***
Башня на два уровня вниз и вверх от покоев Отто Хайтауэра оставалась почти безлюдной: гневные проклятия брата лорда разогнали всех служилых людей. Местные, если уж и довелось сюда попасть, старались побыстрей пересечь лестницы и заняться своими делами. Где-то в углу заскреблась крыса, но, услышав очередной недовольный возглас из-за двери, притихла. Голоса чередовались, становились тише — и снова громыхали, а за окном дул ледяной морской ветер. Негромкие шаги разбавляли этот шум лишь изредка. Однако в какой-то момент в полутьме у стены покоев Отто Хайтауэра зашевелилась кривая тень. Что-то едва слышно зашелестело — и коридор спешно пересек мужчина, придерживаясь за стену. Пролетом ниже он вручил парнишке в пестрой шапке и тяжелых ботинках мешочек с деньгами и нырнул в нишу в стене. Там, с трудом выбравшись в оконный проем, он ухватился за веревку и подозрительно резво для своей фигуры спустился вниз. Уже на высоте второго уровня замка он разжал руки и упал точнехонько в обоз с сеном. Бородатый мужик в тяжелой, порядком намокшей от холодного дождя шубе тотчас стегнул лошадей и направил повозку к дороге Роз. Возможно, ноги и подводили Лариса Стронга с самого детства. Но там, где боги забирают, они же и дают. Должно быть, потому в силе рук Ларис при желании мог бы померяться если не со старшим братом, то с немалым количеством рыцарей сами королевств. Однако он не спешил объявлять об этом на все семь королевств. В глазах большинства Ларис в лучшем случае оставался самым умным сыном Лионеля, а не самым ловким или сильным, и его такое мнение о себе полностью устраивало. Меньше подозрений падало на его приметную персону. Меж тем сам Лионель этим же вечером прибыл в Харренхолл: успел в аккурат до страшного ветра. Счастливый отец собирался объявить отпрыскам, что временная ссылка отменяется, и в Красном замке их развеселое проблемное семейство ждут дела. Однако встретили его только две младшие дочери, которые, как и подобает благородным леди, в дурную погоду сидели дома, а не шатались невесть где. Пару часов спустя вернулся Харвин, хмурый, перемазанный по уши в крови и волочивший за лапу тушу медведя. На сообщение отца он ответил понимающим кивком, размазал по лицу грязь, выругался себе под нос и, извинившись, поплелся дальше: отмываться. Вопросы о том, где носит его старшую сестру и младшего брата, Харвин гордо проигнорировал и не признался, даже когда Ларис заподозрил деток в расправе над поджигателем. К утру, стоило порывам ветра успокоиться, из ближайшего леса вышла Алис, одетая в пестрый балахон, расшитый перьями и клочьями длинной шерсти подозрительного оттенка. Стражники, что на рассвете держали караул, сослепу перепутали ее то ли с разбойником, то ли с переговорщиком с острова Ликов, то ли с тварью из кошмаров. Именно поэтому, по их словам, они и пытались попасть стрелой в представлявшую опасность для жителей замка цель. Алис, которую задели единожды из десяти раз, и то вскользь, обтерла плечо, прошипела себе под нос какие-то проклятия и обещала поучить парней меткости, как вернется. Стражники, дружно вздрогнув, смертельно побледнели. Где носило Лариса, Алис тоже не сказала. С пристрастием допросив стюарда и нескольких слуг, Лионель к вечеру выяснил, что несколько дней назад в одну из окрестных деревень пришел хромой мужичонок и расспрашивал, с кем бы ему и побыстрее добраться до ближайшего порта. Ничего неожиданного, зная беспокойную и деятельную натуру младшего сына. Велев стюарду передать Ларису письмо, если тот надумает вернуться в Харренхолл, Лионель Стронг вместе со старшими детьми отправился в дорогу. Письмо же состояло из одной-единственной фразы. «Молись, если сведения того не стоили».Часть 3. Отто Хайтауэр и важность доброго имени
22 ноября 2022 г. в 14:23
Где-то высоко в башне Староместа, несколькими уровнями ниже огромного пылающего маяка в своих покоях, утратив всяческое подобие выдержки и достоинства, расхаживал Отто Хайтауэр.
Он выводил круг за кругом по немалой комнате, шлепая по полу темно-зелеными тапочками с золотой вышивкой. Он гремел висевшими на поясе его камзола ключами. Он яростно ругался, время от времени повторяя строки из таких неугодных его светлости писем.
