***
Шли новоиспечённые товарищи достаточно долго. Иван то и дело оглядывался, будто проверяя не убежал ли его гость, но, к счастью шамана, Коля вовсе не собирался никуда уходить. Пару минут назад до него дошло о какой фотографии кто-то любезно упомянул на обороте карты. — А вот мы и пришли! — неожиданно громко — даже слишком громко — заявил Иван и поправил свою жабоподобную шапку. — Идём! — вновь прикрикнул он и зашагал к красивым, определенно недавно поставленным воротам, расписанным узорами в виде самых разных причудливых растений и животных. «Он так всегда гостей встречает или это я такой особенный, что на меня оглядываются каждую минуту? — усмехнулся лесник про себя. — А домик-то красивый. Я жилище шамана по-другому представлял... Где засохшие кусты? Где непонятные метки для обрядов? Где алтарь? Где кости? Черепа? На крайний случай — перья?» Коля зашёл во двор и начал что-то — сам не знал что — искать глазами. Его взгляд скользнул по аккуратным сколоченным из досок клумбам самых разных форм и размеров, по заснеженной крыше и пёстрой скамейке, по заборчику из разноцветных досок, за которым, предположительно, размещался небольшой огород или, возможно, сад, внимание привлекли отлично вписывающиеся в общий антураж детские качели и, предположительно, песочница с большим железным зонтом-мухомором. Всё здесь выглядело ухоженным и совсем новым, что никак не вязалось с внешностью хозяина. Импровизированная площадка же, указывала на наличие в доме маленьких детей, которых пока не наблюдалось. «На этот двор будто выплеснули несколько вёдер с красками... Или облили радугой?» — с некой усмешкой или даже небольшой завистью подметил Николай. Наконец, пройдя небольшую ограду Иван добрался до входной двери. Он вытащил ключи из небольшой щёлки в стене, которую можно было не заметить с первого взгляда, и открыл большой подвесной замок, которым была заперта дверь. «Да Вы сама оригинальность!» — в который раз усмехнулся лесник, но, как это всегда бывает, внешне этого не показал. — Добро пожаловать в моё скромное жилище! Чувствуй себя как дома! — шаман махнул рукой, приглашая войти. Коля невольно подметил, что с таким гостеприимством его не встречали... Лет двадцать пять?.. Он приподнял уголок губ и, стряхнув с себя снег, хотел уже было зайти в дом, но остановился и посмотрел на свои сапоги. Почему-то в голове всплыли многочисленные упрёки матери о том, что в доме нужно обязательно снимать обувь. «Судя по всему, сегодня у меня день ностальгии... Кстати говоря... Я вообще могу снимать вещи? После смерти я об этом и не думал... Да и переодеться мне не во что... — лесник хмыкнул. — Это получается, что я уже пятнадцать лет хожу в этой одежде, не снимая? Если бы тётка узнала — прибила бы на месте», — Коля стоял на входе в веранду и немного неловко смеялся, осознавая, что такая, казалось бы, очевидная вещь пришла на ум только сейчас. — Ты чего стоишь? — А? — голос Ивана вернул Колю в реальность. — Я подумал, что нужно снять обувь, но... — Можешь не снимать. Я вообще сомневаюсь, что призраки могут переодеваться... По крайней мере, на моём опыте такого не было, — шаман улыбнулся, скинул с себя зимнюю одежду и повесил её на вешалку в прихожей. Теперь он предстал пред Николаем в потрёпанном сером свитере. Длинные рыжие волосы с вкраплениями из серебристых седых прядей, были завязаны в низкий пучок и торчали во все стороны, а на тонкой шее висел увесистый вырезанный из дерева кулон с непонятным символом, напоминающий отзеркаленную букву «Я». — Но я ведь и не призрак, — «Кстати об этом, можно ведь уже убрать "невидимость"? Он ведь меня и так, и так видит... А без неё я хоть силы сэкономлю», — Николай присел и без малейшей трудности снял обувь. Иван смотрел на это представление, не отрывая изумлённого взгляда — не каждый день увидишь, как полупрозрачное существо становится вполне себе материальным, а потом ещё и снимает посмертную одежду. — Удивительно, — еле слышно пробормотал шаман и принялся с нескрываемым любопытством осматривать гостя. — Ну... — неуверенно начал лесник, заметив пристальный взгляд Ивана, — М-может... Пройдём в дом?.. — Ах! Да-да-да! Проходи-проходи! Я чайник поставлю! — протараторил шаман и удалился на кухню — небольшую комнату справа от входа. Лесник выдохнул с облегчением и огляделся, сунув ушанку в бездонную