Горло, полное стекла

Не думаю, что я смогу простить тебя, Увидев голодающих детей, Дома которых разрушены. Не думаю, что они смогут простить тебя. Prayer In C — Lilly Wood & The Prick

      Кэт проспала, клубком свернувшись под одеялом, почти весь первый день зимы и проснулась только под вечер, натянула на себя длинную футболку и спустилась на первый этаж. Она вытащила из холодильника банку консервированных фруктов, нехотя пожевала их, выпила два стакана воды и поднялась обратно к себе в комнату. Медиума не тревожило, что холодный дом пустует, что Данте привычно нет рядом — она была слишком опустошена всем вчерашним, не до конца осознавая, что происходит.       Перебинтовывать раны Кэт не стала и к зеркалу подходить — тоже. Тело ныло, и при каждом движении мышцы отзывались неприятной резью; она пыталась отвлечься чтением, но непрекращающаяся головная боль заставила отложить занятие на потом — медиум съела ещё две таблетки снотворного и, забравшись под одеяло и оттолкнув с нагретого места Миноса, проспала до утра третьего декабря.       Пару раз к ней заглядывала Плексипп и просвечивала раны на предмет заражения, а вот Данте ни разу не зашёл, предпочитая шататься по окрестностям и натыкаться на редких демонов, да и не нужно было: Кэт за всё это время не просыпалась. Она, наверное, провалялась бы в постели куда дольше, но очередным ранним утром её в целый бок распихал безносой мордой Минос. Медиум нехотя открыла глаза и, улыбнувшись, почесала гнева между ушами. Всё болело уже не так сильно, поэтому Кэт, откинув одеяло, села на постели — стоявший в помещении холод мгновенно бодрил — и подумала, что стоит попросить Данте разжечь камин на первом этаже, раз отопление в городе работает с перебоями.       Взяв из шкафа чистую одежду и пакет с медикаментами, оставленными на тумбочке Плексипп, медиум выскользнула в коридор и зашла в ванну. Минос хотел было скользнуть за ней, но Кэт аккуратно ногой преградила ему путь и закрыла дверь, слушая, как гнев снаружи скребёт длинными когтями по дереву. Встав боком к зеркалу, она провела пальцами по окровавленной повязке, которую наложила после неудачной попытки связаться со своими внутренними силами, и, развязав небольшой узелок под грудью, принялась разматывать приставший к коже бинт. Его даже пришлось смочить тёплой водой, чтобы не содрать только-только образовавшиеся корочки на ране.       Поджав губы, Кэт избавилась от повязки и, бросив ту в мусорку, аккуратно залезла в ванну: каждое резкое движение отстреливало вспышками боли где-то глубоко внутри, но она терпела. Включив воду и уперевшись руками в холодный кафель стены, медиум закрыла глаза и тихо застонала, ругаясь сквозь зубы, когда горячая вода хлынула на спину, смывая запёкшуюся кровь с кожи.       Она не знала, сколько просидела в таком положении, пытаясь взять себя в руки: раньше бывало куда хуже, но Кэт давно отвыкла от подобного.       Медиум неторопливо вымыла волосы и тело, избегая прикасаться к повреждениям. И спокойно приняла тот факт, что на коже прибавится шрамов более значительных, чем едва заметные светлые полосы на бёдрах, плечах и белые рваные линии на спине. Не стоило ей играть в героиню тогда в библиотеке — нужно было просто дождаться Данте в комнате, а не пытаться нарваться на неприятности.       Кэт точно помнила, что видела Вергилия, ворвавшегося в помещение за Данте, и кто знает, что бы могло произойти между нефилимами, не закричи она и не отвлеки их от возможной схватки. Медиум должна была быть там, должна была стоять рядом с Данте и слышать, что говорил его брат; она догадывалась: Вергилий не так просто наведался туда и точно не ради драки. Кэт внезапно поняла, что очень хочет поговорить с ним, что хочет, чтобы он вернулся.       — Чёрт, — выругалась она, увидев, что в слив вместе с водой утекает свежая кровь — самая глубокая рана вновь принялась кровоточить.       Сорвав большое полотенце с крючка, медиум села на край ванны и принялась вытирать тело, пачкая светлый ворс красными разводами.       Из пакета с медикаментами Кэт вытащила мазь, которую размазала толстым слоем по разорванному боку и, прижав к нему сложенный вчетверо бинт, наложила новую повязку. Подзатянувшиеся во время ритуала царапины на щеке медиум трогать не стала, просто подошла к зеркалу и ещё раз промыла их тёплой водой. Если бы той ночью у неё всё получилось и не сорвалось, Кэт бы сейчас не мучилась от болей. К счастью, Плексипп позаботилась и об этом: на дне пакета медиум нашла пластиковую банку обезболивающего в таблетках и тут же откупорила крышку, съев две штуки, — ей стоило изначально порыться в пакете.       