Изменить прошлое

Дороти шла по шумному коридору Хогвартса. Был выходной и многие ребята, не желающие провести его за домашней работой, собирались в Хогсмид. Она оглядывалась на беззаботных старшекурсников, вспоминая свои школьные годы. Ее не покидало ощущение, что все те счастливые два года были в какой-то другой реальности. В другой жизни. Она постучалась и зашла в кабинет Трансфигурации. Макгонагалл часто приглашала ее во время войны, и сейчас, когда война была завершена и работа в Аврорате уменьшилась, Дороти не могла отказать. Минерва встретила ее объятиями и светлой улыбкой. — Дороти, милая, как я скучала. Идём в мою каморку. Они зашли в небольшую комнатку за кабинетом и удобно устроились для долгого спокойного разговора. В эту войну многим не хватало простых разговоров. — Как у вас дела? Много непослушных учеников? — улыбаясь спросила Дороти, пока профессор наливала ей чай и ставила на стол тарелку с печеньем. — Таких безбашенных, как вы у меня пока нет. И, надеюсь, не будет, — в дверь постучали.— Да, войдите. Дороти обернулась, на пороге стоял Билл Уизли со свертком в руках. — Профессор Макгонагалл, я написал эссе по теории Трансфигурации. О, Дороти, привет! — мальчишка тут же оживился. Дороти помахала ему рукой, пока профессор говорила о том, где оставить свиток. Билл ушел, и Минерва расслабленно села, вздохнув. — Первый из Уизли пошел. Я невозможно боюсь следующих. Билл — умный мальчик, но то, что он вытворяет. Это все гены Пруэттов. Дороти грустно улыбнулась и кивнула. — Хотя я даже скучаю по вашему курсу. Не думаю, что будет курс лучше. Недавно вспоминала ваши проделки с Дамблдором. Воспоминания о вашем курсе для меня ночной кошмар и бальзам на душу, — Минерва улыбнулась и отпила чай.— Как у вас дела? — Все в порядке. Аврорат медленно восстанавливается, суды продолжаются. Мы, вчетвером, съехались ко мне домой. Вместе держаться как-то… легче. Комната погрузилась в тяжёлую тишину. Словно молчанием они вспоминали всех, кто погиб, кто пострадал в этой войне. Дороти перевела взгляд на стену, куда смотрела Минерва. Профессор смотрела на колдографию, прикреплённую к стене. Там они, всем седьмым курсом, на утро после выпускного, когда чемоданы уже лежали в поезде, последний завтрак в Большом Зале был съеден и двери Хогвартса закрылись для них, как для учеников. Теперь они были здесь гостями. Все живые, молодые, не познавшие ужасов войны. Не представляющие, что такое смерть близких, одного за другим. Без морщин на лбу и между бровями. Без тяжести боли, несправедливости и отчаяния в глазах. Просто улыбающиеся ребята, которые верили, что всё у них ещё будет. Ничего не вышло. Каждый из них потерял столько, что, казалось, сердце так и останется болеть, пока не остановится от бесконечной тоски. — Все это так… тяжело, Минерва, — прервала молчание Дороти.— Мы стояли там улыбались, шутили и не думали о том, что нас ждёт. Почему все так? На ее лице застыла вечная тоска. Она так устала держаться, быть строгим Аврором, переживающим смерти близких на работе. Ей так хотелось неделями лежать на кровати, свернувшись калачиком, и плакать. Скорбить столько, сколько она может. — Это война, Дороти. Мы не в силах изменить прошлое. Нельзя отправить все назад и предупредить о бедах. А если и предупредить, то ничего не измениться. Нужно как-то жить дальше. — Как? Как жить? Мне двадцать один год. Двадцать один, — шепотом, пропитанным болью страдания. — У меня седые волосы в двадцать один год. Я зарегестрировала триста семьдесят одну смерть. Среди них девяносто три ребенка. Как мне жить дальше, Минерва? — ее так разрывало от собственной боли, что отчаяние просачивалось в каждом слове, в каждой букве.