***
Два самых близких человека стояли на пороге его покоев. Два умных взрослых человека, которым он позволил заменить его самого. Двое, которым он доверял безоговорочно. И эти двое снова с чем-то не могли справиться без его, Визериса, участия. Дальше-то что, о Семеро? Визерис неохотно оторвался от новой фигурки: резьба на колоннах получалась слишком грубой. По восточному кварталу, прячась под сенью крохотных летних террас, бежала огромная жирная крыса. Четвертая за день. В его покоях вообще отчего-то было слишком лишних… глаз. Вон, с паутины в углу смотрело минимум шесть. — Пора звать крысоловов, — пробормотал он и откашлялся: пыль, поднявшись, осела в горле. — Слушаю, какой благородный индюк на этот раз поставил синяк другому благородному на заседании. — Веймонд Веларион в столице, — отчеканила Рейнира. Визерис даже не отложил инструмент. Одиночное нашествие Веларионов — это всего лишь семейный ужин, а не что-то, схожее с набегом дотракийцев. Веларионы оставались чуточку цивилизованнее. С другой стороны, дотракийцы считали собственную столицу священной и не проливали там кровь. Веларионы же не брезговали травить кого угодно и где угодно, лишь бы во благо. Очень субъективно определяемое благо. — Он предъявляет права на Дрифтмарк, — уронила Рейнира куда более холодным тоном. Не такие уж и новости, Веймонд шипел об этом каждый раз, когда представлялась возможность. Развлечение у них такое: прибить кого-то и в очередь за наследством выстраиваться. Кровь, отрубленные конечности, вырванные патоы — веселье, одним словом. И это еще многочисленные дети отца Корлиса и самого Корлиса от любовниц из Эссоса с другими континентами на пару кубков вина не сунулись. И все же переругивания Веларионов из-за Плавникового трона не касались Таргариенов напрямую. Мало ли, какие у в какой-то степени родичей традиции. Пошумели — и снова за море, торговать и жечь-грабить… То есть осваивать новые земли. Но шипеть — еще не «предъявлять права», а Рейнира с возрастом научилась следить за формулировками. — Корлис уже лопнул от ярости? — скучающе уточнил Визерис, потянувшись к кубку. — Или, может, с горя? Мне казалось, на Дрифтмарке такие вопросы решают… проще. Точно уж без уничижительных жалоб, прошений и криков «мое, отдайте мне мое» перед Железным троном. Деймон, не иначе как понимая его мысли без слов, усмехнулся. — Корлис слег, но жив, подробностей нам не известно. Наследница Дрифтмарка — Бейла. Она… отсутствует, и некому вступить с ним в поединок, — ровно объяснил Деймон. — Потому Веймонд требует, чтобы корона решила вопрос… по справедливости. Визерис устало вздохнул и повернулся к полке над камином: там, стараниями слуг запылившись только в некоторых местах, лежали короны. Одна — сияющая, умело выкованная, принадлежавшая властителю Семи королевств. Другая — нарочито грубая, та, что Деймон привез со ступеней и вручил Визерису. — Что, людей без венца там не слушают? — мрачно поинтересовался Визерис. Взыграло детское желание сказать: «Напяльте их на головы и решайте». — Отец, Люцерис и Бейла помолвлены, — вмешалась Рейнира. — И однажды… Конечно, Бейла старше и наследует Плавниковый трон. А корона Семи королевств достанется однажды Джейсу, старшему из сыновей Рейниры. — Позовите Стронгов, их во дворце даже больше, чем Веларионов, — отмахнулся Визерис, вырезая мелкий узор по нижней части камня. — Пусть помогут, если Джейс и Люк еще слишком малы. — Джейс на Драконьем камне. Люк… Не в Вестеросе, — неохотно признала Рейнира. Визерис удивленно поднял брови. Деймон сначала нахмурился, посмотрел на ее лицо — и, что-то осознав, с выражением крайнего самодовольства улыбнулся. — Ты оставил его в Пентосе? — уточнил Визерис. — Люк в Браавосе, — возмутилась Рейнира. — Даже жалею, что сам там не учился, — мечтательно улыбнулся Визерис. — Единственный из старших. Впрочем, сам он в это время штудировал мейстерские труды о дипломатии и искусстве переговоров. Не так уж и зря, если подумать. Не знавшая об этом Рейнира, распахнув глаза шире, уставилась на Деймона. Тот, однако, лишь пожал плечами: мол, было дело.***
