9 декабря. 02:05
Холодная сырая квартира, тонкое одеяло и жёсткая подушка не дают сну прийти. Омега крутится из стороны в сторону, пытается заснуть, да всё четно. Ноги в носках и под одеялом мёрзнут, от окна из щелей тянет сквозняк и морозный воздух, а работающий в силу своих возможностей обогреватель бесполезен. Дверной звонок начинает трезвонить, и Миндже, до этого укрытый одеялом с головой, тихо простонав от досады, поворачивает голову в сторону стены, где висят часы. — Сука. Стрелки часов показывает начало третьего часа ночи. Миндже нехотя поднимается с постели, озябшими ногами наступая на холодный пол, обувает теплые фиолетовые тапочки. Лим бы себе ни за что такие не купил, но это подарок Чимина на прошлое рождество. Эти тапочки — единственная яркая вещь в его гардеробе. Укутываясь в вязаную кофту, и обхватив себя руками, шагает к входной двери. Звук звонка прекращается и начинается долбежка в дверь. Кто-то так и намерен её выбить. Но вот только Лим не спешит её открыть, ему лишних проблем с незваными гостями не надо. Омега на цыпочках подходит к двери, стараясь не навернуться в темноте где-нибудь. Он помнит, что возле двери давно захламлено место с обувью. Дверной глазок находится на ощупь, Миндже чуть жмурится от света из подъезда, а привыкнув, видит знакомое лицо. Тут же, как камень с плеч. Парень тянется к замку. Пусть квартира и старая, но стоит новый — электронный. — Господин Чон? — омега нахмурившись смотрит на Хосока, облокотившегося на дверной косяк. — Я тебя разбудил? — голос у Хосока хриплый, вид уставший и несет перегаром. — Нет, господин. Я не спал, — «но пытался», остаётся несказанным. — Что-то случилось? — Нет, просто заехать решил. Посмотреть, как ты живёшь хоть. В третьем часу ночи? Просто заехать? Это кажется худшая отговорка Хосока за двадцать восемь лет. Но и сказав правду, Чон бы выглядел глупо. Он ещё час сидел на кухне и курил в одиночестве, после того, как Тэхён с Чонгуком уехали, а Юнги с Чимином и Намджуном ушли спать в гостевые комнаты. И почему-то в голову пришла мысль, на тот момент казавшаяся хорошей, съездить к Миндже. Именно к нему потянуло. Альфе казалось, что омеге можно будет выговориться. Но сейчас, стоя на пороге квартиры информатора, эта идея перестаёт казаться хорошей. — Местечко, признаться, так себе, — посмеивается тихо Чон. — Зайдёте? — хмыкает Лим, отходя в сторону. — Раз уж приехали. Миндже и без того знает, что его квартира больше похожа на заброшенное, уже как с десяток лет, место. Стены в коридоре обшарпаны, в некоторых местах вздуты старые дешевые обои, с потолка изредка осыпается штукатурка. Ему эта квартира по душе, пусть и холодная, но зато его. Уже сидя на старой кухне и попивая горячий чай, благо у омеги нашлись заварные пакетики, что самого хозяина квартиры удивило, висела тишина. Миндже так и не понимал, для чего Чон приехал к нему, в другой конец города, в три часа ночи. Явно не просто чай попить, да узнать как дела. Они друг другу ведь никто, просто начальник и подчинённый. Ни больше, ни меньше. — Господин Чон, — поставив кружку с наполовину выпитым чаем на стол, зовёт омега. — Скажите честно, вы ведь не просто так приехали? — Чонгук, — отвечает Хосок, укладывая голову на стол. — Что случилось? — Миндже напрягается. — Он ни в какую не слышит меня, — спина альфы судорожно содрогается от тяжелого вздоха. — Я просто пытаюсь защитить его… но я просто… просто опоздал, — альфа сжимает ладонь, лежащую на столе, в кулак. Миндже сидит неподвижно, глаза широко распахнуты. Тяжело сглатывая, он встаёт со своего места и, обойдя стол, садится рядом с начальником. От альфы исходит тяжёлый запах миндаля, не тот привычный сладко-терпкий. Омега удивляется такому состоянию Хосока, хоть и видит его разбитым уже не первый раз, а точнее, не первый день. Вокруг Лима как раньше, так и сейчас, столько людей и, до недавних пор, ему было плевать кто в каком состоянии. У него самого жизнь не сахар, а на богачей-мафиози, он внимания не обращал и подавно. «У них денег туча, всё могут купить. Какие у них могут быть проблемы?» — все двадцать лет Миндже придерживался этого мнения. А сейчас, на его кухне, в потрёпанной временем квартире, сидит его начальник и говорит о той проблеме, которую деньгами не исправить. — Я не знаю что мне делать, Миндже, — добавляет альфа спустя пару минут молчания. — Знаете, босс… — Хосок, просто Хосок, — перебивает его старший, — наедине без формальностей. — Знаешь, — омега прерывается, — Хосок, я от части тебя понимаю. Чон поднимает голову со стола, поворачиваясь к Миндже. Брови хмурит, показывая, что внимательно слушает. — У меня похожая ситуация, — поясняет младший, — тоже с младшим братишкой. Лим встаёт с места, забирает кружки со стола и ставит чайник для новой порции чая. Опирается руками о столешницу и опускает глаза. Он эту тему ни с кем не поднимал, да и из его нового окружения, никто и не знает о существовании брата. — Он младше меня на три года, — тяжело вздохнув, начинает омега. — Мы рано остались без родителей, — Миндже слышит, как Хосок хочет что-то сказать, но перебить не даёт, продолжая, — Нет, они не умерли… мы сбежали из дома. Мне было семнадцать, Джихуну четырнадцать. Родители пили не просыхая, а мы были оставлены на самих себя. Позже, вместе сбежали из Кванджу, сели на первый поезд до Сеула, а там уже куда глаза глядят. Родители даже не кинулись нас искать. Миндже забивает на чайник и садится обратно за стол. — Джихуна я воспитывал сам. Пытался прокормить нас обоих и кое-как сводил концы с концами, — омега закрывает лицо ладонями. — Я не знаю в какой момент не доглядел. Мы стали отдаляться, а после, я узнал что он связался с… хуёвыми, это еще мягко сказано, людьми. Он звал меня с собой, к ним, якобы эта прекрасная возможность — деньги, защита и тому подобное. Я отказывался. Мы с ним много ругались из-за этого. Я смог пробить их по базе. Когда рассказал, Джихун обвинил меня в клевете, а потом он и вовсе пропал. Как я позже узнал, он нашёл себе среди них альфу… А теперь, для того, чтобы брата не разорвали на части, в прямом смысле слова, и не прислали по частям посылкой, Миндже просто шантажируют, заставляя работать на две стороны. Он не говорит этого Хосоку — слишком большой риск его раскрытия. Лим не замечает, а может просто не чувствует, как по его бледным щекам начинают течь слёзы, скатываясь к подбородку и капая на стол. Чон, слушавший до этого омегу, обходит стол, и присев на корточки перед Миндже, убирает руки от его лица, тянет на себя и крепко прижимает к груди. И в ту же секунду, по квартире раздаётся громкий всхлип. Парень судорожно хватается тонкими, в миг ослабевшими пальцами за рубашку альфы, утыкаясь носом тому в грудь. Он впервые за пару лет, даёт волю слезам. Разрешает истерике накрыть его с головой. Хосок молча утыкается в чёрную макушку носом, вдыхая запах кофе. Миндже, проливая слёзы, накопившиеся за пару лет, постепенно успокаивается. Запах Хосока действует, как сильнейшее успокоительное. — Тише, — тихо шепчет Хосок. — Всё будет хорошо, Миндже. Ты со всем справишься, я рядом. Лим слышит всё, и на последних словах сердце замирает. Ему так не хватало этих слов от родителей, которые ничего, кроме бутылок с алкоголем не видели. Такие простые слова поддержки, а на душе тепло становится. Когда Миндже поднимает голову к альфе, их лица непозволительно близко друг с другом, что горячее дыхание одного, ощущается на коже другого.Red Lips (feat. Sam Bruno) - Good Times Ahead
