Цветок и нож

«Страх гоняет тебя по углам, Впитает себя до нутра, Витая в тенях для утрат, Давит тебя» © Tanir — Страна страхов

      То, что случилось, не на шутку взбудоражило Хёкджэ, что он даже забыл об осторожности — всё, что волновало парня в тот момент, когда он подбежал к лежащему на земле старшему мемберу, вскинувшему голову, перепачканному в грязи и крови, стало совсем не важным. — «Хичоль…» — всё, о чём думал Хёк, бездумно отпихивая какого-то рослого бандита и потянувшись к старшему мемберу. — «Хичоль пострадал…»       И из этого после образовалась новая проблема — все обратили внимание на то, что Хёкджэ не ударил незнакомца, причинившего Хичолю боль, как наверняка бы сделал Ынхёк. — «Неужели они догадались?» — уже сидя в общежитии, с ваткой в носу, Хёк с ужасом думал о том, что его вот-вот раскроют, так как отличие было очевидно: Ынхёк дрался ещё и в школьные годы, тогда как Хёкджэ старался решить проблемы мирным путём, и в подобной ситуации брат наверняка бы сцепился с этими бандитами с яростью тигра. И уж точно Ынхёк не дрожал бы, как напуганный кролик, получив по носу, как вышло у Хёкджэ: он так растерялся, что просто безмолвно смотрел на то, как Донхэ припечатал одного нападавшего лицом в стену, как Кюхён выколачивал пыль из другого бандита, катаясь с ним по асфальту и шумно сопя от нехватки дыхания, и как сам Хичоль, избитый и усталый, с какой-то удивительной силой поднялся на ноги сам и практически налетел на противника, награждая его сильными ударами и яростно размахивая кулаками. Хёкджэ не сделал ничего, чтобы защитить человека, который ограждал его от любых напастей во время траура — он лишь вызвал Ёнуна, и то с подсказки Кюхёна.       Хёкджэ позабыл в тот момент, что у Хичоля в последние дни портилось настроение, что он злился, когда Хёк оказывался слишком близко к нему — Хёкджэ стало так страшно за Хичоля и за ребят, что выдохнуть он смог только когда бандиты помчались прочь, а за ними погнались охранники. И Хичоль как будто догадался, что Хёк вот-вот расплачется от нахлынувших эмоций и стресса — старший мембер, перепачканный пылью и кровью, устало дышащий и едва умудряющийся двигаться через боль, просто обнял его и прижал к себе, как будто в этот момент больше всего в поддержке нуждался именно Хёкджэ.       — Всё хорошо, — тихо произнёс Хичоль, отчего Хёк действительно чуть не разрыдался: с силой зажмурившись, он крайне осторожно обнимал старшего мембера, ставшего ему больше, чем другом, за всё это время, и лишь радовался, что Хичоль жив и может двигаться самостоятельно. — «Злись на меня, сколько хочешь», — думал Хёкджэ, не решаясь сказать об этом вслух и игнорируя боль в своём носу и стекающую кровь, испачкавшую его лицо и футболку Хичоля. — «Но больше не ходи один по ночам, пожалуйста. Пожалуйста. Я не могу потерять ещё и тебя, Хичоль…»       Хёкджэ и раньше понимал, что он привязался ко всем ребятам, но за своим горем и в постоянных размышлениях о долге, обмане и отношениях с Донхэ парень совершенно упустил то, что каждый из мемберов Ынхёка стал ему по-своему дорог. И теперь, когда Хичоль пострадал, Хёк с лёгкостью отбросил всё то, что мучило его последний месяц — потому что Хичоль попал в беду, Хичоль мог получить серьёзные травмы.       И конечно, Хёкджэ бы влёгкую уговорил Донхэ усадить Хичоля в машину и отвезти в больницу, и конечно, он бы без труда настоял на том, что Шивон и Чонсу должны всё знать, как и полиция, но что-то его остановило. Страх.       Этот вымораживающий душу страх, такой знакомый Хёку после фестиваля, когда Хичоль беспокоился, что его сочтут заменой Ынхёка, снова сгущается вокруг них. Хёкджэ не понимал в тот момент, чего именно боялся старший мембер, ведь в агентстве способны его защитить и добиться заслуженного наказания для тех бандитов, но Хичоль очень сильно испугался — и Хёк был уверен, что сперва надо выяснить, с чем это связано, а уж потом пытаться убедить старшего мембера в том, что ему требуется помощь. — «Ему страшно», — был уверен Хёкджэ, потому и рефлекторно ухватился за руку Хичоля, чтобы безо всяких слов дать ему знать — «Ынхёк» рядом и он на стороне своего друга. Даже если Хичоль мыслит неразумно, даже если позже он сам поймёт, что помощь ему необходима — сейчас старший мембер запуган, ему больно и тяжело, и его нужно поддержать, даже если придётся пойти против голоса разума и против мнения Донхэ. И Донхэ, к счастью, решил не возражать: может, он обратил внимание на то, как красноречиво на него смотрел Хёкджэ, а, может, у лидера группы были на то свои причины, но он всё-таки уступил.       Уступил Донхэ и в общежитии, когда начал срываться на Хичоле и отчитывать его, словно маленького ребёнка. — «Да он уже сам себя корит за всё это», — с ужасом думал Хёкджэ, поправляя ватку в своём носу и поднимаясь на ноги. — «И Донхэ так перенервничал, что уже не замечает этого. С Хичолем нужно поговорить об осмотрительности, но не сейчас, когда он так беззащитен, а наедине, когда мы все успокоимся…» И насколько Хёк растерялся во время драки, настолько во время отповеди у парня окреп голос и настолько легко ему было вступать в этот спор, чтобы защитить Хичоля от неконтролируемого гнева Донхэ, подпитанного эмоциями. — «Успокойся, пожалуйста», — Хёкджэ старательно вкладывал этот посыл в каждое своё слово, храбро закрывая Хичоля собой и будучи уверенным в том, что он поступает правильно. — «Ты так сердишься, потому что сам перепугался за него. Пожалуйста, успокойся. Гнев сейчас не поможет».       И насколько Хёкджэ был готов отстаивать право Хичоля самому решать, что делать с этими бандитами, настолько он оказался не готов к тому, что парни заметят огромное несоответствие с поведением «Ынхёка». — «А, может, сказать им сейчас?» — трусливая мысль снова закралась в его разум, напомнив и о других проблемах. — «Тогда все будут злиться на меня и про Хичоля забудут…»       Правда, то, как быстро ему придётся сбегать и куда — парень совершенно не продумал. — «Ёнун же не выпустит меня наружу одного после этой драки», — догадался Хёкджэ, неловко переминаясь с ноги на ногу. — «И что я тогда буду делать?» Но спасительная мысль, что вся эта ложь наконец-то закончится, вынудила его хотя бы начать отвечать, чтобы, собравшись с силами, признаться во всём обмане:       — Я просто…       — Просто это я виноват, — неожиданно произнёс Хичоль, сильно сжав плечо Хёкджэ. И те крупицы смелости, которые парню удалось собрать, тут же улетучились: Хёк не может вымолвить ни слова, пока старший мембер говорит про то, что он закричал и именно из-за этого «Ынхёк» пропустил удар. И, кажется, для всех это показалось весомой причиной, кроме как для Хёкджэ, который, в отличие от Кюхёна, был уверен — Хичоль тогда не кричал. Но для чего старший мембер придумал эту отмазку — Хёк так и не понял.       