«Свети, когда кончились силы идти, На холодной земле лёжа, свети, Не останусь я — останутся внутри мотыльки И с ними ты» © CARAPAEE & SHENA — Мотыльки
С каждым новым днём настроение Хичоля портится всё сильнее, из-за чего приходится контролировать себя с большим усердием — судя по подозрительно довольной лыбе Кюхёна, тот был бы совершенно не против, если бы вся правда о близнецах наконец вышла наружу, но, видимо, предусмотрительный макнэ желает не марать о Хёкджэ руки — и Чонуну этого не позволяет по одной простой причине. — «Нашли, значит, гонца?» — недовольно думает Хичоль, упрямо продолжая хранить молчание. — «Чтобы Донхэ именно меня на британский флаг порвал, когда окажется, что в отношениях с ним совсем не Ынхёк?» Именно Донхэ был и остаётся главной причиной, почему Хичоль до сих пор молчит — прежде всего, лидер группы со своей влюблённостью просто никому не поверит, даже если Кюхён и Чонун присоединятся к разговору, а надеяться на сознательность Хёкджэ и действовать вслепую Хичолю не хочется. А уж что будет, когда Донхэ действительно поверит и признает, что всё это время здесь был не Ынхёк — старший мембер даже представлять боится. — «Он нас всех поубивает», — уверен Хичоль, и это было совсем не преувеличение: такой эмоциональный человек, как их лидер, не сможет воспринять спокойно ни смерть Ынхёка, ни обман этого дурачка Хёкджэ. — «А потом, когда злость отступит — он выпилится сам, поскольку всё это будет слишком для него». И Хичоль уверен, что Хёкджэ, изучив их всех, тоже прекрасно это понимал, потому и начал эти отношения, заметив, как Донхэ смотрит на того, кого считает Ынхёком. — «Он наверняка догадывался, что Донхэ не поверит фактам об обмане до последнего… Неужели этот мальчик такой расчётливый?» — недоумевает старший мембер, мрачно наблюдая за тем, как Хёкджэ суетится на кухне, прибираясь после завтрака. — «Мало того, что он продолжает всех нас обманывать, так он ещё и играется с чувствами Донхэ… И что мне делать?» К счастью для самого Хичоля, Хёкджэ больше не лезет к нему со своими разговорами — стоило лишь пару раз мрачно посмотреть на этого парня, как он тут же сделал соответствующие выводы и с тех пор старается держаться подальше. Более того, как будто понимая, что Хичоль сейчас в шаге от убийства, остальные как-то негласно решили держать Хёкджэ подальше от него — Донхэ на всех репетициях каким-то мистическим образом оказывается между Хичолем и этим обманщиком, словно закрывая Хёкджэ собой, а когда лидеру группы нужно отлучиться на его лечебный массаж, с этим успешно справляются гитаристы. Чонун решительно занял место Хичоля за столом, отчего старшему мемберу приходится сесть на следующий свободный стул, и в итоге рядом с Хёкджэ оказались Чонун и Донхэ, что Хичоля совершенно не радует. Конечно, он понимает, что его продолжают провоцировать на тему: «Возмутись и сделай этот шаг, расскажи всё», но Хичоль упрямо помалкивает, стараясь глядеть лишь в свою тарелку и не реагировать на прочие внешние раздражители, которых становится всё больше. Даже Кюхён, который всегда обращал внимание на Ынхёка только чтобы как-то обозвать, тот самый Кюхён, очень догадливый и непокорный макнэ, вдруг вспоминает, что он действительно макнэ, а не бомба замедленного действия — Хичоль уже несколько раз видел, как мелкий совершенно спокойно забирался с ногами на диван, устроившись перед телевизором вместе с Хёкджэ, и легко пинал его пальцами ноги в бедро, очень осторожно и ненавязчиво, словно прося таким образом, чтобы на его собственную возмутительную персону обратили внимание. В целом, Хичолю нетрудно понять, что происходит — несмотря на все тайны и загадки, которые при прочих обстоятельствах Кюхён был бы рад раскрыть самым первым и забрать всю славу себе, макнэ очень неловко, что Хёкджэ вроде как проявляет заботу по отношению к его здоровью, но, как истинный ученик и подражатель Донхэ, этот парень хочет выразить свою благодарность любым удобным способом, но совершенно не умеет этого делать. Наверное, потому Кюхён и делает, что может — создаёт слишком много возни и движения и вечно оказывается в гуще событий. При этом Хёкджэ начал чувствовать себя совершенно комфортно рядом с Кюхёном — заулыбавшись, парень то хлопал макнэ по ноге, то начинал легко постукивать пальцами по его стопе, и они оба смеялись. Смеялись так, словно… — «Словно они правда знают друг друга несколько лет, а не какой-то чёртов месяц…» — думает Хичоль, отчего его настроение портится всё больше. Старшему мемберу даже противен тот факт, что эти два гитариста то ли не задумываются, то ли отказываются понимать, что Ынхёка больше нет. — «Они встали на сторону этого обманщика или же им в целом всегда было плевать на Ынхёка?» — ни тот, ни другой вариант Хичолю совершенно не нравятся — и в то же время оба эти варианта, зная и Чонуна, и Кюхёна, по сути правдоподобны. Несмотря на то, как парни были напуганы после новости об аварии, учитывая их подозрения, которые явно не с пустого места появились, эти двое могли уже в принципе смириться с тем, что здесь живёт не Ынхёк — и принять смерть барабанщика как нечто страшное, но уже случившееся. Только Хичоль отказывается это принимать также спокойно, потому что Ынхёк не заслуживает такого отношения к себе, а Донхэ… — «Донхэ, как и я, настолько слеп, что, когда всё откроется, попросту не сможет принять это. И не будет таких слов, которые не разобьют ему сердце». В итоге мрачное выражение лица Хичоля настолько всем уже приедается, что Донхэ, скрепя сердце, отпускает его в ночной клуб. Конечно, пришлось пообещать, что парень вернётся в общежитие не слишком поздно и не в сопровождении патрульного отряда, но наверняка лидер группы и сам понимал, что Хичоль не развлекаться собрался, а просто отвлечься, любым способом заглушить этот гул тяжёлых мыслей в своей голове, которыми парень не мог поделиться даже с Хангёном — стоит старшему мемберу обмолвиться при своём парне, служащем в полиции, что рядом с ними живёт парень, что подменил свою личность и притворяется другим братом, то Хангён будет обязан среагировать на этот сигнал. И Хёкджэ придёт конец. И Донхэ придёт конец. И DAEKY придёт конец. А этого Хичоль никак не может допустить. Не своими руками. Жажда мести и правосудия не стоит того, чтобы все их жизни сломались от этой ужасной правды. Да и как подать всё это, чтобы не пострадало доброе имя Ынхёка? — «Что мне делать, Ынхёк?..»***
