Изменить прошлое

Сириус дернулся от стука в дверь. В проходе стояла Дороти. — Привет, — она неловко прошла в комнату.— Ты как? Сириус безжизненно посмотрел на нее и просто пожал плечами. — Ну да… Мы там с Мэри и Линой разбирали вещи Марлин. Там коробка с фотографиями, я ее позже принесу. И там на полу лежало… В общем, это тебе. Она подошла ближе и отдала свёрнутый втрое лист. На пороге появился Джеймс, и Дороти быстро вывела его из комнаты. За дверью послышались приглушённые голоса. — Я хочу ему помочь, — чуть ли не кричал Джеймс.— Он сидит так уже почти две недели. Как я могу просто смотреть на это? — Значит не смотри и иди домой. Проведи время с женой, которая тоже на стену лезет от боли. Помоги ей с ребенком. — Не лезь ко мне в дом, — Джеймс закипал.— Я провожу с Лили и Гарри все свободное время. Но Сириус мой друг, и я не могу просто смотреть. — Дай ему время, — Дороти заговорила тише, будто успокаивая его.— Думаешь Ремусу было легко? Думаешь мне и Лине было легко? Ему нужно время отстрадать, и он войдёт в строй, чтобы заглушить боль. С ним все будет в порядке. Он справится. Послышалась ещё какая-то возня, а потом шаги и голоса затихли, и в комнате снова стало тихо. Сириус опустил глаза на лист, который ему передала Дороти, и вздрогнул: «Сириусу от Марлин» Руки затряслись, на глазах проступили слезы. Он поднес лист ближе к лицу, и в нос ударил запах ее духов: персик и сладкая груша. Боль так сильно ударила в сердце, что Сириус зажмурился и схватился за футболку в районе груди. Марлин отзывалась где-то там, внутри, снова появлялась в воспоминаниях. Спустя время Сириус дрожащими руками раскрыл лист. Он ещё долго не мог открыть глаза и посмотреть на строчки, так старательно выписанные ее рукой. Через невыносимый страх он опустил взгляд и начал читать. " Сириус. Привет. Я не знаю, что писать. Привет. Ты сидишь прямо напротив меня. Недавно закончилось собрание в Ордене, ты разговариваешь с парнями, а я пытаюсь успокоить свое сердце. Меня разрывает страх и паника, и я не могу сказать тебе об этом сейчас. Мне страшно от своего страха, от своего бессилия. Последнюю неделю я засыпаю и просыпаюсь с этим страхом. У меня ощущение, что смерть смотрит на меня везде, она ходит со мной рука об руку и ждёт, когда я оступлюсь. Мне страшно, Сириус. Я безумно тебя люблю и боюсь потерять тебя. Потерять все, чего мы вместе достигли. Вчера я узнала, что под сердцем у меня зародилась новая жизнь. Я скоро расскажу тебе, честно. Только сама пойму, что внутри меня теперь есть частичка нас. И из-за этого мне вдвойне страшно. Будь со мной рядом. Будь, пока последний луч солнца не исчезнет с лица земли. И я тоже буду рядом. Если это попало тебе в руки, то меня больше нет. Мерлин, как же страшно об этом думать. Но я прошу тебя, Сириус, живи. Умоляю тебя, живи и просто меня вспоминай. Не переставай искать себя, прошу, иди вперёд и не оглядывайся. Я люблю тебя, Сириус. Бесконечно, невыносимо сильно. Я скоро тебе все расскажу. А это письмо исчезнет и не попадет к тебе в руки. Обещаю. Люблю тебя» Сириус чувствовал внутри чудовищную пустоту. Письмо выпало из рук, слезы потекли из глаз. Он схватился за волосы и согнулся в клубок. В голове был один вопрос: почему? Почему он этого не видел? Почему он ее не сберег? Почему она ничего не рассказала? Почему? Он упал на бок, схватился за футболку и сжался. Хрип вырывался из горла вместе с рыданиями. Боль пронзала каждую клетку тела, не давала вдохнуть полностью. — Марлин… Марлин, — сквозь рыдания он звал ее. Закрывал глаза и видел её прямо перед собой.