***
Лондон. Дом Себастьяна Мэллоса.
Вечер обещал быть скучным — это было первой мыслью Баша, пока он спускался на первый этаж своего дома. Он отпустил прислугу в надежде, что сможет посидеть в одиночку, без бесед Ким, его домоправительницы, и странных шуток Стенли. Но, как оказалось, без них всех ему становится скучно. Это продолжалось ровно до того, пока на часах не стукнуло начало десятого ночи и в дверь не позвонили. — Кого ещё принесло в такое время? — ворчал Мэллос, направляясь в прихожую. Он наделялся увидеть на пороге кого угодно, даже саму смерть, но уж точно не Лиама Ноэ Мейсона, который, облокотившись на столб и скрестив руки на груди, смотрел на него своей чарующей улыбкой. Сердце пропустило лишний удар, с их последней встречи, два года назад, он ни как не поменялся, что естественно, ведь он вампир. Зато гость рассматривал Баша, ища хоть каплю изменений. Ничего, он всё такой же: высокий, худощавый, слегка смуглый, его рыжие волосы всё так же вьются, словно пружины, римский профиль, пухлые губы, которые так манили вампира, змеиные глаза и эта лёгкая небрежность в стиле. Баш был идеален, всегда и во всём. Брюки свисали с его талии, чёрная рубашка была застегнутой лишь на одну пуговицу, а ноги были босые. — Может быть, ты впустишь меня? Я, конечно, уже мёртв, и заболеть не могу, но не приятно, что тебя держат на пороге и разглядывают, как музейный экспонат, — Дориан улыбнулся и закатил глаза. Да, если сначала он думал, что Лиам перед ним — это мираж и последствия большого количества алкоголя, то сейчас уверен — вампир настоящий. Отступив на шаг, рыжий молча дал понять вампиру, что тот может войти. Ноэ кошачьей походкой направился внутрь, держа путь в гостиную. Мэллос следовал за ним по пятам, рассматривая парня, будто хотел впитать его образ в своё сознание. Только маг все никак не мог понять, что Ноэ делает в Лондоне, когда в Париже куча других проблем. Розалия рассказала, что нападали и на него тоже, потому маг понятия не имеет, что вампир забыл в Лондоне. — Лиам, — протягивает Мэллос, смотря на то, как брюнет садится на диван и улыбается ему во все тридцать два зуба. — Нет, это твоя смерть пришла, решила, что в таком облике я понравлюсь тебе больше, — язвительно улыбнувшись, перебил его вампир. Себастьян растянул губы в сладкой улыбке и сделал шаг навстречу. — И была права, с такой смертью я пошёл бы, даже не сопротивляясь, — Мейсон фыркнул и его глаза сузились. Он и правда был похож на кота, плавные движения, грация и необычный цвет зелёных глаз. Словно богиня Бас спустилась с небес, оставив на земле своё дитя. — На самом деле, Себастьян, — уже серьёзней заговорил глава французского клана вампиров. — Я пришёл, чтобы поговорить. Я знаю, что на нас троих готовится нападение. Это происходит не в первый раз, но почему-то сейчас, большая часть глаз устремлена на тебя, — Мэллос не показал и единой эмоции, пока слушал его, хотя внутри всё так и кричало. Лиам пришёл к нему после двух лет разлуки и вместо того, что бы поговорить о них, он ведёт разговор о нападениях. В голову, вдруг, пришло стихотворение. Он написал его, когда вновь встретил Лиама семь десятков лет назад, в Ирландии, когда их любовь была только для них одних. Он пришёл к нему в дом, вот так же тихо, вошёл и остался там на долгих тридцать лет. Пока им снова не пришлось отдохнуть друг от друга. На лице появилась тёплая улыбка. — Ты постучишь, и я тебе открою, Войдёшь в мой дом и сядешь у огня… Почти седой… до странности красивый… Так сколько ж я не видел тебя?! Быть может, это было в прошлой жизни — Твоя любовь и губ твоих тепло… Цвели сады и где-то спели вишни… Скажи, так сколько ж времени прошло? Наверное, много, но… услышав голос, Забилось сердце как-то невпопад… Не верю я теперь, что время лечит… Неправду, значит, люди говорят. Мы помолчим, нам слов совсем не надо, Пусть говорят за нас сердца теперь. Ты — боль души моей, но… как тебе я рад, Ты подожди… пойду закрою крепче дверь… На лице вампира появилось удивление, а потом кудрявый брюнет фыркнул, тепло улыбаясь. — Ты не подкупишь меня своими стихами, Дориан, я говорю, что тебе нужно, — Баш перебил его, подсев ближе. — Мне сейчас нужно лишь поцеловать тебя, Лиам Мейсон, — коснувшись его губ, ответил маг. Лиам в последний раз пытался сопротивляться, но, наконец, сдался, целуя рыжего мага в ответ.***