Хёкджэ не отпускает странное, гнетущее чувство — что-то не так. Но что именно — парень понять так и не может, оттого накручивает себя ещё больше, нервно постукивая ногтями по своей кружке, обхватив её обеими руками. Хёкджэ уверен — дело в Хичоле. В последние дни этот потрясающий, внимательный, участливый и заботливый парень, лучший друг Ынхёка, ведёт себя настолько странно, что Хёк даже представить не может, что ему с этим делать и как наладить ситуацию. — «Ынхёк говорил, что Хичоль никогда меня не укусит», — вспоминает Хёкджэ, поджимая губы. — «Но почему сейчас Хичоль ведёт себя так, будто он готов вцепиться мне в горло?» Хёку даже не могли помочь ребята в этом вопросе — несмотря на то, что все они знают Хичоля намного лучше, чем он, Донхэ лишь предполагал, что всё дело в том, что у старшего мембера сдали нервы именно на признании «Ынхёка», что выпивать он больше не будет, а Кюхён и Чонун, как-то синхронно пихая друг друга локтями, улыбались, как два идиота, и единогласно заверяли Хёкджэ, что у Хичоля это гормональный сбой, недосып, недостаток спирта в крови и ретроградный Меркурий — даже какую-то звёздную карту не поленились нарисовать в подтверждение своих слов. И если в теорию Донхэ Хёк ещё мог поверить — парень догадывался, что не его откровение стало основной причиной, но оно вполне могло стать последней каплей терпения Хичоля, которое, к сожалению, не бесконечно, — то в версии гитаристов Хёкджэ не верит ни на грош, а улыбающегося Чонуна и вовсе побаивается, сделав себе ежедневной обязанностью проверку количества кабачков, морковок и на всякий случай даже огурцов в холодильнике перед сном, так как неожиданно добродушный Чонун выглядит довольно… жутковато. Но Хичоль вполне доходчиво донёс до Хёкджэ, что помощь и советы от него старшему мемберу не нужны и только раздражают ещё больше, потому с этим Хёку приходится смириться — он уже подумывает осторожно выяснить у Донхэ, какое блюдо у Хичоля самое любимое, чтобы расстараться и таким образом ненавязчиво прикормить корейского солиста. Конечно, лучше бы в этом вопросе помог шопинг, как Хёкджэ уже понял, но в последние дни Хичоль злится от любых телодвижений Хёкджэ, потому этот вариант совместного времяпровождения Хёк предлагать не решается. — Тебя что-то тревожит? — Хёкджэ вздрагивает, понимая, что Донхэ заметил его замешательство: лидер группы сидит рядом с ним за кухонным столом и внимательно наблюдает за нервозностью «барабанщика». — Сегодня ты как-то слишком обеспокоен. — Я… да, наверное, — Хёк понимает, что отпираться глупо, особенно перед Донхэ, когда тот и так видит всё своими глазами. — Что-то долго Хичоля нет. Мне не по себе. — Для него это вполне нормальное поведение, — вздыхает лидер группы, покачав головой. — Он и к обеду может не появиться, оставшись у Хангёна. Когда вы пропадали в клубах вдвоём, был хоть какой-то шанс, что вы вернётесь засветло. — Я всё это знаю, Донхэ, — Хёкджэ морщится, отодвигая уже пустую кружку от себя. — Но мне что-то неспокойно. В последние дни Хичоль… ведёт себя иначе. — Знаю. Мне тоже не по себе, но надеюсь, что у него это скоро пройдёт, — соглашается лидер группы, забирая кружку Хёка со стола и поднимаясь с места, чтобы вымыть посуду. — Я могу что-то сделать, чтобы хоть немного успокоить тебя? — «Его вопрос такой… осторожный», — Хёкджэ старается не забывать, что все, кроме Хичоля, судя по всему, плохо знали, как и чем можно помочь «Ынхёку», когда его что-то тревожит. Но подобная осторожность Хёка больше не раздражает — теперь, когда он мыслит более трезво, парню нетрудно понять, что на месте ребят он всё-таки тоже более тщательно подбирал бы слова рядом с Ынхёком в сложившейся ситуации. — Наверное, я перестану так беспокоиться, когда Хичоль придёт в себя, — отвечает Хёкджэ, поднимаясь из-за стола и подходя ближе к Донхэ, наблюдая за тем, как тот домывает их кружки. — Я просто немного пройдусь перед сном и вернусь. — Так, нечего тебе одному разгуливать по ночам в такое время, — возражает Донхэ, выключая воду и повернувшись к Хёку. — Хватит нам одного загульщика на сегодня. Может, лучше в круглосуточный магазин съездим? Я возьму свою машину, продуктами закупимся. — И Кюхёна с собой захватите, — советует Чонун, появившись на пороге гостиной и с интересом прислушиваясь к их разговору. — Он мне уже весь мозг проныл тем, что ему не спится, а так хоть проветрится с вами за компанию. Да и лишние руки не помешают. — Предложение неплохое, — нехотя соглашается Хёк — немного отвлечься не помешает им всем, так что в словах Чонуна был толк. — А ты с нами не хочешь поехать? — Нет, я останусь, — отмахивается Йесон, лениво потянувшись. — Хичоль мог утопать без ключей, так что лучше я останусь тут и дождусь вас. Постараюсь не уснуть, так что не задерживайтесь. — Разумный план, — соглашается Донхэ, качнув головой. — Ладно, тогда позову Кюхёна, раз он всё равно не спит — и мы поедем. И Хёкджэ уже не возражает против таких, коллективных дел — уснуть так быстро он всё равно уже не сможет, а проветриться им не помешает, особенно когда и Кюхён наконец перестал стараться изо всех сил поддеть Хёка колкой фразой при первой попавшейся возможности. А вот круглосуточный магазин Хёкджэ понравился — посетителей в нём гораздо меньше, особенно в такое время, да и молодые люди, с масками на лицах из-за пыльного ночного ветра, никого бы не удивили в подобном месте. Так что Хёк практически без опаски ходит по этому магазину с тележкой, придирчиво контролируя, что именно приносит Кюхён, так как его сладкие зажоры, особенно сейчас, надо хоть как-то сдерживать. Но, в целом, макнэ даже не особо возражает, что некоторые сладости ему не разрешают брать — то ли присутствие Донхэ мешает Кюхёну сказать всё, что он думает, то ли вкусная еда в общежитии вполне устраивает этого привереду и дополнительно баловать себя сладостями уже не так хочется. А сам Донхэ, безмолвно наблюдая за их с Кюхёном спором и изредка отвлекаясь на то, чтобы положить в тележку нужные продукты, лишь украдкой посмеивается, а после, когда Кюхён снова скрылся за торговыми рядами — и вовсе негромко расхохотался, когда Хёкджэ укоризненно на него посмотрел. — Ну а что? — из-за маски практически не видно, что Донхэ улыбается, но это можно заметить по тому, как у него сразу же изменились линии нижних век, став чуть прямее, да по тону голоса. — Знаешь, сколько у