Decolonization

Америка страшно опаздывал и страшно злился. Ну кому пришло в голову назначить собрание на его день рождения! Неужели Артуру опять дата покоя не даёт? Вместо того, чтобы быть со своим народом в столь важный день, участвовать в празднике и смотреть на фейерверки — ему нужно было нестись через полмира в Европу, где в данный момент на собрании союзников решалась судьба и будущее Австрии. И ладно бы у него не было других дел, кроме празднования. Но в Европе, по ходу, совершенно забыли о том, что война кончилась только у них — а его, Америку, до сих пор порядочно доставал Япония, который кажется совершенно не собирался капитулировать. И это несмотря на полный разгром его союзников. Альфред был уверен, что Кику ещё порядочно попьет крови им всем. Америка на полной скорости вбежал в конференц-зал, вызвав своим поздним появлением бурю негодования. — Альфред, мы тебя ждём уже несколько часов! Если тебя не интересует этот вопрос, нам же лучше — поделим земли Родериха без тебя и каждому больше достанется, — грубо сказал Россия. — Иван, мы не планируем колонизировать Австрию! Мы просто создаём внешнее управление на недолгий период для проведения денацификации, — напомнил ему Америка. Родерих затравленно улыбнулся ему. Решение было принято довольно быстро, потому что план разделения территории Австрии на оккупационные зоны был заранее на всякий случай готов ещё в начале года — им оставалось только утвердить и подписать его, а также убедиться в том, что не возникло новых противоречий. Как только под «Соглашением о системе контроля над Австрией» были поставлены все пять подписей — четырёх стран-победителей и самого Родериха — Иван Брагинский тут же свалил с собрания, грубо выразившись про капиталистических свиней и якобы недостаточный вклад в войну со стороны союзников. Альфред Джонс вздохнул. — Не успели решить одну проблему, появилась другая. Ох. Надеюсь он не устроит Третью Мировую во имя коммунизма, — сказал Америка, как только за Россией закрылась дверь. — Я тоже надеюсь, — тихо сказал Англия. — Кстати, Альфред. Поздравляю тебя с днём рождения! Артур произнес это впервые. И да, он репетировал это неоднократно, прежде чем произнести. Ему всё ещё было трудно это говорить, но он хотел показать Америке, что уже отпустил ту ситуацию и способен к ней адекватно относиться. — О, Angleterre! С каких пор ты научился говорить эту фразу без потока кровавой рвоты и слез? Точнее не так. С каких пор ты вообще произносишь такие поздравления в адрес своих бывших колоний? — ехидно спросил Франция. Америка ничего не спросил. Он просто подошёл к Англии, крепко обнял его и прошептал ему в ухо: "Спасибо!" И хотя они пытались сдерживаться от демонстрации однозначно романтически окрашенных действий, Франсиск всё понял с полувзгляда — в конце концов, его называли страной любви и он не мог не оправдывать это прозвище. — О-ля-ля! Теперь мне кристально ясно, ЧЕМ было уплачено за военную помощь со стороны нашего дорогого Amerique! Подумать только, мы выиграли войну благодаря... — Заткнись и проваливай отсюда! — прорычал Артур, покрывшись румянцем до ушей. Он ненавидел, то как омерзительно Франсиск комментировал отношения между странами. И ещё больше он ненавидел и то, что прошло меньше года, а они с Америкой уже спалились перед международным сообществом и ближайшие пару десятилетий их уши будут вянуть от обилия шуток. Больше всего на свете ему хотелось свалить отсюда, но оставалось одно незавершенное дело, которое он планировал на конец собрания. — Альфред, можешь подождать меня внизу, пожалуйста? Мне нужно кое о чем поговорить с Родерихом. ***** — Да, Артур? О чем ты хотел со мной поговорить? Надеюсь, не поглумиться над моим бедственным положением. И не рассказать мне о своих планах превратить в британские колонии свою часть оккупационных зон моих территорий. — Ну, вообще примерно об этом, но не с точки зрения глумления. Мне важно знать... ты ведь тоже был империей в 19 веке. Расскажи, как ты смог пережить свой крах? — О. Я понимаю, почему ты спрашиваешь. Но ответить мне тебе нечего — как минимум потому, что я не уверен, что пережил его. Начав терять силы и авторитет, я сблизился с Людвигом и попал под его влияние. Я еле успел просуществовать пару десятилетий после падения моей империи — и снова лежу в руинах. Мне остаётся только надеяться, что вы сдержите обещание и вернëте мне независимость после денацификации — а не превратите мои земли в четыре колонии разных стран, вследствие чего я и исчезну. Тебе