сумку. Планировка квартиры была самая что ни на есть стандартная: входная дверь вела в утеплённую веранду — эта комната была почти пустой и служила, скорее, как дополнительный склад: там стоял громоздкий сервант, прямиком из шестидесятых, набитый разного рода столовыми принадлежностями и сервизами, которыми, естественно, никто и никогда не будет пользоваться, в углу, один на другом, стояло несколько потёртых сундуков, а на стене висел увесистый пыльный ковер, который не помешало бы выхлопать и постирать. Из веранды можно было попасть в небольшую кладовку и в сам дом. Коля медленно побрёл по комнатам, попутно разглядывая необычную обстановку. Из веранды дверь вела в небольшую прихожую, в которой не было ничего кроме самодельной вешалки для одежды, железной подставки под обувь, да небольшого зеркала, взглянув в которое, Коля рефлекторно вздрогнул от своего собственного вида и опустил взгляд — ему ужасно не хотелось видеть то, каким он стал. Лесник поставил свои потрёпанные сапоги на подставку и продолжил осматриваться. Из прихожей можно было уйти в три другие комнаты: справа была небольшая кухня, где сейчас копошился Иван, слева — очень уютная спальня, поражающая своим обилием разнообразных амулетов, а прямо из прихожей можно было попасть в просторный светлый зал. Настолько уютной и комфортной атмосферы Коля, казалось, не чувствовал целую вечность. Наполнение зала для многих людей показалось бы самым простым или даже бедным: диван, пара потрёпанных кресел, пёстрый ковёр на полу, несколько шкафов с наполнением из различных бокалов, стопок и фарфоровых фигурок животных, да маленькая тумбочка с чёрно-белым телевизором. Как раз-таки он и привлёк больше всего внимания, ведь изначально Николай вообще не понял, что это такое. Что сказать, за пятнадцать лет техника — да и не только она — сильно изменилась. Из зала можно было попасть в ещё одну комнату, но, к сожалению, она была закрыта непрозрачной дверью, поэтому что там находилось было не разглядеть. Николай смотрел вокруг широко распахнутыми глазами. Сейчас он был похож на маленького ребёнка, которого привели на экскурсию на фабрику по производству конфет или в первый раз привели в зоопарк. Для него все самые обычные вещи, по типу того же настенного ковра, выглядели очень необычно и даже немного странно. Коля, привыкший к своей крохотной избушке с одним единственным окном, которое почти не пропускало дневной свет, избушке со стенами из цельных брёвен, которые ещё до его прихода были изрядно поедены насекомыми и крысами, сейчас, в этом доме, ощущал себя, как в раю. — Кол... Ник... Эм... Чай готов!.. — заикнулся из кухни Иван, не понимая как правильно назвать своего гостя. — Иду! — Коля ещё раз бросил любопытный взгляд на непонятную дверь и удалился в кухню.***
Весь оставшийся день Иван с Николаем чаёвничали и разговаривали обо всём на свете. Коля всё же, борясь с диким желанием закрыть тему, и еле сдерживая бушующие эмоции, рассказал о том, как сложилась судьба отца и что случилось после его смерти, рассказал о своём даре-проклятье и о том, что мать винила его в гибели отца. Коля рассказал о том, что предсказал свою смерть и что не смог противиться этому предсказанию. Беседа сопровождалась печальными вздохами и причитаниями Ивана, и редким тяжёлым молчанием Коли. Впервые за всё время после гибели лесник смог излить кому-то душу. Но всё же было то, о чём он рассказать не осмелился... В какой-то момент шаман вскочил с табурета и куда-то удалился. В гостиной скрипнула дверца шкафа, и послышались шуршание старых бумаг и звяканье посуды. Спустя пару минут Иван, с распущенными и взъерошенными волосами, сверкая лучезарной улыбкой, вернулся на кухню с большой пыльной книгой в руках. Эта книга оказалась фотоальбом со времён его студенчества. Там нашлись его чёрно-белые и цветные фотографии, фотографии природы и животных, но самое главное — там были фотографии Юрия — отца Николая: вот он сидит в окружении кучи бумаг, вот он на лодке с удочкой в руках, а вот он упёр руки в бока и позирует на фоне замёрзшего водопада. Куча самых разных фотографий и почти с каждой на Колю смотрел отец. Не кто-то на него похожий, а тот самый Юрий Петрович Страх. — Это всё... папа?.. — тоскливо прошептал лесник. — Да-а-а... — подхватил Иван, — он самый... А я ведь... Ещё столько лет вам открытки слал... — дрожащим