сын Ареса и дочь Макоши

      -Проходи, проходи, не стесняйся, зайчонок! - Анастас пропустил Забаву внутрь своей избушки первой. Затем, пригнувшись, прошёл сам.       Жилище отшельника только снаружи могло показаться маленьким. Внутри было просторно и уютно. В дальнем левом от двери углу стояла маленькая каменная печь, над ней на полках стояла пустая посуда: глиняные крынки, тарелки, горшки всех размеров, да все цветные, расписные. По левой стене тянулись веревки, на которых рядками висели связки трав, некоторые из которых не то, что поблизости не росли, но даже на всей Руси эти травы были только у Анастаса . У стены напротив двери, у окошка, стоял стол для трапезы, широкий, крепкий, дубовый. Видно было, что рубили его да морили сильные мужские руки не одну седмицу. Стульями были пни с зашкуренными спинками.       У стены же по правую руку от двери стоял другой стол: поменьше, поплоше. над ним, на полках, стояли всевозможные склянки да горшочки со смесями для отваров, настойками да прочими снадобьями. На столе же стояли ступка с пестом, чудные, греческие весы, потемневшие от времени. «Прямо как у Хегны,»- подумалось Забаве. В светлице витал неуловимый, приторный запах трав. Сложно было понять, каких именно, всё мешалось в одну сплошную сладость.       Но была мелкая деталь в убранстве, которую незнающий человек и не приметил бы. Забава приметила. То были светцы медные. Стояли они у обоих столов по двум сторонам, да у входа. Красивые, узорные, у каждого светца по ножке цветы медные тянулись.       Вмиг Забава вспомнила кузнеца, чьей работой были те светцы. Видела она, ещё ребенком, как отец каждый цветок, каждый листочек сам вырезал. Видела, как к светцам цветы эти прилаживал…       Так и расплакалась, стоя посередь светлицы.       Анастас понимал. Он помнил Любима Ждановича: близкий друг, брат названный. Он не видел его смерти, но хоронил его бездыханное тело.       Забава видела, как умер отец — девчонка с матерью Милославой и бабушкой Дарёной смогла вылезти из избы, в которой их заперли, чтобы люди князя не убили или в полон не увели. Да ненароком, Забава вывела мать и бабушку на ту улицу, где Ждан и Любим, дед с отцом, стоя спиной к спине, рубились с княжескими дружинниками. Мать по привычке вскричала «Любим!», хотела даже к нему бросится — Дарёна удержала.       Этого крика хватило, чтобы муж с тестем обернулись. Мгновение в бою — вечность. Обоим мужам чужаки всадили копья под рёбра — в самое сердце…       Наконец, отняв руки от лица, Забава успокоилась. Повернулась к Анастасу:       -Тятя, а как же ты? Как ты спасся? - девушка растирала по щекам слёзы. «Тятей» Забава звала Анастаса с детства. Он всё учил её в травах до корешках разбираться, но от того, что была мала, девчонка ничего не запомнила. А потом махать мечом с дедом, отцом да дядьями стало интереснее.       -Я? Да похоже, что как ты. Лихославушка повёл тебя с Милославой и Дарёной Радимовной в старую избу, а Лихобор увёл меня сюда, сказал, что не оставит. После и Лихослав пришёл. Хотели, чтоб я после смерти Святогора успокоился, не бросился к отцу твоему. Вот и держали они меня здесь, - Анастас поставил посох у стены, сам прошёл к печи, разжег огня, поставил котелок с водой родниковой внутрь, греться, - Ты садись, зайчонок, чего как не родная. Расскажи мне, как же мы с тобою разминулись? Мы ведь с дядьями твоими чаяли, что тебя княжеские ироды в полон увели.       Забава присела на один из стульев-пеньков. Мужчина тем временем вытащил ухватом котелок из печи, поставил на стол подле Забавы, прошёл к другому столу, со смесями для отваров, взял запылившийся глиняный горшочек с красными цветами, нарисованными детской ручкой. Её, Забавой, ручкой. А значит отвар будет из ромашки, зверобоя да мяты. Для неё одной Анастас эту смесь хранил. Только ей одной её заваривал.       