— Марлин… И она была совсем рядом, стоило только протянуть руку, но так далеко, что испарялась из сознания. *** Прошло Рождество. Тревога нарастала с каждым днём: выходить из дома теперь было опасно. Орден и Министерство несли огромные потери, справляться со всем ужасом с каждым днём становилось все сложнее. Наступил 1981 год, и война длилась уже почти четыре года. В очередной зимний вечер Сириус зашёл домой к Поттерам. Они долго о чем-то разговаривали с Джеймсом на кухне, пока Лили укладывала Гарри спать. Когда она спустилась на первый этаж, то застала не самый приятный разговор. Она остановилась около входа в кухню, не решаясь войти. — У меня вчера на глазах на куски разорвало Бенджи Фенвика. Бродяга, у меня до сих пор это перед глазами, — Джеймс залил слова огневиски.— Я не спал сегодня почти и думал. Если со мной что-то случится… — Джим, не надо, — перебил его Сириус.— Пойми, Сохатый, у тебя семья. Жена и сын. Ты должен с ними быть рядом, из беречь, а не лезть на рожон. — Я трижды встречался с Сам-Знаешь-Кем лицом к лицу. Авада постоянно пролетает в паре дюймов от меня. Я ухожу, обнимаю Гарри и Лили и не знаю, вернусь ли. Бродяга, война перестала быть шуткой и повестью о героях. Она вот здесь, — ударил ладонью по макушке. — Она и не была никогда шуткой. Наверное…— совсем тихо возразил Сириус. — Она вокруг, понимаешь? Я просто хочу тебя попросить. Сейчас, когда нет Доркас, нет Фабиана и Гидеона, нет Марлин. Если со мной что-то случится, то пообещай позаботься о Лили и Гарри. Сириус долго молча смотрел на Джеймса, а потом медленно кивнул. — Конечно, Сохатый. Обещаю. Лили не выдержала. Слезы полились из глаз, и она ушла в ванную. Посмотрела в зеркало: перед ней была уставшая, дичайше напуганная женщина. Молодая смелая девчонка, рвавшаяся в бой опускала руки и просто боялась. Боялась за мужа, за друзей, за сына. Едва успокоившись, она улыбнулась сама себе и вышла из ванной. Нельзя плакать, когда всем вокруг плохо. Она вышла на кухню, но неприятные разговоры только начинались. — Я не говорил ни с кем, но я считаю, что в Ордене есть предатель. Кто-то, кто сдает информацию о нас. И он в нашем ближнем круге, — сказал Сириус. — С чего ты взял, Бродяга? Глупости не говори. — Не знаю, но чуйка моя меня ещё никогда не подводила. Наверху заплакал Гарри, и в этот раз к нему поднялся Джеймс. Сириус подошёл к Лили, которая убирала посуду по местам. — Что ты имеешь ввиду, когда говоришь о предателе? — поинтересовалась она. — Кто-то выдает информацию о наших патрулях, о местонахождении Орденцев. Пожиратели заявляются прямо домой: взять Марлин или Эдгара Боунса. Дом под надёжным заклятием, а они заявляются, как добрые гости и вырезают всю семью. — Это может быть кто-то из Министерства, Аврората. Там тоже есть адреса всех мракоборцев, да и информация о патрулях. Почему из нашего ближнего круга? — Не знаю, просто чутье. Например, Ремус. Он постоянно куда-то пропадает, с нами общается редко, как Питер. Но Хвост всегда таким был, а вот Рем… — Что Рем? — отрезала Лили. — Он в добавок оборотень. Вся стая Сивого ещё в начале войны перешла на сторону Сама-Знаешь-Кого. Лили злилась. Она развернулась лицом к Сириусу и, нахмурившись, сказала. — Ремус презирает оборотней, которые живут, подобно Сивому. И ты это прекрасно знаешь. — Лилс, пойми, что Ремус вполне может быть предателем, потому что все на это указывает. Он единственный из нашей компании, способный на это. Раздался громкий хлопок. Лили сама не поняла, как у нее поднялась рука, но буквально в мгновение ее ладонь впечаталась в щеку Сириуса. Он дернулся и отошёл на пару шагов назад. Его скула сразу покраснела, а руку Лили неприятно покалывало. — Не смей так говорить о нем! Не смей обвинять никого, но в большей степени Ремуса. Он бы никогда так не поступил, и ты это знаешь. Ещё раз, Блэк, я услышу подобное из твоего рта, то не поскуплюсь на проклятия. Это не шутки. — Узнаю старую добрую Эванс, — усмехнулся он, потирая щеку. — Тебе смешно? Это все кажется тебе смешным? — Если бы не шутки, я бы уже свихнулся. У меня голова разрывается каждую ебучую секунду времени, когда я живу, Лилс. Нельзя доверять никому. Мы давно не в Хогвартсе и мы давно не дети. Здесь мы не все вместе. Здесь каждый сам за себя. — Слышать ничего не хочу, — она оттолкнула его и почти вышла из кухни.