Он взмахивал руками так, что белая длинноворсная шуба из храккара, доставшаяся Хайтауэрам еще от Юстаса-путешественника, едва держалась на его плечах. Отблески от зеленых свечей, что Отто не первый год жег в своих комнатах, окрашивали шерсть и делали его похожим то ли на болотную тварь, то ли на сумасшедшего из Эссоса. Взъерошенные редкие волосы только добавляли штрихов такому сходству.
Не сказать, что Отто очень уж любил эту шубу: просто в продуваемом всеми ветрами маяке ты либо одеваешься, либо красуешься синими губами и радуешь своим лицом мейстера.
Отчаянно скучавшая Алисента, подобрав под себя босые ноги, сидела за столом и подпирала подбородок руками. В этот момент рассказы Хелейны о сотнях видов пауков, что та насчитала в Королевской гавани, казались ей захватывающим романом. Мысли Алисенты невольно скользнули к причинам, по которым ее талантливая дочь ни разу не отправила ядовитую сороконожку к излишне увлеченному своими идеями деду.
— Разводить свиней! Мне! — кричал Отто.
— Визерис прямо сказал про свиней? — подала голос Алисента, обдумывая, можно ли из этого пустить любопытный слух.
— Нет, он сказал, что мне не пристало заниматься драконами, — прорычал Отто и, рванувшись к столу, схватил одно из основательно помятых писем. — Здесь нет, но мне он заявил, что мне следует заняться тем, в чем моя семья разбирается. Свиньи, лошади, колдовство или крылатые свиньи, если я так горю желанием летать! Мне!
Алисента со всей серьезностью кивнула, продолжая думать, как преподнести рассказанное отцом лорду Хайтауэру. Дядюшка вряд ли деятельно оскорбится на очередное упоминание о ведовстве в их семье, но крылатые свиньи… Возможно, хорошей идеей станет пустить странствующих проповедников. Пусть вещают, что король поощряет магию, требует от своих вассалов богомерзких вещей и желает сношать свиней и драконов.
О, такую чепуху будут с удовольствием повторять в каждом уголке королевства, еще и до И-Ти слух дойдет.
Хотя рассказ Отто был любопытным сам по себе. Похоже, Визерис все-таки уделял немного своего внимания их общим детям. Занятно, что выяснилось это уже сейчас. Тогда, рассказывая о дурной шутке над Эймондом, Алисента полагала, что король не придает значения ее словам. Визерис упорно защищал Рейниру и внуков, но Эйгона, Эймонда, Дейрона и Хелейну, похоже, решил воспитывать по совершенно особой методе.
— Послушал твоего дядю, тугоумный баран, — продолжал Отто, тыча в Алисенту гусиным пером. — Тот настоял на обряде Семерых, а я ведь хотел заикнуться про валирийские церемонии. Септа не поймет, мы не Таргариены, нужно чтить истинных богов… Запомни, дочь, никогда не слушай никого только потому что этот кто-то старше. Сделали бы по-своему — и никакого бы развода сейчас. Ты тоже хороша — он же король, чем тебя не устроило?
Думая, что всего четыре года назад Отто вел себя сдержаннее, рассудительнее и адекватнее, Алисента поправила золотую семиконечную звезду на шее и выразительно подняла брови:
— Кроме того, что его отравить желают десять раз за седмицу? С вечным «Эймма, Эймма» во сне я еще мирилась, но всему есть предел. Он все-таки Таргариен, а никак дух мертвячки призовет? — Отто, услышав это, почему-то смутился, а Алисента продолжила: — И вообще, у нас четверо общих детей, куда ближе к трону-то? Мне превратиться в меч, чтобы в спинку вплавили?
Конечно, совсем уж всю правду Алисента рассказывать никому не собиралась. Даже отцу. Особенно отцу.
— Девчонка, что ты понимаешь, — махнул рукой Отто.
Алисента глубоко вздохнула, глядя на отца. На Дрифтмарке его бы уже отравили, как неспособного разумно воспринимать происходящее и мешавшего другим. Возможно, Деймон с Рейнирой до сих пор не отправили никого по душу Отто по той же причине. Выживший из ума противник — не противник.
Она все силилась понять, в какой момент из уважаемого мужчины, пусть и не занимавшего более высокой должности, Отто Хайтауэр превратился в это. Хотелось искать в случившемся злые козни врагов, успехи отравителей, но… Отец потерял многое, и слишком долго варился в своих поражениях один. Дядюшка предпочитал плести интриги, не привлекая тех, кто уже провалился или проиграл, а сама Алисента, тем временем, едва ли не в одиночку сражалась со всем двором.