меня с ним войн на эту тему было? Теперь так приятно видеть, что в строгого надзирателя с ним играет кто-то другой. — Надзиратель — это больше по части Чонсу-хёна, разве нет? — бурчит Хёкджэ, но от того, как сразу же помрачнел Донхэ, парень спешит поменять тему — им только очередных волнений из-за поведения менеджера не хватало в такое напряжённое время. — Да и при должном желании Кюхён сам готов устроить всем суровый режим. Он же с тебя пример берёт. — Ага, и с Чонуна, — снова хохотнул Донхэ, покачав головой. — Но ваши с Хичолем проказы ему всё-таки нравятся больше — потому он и язвит при первой попавшейся возможности. И я рад, что благодаря тебе он наконец понял, что это не единственный способ общения. Ты хорошо на него влияешь. — Но я вовсе не… — Хёкджэ совершенно не был уверен, что он стал для макнэ примером для подражания: Кюхён, как сам Донхэ и подметил, охотнее брал пример в каких-то деталях поведения, мимики и жестов с лидера группы и Йесона, чем с других мемберов. Хотя влияние Хичоля и Ынхёка на макнэ тоже сложно отрицать — все уже много раз говорили Хёкджэ, что Кюхёну не хватает словесных баталий, что происходили между ним и этой парой друзей. Но в том, что сам Хёкджэ умудрился хоть как-то повлиять на Кюхёна, парень порядком сомневался. Правда, Донхэ не даёт ему высказать свои сомнения до конца: наверное, впервые улыбнувшись так, что в его глазах как будто заблестели хитрые искорки, лидер группы прижимает палец к губам через маску и затем качает головой в сторону, словно призывая Хёка посмотреть на что-то очень важное. Как оказалось, Кюхён с комфортом обосновался в овощном отделе: крайне придирчиво перебирая упаковки с салатом, макнэ даже не брезгует понюхать салат через раскрытую часть упаковки, со всем старанием занимаясь поиском самой свежатинки. Не зная, что за ним наблюдают, Кюхён наконец находит приемлемый по его критериям салат и с довольным выражением лица перекладывает упаковку в другую руку, снова принимаясь рыскать по овощному отделу, видимо, в поисках самых лучших, самых упругих и сочных помидоров, так как, найдя подходящие экземпляры, макнэ с радостным возгласом помчался к нужному ряду, позабыв обо всём на свете. — Ещё совсем недавно он даже не представлял, где в магазинах овощные отделы в принципе находятся, — тихо подсказывает Донхэ, покачав головой. — А если его просили взять что-то свежее, он обязательно притаскивал продукты со сроком годности, истёкшим практически в предыдущем году. Теперь он хотя бы думает о том, что хватает с полок. — Ты преувеличиваешь. Такой старой просрочки не может быть в магазинах, — устало посмеивается Хёкджэ, но в итоге сдаётся — если для ребят «Ынхёк» познал чудеса кулинарии и никого это не удивляет, то признать своё умение подать Кюхёну хороший пример Хёку всё-таки стоит. — Ну… ладно, в чём-то ты прав. Кюхён быстро учится. — Да если бы я преувеличивал, — вздыхает Донхэ, но по тону его голоса Хёк догадывается, что это ворчание скорее снисходительное — тёплое, наполненное светлыми и яркими воспоминаниями. — Он как-то купил соус к тток, который уже полгода как был просрочен. На акции позарился, наверное — нахватал банок шесть. Пришлось практически с боем у него всё это отнимать и сливать в канализацию, чтобы из мусорного ведра ночью не вытаскал. Он потом неделю на меня дулся, но позволить ему отравиться самому и отравить нас я не… Ну и почему ты опять смеёшься? — Прости, — Хёкджэ уже практически всхлипывает от смеха: его веселило даже не столько то, что ещё недавно Кюхён был совершенно невнимателен по части выбора продуктов, сколько обиженное выражение лица макнэ, которое Хёку уже очень просто представить. — Нет, ты молодец, конечно, но… Я просто представил, как Кюхён выдавливает соус в кастрюлю… а он… зелёный! — И ничего смешного, — пытается отрезать Донхэ, но Хёк понимает, что лидеру группы и самому смешно из-за этой истории, потому и не переживает по этому поводу. — С него бы сталось решить, что это особенный соус с халапеньо или с песто — и притащить Чонуну или Хичолю попробовать… — Ага, причём Чонуну — если был бы уверен в успехе своего кулинарного таланта, а Хичолю — при малейших сомнениях, — хохочет Хёкджэ, чуть было не согнувшись пополам от того, как от непривычно долгого смеха у него свело мышцы живота. — Ой, не могу… Донхэ, и как вы вообще с пустой аптечкой пережили все последние годы? — И не спрашивай, — отмахивается лидер группы, удручённо покачивая головой. — Кстати, про аптечку ты верно подметил — надо будет пополнить запасы, на всякий случай. — Какие запасы ты пополнять собрался, хён? — бубнит Кюхён, сбрасывая овощи в тележку и хмуро покосившись на продолжающего хихикать Хёкджэ. — И чего лыбу давим? — В аптеку зайдём, как закончим здесь, — поясняет Донхэ, отчего и без того большие глаза Кюхёна становятся ещё больше: судя по всему, макнэ вспоминает своё недавнее отравление и оттого любые ассоциации с медикаментами наверняка тревожат Кюхёна. — «Хотя, возможно, в прошлом году Кюхёна тоже отпаивали сильным успокоительным…» — предполагает Хёкджэ — учитывая то, через что пришлось пройти макнэ, теперь парню кажется особенно важным то, что Кюхён всё-таки оставался с ним в больнице в самые первые, тяжёлые дни, пусть и вместе с Чонуном, невзирая не общую неловкость и множественные страхи макнэ. Но выражать свою благодарность, ещё и через столько времени, будет глупо — макнэ не только не поймёт, но ещё и, скорее всего, снова попробует закрыться и их взаимоотношения снова вернутся на прежний уровень. Но зато уже в аптеке Кюхён сумел подуспокоиться и даже начал неприкрыто посмеиваться над сонным фармацевтом, что приносил всё новые и новые лекарства, которые можно приобрести без рецепта — Хёкджэ и Донхэ не стали бы даже пытаться взять какие-то сильнодействующие узкоспециализированные лекарства как, например, антибиотики, а вот пополнить аптечку средствами первой необходимости было нужно. — Ребята, вы в поход с утра, что ли, собрались? — устало уточняет фармацевт, пропикивая сканером многочисленные коробочки, которые Донхэ сразу же складывает в пакет, чтобы освободить место на прилавке. — Ибупрофен, ньюкло, терафлю, йод, перекись водорода, назорин, ментолатум, смекта, активированный уголь, эмти, хусидин, нирамидовая пудра, кларитин… — Нет, господин, мы просто поняли, что у нас совершенно пустая домашняя аптечка, — Хёкджэ неловко улыбается, доставая