После того, как Габриэлла чуть не вышла замуж, прошло два с половиной дня. За рыжей то и дело следили или Катарина, или Адель, а если не они, так Кардан. Говоря, что совсем не следят за ней, а лишь находятся в нужном месте и в нужное время. Гилберт лишь хмурилась, не говоря ни слова. Но когда в магазине книг Габи встретила Кардана, который сыграл неправдоподобное удивление и проговорил. — Воу, принцесса, ты тоже тут? Я проходил мимо, заметил книжный и решил заглянуть, — колдунья зарычала, а потом, схватив блондина за шкирку рубашки, направилась на выход, виновато улыбаясь продавцу. — Ты кого пытаешься обмануть, фейри? — рычала рыжая. — Ты думаешь, я не понимаю, что вы следите за мной? — она сверкнула красными глазами, а на кончиках появилась алая магия. — Что? Следить? Нет, принцесса, я правда… — Да? И откуда ты шёл? Тут нет ни клуба, ни бара, нет ничего, что могло тебя заинтересовать, — блондин закусил губу. — Отвечай! — Да, я слежу за тобой, и все остальные тоже. Я не могу оставить тебя, пока не найду этого предателя и мою чокнутую жену. Габи… — Я сама могу справиться, если он появится. Не надо следить за мной, не надо опекать, не надо! — фейри смотрел в глаза девушки и вдруг, по его щеке покатилась одинокая слеза. Габи замерла, а потом уже сама закусила губу. — Кардан… — Ты стала такой большой, принцесса, — стирая слезы, молвит фейри — Я горжусь тобой. Глаза уже Габи прослезились, а руки сами потянулись к другу, обнимая. — Я тебя очень люблю, Карди. — Кровь от крови нашей, Габс, — сжимая тело приёмной дочери, молвит фейри, заставляя сердце колдуньи сжаться.***
София. Дом Розалии Дюбуа.
Верховный маг сидела в гостиной своего дома, слушая, как несколько её близких друзей перекидываются идеями защиты города; девушка лишь смотрела в одну точку, вертя в руках старинный золотой кулон в виде звезды с голубым камнем посередине. Кулон Ванессы был для неё словно оберег, а когда она нервничала, то вертела его в руках, будто бы он мог дать ей хотя бы какую-нибудь идею, помощь, что сейчас ей так нужна. Она помнит, как Несс вложила в её руку кулон и кольцо, как с её рук капала кровь, а тело уже дрожало, будто в лихорадке. Демон с большими чёрными крыльями проткнул Моргенштерн своими длинными когтями, когда шатенка встала перед двумя мальчиками подростками, на которых напал монстр. Последнее, что сделала охотница, — воткнула в тело демона ангельский клинок и упала на землю, когда демон растворился. — Возьми это, Рози, — шептала Анжелина. Говорить она уже не могла, после каждого слова, изо рта Моргенштерн текла кровь, но она старалась, так сильно, что девушка плачет. — Возьми и сохрани, пусть… Пусть это будет твоим оберегом, я хочу, что бы ты… Хранила его, — охотница закашлялась, отвернувшись от лучшей подруги. — И кольцо, если ты… Встретишь того… Кому его можно отдать… Отдай… — шепчет Ванесса. — Будь счастлива… — Несси… — Дюбуа ревела, сжимая руку лучшей и единственной подруги. — Я тебя люблю, Несси. — Помни, сестра, что я умерла, защищая тебя и твоё наследие, — Дюбуа скривилась от боли внутри. Она уже ничего не видела, не видела, как сыновья встали рядом, положив руки на плечи матери и тоже плакали. — Usque ad mortem et post eam, cor meum tuum est, — «До самой смерти и после неё, моё сердце принадлежит тебе» — последнее, что слышит Розалия, когда Ванесса закрывает глаза, а по особняку семьи Дюбуа слышится яростный крик колдуньи. От мыслей её отвлёк голос Макса за спиной. — Что ты думаешь, Розалия? Как мы сможем защититься? — Мы не сможем защититься, все наши заклинания — бред, если Фредерик получил Книгу зла, — шипит Дюбуа. — Мысль, что Сумеречные охотники нам действительно нужны не покидает меня, дамы и господа, — Макс грустно улыбается, заметив кулон на её шее. Он понимал, что, если Дюбуа схватилась за кулон, есть две причины этому: либо Рози придумала план, который может им помочь, либо хочет сделать что-то очень и очень безрассудное. Розалия размышляла об одном поступке, который ей явно не простят, но она обязана. Обязана защитить родных и весь город. Они встретились взглядом, и Максимилиан лишь одними губами прошептал: «Не делай этого», а Дюбуа грустно улыбалась, стирая одинокую слезу со щеки. Она сделает. Она обязательно сделает и уже знает что.***
