Студенчество – золотая пора юности. Это переломный этап в жизни, время неисчерпаемых возможностей и важных моментов.
Тигнари всегда с трепетом вспоминает свои студенческие годы. Множество новых знакомств и событий, постоянный поиск себя и своего места в жизни, вечеринки с одногруппниками и ночные посиделки с одним самовлюблённым, ворчливым соседом по небольшой комнатке в общежитии.
Время, проведённое в университете, казалось лучшим.
И Тигнари всем сердцем стремился поделиться опытом со своими студентами, показать им, насколько может быть интересна учёба, насколько она важна. Поэтому, будучи на третьем курсе, он принял окончательное и бесповоротное решение стать преподавателем, а не переводчиком или языковедом-исследователем как большинство его одногруппников.
Работа обещала быть идеальной.
Тигнари горел желанием учить и может хоть тысячи раз повторить, что горит им до сих пор. Если бы не одно «но».
Первый курс.
В начале преподавательской карьеры Тигнари воодушевлялся от каждого нового первого курса. Сейчас же перед началом очередного учебного года он каждый раз мысленно молится, чтобы в его расписании присутствовало больше старшеньких бакалавров и магистрантов.
Тигнари нынешних первокурсников не то, чтобы не любил. Скорее, с высоты своего жизненного опыта не понимал.
Сам он в первый год полностью отдавал себя учёбе. Старался не пропускать пары, поддерживать доброжелательные отношения со всеми преподавателями, брать столько дополнительной работы, сколько мог, и даже участвовать в научных конференциях от лица университета. Старания окупались сполна. К середине триместра большинство экзаменов закрывались автоматически, курсовые или проектные работы принимались его научным руководителем без лишних придирок, а преподаватели всегда относились снисходительно к его ошибкам и промахам. И Тигнари точно помнит, что большинство его одногруппники разделяли его мысли! Даже его сосед по комнате Скарамучча, который с первого курса подрабатывал и часто не имел ни минуты свободного времени, всегда закрывал всё в срок и выходил на сессию без долгов, впоследствии успешно сдавая.
А нынешние первокурсники…
«Деревянные и тугие» – как обычно отзывался о них Скара.
И Тигнари был полностью с ним согласен.
Большинство первогодок на пары не ходит. И это несмотря на то, что отечественная история и история зарубежных регионов, которые преподает Тигнари на первых курсах, являются профильными предметами. Та же малая часть, что изволит посещать занятия, обычно залипает в телефонах все полтора часа лекции. Когда же дело доходит до вопросов по пройденному материалу или раздаче докладов на семинары – все смотрят на него так, будто он внезапно начинает говорить на немецком.
Тигнари считает себя лояльным преподавателем.
Он требует явно меньше, чем его коллеги и тот же Скарамучча, к которому студенты только и успевают, что бегать на пересдачи. Но всему есть предел.
И когда сегодня к Тигнари, опоздав при этом на пару на добрые полчаса, подошла студентка с просьбой принять реферат, дедлайн сдачи которого истёк ещё неделю назад, он без всякого сожаления ответил, что не допускает девушку до экзамена по результатам промежуточной аттестации. Образовавшиеся на её глазах слёзы он просто проигнорировал.
Это была вторая пара у первых курсов из чётырех, которые он должен провести сегодня. Если бы не окно в полтора часа и его любимый чёрный виноградный чай, припрятанный на кафедре, он бы точно не пережил и первую. Особенно после вчерашнего.
– Выглядишь отвратительно, – Тигнари невольно вздрогнул, когда на его плечи внезапно легли чьи-то руки, но мигом пришёл в себя и постарался расслабиться.
– А ты по голосу наоборот, – Тигнари вскинул голову и, встретившись с довольными глазами Скарамуччи, слабо улыбнулся. – Как прошла пара у магистрантов?
– Явно лучше, чем у первокурсников, – саркастически усмехнулся Скарамучча. – Ко мне подходил куратор одной девушки и просил поговорить с тобой. Он что-то несвязно трещал о том «как можно исправить ситуацию», – он сжал ладони на плечах Тигнари, отчего тот непроизвольно закатил глаза, чувствуя, как заныли затёкшие мышцы. Вдруг захотелось уменьшиться и спрятаться внутри своего вязаного коричневого кардигана, закрывшись от всего мира. – Выглядишь настолько уставшим, что к тебе не то, что студенты, но и преподаватели подойти стремаются.