— Тебе тяжело, я понимаю, но мы все держимся друг за друга, и только поэтому мы все всё ещё живы. Подумай, Блэк, насколько дороги тебе все мы. И насколько дорого наше доверие. Сириус стоял какое-то время неподвижно, пока не услышал тихие всхипывания из гостиной. Он отставил бокал с огневиски и пошел на звук. На диване сидела Лили, поставив локти на колени и закрыв лицо ладонями. Он подошёл к ней и присел на корточки, положив руки на ее колени. — Лилс… Цветочек… Лили улыбнулась от прозвища, которое он дал ей ещё в Хогвартсе. Только после выпуска он ее так почти не называл. — Прости меня. Я сказал глупость. Я не буду обвинять никого, пока не найду веских доказательств. Но сейчас нужно быть как никогда раньше осторожными. Они подобрались слишком близко, Лилс. — Я понимаю, — ответила она сквозь слезы и убрала руки от лица.— Я устала, Сириус. Чудовищно устала. Я постоянно в страхе и тревоге. Джеймс уходит очень рано, возвращается за полночь, а я все это время одна и даже не знаю, что думать. Просто сижу и думаю, а вдруг, он сегодня не вернётся, — ее голос надломился, и она перешла на шепот.— А если он придет домой и скажет, что кого-то из вас не стало. В какой момент мы смогли потерять их всех? Сириус приподнялся, сел рядом с ней и обнял за плечи. Лили вскоре успокоилась, и на душе стало чуть легче. *** Мэри сидела за столом в кухне и смотрела на часы. Стрелки переползли отметку в два часа ночи. Питера не было дома больше двух суток. Она не знала, что делать, у кого спрашивать о его местонахождении, потому что знала, что друзья ничего не знают. Она сидела и ждала. Крутила в руках бокал с огневиски и смотрела на часы. Дверь открылась: дом заполнил холодный ветер с улицы. Мэри прошла в прихожую: Питер вновь молча разделся, повесил куртку на крючок и прошел на кухню. — Привет? Опять будем в молчанку играть? Питер молчал. Он сел за стол и отпил огневиски прямо из горла. — Питер…— Мэри подошла к нему, подвинула стул и села совсем рядом.— Пит… Я не понимаю, что происходит. Поговори со мной, объясни все, прошу тебя. Питер молчал и смотрел в одну точку, не обращая внимания на девушку. Мэри вскипела: ярость появилась из ниоткуда, мозг отключился, и слова сами стали выходить изо рта. — Да что с тобой?! — она подскочила и отошла от стола.— Питер, очнись! Я устала ждать тебя по несколько дней, думать: жив ты или нет. Питер пропадает куда-то, а Мэри, дурочка такая, бегает по домам друзей, ищет его. Спрашивает у Сириуса, у Ремуса, у Дороти, у Эммелины. К Поттерам и Лонгботтомам посреди ночи приходит. Приходит Мэри и плачет, потому что Питер опять домой не вернулся. А Питер заявляется через два дня, и ничего говорить не хочет! Я устала! — Что ты хочешь услышать? — Питер тоже вскипел и встал из-за стола.— Что у меня в жизни пиздец происходит? Так это не удивительно, не поверишь, Мэри, но он у всех! Что ты от меня хочешь?! — Поговори со мной! Объясни мне, что происходит. Почему я должна догадываться? Питер, — она смягчилась, — я ведь тебя люблю. Всегда любила и буду любить. Но почему ты так… — А я нет, — перебил ее Петтигрю.— Я не люблю тебя. И думаю, может и не любил никогда. Мэри застыла. Что-то внутри замерло, и только сердце бешено билось, пытаясь выразить непонятные чувства. Слова, как нож в спину, так больно и несправедливо. — Ты ведь врешь мне, — тихо, почти шепотом.