— Я отреклась от семьи в шестнадцать, в семнадцать стала воином, выйдя на поле боя. Мой муж мертв. Мой ребенок даже не родился. Шестеро друзей мертвы, двое лишены рассудка, один оказался чертовым предателем. Нас было четырнадцать, а осталось только четверо. И у каждого своя боль, свои раны внутри. Как мне жить, Минерва? — Говори, — с такой же болью в голосе заговорила Минерва.— Говори, Дороти. С кем угодно. Со мной или с ребятами. Боль, она… она не уйдет. Она притупится, станет привычной, отойдет на второй план, — она взяла ее за руку.— Вы все мои дети. До единого. Веселые, безбашенные, умные, ответственные, отважные и смелые. Джеймс и Сириус, Гидеон и Фабиан, Марлин и Доркас, Ремус и Лили, ты и Эммелина, Мэри и Алиса, Фрэнк и… И даже Питер до последнего оставался моим ребенком. И я всех вас всегда ждала и буду ждать. И вы должны бороться и жить. Ради тех, кто погиб, отдавая жизни за нашу мирную реальность. — Ради Гарри и Невилла… — Ради Гарри и Невилла. Чтобы они жили не в таком мире, в каком пришлось жить вам. Они ещё долго сидели за кружкой чая, вспоминая их школьные годы. Дороти заметно полегчало, какая-то маленькая часть боли ушла, открывая доступ к кислороду. Минерва, словно мать, окружила ее своим теплом и безопасностью, что Дороти долго не хотела уходить. Но, когда за окном уже стемнело, ей было необходимо вернуться домой, чтобы присмотреть за Гарри. Они очень долго стояли на пороге кабинета, не желая расставаться. Дороти с помощью камина попала сначала к себе на работу, а потом вышла в магловский Лондон. Ей не хотелось идти домой. Слова Минервы так плотно засели в голове, что их нужно было переосмыслить. Они не смогут изменить прошлое. Дороти подумала: а если бы они все же могли путешествовать во времени, как бы все сложилось? Если бы, если бы, если бы… Так много в ее голове было этих «если бы». Когда она вернулась домой, все уже спали. Дороти поднялась к себе в комнату и увидела, что Гарри уже спит на ее кровати. Рядом с ним лежал Сириус, прижав мальчика к груди. Она обошла кровать и присела на край, протянув руку к Гарри. Как только матрас под ней прогнулся, Сириус дернулся и приподнялся на локте, потянувшись за палочкой. — Тихо-тихо, это я. Прости, я не хотела тебя будить. Спи, я переночую в гостиной или в твоей комнате, — Дороти встала. — Не, не надо, — Сириус потянулся, забрал палочку и сел на край кровати.— Ложись спать, я пойду к себе. Оказалось, что я под собственные колыбельные засыпаю лучше, чем Гарри. На лице Дороти появилась лёгкая улыбка, пропитанная горечью и усталостью. Сириус тоже улыбнулся, кивнул ей и вышел из комнаты. Дороти переоделась в свою домашнюю футболку и легла на кровать. Она приблизилась к Гарри и положила руку на его плечико. Он пошевелился и перевернулся на другой бок, лицом к Дороти. — Мама…— совсем тихо, почти неслышно прошептал он.— Папа… Дороти протянула к нему руку, и Гарри обхватил своими маленькими пальчиками ее указательный палец. Она судорожно вздохнула. В сердце что-то больно кольнуло. — Я позабочусь о тебе, — прошептала она, — ради твоих родителей. Обещаю. Дороти прикоснулась губами к его лбу и легла на подушку, проваливаясь в сон. *** Мэри не могла уснуть. Она слышала, как Дороти вернулась с работы, как Сириус и Ремус легли спать. Но сон к ней не приходил. Она вспоминала прошедшие события и пыталась переварить их. Мэри села на кровати. Ей казалось, что она тонет. Жизнь тянула ее вниз, топила под своей тяжестью. Она задыхалась в собственных мыслях и эмоциях. Что с ними всеми стало? В какой момент все пошло не так? Мэри спустилась на первый этаж и пошла на кухню. Она открыла шкаф, в котором стоял алкоголь и задумалась. Грудь так жгло от переполняющих чувств, что хотелось выпить и забыться, но она понимала, что на утро все вновь вернётся на круги своя. Мэри вздрогнула, когда в проходе скрипнула половица. На кухню зашёл Ремус. — О, я тебя разбудила, наверное? Прости, я… я попить хотела. — Попить или выпить? — усмехнулся Ремус.