Цветок и нож

      — Вышло очень даже неплохо, — произнёс Донхэ, внимательно вчитываясь в конечный вариант текста. — Очень… эмоционально, как и твоё предыдущее соло. Ты отлично поработал, Ынхёк.       — «Но Кюхён мне очень помог…» — Хёкджэ нерешительно покосился на макнэ группы, желая объявить об этом для всех, пусть Донхэ и сам видел процесс создания текста соло, но Кюхён с наигранным интересом уплетал грушу, делая вид, что этот разговор его совершенно не касается. — «Может, это и к лучшему», — Хёку в очередной раз пришлось смириться с обстоятельствами, раз всё так сложилось. — «Нам всё ещё так неловко общаться, так что дистанция — это то, что нам необходимо сейчас».       Также текст одобрил и Чонсу-хён, хотя его реакции Хёк боялся даже больше, чем оценки от Донхэ — Хёкджэ понимал, что даже несмотря на свой ответственный подход к делу и стремление быть честным Донхэ мог бы сделать некую поблажку при просмотре текста, но строгий менеджер этим бы точно не занимался, даже если бы на кону этой оценки была бы жизнь «Ынхёка». Хёк, на самом деле, хотел бы показать менеджеру только готовую песню, желая избежать двойной оценки от менеджера, но такую хитрость ему провернуть не позволили — на следующей же репетиции Чонсу уже знал, что текст у «Ынхёка» есть, потому скрыть это не вышло.       — Итак, теперь нужно положить этот текст на мелодию, — резюмирует менеджер, подняв голову от текста и взглянув на лидера группы. — А что насчёт тебя, Донхэ? Ты вроде тоже собирался написать новое соло? Или уже передумал?       — Чонсу-хён, тут такое дело… — Хёкджэ надеется, что какая-то хорошая отмазка придёт ему в голову, ведь говорить менеджеру правду о конфликте в общаге, во время которого Донхэ бы ну никак не успел написать новую песню, попросту нельзя. Но, опередив его, лидер группы невозмутимо протягивает менеджеру какие-то листки, ничего не ответив.       — Так, посмотрим, — Чонсу забирает листки у Донхэ, вчитываясь в текст, а Хёк растерянно косится на лидера группы, не совсем понимая, что происходит, и как задать парню все интересующие его вопросы — и при этом не подставить перед менеджером. — «Когда он мог успеть написать новую песню?» — Хёкджэ уверен, что за последние дни у Донхэ попросту не было времени на это — лидер группы всё был рядом с Кюхёном, поскольку тому требовалась поддержка, и, более того, единственный раз, когда Донхэ работал над какими-то песнями — это было перед фестивалем, и тогда это была очень лиричная и глубокая песня, которую лидер группы опасался представить публике. — «Неужели он показал эту песню менеджеру просто от безысходности?»       — Неплохо, — добавляет менеджер, одобрительно качнув головой. — «Но мы ладим лишь когда я внутри тебя» — довольно смелое и двусмысленное заявление. Но фанатам должно понравиться — вам не по девятнадцать лет уже всё-таки.       — «Когда я внутри тебя?!» — Хёк с нескрываемым удивлением таращится на лидера группы, окончательно запутавшись — в песне, которую Донхэ открыл ему перед фестивалем, таких строк точно не было, а в том, чтобы текст песни настолько изменился, что подобная строка стала бы уместной, Хёкджэ откровенно сомневался. — «Значит, у Донхэ уже был написан текст для нового соло?» — после этого предположения, конечно, становится понятно, почему лидер группы так уверенно говорил о том, что он давно хотел поменять своё соло и повод сложился просто удачно. — «Но я бы меньше волновался по этому поводу, если бы Донхэ сразу сказал, что текст у него уже есть…»       — Кстати, есть у нас одна идея, которая может ещё больше взбудоражить фанатов, — задумчиво произносит Чонсу, откладывая листы с текстами в сторону. — Хичоль, сыграешь пару песен на барабанах?       — Чего?! — икнув от неожиданности, Хичоль тут же бросает взгляд на Хёка, нервно поёжившись. — С чего бы? У нас Ынхёк на барабанах — и так было всегда.       — Да, вот только после фестиваля фанаты жаждут увидеть ещё твою игру, — поясняет менеджер, оглядывая корейского солиста, словно оценивая. — Ну и раз уж вы открыли всем твоё умение — этим надо воспользоваться.       — Нет, — возражает Хичоль, скрестив руки на груди. — Я понимаю, что ты пытаешься сделать. Наш барабанщик — Ынхёк. Я просто подменил его в исключительной ситуации. Этого не повторится.       — И что я пытаюсь сделать, по-твоему? — насмешливо хмыкает Чонсу, постучав ногтями по экрану своего планшета. — Если ты не заметил, я Ынхёку помочь пытаюсь. Он своё первое-то соло сыграть не может. Думаешь, со вторым дело пойдёт лучше?       — Погоди, Чонсу-хён, — в разговор вступает Йесон, который всё это время лишь молча слушал, наблюдая за всеми. — Так ты предлагаешь, чтобы Хичоль на соло Ынхёка за барабаны сел? Хочешь вывести Ынхёка к микрофону как солиста?       — Мы каждого из вас на ваших соло выводили к микрофону, — напоминает менеджер, пожав плечами. — Почему с Ынхёком всё должно быть иначе? Да и за вашим вокалом он спрятаться уже не сможет — это его соло и его голос фанаты будут ждать больше всего. Если таким образом мы снимем с него часть нагрузки хотя бы на время соло — дело может сдвинуться.       — Только на время соло? — Хичоль неуверенно косится на Хёкджэ, и его сомнения Хёку предельно понятны — после фестиваля этот парень так боялся, что «Ынхёк» сочтёт его хорошей заменой и решит уйти из группы, и часть страхов по этому поводу до сих пор остались с Хичолем. — А ты что думаешь, котёнок?       — На самом деле, есть ещё причина, — поясняет Чонсу, невозмутимо рассматривая притихших артистов перед собой. — Наши директора по постановкам предлагают сделать для ваших соло отдельные костюмы, и мы всё думали, как бы увести вас переодеться, не делая очередной перерыв, пуская на экране клипы на время ожидания. Хичоль и Донхэ, как солисты, могут спокойно уйти переодеться на любом из ваших соло, а Кюхёна и Чонуна на сцене вполне может подменить Донхэ. А вот с Ынхёком возникали сложности. Но если Хичоль сядет за барабаны — он сможет сыграть не только соло Ынхёка, но и соло кого-то из вас, чтобы Ынхёк мог уйти в гримёрку и переодеться перед своим соло. Что скажете?       — То есть, как минимум два соло Ынхёк не будет играть. Наверное, это хороший ход, — задумчиво произносит Донхэ, потерев пальцами подбородок. — Тогда, получается, на своём соло Ынхёк будет только петь, и на соло Хичоля уйти переодеться он не сможет, так как кто-то должен быть на барабанах. Остались моё соло, Чонуна и Кюхёна. Чьё соло ты готов уступить Хичолю, Ынхёк? Если… вы оба согласны, конечно.       — Я готов сыграть столько соло, сколько Ынхёку нужно, если это лишь временная мера, — нехотя произносит Хичоль, подойдя ближе к Хёкджэ и легко похлопав его по плечу. — Но решать Ынхёку.       — «Чьё соло я должен уступить?» — Хёкджэ не спешит с ответом, растерянно оглядывая ребят и не зная, что сказать. С рациональной точки зрения он вполне может уступить Хичолю соло Донхэ, чтобы ему не пришлось учить новую мелодию и чтобы можно было сосредоточиться лишь на своём соло, но именно этого Хёкджэ бы и не хотелось — Хёк понимает, что лидеру группы потребуется поддержка во время его нового соло, и раз Донхэ считает, что «Ынхёк» за барабанами будет уверен в себе и выдаст тот огонь, в котором они все нуждаются, Хёкджэ постарается, чтобы именно так и было. Правда в том, что Хёку удастся выдать ту самую необходимую поддержку для лидера группы, Хёкджэ также сомневается, но по крайней мере он готов постараться, чтобы справиться с этим.       В итоге, остаются лишь два варианта — соло Йесона или соло Кюхёна. И, хоть Хёкджэ и понимал, что Чонуну не особо важно, будет ли «Ынхёк» на барабанах во время его соло или Хичоль, лишь бы это помогло общему делу, лучше варианта, чем уступить Хичолю соло Кюхёна парень не видит. — «Нам всё ещё неловко после этого моего глупого вопроса», — думает Хёкджэ, потому, решив, что выбор был на самом деле очевиден, он вполне уверенно произносит:       — Думаю, Хичоль отлично справится с соло Кюхёна.       — Вот и отлично. Тогда поставим соло Кюхёна перед твоим, чтобы ты успел переодеться, — Чонсу согласно качает головой, делая пометку в планшете, но в стороне неожиданно раздаётся голос Кюхёна:       — Я хочу, чтобы на моём соло играл Ынхёк.       — Что? — растерявшись, Хёкджэ, как и все присутствующие, поворачивает голову, уставившись на сразу же стушевавшегося Кюхёна, упорно делающего вид, что об этом сказал не он. — «Но для чего ему это?» — Хёк продолжает думать, что, несмотря на довольно прямолинейное поведение Кюхёна, даже Йесон кажется Хёкджэ более предсказуемым, чем те взбрыки, которые порой выдаёт макнэ группы. Даже Донхэ не может скрыть того, что слова Кюхёна застали его врасплох — никто в этой комнате не ожидал, что этот парень скажет что-то подобное, особенно в таких обстоятельствах, в том числе и менеджер, на чьём лице, наверное, Хёкджэ впервые видит хоть какую-то эмоцию, кроме делового пренебрежения.       — Я сказал, что сказал, — огрызается Кюхён, с наигранной заинтересованностью глядя в сторону окна. — Я не хочу ничего менять в своём соло. Так я буду нервничать.       — Тогда Ынхёк вполне может переодеться во время моего соло, — любезно предлагает Йесон, отыскав довольно неплохой выход из положения. — Кюхён в чём-то прав, а я к подобным перестановкам подстроюсь. Ну что, Хичоль, потянешь моё соло?       — Без проблем, Чонуня, — Хичоль тут же берёт ситуацию в свои руки, чтобы разрядить обстановку, и одобрительно качает головой, соглашаясь на такой вариант. — Порепетируем пару раз, когда эти два гения музыку сочинят — и дело в шляпе.       — Ну наконец-то вы определились, — Чонсу снова возвращается к своему планшету, записывая принятые решения. — Сейчас вы прогоните песни по предварительному списку, Хичоль порепетирует соло Йесона на барабанах — и вы свободны. А вы двое каждый день будете работать в студии, пока не запишете мелодии для ваших соло. Инструментальная команда будет оповещена, так что это не обсуждается. Вы должны справиться до конца недели, чтобы мы могли утвердить список песен для концерта — и уже начать готовить концертный зал.       И после этого распоряжения Чонсу всё словно изменилось — Хёкджэ не знал, как раньше проходили записи сольных песен ребят, но для него самого всё это было в первый раз. И в этом случае его «сотрясение» послужило хорошим оправданием — раз Донхэ тоже нужно было сочинить и записать мелодию, то очевидно он решил сопровождать «Ынхёка» по зданию агентства, уже не удивляясь тому, что барабанщик не помнит, куда идти. — «Наверное, после того, как они все поняли, что я и о Чжиын «ничего не помню» — подобным «пробелам в памяти» ребята совсем не удивляются», — думает Хёкджэ, шагая следом за Донхэ и сгорая от любопытства и желая наконец взглянуть на его текст песни, который, видимо, лидер группы ещё никому не показывал.       Задать прямой вопрос о песне сейчас не получается по простой причине — Чонсу отправил с остальными своего помощника, Сонмина, и лично сопровождает Донхэ и «Ынхёка» в нужную студию. Почему-то репетиционная студия для их работы не подходила, и Хёкджэ также не понимает, почему, а спросить об этом не решается.       — Не гони себя, ладно? — негромко просит Донхэ, когда Чонсу ненадолго отстал, отвечая на звонок. — У нас почти полнедели на это. Музыка — это меньшее из зол. Твой текст правда хорош. Отличается от того, первого твоего соло, но, наверное, это даже к лучшему.       — Конечно, — тихо соглашается Хёкджэ, сжимая в руке телефон Ынхёка. — Я… не знал, что твой текст уже готов.       — Он был почти готов, — признаётся лидер группы, еле слышно вздохнув и нервно покосившись на Хёка. — Я написал текст, когда… мы вернулись из Штатов. И вчера я просто немного подправил пару строк.       — «Почему ему так неудобно говорить о том времени, когда они вернулись из тура?» — недоумевает Хёк, и, хоть он и обещал Донхэ, что будет спрашивать обо всём, что «не помнит», об этом Хёкджэ решает не спрашивать: лидер группы и без того нервничает и так на него смотрит, что ворошить события прошлого месяца совершенно не хочется. — «Уже месяц… месяц прошёл с тех пор, как Ынхёк приехал в пекарню за мной…» — вспоминает Хёкджэ, неловко запнувшись и остановившись. — «Ещё месяц назад Ынхёк был жив».       — Ынхёк? — остановившись, Донхэ обеспокоенно смотрит на притихшего Хёка, поняв его молчание по-своему. — Ты так расстроился из-за того, что я вчера не показал вам свой текст? Обычно тебя… не особо волновали мои тексты, пока песни не были готовы полностью.       — Не знаю. Возможно, — Хёкджэ потирает плечо, не зная, что сказать: лидер группы кажется таким нервничающим, и сейчас, когда им нужно думать только о соло, Донхэ начнёт думать о том, что он опять расстроил «Ынхёка», и им обоим это никак не поможет. — Наверное, я ждал, что ты покажешь мне его, чтобы приободрить, что ли…       — Я просто подумал, что так будет лучше, — Донхэ замялся, покосившись на менеджера, который стоит к ним спиной и что-то строго выговаривает собеседнику по телефону. — Ты всегда стараешься сделать всё идеально, да и первое соло столько переписывал… Я бы не хотел, чтобы ты начал нас сравнивать, особенно сейчас. Хотелось, чтобы ты посвятил себя своему соло, не оглядываясь ни на кого.       И Донхэ говорит вполне логичные вещи, но он смотрит так печально, что Хёкджэ быстро понимает, о чём думает лидер группы — с недавних пор они вместе, и подобное желание Донхэ уберечь «Ынхёка» от лишнего сравнивания и никому ненужной конкуренции при написании соло вроде как естественно — но при этом затрагивается вопрос доверия, который они обсуждали уже не раз. Хёкджэ бы очень хотелось просто обнять Донхэ, чтобы успокоить и уже открыто и осторожно пояснить лидеру группы, что он готов быть слушателем любых его наработок и готовых текстов, и что даже если Хёк ничем помочь в процессе написания песни не сможет — он также готов просто быть рядом, в качестве моральной поддержки. Но объяснить всё это здесь, при Чонсу и при куче стаффа в студии было попросту нельзя. Так что единственное, что мог сделать Хёкджэ — это украдкой коснуться пальцами руки Донхэ и ободряюще улыбнуться, тихо ответив:       — И спасибо тебе за это. Надеюсь, я не подведу ни ребят, ни тебя. Но тебе стоит знать, что я всегда готов быть твоим слушателем — будь то твоя новая песня или же если тебе захочется выговориться. Это меньшее, что я могу сделать для тебя.       — Не говори так, — негромко возражает Донхэ и, обернувшись, чтобы покоситься на Чонсу, бережно сжимает руку Хёка в своей, не скрывая от Хёкджэ, как ему хочется остаться наедине с барабанщиком во время этого разговора, такого личного и фактически интимного, ведь они снова говорят о поддержке, что для Донхэ явно непривычно. — Ты и так столько всего делаешь для меня. Пока не все твои намерения мне понятны, ведь я почти не знаю тебя… с такой стороны. Но я правда стараюсь понять тебя, Ынхёк, и с каждым днём это всё легче.       — «С такой стороны — это, значит, в отношениях?» — задумывается Хёк, одобрительно кивнув и чуть пожав руку Донхэ в ответ перед тем, как отстраниться, пока Чонсу не увидел — было нетрудно догадаться, что лидер группы не шутил в этом вопросе. Об отношениях Ынхёка и сам Хёкджэ знал крайне мало, лишь в общих чертах, да и Хичоль открыто говорил о том, что он осведомлён не о каждой пассии Ынхёка, так что то, каким «Ынхёк» бывает в отношениях, Донхэ, скорее всего, даже предположить не может, поскольку, как оказалось, Ынхёк и Донхэ не ладили. Но углубляться в эту тему было бессмысленно — Хёкджэ в бытовых вещах не может вести себя, как Ынхёк, а уж в отношениях он точно не сможет напоминать брата. — «Да и есть ли смысл в том, чтобы снова пытаться вести себя… так?» — парень уже убедился, что любые его попытки походить на Ынхёка хоть в чём-то, кроме внешности, заканчиваются катастрофой. — «По крайней мере, все уже привыкли к тому, что «Ынхёк» ведёт себя иначе после того, что случилось, так что…»       И, к счастью для Хёкджэ, в первую очередь закипела работа именно над мелодией для песни Донхэ — конечно, «Ынхёку» тоже требовалось заняться музыкой, но лидер группы определённо догадался, что барабанщику очень неловко в этой «позабытой» для него обстановке. Но зато Хёку можно было наконец взглянуть на текст песни Донхэ, пока стафф что-то обсуждают с Чонсу, и Хёкджэ с радостью воспользовался этой возможностью.       — «Что ты пытаешься сделать со мной?» — читает Хёк, с интересом глядя на строки, написанные на листе. — «Кажется, между нами вражда и нас не остановить, но мы ладим лишь когда я внутри тебя».       