карту Ынхёка, пока не понимает, что Донхэ уже оплачивает покупки своей картой. — «Он же и так на продукты потратился!» — Хёк уже хотел было возмутиться касаемо трат лидера группы, но в разговор вклинивается Кюхён, с интересом рассматривая пакет с лекарствами: — А чего только по одной упаковке всего взяли? Нас же пятеро! — Потому что нет смысла покупать всё разом и в больших количествах, — поясняет Донхэ, вручая пакет Кюхёну, раз продукты они уже сложили в багажнике машины и руки у всех пустые. — Да и когда выйдет срок годности — уже пользоваться этими лекарствами будет нельзя. Если понадобится что-то серьёзное, доктор Кан выпишет рецепт, а на экстренные случаи всего этого вполне хватит. И этот ответ Кюхёна вполне устраивает: по крайней мере, теперь парень смотрит на пакет без плохо скрытого ужаса — раз Донхэ заверил макнэ, что всё это нужно лишь на экстренные случаи, Кюхён понял, что сейчас никто не будет заставлять его принимать все эти лекарства разом, потому и перестал беспокоиться. — Мы задержались с этой аптекой, — подмечает Донхэ, пока ведёт машину: Хёкджэ устроился на соседнем сиденье, тогда как Кюхён, убавив яркость на своём мобильном, еле слышно клацает по экрану, уже не вступая в разговор. — Наверное, Хичоль уже вернулся, а Чонун спит, так что постарайтесь вести себя потише. — Продукты всё равно придётся разложить в холодильнике, так что пошуметь всё-таки придётся, — подмечает Хёкджэ и, пока Кюхён согласно хихикает на заднем сиденье, что-то бубня про то, что экстренный подъём Хичолю посреди ночи не помешает, Хёк устало позёвывает, прикрывая рот рукой и отворачиваясь, чтобы поглядеть в окно. Они уже подъезжают к воротам, ведущим в сектор общежитий, как, всмотревшись в полумрак переулка, Хёкджэ замечает движение нескольких тёмных фигур. — «Кажется, там кого-то бьют…» — Хёк не взял с собой мобильный, потому он уже было хочет указать Кюхёну на происходящее, чтобы тот срочно вызвал полицию, ведь в этой потасовке могут пострадать люди, но, когда фигуры немного расступаются, Хёкджэ замечает, что это не потасовка и не драка — это избиение одного человека. Рослые парни склонились над кем-то, лежащим на земле, и, понимая, что эти белоснежные джинсы, которые сейчас уже явно стали грязными, ему слишком хорошо знакомы, Хёкджэ замирает от ужаса и сипло вскрикивает: — Донхэ, там Хичоля бьют! От этих слов Донхэ резко ударяет по тормозам, отчего их всех сильно толкнуло вперёд — ремни безопасности удержали пассажиров, да и, к счастью, скорость их поездки, несмотря на пустую дорогу, была небольшой, ведь лидер группы до сих пор осторожничает за рулём, когда Хёкджэ едет вместе с ним. Хёк уверен — в обычной ситуации Донхэ бы так не затормозил, и им очень повезло, что позади никто не ехал. — Хичоль?! — резко переспрашивает Донхэ и, вглядевшись в то, что происходит вдалеке, тут же снимает блокировку с дверей и, отстегнув ремень безопасности, выскакивает из машины, метнувшись в ту сторону. Спешно пытаясь справиться со своим ремнём, Хёкджэ оборачивается к Кюхёну, но тот, уже открыв заднюю дверь, практически кидает Хёку в руки свой мобильный, гаркнув перед тем, как помчаться следом: — Звони Ёнуну, живо! Хёкджэ, уже лучше ориентируясь в меню современных телефонов благодаря телефону Ынхёка, спешно находит знакомый ему номер охранника и, выбравшись из машины, бежит туда, где потасовка стала только яростнее, позабыв про машину, оставив её на пустой дороге, и, еле удерживая телефон дрожащими руками, фактически кричит в микрофон мобильного: — Ёнун, мы у ворот, скорей бегите сюда! На Хичоля напали!***
— Что, теперь ты не такой борзый? Удар в спину. Боль, острая, сильная, сквозящая по телу. — Что молчишь? Язык проглотил? Новый удар. Через стиснутые зубы вырывается сдавленный скулёж вперемешку с подступающим металлическим привкусом крови. Хичоль уже не сопротивляется — не хочет, да и не может. Единственное, на что хватает сил — это закрыть лицо руками, чтобы защитить хотя бы его. Синяки? Пустяк. Сломают пару рёбер? Плевать. Главное — не дать испортить его красивое лицо. Он в любом случае должен выйти на сцену, а костюмы всё скроют. Он не может подвести ребят в такой момент. Только бы лицо осталось целым. Так странно — Хичоль ещё испытывает боль, съёжившись на асфальте, попытавшись сгруппироваться хоть немного, но больнее внутри, глубоко внутри, в самой душе. — «Наверное, не стоило огрызаться на подначивания этих уродов», — запоздало понимает старший мембер, думая ещё и о том, что уж точно не стоило кидаться бегством от начавшейся драки, надеясь успеть добежать до ворот, где его бы уже защитили охранники. — «Надо было забежать в первый попавшийся магазин или на заправку…» И вот, очередная драка, в которую Хичоля втянуло фактически против его воли — история словно повторяется. Он слышит какие-то крики вдалеке, а время словно останавливается, и Хичоля переносит на пять лет назад, в ночной клуб, с которого всё и началось. В целом, к тому, что старший мембер острый на язык и что он то и дело ввязывается в неприятности — парни привыкли довольно быстро, хоть Донхэ и их менеджеру, разумеется, это не нравилось. Так вышло и в тот день — DAEKY праздновали их первую крупную победу на каком-то из музыкальных шоу, и Хичоль не совсем понял, как так получилось, что он оказался в стороне от мемберов, буквально в самом центре большой драки. Какие-то перепившие парни, не разбирая, противник перед ними или простой посетитель клуба, начали избивать всех, кто попадётся на их пути, и зажимать в кольцо, не позволяя защититься. Конечно, Хичолю приходилось драться ещё со школьных лет — с его красивой двойственной внешностью и длинными волосами парню доставалось ещё и от одноклассников, так что отбиваться он умеет, — но с таким количеством противников предугадать, откуда придёт удар, практически невозможно. Он слышит чей-то громкий крик, а после Хичолю кажется, что количество нападавших как будто становится меньше — часть противников отвлеклись на кого-то другого. Воспользовавшись возможностью, Хичоль расталкивает ближайших парней, пытаясь пробиться к выходу, и видит, как Ынхёк, ворвавшись в самую гущу драки, умелыми ударами расшвыривает нападавших. Молодой, дерзкий и взъерошенный, худенький, как зубочистка, этот парень точно знает, что нужно делать — кого-то ему достаточно вырубить точным ударом по лицу, а кому-то приходится с силой зарядить под