Компания в тронном замке собралась престранная. На Железном троне, разглядывая ногти, восседал Отто Хайтауэр в диковатого вида белой шубе. Похоже шкура неведомого зверя была достаточно толстой, чтобы мечи не протыкали ее насквозь. Это и сыграло дурную шутку: давно-уже-не-десница и вроде-как-десница-если-умер-Лионель-Стронг насмерть зацепился воротником о какой-то из выступов трона. Но, как повелось в Красном замке, Отто не подавал виду и вел себя с необыкновенным достоинством даже в столь неприятной ситуации. Лионель Стронг, чей необычный камзол с тремя светящимися полосками все еще украшала брошь Десницы, молча стоял по левую руку Отто. Его изучающий взгляд был направлен точнехонько на спинку трона. Слева от них, чуть поодаль маячили дети Алисенты. Эйгон то и дело почесывал локоть и останавливался только тогда, когда Эймонд бурчал ему что-то на ухо. Хелейна мечтательно смотрела на дедову шубу и, перебирая пальцами, позволяла ползать по своей ладони какой-то беспокойной многоножке. Позади троих высилась фигура в балахоне септона, скрывающая под капюшоном лицо. В первых рядах красовались младшие Стронги. Невозмутимая Алис, которая вчера почти весь день пропадала где-то в городе, разделяла не слишком дружелюбных друг к другу братьев. Ларис, опираясь на костыль, смотрел куда-то перед собой, а Харвин с глазами огромного печального кота пялился на закованную в плотный бархат спину Рейниры. Время от времени он шумно вздыхал и тогда Алис тоскливо тянулась к костылю Лариса. Харвин, однако, понимал сестру без лишних слов. Конечно, и Деймон, и Рейнира не могли пропустить разбирательство. Конечно, этим двоим, ряженым в роскошные одежды, расшитые на древний валирийский манер, не хватало разве что драконов. Впрочем, то длинная шея, то морда Караксеса постоянно маячила в оконном проеме. Деймон делал вид, что ничего не замечает: ни собственную ручную тварюшку, которой все же не хватало наглости снести одну из решеток и просунуть голову в тронный зал, ни очевидное напряжение остальных присутствующих. Публика, к слову, оказалась не такой уж малочисленной. Были здесь лорды, рыцари и просто благородные мужи и дамы. Многие пришли не столько из интереса к сути спора, сколько из-за колоритной личности Веймонда Велариона. Того самого, что прибыл вчера вечером, и с тех пор изрыгал практически нескончаемые потоки ругани. Выражение его гнева сутью своей мало отличалось: только степенью громкости и интонацией. Сейчас же Веймонд нервничал.во всяком случае, так это выглядело для других. В Красном замке сей господин появлялся… никогда, так что большинство из присутствующих не могли утверждать, насколько нормально для него расхаживать из стороны в сторону, бормоча неразборчивые ругательства на валирийском. Впрочем, часть из них все-таки доносилась до ушей Эйгона — и тот вертелся в поисках младшего брата, полагая, что вдвоем-то они точно запомнят побольше интересного. — Итак… — протянул Отто, поворачиваясь даже не к Веймонду и Рейнире, а к стоявшему среди многих других Тиланду Ланнистеру с племянницей. Оставшуюся часть фразы заглушили распахнувшиеся двери и всеобщий гомон: на пороге, сияя красными доспехами, стояла Рейнис. — Задержалась, — заметила она, окинула взглядом зал и невозмутимо прошла вперед. Встала, однако, не за спиной Веймонда, а в стороне. Тот снова что-то забурчал, и Рейнис с заметным интересом прищурилась. Из-за окна донесся рев Мелеис. — Тихо! — рявкнула Рейнис на валирийском. Поняли все, не только драконы. Даже не знавших язык пробрало. — Добро пожаловать, принцесса, — величаво заметил Отто и вернулся к своей речи. — Итак… Нисколько никого не стесняясь, через тронный зал, мимо Отто, отчаянно вереща, промчалась крыса. За ней следом — два паука размером с кошку, седой и черный. Едва не лопавшийся от гордости Отто отвлекся, глядя на внучку. Хелейна же, не замечая, крепко держала за локоть Эйгона. — Кхм… — вновь начал Отто. — «Итак», — насмешливо подсказала Рейнис и подошла к Рейнире. — А где единственный… Где Джейхейрис, племянница? — Отбыл на Драконий камень, — вполголоса ответила та. — Требую справедливости! — взревел наконец Веймонд: должно быть, не в силах дождаться начала. Рейнис поморщилась: — Вы постарались? — уточнила она, обращаясь к Деймону с Рейнирой. — О чем речь? — непонимающе нахмурилась Рейнира. Деймон же вместо ответа взглянул сначала на Хелейну, Эймонда и Эйгона, а потом повернул голову в сторону Стронгов. — Милые дети, — ровно произнесла Рейнис. — А я уж надеялась, что