И это был редкий случай, когда Хёкджэ согласился с Чонсу — это действительно очень смелая песня, хотя и имеющая в своих строках несколько смыслов одновременно. Казалось, что имеется в виду только физический контакт, что пара ладят между собой только во время секса, но, уже зная, насколько глубоко может мыслить Донхэ, Хёкджэ считает, что понимает и другой смысл, не самый очевидный, но логичный, если знать лидера группы хоть немного — двое ладят между собой только когда думают друг о друге, когда все прочие заботы и невзгоды отступают, когда другой человек так глубоко в твоих мыслях, в твоём сердце, что ни о чём другом думать так и не получается. И если думать лишь об этом смысле, то для Хёка многое становится понятно — Донхэ всегда будет беспокоиться о ребятах, даже через много лет, просто потому, что однажды он принял на себя ответственность за таких разных парней, с разными характерами и устоями, в том числе и за Ынхёка, который всячески этому сопротивлялся — и уже не сможет от неё отказаться, точно как и Ынхёк с Хёкджэ даже через столько лет разлуки снова смогли встретиться и заботиться друг о друге два недолгих года. Но Донхэ умудрился перенести часть этих эмоций и чувств на бумагу — и Хёк только убеждается в том, что он не ошибся, когда сказал, что песни, написанные лидером группы, очень глубокие.       — «Ты как яд, как наркотик, что убивает меня. И кажется, что я целиком вычеркнул тебя из своей жизни, но мне так хорошо, когда я внутри тебя», — Хёкджэ продолжает читать, удивляясь тому, как Донхэ умудрился упомянуть довольно опасную тему, но не подать её как что-то положительное. Более того, чем дальше Хёк вчитывается в текст, тем больше он думает о том, что песня Донхэ о зависимости, об отношениях, которые несут бурю эмоций, причём не всегда положительных:       — «Да, ты можешь начать всё сначала, можешь сбежать обратно, на волю,       Можешь найти ещё одну рыбу в этом море.       Можешь делать вид, что всё так и должно быть,       Но тебе не удастся держать дистанцию».       Хёкджэ убеждён — если бы подобную песню Донхэ предложил для группы, то песня бы однозначно стала скандальной. — «Стоило бы выделить строки Хичолю и Ынхёку, как этот текст сразу же начал бы восприниматься иначе», — думает Хёк, подперев голову рукой и наблюдая за тем, как Донхэ задумчиво жмёт клавиши синтезатора, тихо напевая мелодию себе под нос. И было в этом что-то завораживающее, как и то, как Донхэ работал над своей песней в общежитии — лидер группы так сосредоточен, подбирая подходящий мотив для этого текста, что Хёкджэ уверен: Донхэ сделает всё возможное, чтобы фанаты приняли эту песню и полюбили её, услышав в этих строках всё, что он хотел сказать.       — Ладно, я поработаю над мелодией в общежитии, — неожиданно произносит Донхэ, когда Хёк уже было решил, что про него здесь все забыли. — Давай займёмся твоим соло, Ынхёк.       — Вот так бы сразу, — с одобрением добавляет Чонсу, отрываясь от своего планшета и посмотрев на Хёкджэ. — В первую очередь все ждут его соло.       Лидер группы недовольно косится на менеджера, но Хёкджэ энергично кивает, не желая спорить с Чонсу в этом вопросе — для будущего концерта необходимо разобраться с этим соло, ведь Хёк хочет справиться с этим испытанием, чтобы у парней не было проблем. — «Осталось соло и после концерта у нас будет много времени, чтобы со всем разобраться…» — думает Хёкджэ, отвлекая Донхэ и передавая ему листок со своим текстом. — «По крайней мере, я на это надеюсь…»       — Так, давай посмотрим…. — Донхэ нехотя отворачивается от Чонсу, но послушно берёт лист с текстом, решив начать с припева:        — «Если небо упадёт и у меня отнимут всё,       Нет той боли, что я не стерплю, и если надо — за тебя умру».       Донхэ сидит неподвижно, обдумывая эти строки и словно пропуская их сквозь себя, чтобы подходящая мелодия пришла ему в голову. И, если опустить чувство неприкрытого восхищения, Хёкджэ уверен, что он испытывает непривычное для него ощущение зависти — ему бы тоже хотелось иметь такую тесную связь с музыкой, создавать подобные шедевры, которые будут нравиться фанатам, и делать всё, чтобы Ынхёк им гордился.       Но, вопреки ожиданиям Хёка, мелодия не приходит так сразу — Донхэ пробовал мотив за мотивом, но они не подходили или же звучали слишком странно, слишком неестественно для этого текста. И лидер группы явно нечасто сталкивался с подобными тупиками — с каждым часом он нервничает всё больше, не сумев скрыть то, как его беспокоят подобные «затыки».       — Не понимаю, что не так, — признаётся Донхэ, когда Чонсу покидает студию, сообщив, что ему нужно уладить ещё и другие дела, а бесцельно торчать тут вместе с ними — это впустую тратить время. — Обычно с мелодиями мне как-то… проще. Прости, Ынхёк.       — Ничего страшного, — Хёкджэ устало потягивается и забирает лист с текстом с подставки на верхней части синтезатора. — Я вообще не композитор, так что… Да и у нас ещё есть время до конца недели. А если ещё вспомнить, как долго я писал этот текст…       — Я уже говорил, что ты отлично справился, — добавляет Донхэ, покачав головой и поднимаясь с места, потерев затёкшую от сидения поясницу. — И я постараюсь ради твоего соло, я обещаю. Мы пройдём через это.       — Вот именно, — Хёк улыбается, замечая, как от его слов лидер группы тут же замер на месте, любопытно покосившись на барабанщика. — Мы пройдём через это. А сейчас нам нужно отдохнуть. Идём, нам пора.       