дых, чтобы противник повалился на пол, силясь вдохнуть через боль. Хичоль заторможенно наблюдает за происходящим, не понимая, почему Ынхёк вообще ввязался в эту драку, но вовремя возвращается в реальность после того, как барабанщик окрикнул его, напоминая об их занятии, и благодаря чему старший мембер умудрился увернуться от замаха в его сторону: — Хичоль, осторожно! Хичоль помнит, как Чонсу практически орал матом, загнав их с Ынхёком в фургон. Как выяснилось, когда парни поняли, что их старший мембер затесался в драке и уже не может выбраться самостоятельно, Донхэ отправил Кюхёна за охраной, а сам позвонил Чонсу, чтобы их оттуда увезли как можно скорее, пока в клуб не приехала полиция — на рейтинге молодой группы плохо сказалось бы, попадись они под камеры журналистов. Но, как оказалось, Ынхёк решил не дожидаться ни охраны, ни менеджера — и ринулся в драку, чтобы высвободить Хичоля из плотного кольца нападающих. В итоге из-за того, что на переднем сиденье Чонсу бы не высказал всё, что ему хочется, туда пересел Йесон, Кюхён занял третье место на заднем сиденье, а Донхэ и Чонсу сидели фактически спиной по направлению движения и одинаково мрачно рассматривали двух участников клубной драки. Хичоль и Ынхёк, ободранные, покрытые синяками и ссадинами, сидели рядом и, игнорируя нравоучения менеджера, лишь смеялись, шутливо тыкая друг друга в назревающие синяки и шипя от боли. Также Ынхёка зацепило ножом, который схватил один из нападавших, но, к счастью, лезвие в руку не вошло глубоко, оставив лишь заметный, но в целом не такой опасный, как могло бы быть, порез. Руку Ынхёка Чонсу сразу же забинтовал, добыв всё необходимое из аптечки в фургоне, так что барабанщика этот порез, который уже не кровил, судя по чистоте бинтов, практически не беспокоил. — Ну хватит! — не выдержал Донхэ и рявкнул так грозно, что Кюхён, который переписывался с кем-то в телефоне и в целом был безучастен к тому, что происходит в фургоне, с перепугу выронил мобильный себе под ноги и даже не рисковал его поднимать, стараясь слиться с цветом обивки сиденья, чтобы и его украдкой не зацепило. — Вам мало досталось?! Так я сейчас вам добавлю, если не успокоитесь! Хичоль прекрасно помнит тот день, он помнит, как они с Ынхёком проболтали на кухне до утра, даже не чувствуя ни сонливости, ни усталости — они болтали взахлёб, просто обо всём, смеялись на всё общежитие, не обращая внимание на то, что из комнат то и дело раздавались недовольные возгласы ребят, которым тоже почти не удалось поспать. Возможно, в этом тогда был виноват адреналин, что бурлил в их крови после драки, но именно так зародилась их дружба, такая крепкая, что, казалось, ничто никогда не сможет её разлучить. Но, как оказалось, может. Смерть. Ынхёк мёртв. — «Ынхёк…» Хичоль сдавленно стонет, когда ему снова сильно прилетает по рёбрам от нападавших. — «Не позволить им ударить меня по лицу, ни в коем случае», — напоминает себе старший мембер, зажмурившись от боли. Крики где-то позади становятся громче, и его перестают избивать. — «Прохожие? Или полицию кто вызвал?» — с трудом оперевшись рукой об асфальт, Хичоль приподнимает голову и, узнавая тех, кто спешит к нему на помощь, лишь в ужасе выдыхает: — Донхэ… Донхэ, нет… Их лидер, разъярённый, взбешённый, без раздумий набрасывается на ближайшего к Хичолю нападавшего, с размаха ударив его по лицу и с силой отталкивая противника от мембера. В образовавшейся суматохе Хичолю удаётся практически усесться на асфальте, сморщившись и сплюнув слюну, перемешанную с кровью. Вытирая рот тыльной стороной руки, старший мембер видит, как Кюхён, даже не останавливаясь, с ходу бросается в атаку, сшибая второго противника с ног и покатившись с ним по асфальту кубарем. А вот третий нападавший, про которого Хичоль уже и думать забыл, не позволяет парню подняться, резко хватает его за длинные волосы и сильно тянет, наклонившись и замахнувшись другой рукой, процедив: — Далеко собрался? Хичоль бы с удовольствием плюнул в рожу этому бандюгану, но от предстоящего удара парень даже не успеет закрыть лицо руками, чтобы защититься, так что единственное, что приходит ему в голову — это зажмуриться изо всех сил. Но рядом раздаётся громкий, пронзительный вскрик: — Не трогайте его! — после чего Ынхёк, запыхавшийся и испуганный, с силой отпихивает третьего нападавшего в сторону, вынуждая его отпустить Хичоля. — «Нет», — напоминает себе старший мембер, понимая, что он опять ошибся. — «Не Ынхёк. Ынхёк бы ударил, не раздумывая. Это Хёкджэ». Хичоль уверен: этот дурачина явно не умеет драться, да он даже и не пытается. Нет, этот парень лишь оттолкнул нападавшего в сторону, сразу же потеряв к нему интерес. Он смотрит только на Хичоля — и время словно останавливается. Позабыв обо всём, старший мембер заворожённо всматривается в выражение лица этого парня, что притворяется Ынхёком столько времени. — «Кто ты такой? Я совсем тебя не знаю», — всё то, что Хичоль уже очень давно хочет спросить, но так и не решается. — «Почему ты здесь, с нами? Для чего это всё?» Но Хёкджэ продолжает смотреть только на Хичоля, он беспокойно оглядывает старшего мембера и доверчиво протягивает ему руку. — «Я помогу», — читает Хичоль по его губам, почему-то не услышав этих слов в разгоревшейся суматохе, и не может устоять против этого взволнованного взгляда. На лице Хёкджэ отражается столько переживаний и страха, за Хичоля, за его состояние, в этом жесте протянутой руки столько заботы и желания помочь, что злость старшего мембера просто улетучивается — он больше не может злиться. Хичоль поддаётся на эту попытку помочь ему и неуклюже поднимает свою руку, чтобы ухватиться за Хёкджэ и наконец подняться. Но его пальцы ловят лишь пустоту: третий бандит, что-то прорычав, тянется к Хёкджэ и хватает его за плечо, рывком разворачивая его к себе. — «Нет…» — Хичоль хрипло втягивает воздух через рот, когда видит, как нападавший сильно бьёт кулаком в нос Хёкджэ и отпихивает его назад. И этот дурачина даже не попытался защититься — он, наоборот, испуганно вскинул голову, тем самым, подставив себя под удар. Хичоль моргает, наблюдая за тем, как парень перед ним застывает в полном ступоре. Из его носа начинает течь кровь — и Хёкджэ даже не пытается её остановить. Этот парень, Хёкджэ, словно маленький мальчик, замер, как испуганный заяц, услышавший лай гончих собак вдалеке. Совершенно никакого инстинкта самосохранения, и, когда