— Врешь, да? Они стояли друг на против друга в тесной комнате, а вокруг воздух навалился до предела. Мир вокруг трещал по швам, и оба чувствами, как рваные трещины оставляли раны на них самих. — Скажи, что с тобой происходит, — предприняла Мэри ещё одну попытку, сделав шаг к нему и вытянув руку. — Мэри! Прекрати, иначе, клянусь…— Питер резко подошёл к ней и грубо сжал ее плечи, словно пытаясь привести в чувства. — Что? Убьешь меня? — она засмеялась, не понимая почему. То ли от страха, то ли усталости. — А что если так?! Или малыш Питер на это не способен? Способен, Мэри, смотри. Питер сам не ожидал, но его руки будто делали все без него. Правая рука ухватилась за рукав свитера на левой и оттянула вверх. На бледном предплечии жутко выделялся черный череп со змеёй вместе языка. Мэри отшатнулась назад. Взгляд у нее бегал от руки к его лицу. Он был напуган, он не ожидал от самого себя, что так поступит. Осознание медленно доходило до мозга Мэри. — Твою мать…— Питер отвернулся и схватился за волосы. Мэри медленно начала отходить. Спиной, на ощупь она продвигалась к прихожей: сейчас нельзя было здесь оставаться. Она потянулась за курткой и обувью, как позади услышала громкое и злое: — Мэри! Она обернулась. Питер стремительно приближался к ней. Мэри кинула вещи ему в лицо, и пока он был в замешательстве, открыла дверь и выбежала на улицу. Холод пронзил ее тело до костей. Она бежала босиком по снегу, в тонкой футболке и штанах. Бежала и слышала, как он зовёт ее и нагоняет. Она забыла палочку на столе, и ничем не могла отбиться, только бежать. Мэри пыталась аппарировать, но силы были истощены. Она упала, поскользнувшись на скользком льду, укрытым тонким слоем снега. Тело пронзило очередной порцией боли и холода, Мэри встала, но убежать не успела: с ног ее повалил Питер. Он стоял над ней, а она отползала назад, смотря прямо ему в глаза. — И что, убьешь меня? Попробуй… Мэри боялась. Страх окутывал ее тело, не давая вздохнуть. Питер направил на нее палочку и заколебался. Мэри зажмурилась перед тем, как услышала заклинание: — Остолбеней. Она безвольно упала на асфальт. Питер медленно подошёл к ней и убедился, что Мэри без сознания. Он поднял ее на руки и понес в дом. Уложив ее на кровать и укрыв пледом, он вновь сел за стол и отпил огневиски. Горло обожгло, он посмотрел на свои руки — они дрожали. Питер просидел так до утра: в размышлениях о том, что ему делать дальше. Он подошёл к спящей Мэри, когда за окном уже вставало солнце и выставил на нее палочку. Секунду он ещё колебался, но в следующее мгновение произнес: — Обливиэйт. Если у него все получилось, то Мэри должна была забыть события этой злополучной ночи. Питер снял с нее заклятие сна и ушел на кухню. Через время Мэри, завернуться в одеяло, появилась на пороге. — Привет, — прохрипела она.— Ты ночью пришел? — Да, — сухо ответил Питер. — Мерлин, голова так сильно болит. Я ничего не помню. Я ждала тебя, выпила пару бокалов огневиски, а потом… ничего. У меня все тело болит, ноги, голова, почему? — Мы поссорились вчера. Сильно. — Мерлин… Надеюсь, я не наговорила ерунды? — Ну, мы высказали друг другу все, что давно хотели и пришли к выводу, что нам надо расстаться, — с этими словами Питер встал из-за стола и пошел к лестнице на второй этаж.— Я сегодня съеду, всё-таки это твой дом. — Что? — Мэри подскочила и пошла за ним.— Что значит расстаться? Это я так сказала? Питер, подожди. — Нет, это я сказал, — Питер взял чемодан, который собрал перед тем, как залезть в память Мэри.— Так будет правильно. Он спустился вниз, быстро накинул куртку и ботинки. — Питер, подожди! — Мэри сбежала на первый этаж, едва не подвернув ногу на лестнице.