Давай, попробуй изменить меня

— Так уж и быть, Паймон потерпит тебя! И не потому, что ты нравишься Паймон, а потому что тебя любит Люмин! — Это было первое, что услышал Странник, когда покинул комнату путешественницы. Недовольная фея чуть ли не сбила его с ног. На её лице было явное неодобрение, но скрипя зубами самый лучший компаньон путешественницы все-таки приняла их. — Как великодушно с твоей стороны, — юноша закатил глаза, явно не настроенный на перепалку с феей. Он бросил взгляд на часы, стрелка которых указывала на час дня. Для завтрака поздновато, но учитывая, что они вообще не завтракали, то время весьма приемлемое. Настроение у Сказителя было слишком хорошим, чтобы его так просто испортили. Места, где касались губы путешественницы все еще будто горели. Юноша бросил взгляд через плечо на дверь, с мыслью, что вернуться было бы не такой уж и плохой идеей. — И что она в тебе только нашла, — пришла пора феи закатывать глаза. — Но раз тебя выбрала Люмин, значит это Паймон не касается, — прозвучало даже немного грустно, но боевой настрой быстро вернулся к Паймон. — Ты проявляешь удивительные способности к мышлению, раз понимаешь все это. Я уже было подумал, ты на это не способна, — Странник прошел мимо беловолосой, держа путь на кухню, вновь испытывать свои кулинарные навыки. — Это ты только что назвал Паймон глупой?! Юноша не ответил, закрыв дверь прямо перед носом феи. Но Паймон было не остановить. Кажется, препирательства со Странником стало уже ежедневной традицией, без которой день не мог пройти нормально. — Паймон не договорила! — Заткнись и помогай, — невозмутимо попросил юноша, на что фея растерялась. — Иначе не будешь есть, — добавил Странник, доставая необходимую посуду. — Почему ты постоянно угрожаешь Паймон?! Я пожалуюсь Люмин, — фея скрестила руки на груди, отворачиваясь. — Значит без еды останешься. — Да помогу я, помогу! — Сдалась фея, грозно топнув ножкой в воздухе. — Злобный фатуи, вредный предвестник, да что б тебе пусто было, — бубнила себе под нос Паймон, готовясь заняться тяжелой работой. Она была возмущена, что Странник так нагло эксплуатирует ее труд, ведь раньше она никогда не готовила, все всегда делала Люмин, а с приходом бывшего предвестника она стала слишком много работать. — Я все слышу. — Так я и говорю, чтобы ты услышал! Ты самый вредный из всех знакомых! Но все еще лучше, чем один несносный предвестник, — в одно мгновения фея перестала кричать, вспоминая не самые лучшие моменты из событий Ли Юэ. — Неужели ты о Тарталье? — А о ком еще? Ух, он так раздражает Паймон, что сил злиться нет! Паймон бы точно не выдержала, если бы они были вместе с Люмин...ой, — невзначай бросила фея и тут же осеклась. Кажется, говорить о бывших нынешнему не очень хорошая идея. Однако все вопросы к Люмин, фея тут совершенно не при чем. — О чем ты там говоришь? — Кажется, слова феи смогли задеть Странника. — Ой, да не важно, это было давно. И-и вообще, нам надо готовить! Да, готовить!