Хичоль это понимает — его охватывает неведомое ему прежде чувство неудержимой ярости. — «Почему он не защищается?!» — Хичоль до сих пор злится на Хёкджэ за его обман, но это уже дело их двоих и дело мемберов, никак не посторонних. — «Почему он пропустил удар, почему позволил прикоснуться к себе чужому человеку?!» И по тому, как брат Ынхёка оказался не готов к удару, старший мембер понимает — Хёкджэ совершенно не может постоять за себя, как маленький ребёнок. — «Зачем он вообще полез в драку?!» — Ты на кого руку поднял, скотина?! — почувствовав прилив сил, Хичоль рывком поднимается на ноги, сплёвывая накопившуюся кровь, а после с размаха бьёт нападавшего под рёбра. В этот момент старший мембер даже не понимает, что творит — он яростно отбивается, размахивает кулаками и гневно рычит, наседая на не ожидавшего от него такой прыти противника, желая отделать того так, чтобы надолго запомнил, ведь никому не позволено бить его семью. — «Семью?» — Хичоль не успевает как следует обдумать эту мысль, так как позади раздаются крики. — Валим! — рявкает один из бандитов, и, нападавшие, высвободившись, дружно сбегают, как трусливые шакалы, когда замечают, что в их сторону мчится толпа охранников во главе с Ёнуном. — «Трусы», — мрачно думает Хичоль и, сплюнув кровь, утвердительно качает головой, когда охранники проносятся мимо вслед за бандитами, а Ёнун останавливается рядом с мемберами и непривычно строго вопрошает: — Все целы? Конечно, у Хичоля всё болит и ему очень хочется обработать сбитые костяшки и саднящую кожу, но он всё равно сперва обеспокоенно косится на ребят, поскольку то, догонят ли охранники этих гадов, парня практически не волнует — он почти уверен, что такие скользкие людишки нападают только толпой, а когда натыкаются на силу, превосходящую их, сбегают, как крысы, прячутся по тёмным закоулкам так, что и не найти. В любом случае Донхэ выглядит невредимым, только потирает кулаки и, оглядев остальных, он помогает взъерошенному Кюхёну подняться с асфальта и отряхивает его, видимо, решив, что Хичоль и Ынхёк, как лучшие друзья, друг о друге позаботятся, а Хёкджэ так и продолжает испуганно таращиться на старшего мембера, стоя к остальным спиной, потому кровь на его лице Донхэ ещё не видит. — «Друзья…» Но Хичоль всё ещё зол на этого ребёнка, потому он хватает Хёкджэ за плечи и сильно встряхивает, пока Донхэ и Кюхён объясняют Ёнуну происходящее. Ему приходится контролировать себя, чтобы не закричать слишком громко и не привлечь внимание к себе, потому Хичоль сердито шипит, глядя на Хёкджэ: — Ты почему в драку полез?! Почему не защищался?! Уж стоял бы в стороне, если драться не умеешь, идиот! Старший мембер пытается злиться, пытается отчитать этого дурачка, но он почти сразу понимает, что Хёкджэ практически не сопротивляется, болтаясь в сильных руках Хичоля послушной куклой и что-то бормоча. Шумно фыркнув, Хичоль замолкает, решив прислушаться к тому, что этот обманщик пытается сказать, так как Хёкджэ бубнит себе под нос и даже голоса парней сейчас кажутся громче, чем его голос. — Хичоль… Хичоль… ты как? Очень больно? У тебя кровь… Тебя ранили… Надо срочно обработать… Хичоль… — Хёкджэ перестаёт играть в «отомри» и вытягивает дрожащие руки вперёд, пытаясь прикоснуться к грязной одежде Хичоля, отряхнуть её, осторожно задеть его бок, как будто пытаясь… помочь — и в этом старший мембер наконец убеждается окончательно. Хёкджэ — не Ынхёк, но Хичоль понимал это уже несколько дней. Но история, которая произошла с Хичолем и Ынхёком, снова повторилась, хоть и с совершенно другим исходом. — «Что там мелкий говорил про карму?..» Хичоль начинает понимать, что, какие бы цели ни преследовал Хёкджэ, он определённо привязался к ним всем. И этот парень правда хотел помочь ему, иначе почему Хёкджэ так напуган? От этой паники парня Хичоль теряется окончательно: остальные вот-вот заметят его замешательство и тогда могут возникнуть вопросы, на которые у Хёкджэ не будет ответа, и вроде как это то, чего бы хотел старший мембер, но сейчас он не может злиться. Зная характер Ынхёка, Хичоль уверен — тот искренне любил брата и заботился о нём, потому что Хёкджэ нуждается в заботе от более уверенных в себе людей и пытается позаботиться в ответ, неловко и искренне. И Хичолю даже нетрудно представить, какой заботой Хёкджэ окружал Ынхёка — всё то, как этот парень рвётся готовить и наводить порядок, как он выяснял любимые занятия каждого из мемберов, чтобы сделать для них что-то приятное, — всё это, сейчас, когда старший мембер рассуждает более трезво, практически кричит о том, что, помимо ребят, об Ынхёке было кому позаботиться, и, что наиболее важно — Ынхёку было, от кого принимать эту заботу. И именно поэтому Хичоль начинает испытывать к Хёкджэ что-то вроде благодарности — за то, что хотя бы в последние пару лет, как говорил сам Хёкджэ, они с братом были вместе и об Ынхёке заботился близкий для него человек. Старший мембер не сомневается, что в этом Хёкджэ не соврал — в целом поведение Ынхёка начало меняться как раз во время последних двух лет. — Забудь, — вздыхает Хичоль и сам притягивает к себе Хёкджэ, обнимая его за плечи и чувствуя, как этого обманщика трясёт от страха. — Не волнуйся, я в порядке. Всё хорошо. — Я так за тебя испугался… — просипел Хёкджэ, аккуратно обнимая старшего мембера, чтобы не сдавить его рёбра, и прижимаясь к нему. Хичоль прислушивается к своим ощущениям и не находит больше ни чувство раздражения, ни злость — всё то, что терзало его все последние несколько дней. И старший мембер не уверен, что он точно знает, хорошо это или плохо, но в итоге парень не выдерживает и кладёт руку на затылок Хёкджэ, поглаживая его по голове и тихо добавляя: — Всё хорошо. Всё правда хорошо…***