— У меня тоже бессонница. Доставай огневиски. Мэри ещё немного сомневалась, но в итоге достала два бокала, бутылку огневиски, и наложила на кухню заглущающие чары, чтобы никого не разбудить. Они выпили пару бокалов в абсолютной тишине, словно привыкая к обществу друг друга: они совсем разучились разговаривать просто так, а не о новых рейдах, стратегиях или убитых на этой неделе. Первым тишину нарушил Ремус, спросив: — Как давно мучает бессонница? У меня есть зелья, мог бы дать тебе. — Пару дней. Все в порядке, нам выдают запас Сна без Сновидений в Мунго. Многие целители, особенно в первый месяцы работы, очень эмоциональны, — она горько усмехнулась.— Я так не хотела быть целителем… Алкоголь начал действовать и развязывать им языки. В комнате стало жарче и неловкость ушла за дверь дома. — Я так хотела посвятить жизнь изучению магических животных. А стала целителем. — Ты спасала и спасаешь жизни людей. Сколько раз все мы чуть не погибали на поле боя. Наши жизни — твоя заслуга, — они замолчали ненадолго.— Мы с Доркас хотели открыть книжные магазинчики. Она хотела писать свои книги. Мы бы открыли небольшие лавки в Хогсмиде и Косом переулке. — А в итоге нам пришлось ежедневно сражаться и видеть, как люди умирают.— отпив ещё немного огневиски Мэри спросила: — Ты когда-нибудь чувствовал что-то… что-то типа вины? Ну знаешь, как будто, если бы ты был внимательнее, сильнее, то все могло бы измениться. Как будто ты сделал недостаточно. — Конечно, — Ремус опустил голову и тяжело вздохнул.— Конечно, чувствовал. Когда Кас погибла, я долго думал, что это я виноват. Если бы я пришел чуть раньше, она могла бы жить. Многие люди могли бы жить, если бы я действовал иначе. — Когда Дороти рассказала нам детали допроса Питера, я не поверила. Потому что он не мог. Он не мог подставить столько людей, убить их, стереть мне память, лишь бы я не вспомнила того вечера. Мне снился тот вечер, но я думала, что это просто кошмар. Но сегодня я ходила в Министерство, чтобы встретиться с ним перед тем, как его отправят в Азкабан до вынесения приговора. Это был не Питер. Это не тот человек, в которого я так долго была влюблена. Рем, у него глаза как будто застыли. И я не понимаю, как я могла этого не замечать. Как я могла полюбить этого человека? Как я могла не видеть очевидных вещей? Если бы я была внимательнее, то многие были бы…— Мэри всхлипнула, опустив голову ниже. Ремус взял ее за руку и легонько сжал. — Ты не виновата, — прошептал он.— Нас всех обвели вокруг пальца. Мы все не видели очевидного. Ты ничего не могла сделать. — Я м-могла б-бы…— ее слова задушили слезы.— Мне кажется, что я тону, понимаешь? Я смотрю на себя в зеркало и не понимаю, кто я. Эта вина так душит меня… — Ты не виновата, — ещё раз прошептал Ремус, подвинулся к ней и обнял. Мэри ещё недолго всхлипывала у него в объятиях, а затем встала, вытерев слезы, и предложила разойтись по комнатам. Сон пришел совсем скоро. *** Сириус спустился на первый этаж тогда, когда завтрак был в полном разгаре. У него было чересчур приподнятое настроение; он сел за стол и несколько минут молчал с загадочной улыбкой. — Что с тобой? — спросил Ремус, отправляя очередную ложку с кашей в рот Гарри. — Дороти, помнишь, ты говорила, что МакГи сказала, что мы не можем изменить прошлое и нам нужно научиться справляться с тем, что есть. Я думал, думал, думал и придумал. Мы должны отправится в прошлое, чтобы все исправить. — Кхм, чего? — поперхнулась Дороти.— Как ты себе это представляешь? — Ну самый простой вариант — это маховик. Переместимся, нейтрализуем Питера и начнем борьбу заново. У нас получится, правда! — Это глупо, — пробормотала Мэри. — Ага, — согласилась Дороти, кивая в сторону подруги ложкой.