Джонатан был зол. Уже почти две недели, пока они искали причину многократных убийств в городе и ни разу не сдвинулись с места. Они даже не знали, кто это делает. Джонатан ревел от злости, впервые жалея, что не является больше тем, кем был раньше. «Так уступи мне место, я быстро решу проблему». Блондин рычал, затаскивая Себастьяна обратно вглубь сознания. Он жутко устал. Хотя Сумеречные охотники буквально не спят ночами, чтобы поймать преступника, тот каждый раз вырывается из их рук. Охотник сидел в своём кабинете, на часах было два ночи, а спать ему точно было нельзя, хотя очень хотелось. Колдунья, видимо, уже спокойно спит в своей кровати. Её в последний раз он видел в начале недели, когда буквально затащил ту в постель, а потом её похитил этот безродный фейри, которого Джонатан хотел разорвать на куски. Она больше времени проводила с Магнусом и Катариной, а если не с ними, то с фейри. Его это раздражало, хотелось заставить её сидеть дома, заставить смотреть лишь на него, улыбаться ему, чтобы девочка и помыслить не могла, что может принадлежать кому-то другому, кроме него. «Это моя колдунья, только моя и не чья больше», — рычал охотник, когда вновь появился в Благом дворе, — «передай своим тугодумам, что когда я поймаю их, то от их тела не останется ни то что головы, и пепла не будет», — и видел в глазах Королевы дикий страх. — «А если ты будешь их скрывать, то и ты падешь». Но, как оказалось, она не спала. В дверях кабинета появилась Габриэлла, держа в руках его кружку. Внутри всё загорелось, когда девушка улыбнулась ему, поправляя кудрявые волосы, подошла ближе и протянула кружку. Её глаза горели изумрудным оттенком в слабом свете ночника на столе и пары светильников на стенах, они были такими завораживающими и прекрасными, что внутри парня снова что-то сжалось, и по телу прошлась дрожь. На ней были пижамные шорты и длинная майка с очередным принтом из какого-то сериала. В голове появился один важный вопрос, что очень сильно мучил его. — Ты хоть смотрела все те сериалы и фильмы, что нарисованы у тебя на майках? — она нахмурилась, но всё же кивнула. — Я сама делала эти принты, — Моргенштерн одобрительно кивнул, забыл, что она художник. — Держи, — колдунья протянула ему кружку, от которой шёл приятный запах мяты и каких-то цветов. — Это придаст тебе сил. Поможет не заснуть, хотя, было бы лучше, если бы ты пошел спать. — Ты заботишься обо мне, Букашка? — на лице Джонатана играла лёгкая, но такая усталая улыбка. Ведьма закатила глаза и тяжело вздохнула. — Спасибо. Это как раз то, что мне сейчас нужно, — сделав глоток напитка, охотник заметил, что он довольно вкусный. — М, фиалка и мята? — Ещё амарант и немного сахара. Я часто пользовалась этим отваром, когда сдавала сессию, — усмехнулась Гилберт. Она бросила взгляд на бумаги, что лежали на столе и нахмурилась. — Этот ритуал, я знаю его, — голос был полон испуга. — Он из Книги зла? — молодой человек нахмурился. — Книга зла — сборная солянка призывов всех самых ужасных тварей завременья, заклятий и заговоров. Последний раз её видели 100 лет назад, она была в руках моей матери. Когда она попыталась прочесть хотя бы одно заклинание, то ей мягко дали понять, чтобы она не делала этого. — То есть? — Её дом сгорел и она тоже чуть не осталась в этом огне, если бы не Кардан, — Моргенштерн задумался. — Говорят, что если она попадёт в руки человека с чёрным сердцем, то этот человек погрузит мир в хаос. Это очень сильная книга и не каждый выдержит её силу, — в голову Джонатана приходит мысль, но она сразу же исчезает. Нет, он не сделает этого, потому что больше не является монстром. Он изменился. Да ведь? «Да кого ты обманываешь?», — голос, который блондин постоянно глушит, вдруг снова заговорил, а потом замолчал. — Что ещё ты знаешь о ней? — Гилберт улыбнулась. — Многое, но лучше ты увидишь её сам, — улыбается Габриэлла. — Книга должна быть в Леаскай, в моем доме, — Джонатан лучезарно улыбается, смотря в изумрудные глаза мага. Кажется, что появление Габриэллы в его доме было как нельзя кстати. — Тогда вперёд, — улыбается Моргенштерн. — Сейчас. — Что? Сейчас? — парень кивнул, а рыжая закатила глаза. — Джонатан, но сейчас ночь! — Самое лучшее время, переоденься, Габриэлла! — фыркнув, девушке ничего не остается, как направиться в сторону своей комнаты, а до уха Джонатана, донёсся мат на болгарском, кажется, парень услышал «Чертов охотник, хоть один день у меня будет спокойный?!» и губы сына Лилит растянулись в улыбке.***
Лондон. Дом Себастьяна Мэллоса.
