***
После разговора с Донхэ Хёкджэ стал чувствовать себя немного лучше. — «Может, я зря волнуюсь?» — парень спрашивает сам себя, задумчиво покручивая кулон на своей шее. — «Ребята не против новых сольных песен, Донхэ обещал, что мне поможет, так что мне нужно лишь написать текст…» — Ты же сам постоянно подшучивал, что мне тоже стоит попробовать написать песню, — тихо произносит Хёк, печально улыбаясь собственным воспоминаниям, возникшим в голове: вот они с братом снова сидят в его квартире и беззаботно болтают о музыке. — «Как же давно всё это было…» — Хёкджэ уверен, что времени прошло не так много, но теперь, когда он воссоздаёт в голове образ того Ынхёка из прошлого, брат кажется ему таким молодым, таким беззаботным и свободным — таким, каким сам Хёк уже не будет никогда. — «Каждый новый день старит меня и отдаляет от Ынхёка. И мне ничего с этим не поделать…» — Ладно, наверное, уже ужинать пора, — вспоминает Хёкджэ, глянув на часы: после их разговора Донхэ ушёл в гостиную, догадавшись, что парню нужно побыть в одиночестве, и для Хёка не кажется странным, что его не зовут к столу. Но в дальнейшем им всем предстоит много работы — а Донхэ и Хёкджэ с их новыми соло нужно будет трудиться усерднее других, так что необходимость следовать режиму кажется Хёку очень важной. — «Иначе у меня не будет сил на то, чтобы выдержать это испытание…» — О, котёнок, ты вовремя, — радостно восклицает Хичоль, поднимаясь с дивана, на котором он сидел вместе с Донхэ и до этого момента о чём-то беседовал с лидером группы. — Демонёнка нашего позовёшь? Чонун уже на стол накрывает. — Да, конечно, — Хёкджэ расслабленно улыбается старшему мемберу — несмотря на «колкость» шуток Хичоля, Хёка они по-своему даже веселят: этот юмор так напоминает шутки Ынхёка, что парень продолжает чувствовать что-то родное от общества Хичоля. Ещё и Донхэ больше не смотрит на Хёка так обеспокоенно, когда дело касается его и Кюхёна — видимо, после того, что произошло в последнее время, лидер группы перестал волноваться о том, не сцепятся ли своенравный макнэ и неконтролируемый барабанщик в очередной ссоре: у Хёкджэ на это нет никакого желания, а Кюхён явно не видит для этого достойной причины. Хотя в последнем Хёк явно поспешил с выводами — ворчать и подначивать макнэ группы был готов круглосуточно. — И чего ты тут забыл? — Кюхён, сидя на своей постели, вскидывает голову, держа в руках рамку для фотографий. — Только не говори, что Донхэ опять сопровождающий нужен. Я в эскортники не нанимался. — В эскортники? — Хёкджэ даже хихикает от неожиданности: юмор макнэ до сих пор застаёт его врасплох. — Нет, я не поэтому пришёл. Ужинать пора. — А, так бы сразу и сказал, — Кюхён тут же подскакивает на ноги, с осторожностью переставляя рамку на свой стол. Хёкджэ с нескрываемым любопытством подходит ближе и рассматривает фотографию в рамке из-за плеча Кюхёна. На фото оказалась молодая женщина, которой на вид около тридцати лет, ровесница Чонсу-хёна или, может, чуть моложе его. — «Так вот, кто завоевал сердце Кюхёна», — Хёк улыбается собственным мыслям, рассматривая фотографию. Фанаты на форумах прочили Кюхёну в пару каких-то моделей, очень худых и длинноногих красоток, но Хёкджэ даже до всей этой истории с подменой брата не был уверен, что макнэ подойдёт кто-то из того круга: Хёку всегда казалось, что такому задиристому макнэ нужен рядом кто-то в меру строгий, но при этом умеющий быть мягким и способный найти способ, как укротить этот огонь в душе Кюхёна — и поддержать его. — «Она точно сможет», — с теплотой думает Хёкджэ, поражаясь тому, насколько эта красавица и Кюхён похожи: немного округлая форма лица, миндалевидная форма тёмных глаз и слегка полноватые губы с на удивление острым и чётким контуром. Взгляд этой молодой женщины кажется слегка строгим, что подчёркивает её причёска в виде убранных от лица длинных тёмных волос, но Хёк подмечает, что само выражение лица очень мягкое, как будто в момент съёмки она смотрит на кого-то, кого очень любит, хоть и вынуждена держать его в строгости. — Она такая красивая, — негромко произносит Хёкджэ, любуясь фотографией: ему даже стало приятно узнать о Кюхёне немного больше, особенно когда можно продолжить расспросы под своей ложью о потере памяти. — Это ведь твоя девушка? После сотрясения я мало, что помню… Но спросить имя этой молодой женщины Хёк не успевает — ещё на слове «девушка» Кюхён так резко развернулся к Хёкджэ, что тому даже стало страшновато, потому он и заторопился напомнить макнэ группы о том, что после аварии у «барабанщика» были сильные пробелы в памяти. — «Если он так реагировал на то, что его родители меня навестили, наверное, он и девушку будет ко мне ревновать?» — Хёкджэ уже приготовился было объяснить Кюхёну то, что ревновать девушку к нему совершенно не стоит, как макнэ группы практически подлетает к нему, а затем с силой ударяет совершенно не ожидавшего Хёка по лицу. — Что?.. — задохнувшись от острой боли, Хёкджэ отшатывается назад, прижимая ладонь к покрасневшей от удара щеке. — Кюхён, что… — Не смей! — рычит Кюхён, снова замахиваясь для удара, но промахнувшись — Хёк, ошарашенный и испуганный, успевает подставить локоть. — Не смей, сволочь! Её ты не мог забыть! Не мог! — В чём дело, Кюхён?! — Хёкджэ даже практически не защищается — он лишь спешно отступает назад, растерянный и опешивший, не понимающий, откуда в Кюхёне столько злобы и почему макнэ так яростно размахивает кулаками, целясь попасть ему по лицу. — Да что с тобой такое?! — Кюхён? Ынхёк?! — позади Хёка слышится топот ног, сильные руки Донхэ слегка сжимают его плечи, но только для того, чтобы лидер группы мог задвинуть Хёкджэ за свою спину и резко перехватить руку Кюхёна, с силой оттолкнув его назад, вглубь комнаты. — Котёнок, что стряслось? — Хичоль тут же цепко хватает Хёка за руку, словно он готов не то — удерживать парня, не то — в любой момент закрыть его собой от агрессии Кюхёна. — Что вы опять не поделили? — Я… сам не знаю, — тихо отвечает Хёкджэ, застыв на месте: его ноги как будто прирастают к полу, когда он видит, с какой яростью Кюхён изворачивается из хватки Донхэ, с ненавистью глядя прямо ему в глаза. — Я… я правда не знаю. — Не знает он! Он не знает! — Кюхён висит в руках Донхэ, согнувшись пополам и пытаясь плюнуть в сторону Хёкджэ. — Этот мудак сказал, что Чжиын моя девушка! Девушка! — Кюхён! Успокойся, Кюхён! — лидер группы изо всех сил сдерживает брыкающегося макнэ, пока Йесон молча подходит ближе, пытаясь загородить собой Кюхёну вид на Хёка. — Ынхёк же ничего не помнит… — Ой-ё… — выдыхает Хичоль, мягко потянув Хёкджэ за плечо назад, в коридор. — Котёнок, тебе лучше уйти. — Он не помнит?! — Кюхён безумно смеётся, выглядывая из-за спины Чонуна и практически рыча диким, обезумевшим голосом. — А я вот помню! Я помню, как он говорил, что на