— Это бред. Нам нужно отправиться минимум на два года назад. Маховики так далеко не отправляют. Да и кто нам его даст? Даже если мы сможем выпросить его у Министерства или украсть, не знаю, от перемещения не будет толка. Мы переместимся туда, встретимся сами с собой и такие: ох, ну там большинство из вас погибли, нужно срочно убрать Питера, да. Нас там убьют и поминай, как звали. Это опасно, я не согласна. К тому же Питером проблема не ограничится. Каждого из нас могут убить независимо от его шпионства. Ладно, если мы спасём друзей, но помимо них люди гибли на войне. Это, как минимум, эгоистично. — Можно попробовать поискать или создать какое-то зелье. Чтобы мы переместились сами в себя, — тихо начал рассуждать Рем. — Вот, у Лунатика уже мозги заработали. Дор, у нас есть реальный шанс все исправить. — Мы не знаем, как убить Его. На исследования уйдет куча времени. — Мы правда можем попытаться, — также начала Мэри.— Питер сказал, да это и так известно, что Сами-Знаете-Кто не умер, а просто исчез. Он появится, начнется Вторая война, и что будет тогда? После поражения он станет еще более одержимым и ожесточенным. Мы не знаем, что нас ждёт, и мы могли бы попробовать все исправить… — Мэри, Рем! Да как исправить? — возмущалась Дороти.— На нас лежит гора ответственности. Мы отвечаем за Гарри и частично за Невилла. У нас может ничего не получится, и мы просто погибнем. Нет, я отказываюсь это делать. — Хорошо, тогда мы втроём начнем свою работу. Нужно найти рецепт зелья или заклинание, потом узнать, как убить Его, и все, — высказал Сириус. — Дороти, давай попробуем. Мы всегда можем остановится, но если мы даже не начнем, это будет ошибкой, — начала уговоры Мэри. Внутри у Дороти плескались сомнения. Так велик был соблазн начать этот эксперимент, так хотелось действительно все изменить. И так много было рисков. Она вздохнула, встала, собрав распущенные волосы в хвост на затылке и вышла из кухни. Когда она вернулась, одетая в рабочую форму, то сказала: — Ладно, давайте попробуем. Но если что-то пойдет не так или мы застопоримся, то мы остановимся и не будем подвергать риску кого-либо. Сириус победоносно улыбнулся и с благодарностью кивнул Дороти. *** Книг о малоиспользуемой, возможно темной, магии нигде нельзя было достать, поэтому Сириус и Дороти отправились в поместье Блэков, в котором находилась огромная библиотека. — Ты уверен, что дом нас пропустит? Ведь говорили, что тебя выжгли с семейного древа. — Я все ещё Блэк, а самому дому плевать, кто входит, лишь бы была частичка капли Блэков. Идём. Они прошли через ограждение и тихо открыли дверь. Сириус повел Дороти за собой на лестницу. Неожиданно с первого этажа послышался крик Вальбурги: — Сириус! — ребята замерли, в опаске озираясь.— Регулус! Что за дрянные мальчишки? Кикимер, почему они не спустились к обеду?! Однажды, я воспитаю вас, как подобает! Они посмотрели на первый этаж: миссис Блэк переходила из комнаты в комнату, постукивая каблуками. Она чудовищно исхудала, старая кожа обвисла на ее теле, глаза безумно бегали по предметам вокруг нее. Старое выцветшее платье висело на ней, как мешок. Она ходила из комнаты в комнату и постоянно звала Сириуса и Регулуса. Дороти обернулась на Сириуса: он побледнел, застыл на месте, смотря на мать. Он шумно сглотнул, вздрогнул и потянул Дороти дальше наверх. Как только они оказались в огромной библиотеке, Сириус выдохнул, запустил пальцы в волосы и чуть оттянул их назад. — Давай, наверное, начнем. Ты с этой стороны, а я здесь. Они начали поиски книг о путешествиях во времени, о темных искусствах, разработке зелий и заклинаний. В комнате надолго повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц. — Ты знал, — не выдержала Дороти, — что она в таком состоянии? — Нет, — несколько резко ответил Сириус.