Ну, не прямо «сражалась», и не так уж «со всем», однако…
— Король не возражает против твоего возвращения в Малый совет, — мягко напомнила Алисента.
Конечно, бывшего Десницу это нисколько не успокоило.
— Чтобы потешаться? Шуты перевелись? В столице все решает Рейнира и Деймон, а стоит им пожениться — и твоим детям достанутся только объедки! Если их по одному с лестницы не уронят, что им Хайтауэры, — Отто, выудив из горы очередное письмо, сунул его под нос Алисенте. — Видишь? Стронги снова в фаворе!
Та поежилась, вспоминая одного вполне конкретного очень прилипчивого Стронга и одернула подол платья. Взгляд мелких внимательных глазенок мерещился ей до сих пор.
— Лорд Ормунд на нашей стороне, — пожала она плечами, совлав с собой. — Мои сыновья и дочь тоже не штаны просиживают в Красном замке. Они уже часть семейного дела Таргариенов.
Спросить, зачем отцу живой дракон, если он все равно на нем не взлетит, потому что побоится, спросить она так и не успела.
— Не просиживают? — холодно перебил ее Отто. — Вот, старший: «Приветствую, на твое письмо… помочь не могу… поддержу при случае… пришли вина и кованый сундук нашей оплаканной прабабки». Все вино в столице перевелось, видимо!
Пожав плечами, Алисента подумала, что вино имелось в виду вполне конкретное. В бутыли поменьше и способное куда быстрее отправить пьянчугу в Седьмое пекло. Похоже, ее старший планировал отравить кого-то чем-то поособеннее Слез Лиса. Или же…
— Я учила его почтению к родной крови, — спокойно возразила она и потянулась к письму. — Позволь.
Подозрения тотчас подтвердились. Завуалированно просил прислать яд средний сын, он и подделал почерк Эйгона. Не в первый раз, впрочем. Знал же, что ему самому яд не пришлют, с его-то любовью к ближним половина Королевской гавани отправится к Неведомому раньше, чем мейстеры спохватятся. Масштабно мыслит, уже сейчас затевает интриги… Алисента с гордостью улыбнулась: весь пошел в их деда.
— Нам нужны эти питомники! Это — статус! Это — подтверждение нашего родства, близости к королям! — возмутился Отто, усаживаясь в кресло и поправляя шубу. — На Дрифтмарке такой есть, а нам, значит, отказали? Да еще как! При всех! Будто я грязь, прилипшая к сапогу!
Уставшая слушать одно и то же невесть по какому кругу Алисента кивнула.
— А твой рыцарь? У вас что, одна голова на двоих с Рейнирой? Она на его смазливые лохмы польстилась, теперь ты…
Этого стерпеть уже не получилось.
— Хватит. Утром пришла весть, сир Кристон пропал, — обронила она, выдавая причину серьезных тревог и стискивая тонкую ткань верхней юбки. Все-таки приказ отдала даже не она, а отец.
— Ничего ему доверить нельзя. Ни ему, ни Стронгам через него, — покачал головой Отто, снова поднялся на ноги и заложил руки за спину. — Ну хоть верный и упертый. Язык себе откусит, чтобы Рейнире насолить.
Алисента снова вздохнула. Думать, что сир Кристон не выдал бы их из верности общему делу вообще и ей, все еще королеве, в особенности, казалось куда приятнее. И все же пустыми надеждами Алисента перестала себя тешить, едва услышала первое оскорбление Рейниры от сира Кристона. Все хваленое благородство большинства добрых мужей заканчивалось ровнехонько там, где женщина наступала им на хвост.
— Дядюшка работает над нашей проблемой. И, поверь, Эйгон тоже не сидит без дела, — примирительно повторила Алисента, опуская ноги на ледяной пол, и поежилась. — Я тоже не сдамся без боя. Мы все чтим интересы рода, но не можем себе позволить опрометчивых поступков.
— Если бы Рейнира… — тихо начал Отто, подойдя ближе.
— Не можем позволить, — помня, что даже у стен есть уши, Алисента ударила ладонями о стол. — Мы не станем спешить. Не станем подвергать опасности нашу кровь.
— Ты так похожа на свою мать, — выдохнул Отто.
Возражать она не стала, пусть ненавидела эту фразу до глубины души. Она плохо помнила свою мать, но последнее, чего желала Алисента — новых сравнений с мертвецами.