моём месте настоящий мужчина не должен проронить ни слезинки! Мне плевать, что он не помнит наших родителей! Но я помню, как он насмехался надо мной, когда не стало Чжиын! — Ынхёк, уходи, — бросает Чонун, украдкой обернувшись. — Кюхён, он просто ничего не помнит, успокойся… — Как можно такое забыть?! — кричит Кюхён, пытаясь извернуться в руках Донхэ. — Как можно было забыть мою сестру?! — Что… — Хёкджэ цепенеет, не находя сил даже на то, чтобы вдохнуть полной грудью. — «Сестра… так это была его сестра?» — осознание не просто приходит слишком поздно — оно фактически врезается в разум Хёка с силой того, первого удара от Кюхёна, практически сшибает его с ног: теперь Хёкджэ удаётся сопоставить все разговоры ребят о том, что Кюхёну тяжело, о том, что он продолжает избегать родителей, с реальностью — всё дело в Чжиын. — «Его сестра же погибла… И почему я сразу не вспомнил?» Хотя то, что Хёкджэ не сумел вспомнить эту трагедию сразу, было неудивительно — Хёк немного знал о родителях ребят из их профайлов, но, пока ему было так больно и тяжело, ни о ком вспоминать не хотелось. Но сестра Кюхёна — это совсем другое дело. — «И мне никто не напоминал о ней явно…» — с сожалением думает Хёк, поморщившись: если бы он догадался хотя бы попытаться выяснить, почему Кюхён так и не ладит с родителями, он бы обязательно вспомнил эту добрую девушку и понял бы, почему макнэ всё это время, в самые тяжёлые для Хёкджэ дни траура смотрел на него так испуганно, так зажато. Но он не вспомнил, не захотел, не видел дальше своего носа, когда всё было так очевидно. Хёкджэ уже не помнит, в какой день это случилось, но он помнит, как ужас охватил фанатов, когда стало известно о крушении самолёта в прошлом году. Это был рейс Нью-Йорк — Сеул, и крушение случилось из-за ужасной грозы, которая помешала безопасной посадке самолёта. Эта трагедия стала горем не только для всей страны, но и в особенности для фанатов и мемберов DAEKY — в том самолёте находились старшая сестра Кюхёна, Чо Чжиын, и её супруг. Девушка уже несколько лет проживала в Нью-Йорке вместе с мужем и фанаты часто видели её на концертах DAEKY, да и Чжиын сама выкладывала в своём Instagram закулисные фотографии вместе с DAEKY, потому горе семьи Чо не оставило равнодушным ни одного фаната. Что касается мемберов группы… на них было страшно смотреть. Теперь Хёкджэ вспоминает, что всё расписание у ребят сдвинули тогда месяца на два, они не появлялись в своих соцсетях и практически не мелькали на улицах — Хёк с ума сходил от волнения за брата и не знал, как правильно выказать свои соболезнования, но Ынхёк, как и всегда, решил всё сам. Ынхёк тогда просто приехал в пекарню, забрал Хёкджэ с собой, на квартиру, и практически безостановочно пил. Теперь Хёкджэ вспоминает, как волновался его брат, как он сжимал руку Хёка, почти до синяков, и еле ворочал заплетающимся языком, повторяя одно и то же раз за разом. — «Будь рядом. Обещай, что всегда будешь рядом». Но Хёк из-за своих переживаний и проблем совсем забыл об этом, забыл о той поддержке, которую он старался оказывать брату в тяжёлый для всех момент — и забыл о том, что Кюхён тоже потерял близкого человека. Хёкджэ забыл — а остальные и не говорили, намекали, но как-то туманно, обходя эту тему и довольствуясь лишь молчаливыми кивками «Ынхёка», думая, что хотя бы это он помнит. — «И с тех пор Кюхён и не общается с родителями… после похорон», — припоминает Хёк, но сейчас его воспоминания фактически бесполезны: Кюхён хоть и перестал вырываться из рук Донхэ, но он с такой ненавистью прожигает застывшего Хёкджэ своим взглядом, что Хёку становится очень стыдно. — «Я должен был это помнить…» — Кюхён, извини меня, я просто… — Хёкджэ снова решается подать голос — и едва не получает новую оплеуху: в этот раз его успевает защитить Чонун, вовремя перехватив руку рычащего Кюхёна, который снова кидается к «барабанщику»: — Да в жопу свои извинения засунь! Тебе всегда было плевать на других! — Кюхён, ты не в себе. Давай успокоимся, — предлагает Чонун, и, наверное, впервые на памяти Хёкджэ Кюхён совершенно не боится этого немногословного гитариста и не слушает его — отшатнувшись назад и тем самым налетев спиной на Донхэ, Кюхён шумно выдыхает, и Хёк замечает, как макнэ дрожит. Ярость во взгляде Кюхёна исчезает, он устало опускает голову и смотрит на свои дрожащие руки, сжимает их в кулаки и зажмуривается, как будто это поможет ему изгнать знакомый до боли образ перед глазами. — «Нет…» — Хёкджэ захотелось подойти, крепко обнять Кюхёна и прижать к себе изо всех сил, потому что он прекрасно знает, что всё это не поможет. — «Это не поможет… Этот кошмар до сих пор мучает его». — Разве я не прав? — глухо вопрошает Кюхён, и Хёк видит, что макнэ даже не стирает с щёк свои слёзы. — Вы все около него пляшете, чтобы никто как-то не так над Ынхёком не подышал. А ему плевать на всех. Вам напомнить, из-за кого Донхэ меня после похорон из петли вытаскивал?! — Что… — у Хёкджэ практически отказывают ноги, отчего он буквально валится в так кстати подставленные руки Хичоля. — «Я не понимаю… из петли?!» — Хёк хрипло хватает ртом воздух, испуганно уставившись на Донхэ и решив, что может он пояснит, что это очередная глупая шутка Кюхёна и он преувеличивает, но печальный взгляд лидера группы расставляет всё по своим местам — Ынхёк и Кюхён сцепились после этой ужасной трагедии до такой степени, что Кюхён решил… — «Ынхёк не мог… Он не мог!» — Хёк отказывается в это верить, потому что он не сомневается — Ынхёку от этой ситуации тоже было гадко, ему тоже было плохо, он тоже скорбел, как умел. Но насколько должно было быть плохо Ынхёку, чтобы он по незнанию, по неумению выражать собственные эмоции, не со зла, но довёл Кюхёна до такого состояния — это уже Хёкджэ не знал. — «Ынхёк не говорил мне об этом… Он ничего не говорил». — Но зато теперь я отомщён, — голос Кюхёна снова наливается силой и злостью, когда он практически выплёвывает эти слова, вскинув голову и уставившись прямо на Хёкджэ. — Мерзкая штука — карма, но зато действенная. Да, Ынхёк? — «Отомщён?» — у Хёкджэ как будто вся кровь от лица и рук спускается в ноги — ему кажется, что если он пошевелится, то обязательно рухнет на пол. — «Неужели он говорит об Ынхёке?.. Кто-то подспустил ему шины, но Кюхён же не мог… Они же были в зале, он бы не успел… Ведь не успел бы?» — Кюхён, замолчи сейчас же, — рявкает Донхэ, оттаскивая злого макнэ к его постели и усаживая парня практически силой. — Ынхёк, уйди. Живо. Лидер группы даже не поворачивается к Хёкджэ, но его окрика хватает, чтобы Хёк снова смог почувствовать свои ноги и позволил вывести себя из комнаты. Практически пятясь назад, в коридор, он успевает заметить, как Кюхён уткнулся лбом в плечо Донхэ, присевшего перед ним на корточки, и громко всхлипнул, больше не желая видеть «Ынхёка» и как