— Я слышал, что она была крайне разочарована после пропажи Регулуса, но не думал, что настолько. — Мне жаль. — Она не заслуживает жалости. Она пыталась сломать мою жизнь, и собственноручно убила Регулуса. Если бы не она, мелкий идиот был бы жив. Я просто… сам не понимаю, что со мной произошло. Как будто я снова щегол, который верит, что его родители скоро исправятся и они станут хорошими. В любом случае, не бери в голову, она не достойна ни нормальной жизни, ни жалости, ни звания матери. Дальше разговоры были только о книгах и планах на исследования. Они вернулись домой с огромными стопками книг, которые были вложены в сумку с невидимым расширением. Дороти засела за исследования почти в полночь, только уложив Гарри спать. Она начала с книги «Путешествие во времени. Маховик Времени: за и против. Иные способы перемещения». Вскоре усталость взяла верх над силой воли, и Дороти упала лицом в книгу, заснув. Глаза что-то ослепило, она моргнула и оказалась в каком-то бесформенном огромном светлом пространстве. Она пошла по воздуху, разглядывая проплывающие мимо светлые капсулы. Она дотронулась до одной и ее обдало теплым воздухом. — Я Лили Эванс, староста Гриффиндора, — Лили пожала ей руку.— А почему ты перешла сюда на шестом курсе? — Ну, до этого я жила во Франции и училась в Шармбаттоне, но этим летом родители забрали меня в Англию для помолвки с одним из Блэков. Подозреваю, что это Сириус. — Так вот на ком меня хотели женить! — воскликнул Сириус из-за ее спины.— Рад хотя бы увидеть тебя. Дороти шутливо поклонилась и пожала ему руку. — О, привет, ты новенькая, да? Я Фабиан Пруэтт. — А я Гидеон, — он слегка покраснел. Дороти выплыла из собственного воспоминания и двинулась к следующей капсуле. — Дороти, Дороти, постой! — она остановилась и посмотрела на подбегающего к ней Гидеона.— Это правда, что ты встречаешься с Эваном Розье? — Что?! Откуда ты этот бред услышал? Мерлин, да ни за что в жизни. — Просто я услышал, как они о тебе… неважно. Тогда ладно. Гидеон только развернулся и начал отходить, как Дороти схватила его за плечо и развернула к себе. — А что такое? Ты какой-то взволнованный, — лукаво спросила она. — Да нет, ничего, — Гидеон почесал затылок.— Может тогда погуляем на следующих выходных? Я знаю прекрасный паб в Хогсмиде, где продают великолепное сливочное пиво. — «Три метлы»? Я была там, — засмеялась Дороти. — Все равно давай сходим. Я знаю прекрасный вид на окраине деревни. — Правда? — Конечно! Ты согласна, да? Тогда в воскресенье в гостиной в 10:00! Не опаздывай! Гидеон умчался прочь, оставляя Дороти одну посреди коридора с глупой улыбкой на губах. Дороти шла вперёд, хватаясь за капсулы. Ещё и ещё. — Ты знала, что у тебя глаза, как небо? — Гидеон поднял голову и сощурился от яркого солнца. Дороти посмотрела на чистейшее голубое небо без единого облака. — Правда? Я думала, они темнее. — Ну возможно, чуть-чуть. Совсем капельку. Дороти шла, все ещё смотря в небо, замечая боковым зрением, как Гидеон не открывает от нее взгляда. Она посмотрела на него, но он не отвел глаза в смущении, как обычно, а продолжил рассматривать ее. — А ещё у тебя волосы, как песок на пляже. Я никогда не был на море, но думаю, что песок именно такой. А ещё у тебя губы… цвета малины. Дороти замерла и почувствовала, как ее щеки пылают. Гидеон медленно наклонился и мягко ее поцеловал. Еще. Дороти стучит в дверь. Летняя вечерняя прохлада приятно холодит мысли. — Дороти? — из дома выглянул Гидеон.— Ты что здесь делаешь? — А я из дома сбежала. Видимо у моих родителей пунктик о моем замужестве, и в этот раз они решили устроить помолвку с Мальсибером. Поэтому я здесь. Можно я у вас поживу немного? Я потом заберу свою долю в Гриноготтсе и куплю небольшой домик, и съеду, правда, просто сейчас… — Все хорошо, — Гидеон переступил через порог и заключил Дороти в объятия.