– Не понимаю, что случилось с нынешними первыми курсами, – Тигнари досадно вздохнул, вновь мыслями возвращаясь в прошлое. – Мы тоже были измотаны постоянным стрессом из-за многолетней подготовки к экзаменам, когда поступали. Но мы же не были такими – ни стремлений, ни желаний, – он резко замолчал, пытаясь подобрать слова, – этим задаёшь вопрос, который ты рассматривал минут десять назад, а они смотрят в ответ как истуканы. Или вообще на пары не приходят. А потом: «почему я не допущена до экзамена»?!
Однажды Тигнари всерьёз задумался о своём непрофессионализме на фоне очередного молчания на банальный вопрос. Но он быстро отбросил эти мысли – проблемы с первым курсом возникали абсолютно у всех преподавателей в университете. Просто многие предпочитали в итоге закрывать глаза и ставить на экзаменах удовлетворительно с большим натягом.
Тигнари к такому не привык. При всей его лояльности он хорошо помнит, как эти же преподаватели когда-то жёстко гоняли его курс в течение триместров, превращая обычный учебный процесс в настоящую борьбу с лекторами за получение кредитов. Но это стимулировало студентов, пробуждало в них азарт и желание учиться. Что происходит сейчас, Тигнари понимает слабо.
– Лучше не сравнивай, – как-то невесело сказал Скарамучча. – Мы ведь были «чудесным потоком». Требования к нам всегда были выше, чем к другим.
Чудесный поток, волшебный поток, прелестный поток – как их только не называли.
Около семи лет назад, когда японская экономика показала вторые в своей истории наивысшие показатели во многих областях, учебных виз в стране за лишь один год было выдано больше, чем за последнее десятилетие. Курс, на который попал Тигнари, сплошь и везде состоял из иностранцев. И все они были жадны до знаний. Требования преподавателей, видящих горящий в глазах студентов огонь, соответствовали. С самого начала их не жалели, и это дало свой результат. По статистике, почти все ребята с потока Тигнари и Скарамуччи устроились по специальности. Чудесный поток, ведь такое бывает крайне редко – многие приходят в университет Саппоро либо за изучением второго языка, либо просто за корочкой диплома, но никак не для продолжения дальнейшей работы в области языковедения.
– Через пятнадцать минут пара, – напомнил Скарамучча, на что Тигнари обречённо кивнул и сделал последний глоток уже остывшего чая.
– Я не хочу к ним, – прозвучало по-детски жалобно.
– Сколько у тебя ещё пар? – Скарамучча убрал руки с плеч Тигнари и, обойдя парня, уселся на дубовый стол, параллельно схватив толстую синюю папку с надписью «Всемирная история».
– Ты решил соблазнить половину университета? – только сейчас Тигнари увидел надетую на нём белую рубашку с жабо и рюшами, стильно контрастирующую с чёрными прямыми брюками. – Две. Лекция и семинар.
– Всё ради тебя, – хитро ухмыльнулся Скарамучча, – темы?
– Столетняя война.
– Если ты не хочешь идти на свою излюбленную Жанну д’Арк, то проблема серьёзная, – парень пролистал несколько файлов и остановился где-то на середине, внимательно вчитываясь в написанное. – Так и быть, ладно. Можешь взять моих магистрантов сегодня.
Между ними повисла немая пауза.
– Не понял, – Тигнари привстал и недоумённо взглянул на парня.
– Международники. Современные экономические отношения. Я им круглый стол пообещал, тему они скажут. Особо не парься, – Скарамучча спрыгнул со стола и встал напротив Тигнари, щёлкнув пальцами перед его глазами, – в большей степени твоя задача просто слушать. Магистранты обычно сами себе развлечение, особенно на семинарах. Просто поддакивай и иногда правь, если совсем чушь нести начнут.
– Там две пары у первокурсников, – ещё раз повторил Тигнари, до сих пор не пришедший в себя. Ему на полном серьёзе отдают магистрантов и взамен идут к первокурсникам? На пару по мало кому любимой всемирной истории?
– Отработаешь, – Скарамучча лишь пожал плечами, – что мне делать с первокурсниками?
Тигнари всё ещё не верил и считал всё происходящее каким-то глупым розыгрышем. Но взгляд Скарамуччи не располагал к сомнениям.