будто истратив на эту ярость все свои силы. — «Кюхён… Кюхён же не мог?..» — хватая воздух через рот, Хёк позволяет Хичолю увести себя в комнату и немного приходит в себя, когда понимает, что он сидит на своей постели, старший мембер сидит рядом с ним, а Чонун устроился на кровати Донхэ, молча наблюдая за ним. — Котёнок, ты правда… не помнишь, что случилось в прошлом году? — опасливо спрашивает Хичоль, положив руку Хёку на колено и несильно сжав пальцы. — Мы… понимали, что ты не помнишь наших родителей, но напоминать тебе о Чжиын, пока ты в таком состоянии, мы просто боялись. — Теперь я вспоминаю, — Хёкджэ хватается за голову и устало стонет, запутавшись в этих давящих разум мыслях. — Но в тот момент… Кюхён прав. Я должен был это помнить. — Ты ничего не должен, — вздыхает старший мембер, продолжая поглаживать парня по колену. — У тебя было сотрясение, так что… И не злись на Кюхёна, ладно? Он не думал о том, что говорил. — Мне не на что злиться, — Хёк поджимает губы, опасливо покосившись на помалкивающего Чонуна. — На его месте я бы, наверное, злился точно также. Но… неужели Кюхён и вправду решился тогда… из-за… меня… — Нет, это он со злости сказал, — в разговор наконец вступает Чонун, покачав головой. — После похорон Кюхён совсем перестал общаться с родителями, ну и мы по очереди присматривали за ним здесь… как за тобой. Ну и когда мы наконец решились оставить его одного и вернулись раньше запланированного… Донхэ едва успел вытащить его из петли. — Но почему он так и не хочет говорить с родителями? — тихо вопрошает Хёкджэ, тряхнув головой, чтобы хоть попытаться сопоставить всё, что ему рассказывают, воедино. — И почему тогда он сказал, что… — Ты и правда плохо помнишь эту историю, — Хичоль печально смотрит на Хёка, нисколько не осуждая «Ынхёка» за плохую память: учитывая, что все уверены, что у него частичная потеря воспоминаний, пожалуй, злиться на эти вопросы будет только Кюхён. — Кюхён до сих пор считает, что это его родители виноваты в… этой трагедии. Ты же помнишь, что Чжиын была беременна, котёнок? — Беременна? — ахает Хёкджэ, вытаращив глаза: он помнит, что в сети информации об этом не было — наверное, девушка решила придержать информацию об этом до рождения ребёнка, чтобы «не сглазили», либо срок был ещё совсем маленьким. Но если всё обстояло так, как говорит Хичоль… — Да, месяца три, если я правильно помню, — Хичоль с сомнением покосился на Чонуна, но тот лишь молча кивнул, показывая, что старший мембер всё правильно сказал. — Кюхён так этого ждал… Погода была не очень и он просил Чжиын перенести свой вылет на следующий день. Но господин и госпожа Чо… они настояли, чтобы Чжиын не сдавала билет — решили, что погода наладится. Они же не знали, что почти перед посадкой… начнётся такая страшная гроза. Ты не был на похоронах, котёнок, но Кюхён… он со злости проклинал своих родителей и так кричал… мы его еле увели тогда. — «И я постоянно напоминал ему о родителях…» — Хёкджэ морщится, понимая, как глупо он себя вёл, совершенно не разобравшись с ситуацией. — «Так вот почему родители Кюхёна выглядели такими виноватыми. И Донхэ… он с таким страхом говорил о том, что история не должна повториться», — припоминает Хёкджэ, поёжившись от холода, пробирающего его изнутри. — «Они все так поддерживали меня, потому что… боялись после истории с Кюхёном, что я тоже…» — И ты тогда как с цепи сорвался, — продолжает рассказывать Хичоль, погрустнев. — Донхэ так сердился, пока растирал его горло после верёвки, а ты… Ты так бешено на него смотрел, так кричал, что таким образом справляются с проблемами только слабаки, так что… Донхэ пришлось выгнать тебя из общежития. Ты потом с ними обоими больше месяца не разговаривал, да и здесь не появлялся, лишь мне отписывался, что с тобой всё в порядке. — Я… был у себя. С братом, — тихо признаётся Хёкджэ, опустив голову и рассматривая свои руки. — Он был рядом со мной, когда я… скорбел. Я плохо соображал в то время. — Да уж, если бы я тогда знал, с кем ты, я бы меньше волновался, — с печальной улыбкой отвечает Хичоль, потрепав Хёка по волосам. — Он придёт в себя, не беспокойся. Но лучше вам пока… не пересекаться. — Да, я пойду к нему, — предлагает Йесон, поднявшись с места. — Всё-таки ты вроде пободрее выглядишь. Ну и лучше пока вам за одним столом не сидеть. Идите ужинайте, а мы позже подойдём. Он успокоится, просто не говори с ним пока о Чжиын. Кюхён ещё не готов к этому. — Чонун прав, — вздыхает Хичоль, покачав головой. — Идём, котёнок, ужин стынет. Уж Донхэ сможет объяснить ему, что ты… мало, что помнишь. — Да, хорошо… — соглашается Хёкджэ и, поднимаясь с постели, виновато смотрит на Чонуна, понимая, что он должен сказать то, что чувствует. — И… я не хотел, Чонун. Я правда не хотел. — Да мы уж поняли, — Йесон чуть пожимает плечами, не пытаясь осудить Хёка за то, что он по незнанию брякнул при Кюхёне. — Дай ему время. Попробуй на своё соло отвлечься, что ли. Донхэ сейчас будет не до новой музыки — а тебе нужно за эти дни хотя бы текст написать, если хочешь успеть к концерту. Всё наладится. — «Ничего не наладится», — уверен Хёк, хоть и не говорит об этом вслух. — «Кюхён до сих пор так мучается… Мы оба не можем справиться с этой болью». Ещё и слова Кюхёна о том, что он отомщён, не дают Хёкджэ покоя. — «Неужели он как-то причастен к тому, что случилось с Ынхёком?» — Хёк не хочет в это верить, да и ребята никак не прокомментировали эти слова, но на сердце Хёкджэ становится и без того беспокойно и тяжело — ещё и спросить сейчас о том, был ли Кюхён вместе со всеми в тренажёрном зале в то злополучное утро, будет совсем неуместно. — «Они либо не поймут, либо не вспомнят…» Хёк бы не обратил на слова Кюхёна такое большое внимание, если бы не одна запись в дневнике Ынхёка, на которую он наткнулся как раз перед ужином. — «Он знает. Он всё знает. Нужно быть осторожным», — писал Ынхёк, и Хёкджэ не может понять, о чём, и, что самое главное, о ком писал брат. — «Он не оставил ни одной записи в дневнике обо мне — видимо, догадывался, что дневник может найти Кюхён», — думает Хёк, оставшись после ужина в комнате в одиночестве — Донхэ не отходит от Кюхёна, да и Хичоль уже ничем не мог помочь, чтобы приободрить «Ынхёка». — «Но кого-то Ынхёк боялся… вопрос в том, кого? Неужели кто-то действительно желал Ынхёку смерти? И не попытается ли этот человек повторить своё покушение, ведь сейчас для всех Ынхёк — это я…» Хёкджэ бы хотел развеять часть своих сомнений, побеседовав с Донхэ, но спать в свою комнату лидер группы так и не пришёл. — «Я настолько расстроил Кюхёна…» — понимает Хёк, отчего он снова чувствует себя виноватым, хоть и вина его довольно условна — если бы он помнил, что произошло год назад, парень бы не допустил подобной ошибки. — «И сейчас Донхэ будет рядом с ним. Кюхён доверяет только Донхэ».Соло.