— Конечно можно. Ты можешь оставаться здесь настолько долго, как тебе нужно. Ещё. Лили открыла дверь, но прежде чем войти в комнату остановилась на пороге и выглянула в проход. — Знаешь что?! Пошел ты, Поттер! Не смей даже подходить ко мне! Она с грохотом закрыла дверь, повернулась к ней спиной и неожиданно для всех заплакала. — Лили, что случилось? — к ней тут же подскочила девочки и обступили ее вокруг. Она не прекращала плакать, пока не выдавила из себя несколько слов. — Я н-не знаю… Кажется, что Джеймс… он… он мне… Я не знаю-ю, — она подняла заплаканные глаза на подруг.— Кажется, Джеймс мне нравится. Ещё. — Приходите, навещайте нас, — провожала их со слезами на глазах профессор Макгонагалл.— Хогвартс всегда вас ждёт. Я вас жду. Ещё. — Выходи за меня, — Дороти смотрит на него заспанными глазами и не может понять, о чем он говорит. В его руках маленькое кольцо, а на лице улыбка от уха до уха. Дороти несколько раз моргает, смотрит на кольцо, потом прямо на него, а звтем подскакивает, падая в его объятия. — Да! Да! Да! Конечно да! Она целует его везде: в губы, в щеку, в нос, в подбородок, в глаза, в переносицу, в лоб, в макушку. И он целует ее в ответ. Еще. Ещё. Ещё. Ещё… Она не замечает, как в нее попадает темная капсула, и все вокруг окрашивается в грязный серый цвет. Грудь пронзает что-то тяжёлое, и она собирается пополам от боли. Она бежит по коридорам, вслед за остальными и слышит, как кто-то кричит. Это Ремус. Они останавливаются в каком-то проходе, и в небольшой комнате сидит Рем, прижимая к груди Доркас. Она не дышит. На ее теле словно не осталось живого места. Доркас стала безжизненной тряпичной куклой с зажатой в руке палочкой. Ещё. Дороти аппарирует на открытую местность и видит два тела на носилках. Два таких похожих и таких разных. Гидеон и Фабиан лежат неподвижно, и кто-то говорит позади нее: «Мне жаль». Она падает рядом с ними на колени, и ее разрывает от боли внутри. Еще. Дороти смотрит на низ своего живота и представляет, что там мог бы быть ее ребенок. Их ребенок. Но его больше нет. Она так сильно винит себя, ей так хочется плакать от бессилия, от злости, но у нее нет времени на слезы. Дороти выходит на работу, в перерывах случайно поглаживая низ живота. Она как будто ещё верит, что ребенок остался. Еще. Дороти смотрит на то, как выносят тело Марлин из ее дома. Она пробегает к носилкам, хватает подругу за руку, а она просто лежит. Светлое солнце погасло. Самые живые на свете глаза с самыми яркими эмоциями застыли навсегда в безжизненной серой маске. Дороти аккуратно кладет руку ей на лицо, мягко прикрывая веки. Слезы катятся с ее щек, но она из не чувствует. Она, кажется, больше ничего не чувствует. Ещё. Дороти оборачивается и видит, как Эммелина падает. Темное проклятие начинает съедать ее изнутри. Оно замораживает ее внутренние органы. Она видит, как ее глаза закрываются уже в палате Мунго. Эммелина шепчет: «Я устала» — и засыпает. Навсегда засыпает. Отправляется туда, где ее ждут и любят. Дороти верит, что она там счастлива. Ещё. Дороти медленно открывает дверь и видит перед собой Джеймса. В его глазах застыл ужас и страх, в них будто все ещё плещется зелёный луч. Этажом выше лежит Лили под грудой обломков, раскинув руки, словно она хотела защитить Гарри. Дороти падает рядом и не понимает, за что пострадали они. Ещё. Дороти смотрит в пустые глаза Алисы и Фрэнка и надеется что сейчас им не больно. Она впервые думает, что смерть была бы для кого-то лучшим решением. Они протягивают ей сухие руки, а она сжимает их пальцы, заставляя себя не плакать. Ещё. Питер смотрит на нее глазами, в которых не осталось ничего человечного. Он, как маньяк, говорит ей о Темном Лорде и власти, а ей хочется закрыть уши руками, чтобы не понимать, не слышать, не осознавать. Это не ее друг. В ней ничего не осталось. Серая пустота заполнила все вокруг и накатила на нее лавиной. Дороти