Хичоль даже не вслушивался в то, что парни объясняли Ёнуну, и он слабо воспринимал их рассказ о том, как мемберы вообще оказались в этом переулке. Всё, что понял старший мембер — эта троица ехали домой на машине Донхэ и просто по счастливой случайности оказались рядом. — «Может, звезда удачи всё-таки ещё продолжает нам светить?» — Хичоль смог лишь сбивчиво объяснить, что он шёл к общежитию, а до него «докопались эти психи», но особого успеха в этом не достиг: Донхэ мрачно сверлил его своим взглядом, будучи уверенным в том, что старший мембер первый полез в драку, скептически настроенный Кюхён явно был солидарен с их лидером, и только Хёкджэ совершенно игнорировал их взгляды, крепко ухватив Хичоля за руку и настойчиво уверяя всех, что все разговоры можно отложить, а вот медицинскую помощь старшему мемберу оказать попросту необходимо. И то, как довольно заулыбался Кюхён, Хичоля откровенно напрягло, хоть он и не понимал, в чём дело, пока не выяснилось, что эти трое, как чувствовали, закупились целым перевозным аптечным центром. Единственное, что успел сделать Хичоль — это вовремя схватить Ёнуна за руку, когда тот, отдав распоряжение другому охраннику забрать машину Донхэ с дороги, завезти её на парковку и занести пакеты в общежитие, начал кому-то звонить. — Не звони никому, — просит парень, догадавшись, что охранник собрался сообщать Шивону о произошедшем. — Вы всё равно тех подонков не догнали, а Шивон явно будет в ярости. Я в порядке. — Да тебе в больницу срочно надо, — возражает Донхэ, пока Ёнун мнётся на месте. — И полицию нужно вызвать. Может, вы проходили где-то, где есть камеры, так что мы сможем их опознать. — Донхэ, я в порядке, — с нажимом повторяет Хичоль, мотнув головой. — Пара синяков и всё. Ты представляешь, что начнётся, если в агентстве об этом узнают? Журналисты насядут, да и полиция начнёт к нам ходить. А если этих уродов найдут и они расскажут, что мы их отделали? — И что ты предлагаешь? Сделать вид, что ничего не было? — лидер группы недовольно хмыкает. — Они и так могут рассказать всем, что произошло. В этом вопросе нам надо быть первыми. — Перестань, — морщится Хичоль — в словах Донхэ, конечно, был толк, но создавать новые проблемы своим поведением старший мембер совершенно не хочет. — Никто в здравом уме не выдвинет заявление, что четыре артиста просто от нечего делать ночью приличных людей избивают. Да и я глубоко сомневаюсь, что это были добропорядочные граждане. Обычные уличные отбросы. Я же прав, Ынхёк? — А? — Хёкджэ, что молча стоит рядом с ними, вздрагивает, когда Хичоль обращается к нему. — Да… наверное, Хичоль в чём-то прав. Давайте вернёмся в общежитие и отдохнём, а завтра решим, что с этим всем делать. Ни к чему сейчас ссориться. — Ладно. Ёнун, не сообщайте об этом пока в агентство — мы утром решим, что делать и обязательно тебя оповестим, чтобы ни у кого не было проблем из-за этой драки, — Донхэ устало поводит плечами, пока Хичоль старается не улыбаться слишком широко — его расчёт оказался верным: Хёкджэ сейчас что угодно скажет, только бы не связываться с полицией, а лидер группы из-за этих отношений не будет ему перечить. — «Хоть что-то хорошее…» — Как скажешь, — Ёнуну явно не нравится этот план, но он нехотя качает головой, рассматривая Хичоля. — Хичоль, тебе точно не надо в больницу? Я бы не рисковал… — Я в порядке, мне просто нужен горячий душ, — отмахивается Хичоль: у него всё болит, но, по крайней мере, он ещё может двигаться, значит, наверное, обошлось без серьёзных повреждений. Старший мембер просто очень хорошо представляет, что будет твориться в агентстве, если эта история выйдет наружу, потому ему хочется уже просто вернуться в общежитие и завалиться спать, чтобы забыть об этом как можно скорее. — Мы за ним присмотрим, — резюмирует Донхэ, пока Хёкджэ, не сумев сдержать собственное волнение, снова хватает Хичоля за руку и, считая разговор исчерпанным, тянет его за собой, продолжая что-то обеспокоенно трещать о том, что они так кстати купили и лосьон, и какую-то специальную пудру от синяков, и что Хичолю нельзя принимать сейчас именно горячий душ, так что придётся немного потерпеть воду более комнатной температуры. — «И как он продержался неузнанным так долго?» — недоумевает старший мембер, но вопросов вслух так и не задаёт. Дома же Хичолю даже не позволили спокойно принять душ, в котором он так нуждается — переполошившись, что в ссадины могла попасть инфекция, Хёкджэ поднял такой ажиотаж в гостиной, что, уже не спрашивая разрешения, старшего мембера раздели до трусов, усадили на стул и вынудили сносно терпеть то, как Йесон обрабатывает его ссадины и синяки специальными средствами. Правда, из-за того, что его сон накрылся, Чонун даже не старается прикасаться к синякам осторожно — он как будто специально сильно надавливает ватным диском, смоченным в средстве, что Хичоль несдержанно шипит от боли. — Посиди уже хоть немного, а то кровь ещё идёт, — причитает Донхэ, заставив Хёкджэ засунуть кусок ваты в нос и опустить голову, чтобы остановить кровь. Параллельно лидер группы, обработав свои костяшки пальцев, заворачивает куски льда в какую-то чистую тряпку, чтобы Кюхён мог приложить лёд к своему синяку у скулы. По крайней мере, Хичоль знает, что парни практически не пострадали — он бы себе не простил, если бы оказалось, что кому-то из мемберов сильно досталось, даже этому дурачку с большими наивными глазами. Правда, старший мембер до сих пор уверен, что Хёкджэ влез, куда не следует, и макнэ только подтверждает его слова, убирая лёд от своей скулы и поинтересовавшись: — Ынхёк, ты как там? В порядке? — Да… да, я в порядке, — Хёкджэ как-то неестественно вздрагивает, начав было поднимать голову, но от красноречивого взгляда Донхэ парень снова её опускает, чтобы не наглотаться собственной крови. — Главное, что Хичоль цел. Хотя мне всё равно кажется, что нужно позвонить доктору Кан… — Не надо никому звонить. На мне всё заживёт за пару дней, — тут же вскидывается Хичоль, охнув от того, как Чонун снова сильно надавил на его синяк на спине. — А вот тебе вообще не стоило туда лезть. Вон, по носу получил. — Вообще, Ынхёк и увидел тебя в том переулке, — подмечает Кюхён, снова прикладывая лёд и поморщившись от холода. — Если бы не он, тебя бы оттуда на носилках уносили — и не факт, что не в пакете. — Кюхён дело говорит, — соглашается Йесон, наливая ещё немного лосьона на подсохший ватный диск. — Мог бы и спасибо Ынхёку сказать. Но как раз говорить «спасибо» Хичоль и не хочет — он по-прежнему уверен, что Хёкджэ зря влез во всё это, ровно как и зря затеял весь этот обман, притворяясь Ынхёком. Потому он и молчит, лишь шумно выдохнув и ничего не ответив, но зато молчать не собирается Донхэ: стукнув кулаком по столу и поморщившись от боли, лидер группы сердито произносит: — А ты бы лучше вообще помалкивал, Хичоль. Мало тебе досталось? Или ещё пару оплеух добавить? Что-то ты не особо рад, что тебя спасли. Опять наверняка вляпался в какую-то передрягу, а нам выручать тебя и отмазывать перед руководством. В полицию