это лихорадка какая Корлиса свалила. — Молчит? — понимающе уточнил Деймон. Та кивнула и довольно улыбнулась, поворачиваясь к главным действующим лицам. Аудиенция короля явно не клеилась: возможно, всему виной не только отсутствие самого короля, но и неучастие действующего Десницы. Лионель Стронг не вмешивался, а кем сейчас являлся Отто Хайтауэр, не знал с уверенностью и сам Отто Хайтауэр. — Я требую то, что принадлежит мне по праву! — продолжил Веймонд, едва не топнув ногой. — И к чему тогда спешка? — раздался новый, уверенный голос. Зал ахнул — и расступился, пропуская медленно шагающего к трону Визериса. Тот опирался на трость и почти не морщился, что считал огромным достижением. Всего полчаса назад особенно громкий мальчишка обрадовал его вестью о визите Рейнис. Визерис от неожиданности уронил проклятую каменюку на ногу. И ведь не расскажешь же: пусть думают, что подумают. — Как любопытно, у меня теперь целых три правых руки, — заметил Визерис, не скрывая недовольства, и ткнул тростью в сторону Отто. — Что ж, своей задницей я точно никого не назначал. Лионель, сохраняя торжественное молчание, наклонился к трону — и, должно быть, отцепил Отто шубу с меча. Визерис остановился и выжидающе уставился на обоих. Побелевший Отто наконец подскочил на ноги, коротко поклонился, торопливым оленем спустился вниз и отошел к внукам. Устало вздохнув, Визерис мысленно проклял многочисленные ступени, зашагал к трону. Боль отдавалась в колено, и позабытое желание вспороть кому-нибудь горло от этого лишь крепло. — Итак, — не скрывая раздражения, возвестил Визерис, уставившись на Веймонда. — Вы желали королевского правосудия. Излагайте. — Мой брат, лорд Дрифтмарка, тяжело болен. Если он отправится к… — отчего-то негромко начал Веймонд. Визерис, покосившись на Деймона, выругался. Очень даже вслух. — Мой лорд-муж был отравлен, — заявила Рейнис, даже не выступая вперед. Ее отчетливый голос, однако, заставил замолчать неприятные шепотки и даже заткнул Веймонда. — Если кому и следует требовать справедливости, то мне. Но лорд Веларион еще даже не прибыл в родной замок, а его брат явился к королю, требуя наследство. Плавниковый трон, однако, принадлежит моим внучкам — и лишь потом… — Я не отдам наследие своего дома той, что обручена с ублюдком! — не к месту взревел Веймонд и выпучил налившиеся кровью глаза. Визерис невольно задумался, почему такого талантливого и умного юношу родители, почитавшие традиции Дрифтмарка, не отравили еще маленьким, чтобы перед людьми не позорил. Даже Таргариены сослали бы столь умное дитя подальше, где интеллектуальные способности на общем фоне на бросались бы в глаза. Рейнис же такой снисходительности не проявила и, скрипнув зубами, опустила руку на пояс: туда, где обычно держала кинжал. Что-то позади заскрежетало: Харвин Стронг смял что-то металлическое, явно не из жалости к великовозрастному кретину. Алис, щурясь, шагнула вперед и опустила ладонь брату на плечо. — Корона требует, — очень похоже прошипел Визерис, рассудив, что собеседник, вероятно, явился сюда с похмелья и выбирает тон, который бы не вызывал приступы головной боли, — Веймонда Велариона объясниться. — Принцесса Рейнира не была замужем за отцом Люцериса, — тихо произнес Веймонд и, разведя руки, повернулся к остальным. — Об этом не знает только глухой! Дрифтмарк. «Только мы знаем, как правильно, а вас, распущенных, только чудом Рок Валирии не зацепил». Спорить — что кричать на каменную стену. — Дракон берет то, что пожелает, — скривилась Рейнира, с презрением глядя на Веймонда. — Но не то, что принадлежит моей крови, — вновь взревел Веймонд. — Я не позволю блудливой девке усадить своих выродков на плавниковый трон! Ни отродий Рейниры, ни… Визерис тряхнул головой, поправил сползшую корону и попытался прочистить уши: от внезапного крика одно явно стало хуже слышать. Прекрасно понимая, что Веймонд собрался упомянуть Лейну, Рейнис ощутимо напряглась: — Замолкни, — рыкнула она, и черты ее побелевшего лица точно заострились. — Замолчи, покуда сам бог смерти не закрыл твой поганый рот. Леди Алис сильнее вцепилась в плечо Харвина: судя по звукам, только хватка сестрицы и мешала ему подойти и разбить голову потерявшего берега Веймонда о ближайший тяжелый предмет. Лионель Стронг, все такой же молчаливый, коротко