подскочила с книги. Ее будто обдало ледяной водой. Она протёрла глаза огляделась вокруг: ее стол с кучей книг, Гарри в своей кроватке. С трудом Дороти успокоила свое дыхание. Дороти оставила книги, подошла к кровати, и не раздеваясь упала на нее, сворачиваясь калачиком. Внутри снова бесконечная пустота, и ей так невыносимо больно. Она горько заплакала, сжимая в кулаках угол простыни. В голове одна единственная фраза, которая теперь никогда не даст ей покоя: Это ты их не сберегла, и ты должна все исправить. *** Следующие месяцы прошли в тяжёлом поиске информации и бесконечной подготовке. Все проводили часы за книгами, делая заметки и разрабатывая рецепт зелья. Чудом Ремус и Мэри смогли создать точную формулу зелья, которое перенесло бы их в нужный день. — На приготовление уйдет примерно месяц, — объяснял Ремус.— Через две недели после того, как оно будет готово, можно будет его принять. Нам нужна с самого начала точная дата перемещения. Некоторые продукты придется искать на черном рынке, — Сириус и Дороти, у которых было достаточно средств в Гриноготтсе, только понимающе кивнули. — В день отправления мы его выпьем и в течение десяти минут переместимся в прошлое. Мы как бы разделим настоящее пополам. Мы, которые останемся здесь просто забудем обо всем и продолжим жить своей жизнью, а мы, которые переместимся, как бы продолжим менять историю. Никто не знает, что станет с этим миром, — пояснила Мэри. Все согласились и на этом история с зельем утихла. Ремус и Мэри оборудовали подвал под собственную лабораторию и начали подготовку. Сириус и Дороти по большей части занимались изучением темной магии, прошлого Волдеморта. Во втором они продвигались крайне тяжело, пока Дороти не решила навестить тех, кто знал его с самого детства. Первым на очереди был Дамблдор. Дороти наведалась к нему на выходных и с порога начала выяснение деталей детства Темного Лорда. Из долгого разговора она узнала, что Том рос в приюте, в котором у него начались проявления магии, в основном в жестокой форме. Его отец не желал с ним иметь ничего общего, а мать, будучи продолжительней рода Мраксов, погибла при родах. Он был лучшим учеником Хогвартса, а к седьмому курсу уже создал собственный круг, который держал в ежовых рукавицах. Он постоянно был одержим учебой и знаниями, поэтому преподавателям ничего не стоило давать ему пропуски в Запретную секцию в библиотеке. Дороти искала любую информацию про Мраксов, и оказалось, что они были предшественниками самого Салазара Слизерина. Отсюда стала ясна одержимость Волдеморта змеями, а конкретно Нагайной. Дамблдор также дал наводку на Горация Слизнорта, у которого должны были быть важные сведения и воспоминания о его лучшем ученике. С профессором Слизнортом встреча прошла куда тяжелее, и Дороти потребовалось много сил для того, чтобы уговорить его дать нужные воспоминания. — Нет, нет, Дороти, милая, я все понимаю, но я вычеркнул этот период из своей жизни! Не желаю его вспоминать. Том Реддл был таким талантливым учеником, что я беспрекословно доверял ему. Кто же знал что мое доверие породит самое темное зло во всей истории существования магического мира. Нет, нет и ещё раз нет! — Профессор Слизнорт, — Дороти была готова разгромить кабинет или расплакаться от бессилия, — я не осуждаю вас. Эти воспоминания дадут нам силу. Они не пройдут дальше моих рук, клянусь вам. Я просто хочу понять, каким он был в прошлом? Прошу вас, профессор. Ради тех, кто погиб от его рук. Ради тех, кто был слишком молод для этой войны. — Нет, нет, простите, Дороти, — руки у него затряслись, и он, кажется, был на пороге паники. — Профессор, ради Лили, которую вы так любили. Ради Эммелины и Доркас. Да даже ради балагуров Пруэттов. Ради Джеймса и Марлин. Мерлин, ради Алисы и Фрэнка, которые обожали ваш предмет, но сейчас вынуждены до