голосом протянул он. — К сожалению, я их в глаза не видел... Возможно мать прятала... — Тогда уж выкидывала... — вздохнул шаман, — незачем было хранить — не ей адресовано... — он мельком глянул на Колю и проговорил, протянув одну из старых фотографий: — Возьми... Есть куда положить? Коля посмотрел на фото. Это была точно такая же фотография, как та, которую отец показывал ему при любом удобном — или не совсем удобном — случае. — Оно Юре почему-то очень нравилось... — слегка печально улыбнулся Иван. — А Вы? Вам оно не нужно? — Николай сверкнул голубыми, с отливом сирени, глазами. — У меня их много... Да и тебе нужнее... — тут Иван слегка усмехнулся и выдал, поломав всю атмосферу ностальгии: — А ведь Юра мне ещё говорил: «зачем ты три фотографии сделал?!» Я же говорил, что пригодится! Коля ещё раз посмотрел на фотографию и погладил пальцем изображение отца, после чего поднялся со стула и подошёл к шаману: — Спасибо Вам... — проговорил лесник и крепко обнял Ивана. — Обращайся... — прошептал шаман и сжал Колю в своих тёплых объятьях. — Живу я один, часто скучно бывает... Думаю, ты это ещё на улице заметил... — Иван неловко улыбнулся. — Так что всегда добро пожаловать в гости!.. Моя дверь всегда для тебя открыта! — Договорились... — лесник улыбнулся так широко, насколько только мог. Как же давно мир не видел этой по-детски наивной улыбки...***
Этой ночью Николай остался переночевать в доме шамана. Иван постелил на диване, предполагая, что сам будет там спать, но Коля настоял и отправил его в спальню, сам решив спать в зале. Незачем выгонять хозяина из собственной кровати, тем более, что на диване тоже было вполне себе неплохо. «Такое сильное чувство дежавю... Ощущение, что я вернулся на тридцать лет назад... — лесник, под недовольные причитания Ивана, лёг на диван и достал из бездонной сумки фотографию отца. — Как давно я не видел этой фотографии? Лет... Двадцать пять?.. — Коля печально усмехнулся. — Как же так вышло, что я оказался именно здесь? Широ, Вита, вы это специально подстроили? Или кто-то вам подсказал? — Николай положил фотографию обратно в сумку и повернулся на бок. — Впрочем... Спасибо... Кто бы ты ни был...» — в следующую минуту Коля уже тихонько сопел, укрывшись любезно предоставленным пледом.***
«Мх... почему так холодно?» — Коля поморщился и медленно открыл глаза. Всё тело пронизывал до боли знакомый холод, который колол в мышцах множеством острых игл и ломил в костях. Вокруг царила гнетущая тишина и дымчатая мгла не давала сфокусировать взгляд. Лесник сразу же понял, что уже был здесь и это ничуть не радовало. Он с опаской попробовал пошевелиться и, обнаружив, что тело его слушается, поспешил встать с ледяной земли. «Только не снова! Нет!» — взгляд лесника начал бешено метаться по мрачной пустоте, а ноги сами пошли куда-то в сторону. Коля в панике пятился и кружил в густом чёрном тумане. Его дыхание участилось, а сердце отбивало бешеные ритмы, так и норовя вот-вот выскочить из груди. Николай блуждал по пустоте и ловил взглядом каждый непонятный черный сгусток, который то и дело появлялся в тумане. «Пожалуйста! Оставьте меня в покое! Я не хочу снова умирать!» — к горлу подступил огромный ком, а тело продолжало трястись — уже не столько от холода, сколько от пронзившего его страха. Коля хотел было что-то крикнуть, но вспомнил, что было в прошлый раз, поэтому успел лишь слегка приоткрыть рот. «Я не хочу! Я ведь ещё не выполнил задание! Где вы, когда так нужны, чёртовы хранители?! Ну хоть кто-нибудь! Хоть кто-нибудь, помогите!» — лесник в отчаянии сел на корточки и обхватил голову руками. Паника захлестнула, как цунами, и не желала давать шанса на спасение.***
Неизвестно сколько прошло времени с тех пор как Коля попал сюда, но, слава Судьбе, всё было тихо. Устав от бессмысленного ожидания, Коля вновь постарался выпрямиться в полный рост и, как только он это сделал, прямо перед его лицом пронёсся небольшой яркий огонёк. Лесник вскрикнул и тут же пожалел об этом. Пустота вновь заговорила громким эхом, заставляя Николая прижиматься к земле в поисках спасения. «Чтоб тебя! Заткнись! Заткнись! Прекрати!» — Коля стоял на коленях, упёршись локтями в пол и плотно закрыв уши ладонями. Ему казалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут, навечно оставив его в тишине. А эхо всё усиливалось, и