Такая честь оказана была тятей только Забаве, да дяде её, Лихобору.       Анастас подал глиняные пиалы, подобные она видела у скифов, положил на дно смесь, затем небольшим черпачком налил кипятка, ровно по края, накрыл пиалы плоскими глиняными дисками, дабы отвар настоялся. Никто из знакомых Забаве знахарей отвары так не готовил. Но может, именно поэтому отвары тяти Анастаса были самыми вкусными.       Вот и настало время задушевного разговора с тятей. Таких разговоров мало было раньше, Забава могла пойти со своей бедой и к матери с отцом, к дедушке Ждану. Но когда наваливалась со всех сторон непосильная ноша, уходила в лес, к тяте Анастасу. Он заваривал ей тот же отвар, что и сейчас, и девочка долго рассказывала тяте, что у неё на душе или, наоборот, слушала. Тятя много знал: он рассказывал о чудных богах, о мудрецах той стороны, откуда он пришёл. Он много знал о звёздах. Иногда Анастас мог придумать сказку или легенду на ходу, но так он ладно складывал, что понять этого было нельзя.       Сейчас прошлого решили боле не вспоминать. Забава рассказывала, как попала к скифам, что признал её чужой бог, как живёт она сейчас у знахарки Хегны, как любят её скифские дети. Обмолвилась, что желает Волком стать, да вожак её облаял в прошлый вечер.       - Вот и угораздило тебя, зайчонок. Ну ничего, думаю, возьмётся вожак тебя учить. Девочка ты не глупая, да умеешь уже что-то. А вот то, что меча у тебя нет, жалко. Пригодится на всякий случай. Всегда ты его на волчьи вылазки брать не сможешь, не к месту он, а вот упражняться в стае самое хорошее занятие, - знахарь по привычке крутил пиалу в руках.       - Ну кто мне в стае меч доверит, тятька? Я же для них хоть и своя, да у них девкам оружием махать негоже, - Забава держала пиалу на коленях, нервно водя по краям пальцами.       - Эту заботу оставь старику Анастасу, Забавушка, - мужчина поставил свою чашу с отваром на стол, прошёл к печи. Только сейчас девушка увидела кольцо в полу подле каменки. Анастас без труда открыл дощатую крышку, вынул оттуда тряпичный свёрток. Из под тряпицы блеснул металл.       Мужчина положил свёрток на край стола, осторожно развернул.       Пред Забавой сияла последняя работа отца — два клинка, с одинаковыми, витееватыми навершиями, похожими на языки пламени. С тонкими рукоятями, под маленькую руку. Это были её мечи. Отец говорил, что делает для Забавы собственный клинок, но не показывал. Она узнала их сама. Поняла. Оружие словно просилось к ней в руки.       - Властвуй, бусинка, - тихо проговорил тятько.       Забава осторожно взяла клинки в руки, отошла от стола, легко взмахнула. Хоть вход в избушку был низковат, но потолки отец да дядья поставили высокие, потому девушка сделала несколько замахов мечами, покружилась с ними на весу. И, смеясь от восторга, положила обратно, на стол, бережно прикрыла тряпицей.       - А чего же ты в степи забыла, я что-то не понял, Любимовна, - мужчина потрепал Забаву по макушке.       - У бабушки Хегны закончилась сон-трава, вот она меня и послала набрать, - сказала девушка, снова усаживаясь на стул-пенёк.       - Сон-трава, сон-трава, - Анастас привычно забормотал про себя, - сон-трава…. Давай мешок, зайчонок, я наберу. А ты пока посиди в избе, травушки мои перебери, корзинки подлатай, ещё чего. Тятько Анастас растяпа, ты же знаешь, - мужчина глупо улыбнулся, почесав затылок.       Девушка протянула ему мешок, а сама вновь потянулась к клинкам, но не успела. Анастас свободной рукой накрыл свёрток.       - Не спеши, бусинка. Отдам их тебе, когда вернусь, добро?-слегка наклонив голову на бок и хитро улыбаясь, предложил мужчина.       Девушка послушно кивнула. Раз Анастас сказал, значит сделает. И совершенно неважно, что он пообещал: жалейку смастерить или золотое кольцо достать.       