Положив бинты, мазь и болеутоляющее в шкафчик рядом с зеркалом, Кэт оделась и вышла в коридор, направляясь к лестнице. Минос, лежавший до этого под дверью, почти мгновенно вскочил и бросился следом, маяча под ногами. Наклонившись, медиум подняла гнева на руки, ощущая, что домашний любимец прилично прибавил в весе за последние три дня, и шерсть на загривке стала только жёстче — скоро Минос потребует тёплого свежего мяса, и хорошо, если не человеческого. Кэт обречённо вздохнула, посмотрев в честные и преданные красные глаза, и принялась спускаться на первый этаж.       В гостиной нефилима и Плексипп не оказалось — медиум нашла их на кухне: демон что-то объясняла Данте, тыча длинным пальцем в ветхий том, а он молча кивал, упираясь кулаками в стол, и задавал редкие уточняющие вопросы, на которые Плексипп терпеливо отвечала. Но, как только Кэт зашла в помещение, они замолчали, переглянувшись, и демон поднялась со стула, чтобы поставить электрический чайник греться.       — Ты как? — спросил Данте.       Медиум пожала плечами и села за стол, удобнее расположив у себя на коленях Миноса. Она внезапно поняла, что всё это время гнева никто не кормил, и что он был предоставлен сам себе, поэтому удивлённо вскинула брови, когда увидела доверху наполненную растворённым сухим молоком миску в углу кухни.       Нефилим усмехнулся, поймав её взгляд.       — Я кормил его, — произнёс он и продолжил, пока Кэт не задала вопрос: — Ну, ты бы расстроилась, если бы эта мразина подохла. Ко всему, он так преданно тебя защищал — заслужил, короче.       Плексипп поставила перед ней банку с фруктами и кружку с горячим растворимым кофе, на что медиум отрицательно покачала головой. Демон нахмурилась и цокнула языком.       — Хочешь ты или нет, а есть надо, поэтому давай.       Под пристальным взглядом Кэт открутила со щелчком крышку и мрачно подцепила вилкой персик в сиропе, не менее мрачно его сжевав. Есть не хотелось совсем — медиум сослалась на таблетки, которыми нещадно травила себя все эти дни. Она заметила, как Данте покосился на Плексипп, а та отрицательно покачала головой — нефилим поджал губы и отвернулся, уставившись в окно.       Эти двое явно что-то задумали, и Кэт это больше чем не нравилось, поэтому, отодвинув банку с персиками, она дёрнула нефилима за край футболки, привлекая внимание, и произнесла:       — Ты что-то хочешь сказать?       Данте отрицательно покачал головой и снова уставился в окно, где за стеклом бушевал холодный ветер с дождём, потом устало вздохнул, убрал кулаки со стола и обернулся к медиуму лицом.       — Вообще-то, да, — подытожил он.       Плексипп поджала тонкие губы, отрицательно покачав головой, и осуждающе произнесла:       — Данте.       — Она имеет право знать, — смотря в глаза Кэт, произнёс нефилим. — Лучше сейчас, чем в самый последний момент.       Вскинув руки к потолку, демон ударила себя по лбу, взяла с барной стойки сигареты и направилась к выходу.       — Делай, что хочешь, только когда я выйду и не буду слышать, как вы орёте.       Дождавшись, когда Плексипп исчезнет за дверью, Данте взял стул, поставив его спинкой вперёд, и сел напротив медиума, потерев переносицу большим и указательным пальцем. Он знал, куда заведёт разговор, знал, что Кэт не останется довольна его уже окончательным решением, но нефилим должен был так поступить и никак иначе.       Данте никогда не начинал разговор издалека, всегда сразу говорил, что хотел, но сейчас решил действовать так, как не делал: чтобы всё не выглядело, будто нефилима сильно ударили по затылку, и ему в голову пришла эта идея. Они с Плексипп обсуждали план уже почти третий день.       — Помнишь, Агреас говорил, что Ад представляет из себя закрученную воронку колец? Так вот, это действительно так. Каждое кольцо — это ступень, и чем дальше, тем хуже демоны. И у каждого кольца есть свой страж, свой король.       — Мундус, — подытожила Кэт, пытаясь понять, куда клонит нефилим.       — В этом и заключается вся шутка. Мундус — просто завоеватель, названный король. Законным стражем больше девяти тысяч лет назад был Финеас, поэтому Лекс нам и помогает. Он застрял между двумя слившимися мирами. При этом знал с самого начала, на что идёт, помогая нам. Чтобы всё кончилось, нужно разъединить миры новыми вратами.       Кэт всё ещё не понимала, куда подводит её разговором Данте.       — И как нам создать новые врата?       — Нам — никак, — произнёс он и отпил кофе из кружки медиума, — но мой отец может.       Удивлённо уставившись на нефилима, Кэт с минуту думала над его словами, сцепляя их в логическую цепочку, а после тихо подытожила:       — Но твой отец в Аду, Данте. Вергилий говорил, что он заточён навечно.       — Он много что просто говорил, — пожал он плечами, — а я буду просто действовать. Я уже всё решил. Тебе нужно начертить для меня круг и перевернуть мир вверх ногами на пару минут.       — Я не буду ничего делать.       