— Можно? — неотрывно смотря на припухшие губы информатора, спрашивает Хосок. У омеги сердце в пятки уходит от волнения, голова легкая после выплеска эмоций. Лим всё также прижимается к мужчине, ладонями ощущая горячую кожу, а на талии широкие ладони. Миндже чуть кивает, сам залипнув на губах Чона. И оба готовы поклясться, что у них крышу сносит от первого прикосновения. Голова кругом идти начинает и дыхание учащается. Пусть поцелуй мягкий и нежный, но обоих он сводит с ума, когда неторопливые касания, переходят в более настойчивые, дикие. Один укусить второго пытается, разрывая клыками тонкую кожицу. Когда они были подростками и начинали сбегать из домов, Хосока в глаза называли психом. И неспроста. Конечно, с приходом ответственности и в силу возраста пыл утих, но не пропал. Ему только дай повод и он вспыхнет, как спичка. Эту сторону Чон Хосока, далеко не каждый смог выдержать. Если и принимали, то их просто-напросто отталкивало то, чем Хосок занимался. А Миндже, кажется, не страшится этого. Сам в этом адском котле варится. Омега запрокидывает голову назад, когда Хосок переходит поцелуями от подбородка к шее. Кусает бледную кожу, оставляя на ней красные следы и сам же рычит от удовольствия, когда на языке остаётся горький кофейный вкус. Мужчина подхватывает Миндже под бёдра, пересаживая со стула на старый стол, который скрипит от тяжести на нём. Лим цепляется за его шею костлявыми пальцами, острыми ногтями оставляя царапины на коже. Первый глубокий стон слышится, когда Хосок пробирается под домашнюю толстовку, крепче сжимая тонкую талию и торчащие рёбра. Это оказывается последней каплей. — Где комната? — хрипит альфа, обратно прижимаясь к заалевшим губам, и вновь поднимая Миндже на руки, выходя из кухни. Они на ощупь добираются до постели, взваливаясь на неё с таким же, как у стола, скрипом. Руки Чона блуждают под кофтой информатора, приятно обжигая и чуть царапая ногтями. — Сними, — задыхаясь, просит Миндже, пальцами пытаясь подцепить пуговицы на рубашке Хосока. Того и дважды просить не нужно. Лим готов поклясться, что такого наслаждения от вида альфьего тела, он ещё не испытывал. От незашторенных окон, свет уличных фонарей проникает в комнату. Это позволяет разглядеть широкую, золотистого оттенка грудь, усыпанную татуировками. — Миндже, — опускаясь к шее парня, и навалившись всем телом на хрупкого омегу, шепчет Хосок, — я не смогу остановиться. — Так не останавливайся, — шепчет в ответ, отдавая полный отчёт своим действиям и словам. Миндже уверен, что не пожалеет о случившемся. — Я хочу этого не меньше тебя, — отрывает альфу от своей шеи и смотрит прямо в глаза. А у Хосока ток по всему телу проходит. Такого не было ни с одним омегой до этого момента. Лишь сухой секс без обязательств, просто для разрядки. У Чона к этому парню тяга безумная и уже давно. Дождался, дорвался и теперь хочет по полной удовольствие от этого получить, хоть и знает, что не насытиться им. И никогда видимо не сможет, от чего-то он уверен в этом. Альфа сбавляет обороты, прикасается к чужим губам вновь осторожно, но только Миндже такой расклад не устраивает. Парень сам проявляет инициативу, царапает голую кожу на груди и Хосок снимает ненужную сейчас вещь до конца, откидывая её куда-то на пол, начиная раздевать Миндже. У того дрожь по телу проходит от контраста холодной комнаты и горячего тела на нём, когда оба остаются без одежды. Они оба обнаженные, прижимаются друг к другу, продолжая целоваться и кусать губы до крови. Чон растягивает его долго, в мучительном ожидании для обоих, без резких движений, чтобы Миндже больно не сделать, а парень царапается от ожидания. Миндже извивается под мужчиной и всё ждёт, когда его затуманенный рассудок, забьёт тревогу, что это всё-таки неправильно, так не должно быть. Но этого не наступает. Ему слишком хорошо, словно это сон, от которого не хочется просыпаться. Миндже пришёл в клан с твёрдым устоем того, что Смеральдо — враги, но убедился в обратном. Человек, которого он первым возненавидел, оказался тем, кого он ближе всех к себе подпустил, позволяя душе открыться. Этот Чон Хосок, слишком веселый и ебанутый — стоит увидеть его на допросах, на которых Лим находился ни раз. И от этого человека хотелось держаться подальше, но получилось с точностью, да наоборот. С первым толчком приходит и болезненный стон. Член не сравнится с пальцами, даже после хорошей растяжки. Хосок замирает, зацеловывая лицо парня, и утирая тонкие дорожки слёз, идущие от уголков глаз к вискам, пропадая в чёрных волосах. Целует и холодный пирсинг на брови, лишь бы хоть как-то отвлечь от боли. Когда Миндже запрокидывает ноги на спину альфы, для старшего это становится зелёным светом. Лим сам притягивает Чона к себе, глухо простонав. Хосок начинает двигаться, постепенно переходя на грубые толчки. И под тихое «ещё», вперемешку со стоном, Хосоку срывает крышу напрочь. Он в очередной раз убеждается, что с Миндже по-другому, не как с другими. Альфа по-настоящему наслаждается процессом. И теперь в голове одно — не потерять этого омегу, не отпустить по глупости. А Миндже про всё сейчас забывает, — про минувшие дни страданий в одиночку, про брата и Ликорис, про то, что завтра начнётся новый день и новые проблемы. Но теперь то он сможет со всем справиться? Ведь ныне точно не один. Да? Хосок своими поцелуями его многолетние раны залечивает мгновенно, а Миндже платит ему за это тем, что в руки своё сердце отдаёт, теперь уже точно. Комната наполняется смесью их запахов, она голову кружит. Обоих доводя до истомы. — Хосок, — стонет, запрокинув голову назад, и дугой выгибаясь под мужчиной. Как-то Миндже слышал, что в балетных школах говорят, «выпрямляешь спину — выпрямляешь душу». Сегодня он её выпрямил настолько, что в неё смог залезть Чон Хосок. Раньше его ненавидел, а теперь извивается под ним и имя шепчет в истоме. Сердце своё вверяет. Только под утро, когда Хосок спит за спиной Миндже, прижимая младшего к себе, не уснувший парень проливает слёзы, осознавая какую ошибку он совершил. Напрочь забыл про свой секрет. Поддался эмоциям, отдав сердце тому, кому придётся теперь рано или поздно, его разбить. И лучше бы новый день не наступал.🗝
9 декабря. 02:05
— О чём задумался? — не громко спрашивает Тэхён, когда заходит в гостиную. Чонгук, стоя у окна, смотрит на то, как снег укрывает город. Ответа Ким не слышит, омега словно погружён в себя. Он не отрываясь смотрит на тысячи огней за окном, которые отражаются у него в глазах. Чонгук кусает больно нижнюю губу, обхватив себя руками. Он слышал вопрос, но отвечать не хочется. В голове набатом повторяются слова Чимина. А следом вопрос, который терзает Чона уже час. Омега опускает голову, рассматривая пол под ногами и не торопясь поворачивается к альфе. Тот, так и стоит посреди комнаты. Ким не переодевался с того момента, как они приехали. На нем всё та же чёрная водолазка и брюки карго. Тэхён стоит с расправленными плечами и руками в карманах брюк. — Почему ты мне не рассказал? — голос низкий, дрожащий. Чонгук сдерживает слёзы, проглатывая горький ком, вставший в горле. Чувствует, как под рёбрами всё сдавливается. — Не рассказал о чём? — рассказать собственно, предстоит многое. Да вот времени у них не особо много. Они оба так долго ждали этой встречи, днями на пролет думали друг о друге. А что сейчас? Чонгук сам себе усмехается. Похожее было вчера с Чимином. Только вот с Тэхёном они не ссорились, а напряжения больше. — Обо всём, хён, — Чонгук проходит к креслу, стоящему неподалёку, и садится, издавая скрипящий звук кожаной обивки. — Не рассказал о Сокджине, не рассказал, что уезжаешь, и что можешь не вернуться оттуда. Почему я узнаю это от других людей, но не от тебя? Я для тебя ничего не значу? Альфа тяжело вздыхает. Правой рукой трёт переносицу, сжимая губы в тонкую полоску, хмурясь. Он проходит вглубь комнаты, садясь на диван, стоящий рядом с креслом, где расположился Гук. В квартире стоит звенящая тишина, которая давит на уши. Даже тиканье настенных часов её не разбавляет, а только угнетает. Тэхён сгибается в спине, сцепляя руки в замок, поднимает глаза на омегу. — Что касаемо отъезда, то я просто не успел, Гук-а. Я в любом случае тебе бы всё рассказал, перед тем, как уехать, потому что нам нужно было