нужен совет, как не разрушиться как империя? Навряд ли я могу тебе его дать и ты это сам прекрасно знаешь. — Ну, хотя бы дай совет как — в случае если не удастся сохранить империю — просто выжить в качестве обычной страны. — Я не уверен, что у меня получилось. Но совет дать могу — тщательнее выбирай союзников. Особенно, если они сильнее тебя. Если будучи сам империей, ты можешь заключить неудачный союз и через пару десятилетий забыть об этом, то когда ты маленькая страна — заключение неудачного союза с империей да и просто более крупной страной может тебя разрушить. Впрочем, я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. — Уверен, что есть. Несмотря на то, что я выиграл войну, я чувствую ужасную слабость. Мне кажется, что моя империя может разрушиться. Я не хочу умереть, как Рим... — Да нет, я говорил о союзниках. Пока Альфред не двинулся на какой-нибудь радикальной жуткой идее или не начал захватывать окружающие страны ради забавы — ты можешь чувствовать себя в безопасности. Даже если потеряешь свой статус как империя. Впрочем, нет никаких гарантий, что он не сойдёт с ума и не начнет творить вещи, что я перечислил ранее. Артуру не очень понравилось, что Родерих всё выставил так, как будто его империя уже разрушена и его выживание зависит от того, на какие страны он будет полагаться в будущем. Но он промолчал, поняв, что в сущности, Австрии ему больше нечего сказать. ***** Англия вышел из здания, где проходила конференция и оглянулся в поисках Америки. Того нигде не было. Артур присел на витиеватую скамеечку и достал утреннюю газету, доставленную ему на собрание прямиком из Великобритании. На одной из первых страниц его взгляд задержался дольше положенного: "Вы только послушайте, что говорит Клемент Эттли — один из вероятных кандидатов на пост будущего премьера Великобритании от партии лейбористов — об индийском национально-освободительном движении..." Статья вкратце повествовала о том, что по мнению кандидата в премьеры Индии следовало бы предоставить независимость. Англия не на шутку разозлился, резкими движениями смял газету в бумажный шарик и приготовился запустить его в мусорное ведро. Давно же он не ездил в колонии! Давно же он не смотрел, кто в его стране выдвигается на выборах! Вторая Мировая поглотила его полностью и он слишком долго был занят выживанием и... скажем так, налаживанием отношений с союзниками. Теперь упущенное время ему дорого аукнется... господи, он даже не знал, что у Индии есть антиколониальное движение таких масштабов. Стоит ли с ним встретиться и поговорить? Боже, что вообще стоит делать? Не хватало ещё войны за независимость сразу после Второй Мировой. Он просто это не выдержит... — Эй, что тебя так расстроило? Неужели ты опять из-за войны за независимость? Мы же вроде... — подошедший Америка был обескуражен мрачным состоянием Англии. — Откуда ты знаешь? — рявкнул Артур. — Откуда Я знаю? Да ты каждый год четвёртого июля сам не свой. Или ты думаешь, что я этого не вижу? Англия, я понимаю, что та история оставила глубокий болезненный след в твоей душе и ценю, то что ты несмотря на это признал мою потребность в свободе и даже поздравил меня сегодня. Я не жду, что ты полностью изменишь своё отношение к моему дню независимости вмиг. Мне вполне достаточно и этого... — Альфред попытался смягчить ситуацию. Артур в недоумении посмотрел на него. Да, точно. Четвёртое июля. Тьфу ты. — Америка... я не из-за твоего дня рождения так расстроен. Просто... Посмотри на эту чёртову срань! — Артуру с трудом удавалось держать себя в руках. В ярости он сунул Альфреду в руки смятую британскую газету, которую так и не успел швырнуть в мусорный бак. — Я принял твою независимость, Альфред, но я не собираюсь позволять это делать всем подряд! Так от меня самого ничего не останется! — Ох, — Альфред пока смутно понимал в чем дело и пытался одной рукой поглаживать Артура по руке, а другой читать треклятую заметку. — О, у тебя выборы будут завтра! Здорово! — Ничего хорошего. Посмотри, что продвигает один из моих кандидатов. — Оу. Ну, он же даже не победил. Черчилль выиграл войну — его партия, скорее всего, будет более популярной. Чем партия этого парня. Разве нет? Артур улыбнулся. — Америка, я тебя люблю. И правда, чего он беспокоился. Ещё же ничего не решено. Скорее всего и правда победит партия консерваторов, а мнение лейбористов о независимости ЕГО колоний так и останется неуслышанным. А национальное движение... вряд ли оно сравнится с американским. И вряд ли победит, не