От Трезубца до Королевской гавани и ещё дальше

Когда Деймон был маленьким, они с многочисленными дядьями, кузенами и соглядатаями сбегали в пустующие башни Красного замка и бросали сверху вниз всякую чепуху. «Сбегали» — не слишком удачный термин, потому что компания мчащихся по ступеням мальчишек состояла обычно из десяти-пятнадцати особей, издавала шума чуть меньше, чем разозленный Балерион, и силой многочисленных тренированных конечностей могла смести с пути и затоптать одетого в тяжелые доспехи рыцаря. Даже ставшая глуховатой на старости лет бабуля Алисанна слышала их орду на другом конце замка, что говорить об остальных. Развлечения, однако, быстро прекратились волей дедушки Джейхейриса в тот же день, когда сброшенный вниз железный штырь пробил череп одного заключенных. От суровых последствий из компанию спасло лишь то, что несчастный в этот момент требовал суда поединком — и септон Барт, человек недюжего ума и смекалки, возвестил, что боги свое слово сказали. История эта, однако, повысила дисциплину в рядах стражников: на своем дежурстве и не только расхаживать без какого-никакого, а шлема теперь опасались. Когда Деймона позднее назначили командующим городской стражи, посвященные смеялись, что начало реформам экипировки было положено именно в тот день. Обыкновенно же подобных последствий не случалось, и буйная компания, высовываясь наружу чуть более чем наполовину, с восторгом наблюдала на мокрые пятна разлетевшихся в ошметки фруктов и овощей, лопнувшие бурдюки с самой разной жижей и разбившиеся бутыльки. Сейчас же принц Деймон Таргариен, стоявший на краю обрыва вместе с лордом Лионелем Стронгом, любовался неподвижным телом далеко внизу — и старательно прогонял детские воспоминания. По правде сказать, ситуация была… Нехорошей. Визерис лишней крови не любил, с рыцарями и прочими, ссылаясь на вполне официальную корону и титул защитника королевства, старался действовать помягче. А вот у ничем подобным не обремененного Деймона руки были развязаны. Да и Рейнира, пожалуй, обрадовалась бы. Понять, радует или огорчает его этот вполне конкретный труп, как то не получалось. Судя по сосредоточенному выражению лица поправлявшего клетчатую кепку лорда Стронга, тот боролся со схожими ощущениями.

***

Началось все с того, что наученный горьким опытом предшественников Визерис Таргариен выучил, что хранить все яйца в одной корзине — плохо. Наследник короны и главной силы, на которую эта корона опиралась, он решил, что фраза эта вовсе не фигура речи, а указание к действию. Пользуясь довольно близким родством, он создал питомники по разведению драконов в нескольких замках и приставил к ним достойную стражу. В узкий круг доверенных лиц руководителей сей охраны попало и по рыцарю Королевской гвардии. Стража подтверждала собственную компетентность довольно долго. А потом, окончательно удостоверившись в способностях Рейниры и Деймона справиться с семейным делом, он решил развестись с женой. То есть с Алисентой они и раньше не ладили, просто нашептывания о передаче всего нажитого непосильным трудом их общему сыну стали совсем нестерпимыми. Таргариены, чтившие традиции Валирии, упирали на нерушимость только церемоний исторической родины. В итоге, преследуя собственные интересы, королевское семейство додумалось до возможности развода для браков, проведенных по обряду Семерых. Хайтауэры же, первейшие книжники и священники всея Вестероса, изобрели раздел имущества между супругами. Вот где обреталось истинное зло, а не там, о чем вещали септоны. Визерис, который уже который год не мог уладить миром дело с не совсем бывшей женой, видел в этом процессе истинное проклятие рода Таргариенов. С полгода назад он и вовсе запретил пускать Алисенту в Красный замок: надеялся, что хотя бы так дело сдвинется с мертвой точки. Где-то в Староместе, узнав о таком приказе, громко засмеялся один лорд Хайтауэр. Характер собственной племянницы он знал не понаслышке. Народ еще говорил, что хохот этот разносился на весь Простор, а зеленые языки пламени известного всем маяка достигли небес. В итоге Визерис начал держаться подальше даже от покоев собственных детей, не зная, из какого угла на него выйдет бывшая