встретиться. — Хён, обещай, что вернёшься, что не пострадаешь… — мужчина сжимает крепко челюсть, не обращая внимания на просьбу. — На счёт Сокджина. Если я не ошибаюсь, ты узнал от Хо, — омега кивает. Что же, этот разговор стоило ожидать. Но начинать его не хотелось вовсе. — Я не буду тебе пересказывать всю историю, раз Хосок тебе всё рассказал. Просто скажу то, чего никто не знает, и ты будешь единственным, — Тэхён останавливается на секунду, желваки начинают ходить из стороны в сторону. — Когда умер отец, всё правление Смеральдо перешло в мои руки. Мне было всего восемнадцать. Я был молодым и, что уж говорить, в своём понимании глупым. Помимо управления кланом, у меня был ещё университет. Бросить его и остаться без образование я, соответственно, не мог. Приходилось как-то совмещать. Управление кланом — задача не из простых. У меня не было поддержки, и из нас четверых, к правлению готовили только меня. Как думаешь, что происходит с наркокартелем, когда во главе встаёт юнец? Правильно, он просто начинает разваливаться. После смерти Соджуна, я ввёл свои правила и начали вылезать крысы, которые прижились там. На меня просто набросились и хотели уничтожить. Помимо этого, на меня легла ответственность ещё и за наши семьи. Пап Юнги и Намджуна надо было поскорее отправить из страны, ибо шанс того, что и с ними захотят расправиться, был велик. Соответственно, эти занимался также я. У меня же, никого не осталось. Я был единственным ребёнком в семье. Отец умер, а папу я практически не помню. Он пропал, когда я был ещё маленьким. Альфа опускает голову, зажмуривая глаза. Чонгук весь сжимается, когда слышит про родителей Тэхёна. И если на моменте про отца, он более менее спокоен, то когда альфа говорит про папу, мрачнеет. Для него этом слишком больная тема. — После того, как мы отправили пап, из тех, за кем нужен был ещё более тщательный присмотр, был ты, — мужчина вновь смотри на Чонгука. И сейчас в голове вырисовывается образ ребёнка, которого он видел неоднократно. Тэхён был частым гостем в доме Хосока, пока оба родителя Чон были живы. Он помнит, как играл с этим маленьким чудом, которому только год исполнился. Как тот дергал его за волосы, в те моменты, когда Тэхён брал его на руки, и как кусал старшего за плечи, оставляя следы молочных зубов. Помнит, эти маленькие оленьи глазки, которые не понимали, что происходит, когда Хосок прижимал его к себе в день смерти Джинсу, и куда делся их папа. — Твоим переездом в Англию, тоже занимался я. За всем этим, я просто не заметил, как сгорел морально. Ким откидывается на спинку дивана, устремляя взгляд в потолок. Орать хочется во всё горло. Он никогда и ни с кем не говорил об этом. И сейчас, изливать кому-то душу, было… непривычно. Альфа слышит, как Чонгук встаёт со своего насиженного места, как пытается не издать ни звука, идёт к дивану, присаживаясь под боком Тэхёна. — Там, — альфа сжимает кулак, начиная долбить себя костяшками в грудную клетку, — сидит тварь, которую сдерживать надо. Я боялся, что моё ослабевшее состояние не сможет его удержать, и в конечном итоге, я просто сорвусь, навредив своим родным. Я помню, что отец был таким же, но у него был папа, который всегда мог контролировать его. Сдерживать все срывы и успокаивать за считанные секунды. И я… я хотел также. Джин-и, — от этого ласкового прозвища, и того, с кокой болью Ким произнёс это имя, у омеги слёзы на глазах наворачивались, — его мне подсказал один знакомый, который был директором академии, в которой он учился. У нас достаточно быстро всё закрутилось и было всё идеально. Только у меня чувство любви так и не появилось к нему даже спустя те четыре года, что мы были вместе. Я стал от него зависим, очень. Он долго не знал, чем я занимаюсь, а когда узнал, первым же делом захотел расстаться, а я озверел. Страх потерять его и остаться одному, настолько захлестнули меня, что я просто слетел с катушек. Перед глазами всплывают отрывки первого раза. Ужасные синяки, кровоподтёки на теле Джина и слёзы в янтарных глазах. В ушах стоят его крики, стоны боли, и просьбы прекратить. — Джин, не оправдал моих ожиданий. Вернее, он просто не смог меня вынести. Намджун спас его, за что я ему благодарен по гроб жизни. Хосок с Чимином пытались уберечь тебя от той же участи, что повергла Джина. Но, Гук-а, — альфа поворачивается к омеге, тихо сидящему рядом и слушающему его всё это время. Чонгук смотрит прямо в глаза, ждёт продолжения. Смотрит так завораживающе и доверчиво, даже после этой истории. — Ты тот, кого я искал так долго. Я не рассказывал тебе этого, потому что просто боялся потерять и тебя. Я думал, что ты от меня отвернёшься. Я монстр, и этого у меня не отнять… Чонгук сокращает маленькое расстояние между ними. Осторожно накрывает горячие губы Тэхёна своими. У парня самого слёзы течь начинают. Плевать он хотел на то, кем является альфа. Плевать он хотел на попытки брата и друга его защитить. Это его жизнь, он будет делать то, что считает нужным. Ему нужен Тэхён. И если, всё же он сделал ошибку в своём выборе, то это только его вина. Глупый, глупый ребёнок. Они отрываются друг от друга вскоре. Оба тяжело дышат. — Я люблю тебя, Чон Чонгук, — хрипит Тэхён. — Ты значишь для меня больше, чем что-либо в этом мире. — Хён… — хочется ответить, что тоже любит, но не успевает. — Но я не хочу рисковать тобой, Чонгук, — слова Хосока до него наконец-то доходят. — Сейчас не лучшее время. А у тебя вся жизнь впереди. — Тэхён отстраняется вовсе. — Ты найдёшь альфу лучше меня, без бизнеса построенного на крови и без толпы врагов за спиной. Найдёшь и полюбишь его по-настоящему. Мужчина встаёт отвернувшись от омеги. Он не может стерпеть непонимающего взгляда. Не может стерпеть слёз на глазах Чонгука. Парня хочется прижать к себе, успокоить, взять свои слова назад. Но заместо этого, Тэхён открывает бутылку стоящую на стеклянном столе, делая один большой глоток огненной воды, крепко сжимая сосуд в руке. — Почему? — один вопрос, надломленным голосом. — Так будет лучше, Чонгук, — Ким тяжело выдыхает. — Ты можешь сдерживать мои порывы, но хватит ли тебя надолго? А если всё же сорвусь и причиню тебе вред? Я сам себе этого не прощу. Альфа подходит к окну, опуская низко голову, мотает ей из стороны в сторону. Ложь чистой воды. Он внутренний, становится самой нежностью рядом с омегой, и никогда бы не сорвался. Внутри всё бушует, — наружу хочет вылезти, и дать самому себе пощёчину, а потом Чонгука крепко обнять. Тэхён слышит, как Чон встаёт. — Ты сам всё решил, не спросив меня, — хлюпая носом, начинает младший. — Я отпустил то, что ты не отвечал мне неделю. Отпустил и историю с Джином. Я готов простить тебе всё, Тэхён, — впервые обращается к нему по имени, а голос из дрожащего переходит в стальной. — Мне уйти? — Гук-а, — подняв голову, сквозь стиснутые зубы шипит альфа. Парня уберечь хочет, дать шанс уйти пока не поздно, пока он не сунул голову в петлю. Обратного пути не будет. — Я всё понял, — в отражении, Тэхён видит за своей спиной пару сверкнувших холодом глаз. Омега разворачивается, скрываясь в глубине комнаты. Мужчина хмурится, изнутри себя разрывает на кусочки. Он разворачивается, с грохотом швыряя бутылку в сторону, когда слышит, как за Чонгуком закрывается первая дверь. Между ними образовывается огромная пропасть. Тэхён сам её создаёт, говоря самому себе, что это правильное решение, что так будет лучше. Но кому? Явно не им двоим. Ким, вылетает из комнаты следом за омегой. Тот не успел ещё и пальто надеть.Me and the Devil - Soap&Skin