– Представь, что вернулся лет на семь назад, только в качестве преподавателя, – махнул рукой Тигнари и выхватил из рук парня ключ от аудитории магистрантов.
– Валить, так валить, – на губах заиграла опасная улыбка.
Тигнари, возможно, было немного жаль этих бедняг, ведь даже многие старшекурсники побаивались Скарамуччу, ломавшего, казалось бы, непоколебимое спокойствие даже самых стойких и пассивных.
– Какие же вы приторные, – раздалось из-за спины, и Тигнари уже мысленно трижды проклял обладательницу этого бархатистого голоса. – Я бы тоже хотела найти своего соулмейта. Но не всем везёт так, как вам, да? – прозвучало с насмешкой.
– Яэ, потеряйся, – злобно прошипел Скарамучча на стоящую у двери девушку.
Та деловито поправила очки на переносице, кокетливо взмахнула длинными розовыми волосами и, громко цокая каблуками, зашла внутрь.
– Как ты обращаешься с деканом факультета, мой милый маленький братишка?
Отношения между братом и сестрой всегда были... своеобразными. С одной стороны, Тигнари не помнит ни одной их встречи, обошедшейся без обмена змеиными взглядами и бесконечными насмешками и упрёками в адрес друг друга. С другой стороны, он точно знает, что Скарамучча часто наведывается в деканат и оставляет на столе у входа горячий латте с кленовым сиропом, чтобы «кое-кто не отбросил коньки от усталости». А Яэ в своё время была той, кто ночи напролёт правила курсовые брата, вносила в тексты корректировки. «Всё ради моего любимого агрессивного карлика» – так говорила она.
– Как заслужила, так и обращаюсь, сестричка.
Тигнари их отношения не понимал, и понимать не хотел. Поэтому, только услышав голос Мико, он попятился в сторону выхода, а в момент, когда атмосфера в комнате постепенно начала сгущаться от напряжения между этими двумя, он и вовсе поспешил ретироваться с кафедры. Всё же, ему пора на пару с магистрантами, которая обещала быть идеальной.
***
– … а как вы думаете, смена власти в США повлияет на внешнюю политику Японии по отношению к Китаю? – звонкий девичий голос разнёсся по конференц-залу, а на лице выступающего эксперта отразилась предвкушающая ухмылка.
– Именно этот вопрос я и ожидал от вас, уважаемые коллеги, – парень закатал рукава чёрного кардигана, чинно сложил руки на груди и, опершись спиной на стену позади, уверенно начал отвечать на вопрос: – Смена администрации в Белом доме привнесёт Японии явные беспокойства, связанные с более мягкой и компромиссной позицией нового президента по отношению к Китаю…
Тигнари до этого ни разу не вёл занятия у магистрантов международников. Но к концу круглого стола на тему отношений Японии со странами Восточной Азии, он начал тщательно обдумывать все возможные варианты, как достойно отблагодарить Скарамуччу за предоставленную возможность. Ибо эти способные ребята умели не только поднять настроение своими грамотными высказываниями и вариативностью мышления, но и из обычной разговорной пары устроить целое представление и чуть ли не дебаты. Круглый стол подобного не подразумевал, но Тигнари никого останавливать не собирался. Тем более, в конце концов, они обобщали идеи и приходили к общему выводу по каждому аспекту, так что ничего страшного в том, чтобы дать им немного вольности, не было. Как сказал Скарамучча: «магистранты сами себе развлечение». Интересно, они вообще заметили, что к ним на пару пришёл другой преподаватель?
– …таким образом, смена администрации в США, вероятнее всего, не приведёт к кардинальным изменениям во внешнеполитических отношениях этих государств.
Кажется, Тигнари прослушал большую часть ответа. Но девушка, задавшая вопрос, удовлетворённо кивнула, присутствующие замечаний не высказали, а значит, пора потихоньку за…
– А у вас нет ко мне вопросов, профессор?
Тигнари сначала не понял, что обращаются к нему. Осознал это только тогда, когда в конференц-зале повисла тишина, а все взгляды устремились на него. На мгновение он даже растерялся, но спустя всего секунду взял себя в руки, поднял взгляд на выступающего и спросил:
– Как вас зовут?
– Сайно, – ответил парень, будто слегка оробев.