имея поддержки внутри метрополии. Артур облегченно выдохнул. — Англия, я тоже тебя люблю. Однако позволь мне сказать тебе то, что тебе не понравится. — Да, конечно. Что такое, Альфред? — Ты не можешь вечно закрывать глаза на антиколониальные движения. Как думаешь, они появляются просто так тебе назло или потому что людям тяжело жить под твоим управлением, не имея ни страны, ни свободы? Ты сказал, что понял всё про мою независимость и жалеешь, что не прислушивался в те годы к моим потребностям и эмоциям. Но почему же ты продолжаешь ходить по граблям снова и снова? Неужели ты не понял во время Второй мировой то, как ценна и людям, и нациям их независимость? Ты бы, вероятно, не хотел быть оставленным в одиночестве против Людвига и стать его колонией. Так почему же ты другим отказываешь в праве на самоопределение? — Ты бы оставил меня на растерзание Людвигу? — Я бы не оставил. Но если бы меня не было? — О боже, Америка. Ты мой союзник, мой друг и моя любовь. Разве ты не можешь просто быть на моей стороне? С каких пор тебе так приспичило быть жёстким антиколониалистом? — С каких пор? Ровно с этого самого дня, Англия. Ровно 169 лет назад, — осторожно сказал Америка и, не заметив прежде неизбежной бурной реакции на очередное упоминание войны за независимость, продолжил: —Англия, я всегда на твоей стороне, если речь идёт об угрозе для тебя. Но не когда ТЫ угроза. Я не собираюсь помогать тебе быть империей — но с радостью буду держать тебя за руку, поддерживать и успокаивать, когда ты будешь звонить своим бывшим колониям и поздравлять их с днём независимости. Артур чуть не задохнулся от захлестнувшей его волны возмущения. Он ловил ртом воздух, подбирая слова. — И да, пока ты не послал меня на все четыре стороны, я напомню тебе, что я всё ещё безумно тебя люблю. И я буду рядом с тобой, даже если ты делаешь на мой взгляд не самые правильные вещи. Просто я оставляю за собой право говорить о том, что я думаю на этот счёт. Артур вздохнул и потянулся обнять Альфреда, но у него внезапно потемнело в глазах и закружилась голова. Вместо того, чтобы обнять Альфреда, он схватился за него, чтобы не упасть в обморок. — Эй, всё хорошо? — в голосе Америки действительно чувствовалась обеспокоенность. — Нет, всё плохо. Это та самая слабость, о которой я говорил тебе ещё на войне. Несмотря на то, что войну мы выиграли — она не только не исчезла, но ещё и усилилась. Меня это очень беспокоит, но каждый раз когда я говорю об этом тебе, ты или игнорируешь, или начинаешь мне советовать раздать своим колониям независимость, или ещё какие-то вредные советы, которые способны только на то, чтобы добить меня окончательно. — Ох, Артур. Я просто не знаю, что тебе отвечать на это. Я точно не умею лечить заболевшие империи, но мне иногда кажется, что большая часть твоих проблем в том, что ты взял на себя слишком много – больше, чем можешь выдержать. Особенно сейчас, после войны. Твои колонии устали и страдают, и ты тоже устаёшь и страдаешь вместе с ними. — Альфред, больше всего я устал и страдаю от разговоров на эту тему. Ну хватит капать мне на мозги на эту тему. Понял я уже, что ты спишь и видишь, как будешь праздновать день независимости каждой моей колонии и хвастаться, как с тебя-то всё и началось. И думаешь, что это с какой-то радости мне должно помочь. Я так не думаю и это моё дело, верно? — Верно, только ты всё равно меня неправильно понял. Ты просто почему-то думаешь, что можно или оставить как было раньше, или раздать колониям суверенитеты. А как раньше уже в любом случае не будет — суверенитета они у тебя начнуть просить сами и достаточно скоро, и даже не просить, а скорее требовать. Чтобы загнать их обратно под своё крыло нужны силы и ресурсы, которых после Второй Мировой у тебя не так уж и много — и если ты начнёшь их тратить на подавление восстаний и войн в колониях, то истратишь их окончательно. А войны скорее всего всё равно проиграешь, по крайней мере большую часть. А твои бывшие колонии станут не твоими союзниками — какими могли бы быть, если бы ты им сам дал независимость, когда они попросят — а лютыми врагами, которые с радостью побегут к России с Китаем в альянс. Вследствие чего проблемы будут у нас обоих — если, конечно, ты вообще выживешь после такого, — пояснил Америка. — Впрочем, если ты не желаешь об этом говорить, я могу этого не делать. Если хочешь, я просто отвезу тебя в гостиницу, где ты сможешь отлежаться и прийти в порядок. — Да, я буду тебе очень благодарен, если ты сделаешь именно так.