***

— Разложи приборы, я пойду разбужу Люмин, — говорит Странник, поставив на стол тарелку с блинчиками. Надо признать, получилось сделать их ровными и аккуратными вышло не с первого раза, но ему простительно, он только учится. Еще и фея постоянно крутилась под рукой, критикуя каждое его действие. Да и всякие посторонние мысли с резким желанием вернуться в теплую постель не покидали голову ни на секунду. Даже сейчас юноше пришлось закусить губу, чтобы прогнать образы весьма не детского характера. Для куклы в нем уж слишком много человеческого, и ведь не скажешь, что это плохо, наоборот — он рад, что не является таким хладнокровным, каким хочет казаться окружающим. Но иногда чувства пугают его, он теряется и не знает, что делать в таких ситуациях. Гнев, жажда мести, ненависть... Долгие годы его сопровождали лишь эти чувства, но после решения стереть себя из Ирминсуля, Странник познал много нового о себе, он стал словно другой личностью. А в купе с его прошлой, жестокой жизнью с фатуи, получилось что-то...непонятное. Сказитель оставался жесток, но познал сострадание, он так же ненавидел, но научился прощать. Его "старой версии" нынешний Скарамучча бы не понравился, он бы точно посчитал нового себя лишь мусором, недостойным жизни. Но была та, кто принимал его любым: и деспотичным тираном, и слабовольным мальчишкой, что боится собственных кошмаров. Она доказала ему, что даже не имея сердца, он способен жить как человек, показала, что в мире много хорошего, научила его любить себя, и других. Правда любит Странник сейчас лишь одного человека — свою маленькую звездочку, с которой они теперь неразрывно связаны. И каким бы эгоистом он не был, но ради нее не жалко переступить и через свою гордость, лишь бы она была счастлива, не сталкивалась больше с предательством и ненавистью... Но с последним будет тяжело, у Люмин слишком много врагов, о чем говорит недавнее отравление. — А почему это ты идешь будить Люмин?! — Можешь садиться есть без нас. — А, ну ладно, иди, — косо посмотрев на тарелку с блинчиками, фея быстро поменяла свой настрой. — Можете не торопиться, Паймон и одна все съест... Не дослушав фею до конца, Странник покинул помещение, поспешив в комнату к возлюбленной... Как неловко это звучало в его мыслях, казалось бы, он на такие слова не способен даже в мыслях, но Странник постарается привыкнуть к новой роли, которую он теперь занимает в жизни Люмин, но и девушка должна сделать то же самое. В комнату он входит тихо, его окружает полутьма, с тонкой полоской света через неплотно закрытые шторы. Люмин оставалась на месте и, кажется, с его ухода так и не поменяла позы, продолжая спать в обнимку с подушкой, так нагло отобранной у Странника. Девушка еще долго упиралась, желая пойти на поручения, но к счастью нашлось занятие увлекательнее беготни за монстрами. Юноша подходит ближе к кровати, оглядывая путешественницу. Одеяло было откинуто в сторону, светлые волосы растрепаны, тонкая шея усыпана частыми отметинами, даже из-под черного топа выглядывали следы от укусов. Спрятать следы у Люмин навряд ли получится, а в её излюбленном наряде было много открытых зон. Странник тихо садится на кровать, потянувшись рукой к лицу Люмин. Аккуратно проводит по подбородку пальцем, ведет вниз по шее, а затем обратно. И когда это он стал настолько нежным? Хотя, таким он был лишь по отношению к одному человеку, и этот человек мирно спал перед ним. Длинные ресницы девушки дрогнули и взор еще мутных золотых глаз стал направлен на него. — Скара-а, — его имя слетает с ее губ вместе с зевком. Девушка подтягивается, поднимая руки вверх, а затем зазывает к себе в объятия. Юноша ухмыляется, но покорно позволяет себя обнять и уложить свою голову на грудь. — Сколько времени? — Спрашивает Люмин, поглаживая Странника по голове, перебирая темные шелковистые пряди волос. — Половина третьего, — отвечает Сказитель, протиснув руки под спину девушке. Был у него вопрос, который гложет его со слов феи, но ему так не хотелось портить этот умиротворяющий момент. И все же, решить все стоит на месте, чтобы в будущем не было недопониманий. — Что у тебя было с Тартальей? — Руки девушки в его волосах на мгновение замерли. — А что у меня с Тартальей? Больше всего Странник ненавидел, когда ему отвечают вопросом на вопрос, ведь это означает, что люди берут себе паузу, чтобы правдоподобнее солгать, или же сказать правду, но не до конца. Он напрягся всем телом. — Если ты услышал об этом от Паймон, то поверь, она ошибается. Мы с ним даже не друзья, скорее товарищи, и то он даже до этой планки не дотягивает. Просто...