8 июля 2023 г. в 14:59
К счастью Хёкджэ, вся эта вчерашняя неловкость с Донхэ касаемо разговора о доверии как-то улетучилась сама собой. Точнее, ни ему, ни лидеру группы было не до этих спутанных чувств — с самого утра, едва ребята успели позавтракать, строгий менеджер Пак Чонсу явился в общежитие в сопровождении своего помощника и практически погнал всех на репетицию к предстоящему концерту.
— Поскольку песен на концерте вы исполните много, мы добавим больше разговорных частей, чтобы устроить вам перерывы между выступлениями, — предупреждает менеджер, когда ребята, переговариваясь, занимают свои места за музыкальными инструментами. — Будете болтать друг с другом о вашем пятом альбоме, о том, как прошёл тур в Америке — и о всяких милостях касаемо того, как поддержка фанатов и их любовь чувствуются вами со сцены. Ынхёк, я это для тебя напоминаю в первую очередь, между прочим.
— А? Да, я всё понял, Чонсу-хён, — Хёкджэ, задумчиво глядя на барабанную установку перед собой, тут же встрепенулся от громкого голоса менеджера, стараясь не отвлекаться на тихие смешки Кюхёна. — И… это очень хорошее решение. Мне же не придётся говорить о брате со сцены, как было на конференции?
— Прояснять фанатам всю ситуацию, благо, тебе уже не нужно, — несмотря на то, что голос Чонсу всё такой же строгий, эти слова даже немного успокаивают Хёка, ведь ему не придётся снова давиться слезами и рассказывать всю предысторию. — Но в части приветствия тебе придётся его упомянуть. Скажешь пару слов о том, что закончился твой траур и что ты благодарен фанатам за поддержку. Если растеряешься — дай слово Донхэ, он знает, что делать в таких случаях.
— Да, наш Донхэ точно влёгкую сгладит ситуацию и в подробностях расскажет, как мы все были близки с твоим братом, даже если на самом деле это не так, — Хичоль ободряюще касается плеча Хёка, тепло улыбаясь ему. — Выше нос, котёнок. Здесь тебе уже вопросы никто из зала задать не сможет. Можешь отделаться лишь парой дежурных фраз.
Донхэ же продолжает молчать, так ничего и не ответив, но, едва взглянув на лидера группы, Хёкджэ понимает — этот парень готов взять на себя ответственность за любого из мемберов группы, хоть на сцене, хоть вне её. И было в этом, помимо откровенного восхищения мужеством Донхэ, также и что-то неправильное, по мнению Хёка: хотя бы в этом он постарается справиться самостоятельно, раз уж в остальном практически всё делают за него. Но также Хёкджэ не может не понимать, что если он не будет возражать сейчас, то всем так будет гораздо спокойнее.
— Также нам нужно решить несколько вопросов. Ынхёк, ты петь на концерте сможешь? — невозмутимо интересуется Чонсу, как будто не он на недавнем фестивале подводил ситуацию всеми силами к тому, чтобы «Ынхёк» не выдержал и сорвался. — На фестивале ты справился вполне сносно. Не считая концовку с твоим побегом, конечно.
— Чонсу, ты… — Донхэ практически тут же закипает от этих слов, явно намереваясь высказать менеджеру всё, что он о том думает, отчего Хёкджэ снова охватывает беспокойство. — «Они же так до открытого скандала доругаются», — понимает Хёк, потому, не особо обдумывая этот вопрос, парень спешно перебивает лидера группы, неожиданно звонко ответив:
— Думаю, я справлюсь, Чонсу-хён. Точнее, я постараюсь с этим справиться.
— Может, Хичолю и Донхэ подстраховать Ынхёка? — задумчиво вопрошает Йесон, опираясь рукой о стойку микрофона и наблюдая за растерявшимся Хёкджэ. — Ну, как на фестивале в итоге получилось. Думаю, фанаты не сильно расстроятся, что вместе с Ынхёком его партии поёт кто-то ещё. Главное же, что он вообще поёт, верно?
— Здравая мысль. Тогда Сонмин распечатает вам все тексты и вы снова распределите партии Ынхёка дополнительно между собой, — Чонсу, к удивлению Хёка, даже не спрашивает ни Хичоля, ни Донхэ, а согласны ли они вообще на такое распределение. Хотя, если так подумать, озвученное согласие солистов и не требуется — судя по выражению лица Хичоля, он готов на концерте взять вообще все партии, если это хоть как-то поможет «Ынхёку», да и вообще выйти на сцену без трусов и одежды в целом, ну а Донхэ не привыкать брать чужие партии. Хёкджэ не бывал в Штатах, но видел трансляции фанатов, присутствовавших на концертах DAEKY, потому он прекрасно знает, что раз Хичоль не может участвовать в зарубежных концертах, его партии делят между собой Донхэ и Ынхёк, причём не первый год. — «Значит, этот вопрос уже решённый…»
— Следующий вопрос. Ынхёк, что у нас с твоим соло? — вопрошает менеджер, когда оживление ребят понемногу спадает. — Ты готов его исполнить или всё-таки переносим на следующий год?