— Не уходи, умоляю, давай всё решим. Я люблю тебя, Питер. Он обернулся и посмотрел на Мэри, в глазах у которой скопились слезы. Питер тяжело вздохнул и кивнул самому себе. — Я тебя не люблю, Мэри. Прости. Питер вышел из дома, а Мэри осталась одна в узком коридоре, наедине со своими мыслями и непроглядной тьмой в сознании и душе. *** Дороти зашла в дом Поттеров; на пороге ее встретила Алиса с Невиллом на руках. Вид у нее был встревоженный, она быстро обняла ее и ушла в гостиную, где, судя по звукам, было много людей. Дороти сняла пальто и прошла в комнату; обнялась со всеми присутствующими: Сириусом и Питером, Фрэнком, Джеймсом и Лили, у которой на руках сидел Гарри. Она присела на диван и налила себе огневиски из общей бутылки: день был поистине тяжёлым. — Что за общий срочный сбор? Я так и не поняла, честно говоря, о чем была речь. — Сама-Знаешь-Кто подобрался слишком близко, — начал Фрэнк.— Дамблдор вызвал нас с Джеймсом в Хогвартс на серьезный разговор. В общем, Сивилла Трелони выдала настоящее пророчество, касающееся нас. Точнее, Невилла и Гарри. Я не помню точной формулировки, но там говорилось о том, что есть человек, способный Его победить. Он должен быть рождён в конце июля, родителями, которые трижды бросали вызов Тому-Кого-Нельзя-Называть. Сюда попадают Гарри и Невилл. — Почему? Есть куча детей, рождённых в конце июля, даже среди волшебников! — возмутилась Дороти. — Трижды бросавших вызов, — напомнил Джеймс.— Из всех Орденцев и Авроров мы с Лили и Фрэнк с Алисой встречались с Ним лицом к лицу три раза. Он хочет убить Гарри, но нельзя исключать вариант того, что будет вестись охота и на Невилла. — Они ведь малыши ещё совсем! — плакала Лили.— Я не понимаю, за что именно эти мальчики. Не понимаю… Дороти отпила из своего бокала и посмотрела на Лили с Алисой. Обе прижимали сыновей к груди так крепко, словно боялись, что их отберут прямо сейчас. Лили вытирала слезы с щек, но они вновь и вновь появлялись на глазах. Алиса была напряжена; она покачивала Невилла на руках и пыталась отвлечься тем, что играла с ним, хватая его за крохотные пальчики и щекотя пузико. У Дороти внутри что-то сжалось: осознание того, что на руках у нее тоже мог сидеть ее с Гидеоном ребенок больно резануло по сердцу. Она вновь отпила из бокала и спросила: — Что Дамблдор на это говорит? Он же не оставил вас просто с этой информацией? — Он предложил заклятие Хранителя. Как бы усилить охрану наших домов, — ответил Фрэнк.— Он предложил свою кандидатуру, но мы думаем, что нашим Хранителем станет мама. — Да, я думаю, Августа согласится. Мы усилим защиту ее дома, чтобы она не подвергалась опасности, — добавила Алиса. — Нашим Хранителем тоже хотел стать сам Дамблдор, — начал Джеймс.— Но я отказался. Думаю, что это будет Сириус. — Да, я готов, но… — Нельзя, — неожиданно вклинился Питер, который до этого молчал, сидя в самом дальнем углу.— Темный Лорд не идиот, он поймет, что Сириус стал вашим Хранителем. Бродяга дома сидеть не будет, поэтому это не безопасно. Дороти нахмурились и посмотрела на Питера. Он был прав, но что-то в его рассуждениях ее смутило. — Он прав, Джеймс, — сказала Лили, наконец немного успокоившись.— Я не сомневаюсь в Сириусе, но нам нужен кто-то менее очевидный. — Я могла бы, но я не прощу себе, если выйду из дома, — предложила Дороти.— А сидя в заперти, я сойду с ума от собственных мыслей. Если только как-то модифицировать заклинание, но на это нет времени. — А что если, — Сириус поднялся из кресла с бокалом в руках и начал расхаживает из стороны в сторону, — Хранителем буду я. Точнее, все будут думать, что Хранитель я, но на деле им будет, не знаю, Питер, к примеру. Лина и Дора постоянно на заданиях, Рем слишком опасен, в силу ежемесячных прогулок по лесу. А на Хвоста и не подумает никто. На этом обсуждения почти закончились. Решено было проводить обряд через два дня, и ребята начали расходиться. Питер вышел одним из первых, и Дороти, быстро со всеми попрощавшись выбежала за ним. — Хвост! Пит, подожди! — Питер остановился.— Не против, если вместе пойдем? — Нет, конечно, пошли. Как у вас там в Аврорате дела? Слышал, что обстановка накаляется. — Да, дел по горло. Много налетов, да и документов на аресты чертова гора. Как у тебя дела? — Тоже понемногу. В основном в Ордене нахожусь, пытаюсь какую-то информацию структурировать. Все в кашу превращается в последнее время, знаешь. — Да, это точно, — Дороти усмехнулась и глубже запуталась в пальто.