В спальне хозяина дома был потушен свет, только пара свечей бросала тень на кровать мага. На шёлковых простынях были двое: маг и вампир. Мейсон, стоя на коленях, стонал в подушку, пока маг быстрым темпом двигался, доставляя вампиру немалое удовольствие. Одной рукой Себастьян завёл за спину руки вампира, сжимая их в тисках, а второй прижимал его голову за волосы к подушке. Неожиданно, перед глазами рыжего появилось огненное письмо, именно в тот момент, когда Баш и Лиам, рыкнув, опустились на мягкие простыни. Вампир опустился на подушки, слушая частое дыхание Баша. Если бы Мейсон мог запыхаться, то он явно не смог бы восстановить дыхание. — Ух ты, наша колдунья вышла на связь, — беря в руки письмо, усмехнулся Баш. — Какой неподходящий момент, — улыбка стала развратней, а глаза так и горели, глядя на красивое лицо его вампира. — Я лишь сказал, что познакомился с одним колдуном, и мы приятно провели время, а ты решил устроить марафон, дабы показать, кто главный, — язвительно усмехнувшись, Мейсон поворачивается к парню, облокотившись на свою руку. — Что пишет моя любовь? — рыжий замирает, смотря то на письмо, то на Лиама, и Мейсон постепенно хмурится. — Себастьян? — Лиам… — шепчет Мэллос. — Мне очень жаль… — вампир, вырвав из рук мага письмо, прошёлся по строчкам глазами. «Сегодня ночью было нападение на французский клан вампиров, половина вампиров пали. Джулия Андерсон скончалась первая. Я не успела спасти их». — Нет… — Лиам, — маг пытается взять его руку. Лиам отшатывается, хватает свою одежду и со скоростью вампира одевается. — Лиам, он может быть ещё там, это опасно. — Мне плевать, это моя семья, — рычит старший. — Пусти меня, маг, — он выпустил клыки, рыча на Мэллоса. Себастьян лишь обнял возлюбленного, держа того настолько сильно, что вампир удивился. — Это опасно. — Я не могу оставаться тут! Отпусти меня! — крикнул брюнет, со всей силы оттолкнув рыжего мага, который ударился в стену. — Они моя семья! Единственная семья! Я обязан им! Я должен быть с ними… Джулия, моя маленькая Джулия, — Баш знал, что если бы он мог заплакать, то сейчас бился бы в истерике, но Лиаму ничего не оставалось, как кричать от безысходности. — Лиам, — вновь попытался Себастьян, сев рядом с парнем. — Что бы ты чувствовал, если бы тебе сообщили, что твоя младшая сестра умерла, когда ты покинул её? — сердце Баша дрогнуло. Он и представить себе не может, что бы испытывал, наверное, это убило бы его самого. «Она не умрёт, нет. Хоть она и маленькая, такая хрупкая и ранимая, но я видел, какая сила кроется внутри неё. Я видел, как она сражается, как яростно бьётся и держится за жизнь». Сестра для него священна, он не позволит ей умереть или причинить вред. К тому же, рядом с ней есть те, кто готов оторвать голову за один её волос. — Я не знаю, Лиам, — шептал маг. — Я боюсь, и думать о таком. — Она была моей сестрой, — шептал кудрявый. — Моим другом, соратником, с самого начала пути… Это я виноват, если бы я был там, Джули осталась бы жива. — Лиам… — Я ухожу, Себастьян, — уже более твёрдым голосом молвит Ноэ. — Не стоило мне снова приходить, прощай, — поднявшись с места, Лиам Ноэ Мейсон буквально растворяется из виду, на вампирской скорости выйдя за его двери. Себастьян продолжает сидеть на полу второго этажа, глядя куда-то в пустоту. Он хотел его остановить, может быть, он это и сделал бы, если не та опасность, что нависла над его головой. Он не может подвергать вампира такой опасности, только не сейчас. Ему будет лучше без него. Встав с насиженного места, колдун направляется к себе в комнату, и, взяв перо с бумагой, принимается писать новое послание. «Ты мне нужен. Домилион снова вступил в дело», — взмах — и записка сгорает у него в руках. «Я знаю, что на нас троих готовится нападение, это происходит не в первый раз, но почему-то сейчас большая часть глаз устремлена на тебя…» — Ты прав, моя любовь, поэтому ты больше не вспомнишь меня, когда вернёшься домой, — с грустью шепнул маг, не замечая, как по щекам текут слезы. Он снова остался один…