– Как вы считаете, Сайно, если, ссылаясь на необходимость решения глобальных проблем, США заключит сделку с Китаем в обход Японии, какова будет на это реакция Японии? Станет ли это новой точкой конфронтации между Японией и КНР? – Тигнари сам не понял, как смог так быстро сконструировать вопрос, учитывая то, что не помнил больше половины ответа студента на предыдущий. Но парень, кажется, всерьёз задумался, а значит, этот аспект отношений они не рассматривали.
Сайно молчал достаточно долго, но Тигнари не торопил. Он сам бы вряд ли смог сходу ответить на вопрос, предполагающий быстрый анализ и нынешней внутриполитической ситуации в Японии, и её нынешних внешнеполитических отношений и с Америкой, и с Китаем.
– Маловероятно, – спустя несколько минут молчания ответил Сайно, и на лице Тигнари расползлась довольная улыбка. Ни да, ни нет.
«Очень осторожный подход к ответу» – подумалось Тигнари, пока он слушал приводимые Сайно аргументы.
«Толковый парень»
– Отлично, – сказал Тигнари, когда тот закончил говорить, – мне добавить нечего. Это был последний аспект. Есть ли у вас какие-то вопросы ко мне относительно темы круглого стола? – он обвёл взглядом присутствующих, которые дружно отрицательно замотали головами. – Пожелания, замечания, жалобы?
– Извините, – позвала одна из девушек, – а что случилось с профессором Скарамуччей?
– Устраивает персональный ад первокурсникам, – несколько иронично усмехнулся Тигнари, и по залу прошёлся нервный смешок.
Скарамучча без прикрас был одним из самых требовательных преподавателей в университете. И если магистранты и старшие бакалавры привыкли к нему и даже старались держаться с ним на одной волне, то вот насколько живы первогодки после одной пары с ним – вопрос, конечно, интересный. А ведь будет ещё и вторая…
– Тогда на сегодня всё. Скарамучче я всё подробно распишу о вашем выступление, тему следующего семинара он пришлёт старосте. Все свободны.
Аудитория быстро опустела. Вместе с тем тяжесть сегодняшнего дня будто свалилась с плеч. Появилось непреодолимое желание поскорее попасть домой, упасть на кровать, заказать доставку в любимом ресторане и, дождавшись Скары, в компании выдержанного сухого красного включить какой-нибудь новый сериал.
«И завернуться в плед» – добавил Тигнари, подойдя к окну в углу аудитории. Термометр на нём показывал минус десять, а на улице вновь шёл снег…
– Прошу прощения?
Тигнари почти вскрикнул от неожиданности, когда в абсолютно пустом конференц-зале над его ухом раздался чей-то незнакомый, низкий голос. Он, пошатнувшись, резко развернулся и застыл на несколько мгновений, растерянно уставившись на стоящего перед ним Сайно.
– Извините, – парень виновато улыбнулся и сделал шаг назад. – Я не хотел вас напугать.
«Пора переставать смотреть хорроры. Особенно на ночь» – первое, что пришло в голову.
– Вы хотели что-то спросить? – отойдя от лёгкого шока, всё же спросил Тигнари.
Лучше бы не спрашивал. Сказанное этим студентом за секунду перечеркнуло всё хорошее, что произошло за сегодняшний день.
***
На часах девятнадцать часов, и в эфире новости о погоде. Синоптики сообщают, что в ближайшие дни метель над Хоккайдо не утихнет, и советуют жителям Саппоро не покидать дома без необходимости. Температура до конца недели будет держаться в районе минус десяти, ожидается высокий уровень осадков. Будьте осторожны!
Объявление завершилось, и голос радиоведущего, доносящийся из громкоговорителя, затих. Тигнари медленно поднял взгляд и, сморгнув подступившие слёзы, осмотрелся. Сколько прошло с того момента, как он оказался на этой холодной лавочке посреди тёмного, заснеженного парка? Кажется, около двух часов. За это время следы, тянущиеся по аллее, запорошило снегом, парк опустел и казался заброшенным.
«Холодно» – Тигнари глубоко вдохнул морозный воздух, медленно выдохнул, выпустив несколько белых облачков пара изо рта.
Я видел вас во сне
Голос Сайно раздался прямо над ухом, и тело пробил острый озноб.
Вы обознались. Я давно нашёл своего соулмейта
К горлу подкатил горький комок, а живот скрутило спазмом. Тигнари пришлось сложиться пополам, обхватить себя руками и заставить себя дышать глубже и медленнее, чтобы унять внезапно накативший приступ тошноты.