Данте нахмурился и сложил руки на груди. Было вполне ожидаемо, что медиум воспримет всё в штыки, что пойдёт на попятную, а нефилим, к сожалению, умел убеждать только силой — к Кэт подобное было неприемлемо, поэтому Данте тяжело вздохнул и приготовился в меру своей терпимости уговаривать медиума.       — Ты же сама так рвёшься спасать людей. А когда у нас действительно появляется возможность, сматываешься с поля боя?       — Всегда есть обходные пути.       — Сколько мы проищем новый путь, а, Кэт? Год? — с издевкой произнёс нефилим. — Два? Может, всю жизнь будем трахаться с этим человечеством? Меня заебало всё это. Мне не хочется играть в героя. Спарда будет знать, что делать. Он сможет поднять человечество на ноги. Он же его и подчинял девять тысяч лет назад.       — Как ты собираешься его вызволить? Его заточили навечно. Это тебе не отправиться в логово Суккубши или прыгнуть в заставку новостей. Это Ад, Данте. Место, где находятся демоны, которым нравится там находиться. Ты погибнешь там.       — Ты меня недооцениваешь, — хмыкнул нефилим, вновь отпивая остывший кофе.       Кэт закатила глаза и оперлась на стол локтем, придерживая голову. Она знала, что если Данте уйдёт, в её жизни больше ничего не останется — это было эгоистично по отношению к целому человечеству, которому нужна была помощь настоящего лидера, но медиум боялась не за себя. Она боялась за жизнь нефилима, коей тот так просто раскидывался. Кэт уже давно осознала, что Данте, по сути, самый близкий ей человек, ближе, чем кто-либо. Доверяя ему всецело, медиум знала: он никогда не предаст. И сейчас один из самых важных моментов в её жизни так отчаянно рвался к смерти.       — Это ты себя переоцениваешь. Что будет, если ничего не выйдет? Ты не пытался подумать наперёд? Что станет с людьми, когда последний, кому есть до них дело, погибнет, пытаясь совершить невыполнимое? — Голос Кэт дрогнул, и она опустила взгляд на руки, сжимающие край кофты, сползшей с одного плеча. — Что будет со мной?       — Всё будет в порядке.       Медиума внезапно сковала жуткая обида, и она попыталась встать и уйти, чтобы не продолжать этот разговор, но боль в боку заставила её остаться на месте. Ко всему, кружилась голова от съеденного болеутоляющего, которое помогало лишь частично. Кэт поняла, что ей стоило проспать ещё один день, дабы расшатанное психологическое состояние вновь пришло в норму.       — В порядке — это как сейчас, да? Или как тогда в библиотеке? У тебя способности нефилима — ты должен быть способен создать эти чёртовы врата. Ты не всегда можешь справиться с чем-то здесь, а рвёшься в самое пекло.       Данте молча смотрел, как Кэт тонкими пальцами зажимает бок. Разговор утекал в совершенное иное русло — она даже не пыталась его понять.       — Ты так говоришь, потому что у тебя не было нормальной семьи.       Медиум замерла, смотря на него, потом поджала губы и тихо произнесла:       — У меня была нормальная семья, Данте, но потом её забрали демоны. И тебя они могут забрать. Ты не всесилен, ты не всё продумал, тебе только кажется, что всё будет хорошо, но всё может обернуться иначе. Как ты этого не понимаешь? Ты похож на брата больше, чем думаешь: вы оба считаете, что у вас всё под полным контролем.       Это был удар ниже пояса — нефилим недовольно взглянул на Кэт, пытаясь удержать язвительные фразы, готовые сорваться с языка, но вовремя остановился. Ему не нужен был этот спор и бессмысленные претензии, поэтому Данте рывком поднялся и направился к выходу, игнорируя просьбы медиума остановиться. С барной стойки он взял Эбони и Айвори, засунув пистолеты в кобуру, и, надев ботинки не зашнуровывая и схватив плащ с вешалки, вышел на улицу, захлопнув за собой дверь так, что стёкла в окнах дома задрожали.       — Ну как прошло? — спросила Плексипп, докуривая сигарету.       — Отлично, заебись поговорили, — процедил нефилим и набросил на голову капюшон. — Задушевно так.       Присев, он зашнуровал ботинки и под осуждающий взгляд демона выскочил из-под навеса — холодный ливень мгновенно забарабанил по коже плаща и открытой груди, вода насквозь промочила всю одежду, и Данте выругался, вспомнив о сигаретах, засунутых в передний карман джинс. Ему совершенно не хотелось шататься в такую погоду по улицам, но это было всяко лучше, чем торчать дома и выслушивать нравоучения Кэт.       Нефилим перемахнул через деревянную пристройку между домов и пошёл вдоль многоэтажек. Его охватило желание вновь наведаться в башню Мундуса и узнать случайно ли брат находился тогда там.       Одежда неприятно прилипала к телу, в ботинках хлюпала вода, заливаясь туда ещё больше, когда Данте ступал в глубокие лужи, обширно рассыпанные по асфальту после столкновения с Лимбо, — он наклонил голову, чтобы вода, льющаяся с мрачного неба, не застилала обзор, и пошёл вдоль обочины по центральной улице.       