И у Донхэ не нашлось слов на возражения: наверное, чуть ли не впервые с тех пор, как Хёкджэ видит его вживую, лидер группы не просто молча соглашается и делает то, о чём Хёк его просит — он идёт за Хёкджэ на парковку как очарованный, притихший и расслабленный, на время выбросив все сомнения и переживания из головы. — «Наверное, для него это так сложно — просто доверить на время весь контроль за ситуацией кому-то другому…» — думает Хёк, то и дело поворачивая голову к Донхэ и ободряюще улыбаясь ему. — «Подумаешь, музыка сразу же в голову не пришла… Ты отличный лирик и композитор, Донхэ, и об этом знает весь мир. От того, будет готово это соло или нет, мир не рухнет. В первую очередь, это моя проблема. Ты не должен так волноваться из-за этого».       В общежитии у них даже не нашлось сил на то, чтобы поужинать — парни уже спали и, несмотря на то, что разбудить Хичоля, хозяйничая на кухне, было бы непросто, Хёкджэ от еды отказался, да и Донхэ уже был слишком сонным, чтобы думать об ужине. Им едва хватило терпения на то, чтобы по очереди принять душ — а после, даже забыв закрыть дверь на щеколду, они оба завалились спать на кровати Донхэ, уже ни о чём не думая. Хёкджэ раньше даже представить не мог, что такие творческие процессы отнимают столько сил у ребят во время подготовки к новым альбомам или перед турами, концертами и прочим изнуряющим расписанием. — «И как у Ынхёка хватало сил на всё это?» — думает Хёк, с удобством устроившись в тёплых руках Донхэ и сонно слушая, как лидер группы сопит носом, заснув первым. — «Хотя Ынхёка трудности всегда только закаляли…»       Но, несмотря на то, что и Хёкджэ, и Донхэ очень устали, утром они проснулись практически одновременно — и, как оказалось, от одинаково тревожного ощущения. И понять, что именно их тревожило, было несложно — никто не шумел в гостиной, по коридорам не носился Кюхён, изнывая от желания проверить аквариум, и даже телевизор не работал. — «Слишком подозрительная тишина…»       Но разгадка оказалась слишком простой — когда Хёкджэ, сонно потягиваясь, вышел в гостиную и увидел на столике два мобильных телефона и записку, многое прояснилось. Мобильные телефоны Ынхёка и Донхэ оказались выключенными, а текст записки гласил следующее:       — «Мы в тренажёрном зале. К обеду купим продуктов.       Ёнун везёт, Сонмин бдит.       Завтракайте и удачи с соло».       — Да уж, вот это неожиданно, — посмеивается Хёк, оборачиваясь на Донхэ и показывая ему записку. — Кажется, Чонун писал.       — Точно Чонун — его стиль, — лидер группы покачивает головой, прочитав записку и забирая со столика свой мобильный, включая его. — Нам бы тоже в зал не помешало сходить. Могли бы и нас разбудить.       — Думаю, они хотят, чтобы ничего не отвлекало нас от работы, — предполагает Хёкджэ, пожав плечами. — Их забота такая… милая. После такого мы не можем написать плохие соло.       — Верно. Они сами легли спать, не дождавшись, пока мы вернёмся, чтобы я отогнал их от телевизора, Хичоль не смылся в клуб, да и стафф они оповестили — это совсем на них не похоже, — Донхэ подходит ближе и осторожно обнимает Хёка со спины, тепло задышав в его шею, отчего Хёкджэ приходится замереть на месте, чтобы задержаться в этом безумно приятном ощущении. — Но всё к лучшему, верно? Тогда мы позавтракаем — и продолжим. Надеюсь, сегодня работа над нашими соло будет более продуктивной.       Хёкджэ так и не может понять, что сподвигло ребят вдруг стать такими самостоятельными и послушными. — «Наверное, это из-за того, что Донхэ сейчас много времени потратит на музыку для двух соло — и присматривать за ними ему будет некогда?» — предполагает Хёк, с аппетитом поедая завтрак — после того, как от ужина они отказались, есть хотелось просто ужасно, да и раз парни уехали в зал под присмотром помощника менеджера, беспокоиться о них тоже не стоит, так что все мысли и переживания можно посвятить соло. Ещё и Донхэ так кстати предложил поработать в комнате до обеда, а уже потом, когда вернутся парни, уехать в агентство, чтобы продолжить работу уже в студии. — «Может, здесь, в привычной обстановке, мелодия придёт быстрее?» — надеется Хёкджэ, радуясь и тому, что Донхэ тоже ест с нескрываемым аппетитом — было бы намного хуже, если бы лидер группы слишком сильно тревожился о чём-то, что отвлекало бы его от голода. — «Хороший сон, завтрак и понимание, что парни под контролем — может, это и нужно Донхэ для того, чтобы посвятить себя музыке?»       И в комнате, без давления со стороны менеджера, Донхэ и правда чувствовал себя гораздо комфортнее — по крайней мере, он с удобством устроился на постели, положив листок с текстом Хёкджэ перед собой и пытаясь придумать какой-нибудь подходящий мотив, подыгрывая себе на гитаре.       — «Но я знал, что ты потеряешься», — задумчиво произносит лидер группы, снова пытаясь подобрать нужную тональность для такого текста и зажимая струны гитары в разных местах. — «В тех ошибках и чёрных дырах, когда убежишь». Это очень сильные строки, Ынхёк. Твой брат бы гордился тобой, я уверен.       — Ты же знаешь, что мне помогал Кюхён, так что… — Хёкджэ качает головой, не чувствуя никакого повода для гордости — по его представлению всё делают другие, ведь Кюхён внёс большой вклад в написание текста, а Донхэ вызвался помочь с музыкой, так что Хёк практически ни к чему не приложил свою руку. Но лидер группы перестаёт наигрывать какой-то мотивчик на гитаре и поднимает голову, пристально взглянув на замолчавшего Хёкджэ, уверенно возражая:       — Ынхёк, только не делай из меня идиота, ладно? Я был в этой комнате и видел всё своими глазами. Кюхён, конечно, молодец, что сумел привести твои мысли в порядок, но ты бы справился и сам. Это твои строки, Ынхёк. Не Кюхёна. Ты сочинил эту песню в память о брате, потому она и получилась такой глубокой.       