— Не боишься быть Хранителем? — Волнительно, но я рад помочь ребятам. Главное, чтобы с ними все было в порядке, — Питер одобряющие улыбнулся. — Да… А что у вас с Мэри? Она говорила, что вы расстались, но ничего четкого не сказала. Сказала, что ничего не помнит с того дня, как будто ее Обливиейтом шарахнули. — Ничего особенного. Поссорились и решили, что стоит прекратить это все. А то, что она не помнит ничего, то не знаю, — он пожал плечами, — она выпила тогда вроде, может поэтому и забыла. — Понятно, — Дороти пыталась сформулировать свой последний вопрос.— Ты сейчас не пойми меня неправильно, просто… Почему ты Сам-Знаешь-Кого назвал «Темным Лордом»? Я слышала, что его так только Пожиратели называют. — Нет, — слишком резко ответил Питер, — не только ПСы. Я слышал, как его так называет Дамблдор. — Когда это? Не было такого, Питер, — чуть усмехнулась Дороти. — Было-было. Да просто вырвалось как-то. А что, подозреваешь меня в предательстве из-за всяких слухов? — Нет, что ты, Хвост. Я никого из вас не подозреваю, просто так странно было. Ладно, я наверное домой пойду, уже поздновато. Ты пиши, если что. Они попрощались, и каждый аппарировал к себе. Через два дня в собственных домах оказались заточены две отважные семьи, дети которых были подвержены смертельной опасности. *** С наступлением весны участились набеги Пожирателей. Аврорат был в вечном движении, молодые мракоборцев не успевали закончить обучение, как выходили в бой. Дороти руководила небольшим отрядом, постоянно контролируя несколько участков в Лондоне. И сейчас, только вернувшись с очередного патрулирования, поступило новое сообщение. — Пруэтт, бери своих и дуйте на Тотенхэм-Корт-Роуд, — отдавал приказ Грюм.— Будьте аккуратнее, там куча маглов. — Что за весеннее обострение, — пробурчала Дороти, схватила свою куртку и вышла из кабинета.— Шестой отряд, на изготовку, отправляемся на Тотенхэм-Корт-Роуд. Эммелина, — она подошла к Вэнс, — ты нормально? С утра неважно выглядишь. — Все хорошо, я готова, — Эммелина похлопалп ее по плечу и подхватила свою куртку, быстро накидывая ее на плечи. Через минуту отряд оказался в эпицентре схватки. Дороти и Эммелина оказались рядом и начали сражаться сразу с тремя Пожирателями. Заклятия летали из стороны в сторону. Дороти быстро отбивалась от всех заклинаний, попутно помогая стоящим вокруг Аврорам. Много Пожирателей уже было обезврежено, те, кто сражались с девушками, заметно устали от схватки. Один был нейтрализован, и напротив них остались Мальсибер и Эйвери. — Давно ходили на могилы к своим рыжим дружкам-клоунам? — между заклинаниями подначивал Мальсибер.— Они наверное заскучали там без вас. Ни Дороти, ни Эммелина ничего ему не ответили, но Пруэтт заметила, как напряглась и растерялась Лина. Едва успев выставить перед ней щит, чтобы отразить проклятие, Дороти послала парализующее заклинание в Мальсибера, которое по удачной случайности попало прямо ему в грудь. Эйвери понимал, что один он вряд ли вытянет сражение, а потому послал ещё пару проклятий быстро аппарировал. Дороти оглянулась: схватка почти закончилась. Не было видно тех, кому нужна была помощь. Позади послышался какой-то хлопок и крик Эммелины. Дороти тут же обернулась к ней: она выглядела напуганно и растерянно прижимала руку к животу. — Эммелина, Лина, слышишь? Все хорошо, слышишь? Забудь его слова, забудь. Что случилось, Лин? Она смотрела перед собой пустым взглядом, затем подняла глаза на Дороти и начала медленно оседать на землю. — В спину что-то…— прохрипела Эммелина.