Опустевший город приобрёл необычно чистый запах — начавшийся дождь окончательно смыл привычный смрад выхлопных газов, мусора и различных примесей, которыми люди отравляли воздух. Но такие перемены Данте совершенно не радовали, потому что вонь от демонов теперь исходила из каждой подворотни, из каждого подвала — Лимбо-сити насквозь пропах отродьем, которое нужно было как можно быстрее отправить назад и очистить этот прогнивший и без вмешательства тварей город. Нефилим желал завалиться к себе в трейлер, включить телевизор и часами выслушивать промыв мозгов, поедая пиццу.       Сырой шерстью запахло раньше, чем из-за угла появился рычащий гнев. Данте нехотя вытащил пистолет и спустил сразу восемь пуль в раскрытую пасть, нацелившуюся впиться острыми клыками ему в горло. Снаряды пробили гневу язык и врезались в гланды — демон клацнул зубами у самого лица нефилима, обдав его зловонным дыханием, и рухнул под ноги. Перевернув ботинком труп на спину и убедившись в чужой смерти, Данте, перешагнув через окровавленную лужу, пошёл по улице дальше.       Ему оставалось до «Силвер Сакс» шесть кварталов, как Данте передумал и развернулся, чтобы вернуться домой. В конце концов он точно не желал столкнуться с братом, ведь это могло привести к тому, что нефилим окажется без возможности отправиться за отцом. Две ночи подряд ему снилось, как Спарда возвращался домой в «Рай», брал обоих сыновей за руку и отправлялся в сад за домом, где возился с ними до позднего вечера. Данте ненавидел его за демоническую сущность, за то, что Спарда вложил её и в них с Вергилием, но он не смел отрицать, что любил отца не меньше матери. Нефилим помнил, как он улыбался, возвращаясь поздно ночью, как сам иногда укладывал сыновей спать, как через игру обучал их драться на мечах. Но всё светлое в образе отца гасло на фоне той обиды, которую Данте испытывал, вспоминая детский дом и отдаляющуюся фигуру.       В то же время нефилим так отчаянно желал вернуться в счастливое прошлое. И он мог рискнуть сделать это, вытащив Спарду.       Осталось только вновь попытаться всё объяснить Кэт, которая так сильно волновалась за его жизнь.       Данте знал, что нельзя возвращаться тем же путём, коим пришёл, особенно, если оставил за собой трупы, но нуждался в хорошей встряске, поэтому, наткнувшись на кучу демонов недалеко от туши гнева, он напал первым.       Арбитр сверкнул в воздухе, опускаясь на землю сеткой алых трещин, — дождевая вода смешалась с потоками демонической крови, и первый противник рухнул наземь с пробитой головой. С десяток тварей обернулись на Данте, призывая оружие, и с рыком понеслись в его сторону. Застилавший обзор ливень тормозил нефилима, пару раз его сбивали с ног и наваливались сверху, выбив Мятежник из рук: жилистый, но сильный демон, приставив к шее Данте меч, пытался перерезать тому горло — распарывая ладони и пальцы, нефилим отвёл лезвие от себя и ударом ботинка в челюсть отбросил соперника, отправив ему в грудь приличное количество пуль.       Новая атака не заставила себя ждать: Данте чудом увернулся от бензопилы, острые звенья которой оставили тонкие царапины под теперь уже рваной, прилипшей к телу футболке. Демон замахнулся вновь, а нефилим голыми руками схватил его за запястья, отводя оружие в сторону, и заломал. Раздался хруст, и демон зашёлся рёвом, выронив бензопилу, прижав здоровою руку к открытому перелому и пытаясь вправить: желтоватая кость встала на место, разворотив мясо, но было поздно. Уворачиваясь от когтей, зубов и демонического оружия, Данте подхватил меч из лужи и, сжав скользящую рукоять, замахнулся. Голова твари, поднимая брызги, упала на асфальт, растекаясь по воде кровавым пятном.       Выстрелы, лязг металла и глухие удары кулаков тонули в раскатах грома. Данте валил демонов прямо в лужи, закалывая Мятежником в грудь, и падал сам от ударов в слепые зоны — его изрядно потаскали, когда последний враг в поле зрения рухнул изувеченным трупом под ноги. Подставив меч под дождь, нефилим смотрел, как вода смывает с лезвия кровь. Левая кисть руки горела, пока вывернутые лоскуты кожи срастались.       С новым порывом ветра и раскатом грома за спиной послышались чужие шаги и, резко развернувшись, Данте замер, хватая ртом воздух, колени подкосились, но он удержался, воткнув Мятежник в землю и ухватившись за рукоять: лезвие демонического меча вошло в живот с правой стороны и остановилось загнутым остриём где-то под рёбрами — нефилим разразился кашлем; в горле булькала кровь, мешая дыханию. Смех стоявшей над ним твари резанул по ушам, заставляя Данте поднять голову и тут же получить тяжёлым ботинком в подбородок. Нефилима подбросило на три ярда в воздух, и он рухнул спиной на асфальт, приложившись затылком; мир перед глазами поплыл фиолетовыми пятнами и мелкими вспышками света перед глазами — боль теперь добралась и до черепной коробки. Но она была ничем по сравнению с ощущением рвущихся мягких тканей в животе и груди. Данте бы и заорал, возможно, если бы не разрывающий лёгкие кашель.       