взглянул на сына — и покачал головой. Не здесь. Не сейчас. Только глупец не понял бы знака. Визерис бы не удивился, если бы Веймонда Велариона через несколько дней нашли бы в Блошином конце, по частям и с очень противоестественно смятым черепом. — Не нужно, кузина, — мягко проговорил Деймон, выходя вперед. — Все мы — семья. Решим же вопрос крови… По семейному. Это оскорбление… Всем нам. В тронном зале воцарилась тишина. — Шлюхины дети мне не родичи! — прошипел Веймонд. — Я единственный законный наследник Дрифтмарка! Даже если бы он снова закричал, вряд ли его услышали лучше. Визерис поднялся на ноги, кипя от плохо сдерживаемого гнева: — Я вырежу твой язык. Веймонд, рассмеявшись, выхватил кинжал и шагнул вперед: — Мне — бояться хромого короля? Что мне угрозы шлюхино… Договорить ему было не суждено. Стража запоздало зашевелилась, но Темная сестра уже срезала голову Веймонда так же ровно, как срезала бы пласт мяса. Должно быть, Деймон устал от криков и ругани еще сильнее, чем все присутствующие. — Его беда — не язык, — возвестил он, демонстративно убирая меч в ножны. — И язык ему мы оставим. — Седьмое пекло, — устало прорычал Визерис и, бросив трость в сторону, твердо поднялся на ноги. — Изменники смеют требовать справедливости. Изменники, с которыми мы в родстве! Рейнис расправила плечи и безо всякой жалости перешагнула через тело Веймонда. — Мой король, — она коротко поклонилась. — Мой муж был отравлен этим лжецом. Тем, кто покусился на принадлежащее семье. Хоть какие-то хорошие новости: Веларионы через Рейнис подтверждали, что не имели претензий. Более того, не поддерживают всю ту глупость, что двор вынужденно слушал. — Я понял тебя, кузина. Крысы живут в замке, — кивнул Визерис и окинул всех пристальным взглядом. — Семья… Таргариены. Завтра вечером я дам ужин. Я желаю видеть вас, родичи. Всех. Алисента… Тебя и Отто я тоже жду. Довольно прятаться, я не так слеп, как все вы думаете. Фигура в балахоне за спиной Эймонда вздрогнула. Из-под бежевой, вылинявшей от времени хламиды проглядывало что-то зеленое. Донельзя бледный Эйгон с опаской смотрел на тело Веймонда Велариона. Деймон склонился первым, без раздумий и обсуждений принимая волю короля.***
Она отправилась в нижние покои: следить за работой молчаливых сестер, как сказала всем. Она не смогла поговорить с Хелейной сразу: братья и мать увели ту прочь из зала. Но она знала, что нужные ей люди придут сами. Пришли. Четверо. И теперь слушали — внимательно и молча. — Я летаю на драконе, — горько усмехнулась Рейнис, перекатывая в пальцах темную монету. — Я видела, в каком состоянии мой муж, и я видела след от укуса. — Я лишь напоила Веймонда своим снадобьем, — грубовато возразила Алис, вставая рядом. — Его обвинения… были неприятны не только вам. В полутьме послышалось глухое согласное ворчание. — До лорда Велариона добрались другие, — отмахнулась Рейнис. — Мне приятно видеть, что не только Таргариены ценят родную кровь выше всего. Ларис — вернее, его тень в темноте, — чуть дернулся. Вот кто понял больше, чем другие. Алис водила странную дружбу с принцем Эймондом. А принц Эймонд предпочел бы, что вопрос о возможных правах Люцериса на Дрифтмарк решился совершенно иначе. — Мой муж, при всех своих достоинствах, очень плохо сходится с людьми. Во всяком случае, с теми, кто не согласился с его позицией после часового спора, — легко произнесла Рейнис, а потом спросила, но так понимающе, словно уже знала ответ: — Лорд Стронг, вы ведь желаете вовсе не власти? Тот усмехнулся, взглянув на собственных детей: — Я служу короне. Как многие поколения моей семьи до меня. Мне хватает власти. Рейнис кивнула и ненадолго замолчала, словно обдумывая все. Повернулась к освещенному дверному проему — туда, где лежало тело Веймонда, сделала несколько шагов к стене, коснулась камней — и прошла дальше, остановившись перед внушительной и очень мрачной фигурой Харвина Стронга. — Я не позволю никому расторгнуть помолвку Люцериса и Бейлы, — твердо заявила она, глядя тому в глаза. — Он и впрямь очень похож на родного отца. На всю вашу семью. Думаю, большего комплимента и представить нельзя. В конце концов, Рейнира не вышла за Харвина лишь потому, что едва развелась с Лейнором. Она желала свободы — и, как бы не храбрилась, боялась вновь разочароваться.