, расслабимся, что-нибудь вкусненькое купим — и вечером посмотрим фильм. Что скажешь, лидер? — Мысль неплохая, — признаёт Донхэ, пожав плечами. — Только учти, Хичоль — под «вкусненьким» алкоголь не подразумевается. Кстати, это всех касается. Никаких пьянок, пока с концертом не закончим. — Да помню я, — Хичоль кривит свои красивые губы в капризной усмешке, мотнув головой. — Ты мне уже каждый день это говоришь. — Потому что ты каждый день сумеешь умудриться про это забыть, при должном желании, — лидер группы недовольно хмурится, не оценив шутку старшего мембера. — Ладно, раз все согласны — устроим вечером просмотр фильма. Хичоль и Ынхёк звонят Ёнуну и едут в салон, а вы двое поедете туда завтра. Чонсу я предупрежу, чтобы мастера были готовы. Кюхён моет посуду. — Почему опять я… — ворчит макнэ группы, но послушно поднимается из-за стола и идёт к раковине, куда парни уже сложили всю посуду. Хёкджэ было хотел предложить Кюхёну помощь, но его уже потянул за руку из-за стола Хичоль, никого не слушая и радостно восклицая: — Приведём тебя в порядок, котёнок — и ты сразу повеселеешь, вот увидишь! И, как бы Хёк ни доверял суждениям Хичоля, именно в эти его слова парень верить отказывается, опасаясь повторного опыта с удалением лишних нежелательных волос. — «И как от этого можно повеселеть?..»