Демон подошёл ближе и, вновь хохотнув, схватился за рукоять, резко дёрнув её влево: металл, не выдержав мощи, обломался у хвостовика и остался в теле нефилима. Прогнувшись в позвоночнике, он соскрёб окровавленными пальцами асфальт и стиснул челюсть, откинув голову назад, — боль стала почти невыносимой. Надавив ботинком Данте на живот и сплюнув на асфальт, демон развернулся и пошёл прочь, бросив полуживую жертву на волю обстоятельств.       С тёмного неба на лицо срывались ледяные капли.       Данте оказывался в таком положении десятки раз: твари имели дурацкую привычку оставлять проигравшего умирать своей смертью — это всё было некой азартной игрой: они вылавливали нефилима, вытряхивали из него почти весь дух и отправлялись восвояси. Но Данте никогда так просто подыхать не собирался, возвращаясь и забирая жизни мучителей. И сейчас он подыхать не собирался, поэтому, подняв корпус, нефилим вытащил Эбони из кобуры и, прицелившись трясущейся рукой, свистнул. Демон обернулся и получил разрывную пулю точно в глаз — его голова взорвалась будто петарда, раскидывая кругом ошмётки мозгов и плоти, а забившееся в судорогах тело с глухим стуком упало на асфальт. Данте со стоном откинулся наземь, тяжело дыша.       Ему показалось, что он закрыл глаза на секунду, но когда взгляд с трудом сфокусировался вновь, Лимбо-сити уже окутал холодный ветреный вечер без дождя.       — Блядь, — протянул он и с усилием поднял голову, закатывая разорванную майку: обломанный кусок меча торчал чуть правее линии пресса. — Вот дерьмо.       Кожа ушла вовнутрь за лезвием при ударе, и крови не было, пока нефилим не попытался вытащить инородный предмет, но лишь распорол пальцы до костей острыми гранями и к внутреннему кровотечению добавилось внешнее. Данте казалось, что ноги немеют, а в нижней части живота разрасталось мерзкое горячее тепло — не отправить душу на высший суд становилось всё сложнее.       Собрав волю в кулак, нефилим поднялся, пытаясь меньше сгибаться в корпусе, чтобы вставшее горизонтально лезвие перестало рвать его изнутри, и, подойдя к Мятежнику, вытащил того из асфальта.       До дома было меньше двух кварталов. И все два квартала Данте поливал матом демонов, жизнь и своё «прогуляюсь, развеюсь, проверю квадрат». Пару раз он останавливался, опирался разбитым кулаком о кирпичные стены, и его выворачивало кровью, заляпывающей джинсы и ботинки. Непрерывающийся кашель нефилим уже даже не замечал. Боль в груди мутила сознание, в ушах гудело, перед глазами всё плыло — если бы Данте в последних боях не поглотил столько душ, которые сейчас поддерживали жизнь в нём, завтра бы его труп нашли Кэт с Плексипп. Или не нашли. Мало ли претендентов на горячее нефилимское мясо среди демонических тварей?..       Мысли роились в голове.       К своему счастью на тварей Данте больше не наткнулся и относительно благополучно добрался до дома.       Входная дверь оказалась не заперта — его ждали — и, надавив на ручку, нефилим ввалился в тёмный коридор. Почти сразу же в зале послышался топот босых ног, хотя он пытался сделать всё максимально тихо и улизнуть в ванну, дабы избежать разъяснительных разговоров, но обвести Кэт, сидевшую как на иголках последние три часа, не удалось.       — Данте? — тихо спросила медиум, нащупывая рукой выключатель на стене. — Лекс пошла за тобой.       Нефилим утвердительно угукнул, навалившись на стену плечом, — ноги уже не держали, и состояние с внешним видом были более чем паршивые: он чувствовал, как по шее алыми дорожками стекает кровь, впитываясь в грязную, забрызганную чёрной жижей, майку. Тихо матерясь сквозь зубы и обхватив себя за правый бок рукой, Данте скинул тяжёлые ботинки и медленно поплёлся вдоль коридора, мимо Кэт, в ванную, радуясь, что лампы здесь перегорели.       — Всё хорошо? — Медиум ухватилась за край кожаного плаща, останавливая нефилима, который сдавленно замычал от лишней встряски.       — Просто прекрасно, — рыкнул он и распахнул дверь ванны, ударив кулаком по выключателю.       Коридор залило светом, вырисовывая его сгорбленную в плечах фигуру. Кэт вскрикнула, зажав ладонями рот, и, широко распахнув глаза, ошарашено смотрела то на дорогу крови, тянувшуюся по ковру, то на Данте.       — Боже... — проскулила медиум, оседая на пол.       