Мужчина осторожно завернул клинки в тряпицу и бережно убрал обратно, в подпол. Тятя взял мешок, посох, и ушёл, прикрыв за собою дверь.       Избушка была уютной, но на полках, на столе для приготовления отваров, слоем лежала пыль. Небольшие ковры, которые братья отца — Лихослав и Лихобор, привезли Анастасу много зим назад, были серые от того, что их давно никто не выбивал. Тятя не мог уследить за порядком в избе — всё отвары готовил.       Вот Забавушка и принялась за уборку: вынесла да выбила ковры, вымыла всё, расставила по полкам горшочки со смесями, перебрала травы, что сохли у печи вениками, так как почему-то смешаны были небрежно — как набрали, так и повесили. Вот и выходило, что в одном венике и зверобой, и мята, и крапива.       Прибравшись, девушка добралась до тятиных рубах. Нашла на печке и сундучок с нитками, иглами да ножницами. Этот сундучок еще матушка Милослава собирала для Анастаса, чтоб тот сам мог себе одежду чинить. Он пытался. Да швы все были хлипкие, заплаты кривые.       Пока Забава все рубахи перестирала, высушила да зашила, уж вечер близился. Среди рубах заметила она пару странно великих для тяти. Потому что не его это рубахи были, а Лихобора. Давно уж их Анастас носил, цвета на них тусклые были от времени.       Девушка заканчивала ставить заплату на последней рубахе, как услышала шаги и звон колокольчиков. Вошел тятя. И правда, мешок был полон разве что не до краёв.       - У меня так чисто и свежо не было с тех пор, как ко мне Дарёна Радимовна захаживала. Спасибо, бусинка. Уговор я свой выполнил, отдам тебе клинки, да провожу к степи, - потягиваясь проурчал мужчина.

***

      По лесу до степи они не плутали, да и недалеко там было. Девушка ещё сколько-то поговорила с тятей, обнялась, переняла мешок, да проводила взглядом его обратно, в лес.       Солнце село только наполовину, уходить не хотелось. Вот Забава и стояла посреди степи, с мешком в руках, и, щурясь, смотрела на закатывающееся солнце.       Как вдруг кто-то отвлёк её свистом из-за спины, со стороны поселения. Девушка обернулась на звук и увидела вождя. Тот поутру ушёл с другими Волками на очередную вылазку, потому они и не виделись.       - Ты что здесь делаешь, Забавка? - Куница шёл навстречу и девушке, и не зашедшему ещё солнцу, но не прикрывал глаза рукой, не щурился.       - Так меня бабушка Хегна за сон-травой послала, вот, собирала, - Забава удивленно наклонила голову на бок, немного выдвинув руку с мешком вперёд.       Таким вождя она ещё не видела. Куница как-то слишком резко застыл, смотря на мешок как на страшного зверя, потом, подняв одну бровь, посмотрел на девушку.       - Забава, сон-трава здесь не растёт. Её собирают далеко на севере, у старого города Ладоги. Бабушка Хегна над тобой пошутила.       - Но ведь я же собрала, - девчушка совсем растерянно раскрыла мешок. Вождь, недолго думая, запустил в него руку, почерпнув горсть. И каково было его удивление, когда в ладони он увидел ту самую северную траву, дурно и громко пахнущую. Юноша громко и звонко засмеялся:       - Ну что ж за чудо мне Арес послал! Права была Хегна, стоит тебя обучить, может, и на вылазках сгодишься. Если учения сдюжишь, - последние слова Куница сказал полушёпотом, как-то неприятно сверкнув глазами.       - Я справлюсь, верь мне, - Забавушка засияла растерянной улыбкой.       - Ну пошли, вояка в платье, - парень уже почти развернулся, как вдруг застыл, - а это ещё что? Откуда?       Взор Куницы пал на два клинка, осторожно висевших у Забавы за поясом.       - Это отец мне ковал. Мои это клинки по праву. Где нашла не скажу, тебе это ведать не положено, - и гордо волоча за собой мешок, девушка, обогнав вождя, направилась в деревню.       Он всё таки станет её учить.       Она — не пустое место в стае...