в том случайно брошенном возгласе, уже было невозможно распознать человеческий крик. Этот звук превратился в полный бардак и абсолютно случайный набор звуков, от чего легче абсолютно не становилось. Наоборот, этот противный шум мог заставить делать что угодно. Тот несчастный, что хоть раз его услышит, будет готов умереть здесь и сейчас, он будет готов самолично перерезать себе горло или пробить голову, лишь бы не слышать этой какофонии. Но что делать тому, кто уже давно мёртв? Ждать. Ждать, когда вселенная смилуется и лишит его слуха, или когда пустота наиграется и прекратит свои пытки. В этот раз случилось последнее. Эхо стихло само по себе, оставив Николая в столь сладкой и желанной тишине. Лесник чувствовал, как пульсировали его виски, и как по жилам текла кровь. Николай до сих пор слышал тот ужасный звук, который так плотно засел в голове и не желал уходить. Лесник ещё долго лежал на холодной земле, скрючившись и боясь пошевелиться. Он не мог двинуть ни одной частью тела, без ощущения, что этот минимальный шорох может перерасти в новый ужасный шум. Но в конце концов, когда паника слегка отступила, и звон в ушах прекратился, лесник всё же поднялся на колени — на ноги встать он не смог, так как голова не позволяла ему, кружа, словно на карусели. «Что это такое? — взгляд Николая впился в маленький комочек света. — Это душа? Что она здесь делает?» — лесник медленно и осторожно, как бы стараясь не спугнуть маленький дрожащий огонёк, протянул к нему навстречу руку, но тут же передумал и отполз назад, заметив того, кто удерживает трепещущий от страха комочек. — Ты ду-умал, что так прос-сто с-сбежи-ишь? — зашипело тёмное пятно и подняло крохотную душу выше, осветив свою уродливую высушенную морду. Огонёк забился в костлявых пальцах монстра в попытках улететь, но у него не вышло. Синигами медленно, определенно наслаждаясь страхом бедной души, поднёс почти потухший огонёк к своей зловонной пасти и проглотил, с аппетитом причмокнув. Николай, наблюдая за развернувшимися перед ним событиями, не мог даже пошевелиться. Прямо у него на глазах была безжалостно съедена самая настоящая душа, которой не оставили ни шанса на спасение. Для кого-то, возможно, этот огонёк показался бы всего лишь сгустком света и ничем более, но лесник ясно видел в нём совсем маленькую девочку, лет десяти, которая смотрела на него глубокими карими глазами полными слёз и молила о помощи. Эта душа напомнила Коле о маленькой девочке, которую раньше он так часто защищал от издёвок сверстников, притворяясь её старшим братом — именно она была причиной, по которой Николай не мог просто взять и уехать. В голове даже зазвучал её звонкий смех и тоненький голосок. Как она сейчас? Нашла ли себе нового защитника после того, как её смелый «братик» сам не выдержал издёвок жестокого мира? Лесник не мог отвести испуганного взгляда от красноватого свечения, пробивающегося сквозь старые лохмотья на монстре. В груди Николая вспыхнуло такое странное, давно забытое чувство — он всей душой хотел спасти малютку. Хотел спасти так как спасал давным-давно. А что если это была она? Вдруг из-за того, что Коля бросил её один на один с суровой реальностью, она погибла? Что если сейчас она просила своего «братика» спасти её? «Нет... Верни... Не трогай...» — Выплюнь! Чудовище! Верни её! Выплёвывай! — завопил лесник, забыв обо всём. Его не волновало ни оглушающее эхо, ни идущая кругом голова, ни злобная ухмылка Синигами, ни то откуда монстр вообще знает о том старом воспоминании. Коля просто вскочил на ноги и подходил всё ближе и ближе. — Откуда у тебя душа этого ребёнка?! Коля продолжал идти вперёд, уставившись на слабое свечение. Он сам не знал, для чего поддаётся на такую очевидную уловку, но почему-то именно в этой пустоте все его чувства и эмоции усиливались в несколько раз. Здесь он не мог спрятать эмоции за маской безразличия. — Ко... я!.. П... ись! С... шиш... М... я?.. — голос Ивана пробился сквозь нагнетающий шум, смешиваясь с ним и еле донося свой смысл до затуманенного гневом разума. — Опять он меш-шает — прошипел Синигами и, взмахнув оборванной мантией, направился к леснику. — Я не дам-ш свою добыч-чу с-смертному чуж-шаку! Коля наконец пришёл в себя и, подняв лицо к подобию неба, завопил: — Иван! Помоги! Я не хочу умира... Гха!.....Синигами вцепился в горло Николая...