…Нари?
Хотелось закричать. Перед глазами мелькнули картины из далёкого прошлого, а тихий, девичий голос, раз за разом ласково повторяющий его имя, заполнил всё пространство вокруг.
В кармане требовательно завибрировал телефон. Тигнари не понял, где нашёл в себе силы, но покрасневшими пальцами достал его. На дисплее высветилось сообщение от Скарамуччи.
От Скары:
– Возможно, я слегка переборщил с ними. Яэ отчитала, что они пришли к ней на пару настолько бледными и загнанными, что она первые двадцать минут потратила на то, чтобы их успокоить. Думаю, урок они усвоили.
Получено 2/15 в 18.55.
Тигнари не удержался от слабой ухмылки и, зарывшись замёрзшим носом в шарф, быстро напечатал ответ.
– Надеюсь. Ты скоро домой?
Доставлено 2/15 в 19.02. Прочитано.
«Рассказать или не стоит...» – смотря в экран невидящим взглядом, думал Тигнари. Телефон вновь завибрировал.
От Скары:
– Собираюсь. Только что сделал заказ в ресторане. Предлагаю распить сегодня то красное сухое, которое привезли из Франции в том году, и включить какой-нибудь сериал. Ты как?
Получено 2/15 в 19.05.
«Стоит» – и как он мог сомневаться?
Поэтому он уверенно напечатал..:
– Люблю тебя. Спасибо.
Доставлено 2/15 в 19.09. Прочитано.
…убрал телефон, спрыгнул с лавочки и, отряхнувшись, поспешил домой.
***
Дверь подъезда хлопнула так звонко, что сидящий на вахте пожилой консьерж дёрнулся от испуга и принялся нервно поправлять очки, пытаясь разглядеть внезапного нарушителя своего покоя. Тигнари на ворчание мужчины внимания не обратил. В голове до сих пор творилась полная неразбериха, и единственной связной мыслью было желание поскорее попасть домой, где его всегда ждал один из самых дорогих сердцу людей.
Судьба была явно против него. На этажном индикаторе по закону подлости высветилась цифра четырнадцать.
Тигнари сам не понял, как на одном дыхании взлетел по ступенькам на шестой этаж. Подойдя к двери, он выудил из кармана связку ключей, с третьей попытки отпёр замок и на секунду остановился. Если Скарамучча увидит его в подавленном состоянии и после узнаёт его виновника…
– Ты заходить собираешься? – донеслось из квартиры, и, забыв обо всём на свете, едва дверь приоткрылась, Тигнари вихрем влетел внутрь.
Посреди коридора стоял Скарамучча, ещё не переодетый в домашнее.
– Что случилось? – нахмурившись, спросил он, сразу заметив припухшие красные глаза Тигнари и сделав шаг ему навстречу.
Тот на вопрос не ответил. Сбросив куртку на пол и кое-как выкарабкавшись из чёрных зашнурованных ботфорт, он подошёл к Скарамучче и под недоумённый взгляд обессилено упал к нему на плечо.
– Нари?
Когда родные руки крепко прижали к себе и принялись поглаживать по спине, на душе вмиг стало чуточку спокойнее. Мысли нехотя вернулись на место, и Тигнари смог связать их в единое предложение:
– Кто такой Сайно?
– Сайно? – слегка удивлённо переспросил Скарамучча, на что получил утвердительный кивок. – Он недавно вышел из академического отпуска, до этого учился в другом университете. Мне написать на него докладную? Поговорить с Яэ об отчислении? Он оскорбил тебя?
Тигнари покачал головой и тихо хмыкнул. Скарамучча себе не изменял.
– Он сказал, что видел меня во сне, – на одном духу выпалил Тигнари.
В коридоре повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов. Рука на спине остановилась и сжалась, и Тигнари невольно сглотнул. Он почувствовал внутреннее напряжение в Скаре, его растущую злость, и мысленно несколько раз помолился за благополучие того студента.
– Я всё решу, – пытаясь оставаться спокойным, сказал Скарамучча и отстранил от себя Тигнари, впившись в него непоколебимым взглядом. – А ты не думай об этом. Соулмейты судьбой выбираются единожды, и даже смерть не способна это изменить. Коллеи была и навсегда останется твоей родственной душой.