жена, и не выпросила ли она у призрака Мейгора Жестокого карту всех тайных проходов столичного замка. Будь в казне побольше денег — велел бы перестраивать замок целиком, едва всем Малым Советом отговорили. Все шло по накатанной, пока какие-то хитрожопые скоты не пробрались в питомник близ Драконьего логова, сожгли все постройки вокруг, распугали светящимися в полоску одеждами людей, псарню, небольшой воронятник, а потом, прежде чем растаять во тьме, увели три драконьих яйца. Да, старых и, вероятнее всего, окаменевших, но рассказы об «огромных людях в полтора человеческих роста и сияющих в лунном свете, что пришли из ниоткуда» плохо сказывалось на уважении к семье Таргариенов. — И что же у них светилось? — приподнял брови Деймон, попивая вино и вполоборота наблюдая за тем, как лорд Стронг пытается оправдать своих отпрысков. — У мейстера фосфор сперли, — мрачно поведал тот. — В Харенхолле этим все дети балуются: намажутся и пугают гостей. Призраков изображают. Как-то собакам пасть измазали, а потом на плоту по озеру к острову Ликов приплыли, там и выпустили. Не любят нас с тех пор на том острове, в общем. Рейнира наверняка бы рассмеялась в голос и заявила, что держать Стронгов ближе к короне — залог выживания королевства. Что они пусть огнем не дышат, но как затеят что — ни у кого слов не найдется. Но Рейниры здесь не было, и слова искать приходилось Деймону. — Пусть мы и вернули украденное, я осознаю, что за такое оскорбление корона может поступить только… — лорд Стронг откашлялся. — Я прошу шанса искупить вину за моих детей. Они дурного не желали. Деймон осушил кубок, все еще думая, что от казни сира Харвина расстроится Рейнира. Да и Люк с Джейсом — тоже. Эти двое, пожалуй, и сами бы с удовольствием забрались в питомник, предложи им отец с дядей и тетей. Да чего уж, Деймон, будучи ребенком, тоже любил забираться всюду, куда юному принцу соваться запрещали. Об этом ему до сих пор напоминало несколько особенно глубоких шрамов. Благо, что на теле хватало других, так что было о чем рассказать женщине в постели. Сражения и благородные поединки — вот где романтика, которая нравилась дамам. Не хватало еще вспоминать при распаленной женщине, как маленький Деймон, убегая от очень недовольного быка, зацепился за забор, и в итоге летел вместе с выломанными тем быком досками, подобно арбалетному болту. Взбесившееся животное успокоили, а Деймон первый раз в своей жизни сломал нос и обзавелся белесой отметиной на боку от острого камня и трех немаленьких щепок. Впрочем, Рейнире он рассказал, и смеялась она до изнеможения. Но то — Рейнира, ей Деймон всегда позволял в разы больше, чем другим. — Кто подсказал им, как туда забраться? Такие вещи известны лишь Королевской гвардии, — спросил Деймон, рассудив, что мудрая голова Стронга ему нужнее на плечах хозяина, а не на пике. — Найдете истинного врага короны — посмотрим, можно ли даровать прощение… детям. Широкое лицо Стронга просияло. То, что «детям» давно перевалило за тридцать, и даже Ларис мог при желании перебить тяжеленной тростью шею быку, а Харвин с Алис и того хуже, в разговоре предпочли не озвучивать. — Сделали, мой принц, — с готовностью кивнул Стронг. — Давеча поймали. Потому-то и задержался: ждал, пока доставят. — Где? — подскочил на ноги Деймон: штаны из дубленой кожи заскрипели. На старых Темная сестра после войны на Ступенях протерла широченную дыру. Почтительно склонив голову, лорд Стронг повел его к обрыву, где уже сидел Караксес и угрожающе рычал на пятерых совершенно одинаковых молодчиков в черных шлемах. Те охраняли небольшую повозку, напоминавшую тюремную. Ни окон, ни решеток на ней не было, только тяжеленные деревянные стены, обитые добротным металлом. Пахло, однако, отнюдь не дорожной пылью, и даже не мокрым или просмоленным деревом. — Что это? — недовольно выдохнув, спросил Деймон. — Ничего себе у вас чутье, мой принц, — с уважением отметил лорд Стронг. — Старшая дочь увлекается… травами. Туда положили связки сильного успокоительного, как она сказала. Только настаивала, что дольше трех дней в такой камере никого держать нельзя. Насмерть не успокоится, но дураком… Кхм. Оборвав себя, он снова поправил кепку. Деймон