Таким побитым нефилим ещё не приходил, Кэт привыкла к большинству его состояний, но такого она адекватно принять не смогла: глаза наполнились слезами, и медиум прикусила вторую фалангу указательного пальца, чтобы не разрыдаться в голос. Тело сковало оцепенение, не давая подняться на ноги, и она молча смотрела, как Данте низко склоняется над раковиной, упираясь в белый кафель локтями, а ладонями поддерживая голову.       — Мне нож нужен и пассатижи, — прохрипел нефилим, отплёвываясь от крови. — Кэт!       Забыв о своих увечьях, медиум резво вскочила и ринулась на кухню; Данте проводил её затуманенным взором и вновь склонился над раковиной: содержимое желудка вперемешку с кровью толчками вышло наружу, заливая грязными разводами белизну кафеля. Нефилим включил воду, засунул голову под струю, пытаясь вернуть себе адекватное состояние, — ему ужасно хотелось пить, но с такими повреждениями организма, утолив жажду, он мог сделать себе только хуже.       Кэт вошла в ванну тихо, сжимая в руках нож и пассатижи, которые ей удалось найти в ящике с инструментами, и положила прошенное на столик возле раковины, а потом всё так же молча помогла нефилиму снять плащ и разрезала майку ножом со спины, стряхивая на пол бесполезные куски ткани. Она подняла взгляд на отражение Данте в зеркале над кафельной раковиной, и сердце у неё болезненно сжалось, горло сдавило: переносица и щека были разодраны до кровавых лоскутов; всю грудь и торс нефилима покрывали глубокие порезы с блестящим на свету мясом и рваными краями ран, вывернутых наизнанку, которые он не торопился затягивать; и цвет кожи был непривычно мертвенно-бледным. Данте, поймав жалостливый взгляд медиума, нахмурился и процедил:       — Уходи отсюда. Зрелище будет не из приятных.       Кэт отрицательно покачала головой и аккуратно помогла нефилиму лечь. Опустившись на кафельный пол и вытянувшись во весь рост, он жестом попросил нож и, сжав рукоять в окровавленных руках, приставил лезвие к животу, распарывая кожу около обломка меча. Закрыв рот ладонями, медиум молча наблюдала, как Данте, тяжело дыша, смотрел в потолок, и как кровь медленно расползается между плиток кафеля.       — Давай я помогу? — прошептала Кэт.       — Силёнок не хватит, — выдохнул нефилим и с новой силой налёг на нож. — Сделаешь только хуже.       — Давай дождёмся Лекс. Пожалуйста, остановись.       Он и не такое из себя вытаскивал раньше, причём, будучи совсем один: куски стёкол, засевшие в лёгких пули и обломанные лезвия тоже. Выковыривал тем, что попадалось под руку. А если бой был чересчур сложный, и приходилось прибегать к вынужденной регенерации, Данте, завалившись в трейлер, кухонным ножом раздирал себя вновь и вновь, чтобы добраться до пуль, оставшихся в нём, — он бы совсем не удивился, окажись в нём снаряд трёхлетней давности, затянувшийся кожей и обросший вокруг новыми мышцами, про который нефилим благополучно забыл.       Кэт обошла его и села рядом, аккуратно положив голову Данте к себе на колени, чтобы ему было проще смотреть на повреждения. Отбросив нож, нефилим взял в руку пассатижи, зацепил за край обломанного оружия и попытался абстрагироваться от предстоящего, сосредоточившись на холодных пальцах медиума, прижимающихся к вискам.       Начав чересчур самоуверенно, Данте дёрнул и тут же завыл сквозь зубы — раздался неприятный хруст: загнутый конец демонического лезвия зацепился за ребро, но проскочил дальше. На глаза навернулись слёзы боли, нефилим рвано дышал, хватая ртом воздух, и пытался унять дрожь в руках.       Он всегда предпочитал делать всё в один момент: ему казалось, что чем быстрее он избавится от какой-либо напасти, чем скоротечнее будет боль, тем лучше, поэтому, не дождавшись, когда организм отойдёт, Данте потянул лезвие вновь — оружие с хлюпаньем вышло наполовину. Перед глазами у нефилима всё поплыло, и в ушах зазвенело, он уже с трудом понимал происходящее — сознание было готово выключиться.       Обхватив ладонями лицо Данте, Кэт гладила его по щекам большими пальцами, одновременно пытаясь удержать, когда обломок демонического меча окончательно покинул тело, и нефилима затрясло в агонии. Хрипло и часто дыша, он смотрел на свет почти чёрными глазами из-за застлавшего радужку зрачка — сердце замедлило свой ритм.       — Данте, — позвала его Кэт, — не смей выключаться.       Нефилим резко вдохнул и прогнулся в позвоночнике, пытаясь подняться, заскользил ладонями на кровавом кафеле. Медиум притянула его за плечи обратно, вновь заставив Данте положить голову к себе на колени, и принялась стирать с его лица ладонью кровь, грязь и пот.       — Тебе нужно перевернуться, — заключила она, смотря на толчками выходящую из раны кровь, — организм должен прочиститься.       Данте молча послушал Кэт и со стоном завалился на правый бок, прижавшись щекой к ногам медиума; одной рукой он обхватил её за талию, а другую прижал к своему кровоточащему животу.       — Ты совсем из ума выжил? — тихо спросила она. — А если бы что-то случилось?       — Ну, ничего же не случилось. Проверял ситуацию — под контролем она или нет.       — Я боялась, — призналась она, — что ты уже оправился претворять в жизнь свою затею.       Выдохнув, Данте погладил медиума по спине и произнёс:       — Я всё равно уйду, Кэт, чтобы ты не говорила. Я действительно хочу остаться, но пока есть шанс, пока мне никто не мешает. Я должен хотя бы попытаться. Отец может спасти нас, человечество, ты просто его не знаешь.       Больше всего на свете Кэт хотелось спасти этот мир, очистить его от демонов, но и не меньше того она хотела, чтобы Данте не погиб в одной из схваток. Во сне она часто видела, что из себя представляет Адское место, которое было совершенно непригодно для ангельской стороны нефилима — там он мог потерять и её.       — Эта попытка может отнять твою жизнь, — заключила медиум.       — Я знаю.       — Если что-то случится, что я буду делать без тебя?       — Жить, — коротко ответил Данте. — У меня будет проводник. Мы с Лекс уже всё осудили. Меня встретят и доведут до врат тюрьмы. Он проведёт меня мимо неприятностей. И я не стану лезть в битвы понапрасну.       Кэт улыбнулась и покачала головой, смотря на него.       — Ты и не лезть в битвы?       — Я хотя бы постараюсь этого не делать, — усмехнулся нефилим. — Правда.       — Ты обещаешь мне?       И он честно ответил, посмотрев на Кэт снизу вверх:       — Да.       Данте было сложно представить, сколько литров крови было потеряно, но он нашёл в себе силы оторвать голову от коленей медиума и подняться на ноги — перед глазами всё размазывалось серой дымкой. Нефилим навалился на ближайшую стену, прислонившись к холодной плитке виском, и почувствовал, как под прижатой к животу рукой срастается кожа, и под ней начинает привычно функционировать организм.       Кэт смущённо потупила взгляд, когда Данте расстегнул пряжку ремня и сдёрнул грязные и порванные джинсы.       — Я, пожалуй, пойду, — произнесла она. — Не задерживайся и ложись спать после.       Нефилим кивнул, и когда Кэт скрылась за дверью, разделся окончательно и залез в душевую кабину, включив холодную воду, чтобы смыть запёкшуюся кровь, покрывшую тело неприятной коркой. Намыливая волосы, Данте нащупал засевший около виска под кожу осколок бутылочного стекла, который тут же вытащил и отбросил ближе к сливу — кровь успела порядком залить левую часть лица, прежде чем рана затянулась. Нефилим подставил лицо под душ, закрыв глаза; ему казалось, что сейчас он свалится и уснёт прямо здесь.       Он открыл дверцу кабинки и, намотав полотенце на бёдра, вышел из ванны, переступая через лужи крови и по пути подхватив кобуру с пистолетами, которые теперь точно надо было чистить, вышел в коридор. Кэт, видимо, ушла к себе в спальню, а Плексипп ещё не вернулась — Данте знал, что ему не избежать демонической кары с её стороны: хотя бы ор за кровавую дорогу в коридоре она поднять должна была бы. Да и за обломок чужого меча в его груди. Особей женского пола на квадратный метр, проживающих рядом с ним, становилось всё больше, что временами раздражало нефилима, привыкшего к одиночеству.       Поднявшись к себе, Данте надел боксеры: раньше он бы вряд ли сделал так, но сейчас в доме жили две девушки, и обе не умели стучаться в дверь прежде, чем войти, и у каждой была своя реакция на увиденное — так ему просто спокойнее спалось, да и демоны вполне могли нагрянуть, а в трусах отбивать атаку было лучше в любом случае.       Открыв шторы, чтобы видеть происходящее на улице, и положив пистолеты под подушку, нефилим лёг на кровать и натянул одеяло до подбородка, спасаясь от холода. Завтра ему предстоял один из самых отчаянных поступков в жизни. И Данте тревожил не столько сам Ад, демоны и прочие препятствия, как встреча с отцом: он прекрасно понимал, что Спарда не такого сына ожидает увидеть, если вообще ожидает. Если Вергилий не ошибся, и отец жив.       Нефилим уже давно не тот, кого Спарда оставил у ворот детского дома шестнадцать лет назад. Целых шестнадцать лет.       В дверь кто-то постучался; Данте оторвался от собственных мыслей и приподнялся на локтях, чтобы лучше увидеть вошедшего: перед ним, смотря в пол и обхватив себя за плечи, стояла Кэт. Она перекатывалась с носков на пятки и неловко закусывала нижнюю губу, набираясь смелости, но, когда пауза изрядно затянулась, медиум шёпотом произнесла:       — Можно я останусь с тобой?       Данте удивлённо вскинул брови, совершенно не понимая происходящего, поэтому в ответ промолчал, а Кэт, заметив его замешательство, добавила:       — Посплю с тобой сегодня, можно?       — Ну да, — ответил нефилим, ожидая подвоха, — как хочешь.       