На это Хёкджэ было нечего ответить — Донхэ был прав в том, что Хёк думал о брате, когда писал эти строки, и за него никто не смог бы точнее сказать, что у Хёкджэ сейчас на сердце, даже Кюхён, который тоже прошёл через подобное. Но и поверить в то, что это действительно его текст, что он смог пройти через эту часть очередного испытания, Хёк до сих пор не может. Наверное, поэтому, немного помявшись, он, прекрасно зная, что Донхэ не успокоится, пока не получит объяснения, нехотя добавляет:       — Наверное, мне до сих пор не по себе. Я не знаю, как буду исполнять это соло. Я не смогу спрятаться за барабанами или за вашими голосами. Что, если у меня сорвётся голос или я снова расплачусь?       Вместо ответа Донхэ, глядя на Хёкджэ с нескрываемым сочувствием и пониманием, откладывает гитару в сторону и тянется к парню, коснувшись его плеча и потянув Хёка ближе к себе. В следующий миг Хёкджэ чувствует, как тёплые губы касаются его лба, отчего думать о будущем становится немного легче — Донхэ словно без слов показал Хёку, что даже на сцене никто не бросит его на растерзание толпы, не заставит сражаться с очередным препятствием в одиночку.       — Я почти уверен, что голос сорвётся. И слёзы будут литься — и ты не сможешь это контролировать, — мягко поясняет лидер группы, отстранившись. — И это нормально, понимаешь? Фанаты поймут и не осудят тебя. Только постарайся не паниковать, когда это случится — и не сбегай. Мы будем рядом, мы подхватим, если что пойдёт не так, и я знаю, что ты сделал бы то же самое для любого из нас. Пусть ты не хотел открывать всем, что у тебя есть брат, но… позволь им узнать, как он важен для тебя. Позволь фанатам тоже помнить его.       — «Донхэ не мог знать, что похожую просьбу я высказал Кюхёну, правда же?» — Хёкджэ даже растерялся, боязливо покосившись на Донхэ и не зная, что на это ответить. — «Кюхён же не стал бы рассказывать ему о нашем разговоре про Чжиын и мою память… Или стал бы?» Этот макнэ до сих пор кажется Хёку самым трудночитаемым среди всех мемберов, и из-за этого Хёкджэ трудно быть уверенным хоть в чём-то, что касается Кюхёна. Но было в этом совпадении что-то успокаивающее — раз Донхэ говорит ему о том же, что сам Хёк говорил Кюхёну касаемо Чжиын, значит, так и должно быть. — «Значит, так будет правильно…»       — Хорошо, ты прав, — соглашается Хёк, пожав плечами. — Как я уже сказал — я просто нервничаю. После концерта это пройдёт.       — Не пройдёт, — посмеивается Донхэ, покачав головой. — Мы же решили, что после концерта расскажем парням о нас. Чонун скорее всего отреагирует спокойно, а вот Хичоля и Кюхёна, возможно, придётся разнимать. Ещё и на тебя Кюхён наверняка дуться будет какое-то время. Так что даже хорошо, что вы сейчас помирились. Ему нельзя копить в себе все эти эмоции — потом он взрывается… ну, ты видел.       — Видел, — Хёкджэ невольно улыбается — когда лидер группы говорит о серьёзных вещах, но с такой лёгкостью и оптимизмом, ему хочется верить и подшучивать в той же манере. — Вот уж успокоил, Донхэ. Значит, не видать мне больше покоя?       — Ну почему, — Донхэ продолжает смеяться, с мягкостью глядя на барабанщика рядом с собой. — Мы решим здесь эти вопросы — а потом можем все вместе съездить к моим родителям погостить. Рыбок Сонмину доверим, на недельку-другую он за ними вполне присмотрит. Ну… если ты ещё не передумал, конечно. Мои родители будут рады.       — А… ты не сказал родителям… о нас? — тихо уточняет Хёкджэ, неловко поёжившись. — Конечно, я понимаю, что им тоже нужно рассказать, но…       — Пока не говорил, — Донхэ перестаёт улыбаться, посерьёзнев. — Раз ты сказал, что нам лучше разобраться с этим после концерта — я подумал, что скажу им, когда мы оба будем к этому готовы. Ну, хотя бы когда парни уже будут об этом знать. Конечно, лишних вопросов они бы задавать не стали, но раз тебя это беспокоит — до концерта всё это подождёт. Не волнуйся об этом.       — Спасибо, — с явным облегчением выдыхает Хёк, качнув головой. — Я просто пока не готов к тому, что может произойти. У всех может измениться ко мне отношение, а мне вроде только удалось собрать всё воедино, и если я не справлюсь со всем этим перед концертом…       — Да, я понимаю, о чём ты, — лидер группы протягивает руку и снова касается плеча Хёкджэ, внимательно посмотрев на барабанщика. — И я не против, правда. Пусть всё будет так, как хочешь ты. Это всё подождёт. Пока главные наши проблемы — это соло и концерт. А остальное мы решим в своё время. Давай поработаем над твоим соло. Как бы ты спел припев? Может, мотив придёт к тебе и мы оттолкнёмся от него.       Хёкджэ с сомнением смотрит на Донхэ — в то, что ему в голову придёт хороший мотив, парень откровенно сомневается, — но он послушно вчитывается в свои же строки припева, пытаясь представить, как бы он спел это со сцены. И то, как посветлело лицо Донхэ, говорит Хёку без слов — лидер группы уже заметил, что какой-то мотив пришёл ему в голову, а это может означать то, что дело наконец сдвинется с мёртвой точки.