И то, что особенно беспокоило Хёкджэ — это то, какие странные слова сказал ему Хичоль, когда все стали расходиться по комнатам, чтобы хоть немного поспать перед завтрашней репетицией. Хёк, оставив на столе лосьон и пудру от ссадин и синяков и убрав остальные лекарства в аптечку, уходил из гостиной последним, чтобы дать Хичолю наконец отдохнуть и поспать, но тот негромко окликнул его:       — Ынхёк, подожди.       — Да? — тихо отозвался Хёкджэ, обернувшись к Хичолю, устроившемуся на диване, решив, что старшему мемберу что-то нужно. Но, помолчав немного, корейский солист также негромко добавил:       — Не забывай, кто ты, Ынхёк, ладно?       — А? — растерявшись, Хёкджэ почесал затылок, не понимая, что именно Хичоль имеет в виду. — Ты о чём?       — Ни о чём, — Хичоль пожал плечами, сразу же поморщившись от дискомфорта. — У нас скоро концерт, так что… будь сильным. И… спасибо.       Хёкджэ так и не понял, что именно пытался сказать старший мембер, и его озадаченное лицо сразу привлекло внимание Донхэ, когда парни уже привычно устроились спать вместе, на одной постели, с осторожностью обнимая друг друга. Негромко вздохнув, лидер группы тихо поинтересовался:       — Как твой нос? Кровь больше не идёт?       — Нет, — Хёкджэ несколько раз шумно втянул носом воздух, чтобы убедиться в правдивости своих слов, на всякий случай. — Нет, я в порядке. Меня больше Хичоль беспокоит. Да и вам с Кюхёном досталось…       — У Кюхёна в основном ссадины и пара синяков, — задумчиво ответил лидер группы, и тон его голоса Хёку не очень понравился. — И меня тоже беспокоит Хичоль. Надо убедить его показаться врачу. Он сильно пострадал.       — А ты? — Хёкджэ приходится спросить напрямую, так как во всей суматохе состоянием Донхэ практически никто не интересовался, а с неумением лидера группы принимать заботу о себе Хёк уже слишком хорошо знаком. — Ты в порядке?       — Физически? Вполне, — негромко усмехнулся Донхэ, хоть он и продолжил уклончиво отводить взгляд в сторону. — Мои руки ты видел, но они быстро заживут. А вот как быть с Хичолем, я даже не представляю. Он опять принялся за своё.       — Опять? — позабыв о том, что он должен играть роль Ынхёка, тихо переспросил Хёкджэ, осторожно прикоснувшись к запястью лидера группы. — Ты же можешь просто заставить его показаться врачу, разве нет?       — Могу, — вздохнул Донхэ, прикрыв глаза, как будто это поможет ему сосредоточиться. — Более того, я думал об этом. Но если я сейчас нарушу своё же обещание и вызову сюда доктора Кан за его спиной — о доверии Хичоля можно будет забыть. Сейчас он такой же, как и шесть лет назад, и… я снова не знаю, как мне с ним справиться.       — А что было шесть лет назад? — не выдержав, поинтересовался Хёкджэ, вовремя вспомнив, что надо продолжать выглядеть как Ынхёк. — У меня сейчас мысли путаются, так что я не совсем понимаю…       — Да я не уверен, что ты вообще об этом всём знал — только если Хичоль рассказывал, — Донхэ ничуть не удивляется незнанию парня и, аккуратно взяв его за руку, лидер группы продолжает свой рассказ. — Пока ты не присоединился к группе — я уже был готов с ним на стенку лезть. Хичоль столько раз влезал в конфликты, особенно в клубах с пьяными компаниями, что когда нам представили тебя — я буквально за голову схватился. Мне казалось, что вы оба будете попадать в драки ещё чаще, чем один Хичоль.       — Но всё оказалось совсем не так, — Хёкджэ очень старался, чтобы его голос не звучал как вопросительная интонация: Донхэ уже построил свой рассказ таким образом, что догадаться нетрудно — Ынхёк и Хичоль вели не такую разгульную жизнь, как казалось Хёку.       — Да, — Донхэ устало улыбнулся, не без гордости возвращаясь к своим воспоминаниям. — После того, как ты защитил Хичоля в ночном клубе и помог ему выбраться из этого месива драки, я с удивлением понял, что вы вдвоём создаёте гораздо меньше проблем, чем по отдельности. Да, нервов вы у руководства попили изрядно и из разных переделок приходилось вас вытаскивать, но я знал, что даже несмотря на твои безумства, ты сохранишь холодный рассудок и в случае чего уведёшь Хичоля от конфликта. В напряжённой ситуации никто не мог защитить его лучше, чем ты.       — Но сегодня ты тоже кинулся к нему на помощь, не раздумывая… — напомнил Хёкджэ — о той потасовке, после которой Хичоль и Ынхёк подружились, он немного знал из рассказов брата, потому и чувствовал себя увереннее в этом разговоре, и от этого Донхэ поморщился, тихо возразив:       — Да, и из этого может выйти множество проблем. Ты представь, что будет, если в сети появятся скандальные статьи: «Вседозволенность DAEKY на улицах Сеула»? Да нас с потрохами сожрут.       — А что тебе было делать? Стоять и смотреть? — Хёк начал понимать, что именно помогло Донхэ прислушаться к совету «Ынхёка», когда они стояли на улице — из любого выхода может образоваться столько проблем, сколько даже представить страшно, а если оттянуть момент принятия решения, то в голову вполне может прийти хорошая идея. — Рядом даже полиции не было, и прохожих тоже. Нам некого было позвать на помощь, кроме охраны.       — Ынхёк, я не знаю, что я должен был делать, — беспомощно ответил Донхэ, взволнованно вздохнув. — Может, надо было просто оттолкнуть их всех от Хичоля и попытаться решить вопрос словами, потянуть время, пока не подоспеет охрана. В тот момент я, как лидер, должен был обдумать все варианты перед тем, как действовать, но я, даже не оценив ситуацию, просто вмешался и ударил незнакомого человека, и Кюхён сделал также. К нам у общества двойной спрос, Ынхёк, и я не должен был об этом забывать — и именно об этом я всегда говорил тебе и Хичолю. Говорил, но сам сегодня об этом не подумал.       — Думаешь, Хичоль поэтому не хочет вызывать полицию и идти к врачу? — догадался Хёкджэ: теперь ему становится немного понятнее, чего именно так испугался старший мембер. — Чтобы в агентстве не узнали, что эта драка вообще была?       — Я почти уверен, что именно поэтому он и упирается, — обречённо ответил Донхэ, доверчиво посмотрев на Хёкджэ, словно тому придёт в голову хорошая идея. — И… это так сложно, Ынхёк. Как лидер, я обязан сообщить об этом в агентство, срочно вызвать сюда врача и связаться с полицией. Но я же отвечаю за вас — а сам повёл себя так неосмотрительно. Я не могу рисковать Хичолем, но втягивать нас в новый круг проблем из-за того, что я принял решение на эмоциях…       — «И Донхэ тоже непросто…» — понял Хёкджэ, с сочувствием рассматривая нервничающего лидера группы. — «Они все как единая семья, и если кто-то один примет неверное решение, то они прикроют друг друга даже перед руководством…» Единственное, в чём Хёк уверен — ребята на многое готовы ради друг друга, но как они отреагируют на обман Хёкджэ — неизвестно никому. И сейчас, когда парни так перепуганы и пытаются исправить то, что уже было совершено, признаться в своём обмане и уйти будет слишком жестоко — им нужен «Ынхёк», который, возможно, сумеет что-то придумать и как-то их всех успокоить и поддержать.       — Не кори себя, — попросил Хёк, медленно пригладив тёмную чёлку Донхэ и вслушиваясь в то, как тут же шумно выдохнул лидер группы, прильнув щекой к тёплой руке Хёкджэ. — Любое промедление могло плохо закончиться для Хичоля. Мы понаблюдаем за его состоянием и что-нибудь придумаем, чтобы никто ни о чём не догадался. Я завтра поговорю с Ёнуном.       — Да, я как-то не смог проследить, когда ты успел с ним подружиться, — Донхэ наконец снова улыбнулся, потираясь щекой о ладонь Хёка. — Но зато ты наконец-то перестал над ним подшучивать. Ёнун очень ответственно относится к своему делу и подставлять его всей этой историей тоже не хочется. Но я пока не знаю, что нам делать, Ынхёк. Конечно, мы можем и с Ёнуном договориться, и синяки замазать тональным кремом, и Хичоля обезболивающими подкармливать, чтобы он на репетициях вёл себя, как обычно, но… это же неправильно, Ынхёк. Я должен принять совсем другое решение, но мне не хватает на это смелости. Я такой трус, Ынхёк. Чем я думал, когда заявил Чонсу, что смогу всецело за вас отвечать, если при первой же трудности схожу с ума и боюсь принимать решение?       — Ну тише-тише, — Хёкджэ придвинулся ближе и, приподняв руку Донхэ, бережно прикоснулся губами к его пальцам, неподалёку от саднящих костяшек. — Сейчас ты слишком много думаешь, Донхэ. Ты не трус — ты просто хочешь поступать правильно, но прекрасно понимаешь все риски. Ты знаешь, что мы примем любое твоё решение, но Хичолю сейчас нужен отдых. Он тоже перепугался и нуждается в отдыхе и знании, что ты не нарушишь обещание и не вызовешь сюда доктора посреди ночи. Утром мы вместе примем решение, что со всем этим дальше делать и как показать Хичоля доктору Кан. Сейчас всё, что от тебя требуется — это самому успокоиться и отдохнуть. Не мучай себя.       — Ох, Ынхёк… — Хёк уверен, что лидеру группы не полегчало в полной мере, но как будто дышит Донхэ теперь немного свободнее. — Когда ты так говоришь, кажется, что решиться будет немного проще. Спасибо тебе. Хотя бы ты сейчас рассуждаешь не на эмоциях. Я бы много лишнего наговорил сегодня, если бы не ты.       И наконец Донхэ удаётся уснуть, когда тревоги хоть немного отпускают его — а вот Хёкджэ совсем не спится. В его голове слишком много мыслей, и Хёку кажется, что если он полежит так ещё немного, то Донхэ услышит их, обязательно проснётся и ничем хорошим это не закончится. В итоге, аккуратно высвободившись из объятий спящего лидера группы, Хёкджэ поправляет на нём одеяло и как можно тише старается выскользнуть из комнаты, решив, что ему нужно попить чай и заодно взглянуть, как там себя чувствует Хичоль.       К удивлению Хёкджэ, на кухне горит свет — оказалось, что Чонун, включив свет у вытяжки, сидит за столом и в полной тишине пьёт чай. Заметив Хёка, гитарист вопросительно косится на него, но ничего не говорит, пока Хёкджэ осторожно подходит и всматривается в выражение лица спящего Хичоля. Хёк уверен, что он обязательно разбудит старшего мембера и вызовет сюда врача даже посреди ночи, если окажется, что Хичоль стонет во сне от боли или прижимает руки к больному месту, съёживается или что-то в этом духе. Но Хичоль вполне спокойно спит, посапывая и свесив руку с дивана.       — Чего не спишь? — интересуется Чонун, когда Хёкджэ, решив не беспокоить Хичоля, проходит на кухню и тоже наливает себе чай. — Кажется, он в порядке. Слава Богу, всё обошлось.       — Мне до сих пор не по себе, — негромко признаётся Хёкджэ, усаживаясь рядом и нервно сглотнув. — Я как представлю, что если бы я не увидел Хичоля на улице, то…       — Ынхёк, ты с Донхэ взял привычку всё на себе тянуть? — уточняет Чонун, покачав головой. — Пойми, всё вышло не случайно. То, что тебе хотелось прогуляться, то, что Донхэ не отпустил тебя одного, и то, что Кюхёну не спалось — благодаря всем вам вы оказались в нужное время в нужном месте, да ещё и нашу аптечку пополнили так кстати. Не твоя вина, что на Хичоля напали, понимаешь?       — Возможно, моя, — вздыхает Хёкджэ, опустив голову и рассматривая чай в своей кружке. — Хичоль в последнее время был сам не свой — и я ничего не сделал, чтобы помочь ему.       — Ты преувеличиваешь, — возражает гитарист, отодвинув свою кружку подальше от края стола. — У Хичоля, конечно, давно не было подобных перепадов настроения, но это пройдёт. И ты уже сделал всё, что мог — благодаря тебе Донхэ не наделал глупостей сгоряча и не прибил Хичоля на эмоциях. А он мог, но это ты и сам знаешь.       — Я ведь так и не смог спросить Хичоля, на что он был так зол, — признаётся Хёкджэ, поёжившись. — А сейчас, наверное, и подавно не смогу спросить. Не до этого Хичолю сейчас, но, возможно, он оказался на улице в такое время из-за меня.       — Вот и не спрашивай — и нечего на себя накручивать, — советует Йесон, задумчиво рассматривая парня рядом с собой. — Хичоль мог выпереться в клуб один когда угодно. Всё образуется, да и совместные драки вас всегда сближали. Вы и после вашей первой драки в клубе уснуть всю ночь не могли, а в этот раз его сразу же вырубило.       — Да… ему сильно досталось, — соглашается Хёкджэ, обхватив кружку обеими руками и сделав несколько глотков тёплого чая. Думать о той драке Хичоля и Ынхёка в ночном клубе, которую упоминали и Донхэ, и Чонун, не хочется, но если оба мембера, знающие Хичоля, говорят о том, что та стычка во многом изменила взаимоотношения Хичоля и Ынхёка, да ещё и сплотила их до крепкой дружбы, то, наверное… — «Он же не понял, что я — не Ынхёк?» — со страхом подумал Хёкджэ, вздрогнув от неожиданности. — «Наверняка он знал, как Ынхёк вёл себя в драках, и если в такой ситуации Хичоль обратил внимание на моё поведение…»       — Да и тебе тоже, — подмечает Чонун, продолжая наблюдать за «Ынхёком» и то и дело отпивая чай из своей кружки. — Хотя ты слишком чувствителен и задумчив в последнее время, так что неудивительно.       — Да, я до сих пор не в лучшей форме, — признаёт Хёкджэ, думая о том, что ему нужно как можно скорее уходить с кухни, пока разговор не принял неприятный оборот. — Ещё и вся эта ситуация выбила всех из колеи… Прости, Чонун. Я соберусь к концерту.       — Я не о том, — с нажимом поясняет гитарист, легко постучав ногтями по поверхности своей кружки. — Перемены — это нормально, и, возможно, так даже лучше для всех и для тебя самого, понимаешь?       — Нет… не совсем, — замерев на месте, Хёк настороженно уставился на парня рядом с собой — к такому разговору он оказался совершенно не готов. — Точнее, я совсем ничего не понимаю. Я постараюсь собраться и…       — Ынхёк, я не скажу, что раньше ты всегда вёл себя отвратительно, но о других ты редко задумывался, — поясняет Чонун, но, покосившись на «Ынхёка», гитарист решает спешно поправиться и высказаться немного иначе. — Точнее, я бы сказал, что ты всегда думал о других, но в своей манере, которая была понятна только Хичолю. Ну, и твоему брату, Хёкджэ, наверняка. Но за последнее время мы все через многое прошли и изменились.       — Изменились? — повторяет Хёкджэ, надеясь, что Йесон не заметил, как его тряхнуло, когда парень упомянул «брата Ынхёка, Хёкджэ» — слышать своё имя сейчас для Хёка так непривычно, как будто это какой-то знак из прошлого, давно позабытого. — Йесон, мне правда жаль, что всё это на вас свалилось, но…       — Я не обвиняю тебя, Ынхёк, — немного повернувшись, Чонун внимательно наблюдает за ним, глядя так пристально, словно он пытается донести до Хёка какую-то очень важную мысль. — Просто ты, кажется, так и не замечаешь, что сейчас всё словно так, как надо. Кюхён перестал вести себя, как генерал ясельной группы, Донхэ начал руководствоваться не только головой, но и сердцем, да и его уверенность наконец начала соответствовать тому уровню, к которому он так упорно стремится. Да и Хичоль наконец начал отвечать за свои поступки и брать ответственность. Ты хорошо на них всех повлиял.       — А что насчёт тебя? — тихо вопрошает Хёкджэ, очень боясь сказать что-то не то — и выдать себя, выдать свои страхи и свои тайны, которые как будто уже давно раскрыты этим проницательным парнем. — Ты вроде совсем не изменился.       — А что я? — Чонун, не удивившись этому вопросу, лишь пожимает плечами, как будто он уже давно всё обдумал. — Да, я не изменился сам, но моя жизнь всё-таки стала иной. У нас появились рыбки, мы наконец можем все вместе сидеть за одним столом и я не боюсь, что моя названая семья вцепится друг другу в глотки. Ну, и я теперь смотрю фильмы ужасов один, так как ты с них кричишь.       — «Он знает?», — предполагает Хёкджэ, и от этого ему становится очень страшно. — «А если он расскажет всем? А если он пойдёт к руководству агентства или в полицию?.. Что же со мной будет?..» Парень уверен, что начинать извиняться — бессмысленно, оправдываться и пытаться хоть что-то прояснить, если Чонун действительно всё понял — слишком поздно. Но ему нужно хоть что-то придумать, потому, стараясь не паниковать, Хёкджэ сипло выдыхает:       — Йесон, я…       — Расслабься, это я переживу, — отмахивается Йесон, поднимаясь с места и убирая свою кружку в раковину. — Ты и так натерпелся в последнее время — тут не до хорроров. Давай, допивай чай и иди спать. Отдых нужен всем, в том числе и тебе.       — Да, отдых нужен всем… — бормочет Хёкджэ, решив воспользоваться этим шансом и, спешно допивая свой чай, надеется улизнуть. Но, поднявшись из-за стола и, наблюдая за тем, как Чонун забирает его кружку, Хёк не выдерживает и задаёт самый главный, пугающий его вопрос:       — Йесон, а… ты не думаешь, что если бы всё осталось так, как раньше, то так было бы лучше для всех?       — Как раньше? — переспрашивает Йесон, поставив вторую кружку в раковину и, повернувшись, опирается рукой о столешницу, задумчиво оглядывая Хёкджэ и не торопясь с ответом. Неловко переминаясь с ноги на ногу, Хёк старается вытерпеть эту давящую тишину, надеясь, что Чонун не будет мучать его этим ожиданием. К счастью, Йесон и не стал медлить — немного подумав, он также спокойно добавляет:       — Трудно сказать, Ынхёк. Твоего огня, конечно, порой не хватает, но если ты хочешь совет — делай то, в чём ты уверен, иначе последствия потом будет очень трудно разгребать.       Хёкджэ молчит, задумчиво глядя на Чонуна — тот не даёт прямого ответа, пожалуй, как и всегда, но при этом есть в его словах что-то ободряющее, словно протянутая рука, за которую хочется ухватиться покрепче, чтобы не увязнуть во тьме собственных страхов, не утонуть в этой пучине из горя и одиночества. Хёк не знает, были ли у Йесона намерения таким образом поддержать его обман, о причинах которого гитарист не осведомлён — и даже не хочет быть в него посвящённым, или же парень до сих пор ни о чём не догадался, но теперь Хёкджэ уверен: если Чонун что и понял, то он, может и не будет всегда подыгрывать Хёку и страховать, но хотя бы он не выдаст обманщика.       — Ну чего застыл? — Йесон шутливо кидает скомканное полотенце, попав в голову Хёкджэ, отчего тот покачнулся на месте. Снимая с лица полотенце, Хёк удивлённо таращится на гитариста, а тот лишь едва заметно посмеивается, наблюдая за Хёкджэ, и мягко добавляет:       — Иди отдыхай.       И Хёкджэ ничего не остаётся, как последовать его предложению — тихо хихикнув над собственной нелепостью, он согласно покачивает головой и, переложив полотенце на стол, чтобы Чонун вернул его на место, парень уходит обратно в комнату, надеясь, что он сумеет вернуться тихо — и не разбудит Донхэ.        Правда, до комнаты добраться Хёкджэ не успевает — в коридоре на него вполне уверенно прёт Кюхён, вынырнувший из своей комнаты слишком неожиданно для них обоих: замерев на месте, оба парня одинаково неловко смотрят друг на друга, не ожидав столкнуться в этом месте в такое время. Но, решив первым нарушить молчание, Кюхён сухо кашляет в кулак и ворчливо интересуется:       — Так это ты тут шарахаешься и спать всем не даёшь? Где Чонун, кстати?       — Извини, я не хотел тебя будить, — Хёкджэ уверен, что ему надо было ответить как-то также колко, особенно когда парни, возможно, начали понимать, кто именно живёт здесь рядом с ними, но сил на остроты у него уже нет. — Чонун на кухне, мы чай пили.       — Ясно, — переминаясь с ноги на ногу, макнэ косится за плечо Хёкджэ, словно пытаясь разглядеть из коридора диван и дрыхнувшего на нём Хичоля, после чего, замявшись, Кюхён негромко интересуется:       — Как там это чучело? Живой?       — Чучело? — переспрашивает Хёк, не сразу поняв, что Кюхён спрашивает о Хичоле — всё-таки парню стоило догадаться, что Чонуна так макнэ ни за что не назовёт. — А… да, Хичоль, кажется, в порядке. По крайней мере, он спит. Но Донхэ всё равно хочет показать его доктору Кан.       — И неудивительно, — Кюхён пожимает плечами, потерев своё запястье пальцами другой руки. — Убеждай его, как хочешь, чтобы это вышло с меньшим скандалом, или просто не мешай — но к доктору Донхэ его всё равно утащит. Если этот чудик себе что-то повредил, на сцену его нельзя выпускать.       — Я тоже хочу показать его доктору, — возражает Хёкджэ, негромко вздохнув. — Но как это сделать, чтобы доктор Кан не рассказал об этом в агентстве…       — Сдаст. Почти наверняка, — соглашается Кюхён, мотнув головой. — Но уж лучше пусть доктор Кан убедится, что всё в порядке — а нам не привыкать от руководства огребать. Подумаешь, Чонсу поорёт минут двадцать.       — Звучит разумно, — соглашается Хёк, немного подумав: если уж и макнэ готов принять последствия в виде ора менеджера и криков об их безответственности, может и получиться убедить обоих солистов в том, что надо всем всё рассказать. — Хорошо, тогда завтра я поговорю с Хичолем. Постараюсь сделать это раньше Донхэ.       — Думаешь, он тебя послушает? — подмечает макнэ, многозначительно хмыкнув. — В последние дни Хичоль был не в лучшем настроении.       — Я не знаю, Кюхён, но я всё равно должен попытаться, — признаётся Хёк, неловко переминаясь с ноги на ногу. — На моём месте Хичоль потащил бы меня к врачу, не спрашивая. Да и если он снова разозлится… пусть лучше Хичоль накричит на меня, чем пойдёт в открытый конфликт с Донхэ. Нам только ссор сейчас не хватало.       — Вот как, — Кюхён щурится, пристально рассматривая Хёкджэ, но в итоге делает шаг назад и кивает. — Ладно, убедил. Я тогда спать пойду. И… будь с ним осторожен сейчас. Хичоль ведь опять решит, что это он во всём виноват — и закопается в себе, как когда его чуть из группы не исключили. Ты ему нужен сейчас, Ынхёк.       — Конечно, Кюхён, — Хёк понимает, что макнэ говорит ему довольно очевидные вещи, возможно, считая «барабанщика» не самым сообразительным из мемберов, но эти слова действительно были нужны Хёкджэ прямо сейчас — признаваться в своём обмане в такой момент будет равно созданию огромной катастрофы. — «Хичолю сейчас непросто и ему очень нужна поддержка…» — думает Хёк, провожая Кюхёна задумчивым взглядом. — «И Донхэ не хватает решимости на то, чтобы поступить правильно и принять все последствия. Чонун, возможно, пока меня не выдаст и Кюхёну, я надеюсь, не расскажет, так что пока я могу остаться здесь ещё ненадолго… Сейчас им всем очень нужен Ынхёк…»       Но выловить Хичоля с утра у Хёкджэ так и не выходит — когда он проснулся, то понял, что Донхэ в комнате уже нет, а, когда парень спешно выбегает в гостиную, надеясь, что Хичоль ещё спит, оказалось, что лидер группы уже ведёт с ним разговор, явно желая, чтобы им никто не помешал. — «Проспал!» — от этого Хёк чувствует вину, хотя то, что разговор солистов идёт не на повышенных тонах, немного успокаивает его. Но его уже заметили, так как, спешно шикнув, Донхэ поворачивается и немного устало улыбается, качнув головой:       — Доброе утро, Ынхёк. Ты чего в такую рань?       — Доброе утро. Да… я выспался, — Хёкджэ беспокойно смотрит на Хичоля, пытаясь понять, сильно ли отчитал его Донхэ и нужно ли как-то поддержать старшего мембера, успокоить и встать на его сторону, но Хичоль лишь уводит взгляд в сторону, поджимая губы и ничего не отвечая. — «И я совсем не Ынхёк, чтобы понимать, как приободрить Хичоля, когда он в таком состоянии…» — понимает Хёк, потому, решив, что он хотя бы сумеет приготовить завтрак, который придётся старшему мемберу по вкусу, Хёкджэ решает сообщить об этом, с осторожностью добавив:       — Давайте я тогда завтрак приготовлю, раз уже не сплю.       — Моя очередь, — резко отвечает Хичоль, отвернувшись к плите. — Иди лучше нос тоналкой замажь, а то спалишь нас всех.       — Но я… — Хёк нехотя отступает назад, понимая, что упорствовать и навязываться Хичолю, когда тот так себя ведёт — это ужасная идея. Но Донхэ понимающе смотрит на него и, слегка придержав Хёкджэ за локоть, вполголоса произносит:       — Я ему помогу, не волнуйся. Ступай, приведи себя в порядок.       Не выходит у Хёкджэ поговорить с Хичолем и позже — при любых попытках «барабанщика» заговорить со старшим мембером тот столь поспешно сбегает в неизвестном направлении, что даже мемберы обратили на это внимание, особенно любопытный Кюхён, который не сумел воздержаться от комментария, что Хичоль, говоря его словами, «стартанул на всех парах». Но коллективно, не без настоятельных советов Донхэ и Хёка, было принято решение лишний раз не беспокоить Хичоля, при этом присматривая за ним и его состоянием, чтобы не выдать их вчерашнее происшествие сотрудникам агентства.       Единственное, что успел сделать Хёкджэ — это неуклюже замазать нос первым попавшимся тональным кремом, и то не особо удачно, так как это оказался тональный крем Донхэ. И проблема была даже не в том, что средство не принадлежало Ынхёку — уж кто-кто, а лидер группы был бы не против поделиться тональным кремом ради благой цели. Нет, основной проблемой стало то, что Хёкджэ не учёл главный нюанс — у Донхэ, как и у Чонуна, довольно тёмный цвет кожи, в отличие от практически белоснежной кожи Хичоля, которая по оттенку гораздо ближе к цвету кожи Ынхёка и Хёкджэ. В итоге на носу Хёка образовалось тёмное, плохо растушёванное пятно, которое никак не удавалось растереть, как следует, а попросить помощи Хёкджэ было не у кого — Хичоль, Донхэ и Кюхён были заняты тем, чтобы привести себя в порядок и замазать свои следы вчерашней драки, которые их выдадут, а Йесон в понимании Хёка и так уже что-то подозревает, так что подавать ему открытые подсказки парень совсем не хочет.       — Все готовы? Нам пора ехать, — подмечает Донхэ и, обернувшись на Хёкджэ, озадаченно рассматривает его, явно не зная, как описать внешний вид «барабанщика». Заметив на себе любопытный взгляд и Кюхёна, явно готового как-то остро это прокомментировать, Хёк сдаётся и негромко ворчит, покорившись обстоятельствам:       — Знаю-знаю, я выгляжу ужасно. Надену маску и скажу Чонсу, что у меня небольшой насморк.       — Ну почему сразу «ужасно»? — ехидно возражает Кюхён, отставляя своё тональное средство на стол вместе с небольшим зеркалом, в которое он смотрелся, замазывая синяк на скуле. — Вполне себе как обычно отврати…       — Заткнись и дай диск со смывкой, — фыркает Хичоль и, к удивлению Хёка, Кюхён послушно замолкает и, зыркнув на старшего мембера, передаёт ему чистый ватный диск, влажный от средства для снятия макияжа. Хёкджэ обеспокоенно косится на Донхэ, но тот тоже внимательно наблюдает за Хичолем, не вмешиваясь.       — Ну ничего сам не можешь. Подними голову и закрой рот на три минуты, мы спешим, — хмуро бросает Хичоль, так стремительно подходя с диском и со своим тональным кремом к Хёкджэ, что даже Донхэ не выдержал и порывисто поднялся на ноги со стула, двинувшись вперёд. Но Хёк так растерялся, что уже не находит ни времени, ни желания на сопротивление — конечно, при других обстоятельствах он бы посопротивлялся и убедил бы Хичоля, что тому не стоит уделять так много внимания его проблемам, но старший мембер бросает на него такой сердитый взгляд, что Хёкджэ решает покориться решению Хичоля и молча и послушно приподнимает голову, чего от него и требовали.       — Видимо, тебе через нос мозги прошибло. Совсем цвета уже не отличаешь, — бурчит Хичоль, но, несмотря на то, что парень довольно резко хватает «Ынхёка» пальцами за подбородок, чтобы зафиксировать голову в нужном положении, пальцами другой руки, держа влажный ватный диск, старший мембер всё-таки очень осторожно стирает лишнее средство с кожи Хёкджэ, явно побаиваясь надавливать диском слишком сильно на нос Хёка.       — Ладно. Мы тогда в фургоне вас подождём, — предлагает Донхэ, убедившись, что Хичоль не придушит «Ынхёка» за ближайшие пару минут, и спешно уводит из гостиной Кюхёна, пока тот не успел как-то прокомментировать то, что он видит. Хёкджэ не может проводить их взглядом, так как Хичоль продолжает цепко держать его за подбородок, но парню очень хочется быть вежливым и хоть немного разговорить старшего мембера, так что, когда Хичоль отворачивается, откладывая в сторону испачканный диск и взяв странную маленькую губку с острым концом, похожую на те, что применяли визажисты, Хёкджэ нерешительно произносит:       — Спасибо, Хичоль.       — Считай, что это для всеобщего блага. Если старик догадается, что тебе по носу прилетело, вся наша конспирация пойдёт Кюхёну под одно место, — бурчит Хичоль, нервно дёрнув плечом, пока он выдавливает средство на губку. Наблюдая за ним, Хёкджэ несмело хихикает, попытавшись поддержать шутку, и добавляет:       — Так значит, мы всё-таки никому ничего не скажем? Но тебе же надо в больницу…       — Обойдусь. Не в первый раз, — отрезает Хичоль, поворачиваясь к Хёку и придирчиво оглядывая его. — Или у тебя другие планы? Ну можешь тогда сразу директору Чон об этом доложить. Полетят тогда головы, начиная с Ёнуна и заканчивая Донхэ.       — Не собирался я ничего докладывать, — возражает Хёкджэ, охнув от неожиданности, когда холодные пальцы снова хватают его за подбородок, практически вонзая острые ногти. — И я тоже не хочу, чтобы всем попало из-за этого. Но если у тебя какие-то повреждения, Хичоль? Об этом ты думал?       — Говоришь как Донхэ, — Хичоль нервно убирает прядь чёлки от лица за ухо, рассматривая нос Хёка и явно избегая смотреть ему в глаза. — Но другого выхода я не вижу. Не хочу, чтобы всем досталось из-за моей ошибки.       — Ты не ошибся. Напасть могли на любого из нас, а я и вовсе хотел пойти один прогуляться тем вечером, так что… — Хёкджэ замялся, не зная, стоит ли утешать Хичоля или тот сейчас не хочет его слушать, но от последних его слов старший мембер и вовсе нервно поёжился, так что Хёку хочется поскорее сменить тему, что он и делает. — Ладно. Если вы с Донхэ так решили — я не буду в это лезть. Но можно хотя бы присмотреть за тобой? Пожалуйста.       — С каких пор ты об этом просишь? — фыркает Хичоль, старательно нанося средство на нос Хёкджэ и умело его растушёвывая. — Тебе никогда ни на что не нужно было разрешение, Ынхёк.       — Ну… с недавних пор, — замялся Хёкджэ, стараясь не двигаться, пока Хичоль занят маскировкой его носа: говорить о том, что он опасается Хичоля и его плохого настроения, будет довольно провокационно, потому парню приходится быть уклончивым. — Я просто… понимаю, каково это, когда хочется справиться самостоятельно. Но в вопросе собственного состояния сложно быть объективным, так что…       — Не веди себя, как Донхэ, — Хичоль хмурится и чуть отступает назад, рассматривая результат своих трудов, а после, нанося последние штрихи, уже тише добавляет. — В последнее время вы даже говорите практически одинаково. Ладно, убедил. Можно, только под ногами не мельтеши и старику не спались. Пошли, нас ждут.       И Хёкджэ мог бы сказать, что многое в этой ситуации его приободрило: и неожиданная после последних дней помощь Хичоля, к которой за всё это время парень привык и без которой уже чувствует себя весьма неуютно, и удивительное единодушие ребят в их желании прикрыть друг друга перед агентством и скрыть происшествие, и беспокойно парней за Хичоля и его состояние. Но всё-таки особенно Хёка радует то, что старший мембер, продолжая грубить всем по каким-то своим личным причинам, всё равно волнуется за ребят и даже даёт Хёкджэ разрешение на то, чтобы позаботиться о нём. — «Пусть пока мне приходится осторожничать и просить о подобном напрямую, но зато Хичоль снова со мной разговаривает…» — думает Хёк, решив дать старшему мемберу хоть немного отдохнуть от его общества — парень даже хотел было попроситься сесть на переднее место в фургоне, чтобы не надоедать Хичолю, и практически никто не был против этого решения — гитаристы не возражали, а для Донхэ и Ёнуна подобная перестановка не вызвала бы никаких проблем. Но уехать в таком размещении у ребят не вышло — неожиданно заартачившись, Хичоль не спешил залезать в фургон, хмуро пояснив причину своего недовольства:       — Ынхёк, сядь на место.       — Хичоль, садись уже, — встревает Донхэ, беспокойно обернувшись на ошарашенного Хёкджэ. — Мы и так задержались.       — Ынхёк должен сесть на место, — твёрдо отвечает старший мембер, скрестив руки на груди и явно отказываясь садиться в фургон. — Он всегда ездит здесь, если едет с нами. Хватит с нас уже перемен.       — Откуда такая принципиальность в рассадке по местам? — интересуется Чонун, выглядывая из фургона, и Хёкджэ по виду явно закипающего Хичоля и готового оборвать его Донхэ понимает, что если он не предпримет что-то, то ссоры не избежать. — «Раз Хичоль хочет, чтобы я сидел рядом с ним, даже когда он меня избегает — пусть так и будет», — решает парень, потому, коротко кивнув Ёнуну, с интересом наблюдающему за происходящим, Хёк спешно выбирается из передней части фургона, примирительно ответив:       — Хичоль прав. В последнее время на нас свалилось слишком много перемен, так что… лучше я сяду, где и всегда. Всё в порядке.       — Ынхёк, ты не обязан… — возражает Донхэ, покачав головой, но Хёкджэ уверен, что всё к лучшему: раз Хичоль сам идёт на контакт и пытается вернуть им какие-то привычные понятия, как, например, простая рассадка мемберов в фургоне, то лучше ему просто не мешать. Именно поэтому, прервав лидера группы, Хёкджэ уверенно произносит:       — Донхэ, всё правда в порядке. Давайте садиться, а то мы уже опаздываем.       И Хёкджэ понимает, что лидеру группы очень хочется возразить, настоять и разобраться с происходящим, но это Хёк и не может позволить ему сделать — Хичоль от этого только разозлится ещё больше. Поэтому Хёк, желая показать остальным пример, сам забирается в фургон, тем самым мягко возвращая на место Чонуна и усаживаясь рядом с ним, заканчивая даже предпосылку к новому конфликту. И из фургона ему хорошо видно, как, переглянувшись, оба солиста молча занимают свои места, благодаря чему они все наконец могут отправиться на репетицию.       — Я уже успел соскучиться по вашим капризам, — хохотнул Кюхён, покручивая в руках свой мобильный телефон, и Хёкджэ, покосившись на помрачневшего Хичоля, надеется спешно что-то придумать, чтобы эти двое не испортили настроение и друг другу — и всем остальным. Но Донхэ, вместо того, чтобы привычно одёрнуть макнэ, расстёгивает карман своей кожаной куртки и достаёт какую-то большую конфету, завёрнутую в яркий фантик. И эта конфета сразу же привлекла внимание Кюхёна, так как он даже облизнулся, с любопытством уставившись на желанную сладость, которую Донхэ ему всё также молча протягивает. Хёкджэ с интересом наблюдает за тем, как макнэ охотно принимает предложенную конфету и, спешно распечатав её, засовывает в рот ярко-красный круглый леденец, довольно причмокнув и, видимо, согласившись за эту небольшую плату воздержаться от комментариев хотя бы до конца пути. Хёкджэ украдкой улыбается и косится на Хичоля, который, словно заметив, что за ним наблюдают, лишь многозначительно хмыкает, всё также привычно лукаво оскалившись, хоть и ненадолго. — «Значит, всё в порядке», — успокоившись, Хёкджэ негромко выдыхает и наконец расслабляется, поворачивая голову и замечая, как на него взволнованно смотрит Донхэ.       — «Спасибо», — одними губами произносит Хёк, стараясь сделать это как можно отчётливее, и лидеру группы этого достаточно — коротко качнув головой, Донхэ достаёт свой мобильный телефон и что-то начинает просматривать на экране, воспользовавшись образовавшейся тишиной и временным покоем, который нет нужды дополнительно контролировать.        