конца своих дней пробыть в Мунго, потому что их сознание заточено где-то в глубине! Профессор, я умоляю вас! Он с минуту смотрел на нее глазами с застывшими в них слезами. А потом, тяжело вздохнув, с помощью палочки вытянул из виска серебристую жидкость и закупорил ее в пробирке. Дороти с Сириусом долго разбирали это воспоминание, где Том узнавал про такую темную магию, как создание крестража, и даже не одного, а нескольких. Они долго сидели за книгами, где говорилось об этом, но везде упоминался единственный случай, в котором маг создал один крестраж. Они ночами сидели за книгами, строили теории и в итоге пришли к одному решению. Волдеморт создал несколько крестражей, но сколько их, не знал никто. Что это были за предметы, также было неизвестно, но наверняка об этом знали его приближенные. Значит нужно было после перемещения переманить на свою сторону кого-то. Первый на очереди был Регулус Блэк. Ребята узнали точно, что он отказался от идей Волдеморта, а после бесследно пропал, а значит нужно было перехватить его раньше, чем он начал бы свою операцию. Следующим избрали Северуса Снейпа, несмотря на долгие сопротивления Сириуса. Он долго возмущался и говорил, что даже факт его шпионства не оправдывает его. В итоге Дороти сама пошла к Снейпу в Хогвартс, где он теперь работал преподавателем Зелий, чтобы понять его мотивы. — Мне просто интересно, почему ты вдруг обратился к Дамблдору? Он повернулся к ней и посмотрел черными, абсолютно непроницаемыми глазами. Он долго вглядывался в нее, пока Дороти не зажмурилась от неожиданной резкой боли в голове. — Это самый идиотский план, который я когда-либо видел. — Ты легилимент? Тогда какого черта ты лезешь ко мне в голову? — Потому что у меня есть такая возможность, Дороти. Они ненадолго замолчали. Дороти так хотела просто встать и уйти, потому что понимала, что ничего от него не добьется, но что-то заставило ее остаться. — Северус, мы должны попробовать. Ради всех, кто погиб, чтобы окончательно закончить это безумие. Он все ещё молчал, помешивая зелье. Потом он поднял на нее взгляд, и Дороти заметила в них мимолетную тень грусти, которая тут же спряталась за его вечной непроницаемой маской. — Пусть МакДональд зайдет ко мне, чтобы обсудить зелье. Не беспокойся, я никому не скажу — у меня есть опыт в сохранении тайн. А я… Я просто понял, что подверг опасности того, кого всеми силами хотел защитить. Вот и все. — Ты про Лили? — осторожно спросила Дороти. Он ничего не ответил, но Дороти уловила едва заметный кивок. — Спасибо, Северус, — совсем тихо, почти шепотом, сказала Дороти, прежде чем выйти из кабинета. На этом Северус оказался в нужном списке. Больше ребята не рисковали, а лишь предполагали, что можно будет поговорить с Малфоями, а именно с Нарциссой, у которой подрастал сын, возраста Гарри и Невилла. Зелье было готово на дату ровно через 9 дней после свадьбы Гидеона и Дороти: 27 марта 1979 года. Поздним вечером, когда Гарри уже спал в своей кроватке, Ремус, Мэри, Сириус и Дороти сели на кухне, чтобы принять зелье. — Оно готово, все должно получится, — Мэри раздала каждому по флакону.— Вкус не из приятных, но придется потерпеть. Они переглянулись и залпом выпили зелье. Оно неприятно обожгло горло, а потом в голову что-то больно ударило и в глазах потемнело. Им казалось, что внутренности вот-вот выйдут наружу. Пространство закружилась вихрем и резко остановилось. Как только они открыли глаза, они увидели, что находятся все в том же доме, также в гостиной, только за окном светло. Дороти резко обернулась и посмотрел на календарь, прикрепленный к стене: 27 марта 1979 года. — Получилось, — шепотом, абсолютно не веря в это, прошептал Ремус. — Ребят, давайте выходить, Грюм нас уже заждался, — позади них послышался слишком знакомый голос, заставивший всех вздрогнуть. — Марлин…