ты не хочешь, Шивону звонить не хочешь, к доктору Кан не собираешься. А если у тебя серьёзные повреждения? Ты хоть головой думаешь иногда?! — «Да ты-то что в этом понимаешь?!» — хочет огрызнуться Хичоль, мрачнея всё больше. — «Что ты можешь в этом понимать? Да ты и половины правды не знаешь, а меня отчитываешь…» Но он находит в себе силы сдержаться, хмуро глядя на лидера группы. Более того, к удивлению всех присутствующих, на ноги подскакивает Хёкджэ и слишком самоотверженно загораживает собой Хичоля, негромко, но твёрдо ответив: — Перестань, Донхэ. Хичоль не виноват в том, что произошло. — Ынхёк, я понимаю, что вы с ним всегда готовы друг за друга заступиться, но это — уже верх безответственности, — Донхэ недовольно покачивает головой, и Хичоль, в целом согласный с ним, в полном удивлении наблюдает за тем, как этот обманщик, который всё это время был здесь таким запуганным и неловким, храбро расправляет плечи, уверенно возражая лидеру группы: — Хичоль ведь не виноват — и ты это прекрасно знаешь, Донхэ. Напасть в этом переулке могли на кого угодно, да даже на нас, если бы мы пошли пешком из магазина. Любой мог оказаться под ударом. И если бы напали на нас, ты бы также говорил, что мы ведём себя безответственно? — «Что он несёт?» — Хичоль прекрасно понимает, что Донхэ по большей части прав — всё это случилось именно из-за того, что сам старший мембер ушёл развеяться, а первопричины его плохого настроения Хичоль так и не решается объяснить, так что, как ни крути, а виноват в сложившейся ситуации именно он. Но Кюхён и Чонун продолжают помалкивать, с явным интересом наблюдая за происходящим, а Хёкджэ, словно какой-то буддийский монах, познавший дзен, нирвану и марихуану одновременно, оборачивается на Хичоля и, с сочувствием посмотрев на него, добавляет: — Я понимаю, что ты злишься, Донхэ, потому что и ты очень испугался за Хичоля, как и мы все. Но всё обошлось, а Хичоль всё понимает и сам. Разве ты не видишь, что он перепугался от всего этого? Хичоль удивлённо наблюдает за тем, как Донхэ шумно дышит, не находя подходящих слов для возражений, и за тем, как Хёкджэ, тоже переложив немного льда в ещё одну чистую тряпку, сам аккуратно, в отличие от Чонуна, и очень осторожно прикладывает лёд к руке Хичоля, отчего тот вздрагивает, ощущая этот вымораживающий холод. — «Почему ты это делаешь?» — старший мембер понимает, что окончательно запутался в планах и намерениях этого обманщика — и что он уже имеет большое влияние на их лидера, так как, вздохнув, Донхэ добавляет уже более спокойным тоном: — Ынхёк прав. Мы с тобой поговорим об этом утром. И я действительно не должен был так срываться. Прости меня, Хичоль. Мы очень испугались за тебя. — Да всё нормально, — не очень уверенно отзывается Хичоль: раздраконить Донхэ ещё сильнее сейчас совсем не хочется, даже если Хёкджэ вроде как на его стороне — если бесить лидера группы ещё больше, то он точно начнёт звонить Шивону, менеджеру, доктору Кан, в полицию, Хангёну лично и даже в свой церковный приход, чтобы наверняка весь мир пристыдил Хичоля, а это старшему мемберу сейчас уж точно не нужно. — Наверное, что-то в моём поведении вывело тех гадов из себя, но нарочно конфликта я не искал, правда. Мне жаль, что так вышло. И… я рад, что вы пришли на помощь и практически не пострадали. Спасибо вам. — Ким Хичоль — и признаёт свою ответственность? Это что-то новое, — хихикает Кюхён и снова ойкает, продолжая прикладывать лёд к скуле, когда на него осуждающе смотрят практически все присутствующие. — Ладно, проехали. Ты только к доктору Кан обратись, если что-то продолжит болеть, а то до концерта не пройдёт. — И вам с Ынхёком бы не помешало тоже показаться врачу, чтобы исключить внутренние травмы, — беспокойно добавляет Донхэ, наблюдая за тем, как Хёкджэ осторожно вынимает из носа вату, так как кровь перестала течь. — Ынхёк, ну ты-то не в первый раз в драки ввязываешься. Как ты так удар-то пропустил? — «Твою мать…» — и в этот момент Хичоль понимает, что хорошую отмазку Хёкджэ придумать не сможет. Парень перепугался, сам травмировался от удара той сволочи — и его мысли сейчас спутаны и хаотичны. Более того, взгляд Хёкджэ сейчас Хичолю совсем не нравится: этот обманщик так нерешительно мнётся, словно… — «Он решил признаться в обмане?! Сейчас?!» — старший мембер уверен, что Хёкджэ не мог выбрать время похуже для таких заявлений, пусть в этом он был неправ: было бы гораздо хуже, если бы парень открыл всем правду на самом концерте, под камерами, где никто не смог бы сдержаться от лишних эмоций, которые никто посторонний не должен видеть. Но выбрать момент сейчас, когда парни взбудоражены и в шаге от того, чтобы спустить адреналин на кого-то другого — это надо совершенно в людях не разбираться. И от того, как виновато Хёкджэ покосился на Донхэ, у Хичоля словно в горле пересыхает. — «Нет, Хёкджэ, не вздумай, не сейчас!» — Я просто… — замялся брат Ынхёка, пока у старшего мембера кровь бешено стучит в голове. — «Замолчи, замолчи, замолчи!» — Хичоль уверен, что он должен это остановить, любой ценой. — «Дай им всем хотя бы успокоиться! Не сейчас, не сейчас, не сейчас!» — хочется ему закричать, потому, пока Хёкджэ нерешительно мнётся, собираясь с силами, Хичоль отодвигает от себя Чонуна и, поднявшись на ноги, уверенно кладёт руку на плечо брата Ынхёка, с усилием сжимая его, чтобы заставить парня замолчать. — Просто это я виноват, — бросает Хичоль, стараясь не обращать внимание на то, как испуганно покосился на него Хёкджэ, сразу же притихнув. — Так обрадовался, что вы пришли ко мне на помощь, что вскрикнул — и отвлёк Ынхёка. — Не припомню, чтобы ты кричал, — макнэ сосредоточенно морщит лоб, с подозрением уставившись на Хичоля. — Я только крики тех подонков вроде слышал. — Как будто у тебя было время прислушиваться, — тут же реагирует старший мембер, с осторожностью пожав плечами, чтобы не охнуть от боли. — Ты там уже с одним в обнимку пыль по асфальту собирал, когда Ынхёк добежал до меня. Хёкджэ, к счастью для них всех и для него самого, больше не решается вступить в разговор, для Донхэ и Чонуна объяснение Хичоля оказалось вполне приемлемым, а Кюхён, насупившись, долго и задумчиво смотрит на старшего мембера, но в итоге нехотя кивает, соглашаясь с Хичолем — и пока всего этого для корейского солиста вполне достаточно. — «Мы разберёмся с этим позже. Сейчас не время для подобных признаний».