— «Соло…» — Хёкджэ не сразу вспоминает их недавний с Хичолем разговор, но собственное обещание не даёт о себе забыть. — «Я обещал, что хотя бы попробую, так что…»
— Пока я не могу сказать точно, — парень настороженно косится на корейского солиста, надеясь, что это придаст ему сил — и Хичоль, точно почувствовав сомнения Хёкджэ, придвигается ещё ближе, ощутимо сжимая плечо «лучшего друга». Шумно выдохнув и собравшись с мыслями, Хёк старается как можно увереннее ответить:
— Я не уверен, что в итоге соло будет готово к концерту, но я попробую. Фанаты так его ждут, так что я постараюсь вспомнить его, если мне дадут все наработки…
— Понятно. Выделим тебе отдельное время на работу над соло, — резюмирует менеджер, делая какие-то пометки в своём планшете. — Только не затягивай. Перед публикацией списка песен для концерта мы должны точно знать, будет готово твоё соло или нет.
— Если будет, над чем работать, — практически себе под нос ворчит Кюхён, но, к счастью для него, ни Хичоль, ни Донхэ в эти слова не вслушались — внимание всех присутствующих в первую очередь было нацелено на «Ынхёка», который, по их мнению, в очередной раз демонстрирует силу своего духа, бросая себе новое испытание.
Испытание, с которым он в очередной раз намерен справиться в одиночку.
Но всё выходит не так гладко, как Хёкджэ рассчитывал — если песни из альбомов ребят он ещё неплохо помнит и в целом сносно держит ритм мелодий, то с сольными песнями мемберов Ынхёка образовались небольшие сложности. Эти песни Хёк, конечно, немного знал, но никогда не играл их на квартире брата, оттого репетиция подзатянулась — потребовалось много времени, чтобы Хёкджэ сориентировался в малознакомых песнях и научился правильно поддерживать их ритм.
Но главной проблемой для Хёкджэ становится соло Ынхёка — парень не только не имел представления до этого момента, что оно вообще существует, но и не представлял, как его играть в принципе. Ещё и любые попытки ребят показать с помощью своей игры на гитарах ритм и мелодию соло только усугубили ситуацию — Хёкджэ сбивается и даже с подсказкой Хичоля не может спеть эту песню.
— Это бесполезно, — ворчит Кюхён, устало откладывая гитару на специальную подставку. — Он ни черта не помнит из своего соло. Всё-таки слишком сильно торкнулся головой.
— Я сейчас тебя головой торкну, — тут же огрызается Хичоль, вскинувшись, отчего Хёкджэ снова становится неловко. — «Они поругаются при Чонсу-хёне…» — понимает Хёк, и эта мысль его пугает — в последнее время группа и так не в ладах с менеджером, чтобы ещё и так открыто ссориться при нём из-за таких пустяков.
— Прекратите оба, — твёрдо отвечает Донхэ, прерывая начавшуюся было перепалку. — А лучше — сходите проветритесь в разные стороны коридора. Молча. Устроим небольшой перерыв.
— Пошли, Кюхён, — Йесон первым решается последовать совету лидера группы и зовёт макнэ за собой, пока Чонсу не возразил касаемо перерыва. — У меня ноги затекли. Пройдёмся немного.
Кюхён, к удивлению Хёка, не возражает и практически кротко отправляется за старшим мембером, проскользнув мимо недовольного Чонсу. Хичоль же, покосившись на менеджера, снова подходит к Хёкджэ, слегка пригладив его волосы, и обеспокоенно интересуется:
— Ты как, Ынхёк? Всё-таки после сотрясения ты позабыл своё соло? Ты же над ним так трудился…
— Скажу звукачам, чтобы скинули тебе запись песни, — предлагает Чонсу, усаживаясь на диванчик и продолжая что-то набирать в планшете на клавиатуре. — Но пока исполнение ужасное. Если так и будет продолжаться — мы перенесём выпуск соло на следующий год.
— Не торопи Ынхёка — он и так сумел вспомнить все наши песни, да ещё и петь на сцене собрался, — недовольно отвечает Донхэ, отставив гитару на подставку и подходя к притихшему барабанщику. — Может, разомнёшься немного?
— А… да, действительно, — Хёкджэ кивает, откладывая барабанные палочки в сторону, и встаёт из-за установки, взяв с подставки распечатанный текст песни и прохаживаясь с листком по студии. Он практически не вслушивается в тихий разговор менеджера и Донхэ, он не обращает внимание на беспокойное щебетания Хичоля неподалёку — Хёк вчитывается в текст более осознанно, словно пропуская каждую строку через себя, чтобы как будто ощутить присутствие Ынхёка. Ему сложно понять, как его брат сумел написать такую песню: Хёкджэ понимал, что музыку к соло для Ынхёка написали другие композиторы, так как Хёк был уверен в том, что его брат сочинить мелодию в целом не способен, но, судя по словам Хичоля, текст песни Ынхёк действительно сочинил сам.
— «Но что, если я проиграю? Что, если упаду и расшибусь?» — Хёкджэ снова и снова читает эти строки, которые по его мнению никак не вязались с Ынхёком:
— «Что, если я собьюсь с пути, если меня охватит тоска? Что, если я ненавижу то, что выбираю? Я не могу найти дорогу назад».
Хёк не может понять, что именно тревожило его брата до такой степени, что это отразилось в песне, ведь Хёкджэ уверен, что творчество не может не впитывать в себя эмоции лириков и композиторов. Ещё и название этой песни — Afraid— тоже беспокоит парня. — «Чего же ты боялся, Хёк?» — Хёкджэ бы очень хотел спросить брата об этом, если бы только он знал, какое именно соло сочинил Ынхёк. — «А если и боялся… почему ты не говорил об этом мне?»
— Я… не смогу исполнить это соло, — тихо произносит Хёкджэ, отчего все присутствующие в студии, даже вернувшиеся Йесон и Кюхён, сразу же притихли, а Хичоль тут же приблизился, беспокойно глядя на «лучшего друга». — Извините. Наверное, стоит перенести его на следующий год, чтобы не терять времени.
— Ничего, всё в порядке, — Донхэ аккуратно забирает листок из руки Хёка и легко касается пальцами его плеча. — Если ты уверен, что твоё соло стоит перенести — мы его перенесём.
— Значит, перенесём, — соглашается Чонсу, пожав плечами. — Хорошо, что ты определился сейчас, Ынхёк.
— Может, Ынхёку новое соло написать? — неожиданно звонко вопрошает Кюхён, даже поёжившись от того, как все на него смотрят. — Ну… в память о брате, например.
— А ведь это неплохая идея, — Чонун первым решает сказать хоть что-то, пока все молча таращатся на макнэ группы. — До концерта у нас ещё есть время, так что если Ынхёк захочет написать новое соло вместо этого…
— Мысль действительно неплохая. Фанаты оценят, — Чонсу задумчиво покачивает головой, слегка нахмурившись. — Но в таком случае у вас будет больше репетиций, да и Ынхёку придётся выделить время на работу над новым соло. Что скажешь, Ынхёк?
— Я… я не знаю, — Хёкджэ переминается с ноги на ногу, нерешительно покосившись сперва на Хичоля, чуть ли не просиявшего от этого предложения, а потом на замолчавшего Донхэ. — Я бы хотел, но… обычно же я не пишу песни.