ответил внимательным взглядом: похожий запах, смешанный с чем-то еще, он не раз встречал в лиссенийских и пентошийских домах развлечений. — Если желаете, Алис может… — деликатно начал лорд Стронг, но осекся под новым суровым взглядом. — Ладно, вернемся к нашим врагам. Вы только близко не стойте, мало ли… И, поковырявшись в замках, отпер двери повозки. Обоих обдало еще более крепким травяным запахом, чем прежде. Караксес выгнулся кошкой и вновь зарычал, вытягивая шею, а Деймон привычно сжал рукоять Темной сестры. Что-то зашуршало, громыхнуло, и на землю вдруг выпало отчаянно сопевшее и дышавшее с какими-то хрипами тело в серых одеждах. Половину лица его украшал фиолетовый синяк, а нос совершенно точно находился правее положенного. В темных сальных волосах незнакомца застряли сухие соломинки. Один из молодчиков подоспел к лорду Стронгу и передал чашу с водой. — В общем, вот, — чуть хмурясь, сказал тот. — Какой-то он синеватый для такого оттенка кожи, — выдал Деймон, начиная смутно узнавать явленного ему врага. Ветер развеивал запах трав, и спокойствию, как оказалось, это тоже не способствовало. — Сейчас отпоим, — с видом бывалого человека лорд Лионель встряхнул знакомца за шиворот и всучил чашу. — Давай, парень, пей. Вот, молодец… Медленно пей, чего ж захлебываться-то? Сопение становилось все тише, а вот желание Деймона отрубить выродку голову только крепло. Спрашивать, уверен ли лорд Стронг в своих обвинениях, не имело смысла. Сам Стронг не первый год служил на посту десницы не за идеально подходящую креслу форму задницы. Его младший сын, будучи королевским дознавателем, тоже умел слушать и выспрашивать — самыми разными методами. О том же, как развязывался язык от стараний Харвина Стронга, Рейнира заговаривала изредка и без подробностей, пусть и мечтательно улыбаясь. — Меня беспокоит то, с какой легкостью вы и ваши люди схватили рыцаря Королевской гвардии, — покачал головой Деймон, прогоняя непрошенные образы собственной невесты. — Я был уверен, что принцесса Рейнира предложила сиру Кристону белый плащ в первую очередь за умения, а не за красивые глаза. И задумался, какие умения могли быть у этого выкормыша. Жалкий червяк, если так посмотреть, двух слов связать не сумеет. Никакой филигранности, еще и праведностью и честью весь настрой собьет. На экзотику потянуло, должно быть: в те годы при дворе обретался немного другой типаж. Предмет размышлений, тем временем, тяжело дышал в полупустую чашу. Прислушивался, скотина, вон как жилка на виске набухла. — На каждые умения найдутся люди более умелые, — гордо произнес лорд Стронг. «А на каждые красивые глаза — еще более красивые», — мысленно продолжил за ним Деймон. Сир Кристон Коль, без полного доспеха и обернутый в грязно-серый плащ, наконец оторвался от чаши с водой и поднял глаза. — Зачем рыцарю подговаривать кого-то учинить бардак в питомнике драконов? — медленно уточнил Деймон, прожигая Кристона взглядом. — Мы его спросили немного, — почесал лысый затылок лорд Стронг. — Говорит, приказали те, кто достоин драконов. Точнее никак, а попортить его мы не отважились. Все-таки королевский предатель, а не наш. Своего мы бы рыбам в Божьем Оке скормили. Или крысам в подземелье. Ну, или поделили бы на части и осознающий себя кусок на остров Ликов — знакомиться… Сир Кристон отчетливо скрипнул зубами, сжал пальцы, тут и там разукрашенные фиолетовыми пятнами, и с ненавистью, но безо всякого страха посмотрел на Деймона. Караксес снова зарычал — уже куда ближе, опираясь на крылья и нависая над этой странной компанией. Лорд Стронг невольно поежился и шагнул в сторону, а его молодчики заозирались. — И кто по-твоему достоин драконов более, чем принцесса? — прошипел Деймон, наклоняясь к сиру Кристону. Тот пьяно качнулся, застыл, как завороженный, сглотнул — и швырнул в лицо Деймону горсть какой-то грязи. Вывернулся, когда лорд Стронг запоздало попытался его схватить, рванул к обрыву — и через пару мгновений его крик оборвался. Молодчики, охранявшие карету, переглянулись и пожали плечами. — И эти люди защищают Визериса, — страдальчески произнес Деймон, склоняясь над обрывом и всматриваясь в разбившееся тело. Караксес согласно зарычал.