В несколько широких шагов догоняет Чонгука у дверей. Даёт сейчас злости взять над собой верх. Злости на самого себя. Чон уверен, что синяки от железной хватки на его плече будут проходить долго. Его резко разворачивают, больно вдавливая в закрытую дверь. Попытки выбраться не принимает, успех равен нулю, но стойкости ему не занимать. Парень, от обиды, готов сейчас вмазать альфе по лицу, а после ещё и плюнуть в довесок. Чонгук чувствует жар на своих губах, когда Ким приближается к его лицу и усиленный запах рома. Глаза в глаза. У обоих там молнии сверкают от злости. Оба видят, как они заполняются темнотой, плотной и непроглядной. Видят, как клыки от злости лезть начинают. Они друг друга сейчас разорвать готовы. — Пусти меня! Ты уже сам всё решил! — первая волна феромонов накрывает Тэхёна. Это природа и в любом случае, злость сопровождается выплеском. Только это на мужчину не давит, наоборот, эйфорию приносит. Его запах не менее тяжёлый. Ким закипает сильнее, рычит утробно. Чуть отстраняясь от омеги, заглядывая в глаза. Вторая рука поднимается к лебединой шее, целиком ту обхватывая и сдавливая. А в глазах Чона ни капли страха — он ядом готов плеваться. Рычит в ответ приглушенно из-за сдавленного горла. Они — два сцепившихся зверя. Чонгуку кислород ещё нужен. Он облизывает алые губы, хищно растягивая губы в улыбке. И Тэхён в очередной раз убеждается в правильности своего выбора. Чонгук — его отражение. Он опускает взгляд на губы омеги, алые и поблёскивающие от слюны. Альфа сокрушается внутри себя и шлёт подальше все предрассудки. — Сука, — хрипит перед тем, как убрать руку с тонкой шеи, переместив ту на затылок и крепко прижаться к чужим губам, в ту же секунду получая ответ. Поцелуй торопливый, пылкий. Каждый пытается укусить другого — злость выместить. Рвут клыками тонкую кожицу, пуская кровь, от того дурея сильнее. С губ, поцелуи переходят на шею Чонгука. Альфа впивается в молочную кожу, с ядовитым ароматом, зубами, но не настолько сильно, чтобы метку поставить. Сверху младший стонет от боли. Внизу живота всё сжимается, пускает дрожь по телу парня. Думал ли он, что будет наслаждаться собственной болью? Нет. Омега впивается тонкими пальцами в спину мужчины, крепко сжимая тёмную ткань водолазки. Тэхён сладкую кровь смакует на языке, улыбается сам себе, вновь возвращаясь к алым губам, сжимая второй рукой тонкую талию младшего. Полная отдача Чонгука всякую выдержку сносит. Как там говорится, «искал золото, а нашёл алмаз»? Судя по всему нашёл он не обычный, а розовый, и Чонгук стоил сотни таких, если не тысячи. Тэхён тормозит сам себя, и впервые в жизни, не он внутреннюю часть себя, а наоборот. Ещё немного, и сорвётся. Нарушит второе обещание, данное самому себе. Чонгук ещё ребёнок, каким бы сильным он не был. — Чонгук-а, — сипло зовёт омегу, — нам надо остановиться, — разрывает поцелуй окончательно. Парень смотрит на него оленьими глазами. Они до сих пор застланы пеленой, только уже не злобы и ненависти. Чон облизывает зацелованные губы и невинно улыбается, так, словно, это не он минуту назад стонал от боли, которая ему наслаждение приносила. — Что такое? — омега сам тянется к жилистой шее Кима, исцеловывает проступившие от напряжения, линии вен под золотистой кожей, трётся носом о запаховую железу альфы. С ума сходит от запаха алкоголя и ореха. На него это действует, как гребаный афродизиак. — Чонгук, я не железный, — Чонгук слышит, как хрипит у старшего голос. Тот, буквально всем телом дрожать начинает. — Пожалуйста, нам лучше остановиться, малыш. — Хорошо. — Ты, — сейчас этот вопрос важен для Тэхёна, иначе, его так и будет мучать неизвестность, — ты правда готов к тому, чтобы быть со мною? — мужчина аккуратно подцепляет подбородок омеги двумя пальцами, заглядывая в глаза. — Да, Тэхён, готов, — он опускает взгляд на широкую грудь, где теперь покоятся его руки. — Я понимаю, на что иду и что, то что я вижу — лишь малая часть тебя. Что мне ещё многое предстоит узнать. Меня что-то удивит, испугает или повергнет в шок. Да, ты может и монстр, но я готов принять тебя любого. Всё стерпеть и стойко выстоять, — глаза полные решимости поднимаются вновь на мужчину, который слушает внимательно. — Раз уж так распорядилась судьба, и на мою долю выпало быть омегой лидера мафии, то я должен ему соответствовать, а не трястись, как осиновый лист на ветру от страха, — фыркает сам себе. — Ты монстр, убийца, или как там тебя называют другие, даже самые близкие, мне плевать. Ты мой альфа, и я всегда буду на твоей стороне. Всегда за твоей спиной, даже если все отвернутся. — Gott — шепчет Ким, прижимаясь губами ко лбу омеги, поглаживая шелковые волосы на затылке. — Я даю тебе своё слово, — взяв лицо Чонгука в обе ладони, смотрит точно в глаза, — что бы ни случилось, что бы не ждало нас впереди, я буду возвращаться к тебе. Как бы меня не ранили, в каком бы состоянии я не был, я всегда буду возвращаться к тебе, и умру я только о твоей руки, meine seele. У Чонгука голову сносит от немецкого Тэхёна. Губы переходят к шее, и не останавливаясь на ней, вниз, к груди. Затем к плечам, прокладывая по ним дорожку сквозь шёлковую ткань, до запястья. Чонгук облизывает губы, давя в себе улыбку и радостный смех, тихо шепчет: — Ты мой монстр, Тэхён. Я тебя не оставлю. Альфа не отрываясь от больших глаз омеги, опускается на пол, вставая на колени, утыкается носом в шёлк, скрывающий живот. А Чонгук замирает, глаза широко распахиваются, не веря смотря на Кима. Губы приоткрываются, когда от омеги раздаётся нервный вздох. Плечи судорожно трясутся и по всему телу бегут мурашки от осознания. Чонгук, дьявола приручив, заставил его голову склонить, и на колени перед собой встать. Маленький омега, получил власть над тем, кого прозвали монстром.🗝
Что может ещё больше испоганить настроение в последний день тренировки перед боем? Блядский дождь, как сказал Юнги, в декабре. Заместо белой дороги и пушистого снега под ногами — каша из талого снега и грязи. Ноги в берцах вязнут в слякоти, а волосы похожи на шерсть мокрого пса. Хосок орёт благим матом в небо, на всю территорию базы, от чего Юнги с Чимином и Намджуном смеются над ним. Им то нормально, они стоят на крыльце под навесом, сухие, ибо приехали после того, как дождь начался и машины сразу поставили в гараж. А Хосок, как победитель по жизни, приехал до дождя, машину в открытой части двора оставил, а теперь бежит под ливнем к машине, чтобы в гараж ту загнать. Хоть какое-то развлечение в этой гнетущей атмосфере. Троица уходит в гараж, следом за злющим Чоном, где их встречает Миндже. Омега сверлит не менее злющим, как у Хосока взглядом, тёмный астон мартин. Лисьи глаза прищурены, брови сведены к переносице. Лим стоит в огромной ватной куртке для сотрудников, обнимая себя руками. — Миндже, ты чего здесь? — Чимин подходит к другу, крепко обнимая. — Готов проесть мозг своему горе начальнику, — стуча от холода зубами, бубнит себе под нос. — Было бы, что проедать, — в один голос смеются Мин с Кимом. — У этого психа его явно нет, — уже один, продолжает Юнги. — С раннего детства причём… Дверь астона мартина громко хлопает, когда не успокоившийся Чон, выходит из него. Альфа сразу в сторону омеги идёт, принимая из его рук ещё одну ватную куртку. Сверлит взглядом старшего Мина. — Я всё слышал, блять, — трясёт головой из стороны в сторону, пытаясь с промокших на сквозь волос воду стрясти. — Кто из нас псих без мозгов, так это Тэхён. И хрен поспоришь, даже прикопаться не к чему. Хосок отворачивается к парню и смотрит тому в глаза побитым псом. — Перестань… — просит совсем тихо, чтобы братья не слышали, но тщетно. А Миндже всё так же смотрит, взглядом так и готов сейчас к полу прибить. Потому что пару часов назад был прав. — Я не начинал ещё, — хитро улыбается. — Господин Чон, с вас теперь кофе, который вы мне проспорили. Я же говорил что будет дождь. — Я куплю тебе сотни стаканчиков кофе, если попросишь, и выигрывать не надо, — ответно тянет губы в улыбке, заметив румянец на щеках младшего. Что ж, да, прошлая ночь зря не прошла. Теперь, как два влюблённых школьника, стоят друг напротив друга и улыбаются. Вот только, Хосок не в курсе, чего стоит эта улыбка Миндже. Внутри всё от боли скручивается, но