— Ну, если ты действительно хочешь написать песню в память о брате, то можешь Донхэ попросить помочь, — предлагает Хичоль, ощутимо хлопнув лидера группы по плечу. — Верно я говорю, Донхэ? Ты же поможешь Ынхёку?
— Разумеется, помогу, — хрипло отвечает Донхэ, своим тоном голоса даже невольно напугав Кюхёна: едва было присев на диван, макнэ тут же снова практически подскочил, цветом лица стараясь слиться со светлыми стенами студии. — Более того, я хочу поменять и своё соло, так что концерт придётся сдвинуть в любом случае.
— Это ещё что за выдумки? — Чонсу строго покосился на Донхэ и, как бы Хёкджэ ни был всегда на стороне лидера группы, в этот раз он был согласен с менеджером — не было никакой нужды сочинять новое соло для Донхэ. Сольный трек Донхэ выпустил через год после дебюта группы, и в этой песне под названием Twins Skeleton не было ничего возмутительного, чтобы писать сейчас совершенно новую песню, когда мысли у всех сейчас совсем не связаны с творчеством.
— Донхэ, тебе-то зачем новое соло? — спрашивает Йесон, задумчиво посмотрев на Хёкджэ, отчего парню захотелось куда-нибудь спрятаться. — Если Ынхёк напишет новый текст, ему будет нужна помощь с музыкой. Хватит ли у тебя времени на две новые песни?
— Перенос концерта должен быть обоснован, — уже спокойнее поясняет Донхэ, уставившись на менеджера, практически не мигая. — Если Ынхёку не хватит времени на новую песню — пусть хоть так фанаты получат новое соло.
— Ну не знаю… — протянул Хичоль, потрепав волосы Хёкджэ. — Звучит очень странно. А ты что скажешь, котёнок?
— Вообще, звучит настолько безумно, что может сработать и поднять ажиотаж вокруг концерта, — Чонсу снова поднимает голову от планшета и смотрит на Хёка. — Будет куча статей о вас — два новых соло, это не шутки. Ынхёк, так ты будешь писать новое соло? Мне сдвигать дату вашего концерта?
— Я… да, давайте попробуем, — Хёкджэ устало вздыхает, понимая, что Донхэ уже никто не отговорит, так что отказываться неразумно. — «Да и… может, я действительно сумею написать текст песни об Ынхёке?» — надеется парень, благодарно кивнув лидеру группы. — «И, возможно, тогда мне станет немного легче?»
После этих принятых решений, которые стали для всех неожиданными, парни едут домой и гитаристы тихо переговариваются с Хичолем на тему новых соло, тогда как Донхэ и Хёкджэ продолжают молчать, упорно глядя в затонированные стёкла фургона и не глядя ни на кого. Только один раз Хёк захотел было прямо задать лидеру группы вопрос о его соло, но Донхэ, сидящий лицом к Хёкджэ, заметил его движение головы и, повернувшись, сам едва заметно покачал головой, отчётливо прошептав:
— «Позже».
И Хёку снова приходится уступить, так как Донхэ явно не был настроен обсуждать этот вопрос сейчас, пока они едут к общежитию. Остальные же либо ничего не заметили, либо же тактично решили не трогать и без того обеспокоенных мемберов. Потому Хёкджэ кажется, что в этот раз время тянется слишком медленно — улицы и дома, люди и машины проносятся мимо затонированного окна так неспешно, как будто парни совершенно не торопятся обратно, как будто они не стремятся как можно скорее оказаться в их привычном и безопасном месте, где хотя бы до утра можно будет обойтись без новых потрясений.
Правда, и в этом Хёк оказался прав лишь наполовину: когда Ёнун привозит их на парковку общежития, Донхэ выбирается из фургона последним и вместо того, чтобы последовать за остальными, что-то негромко говорит водителю и, когда тот молча кивает, лидер группы идёт совершенно в другом направлении, туда, где виднеется его личная машина. — «Куда это он?» — Хёкджэ нерешительно оборачивается на уже уходящих ребят и, ничего им не сказав, заторопился следом за Донхэ, негромко окликая его:
— Донхэ, ты куда? Что-то случилось?
— А? — нервно поёжившись, Донхэ останавливается и оборачивается с таким выражением лица, словно лидера группы застали врасплох. — Я… мне надо отъехать ненадолго. Скажешь парням, что я скоро вернусь, ладно?
— Ты уверен, что стоит сейчас куда-то ехать? — Хёкджэ совершенно не нравится это намерение Донхэ, ведь волнение лидера группы слишком заметно, чтобы решить, будто Хёку показалось. — Ты ещё со студии такой беспокойный, Донхэ. Это из-за соло? Мы же вполне можем отказаться от этой затеи — фанаты поймут…
— Нет. Нет, я не передумаю, — твёрдо отвечает Донхэ, строго посмотрев на Хёка. — Если ты всё-таки захочешь написать новое соло, то я окажу тебе любую помощь, о чём только попросишь. Но раз я решил, что напишу новое соло для себя — я это сделаю. Мне просто нужно… немного собраться с мыслями.
— «Так вот, в чём дело…» — Хёкджэ наконец понимает, куда собрался лидер группы, и, также понимая, что предложить составить ему компанию не получится, ведь Донхэ хочет быть уверен, что он примет правильное решение, Хёк тихо вздыхает, согласно покачав головой. — «Он успокоится — и мы поговорим вечером», — уверен Хёкджэ, потому и снова не пытается возразить, пока Донхэ в таком растерянном и нервном состоянии. — «Хоть мне не по себе от того, что он сейчас поедет совсем один».
— Хорошо, я тебя понял, — примирительно произносит Хёк, отступая назад и решая не возражать. — Поговорим об этом позже. Но будь осторожен за рулём, ладно?
— Конечно, Ынхёк, не беспокойся, — Донхэ улыбается слишком широко, слишком неестественно, слишком неподходяще для ситуации, и Хёкджэ только убеждается в том, что отпускать лидера группы сейчас одного — не только неразумно, но, возможно, даже в чём-то опасно. Решив, что он должен хоть что-то предпринять, Хёк неловко кивает Донхэ и, направившись ко входу в общежитие, спешит догнать парней, которые уже стоят на пороге и с плохо скрытым любопытством наблюдают за тем, что происходит.
— Котёнок, чего там опять наш лидер удумал? — вопрошает Хичоль, чуть сощурив свои красивые суженные глаза. — Он обедать не планирует сегодня? На диету сел?
— Нет, он… скоро придёт, — Хёкджэ не хочет прояснять детали ситуации всем мемберам группы, потому спешно произносит первую попавшуюся ему в голову отмазку. — Ему нужно уехать ненадолго. Идёмте, займёмся обедом — как раз приготовим к его возвращению.