он был тем человеком, которому я по неосторожности доверилась, а он меня предал. Это было жестокое предательство, так что тебе не стоит волноваться. Мы с ним раньше просто встречались ради спаррингов, и Паймон, конечно, я на них не брала, поэтому она и надумала себе всего, — сказала девушка и снова зевнула. — Только не говори, что ревнуешь... — Бред, — кончики ушей Сказителя немного покраснели. — Ну вот, надеюсь это недопонимание между нами не разрастется, — девушка улыбнулась, продолжая неторопливо поглаживать Скарамуччу по голове, пока он мирно лежал. Удивительно, еще бы год назад Люмин и подумать не могла бы, что сможет полюбить кого-то в этом чертовом мире, из-за которого у них с братом возникло недопонимание и теперь они порознь. Но, кажется, любовь — это именно то, что не хватало ее покрытому коркой льда сердцу. И пусть их первая встреча была не самой лучшей, пусть он совершил столько ужасных поступков, но сумел взять на себя всю ответственность, попытался исправить... И даже если изначально путь Странника оказался тернист, его обманули и использовали фатуи, он подвергся стольким испытаниям, терпел столько боли, оказавшись подопытным Дотторе. И может сейчас Люмин и не сможет справиться со вторым Предвестником, но придет время, когда Иль Дотторе расплатится за все то, что творил в Сумеру, за все те смерти, что случилось... И может из его памяти и исчезли воспоминания о Скарамучче, но он помнил все. — О чем ты думаешь, что от тебя теперь веет жаждой убийства? — О том, что в Предвестниках появятся новые пустующие места, — хмыкает девушка. — Это...было больно? — Ты о чем? — Об опытах Дотторе над тобой. Повисло недолгое молчание и послышался тяжелый вздох. — Было. Но если бы я не выдержал, то не занял бы такую высокую позицию в фатуи. Царица посчитала, что раз я остался жив после опытов этого безумца, то заслужил звание Предвестника. И снова повисло молчание. Странник подался в не самые лучшие воспоминания, а Люмин было просто тяжело. Насколько можно быть бесчеловечным, чтобы ставить опыты над живыми? Или то, что Скарамучча был куклой — не делало его живым? Может она слишком добрая, но это действительно не входило ни в какие рамки. Хотя доброй ее не назвать, уж столько жизней она погубила своими руками, но при этом еще сохраняет в себе человечность. Но ни себя, ни Сказителя она не будет жалеть. Люмин знает, как он относится к жалости, знает, что и сама не любит проявление жалости в свою сторону. Странник зашевелился, кажется, желая встать, но Люмин не позволила. — А знаешь, не так уж тебе и нужно сердце, — неожиданно начала девушка. — Зачем тебе второе, если у тебя есть мое? Может прозвучит максимально глупо, но мое сердце и правда теперь принадлежит тебе, — девушка улыбнулась, а Страннику все-таки удалось подняться, взглянув в золотые глаза, где не было и намека на несерьезность. — Глупости, — он покраснел , но взгляд не отвел. — Почему же. Есть у моего народа одна традиция, — начала вдруг Люмин, но замолчала. — Хотя, потом расскажу, еще не время, — и улыбка такая невинная-невинная. — Договаривай, раз начала. — Неа, — обхватив лицо юноши, путешественница резко притянула к себе, целуя со всей возможной нежностью. Не хотелось портить хорошее настроение тяжелыми мыслями. Странник не отстранился сразу, ответил на поцелуй, скользнув руками по талии. Люмин простонала в поцелуй. Тело все еще помнило каждое прикосновение Странника, каждый укус и поцелуй, и теперь его касание отозвалось толпой мурашек по всему телу. Но испытывать свое тело по новой мечница не хотела, она не успела восстановиться с прошлого раза. — Так зачем ты меня разбудил? — Еле удалось разорвать поцелуй путешественнице. — Завтрак. Хотя, скорее уже обед, — он потянулся за еще одним поцелуем, но Люмин резко встала, выбираясь из его крепких рук. — Тогда иде-ем, Скара-а... Урвать еще один поцелуй ему удалось. А за ним и ещё парочку. — Да сколько вас можно ждать! — Дверь громко стукнулась о стену, выпуская в комнату Паймон. — Паймон уже полчаса ждёт! — Я же сказал, что можешь начинать без нас, — бросив тяжелый взгляд на фею, напомнил юноша. — А Паймон не хочет без вас! Одной есть скучно! — Настаивала фея, сделав вид, что не заметила взгляда Странника. — И хватит нежничать, Паймон и так утром ушла, оставив вас двоих! Все, Паймон не хочет быть одной! И если вы через минуту не спуститесь, то я съем все сама! — И дверь с громким хлопком закрылась. — Как видишь, нам пора, — Люмин быстро поцеловала Сказителя в кончик носа. — И да, мы на днях отправимся в Мондштат, там скоро начнется очень важный праздник.