виду не подаёт. А Юнги с Чимином перешептываются, видя как у Чона глаза сверкают впервые за последнее время. — Кстати говоря о Тэхёне, — прерывает всю атмосферу Намджун, — Где его носит? Хосок отрывает взгляд от омеги, переводя его на наручные часы, а после мельком оглядывая территорию. Машины Кима нигде не наблюдалось, — ни в гараже, ни на улице. По времени он уже давно должен был быть здесь. Обычно Тэхён приезжал раньше всех, а сейчас, не видеть кенигсегг на своём месте было непривычно. — Дорога плохая, может едет медленно? — Чимин жмётся к мужу, греясь о него. — Да хуй там. Он и в метель гоняет, как в пятую точку… — Намджун договорить не успевает, когда во двор заезжает гемера, рыча мотором. И все прекрасно видят, что Ким не один — Чонгук сидит на переднем пассажирском. Хосок зубами скрипит, помнит, что сам добро дал. Но в груди до сих пор всё сжимается. Предчувствие того, что это ни к чему хорошему не приведёт, никуда не пропало. Оно только усиливается. — Хо, успокойся, — толкает друга в плечо, Юнги. Если Чон-старший думает, что предчувствие неладного только у него, то глубоко ошибается. Гемера тормозит недалеко от них. Шарнирные двери поднимаются вверх и Тэхён, вышедший из машины, обходит её, открывая дверь Чонгуку, подавая тому руку. Рука альфы ложится на поясницу омеги, придерживая рядом и поглаживая через ткань чёрной спортивной куртки. — Не смотри на меня так, — улыбается лидер, смотря на недовольного Чона-старшего. — Я его привёз домой, как и обещал. — Я сам напросился, — отстранившись от мужчины, подытоживает Чонгук, и идёт к брату, чтобы обнять. — Не злись, — добавляет шепотом Хосоку, когда подходит близко. Оба тянутся в родные объятия, но останавливаются, так и не коснувшись друг друга. На обоих чужие запахи, от которых братья морщат носы. Хосоку стоило этого ожидать — запах альфы перебивает природный Чонгука как ни крути. Он косится на Кима, но всё же прижимает к себе младшего. Чонгук каменеет. Внутри кипеть начинает от чужого запаха на старшем брате. Вот что чувствовал Хосок? Омега отчетливо ощущает кофе от альфы. Миндже. Челюсть сжимает, но всё же обнимает в ответ. А Лим губы поджимает. Он кажется единственный, кто заметил реакцию младшего омеги. Чонгук стоит в обнимку с минуту, хоть и недолго, но сейчас хочется заглушить чужие запахи друг на друге. Подойди ближе и от концентрата смеси запахов дурно станет. — Вы, как будто не пару часов не виделись, а пару недель, — прыскает Юнги. — Хватит вам. — У нас времени в обрез. Ещё дохуя дел с тележкой в придачу, — говорит Намджун, разворачиваясь ко входу в здание.🗝
Они сидят в огромном чёрном зале для тренировок, в центре которого синий ринг с красными матами. Недалеко весят новые груши вперемешку со старыми избитыми и тренажёры. Здесь альф около двадцати, от каждого исходит свой запах и, лично для Чонгука, это просто ад. Смесь запахов создаёт противный аромат, и только Тэхёнов, пробивается через эту пучину, позволяя омеге прислушаться к нему, и спокойно дышать. — Чимин, — тихо зовёт друга Чонгук, словно, их кто-то услышать может. Двое омег сидят на скамейке, поодаль от ринга, где сейчас их альфы со своими подчиненными. Хосок с Намджуном стоят рядом с остальными в скоплении солдат. И под боком у первого стоит Миндже, который тоже отбывает с альфами. — М? — Чимин скучающе залипает в телефоне. Для него, такие тренировки своего мужа, стали обыденностью. В независимости от того, грядёт бой или нет, — Юнги здесь находится часто. — Ты не заметил… ничего странного? — Чон кусает уголок нижней губы, сверля взглядом брата, разговаривающего с информатором. Ему это покоя не даёт. В груди дерёт, предчувствуя неладное. Против Миндже он ничего не имеет… вроде. Только на душе всё равно не спокойно. Это можно было списать на предстоящий отъезд альф, но не то. После ночного разговора с Тэхёном, Чонгук был спокоен, до приезда на базу. Чужой запах на старшем брате, слишком насыщенный и противный, разозлил. Клубок под рёбрами зашевелился, разозлив его не на шутку. — Да нет вроде, — Чимин выключает телефон, поворачиваясь к другу. — А что такое? — Нет, ничего, — Чон отводит взгляд в сторону. — Ты про Миндже с Хосоком? — хмыкает Мин-младший. — Я тоже запах услышал. И не удивительно, Хосока не было ночью дома. Чонгук глаза округляет, теперь ещё сильнее сверлит взглядом брата с омегой. Плечи высоко вздымаются от нервного вздоха. — Блять, — выплёвывает рыком. — Чонгук-а, лучше не лезь. Ты прекрасно знаешь, что ничем хорошим это не заканчивается. — И не думал, — фыркает себе под нос омега, сцепляя руки на груди. — Не ври, — смеётся Чимин, и услышав грохот за спиной, оборачивается. — Наши закончили, — Юнги с Тэхёном спрыгивают с ринга, забирая из рук Хосока и Намджуна бутылки с водой. Чонгук давится воздухом, увидев Тэхёна. Взгляд, в секунду ставший восхищённым и жадным, отводить не хочется. Он даже не слышит, как понимающе хмыкает Чимин рядом. Омега сильнее губу грызть начинает, глаз не сводя с обнаженного торса мужчины. Широкий размах плеч, перекатывающиеся мышцы спины в напряжении после спарринга. Золотистая кожа, усыпанная татуировками, поблёскивает от пота. На правой лопатке виден черно-белый рисунок лилии — символ клана. У Чонгука кончики пальцев покалывает от желания коснуться раскалённой кожи, провести по ней пальцами, почувствовать каждую мышцу. Ещё немного и потечёт, как дешевая сука. Он гулко сглатывает, когда Тэхён поворачивается к ним. Омега видит продолжение рисунков на плечах, которые ещё ни разу до этого не видел, в придачу на груди и рёбрах. Над сердцем у него набит черно-красный журавль. И значение этой татуировки, кажется знает только сам Тэхён. — База, приём, — раздаётся над ухом голос Юнги, — ты его глазами жрешь, мелкий. Как альфа подошёл, Чонгук не заметил. И как Чимин ушёл со своего места тоже. Друг стоит рядом со своим мужем, тихо смеясь. Чонгук в краску уходит ещё сильнее. — Не мешай ему, — потянув мужчину за плечо, просит Мин-младший. — Вспомни меня в первый раз. — Да ты, блять, чуть не пищал, — закидывая руку на плечо омеги, вздыхает Юнги. — А где сейчас твой восторг, м? — Если ты не видишь его, это не значит, что его нет, Мин Юнги, — целуя мужа в линию челюсти, улыбается Чимин, из-под ресниц смотря на альфу. Чонгук всё это время смущенно глядит в пол, рассматривая носки своих ботинок. Запах Тэхёна, вызывающий мурашки по телу, кажется ещё сильнее слышит, и прикрыв губы ладонью, незаметно улыбается. Он, о своих переживаниях на счёт брата, забыл уже. — Гук-а, держись, — смеётся Юнги, уводя Чимина из зала, а омега непонимающе провожает их взглядом. Но тут же вздрагивает, когда ощущает, что кто-то стоит за его спиной. — Meine seele, — хитро улыбаясь уголком рта, Ким ловит взгляд оленьих глаз, когда Чонгук поворачивается к нему. Только в этих глазках не невинность, как стоило ожидать. Там, в их черноте, голодные огоньки плещутся. — Ты закончил? — сглатывая, спрашивает младший, стараясь не смотреть ниже уровня глаз. Сгорит к чертям, если опустит. — Да, нужно сходить в душ и переодеться. Потом мне нужно в город, — Тэхён склоняет голову в бок, с прищуром сморит на омегу и протягивает ему руку. — Пошли? И Чонгук готов поклясться, у него сердце замерло, когда он опустил глаза. В совокупности с общей картиной, протянутая рука альфы, сейчас для Чонгука, не меньшая пытка. Сетка вздувшихся вен, чернильные рисунки, и, Боже упаси, парень переводит взгляд на пресс. Он заскулить готов. Кажется течка начнётся раньше его восемнадцатилетия. Омега вкладывает свою маленькую ладонь в широкую и поднимается со скамьи, в ту же секунду притянутый к альфе. — Тэхён… — шёпот на скулёж срывается, когда губы мужчины опускаются на его. Поцелуй недолгий, но сладкий до одури. Внизу всё сводит ужасно. — Это тебе месть за ночь, — улыбается Ким. Мужчина опускает руку на тонкую талию омеги, уходя с ним к выходу. Чонгук с улыбкой на губах жмётся к горячему боку Тэхёна, не ощущая, как у него за спиной Хосок сверлит их взглядом. Миндже, стоящий рядом всё это время, поглаживает оголенное предплечье Чона-старшего, — немо говоря «я рядом» и «всё будет хорошо». Хосок переводит взгляд на информатора, тепло ему улыбаясь. У Лима же, внутри всё леденеет, когда он смотрит на часы, висящие на стене. — Намджун, — окликает старшего Хосок, кивая на ринг, — пошли.UGH! - BTS