И на репетиции Хёкджэ уже начало было казаться, что всё обойдётся — ребята после происшествия как-то умудрились объединиться и крайне сосредоточенно отрабатывали весь их материал, даже Кюхён и Хичоль обошлись без привычных подначиваний, что даже обрадовало их строгого менеджера, Пак Чонсу. Хотя, судя по тому, что менеджер тоже обошёлся без комментариев по этому поводу, Чонсу мог решить, что всё дело в ещё одном посетителе их репетиции — начальнике службы безопасности, Чхве Шивоне.       — Парни, у вас отлично выходит, — мужчина не скупится на похвалу, в отличие от менеджера, пока сидит на диване, закинув ногу на ногу. — Ещё и ваши новые соло точно произведут фурор. Вы отлично потрудились. Ты согласен, Чонсу?       — Да, даже Ынхёк наконец оживился, — добавляет менеджер, делая какие-то пометки в своём планшете. — На этой неделе добавим репетиции на сцене. Вам нужно будет привыкнуть к освещению и микрофонам, так что чем раньше мы перенесём репетиции на сцену, тем лучше.       — Сцена? — Хёкджэ поёжился, но возражать открыто не решается — в словах Чонсу был толк, ведь если Хёк не отрепетирует все песни на сцене, как следует, то он снова запаникует, растеряется и сбежит. Если руководство и менеджер позаботились о том, что «барабанщику» требуется время, чтобы привыкнуть к сцене в связи со сложившимися обстоятельствами, то Хёкджэ стоит поблагодарить всех за понимание.       — Что такое, Ынхёк? Тебе нужно ещё время? — уточняет начальник службы безопасности, тут же поднимаясь на ноги и подходя ближе, внимательно рассматривая Хёкджэ. И хоть парень и уверен, что взгляд Шивона связан лишь с беспокойством о его «подопечных», но ему всё равно становится не по себе. — «Он же не заметит тональное средство на наших лицах?» — лихорадочно думает Хёкджэ, нервно забормотав:       — Н-нет, Шивон, я беспокоюсь, но репетиции — это то, что поможет мне освоиться, так что всё в порядке…       — Твоя сила духа меня не перестаёт поражать, Ынхёк. Ты молодец, — подмечает Шивон и кладёт тяжёлую руку на плечо Хёка, задумчиво добавив:       — А что у тебя с носом? Ты сегодня с макияжем, что ли?       — Да я просто… — нервно сглотнув, Хёкджэ бросает взгляд на Донхэ, надеясь, что тот придумает что-то подходящее и естественное, что не вызовет подозрений, но и лидер группы так растерялся, что смог разве что подойти ближе, надеясь отвлечь Шивона хоть каким-то другим вопросом и попытавшись вклиниться в разговор, задев начальника службы безопасности рукой за плечо:       — Шивон, тут такое дело…       — Так, а это что такое?! — обратив внимание на руку Донхэ, Шивон тут же хватает лидера группы за запястье и с силой притягивает руку к себе, осматривая пальцы. — У тебя что, костяшки сбиты?! Вы с Ынхёком опять подрались?       — И из-за чего в этот раз? — вопрошает Чонсу, откладывая планшет на диванчик и тоже подходя ближе, недовольно глядя на участников группы. — Мне казалось, что вы закончили с драками. Снова некуда энергию девать?       — Дело не в этом, — нервно отвечает Донхэ, беспомощно покосившись на остальных. — Просто мы…       — На меня вчера на улице напали, — мрачно и очень отчётливо признаётся Хичоль, отчего у Хёкджэ как будто кровь стынет в жилах — настолько ему стало страшно. — А они меня защищать полезли — вот и прилетело.       — Если это шутка, то очень несмешная, — Шивон строго смотрит на старшего мембера, но руку Донхэ всё-таки отпускает. — Давайте серьёзно. Что Донхэ и Ынхёк опять не поделили?       — На Хичоля правда вчера напали, — нехотя признаётся Кюхён, пожав плечами. — Мы из магазина ехали и вовремя заметили. Пришлось вмешаться, пока охранники не подоспели.       — То есть, охрана были в курсе — и мне не доложили? — казалось бы, совершенно спокойно уточняет Шивон, но Хёкджэ становится страшновато от того, насколько тяжёлый взгляд у начальника службы безопасности: даже Донхэ нервно вздохнул, не зная, как объяснить Шивону всё, что произошло.       — Шивон, пожалуйста, не злись… — умоляюще произносит Хёкджэ, посмотрев на Шивона. — Мы просто хотели как лучше и…       — И хотели сохранить всё в тайне, — поддакивает Кюхён, выглядывая из-за своей гитары, как из-за укрытия. — Насколько мне известно, по крайней мере.       — А смысл выдумывать что-то другое? — Хичоль пожимает плечами, вполне очевидно покорившись своему незавидному будущему. — У этих двоих глаза честных щенков, так что проще уже рассказать, как всё было. На меня напали трое каких-то придурков, а парни это увидели и вступились за меня. Охранники их догнать не смогли, а я хотел сохранить всё в секрете, чтобы не вышло нового скандала. Готов взять на себя всю ответственность.       — Нет, решал это не один Хичоль. И мне следовало подумать перед тем, как ввязывать нас в эту драку, — добавляет Донхэ, и от каждого слова Шивон мрачнеет всё больше, отчего даже Чонсу нервно поёжился. — «Менеджер его боится?» — недоумевает Хёкджэ, но то, что происходит дальше, расставляет всё по своим местам: разозлившись, начальник службы безопасности, с трудом сдерживая эмоции, практически рычит:       — С охраной я лично поговорю. Хичоль, Донхэ, вы идёте со мной. Остальные остаются здесь.       — Шивон, мы всё тебе объясним… — пытается возразить Хёкджэ, но мрачный взгляд Чхве Шивона вынуждает его остаться на месте. Замолчав, парень откладывает барабанные палочки в сторону и обеспокоенно косится на Донхэ, пока Шивон недовольно бросает:       — Я повторять не буду. Вы остаётесь с Чонсу, а вы двое — за мной. Сейчас же.       — Ынхёк, всё будет в порядке, — негромко добавляет Донхэ, наклонившись к Хёку, когда Шивон выходит из репетиционной, а Хичоль молча отправляется за ним. — Я всё ему объясню, не беспокойся. А ты присмотри за парнями, чтобы они Чонсу лишнего не наговорили. Пожалуйста.       — Конечно, Донхэ, — Хёк согласно кивает, и лидер группы немного нервно, но всё-таки улыбается ему, словно пытаясь одновременно приободрить и его, и себя — а затем Донхэ спешно выходит в коридор следом за Шивоном и Хичолем, оставив остальных в неловком молчании. — «Теперь нужно всё объяснить Чонсу, чтобы у парней не было проблем…» — решает Хёкджэ и, найдя взглядом менеджера, негромко подаёт голос:       — Чонсу-хён, мы всё объясним…       — Вы сильно пострадали? — интересуется менеджер, как будто игнорируя попытки Хёка решить возникшую проблему мирным путём. — Доктору Кан вы позвонить явно не догадались. Кому куда прилетело? Я жду.       — Ынхёку по носу попало, мне по лицу, — признаётся Кюхён, крепко сжимая пальцы на гитаре. — Донхэ только костяшки сбил. Больше всего Хичолю досталось, ну и тем отморозкам. Мы их отделали.       — Отделали, значит, — прежним, безэмоциональным голосом повторяет Чонсу, оглядывая парней, как будто он спрашивает нечто обыденное — текущее расписание или прогноз погоды. — А Чонун?       — Я в этом не участвовал, — Йесон лишь разводит руками, демонстрируя свою полную непричастность. — Я в общежитии был, когда они все ввалились. Хорошо ещё, что не сломали себе ничего. Но раз уж ты всё знаешь, Хичоля я бы в больницу свозил. На нём живого места нет.       — И как вы уговорили охрану молчать? — Чонсу словно продолжает игнорировать предложения ребят, оглядев притихшего Кюхёна. — Ни за что не поверю, что Хичоль их один уболтал.       — Чонсу-хён, мы просто… мы не знали, как поступить, — Хёкджэ смелеет, выбираясь из-за барабанной установки, и умоляюще смотрит на менеджера. — Мы трое в порядке, но Хичоля действительно нужно свозить в больницу. Мы просто не хотели, чтобы у агентства были проблемы из-за этого, да и охранникам бы попало за то, что бандиты убежали…       — Ну да, зато какие проблемы у всех нас будут, если нападавшие первые заявят в полицию — вы не подумали, — мрачно резюмирует менеджер. — Но это ещё полбеды. А если у Хичоля закрытый перелом? Может, ему вообще операция нужна, а вы решили, что просто замажете тональниками следы и всё пройдёт?!       — Ну почему, мы об этом как раз подумали, — встревает Чонун, наблюдая за Чонсу. — Но решили, что за Хичолем присмотрим, если что. Он ведь правда не хотел создавать новые проблемы, просто так вышло. Да и парни целым аптечным пунктом так кстати закупились, так что первую помощь мы оказали.       — Хоть какие-то капли благоразумия, — устало комментирует Пак Чонсу, даже за голову схватившись. — Ну от вас я другого и не ожидал, но Донхэ-то чем думал?! Я считал его более рассудительным человеком.       — Донхэ не виноват! — Хёкджэ возражает слишком смело и слишком громко даже для самого себя, тут же встрепенувшись и замешкавшись от того, как на него сразу же изумлённо уставились гитаристы. — Донхэ просто хотел поступить правильно. Это мы все уговорили его промолчать в надежде, что всё обойдётся. Ему бы тоже попало от руководства, ведь он отвечает за нас…       — Да ничего бы с вами не было. Пожурили бы немного и выпроводили бы в больницу, — резко отвечает Чонсу, опуская руки. — Донхэ не впервой выслушивать недовольство руководства после ваших косяков.       — Но… вы же с Донхэ поделили обязанности с недавних пор, — напоминает Кюхён, покосившись на помалкивающего Чонуна, который тоже лишь пожимает плечами. — Он отвечает за нас вне расписания, а ты…       — Единственное, за что на самом деле отвечает Донхэ — так это за свою собственную задницу, — мрачно поясняет менеджер, хмуро посмотрев на оторопевшего Кюхёна. — Внутри группы он сколько угодно может играть в вашего лидера и самого ответственного среди вас, но по факту он такой же ребёнок, как и вы. И за всех вас всегда отвечаю я.       — Всегда? — тихо переспрашивает Хёкджэ, чувствуя, как у него даже во рту пересохло: в словах Чонсу был смысл, ведь Хёку с самого начала слабо верилось, что руководство агентства позволит лидеру группы отвечать за некоторые вопросы, касающиеся организации группы, вместо менеджера, но из-за сложившихся обстоятельств все они решили, что в исключительной ситуации ребятам просто пошли навстречу. — «Но Донхэ говорил…»       — Парни, вы правда всё это время считали, что Донхэ имеет какую-то особенную ответственность за вас перед руководством? — Чонсу качает головой, и наверное, впервые Хёкджэ не столько опасается менеджера, сколько ему искренне сочувствует — таким грустным стал его голос. — Но его вы кое-как, но слушаетесь, да и Ынхёка следовало ограничить от контактов на время траура, так что это казалось неплохим решением. Но никакого официального распределения ответственности между мной и им не было — потому и спрос с него будет такой же, как с вас. А вот с охранников Шивон три шкуры спустит.       — А ты? — не выдерживает Хёкджэ, так как он догадывается, что о самой главной для себя части менеджер умолчал — Чонсу с самого начала не казался ему человеком, что мог бы использовать своих подопечных для собственного карьерного роста. Единственное, чего менеджеру определённо недостаёт — так это умения общаться с людьми, за которых он отвечает, но при этом участие и беспокойство за них у Чонсу всё-таки имеется, хоть всё это и выражается в довольно странной манере. Но проблем менеджеру Хёкджэ совсем не хотел, потому в этом вопросе ему тоже хочется получить ясность, так что он повторяет свой вопрос:       — Что будет с тобой?       — Если после всей этой истории меня не уволят — это будет просто чудо, — нехотя признаётся менеджер, пожав плечами. — Но конечно, это уже будут не ваши проблемы. Я только одного понять не могу — вы настолько боитесь всех в агентстве, что предпочли умолчать о своих травмах?       — Это… это правда было глупо, — Хёкджэ косится на Кюхёна и Чонуна, надеясь, что они промолчат и не скажут ничего лишнего. — Нам следовало сразу же сообщить о драке тебе и Шивону, но всё произошло так быстро… мы перепугались, да и мы не хотели вам новых проблем. Прости нас, Чонсу-хён.       — Это действительно было глупо, — тихо добавляет Кюхён, отставляя гитару в сторону, на специальную подставку. — Но Хичоль и так после травмы не во всей нашей деятельности участвует, да и уроды эти быстро сбежали, а камер там мы не заметили. Мы попытались взять ответственность на себя, но не вышло, так что… помоги Хичолю, Чонсу. Пожалуйста.       — «Он даже начал говорить, как Донхэ…» — думает Хёкджэ, не без гордости за макнэ группы — Кюхён этими словами явно вырос как в глазах самого Хёка, так и в глазах менеджера, так как Чонсу даже замолчал, обдумывая услышанное. Решив тоже добавить пару слов, Хёкджэ осторожно добавляет:       — Мы все хотели поступить правильно, и мы не хотели, чтобы всё вышло вот так. Но Шивон сейчас в таком бешенстве, что охранникам влетит из-за нас, да и Донхэ и Хичолю тоже. Помоги нам, хён, пожалуйста. Мы всё объясним руководству, что ты не виноват, но сейчас нам нужна твоя помощь…       — Если руководство решит меня уволить после этого — я сопротивляться не буду, — устало отвечает Чонсу, вздохнув. — Но сейчас это не так важно. Шивон на этих двоих, конечно, голос не повысит, но отчитает их по полной программе. Сделаем так — вы сейчас рассказываете мне всё про эту драку, без тайн и недомолвок, а я посмотрю, что можно сделать.       — Менеджер Пак, менеджер Пак! — в зал врывается Сонмин, запыхавшись и испуганно охая, переводя дух. — Там господин Чхве… он собрался всю охрану увольнять! Донхэ зовёт на помощь, срочно!       — Охранники же не виноваты, — испуганно бормочет Хёкджэ, в панике посмотрев на менеджера. — Хён, прошу тебя… мы их еле уговорили сохранить всё в тайне, они сразу хотели всё рассказать…       — Они не имели права принимать такие решения самостоятельно, — поясняет менеджер, задумчиво посмотрев на своего помощника. — Как и вы, но надеюсь, что эта история вас хоть чему-то научит. Хорошо, я иду к ним. Сонмин, головой за этих двоих отвечаешь — пусть ждут здесь. Ынхёк, ты идёшь со мной. Расскажешь мне всё по дороге, пока Шивон не наделал фарш из охранников.