— Ох уж эти лирики, — Хичоль показательно закатывает глаза, но, не найдя поддержки ни от «Ынхёка», ни от гитаристов, сдаётся и первым отправляется в общежитие, больше ничего не говоря — силы на шутки эпатажного мембера у всех уже практически отсутствовали, и Хичоль вовремя это понял. Йесон, ничего не ответив, последовал за ним, и Кюхён, как замыкающий цепочку из этой троицы, намеревается идти следом, но Хёкджэ, подойдя ближе, осторожно хватается за край толстовки макнэ, уже тише добавив:
— Кюхён, подожди, пожалуйста.
— Ну чего тебе? — крайне недовольно, но пока что без открытой агрессии отзывается Кюхён, нехотя остановившись и обернувшись на «Ынхёка». — Что у тебя опять стряслось? Новые пароли от приложений забыл?
— Пароли?.. А, нет, там всё в порядке, — бормочет Хёкджэ, быстро глянув в сторону машины Донхэ, убедившись, что та ещё на парковке и лидер группы ещё не уехал. — Я просто хотел тебя попросить… ты не мог бы поехать с Донхэ?
— Зачем это? — настороженно интересуется макнэ, на всякий случай даже сделав шаг назад. — Из общаги меня сплавить хочешь? В вещах моих шариться собрался?
— Зачем мне твои вещи? — несдержанно удивляется Хёк, тут же осекаясь от того, как на него в ответ изумлённо уставился Кюхён. — Нет, дело не в этом. Донхэ сам не свой после этой идеи с новыми соло — и мне бы не хотелось отпускать его сейчас одного.
— Чего тогда сам с ним не поедешь? — выражение лица макнэ так и излучает скепсис, но всё-таки Хёкджэ замечает, что Кюхён беспокойно косится в сторону знакомой машины лидера группы. — Вы вроде цапаться перестали, так поезжай с ним. Или ты всё ещё машин боишься?
— Я не боюсь машин, просто… — Хёкджэ замялся, переминаясь с ноги на ногу: он помнит, что по словам Донхэ Кюхён отталкивает от себя не только родителей, но и веру, потому эта просьба может ему совершенно не понравиться, но другого выхода не видит — и он, и Хичоль будут для Донхэ только обременяющей компанией, а Йесон и вовсе католик, так что толку от него тоже будет не так много. — Он едет туда, где мне места нет, Кюхён. Донхэ нужно поддержать после всех этих идей с новыми сольными песнями, а там я не смогу оказать ему ту поддержку, в которой он нуждается. А ты — сможешь.
И только в этот момент, даже не получив от «Ынхёка» прямого ответа, куда намеревается ехать Донхэ, Кюхён всё равно всё понимает: застыв на месте, парень в какой-то мере даже испуганно косится на Хёкджэ, не то желая огрызнуться, не то — поспешно сбежать, пока Хёк не придумал какой-то новый убедительный аргумент. — «Зря я это затеял», — Хёкджэ уже сожалеет, что он попытался перекинуть груз ответственности на плечи макнэ, явно не привыкшего к такому. — «Вернуть себе эту часть жизни он до сих пор не готов…»
— У Бога для всех найдётся место, — неожиданно серьёзно отвечает Кюхён, коротко качнув головой, пытаясь скрыть возникшую неловкость. — Наверное, даже для вас с Хичолем, хоть я в этом и сомневаюсь. Ладно. Скажешь Чонуну, где я?
— Да, я просто скажу, что вы уехали вместе и скоро вернётесь, — обрадовавшись, что макнэ к нему прислушался, и пропустив мимо ушей неприкрытую насмешку над двумя атеистами, Хёк неожиданно для себя улыбается, закивав. — Спасибо тебе, Кюхён. Только поспеши, пока Донхэ не уехал. Он не знает о моей просьбе.
— Ладно-ладно, — отмахивается Кюхён, игнорируя вполне искреннюю благодарность Хёкджэ, и, помахав Донхэ рукой, чтобы тот не уехал без него, макнэ спешит к машине лидера группы, не оборачиваясь на Хёка. Ёнун, ещё не покинувший парковку, любопытно провожает Кюхёна своим взглядом, но задать вопрос так и не решается — макнэ, коротко переговорив с Донхэ через открытое окно машины, дожидается утвердительного кивка лидера группы и, обойдя машину, садится рядом с Донхэ, на пассажирском сиденье, деловито пристёгиваясь ремнём безопасности, явно чтобы не смотреть на наблюдающего за ним Хёкджэ. Донхэ многозначительно смотрит на Хёка несколько секунд, пока Кюхён разбирается с неподатливым ремнём, чуть было не запутавшись в нём, и, улыбнувшись краешком рта, специальной кнопкой поднимает стекло в машине, приготовившись уезжать. — «Наверное, и Донхэ всё понял…» — от этой мысли Хёку немного не по себе, но какого-то ощутимого страха он не испытывает — лидер группы явно не злится за эту выходку «Ынхёка», да и общество Кюхёна ему сейчас точно не повредит. А об остальном можно будет поговорить вечером.
И Хёкджэ остался доволен тем, как всё сложилось — ни Хичоль, ни Чонун не стали задавать вопросы о том, чего это вдруг Кюхён захотел поехать с Донхэ, обед они втроём приготовили без каких-либо проблем, а там уже и лидер группы вернулся вместе с макнэ, как раз к обеду.
Хичоль, конечно, не сумел удержаться от своего шутливого ворчания на тему того, что самые хитрые участники специально уехали, чтобы не заниматься обедом, Кюхён всё также привычно огрызался на него в ответ, Чонун молча поедал свою порцию, тогда как сам Хёкджэ, едва вспоминая, что ему и самому надо есть, безмолвно наблюдал за тем, как ест Донхэ.
Хёкджэ уверен — Донхэ ещё долго будет беспокоиться на тему этих соло, поскольку сочинить новую песню, да ещё и с нуля, это очень сложно и ответственно. Но по крайней мере из движений лидера группы пропала эта пугающая нервозность и резкость — если не знать, каким обеспокоенным может быть Донхэ, любому покажется, что парень совершенно спокоен. — «Наверное, хорошо, что я попросил Кюхёна поехать вместе с Донхэ», — Хёкджэ не может сказать, что в поведении макнэ произошли какие-то сильные изменения, ведь после первой же беззлобной шутки Хичоля Кюхён снова начал быть тем же пронырливом задирой, как и всегда, но был в его глазах, как и в глазах Донхэ, какой-то мистический блеск, когда они вернулись домой. — «Если бы и мои тревоги можно было так доверить кому-то другому…» — Хёкджэ тихо вздыхает и тут же осекается, заметив, как на него тут же покосился лидер группы. — «Он заметил», — понимает Хёк и, тихо пробормотав вежливые извинения, парень как можно скорее уходит с кухни, снова ощущая себя лишним, посторонним — чужим.
В какой-то мере Хёкджэ даже был рад, что никто за ним сразу же не последовал — парням явно нужно многое обсудить, в том числе и возможные будущие соло, ведь и ребятам нужно будет изучать новые партии, репетировать ещё больше и готовиться к концерту. Но в такие моменты Хёк особенно остро чувствует собственное одиночество — ещё и соло Ынхёка не даёт ему покоя. — «Чего ты так боялся, Хёк?» — Хёкджэ так и не может вспомнить какого-то иного поведения брата, которое могло бы намекнуть ему на то, что волновало Ынхёка. — «Кого ты мог бояться? Ведь явно не Кюхёна и не Донхэ…» — Хёк устало трёт свои щёки, надеясь, что ответ придёт к нему сам собой. — «Чонсу-хёна ты тоже не боялся… Тогда кого? Неужели директора Чон?»