Он видел, как медиум в темноте закрыла за собой дверь и неспешно подошла к кровати, откинула одеяло и забралась к нему. И Данте чувствовал, как быстро стучало сердце медиума, когда она положила свою голову ему на плечо и обхватила руками за талию — Кэт была безумно тёплой, пахла мятным шампунем словно жвачка, и её дыхание обжигало грудь. Нефилим зажмурился и резко открыл глаза — нет, происходящее точно не было сном.       Она обвила правую ногу нефилима своими с холодными ступнями и приподняла голову, пытаясь взглянуть ему в глаза. И Данте упустил момент, как холодная ладонь медиума с талии переместилась на щеку и погладила большим пальцем, касаясь сухих губ. Нефилим, как и любой другой мужчина, плохо понимал намёки, но когда девушка вот так подталкивала его, он никогда не упускал возможности.       Кэт вздрогнула, когда мозолистая горячая ладонь легла ей на бедро, поднимаясь выше, к коротким ночным шортам, а правая рука забралась под тонкую майку, скользя пальцами по позвоночнику. Она покорно приподнялась выше, упираясь коленями в постель, и шумно выдохнула в висок Данте, который медленно заставил её лечь на противоположную сторону постели, нависая сверху. Прогнувшись в позвоночнике, чтобы нефилиму было проще гладить её по спине, Кэт обняла его за шею, притягивая ближе к своему лицу. Светящийся тёплым красным светом в темноте кулон лёг на грудь медиума, и Данте мельком поймал взгляд доверчивых зелёных глаз, прежде чем опустился ниже, касаясь губами виска Кэт. Она дрожала, впиваясь ногтями в спину нефилима, прямо в метку между лопаток, заставляя Данте довольно щуриться, — его руки вновь скользнули ниже, к шортам, и медленно потянули их вниз, а губы прикоснулись к тонкой коже шеи.       Кэт никогда не позволяла к себе подобной вольности, она до сих пор изредка вздрагивала, когда он невзначай касался её — а сейчас медиум лежала на постели, готовая свести Данте с ума.       Он понял, что дрожит Кэт вовсе не от возбуждения, а от страха, подняв голову и посмотрев на неё: из-под слипшихся мокрых ресниц, скатываясь по скулам медиума и впитываясь в подушку, бежали слёзы. Рука Данте, лежавшая на животе Кэт и готовая скользнуть между её ног, сжалась в кулак — нефилим зажмурился и уткнулся лбом в холодное изголовье кровати.       — Зачем ты это делаешь? — тихо спросил он.       Кэт открыла глаза, отворачиваясь, и произнесла:       — Данте, я...       И замолчала, закусывая дрожащую нижнюю губу. Её руки, лежавшие на спине нефилима, соскользнули вниз и опустились ему на грудь.       — Я спрашиваю: зачем ты это делаешь?       Медиум уже не пыталась сдержать слёз, которые градом катились по лицу, но продолжала молчать, отводя взгляд и не решаясь посмотреть на Данте.       — Чтоб тебя, Кэт, — прорычал он, ударив кулаком по изголовью кровати, дерево которого под напором треснуло.       Вскрикнув, медиум сжалась в клубок под ним, разрыдавшись в голос, и закрыла голову руками в ожидании удара. Данте зарычал вновь, оскалившись, и рывком схватил Кэт за щёки, заставляя взглянуть на себя: она инстинктивно попыталась его укусить, но вовремя остановилась и посмотрела нефилиму в глаза.       — Чтоб тебя, — повторил он и отпустил медиума, садясь рядом. — Что же ты наделала?..       Кэт попыталась остановить его, но Данте, тряхнув плечом, сбросил ладонь с себя, вытащил целую пачку сигарет из верхнего шкафчика прикроватной тумбочки и, не смотря на медиума, поднялся с постели и вышел на балкон, плотно закрыв за собой дверь.       Нефилима трясло от злости, и он впился в металлическое ограждение, сминая его под пальцами, и наклонил голову. Ярость выжигала в нём все эмоции, и, чтобы не сорваться, Данте достал сигарету из пачки. Про зажигалку он благополучно забыл, поэтому почти в полной темноте руку нефилима медленно обволок огонь — вспыхнул Эрикс, и Данте прикурил о горящую ладонь.       — Нахуя? — покачал он головой, выдыхая дым через нос. — Ну вот нахуя?       Ему понадобилось двадцать минут и полпачки, чтобы взять ситуацию под контроль, но возвращаться в комнату нефилим не спешил, хотя тело окоченело: холодный и влажный зимний воздух, казалось, пытался добраться до костей. Данте стремился думать о чём угодно, только не о произошедшем. Единственное, что нефилим понимал: вляпался он прилично.       Смяв в кулаке пачку и швырнув её вниз, на газон, Данте развернулся к двери и вошёл в комнату, потирая усталые глаза.       Кэт, к его удивлению, не ушла — она свернулась в клубок, поджав ноги к подбородку и, видимо, так и уснула. Нефилим не стал её будить и лишний раз заставлять тревожить израненный бок; если медиум не вернулась к себе в спальню, значит, она того не захотела, значит, пожелала остаться рядом, а выпроваживать её он не собирался.       Проклиная сложившуюся ситуацию и весь мир одновременно, Данте молча лёг на соседнюю сторону постели, повернувшись к Кэт спиной.