Стоило отпустить руку Миндже, как где-то за пределами здания прогремел взрыв, а затем ещё один. Толпа солдат развернувшись в сторону панорамных окон замирает. Хосок с Намджуном пробиваются сквозь солдат с ужасом и злобой смотря на стоящую перед их глазами картину. Там, за высоким забором, стоят порядка двадцати рендж роверов и… — У этого ублюдка даже вертолёты, блять! — Хосок рычит сквозь зубы. Дыхание учащается и всплеск гнева, давит на Миндже, которого по плану Ходзё, здесь быть не должно. — Всем приготовиться! — крик Намджуна отражается от стен, толпа солдат покидает тренировочный зал. — Хосок, я иду с ними, найди Тэхёна с Юнги. Миндже, на тебе Чонгук с Чимином. Защищай их, как зеницу Ока и увези их отсюда. — Так точно, — Миндже давит в себе истерику, накатывающую его волной. Хосок и с места не успевает сдвинуться, когда через огромные окна, омега видит, как один из снарядов летит в их сторону. У Лима вся жизнь перед глазами пролетает. Он дергается в сторону альфы, — Хосок! — единственное, что он успевает выкрикнуть перед падением и мощным ударом в бронированное стекло, которое не выдержав, раскалывается к чертовой матери, и превращает бетонные стены в пыль. — Миндже… — пытаясь отогнать от лица пыль, Хосок машет перед собой рукой, стараясь найти омегу. Тот шипит от боли, держась за рёбра. — Сука, — хрипит Ким упавший рядом с парой. — Живо от сюда. — Чон подхватывает парня на руки, выбегая из помещения. В коридорах настоящая толкучка. Юнги переодевшийся уже давно, прижимает к себе Чимина, пытаясь увести в безопасное место — одного его здесь просто затопчут. Мин-старший выискивает в толпе Тэхёна, но среди кишащих вокруг солдат в чёрном, найти Тэхёна, в такой же одежде, проблематично. Альфа голову мужа ладонью закрыть пытается, когда от нового взрыва снаряда, попавшего в здание, с потолка штукатурка сыпаться начинает. Из-за накрывшейся проводки, включается аварийное питание и коридоры освещаются красным светом. — Не толпитесь, выходите на улицу кто готов. Не ждите приказов. Вспомните, чему, вы, блять, обучены! — с балкона слышен грозный крик Тэхёна. У того под боком Чонгук, прижавшийся к его груди. — Никого не жалейте! — Тэхён… — омега в груди альфы прячется. Старший сейчас для него единственное убежище. Чонгук чувствует, как запах мужчины усилился. Он и без того злой, как цепной пёс, так ещё и Чонгук с ним. — Там Мины, идём к ним, — укрывая омегу своей курткой, Тэхён уводит Чонгука вниз. — Как чуял, сука, не надо было тебя везти сюда, — рявкает Юнги, крепче мужа обнимая. Рычит ещё сильнее, когда его одергивают за плечо и затаскивают в помещение. Хосок заталкивает их в кабинет Миндже. Второй уже застегивает на себе бронежилет, шипя от боли в рёбрах. И думает, как бы быстрее слинять отсюда, его не должно здесь быть… — Где Тэхён с Чонгуком?! — вцепившись в плечо Юнги, Хосок мечется взглядом по толпе за незакрытой дверью. — Здесь мы, — Тэхён захлопывает дверь, наконец, отпуская Чонгука, и подталкивая младшего к столу, на котором лежит защита и оружие, которые Хосок успел вытащить из оружейной. — Ранили кого-нибудь? — У Миндже ребро сломано… У младших омег руки трясутся. У Чимина, как и Чонгука, такое впервые. Это не разборки за школой после уроков — это гребанная война, которую Ликорис объявил Смеральдо. Вопреки тряске рук, оба пытаются не поддаваться эмоциям, истерика сейчас ни к чему. Чимин помогает Чонгуку надеть бронежилет. Юнги его к этому готовил, а вот Чонгука Хосок берег, как аленький цветочек. Хотя бы стрелять умеет, спасибо Тэхёну. — Кто с бойцами? — Ким отточенными движениями надевает бронежилет, застегивая куртку. — Намджун, — кидает Хосок, вслед за остальными надевая защиту. — Как эти ебанные якудза нашли нас? — Сейчас, это меньшее, что нас должно волновать, — Юнги смотрит на омег, которые ждут указаний от своих альф. — Миндже, план здания знаешь, — убирая пистолеты за пояс, начинает Тэхён. — Отсидитесь здесь, пока толкучка не утихнет, потом веди их через запасной выход. Дорога будет вести до леса, там будет гараж, посадишь их в машину и назад… — Нихуя, — обрывает Тэхёна, Хосок, — пусть уходит с ними. У него ребро, блять, сломано! — Он нужен нам здесь. Миндже такая же боевая единица как и мы, Хо, — качает головой Ким, и шагнув в строну Чонгука, крепко хватает за затылок, притягивая к себе и целуя в лоб. — Я вернусь, meine seele, — альфа достаёт из-за пояса свой револьвер, вкладывая тот в ладонь омеги. Закинув автомат на плечо, Тэхён уходит, оставляя в груди Чонгука пустоту. Юнги с Хосоком повторяют за Тэхёном. А на улице раздаётся оглушающий грохот. Первая вертушка сбита. Под ногами лежат обвалившиеся стены Смеральдо. А дальше… трупы их солдат, которые верой и правдой служили им и погибли за клан. Некоторые из японцев, видимо уже в здании, и это подтверждается вскоре, — в коридорах раздаётся взрыв гранаты, и автоматная очередь верхушки Смеральдо в ответ. Оставляя кровавые брызги на стенах. Тэхён рычит от злости, всаживая одному из японцев катран в горло. Лезвие, как по маслу входит, пригвождая к стене. Главный вход разгромлен. Первый корпус пусть и подбит, но чист, второй пока не тронут. Во дворе и за пределами территории базы всё ещё идёт стрельба. Хосок с Тэхёном видят Намджуна, сидящего за машиной, превратившейся в решето, но прикрывающей до тех пор, пока не добрались до бензобака, что происходит меньше, чем через полминуты. Намджун скрывается за обломками здания, пытаясь отбиваться. Чон и Ким расходятся. Хосок уходит на крышу, параллельно с этим, забирая тройку жизней. Эти люди выбрали не ту сторону. — Юнги, видишь что-нибудь? — Тэхён связывается с Мином, успевшим уйти, по рации. — У одного из рендж роверов Утияма стоит, но он не один. Я его не сниму, — сообщает Юнги. Тэхён находит этого человека взглядом быстро — японец стоит одетый с иголочки, словно, не на войну собрался, а на выставку. Утияма высокого мнения о себе и слишком уверен в своей армии. Ким двигается в его сторону, перезаряжает автомат, и только защёлкнув магазин, укрытие альфы обнаруживается, — выстрелы двух японцев раздаются недалеко от него. Первый падает замертво с пулей в голове, а вот второй сзади подкрадывается. Со спины набросившись, заламывает в удушающем приеме, и ногами за торс обхватывает, повалившись с Тэхёном на землю. Ким хрипит, разворачивая автомат, со всей дури ударяя ликорисовцу прикладом в висок. Тот хватку разжимает, Тэхён вытаскивает глок, выстреливая аккаунт в глаз. Голова от удара о промерзшую землю гудит нещадно. Над их головами раздаётся выстрел, а затем и яркая вспышка. Тэхён готов поклясться, что слышал, как на крыше орёт Чон-старший, победно закурив. — Соснули?! — вторая вертушка — его рук дело, тому свидетельствует стингер, закинутый до сих пор на плечо. Альфа уходит обратно в здание, где ещё остались японцы, и не один человек. Ким успевает увернуться, прежде, чем его голова превратится в подобие той машины. К разбитой лестнице проскальзывает через обломки строительного материала и дверей, напоследок попадая солдату в бедро, добивая выстрелом в голову. Холод проходит по телу, когда Тэхён видит, как толпа входит в здание, и среди них есть тот, кто стоял, с судя по всему, Ходзё. Тэхён впервые в жизни молится всем богам, чтобы омеги уже были на подходе к выходу в лес. — Хо, они в здании, — сообщает Ким, — нужно подкрепление. Я один не вывезу. — Жди. Мужчина выходит из-за стены, стреляя