— Ынхёк, ты как? — рядом раздаётся голос Донхэ, и Хёк невольно улыбается — было глупо надеяться, что парни останутся за столом, когда он вот так сбежал, без объяснений. — Что-то случилось?
— Нет, я просто… задумался, — Хёкджэ понимает, что убедительного оправдания у него нет, но и откровенно врать тоже бессмысленно. — Не волнуйся, Донхэ. Я в порядке.
— Хочется верить, — лидер группы многозначительно улыбается и садится рядом с Хёком на краю постели. — Я очень удивился, когда Кюхён решил поехать со мной. Это твоих рук дело?
— Неужели это было так очевидно? — Хёк неловко дёргает плечами, не зная, что на это сказать — у него не было времени на то, чтобы придумать какой-то хороший план, потому пришлось импровизировать. — Я не хотел ничего плохого. Он же не помешал тебе?
— Наоборот, я был очень рад, что ему хватило решимости поехать со мной, — поясняет Донхэ, покачав головой. — Ты же догадался, что мы были в церкви, верно? А понять, что это твоя идея, было несложно — Кюхён во многих вещах храбрится, но в столь личных вопросах он такой трусишка… сам бы он не решился. Ты как-то сумел уговорить его — и за это я действительно тебе благодарен, Ынхёк. Я не перестаю удивляться твоей чуткости.
— Да, парни тоже догадались, — вздыхает Хёкджэ: он уверен, что не сделал ничего особенного, ведь Кюхёна практически не пришлось уговаривать, но в чём-то Донхэ был прав — уже немного зная макнэ, настоящего, а не того, что на сцене, Хёк понимает, пожалуй очевидное: этот упрямец не вернулся бы в церковь ещё много лет просто из принципа, чтобы не столкнуться со своими проблемами, от которых Кюхён так испуганно бежит. — Мне почти не пришлось ничего делать. Ты так нервничал, что Кюхён, когда это увидел, согласился почти сразу. Он тоже волнуется, когда тебя что-то тревожит, Донхэ.
— Вот как? Тогда, наверное, ты нашёл единственный способ, как бы мне взять этого трусишку с собой, — Донхэ негромко смеётся, легко хлопнув рукой себя по колену. — Я больше года пытался его уговорить, а ты справился без труда. Спасибо тебе, Ынхёк. Для него это очень важно… и для меня тоже.
— Главное, что всё прошло спокойно, — Хёк не может не улыбнуться в ответ — Донхэ словно знает, что перед его улыбкой Хёкджэ не может устоять, и бессовестно этим пользуется. — Но я хотел с тобой поговорить, Донхэ. Эти соло… ты уверен, что это хорошая идея?
— Не знаю, Ынхёк. Но я надеюсь, что это того стоит, — Донхэ перестаёт улыбаться, помявшись перед тем, как продолжить. — Парни от этого не в восторге, да и ты, как я понимаю, тоже. Но я давно хотел поменять своё соло, так что всё к лучшему.
— Поменять соло? Почему? — Хёкджэ даже икнул от неожиданности, уставившись на лидера группы — такого ответа он не ожидал. — Разве ты не предложил это… из-за меня?
— Ынхёк, ты переоцениваешь моё стремление уладить любые конфликты, — Донхэ чуть пожимает плечами, уводя взгляд в сторону. — Я уже давно не могу в полной мере выдать те эмоции, которые предназначены для моего соло, так что… Тут всё просто сложилось самым подходящим образом — и фанаты получат новое соло в любом случае, и тебе не о чем беспокоиться, и я… напишу новую песню. Я действительно хочу этого, Ынхёк.
— «И почему мне кажется, что он лжёт?» — Хёк продолжает наблюдать за поведением лидера группы, но возражать не хочет — Донхэ едва сумел привести мысли в порядок, и если сейчас Хёкджэ попробует развить эту тему и надавить каким-нибудь аргументом, то парень снова начнёт нервничать и всё закончится очень плохо. В итоге Хёк согласно покачивает головой и заставляет себя улыбнуться, надеясь, что его выражение лица хотя бы выглядит ободряющим:
— Хорошо, Донхэ. Ты всегда знаешь, что будет лучше для всех. Просто я волнуюсь, вот и всё. Наверное, я просто перенесу своё соло на следующий год. Тебе предстоит много работы и я бы не хотел отвлекать тебя ещё и своей песней…
— Вот как, — Донхэ коротко облизывает губы, как будто они пересохли, и, помедлив, осторожно добавляет. — А я думал, что… мы сможем поработать над соло вместе, ведь я обещал помочь тебе. Нет, если ты считаешь, что всё-таки стоит перенести твоё соло — то мы перенесём.
— Тогда я попробую, — спешно отвечает Хёкджэ: он и правда сдался слишком рано, слишком поспешно, ведь ради него, точнее, ради «Ынхёка» ребята столько всего делают. — Ты прав. Мы постараемся и сделаем хорошие соло.
— Ынхёк, я не собираюсь тебя заставлять, — лидер группы тут же мотает головой, поморщившись. — Я обещал, что мы сделаем всё так, как ты захочешь. Если ты считаешь, что для твоего соло сейчас не самое подходящее время — именно это мы и скажем Чонсу. Все мы.
— Нет, я… просто немного волнуюсь, — Хёк сжимает пальцы на ткани домашних штанов — парень снова понимает, что от его решения многое зависит, и всё это до сих пор так непривычно для него. С Рёуком в пекарне Хёкджэ было гораздо проще — они с другом действовали сообща и прислушивались друг к другу перед тем, как что-то решить, тогда как здесь Ынхёку всегда приходилось принимать решения самому. — «Как же непросто, когда даже одно твоё слово может сказаться на работе стольких людей…» — немного помолчав, Хёк с осторожностью добавляет:
— Всё-таки я не лирик и совсем не композитор, как ты, Донхэ. Но Кюхён подал хорошую идею и… я хочу написать песню в память о брате. Именно сейчас, когда… когда я не перестаю надеяться, что он услышит. Возможно, так мне… будет легче отпустить его.
— Ох, Ынхёк, — тихо вздохнув, Донхэ тянется ближе и медленно берёт Хёкджэ за руку, бережно поглаживая подрагивающие пальцы «барабанщика». — Я понимаю твои сомнения. Но мы постараемся и напишем замечательную песню… чтобы твой брат услышал её и дал тебе знак, как он гордится тобой. Так и будет, Ынхёк, я тебе обещаю. Мы сделаем всё для этого.
— Спасибо, Донхэ, — Хёк благодарно качает головой, сжимая руку лидера группы в ответ. — «Будь что будет. Я постараюсь написать хорошую песню… в память о тебе, Ынхёк».