***

      На следующий день Чонсу снова отправляет всех на репетиции — несмотря на то, что припевы обоих соло уже вроде как готовы, и Донхэ, и «Ынхёку» нужно показать наработки стаффу, и, возможно, подчистить мелодию и хорошенько проработать. Но на всё это требуется время, потому, пожалуй, было очевидно, что остальных без дела менеджер не оставит, даже после того, как мемберы послушно позанимались в тренажёрном зале, ничего там не сломали и не потерялись.       Правда, в одном менеджер просчитался — Хёкджэ не перестаёт думать о своём соло, потому играет довольно вяло, то и дело «выпадая из реальности». Он разве что понимает, что с каждой новой песней выражение лица менеджера становится всё более недовольным, но поделать с собой ничего не может — неоконченное соло не даёт Хёку покоя, потому сосредоточиться на других песнях попросту невозможно. И, видимо, это понимает и Донхэ, так как неожиданно он произносит:       — Так, сделаем перерыв в пятнадцать минут.       Чонсу, не возражая, убирает свой мобильный телефон в карман и, глядя на менеджера, Хёкджэ нервно облизывается, чуть ли не желая втянуть голову в плечи. Хёк догадывается, что Чонсу хочет сказать, и избежать очередной критики от менеджера, судя по всему, не получится, и спрятаться от него за барабанной установкой тоже не выйдет.       — Хичоль, ты же вроде кофе хотел? — рядом так кстати раздаётся голос Йесона. — Ты бы поспешил, пока у нас перерыв.       — И то верно, — спохватился Хичоль, хоть Хёкджэ сегодня вообще не слышал, чтобы этот красивый солист говорил что-то о кофе. — Мелкий, пошли со мной?       — А пошли, — Кюхён откладывает гитару и хлопает руками по своим карманам, после чего подходит к Чонсу и требовательно протягивает руку. — Хён, карточку не одолжишь? Мы деньги с собой не взяли.       — Только быстро — и возьмите с собой Сонмина, — ворчит менеджер, но всё-таки достаёт банковскую карту и отдаёт её Кюхёну. Тот, энергично закивав, практически убегает с вожделенной картой в коридор следом за Хичолем, воскликнув напоследок:       — Как думаешь, Хичоль, ларёк с чимэк ещё открыт?       — Какой «чимэк»? — тут же гаркает Чонсу, встрепенувшись и вслушавшись в голос совершенно не слушающего его Кюхёна. — Кюхён, ты обалдел?! Вам это нельзя сейчас! Кюхён?!       — Поздно, — усмехается Чонун, отложив гитару и подходя к менеджеру. — Они там сейчас половину ларька скупят. Пошли, если хочешь предотвратить это.       — Если я увижу их с пивом — они из студии до концерта не выйдут, — недовольно ворчит менеджер, но, прислушавшись к словам гитариста, он поднимается с дивана и первый выходит из студии, тогда как Йесон молча идёт за ним и, коротко глянув на Донхэ, прикрывает за собой дверь. Хёкджэ, растерявшись, переводит взгляд на лидера группы, не понимая, что опять задумали эти неугомонные мемберы, но Донхэ уже садится с гитарой на диван и мягко подзывает Хёка к себе, коротко махнув рукой:       — Иди сюда, Ынхёк. Отдохнём немного.       — Думаешь, Кюхён правда собрался чимэк покупать в такое время? — вопрошает Хёкджэ, но послушно откладывает палочки и выходит из-за барабанной установки, чтобы подойти к лидеру группы и сесть на диван рядом с ним. — Чонсу же с них три шкуры спустит…       — Даже если Кюхён успеет купить чимэк, я почти уверен, что заказ он сделает без пива, — в отличие от менеджера, Донхэ совершенно не выглядит обеспокоенным. — Он не дурак. Посреди репетиций выпивать даже ты не осмеливался — Чонсу такое бы точно не простил. Купят кофе и пару вредностей, которые Чонсу им позволит, не больше. Хочешь подержать мою гитару?       — А можно? — Хёкджэ тут же успокоился после слов Донхэ — тот знает Кюхёна гораздо лучше, чем сам Хёк, так что его суждениям в этом вопросе парень полностью доверяет, да и гитару подержать всё-таки хотелось. Одобрительно кивнув, Донхэ помогает Хёкджэ правильно надеть ремень, прикреплённый к гитаре, а после лидер группы с лёгкой улыбкой наблюдает за тем, как Хёк, еле сдерживая восторг, проводит пальцами по струнам — несмотря на то, что они с Ынхёком занимались вокалом в музыкальной школе в детстве, игре на инструментах их не обучали, а, по словам Ынхёка, на барабанах он научился играть в Штатах, так что интерес Хёка к гитаре, пожалуй, был очевиден.       — Нравится? — вопрошает Донхэ, скорее для формальности, чтобы в студии не звенела эта неловкая тишина. Закивав, Хёкджэ продолжает рассматривать гитару и её округлую, гладкую форму, неуверенно протянув:       — Наверное, на ней сложно играть?       — Не особо сложно, — Донхэ придвигается ближе, ободряюще улыбаясь. — Гитара — довольно простой инструмент, честно говоря.       — Ты ведь врёшь, — Хёк невольно хмурится, приподняв голову, чтобы посмотреть на почти смеющегося лидера группы. — Вы втроём такие сложные соло можете на них играть…       — Ага, а ты потрясающе играешь на барабанах, — подшучивает Донхэ, прыснув со смеху и покачав головой. — Мне вот они так и не поддаются. Удивительно, как ты Хичоля обучить сумел.       — Это совсем другое! — возражает Хёкджэ, чувствуя, что он краснеет — думать о том, что Ынхёк сумел научить его тому, что неподвластно Донхэ, отчасти даже приятно. Но лидер группы только громче смеётся, не соглашаясь с доводами «Ынхёка»:       — А я вот не уверен, что это «другое». Хочешь, мы сравним? Могу научить тебя паре аккордов. Если уж ты Хичоля обучил — с тобой дело точно пойдёт быстрее.       — Ну… давай попробуем, — Хёк не понимает, почему всё сложилось так удачно и почему парни своими выдумками как будто специально вывели менеджера из студии, но от такого предложения Хёкджэ отказываться не хочет, потому послушно поворачивается полубоком к Донхэ, пока тот, придвигаясь ещё ближе, вытягивает руки к гитаре, помогая Хёку зажать нужный аккорд, передвигая его пальцы по струнам.       — Это «ля мажор», — произносит Донхэ, убедившись, что Хёкджэ зажал три струны на второй полоске от самого верха гитары. — Один из самых простых аккордов.       — Я всё равно не запомню, — улыбается Хёк, не понимая, что он практически вцепился в гитару — даже несмотря на то, что аккорды парень действительно скорее всего не запомнит, ошибиться в уроке от Донхэ ему не хочется. Но лидер группы лишь согласно качает головой, добавив:       — Знаю. Но зато ты запомнишь, как ярко он звучит. Попробуй.       Хёкджэ робко проводит пальцами другой руки по струнам и, когда раздаётся не слишком громкий, но при этом очень чистый звук, парень чуть было не разжимает пальцы, радостно воскликнув:       — Получилось! Как ярко!       — Ты молодец, — Донхэ улыбается шире и практически невесомо касается рукой локтя Хёка, едва ощутимо поглаживая через ткань тёплой кофты его руку своими пальцами. Хёкджэ увлечённо рассматривает гитару, снова проводя пальцами по струнам, чтобы вновь извлечь этот яркий и красивый звук — и не замечает, как сам постепенно успокаивается, на время забывая обо всех своих переживаниях.       Но, несмотря на то, что два участника смылись к ларьку вроде как за перекусами для себя, в итоге по возвращении они принесли немного и для Донхэ и «Ынхёка» — пристыжённый Кюхён, слушая нравоучения Чонсу и потирая покрасневшее ухо, при этом успевал что-то энергично жевать на ходу, пока Хичоль и Чонун без происшествий донесли, помимо своих стаканчиков с кофе, также пару стаканчиков и сэндвичей для тех, кто остался в студии, чтобы все они могли перекусить. Переглянувшись с Донхэ, Хёкджэ возвращает лидеру группы его гитару и без приглашения направляется к столу, чтобы немного поесть, пока у них ещё есть время.       Но Хёк, оглядев покупки, замечает кое-что важное — почему-то, несмотря на то, что карту парням дал Чонсу и она скорее всего принадлежит агентству, а не Чонсу лично, для менеджера ребята ничего не купили, что Хёкджэ довольно удручает. — «Он же тоже торчит с нами всё это время и наверняка хочет есть», — думает Хёк и, не успев отпить кофе из своего стаканчика, парень берёт ещё и нераспакованный сэндвич и подходит к менеджеру, что хмуро переписывается с кем-то в своём телефоне. Хёкджэ старается не думать о том, что на него опять все таращатся — он смотрит лишь на менеджера, который, заметив, что «Ынхёк» рядом с ним, поднимает голову и строго интересуется:       — В чём дело, Ынхёк? Что тебе нужно?       От таких вопросов Хёк чуть было не передумал и не отошёл обратно к столу, но он заставляет себя оставаться приветливым с менеджером, ведь тот лишь выполняет свою работу и его поддержка на концерте Хёкджэ очень понадобится. Потому, тихо вздохнув, Хёк негромко, но отчётливо произносит:       — Прости, Чонсу-хён. Я обязательно соберусь к концерту. Верь в меня, пожалуйста.       Чонсу не отвечает сразу, но в его глазах промелькает лёгкое удивление — таких слов от «Ынхёка» менеджер явно не ждал, потому и не знал, как на это реагировать. Но, немного помолчав, мужчина спокойно отвечает:       — Я всегда буду верить в тебя, Ынхёк. Я всё понимаю, не извиняйся. Когда ты закончишь с соло — ты соберёшься.       Согласно качнув головой, Хёкджэ протягивает менеджеру стаканчик с кофе и сэндвич, но менеджер не двигается — лишь удивление на лице Чонсу становится очевиднее, когда он всё также невозмутимо добавляет:       — Ынхёк, я не хочу. Ешь сам. Вы тут ещё задержитесь.       — Вряд ли ты ел сегодня. Держи, — настойчиво произносит Хёкджэ, продолжая протягивать менеджеру перекус. Он также понимает, что в студии снова повисла гнетущая тишина — ребята даже есть перестали, наблюдая за тем, что «вытворяет Ынхёк», но, к счастью для Хёка, не встревают. — «Я просто хочу быть вежливым с Чонсу», — напоминает себе Хёк, пока Чонсу, немного подумав, всё-таки берёт стаканчик с кофе, коротко кивнув:       — Спасибо, Ынхёк.       Поняв, что уговорить менеджера поесть не удастся, Хёкджэ кивает ему в ответ и возвращается к столу, решив, что уж воду, чтобы запить суховатый сэндвич, он точно сумеет найти в агентстве. Но Донхэ вовремя оказывается рядом, протянув ему стаканчик, наполовину заполненный кофе, и негромко интересуется:       — Хочешь?       — Нет, я не хочу, правда, — вяло отказывается Хёкджэ, понимая, что лидер группы наверняка тоже хочет пить. — Пей сам, всё в порядке.       — Тебе всё равно надо сэндвич запить. Я свою порцию уже съел, — отшучивается Донхэ, чуть улыбнувшись. — Пей, для меня это много. Я потом не усну, если буду столько кофе пить.       — Ну… спасибо, — Хёкджэ нервно сглатывает, понимая, что все на него смотрят, и осторожно берёт стаканчик из руки Донхэ, надеясь, что Кюхён никак это не прокомментирует. Но лидер группы освободившейся тёплой рукой тут же касается его плеча, пытаясь повернуть Хёка обратно к диванчику, где сидит менеджер, и добавляет:       — Сядь и поешь спокойно. Мы начнём с соло Йесона, так что у тебя есть время. Хичолю надо разыграться.       Хёкджэ догадывается, что Донхэ начинает репетицию с этого соло из-за него, но решает не возражать — Хичолю действительно стоит побольше поиграть партию барабанов на соло Йесона, так как вряд ли Ынхёк обучал своего лучшего друга этой песне. В итоге, согласно качнув головой, парень садится на диванчике и понемногу отпивает кофе из стакана, практически мгновенно проглотив этот маленький сэндвич и стараясь не смотреть на Чонсу, чтобы тот не начал задавать новые вопросы. По крайней мере, менеджер то и дело отпивает кофе из стакана, что отдал ему Хёкджэ, значит, возможно, их прошлые разногласия со временем сгладятся после подобных моментов.