в спины японцев. Некрасиво? К чёрту эту красоту. Кровь разлетается в стороны, а пули выживших в Тэхёна, попадая в плечо, разрывая одежду и мягкие ткани. Ким шипит от боли в руке, и скрывшись, стягивает с себя куртку. Под ногами лежит оборвавшийся кусок кабеля. Это единственный выход. Сейчас главное — замедлить ток крови. Их здесь человек двадцать, не учитывая убитых. Выстрелы вокруг бьют по ушам, кровь в жилах кипит. Боль отступает на второй план, когда альфа видит, как несколько бойцов уходят на второй этаж, туда, где омеги. — Они двинулись на второй этаж. — Перехватим. Тэхён двигается за ними, ступает по крови. В руках граната, а в голове ничего, кроме надежды на отсутствие Чонгука и остальных омег на втором этаже. Именно туда и направились японцы. Оставшийся на первом этаже десяток падает замертво. Ким не остаётся невредимым, пули попадают по бронежилету, принося боль грудной клетке. — Куда они направились? — приставив нож к горлу одного из выживших, Тэхён глазами, в которых чернь плавает, прожигает японца и рычит утробно. — Кабинет информатора, — это его последние слова, перед тем, как захлебнуться кровью. Тэхён выпрямляется, ступая по лестнице, идёт к своей цели. В том кабинете его омега. Граната в руке так сладостно теплится. — Господин Ходзё, мы успешно прошли на второй этаж и двигаемся во второй корпус, — Сота — один из приближённых Ходзё, связывается с лидером. — Отлично. Если этот крысёныш не пытается нас сбить со следа, то данные хранятся именно там. Трое стоявших рядом с Ходзё, слышат визг шин, явно не их машин. И это оказывается верно. Питбуль Смеральдо, таранит Ликорис через пару секунд. — Ложись! — Мэзэки — генерал, бросается в сторону босса, укрывая его собой. Несколько рендж роверов, тут же перекрыли смеральдовским путь к Ходзё. — Пошли нахуй с нашей территории! — сидящий за рулём броневика Джуно, кричит во всю глотку. Сдавая назад, он со всей силы давит по газам, сминая один из внедорожников и превращая тот в груду металла. Вслед за Джуно приезжают ещё несколько бойцов. Ходзё, задетый обломками внедорожника, слепо ищет рацию, утонувшую в слякоти. Не успевает он её достать, как плечо простреливает адская боль. Мэзэки глазами ищет того, кто выстрелил, а рядом с ним, падают замертво ещё один генерал и боец, с пробитой головой. Генерал поднимает рацию. — Сота, на крыше снайпер, разберись. — Так точно. На крыше сидит Юнги с винтовкой, прикуривая сигарету, и целясь по новой жертве. У разбитых ворот, стоит Намджун, прикрытый своими солдатами, тоже целится и попадает в бедро Утияме. Только, что первому, что второму, добить Ходзё мешает броневик, подъехавший и закрывший собой лидера. Мэзэки ни минуты не раздумывая подхватывает своего босса, запихивая в рендж ровер. А сам же достаёт автомат, перехватывая его поудобнее. Мэзэки уходит в эпицентр действий, целенаправленно идя к Намджуну. — Палите по ним без разбора! — кричит генерал. А Намджун хмыкает с его смелости. Кому он кричит? Трупам? Японец забирает не одну жизнь на пути к Киму. У них цель — прикончить Тэхёна, но любой из глав сойдёт. А более сладкое убийство будет, если он доберётся до маленького главы. Намджун надвигается на него, рядом его люди из отряда. Минхо обходит Мэзэки со спины, Сохва с другой. — Кого я вижу. Это же Ким Намджун, старший глава Смеральдо, — с кровавой улыбкой говорит японец, наставляя автомат на альфу. Улыбка длится не долго, — удар от Сохвы приходится под колено, от Минхо с ноги в челюсть. Мэзэки сплёвывает кровавую слюну, исподлобья чернью смотря на Намджуна. — Кого я вижу. Это Мэзэки Танака, — возвращает ему слова Ким, — хвалённый генерал Ходзё. — Намджун, не церемонясь, ударяет кулаком в висок, ненадолго отрубая японца. — Соберите остальных из отряда и расчистите территорию. За Мэзэки бегут его солдаты. Юнги было затягивается посильнее, целясь в лобовое стекло внедорожника с Ходзё, как позади него слышится открывшаяся дверь. — У меня гости? — дёснами улыбается Мин, вытаскивая глок из кобуры, и уворачиваясь от пули японца. — Вы не на тех напали, якудза ебанные! Отточенный навык и без разницы, автомат у противника или пистолет. Японец стреляет в Юнги, попадая в бедро, а пуля Мина, в ответ в плечо ведущей руки генерала, следом возвращая пулю в бедро. Сота завывает зверем, роняя автомат на бетон. Вперемешку с болью, смеётся во всё горло. — И это генерал Ходзё Утиямы? — хмыкает Мин. — Жалкое зрелище. — Мои люди найдут твою суку и по кругу пустят, 韓国のたわごと! , — у него от злости и крика слюни брызгают в разные стороны. Кровь сочится сквозь пальцы, прижатые к ранению. Мин хмыкает, снимая с плеча автомат. — あなたの夢の中でт, — Юнги стреляет в голову, в тот же момент, закрывая глаза, чтобы брызги не попали. Разрывные пули творят чудеса. Мужчина довольно улыбается кровавой улыбкой, перехватив оружие поудобнее, и прихватив тело Соты, уходит с крыши. Он слышал, что сказал Тэхён. Если эти ублюдки добрались до омег, не успевших уйти, Юнги лично разорвёт на части каждого, кто тронет Чимина. — Отступайте! — орет генерал, тем, кто остался на территории и скрываясь в машине. — Сота, ты слышишь? Сота! — Могу по почте отправить его тело, — смеётся Юнги в рацию. — Сука! Надежда остаётся только на Изаму, находящегося сейчас в здании. Те, кому велено было отступать, не услышали тоже. Армия Тэхёна, продолжает громить противников дальше, разрезая глотки и пробивая черепные коробки. Второй корпус тоже захвачен, — сейчас база похожа на муравейник. Смеральдовских становится всё меньше, но каждый отряд, что оказывается на их пути, умирает. В здании сейчас не только солдаты. Трое наставников тоже здесь и четвертый на подходе. — Сколько нам ещё тут сидеть? — сидя на полу спрашивает Чонгук. Топоты за дверью не прекращаются, как и взрывы на улице. — Ты Тэхёна слышал?! Он сказал, пока всё не утихнет, — полушёпотом кричит Миндже. Боль в рёбрах только сильнее становится. — Он тебе не Тэхён, а босс. И не смей орать на меня, — шипит Чон. — Если ты, как последняя блядь, раздвинул ноги перед моим братом и он разрешил называть его неформально, то пожалуйста. Но моего альфу, ты должен всё также называть в уважительной форме. Чимин прикрывает рот ладонью, явно не ожидая услышать такое от Чонгука. Он переводит взгляд на Миндже. А тот впадает в ступор, — слова Чонгука больно бьют, по телу мурашки пробегают, словно, ледяной водой окатили. В здании, недалеко от кабинета, слышен взрыв. Или это у Миндже внутри? — Ты же… ты же ничего не знаешь, — информатор закрывает глаза, качая головой. — Только не надо мне говорить про сильные чувства или любовь, — Чонгук себя не контролирует, не думает, что говорит. Омеги разом вскидывают голову и замирают, когда ручка двери опускается, но не поддаётся. Заперто. — Выбивай! — слышно чужой голос, Миндже перехватив поудобнее автомат, прячется за столом, Чимин в след за ним. Только Чонгук поднимается на ноги, заходя за дверь, в слепую, для вошедшего зону. В руках теплится тэхёнов револьвер. Омега снимает оружие с предохранителя, ожидая момент, когда прострелит голову вошедшему. Сейчас не дрогнет. Чонгук полностью осознаёт, в какой они заднице. Милосердие и доброта идут нахуй. Он — омега лидера мафии и, как Чонгук, сказал Тэхёну в ночи «Я должен соответствовать, а не трястись как осиновый лист на ветру от страха». Дверной замок выбивают, — в кабинет заходят трое альф с автоматами на перевес. И тут Чонгук в ступор впадает. Троих он не осилит в одиночку и это проблема, если учитывать, что в коридоре ещё с десяток солдат. Чимин это видит, выхватывая один пистолет у Миндже, готовится стрелять тоже. Он, омега пусть и не лидера, но главы клана. В коридоре слышен оглушающий взрыв, — автоматная очередь и это отвлекает вошедших. Чонгук не теряя времени выстреливает первому в голову, второму в бедро, альфа падает на пол, роняя автомат, Чонгук хватает его, прикладом разбивая