— Что-то попало в спину. Дороти присела вместе с ней. Лицо Эммелины стремительно бледнело, а на животе расползалось пятно крови. Дороти ужаснулась: на спине было такое же пятно, словно ее пронзили чем-то насквозь. — Черт, черт, черт, нет, не сейчас! Эммелина, не закрывай глаза, слушай меня! Она не знала, безопасно ли аппарировать с ней в таком состоянии, но выбора не было, поэтому только крепче обхватила ее тело руками и переместилась прямо к Мунго. По счастливой случайности откуда выходил Ремус. Он тут же подбежал к девушкам и подхватил Эммелину на руки. — Что произошло? — Я… я не знаю, — Дороти трясло.— В нее какой-то проклятие прилетело, когда я отвернулась, в спину. Я не знаю, Рем. Мне надо отряд проверить, я сейчас вернусь, ладно? Ремус только кивнул и зашёл в Мунго. Дороти быстро аппарировала обратно на улицу, проверила всех своих подопечных и отправила их в Министерство. Вернувшись в Мунго, она поднялась на пятый этаж. В коридоре она увидела Ремуса и села рядом с ним, чтобы просто ждать. Прошло не больше получаса, как из кабинета вышла целительница. — Она в тяжёлом состоянии, мне нужно, чтобы кто-то один за ней последил, пострадавших и без вас слишком много. Дороти тут же зашла в палату. Эммелина была жутко бледная, ее трясло, грудь тяжело вздымалась, чтобы пропустить в себя совсем немного воздуха. Дороти села на пол, рядом с ее кроватью и взяла ее руку в свою. Пальцы были настолько холодными, что обожгли ладони Дороти. — Все будет хорошо, — она постоянно повторяла одно и тоже совсем тихо, не зная кого успокаивает, себя или ее.— Сейчас придет целительница, и мы тебя излечим. — Не надо, — через небольшую паузу тихо сказала Эммелина.— Не надо целительницу. Я устала, Дор. Так устала, — она сильно закашлялась. — Нет, подожди, — Дороти выскочила в коридор и закричала Ремусу.— Быстро зови целителя, быстрее! Ремус убежал в неизвестном направлении, а Дороти вернулась к Эммелине и снова взяла ее за руку. — Не надо. Я устала бесконечно бороться. Он меня там ждёт, понимаешь? Фабиан меня там ждёт. Он… меня… ждёт… Глаза у Эммелины закрылись, и дыхание будто остановилось. — Эммелина! Лина, очнись! Не закрывай глаза! Прошу, не закрывай глаза! Эммелина! К кровати подбежала целительница и оттолкнула Дороти, начав водить палочкой по телу Эммелины. Но она больше не открывала глаза. Она больше не дышала, и ее тело расслабленно лежало на кровати. Из нее медленно и мучительно уходила жизнь. Через несколько секунд она в последний раз судорожно вздохнула и окончательно замерла. Целительница поднялась, с сожалением покачала головой и вышла из палаты. Дороти окутало бессилие. Слезы катились по ее щекам, а внутри царила пустота. Так хотелось разнести все вокруг, но силы будто в миг исчезли из ее тела, и не осталось ничего, кроме пустой оболочки. Она почувствовала, как за плечи ее развернул Ремус и прижал к себе. Тяжесть разлилась по телу и вырывалась наружу через громкие рыдания. Эммелины больше не было. Не было девочки, которая всегда боролась и трудилась. Не было больше девушки, которая любила и отчаянно мстила за свою любовь. Неизвестный со своим неизвестным проклятием погубил яркую жизнь, оборвал последние надежды и мечты девочки, которая всегда верила. *** Лили стояла у окна с Гарри на руках и смотрела на разразившийся дождь. — У меня плохое предчувствие. Опять пошел дождь, хотя весь день было тепло. — Лилс, это просто дождь. Ничего необычного, — возрозил Джеймс. — Нет. Не просто. Когда погибла Доркас, пошел дождь. Когда хоронили близнецов и Марлин, тоже был дождь. У меня плохое предчувствие. — Давай спишем это на тяжесть заточения в одном месте. Я заварю тебе чай. Джеймс поцеловал жену в макушку и отошёл на кухню, а Лили продолжала смотреть в окно. Дождь усиливался, словно небо плакало от чей-то беды. В окно на кухне что-то постучало. Через минуту в гостиную вошёл Джеймс. — Это сова? — Лили обернулась к нему.— Что там? — Лунатик написал. Эммелина погибла.