голову. Третьему пуля входит в затылок, — Чимин помог. Чонгук с ноги закрывает дверь. Мин толкает стол, чтобы подпереть дверь и младший подбегает к омеге, помогая сдвинуть мебель. Шум за дверью только усиливается, грохоты выстрелов бьют по ушам и, сука, страшно. Миндже, придерживаясь за бок, поднимается с пола, подходя к затемнённым окнам. — На улице из японцев почти никого не осталась. Видимо большая часть внутри, — Миндже придерживается за стол. Дышать тяжело со сломанным ребром. — Надо было, блять, раньше уходить! — шипит Чон. — Ты же «боевая единица». Почему этого нельзя было предвидеть? — Чонгук, — зовёт омегу, Чимин, — хватит уже, ему и так плохо… — А остальным, думаешь, не плохо? — Чонгук закипает. — Он должен был по быстрому нас увести и вернуться помогать. А если кого-то подбили? А если Юнги ранен, Чимин? Мин-младший молчит, губы сжимает в тонкую полоску. Чонгук на больное давит, сердце и без того кровью обливается за мужа. Чимин от нервов крутит обручальное кольцо на пальце, и молит лишь об одном — чтобы его альфа жив остался. Миндже не легче, в горло, словно, расплавленное железо заливают. Он слёзы старается сдержать. По его вине всё это происходит и это неправильно. Он не должен переживать за глав Смеральдо. Только не выходит, — от одной мысли, что Хосоку сейчас нужна помощь, сердце замирает. — Плевать я на всё хотел, — рявкает младший из омег. Он широкими шагами доходит до информатора, срывая с его плеча автомат. — Ты что делаешь?! — Чимин подрывается следом за другом. — Я такой же полноправный глава и отсиживаться не собираюсь, пока моим альфе и брату нужна помощь, — у Чонгука в голосе сталь. Он отодвигает стол, и раскрыв двери, уходит в коридор. Там всё также горит красный свет, вокруг следы от пуль и взрыва гранат. На полу лежат остывающие окровавленные тела, как японцев, так и своих. На первом этаже слышна бойня, как и на втором вдалеке. — Шлюха японская! — крик с первого этажа принадлежит Хосоку, голос брата, Чонгук, узнает везде. Там и Намджун кричит что-то. Сзади начинают стрелять. Рядом с его головой пролетают пули. Ладони горят, и автомат в руках сейчас, как раскалённое железо. Чонгук видит, как к двери в кабинет подходят японцы и открывают. Омега прицеливается точно в голову. Трое падают на пол под приглушённый крик Чимина. Дверь захлопывается обратно. Ему сейчас надо найти кого-то из старших, без разницы кого. Чон-младший слышит топот ног в соседнем коридоре. Ещё двое японцев пробегают мимо, и Чонгук успевает спрятаться за колонной. Он у них за спиной. Омега прицеливается, как учил Тэхён, стреляя одному в голову. Второй разворачивается на выстрел, пытается разглядеть, спрятавшегося за стеной, Чонгука. — Неужто, маленький глава решил нам показаться? — Изаму хищно улыбается, слыша запах ландыша. Горький, давящий на альфье эго, но такой манящий. — Изаму, сколько лет, сколько зим, — за спиной генерала раздаётся голос Юнги. — Ты за телом пришёл? Мин улыбается, панику внутри давит. Он, блять, тоже слышит ландыш. Чонгук рядом, никуда омеги не ушли. Альфа швыряет к ногам Изаму тело Соты, пробитое в нескольких местах разрывными пулями. — Выблядок! — японец свирепеет, направляя пистолет в сторону Юнги, но тут же раздаётся громкий выстрел. Изаму валится на пол, — пуля от револьвера остаётся в затылке. Чонгук стоит позади генерала, со всё ещё вытянутой рукой, в ладони которой, револьвер Кима. — Чонгук, ебанный в рот. Ты откуда вылез?! — ругается Юнги, хромая к омеге подлетает, крепко обнимая. А от младшего, который только, что убил человека не задумываясь, ни дрожи, ни всхлипа. И Юнги это, пиздец, как не нравится. Он, альфа, винить себя за убийство и трястись, перестал человеке на двадцатом. Чонгук же… — Хён, пусти, — тихо просит Гук. Юнги отпускает младшего. — Где Тэхён? — Тэ, тебя где носит? — Юнги связывается по рации с Кимом. — На осмотре здания. Мы их добили, — хриплый ответ. — Что-то случилось? — Ну, тебе такое вряд ли понравится.🗝
— Чонгук, какого хуя?! — рявкает Хосок, сидя в перевязочной. Бедро черканули не сильно, но крови достаточно. — Вам было велено не высовываться, пока все не утихнет! — Хо, завали ебало, будь добр, — Тэхён стонет, облокотившись о стену. Юнги зашивает Киму плечо, хотя ещё себя подлатать надо. Его тоже задели. Чимин перетягивает Миндже со сломанным ребром. — К тебе, блять, вообще отдельный разговор, Ким! — рявкает Хосок. — Я жду объяснений, Чонгук. Омега стоит, облокотившись на стену спиной, руки на груди в замке и глаза в пол. Злость сейчас пробирает насквозь, в перемешку с ней, непонимание. За что его ругает брат? Даже Тэхён молчит, подбитый больше всех. — А чего ты ещё ожидал? — ровным тоном спрашивает Чонгук. — Вы ушли, мы остались одни. Из бойцом с нами только подбитый Миндже, которому даже двигаться нельзя толком. Ты знаешь, что там было? Нет? Значит завались, братец. Чонгук выходит из перевязочной, громко хлопая дверью. Тэхён, было поднимается с кушетки, чтобы пойти за ним, но Юнги возвращает его на место. — Я не закончил, герой-любовник. У Хосока от слов младшего закипает всё. Челюсть ходуном ходить начинает. Пару месяцев назад, Чонгук бы и слова против ему не сказал, а стоило связаться с Тэхёном, понеслось. Чон-старший переводит взгляд на Миндже, всего бледного и вялого. Потом на Чимина, у которого глаза от слёз красные. — Мелкий по факту говорит, Хосок, — разрезая бинт на перевязке Тэхёна, подаёт голос Юнги. — Япошки в кабинет шли целенаправленно, им защищаться надо как-то было. Там в кабинете три трупа лежит и столько же возле. Миндже слишком хуево, он бы ничего не сделал, — Мин, наконец-то, отпускает ерзающего на месте Тэхёна, и тот скрывается за дверью, уходя за Чонгуком. — Он сделал всё правильно, Хо, — Намджун тушит окурок в пепельнице, — Это война и как бы ты не пытался укрыть Чонгука от этого, ничего не выйдет. — А если бы на его месте, был Джин? — тихо спрашивает Чон-старший. — Я бы тоже разозлился, — сжимает губы Намджун, проводя по чуть отросшим волосам, и смотря в окно, на разгромленный двор. — Разозлился бы, потому что Джин — не Чонгук. Тэхён вскоре сделает из него себе подобного, чего не мог сделать с первым.🗝
Чонгук выходит на улицу, на мороз. Он обхватывает себя руками, пытаясь хоть немного закрыться. Парень, по привычке, на нервах начинает кусать клыком уголок нижней губы, вскрывая маленькую ранку, которая, кажется, никогда не заживает из-за этого. Тёмные брови хмурятся, — Чонгук старается просто не разреветься. Рядом ходят солдаты, разгребающие двор от мусора и… от трупов. Жалеет ли омега о случившемся? Нет, нисколько. Он знает, что сделал всё правильно. Только, всё же плакать хочется. Элементарно из-за того, что, да, испугался. Не только за себя, но и за Чимина с Миндже, за Тэхёна с Хосоком, и за Юнги с Намджуном. Намджун с Хосоком обошлись ссадинами и синяками, а вот Тэхён с Юнги пули словили, пусть ранение и касательное. Чонгук наравне с Мином-младшим чуть в обморок не упал, когда увидел подбитых альф. Чон вздрагивает, когда на его плечи накидывают куртку. Когда чужие руки обвивают его талию. Тэхён целует Чонгука в висок, тяжёлым взглядом оглядывая двор, где его ребята лежат в собственной крови. Ким с болью на сердце зажмуривает глаза, когда видит уже давно остывшее тело Сунхи, — двадцать лет, ещё совсем мальчишка. Он был у Тэхёна в подчинении. Чонгук ощущает, как напряглось тело альфы. Омега разворачивается в руках Кима, обхватывая его лицо ладонями, в глаза тёмные заглядывает. — Ты сделал всё правильно, душа моя, — Тэхён целует Чонгука в лоб. — И ты, не будешь ругаться, как Хо? — парень смотрит на старшего провинившимся взглядом. Гнев Тэхёна, для Чонгука страшнее любого другого, пусть и выносит порывы своего альфы он стойко. Тэхён ему улыбается уголками губ, качает головой и крепче к себе прижимает, не обращая внимания на боль в плече. У него этих ранений не сосчитать.